Текст книги "Клятва рыцаря"

Решающая схватка закончилась быстро. Те из саксов, что не были убиты, вскоре бежали, покинув прилегающие галереи и залы, удивив Люка своей трусостью. То же самое было в битве при Гастингсе, когда закаленные в боях нормандские рыцари вот так же обрушились на толпу саксов и разогнали их, словно стадо испуганных овец. Но Люка не занимали те, кто успел покинуть замок и скрылся в окружающих лесах. У него были другие, более важные дела.

Люк сделал знак Реми подойти к нему. Капитан приблизился, держа в руке окровавленный меч и тяжело дыша. Люк жестом показал на раненых, лежащих вокруг:

– Сначала позаботься о наших людях, потом сделай, что можешь, и для остальных. Эти саксы еще понадобятся нам, чтобы возделывать землю. Я пощажу тех, кто поклянется в верности мне и Вильгельму. Ну а теперь я должен найти старого лорда Бэльфура.

Реми мрачным взглядом окинул усеянный убитыми и ранеными двор.

– Один из пленных говорит, что их главарь укрылся в подземной галерее на восточной стороне замка. Вытащить его оттуда?

– Об этом позабочусь я сам, а ты пока что займись ранеными и пленными.

Люк взял с собой десяток солдат и двинулся к подземелью, на которое указал Реми. Галерея эта скрывалась в густых зарослях, и ее не так просто было найти. На что надеялся старый лорд, укрывшись там и бросив свой замок на произвол судьбы? Презрительная улыбка скривила губы Люка. Победа досталась ему легко, без труда – и Вулфридж отныне принадлежал ему.

– Лорд Бэльфур! – крикнул он по-английски так, чтобы его могли слышать за дверью. – Выходи и бросай оружие! Ты проиграл, но можешь сохранить себе жизнь. Сдавайся, и король может простить тебя, снизойдя к твоей старости.

Эти слова отчетливо прозвучали в тишине, но ответа из подземной галереи не последовало. Осенний лист закружился в воздухе, подхваченный потоком холодного воздуха, и мягко упал на утоптанную землю. Люк подождал и снова повторил свое требование еще более решительным тоном. Ответом ему была тишина. Из-за массивной двери не доносилось ни звука.

Потеряв терпение, Люк направился к двери. Но вдруг она распахнулась, и в темном проеме появился сакский воин, потрясая коротким римским мечом в правой руке и с круглым щитом в левой. Люк застыл на месте. Это был тот самый юноша, который дразнил его накануне днем с крепостной стены.

Меч юнца угрожающе сверкнул в воздухе, сопровождаемый насмешливым возгласом:

– Ну же, подходи, если осмелишься!

– Я не сражаюсь с детьми, – процедил Люк по-английски. – С хвастливыми мальчишками, размахивающими мечом, который больше, чем они сами. Отойди в сторону и вызови лорда Бэльфура.

– Его здесь нет. – Юноша ловко вспрыгнул на поваленное дерево, балансируя на толстом стволе. – Но перед тобой я. Он мой отец – разве не похоже?

Люк внимательно оглядел этого молокососа. Облаченный в старинный медный нагрудник, кожаный передник с медными бляхами и такие же кожаные башмаки, зашнурованные до колен, тот походил скорее на римского гладиатора, чем на сакского воина.

Терпение Люка иссякло.

– Не валяй дурака! – крикнул он. – И сейчас же приведи ко мне своего отца. Сражение окончено, и вы проиграли.

– Нет, нормандец, оно не проиграно, пока я не сдался!

И тут с неожиданной ловкостью, которой Люк никак не предполагал в нем, юноша прыгнул вперед, и острие его меча промелькнуло в воздухе возле самого плеча Люка. Этот удар стоил бы ему правой руки, если бы он не сумел вовремя отклониться в сторону.

Выхватив меч, Люк парировал удар и бросился на противника, взбешенный этой неожиданной атакой. Но каким-то неуловимым движением тот ускользнул от него и, поднырнув ему под руку, упер острие своего меча прямо в ямку внизу его горла. Люк мгновенно застыл на месте.

Холодные, как лед, голубые глаза уставились на него поверх лезвия. Без всякой жалости – в них была только мрачная решимость.

– Сдавайся!

– А если нет?

– Тогда ты умрешь.

Лезвие надавило сильнее, мешая дышать, и тонкая струйка крови зазмеилась по коже. Черт возьми, неужели этот полоумный сакс не понимает, что его самого ждет верная смерть, если он убьет Люка?

– Останови своих псов, нормандец, – холодно сказал юноша, когда воины двинулись к ним, обнажив мечи. – Или я не отвечаю за последствия.

Люк предупреждающе поднял руку, и рыцари остановились невдалеке от них.

– Черт побери!.. Откуда взялся этот идиот?.. – разразились они проклятиями, не смея, однако, приблизиться к ним.

Никто из них не трогался с места, опасаясь за жизнь своего командира. Не понимая языка, на котором разговаривали Люк и этот сакский юнец, они явственно сознавали опасность, которая грозила сейчас Люку. Одно движение руки – и сакс зарежет его, словно каплуна. Что толку, если они после этого убьют нахального мальчишку?

Ощущая, как тонкая струйка крови стекает с его горла за воротник, Люк мысленно проклинал себя за то, что не отнесся с самого начала к этому юнцу с должным вниманием. Теперь это может стоить ему жизни. Медленно он скользнул взглядом от острия к рукоятке приставленного к его горлу меча.

– Неужели ты хочешь умереть? – спросил он. – Ведь, убив меня, ты и сам умрешь на этом же месте.

– Я готов обменять свою жизнь на жизнь убитого моей рукой нормандского рыцаря, – не задумываясь, ответил юнец.

– Но едва ли твой отец согласится с этим.

На миг Люку показалось, что эти слова подействовали – светлые глаза сакса слегка затуманились. Но вслед за этим острие меча угрожающе двинулось, и теплая струйка крови под воротником ускорила свой бег.

– Мы с отцом по-разному смотрим на это, нормандец. Но пока что ты на острие моего меча. И я не собираюсь покупать свою жизнь, трусливо сдавшись.

Голос юнца понизился, был не таким угрожающим, как еще секунду назад, и Люк, приглядевшись, заметил следы усталости на его лице: темные круги под глазами и горестную складку нежного, как у девушки, рта. Этот паренек был еще слишком молод, чтобы взять в руки меч, хотя сам Люк был немногим старше, когда впервые попал в сражение.

И именно тот опыт, который он приобрел, побывав во многих опасных передрягах, позволил ему сейчас найти единственно возможный выход. Решение пришло быстро, почти мгновенно, когда он уловил, как меч слегка подрагивает в тонких мальчишеских руках, сжимающих тяжелую рукоятку. Даже удерживать на весу этот старинный меч не под силу усталому юноше.

Неожиданно Люк отпрянул назад и одновременно взмахнул своим мечом, молниеносным движением выбив оружие из рук противника. Меч юноши отлетел на несколько футов и, ударившись о корявый ствол старого дуба, упал у его подножия среди палой листвы.

Сразу все стало на свои места, и, приставив конец меча к панцирю на груди юноши, Люк резко приказал своим людям обыскать подземную галерею. А пленнику сказал:

– Сдавайся или ты умрешь, сакс.

– Чума тебя забери, нормандская свинья! – яростно прошипел тот, и пылающие голубые глаза его угрожающе сузились.

Что-то тускло блеснуло в его руке, и Люк едва успел увернуться от кинжала, брошенного юношей. Нож глубоко вонзился в ствол дуба за его спиной.

Придя в бешенство, Люк повалил юнца на землю и всем телом навалился на него. Одним движением он мог бы перерезать горло этому щенку за то глупое положение, в которое мальчишка сумел его поставить, и только явная молодость спасла того.

Направив свой кинжал не в горло, а чуть выше. Люк одним движением перерезал кожаные завязки и удивленно выругался, когда из-под упавшего на землю шлема хлынула волна золотистых, как пшеница, волос. Черт бы побрал этих саксов, длинноволосых, точно женщины, напяливающих солдатский шлем на свои бабьи косы!

– Подстригся бы сначала, сакский щенок, – проворчал он, отбрасывая шлем в сторону. – Ты же на девку похож, молокосос.

– Прикончи меня и не болтай! – Ненавидящие голубые глаза в упор уставились на него, а хрупкое тело под коленями Люка яростно извивалось.

Не смирившийся с поражением юноша изо всех сил пытался сбросить его, но Люк лишь презрительно рассмеялся:

– Нет уж, такому тщедушному созданию, как ты, не выскользнуть из-под меня. Ты тощий, как цыпленок, хоть и напялил на себя римские доспехи.

Он вскочил на ноги, потянув за собой упирающегося юнца, все еще держа его рукой за густую копну волос, и внимательно всмотрелся в тонко очерченное миловидное лицо. Этот чувственный рот, эти осененные длинными ресницами голубые глаза, которые тот упорно отводил…

Странное подозрение возникло у Люка, и, сжав другой рукой округлый подбородок юноши, он не дал тому отвернуться.

На щеках пленника вспыхнул румянец, когда Люк стал пристально вглядываться в его лицо в тусклом утреннем свете, проникающем сквозь ветки дуба над их головами. Люк провел пальцами по медным пластинам старинного нагрудного панциря юного сакса. Широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели на него, даже когда Люк скользнул рукой под доспехи, чтобы проверить свои подозрения. Его ищущая рука нашла то, что он уже ожидал, и Люк тихо выругался.

Это было невозможно… но мягкая, округлая и искушающая плоть наполняла его ладонь. Он медленно вытащил руку из-под нагрудника и прохрипел:

– Ты девушка…

Брови ее приподнялись в притворном удивлении, а полные губы скривились в презрительной усмешке.

– Да, доблестный рыцарь. Я дочь Бэльфура. И ты позволил одолеть себя девушке. Какая репутация будет теперь у тебя при дворе Вильгельма?

– Придержи язык и помни, что на этот раз мой кинжал у твоего горла. Ваше дело проиграно.

– Это я вижу и сама. Вокруг меня убитые воины моего отца. – В ее голосе прозвучало волнение, глаза потемнели от горя. В первый раз Люк заметил, что из раны на лбу у нее сочится кровь.

Он вложил кинжал в ножны и опустил меч концом вниз, показывая этим, что склонен к милосердию.

– Ты моя пленница. Отведи меня к своему отцу. Он должен сдаться нам.

Горькая усмешка появилась на ее губах.

– Нет, – сказала девушка твердо.

– Ты заплатишь мне своей головой. Я безжалостен к тем, кто не подчиняется моим приказам.

– В таком случае вы с Вильгельмом сделаны из одного теста.

– Ты еще смеешь препираться со мной! Пеняй лучше на своего отца, который дал Вильгельму клятву и нарушил ее. Лучше бы он не давал ее совсем. Тогда, по крайней мере, он мог бы сохранить уважение короля.

– Этот ублюдок герцог Нормандии не заслуживает уважения. А лорд Бэльфур, мой отец, никогда в жизни не нарушал своего слова. Не смей говорить о нем плохо!

Люк с удивлением взглянул на нее:

– Ах вот как! Ну что ж, веди меня к нему немедленно. Иначе не поздоровится и тебе, и всем оставшимся в этом замке.

После небольшой напряженной паузы девушка слегка пожала плечами. Порыв ветра подхватил ее длинные золотистые волосы и разметал по спине и рукам. Если бы не эти волосы и не то, что крылось под ее панцирем, Люк все еще мог бы подумать, что перед ним стоит какой-то юнец, настолько высока она была и стройна.

– Раз ты настаиваешь, я отведу тебя к нему.

Она повернулась, высоко держа голову, и указала на узкую тропинку среди зарослей кустарника и камней, ведущую в дальний конец двора. Люк заколебался, не двигаясь с места, и она усмехнулась, оглянувшись через плечо:

– Что, рыцарь, боишься западни? Если бы это еще могло выручить нас, я бы постаралась завести тебя в ловушку. Но ты прав – наше дело проиграно.

– Милорд, – тихо обратился к нему подошедший Реми, – не ходите один. Я не доверяю ей.

– Я тоже, Реми. Обыщи все вокруг и будь поблизости. Едва ли их осталось тут много, чтобы устроить засаду, но осторожность не помешает.

Сказав это, Люк двинулся за девушкой по узкой, заросшей травой тропинке, и вскоре они подошли к небольшому каменному надгробию, видневшемуся под кронами молодых деревьев у самой крепостной стены. Там девушка вдруг повернулась к нему с каким-то странным выражением на красивом лице. Люк резко остановился, схватившись за рукоятку меча, и подозрительно огляделся вокруг:

– Что такое? Ты привела меня сюда, чтобы выиграть время, пока твой отец сбежит?

В ответ она лишь горько рассмеялась:

– Нет, в этом нет необходимости: отец уже скрылся от нормандцев. – А когда Люк нахмурился и сделал еще один шаг к ней, она указала рукой на груду камней. – Лорд Бэльфур ждет тебя там.

Люк удивленно поглядел на ее бледное лицо, на горькую улыбку, застывшую на губах и внезапно все понял.

– Давно он умер?

– Три месяца уже, как Бэльфур присоединился к своим праотцам.

– Но кто же теперь управляет вместо него? Кто занял его место? Назови мне того, кто виновен в смерти сэра Саймона, кто поднял этот мятеж против Вильгельма.

Прислонившись плечом к каменному надгробию, девушка посмотрела ему прямо в лицо.

– Этот человек перед тобой. Он в твоей власти, и поступай с ним как знаешь.

2

Все было кончено. Все ее планы, надежды – рухнули. Если бы она покинула Рудда… Но к чему теперь все это. Она не могла оставить маленького, до смерти напуганного мальчика одного лицом к лицу с нормандцами.

Несмотря на вызывающий вид, Кора была напугана как никогда в своей жизни. Сердце бешено колотилось в груди, а пот, раз за разом прошибавший ее, стекал по спине ручьями. И все же она не доставит этому грубому нормандцу удовольствия заметить ее страх. Все, что она могла сейчас сделать, это сохранять остатки спокойствия и, гордо вздернув подбородок, твердым взором встречать его суровый взгляд.

– Ну, так отвечай, – повторил он раздраженным тоном, – кто унаследовал Вулфридж? Он достался тебе?

Люк задавал этот вопрос уже второй раз, не в силах поверить, что она, слабая женщина, могла повести за собой мужчин, бросила вызов нормандским рыцарям. Кора передернула плечами.

– Какое тебе до этого дело? Вулфридж теперь твой по праву победителя.

– Да, но я хочу быть уверен, что никто здесь не сможет восстать и попытаться отобрать его у меня, – прорычал Люк.

– Так, значит, ты боишься? Ты, доблестный нормандец?..

Его злые глаза потемнели, сделались почти черными. Ага, значит, он не так уж неуязвим, как казался. Хотя, конечно, заподозрить его в трусости было нельзя. Ведь он появился во вражеской крепости одетый только в легкую кольчугу и кожаную куртку вместо тяжелых лат, словно в знак презрения к сакским воинам, с которыми он так свирепо сражался. Кора видела еще с начала схватки, как от взмахов его неистового меча люди падали вокруг замертво, и тогда еще поняла, что тот самый человек, которого она дразнила вчера со стены, и был предводителем этого нормандского сброда.

Он был высок, выше других мужчин, и шире в плечах, а под кожаной его курткой скрывались крепкие упругие мышцы, неумолимую мощь которых она уже ощутила. Стоя перед ним сейчас, она боролась с волной отчаяния, которая грозила захлестнуть ее. Ее собственного умения и ловкости не хватило, чтобы одержать победу над ним, хотя она и была близка к ней, ближе, чем даже надеялась. Воспоминание о том, как она сама на какое-то мгновение держала этого нормандского рыцаря на острие своего меча, немного утешило ее. И если бы не приступ слабости от волнения и усталости, кто знает, чем бы еще закончилась их схватка…

От утомления у Коры дрожали колени, и ей казалось, что она вот-вот упадет на траву, не в силах больше держаться на ногах, но с упрямой решимостью девушка взяла себя в руки. Нет, она не дрогнет перед этими нормандцами, не опозорит свой род, выказав слабость перед лицом врага.

Они стояли под деревьями, окружавшими отцовскую могилу, и осенняя листва, тихо шелестя, слетала с почти голых ветвей, устилая землю у их ног. Как странно, что время умирания в природе совпало с гибелью Вулфриджа. Кора отвернулась. Холодный порыв ветра хлестнул ее по лицу, неся с собой запах моря и родных мест, которых она никогда больше не увидит.

– Отцовское наследство получила я.

– Это невозможно. Женщина не может наследовать землю и титул.

Ее взгляд снова вернулся к нему.

– Когда мой отец скончался от ран, полученных в битве при Гастингсе, земля и титул перешли ко мне. Так принято у нас. В прежние времена женщины даже сражались бок о бок с мужчинами.

– Если твой отец умер от ран, полученных в битве при Гастингсе, ему потребовалось на это довольно много времени.

Эта насмешливая реплика заставила Кору снова вздернуть подбородок.

– Да, он умер не только от этого. Лорд Бэльфур очень страдал от ига нормандцев.

– А ты поклялась отомстить за него? – Возможно. – Она не могла удержаться от горькой усмешки. – Но мстительность не стоит выставлять напоказ.

– Да, конечно. – Люк пристально посмотрел на нее, и взгляд его темных глаз был так пронзителен, что она отвела свои. – Но я могу распознать мстительность даже под маской преданности, имей это в виду.

Кора почувствовала острое раздражение. Откуда этот нормандец так хорошо знает их язык? Большинство из этих захватчиков разговаривали только по-французски, считая варварским язык ее родины. Изо всех сил стараясь сохранить внешнее спокойствие, Кора снова подняла голову и твердо встретила его взгляд.

– Преданность я могу выказывать только по отношению к своей стране. Служить захватчикам я не буду никогда.

– Неужели никогда? – Люк обернулся и сделал знак стоящим в отдалении воинам подойти. Перейдя снова на французский, он приказал: – Обыщите все как следует и найдите того, кто здесь командует. Они, должно быть, прячут своего нового предводителя. А старый лорд умер.

Кора опустила глаза, чтобы скрыть охвативший ее гнев. Он, наверное, думает, что она слишком глупа, чтобы понимать их язык. Широко расставив ноги и с небрежной самоуверенностью опираясь на рукоять своего длинного меча, он выглядел настоящим победителем, словно не стоял еще недавно растерянный и беспомощный, с мечом, приставленным к горлу ее рукой.

– Нет, – громко сказала она. – Тебе не понять верности моего народа обычаям предков. Ты верен своему мечу, которым пользуешься не очень умело. Иначе мое лезвие не оказалось бы у твоего горла так быстро.

На мгновение Коре показалось, что она зашла слишком далеко. Рыцарь повернулся к ней, и в его потемневшем взгляде она прочла безжалостность, которая заставила ее невольно попятиться, споткнувшись о камни отцовского надгробия. Острые края его уперлись ей в спину. Рыцарь подошел к ней вплотную, так близко, что его дыхание шевелило пряди ее волос на щеках. Голос его был вкрадчив, хотя и зол.

– Прикуси язычок, голубушка, – с расстановкой произнес он. – Среди моих людей есть те, кто понимает ваш язык и может истолковать неправильно твое бахвальство.

– Ты что же, отрицаешь это? – Кора прислонилась к надгробию и скрестила руки на груди. – Ты хочешь сказать, что ничего подобного не было?

Что-то похожее на улыбку мелькнуло на его лице. Люк медленно покачал головой.

– Нет, я не отрицаю того, что ты взяла верх надо мной. Но тебе просто повезло, что ты захватила меня врасплох.

– Я думаю, тут больше умения, чем везения, и… – Она осеклась. Веселье в его глазах исчезло, и не стоило сейчас напирать на него. Если везение было, то следовало дождаться, когда оно будет на ее стороне в другой раз.

В то время как продолжался этот диалог, к ним снова приблизился капитан Реми, плотный мужчина с моложавым еще лицом и усталыми глазами. Подождав, пока командир обратит на него внимание, он почтительно сказал:

– Мы обыскали подвал и окрестности, сэр Люк.

– Ну, что же вы там нашли?

Капитан заколебался и метнул взгляд на Кору, прежде чем продолжать.

– В подвале мы нашли маленького мальчика, прятавшегося под грудой шкур. Мы допросили его, и он сказал, что восстание возглавляет дочь старого лорда, сэр. Ее зовут леди Кора.

Кора едва не рассмеялась, услышав, как он запинается, произнося ее имя на французский манер, сглаживая букву «р» вместо того, чтобы выделить ее. Сэр Люк не был так невежествен, и, внимательно посмотрев на нее, он повторил ее имя более правильно.

– Ах вот как, Кора. И ты поверил, что юная леди повела в битву мужчин? Это просто уловка, чтобы дать настоящему предводителю скрыться от нас. Постарайся, Реми, добиться правды от этих упрямых саксов.

Реми самодовольно усмехнулся.

– Я узнаю правду. Запугать саксов будет нетрудно, сэр… милорд, – поправился он, вспомнив, что отныне Люк становится владетельным лордом.

– Не торопись с этим новым титулом, Реми, мне трудно будет привыкнуть к нему, – сказал Люк. – К тому же, пока Вильгельм не утвердит его, я не могу считаться новым лордом Вулфриджа.

– Король сдержит свое слово, как вы сдержали свое, подавив мятеж и захватив этот замок. Все остальное – только формальность, – почтительно ответил Реми.

Кора, оцепенев, слушала разговор мужчин. Она не подавала виду, что понимает их язык, однако ей стоило огромных усилий сдержаться, услышав все это. Но что она могла возразить? Ведь большая часть Англии уже лежала, разграбленная и выжженная, под нормандским сапогом. Целые деревни вымерли от голода в ту первую зиму после нормандского нашествия. Даже монастыри лежали в руинах и были разграблены, а монахи перебиты. Теперь и Вулфриджу грозила та же участь, и не в ее силах было его спасти.

– Ты пойдешь добровольно или я велю своим людям тащить тебя силой? – неожиданно обратился к ней Люк.

Кора вздрогнула, оторвавшись от своих тягостных дум.

– Я кельтская принцесса. И не нуждаюсь в том, чтобы меня тащили на смерть, как вола для жертвоприношения.

Его губы скривились.

– Никто и не говорит о смерти. Пока.

Презирая себя за минутную слабость и подавив овладевший ею страх, Кора постаралась говорить спокойно и твердо.

– Я уже знакома с нормандским правосудием. И что же, к детям оно столь же сурово, как к женщинам?

– Если они того заслуживают, – ответил Люк. – Но если ты говоришь о том мальчугане, что прятался в погребе, то можешь не беспокоиться за него. С ним ничего не случится, пока он будет послушен. Можешь отнести это и к себе, красавица.

– Не надейся, что я поверю твоим словам. Я знаю твои намерения.

– Думаю, что не знаешь, – последовал краткий ответ, и, подняв меч, Люк указал в направлении замка: – Сакская знать должна идти впереди даже нормандского рыцаря. Так что прошу, принцесса.

Жаркий румянец залил щеки Коры. Этот рыцарь, похоже, насмехался над ней. Она подавила в себе желание бросить в ответ какую-нибудь колкость и, высоко держа голову, прошествовала мимо.

Все тело ее болело, истерзанное напряжением сегодняшней битвы, и Кора шла медленно. «Я не могу выказать слабость, – упрямо твердила она себе, – ни перед нормандцами, ни перед собственными людьми. Вульфрик, как тебя не хватает сейчас!.. Ты бы знал, как противостоять этим диким нормандцам. Ты бы сумел защитить от них нас».

Она споткнулась о камень и воспользовалась этим, чтобы стереть злые слезы с глаз. Что толку, ведь Вульфрик никогда уже не подаст ей совет. Он ушел навсегда. Все ушли… Если бы только отец послушал ее. Но он не сделал этого. Он сдержал свою клятву до конца и тем самым невольно погубил их всех.

Но она, Кора, осталась, и она дала свою собственную клятву…

Весь зал был усеян мертвыми телами и заполнен нормандскими солдатами, еще не остывшими от кровавой схватки. Кора постаралась взять себя в руки. Нельзя смотреть на родные лица, искаженные гримасой смерти, – врагам только на руку ее горе и отчаяние.

Однако осуществить это оказалось труднее, чем она думала. Прямо за порогом лежал, распростершись в кровавой луже, их старый слуга – его невидящие глаза были устремлены на высокий потолок, на почерневшие балки. Кора вздрогнула и отвела взгляд.

Шедший позади Люк слегка подтолкнул ее. – Иди к возвышению, девица. Встанешь рядом со мной.

Кора двинулась вперед. Та реплика, которая должна была прозвучать легко и насмешливо, вышла у нее злой и ядовитой.

– Я не думала, что ты так быстро влюбишься в меня, нормандец.

– На это и не надейся, моя милая.

– Это ты питаешь тщетные надежды, если думаешь удержать то, что добыл такой ценой. Справедливость восторжествует, и ты пожнешь плоды своих злодеяний, трусливый нормандец! Клянусь тебе в этом!

Люк грубо схватил ее за руку, чтобы прервать эту дерзкую речь.

– Замолчи! Я не намерен больше терпеть твои колкости, – сказал он и подтолкнул ее к возвышению, на котором когда-то восседал лорд Бэльфур.

Только тут, опустившись на край помоста, Кора поняла, до чего она ослабела физически и опустошена духовно.

Сидя на помосте, она безмолвно наблюдала, как нормандские солдаты выносят из зала тела убитых. Кора старалась не поддаться горю и отчаянию оттого, что все жертвы оказались напрасны. Вулфридж больше не принадлежит ей.

Опрокинутые столы и деревянные скамьи наконец были расставлены по местам, разорванные, забрызганные кровью гобелены сняты со стен, а пол чисто выметен от обломков мебели и посуды. Кора не проронила ни слова в знак протеста, когда у нее потребовали снять доспехи, а просто молча сняла и отдала их. Одетая только в короткую тунику, она сидела на голых досках и смотрела, как завоеватели хозяйничают в ее замке.

Один из солдат спросил, где можно найти солому или чистый тростник. Показав своему командиру на пол, он пробормотал по-французски:

– Эти дикие саксы даже не понимают, что лучше застелить пол соломой.

Услышав это, Кора лишь презрительно усмехнулась про себя. Солома! Это в парадном-то зале, на этих полах со старинной мозаикой изумительной красоты! Осел, он сам был подлинным варваром, чтобы понимать красоту этих созданных столетия тому назад вещей. Все нормандцы такие же варвары.

Однако Люк удивил ее.

– Нет, Ален, не нужно застилать эти полы, – сказал он. – Не стоит прятать такую красоту под соломой.

– Как же без соломы? – запротестовал было Ален, но тут же замолчал и с готовностью наклонил голову. – Как пожелаете, сэр… милорд.

Он бросил быстрый, испытующий взгляд на Кору, и взгляд этот заставил ее поежиться. Лицо его могло бы показаться даже красивым, если бы не эти полуприкрытые веками карие глаза, в которых проскальзывало что-то змеиное. Но улыбка у него была широкая, а обхождение мягкое.

– Так, значит, мы ничем не будем застилать эти полы? – переспросил он с ноткой сомнения.

– Да. – Люк нетерпеливо махнул рукой, словно показывая, что такие мелочи его не касаются. – И скажи Реми, чтобы он расставил часовых. Кстати, ему еще придется объяснить, почему, вопреки моему приказанию, в замке были перебиты безоружные слуги. Но это потом. А сейчас иди.

– Слушаюсь, милорд. – Ален повернулся, собираясь уйти, но Кора все же успела заметить недовольное выражение его глаз.

«Неужели среди самих нормандцев есть разногласия?» – подумала Кора. Хорошо, что она сумела скрыть, что понимает их язык: это может помочь ей вырваться на свободу. Она по-прежнему сидела, сцепив пальцы так, что суставы побелели, и молча смотрела, как ее дом превращается в жилище нормандцев.

Подняв голову, девушка увидела Хардреда, одного из отцовских слуг, которого уже заставили служить захватчикам. Хотя она никогда не любила его, ей все же стало жаль этого человека, сделавшегося теперь рабом прихотей победителей. Но ведь и она сама…

Кора содрогнулась и зябко передернула плечами. Заметив это, Люк наклонился к ней и сказал, что скоро разведут огонь и они смогут обогреться. Его горячее дыхание обожгло ее щеку, и она отпрянула, хотя голос нормандца звучал вполне дружелюбно. Неужели он думает, что несколько добрых слов могут загладить все злодеяния этого дня? Нет, это невозможно!

Заметив, как Кора отшатнулась от него, Люк тихо рассмеялся:

– А ты упряма и горда, как все саксы, и тебя придется приручить, как певчую птицу. Крылья у тебя уже подрезаны, а со временем научишься и петь. Скоро я отправлю всех вас, мятежников, к Вильгельму в оковах. Вот тогда ты запоешь.

В оковах?.. Кора напряглась, услышав это сорвавшееся у него слово, которое зловещим эхом отдалось в ее душе. Ее повезут в цепях! Острая ненависть к нормандцам вновь пронизала ее. Они думали ее унизить? Но она не позволит им этого. Она будет бороться. Она скорее умрет, чем предстанет перед их королем отягченная цепями и позором.

А разве уже сейчас она не была выставлена на позор, когда сидела у ног врага в своем собственном доме? В том самом зале, где она играла еще ребенком под любящими взглядами родителей?

«Но нет, я сбегу, – мысленно поклялась она себе, так крепко сжав кулаки, что руки заболели, – вырвусь и скроюсь в лесу, окружающем Вулфридж, при первой же возможности. А там заберу свою волчицу и покину с ней эту землю. Вулфридж мне больше не принадлежит. Скоро его заполонит орда нормандцев, и он станет совсем чужим».

Все, что она сделала, было неправильно, за исключением одного – Кора вовремя отослала Шебу в лес ради ее безопасности. Но скоро небезопасно для нее станет и в лесной глуши – ведь там тоже будут рыскать нормандцы. Они безжалостно истребляют все на своем пути, не только людей, но и вообще все живое. Они не пощадили даже старых безоружных слуг, а уж тем более тех, кто вступил с ними в схватку с мечом в руках. И если она она не сбежит, тоже погибнет.

Но ни словом, ни жестом Кора не выдала смятения, владевшего ею, хотя оно терзало ее, в то время как она молча сидела у ног победителя. Не выдала она своего потрясения и тогда, когда в зал были приведены сакские пленные и брошены в цепях перед сэром Люком. Окровавленные и беспомощные, они должны были поклясться в верности ему как сеньору и его королю Вильгельму или же умереть.

– Но знайте, – предупредил Люк, – если вы нарушите клятву, то будете отвечать за последствия. Я не терплю предательства и больше уважаю человека за отказ, чем за фальшивые уверения в его преданности.

В зале наступила зловещая тишина, полная дурного предзнаменования. Кора затаила дыхание, мысленно умоляя своих вассалов не склоняться перед этим нормандским захватчиком.

Но ее ждало разочарование. Один за другим пленники преклонили колени перед сэром Люком и поклялись в верности ему, а также его королю Вильгельму. Ни один не воспротивился. Даже Кервин, седой капитан, которым так дорожил ее отец.

– Вы приняли мудрое решение сегодня, – сказал Люк угрюмо столпившимся перед ним саксам. – Мне нужны добрые воины в моей дружине, и увидите, я справедливо награждаю за верность и преданность. А теперь идите, и пусть с вас снимут цепи и подстригут по нормандскому обычаю, чтобы все видели, кому вы теперь служите.

Кора закрыла глаза, чтобы не видеть этого позора. Да, надеяться больше не на что. Все для нее было кончено.

Эта боль еще долго не покидала ее, после того, как пленников увели. Они вернутся домой, к своим семьям, в то время как сама Кора останется в одиночестве, лицом к лицу со своей судьбой. Но разве она не знала об этом с самого начала? Да, знала, когда взяла бразды правления в свои руки и убедила воинов покойного Бэльфура последовать за ней, его дочерью. Ведь она рисковала больше, чем они, в случае поражения.