Текст книги "Цвет неба"

Джулианна Маклин
Цвет неба

Данное произведение является художественным вымыслом. Любые содержащиеся в нем отсылки к историческим событиям, реальным людям или географическим наименованиям фактологической ценности не имеют. Все имена, персонажи, наименования, факты, действия и события, описанные в данной книге, являются вымыслом. Любые совпадения и возможные ассоциации с реальными событиями, географическими наименованиями или лицами, живущими или усопшими, совершенно случайны и непреднамеренны.

«Драгоценный камень нельзя отполировать без трения, так и человека нельзя сделать лучше без превратностей судьбы».

Donina Va’a Renata

Julianne MacLean

The Color of Heaven

© 2011 Julianne MacLean

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency on behalf of Creative Media Agency, Inc

© Рапопорт И., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Предисловие

Как много мыслей проносится в голове, когда умираешь. Вспоминаются события из детства и юности – конкретные образы, яркие и реальные, словно вспышки света, взрывающиеся в мозгу.

В этот миг вы осмысливаете всю вашу жизнь, видя ее со стороны. У вас нет выбора, кроме как смотреть на все то, чего вы смогли или не смогли достигнуть, и пытаться осознать, удалась ли ваша жизнь.

И вы чуть-чуть паникуете, хотите, чтобы у вас был еще один шанс пережить все те прекрасные моменты, что раньше не ценили, или прожить еще один день с человеком, которому не смогли подарить столько любви, сколько он заслуживал.

За эти безумные доли секунды, пока ваша душа летит сквозь темный туннель, вы успеваете задуматься, а есть ли на самом деле рай, жизнь на небесах, и если да, то что вас там ждет.

Какой он – рай? Какого он цвета?

Потом вы видите свет – ослепительно-яркий – настолько успокаивающий и добрый, что трудно описать словами, и все, наконец, обретает смысл. Вы больше не боитесь, потому что знаете, что ждет впереди.

Солнце и дождь

Глава 1

В нашем замечательном, сложно устроенном мире есть такие люди, которые, кажется, неуязвимы. Они наделены природной красотой, к ним так и липнет успех, в результате чего они делают головокружительную карьеру, ездят на дорогих машинах, живут в элитных районах и счастливы в браке со своими великолепными супругами.

Когда-то и я была такой. Или, по крайней мере, думала, что это так.

Нет, не то чтобы у меня совсем не было трудностей. Напротив. Мое детство оказалось далеко не идеальным: наши отношения с отцом едва ли когда-нибудь можно было охарактеризовать лучше, чем «натянутые», и вообще, в моей жизни существуют события, о которых я предпочла бы не вспоминать никогда. С некоторыми из них связана моя мама. Но я не готова вдаваться в подробности прямо сейчас. Обещаю, обязательно обо всем расскажу, только позже.

Все, что вам нужно знать: какое-то время моя жизнь казалась прекрасной и счастливей меня не было на всем белом свете.

* * *

Меня зовут Софи. Я выросла в Кэмдене, штат Мэн, но когда мне исполнилось четырнадцать лет, переехала вместе с семьей в Августу. У меня есть сестра. Ее зовут Джен, и мы совершенно разные. Она миниатюрная блондинка (вся в нашу мать), я же высокого роста с темно-каштановыми волосами.

Джен всегда была хорошей девочкой – школу окончила с отличием. Получила стипендию и отучилась в университете. Сейчас она соцработник в Нью-Гэмпшире – живет с мужем, Джо, успешным подрядчиком.

А вот я образцово-показательной школьницей и студенткой не была никогда, да и как дочь оказалась тоже не подарок – будучи натурой увлекающейся и не терпящей правил, часто донимала папу своими выходками, особенно в подростковом возрасте. Если Джен была тихоней и любила проводить вечера за хорошей книгой, то я предпочитала тусовки с друзьями. Еще до того, как перешла в девятый класс, у меня появился бойфренд, Кирк Данкан, с которым большую часть времени мы проводили у него – его родители были в разводе, и поэтому дом часто пустовал.

Но прежде чем вы начнете меня осуждать, позвольте заверить вас, что Кирк был порядочным, разумным молодым человеком – очень зрелой для своего возраста личностью – и я не жалею о том времени, что мы провели вместе. Кирк – моя первая любовь, и я знала, что, как бы ни раскидала нас жизнь, буду помнить его всегда.

У нас с ним было много общего. Кирк прекрасно играл на гитаре, а я неплохо рисовала и писала рассказы. Будучи людьми творческими, мы на удивление хорошо ладили, и если бы не были так молоды, когда впервые встретились (мне было всего пятнадцать), то наверняка поженились бы и нарожали детишек. Но жизнь непредсказуемая штука. И все вышло совсем не так, как бы нам того хотелось.

Кирк поступил в колледж и уехал в Мичиган, а я осталась в Августе – доучиваться последний год в школе. Постепенно мы отдалились друг от друга. Конечно, остались друзьями и какое-то время поддерживали связь, писали письма раз в месяц. Но вскоре Кирк начал встречаться с другой девушкой, и ее стала злить наша переписка.

Мы оба знали, что пришло время отпустить прошлое и перестать общаться. Так и сделали. Я долго скучала по Кирку – ведь он сыграл такую важную роль в моей жизни. И всякий раз, когда мне хотелось позвонить ему, я себя останавливала.

Потом поступила в Нью-Йоркский университет, стала изучать английский язык и философию. И там я познакомилась с Майклом Уитменом.

Майкл Уитмен. Само имя звучит печально, с придыханием…

Майкл был хорош собой, обаятелен и остроумен – идеальный мужчина. Каждый раз, когда он входил в комнату, у меня, да и у всех подобных мне страстных натур в радиусе пятидесяти ярдов перехватывало дыхание.

Если бы я тогда знала, что этот восхитительный человек станет моим мужем, то, наверное, не поверила бы. Уж слишком много событий в моей жизни порой казались мне просто невозможными. Собственно, я не рассчитываю, что вы мне поверите и поймете, но все равно я поведаю вам свою историю.

А уж правда это или нет, вы решите сами.

Глава 2

Майкл был совершенно не таким, как Кирк или любой парень из тех, с кем я училась в старших классах. У его родителей была кукурузная ферма в Айове, но Майкл выглядел так, как будто вырос в британском поместье и только что сошел с обложки журнала «GQ».

Хорошо одетый и убийственно красивый – темные волнистые волосы, светло-голубые глаза и подтянутая фигура. Майкл мог заставить вас поверить в себя, убедить в том, что вы самый привлекательный, остроумный, харизматичный человек на свете. И так было не только с женщинами, которые, конечно, просто обожали Майкла. Но и лица мужского пола его очень ценили – у него было много близких друзей. Даже преподаватели в школе относились к нему с большим уважением. Майкл учился лучше всех, и на выпускном вечере он выступал от своего класса. А потом – какая неожиданность – поступил на юридический факультет в Гарвард, с неплохой стипендией.

В общем, Майкл был тем самым архетипическим красавчиком, который есть в любом университете, и хотя мы с ним, как и со всеми остальными обитателями студенческого городка, могли перекинуться парой слов, в основном мне приходилось восхищаться им издалека.

Только через четыре года после окончания института, когда я проходила стажировку в рекламном отделе крупного издательства «К. У. Фрейзер», публиковавшего научно-популярные книги и откровенные мемуары знаменитостей, я стала объектом зависти со стороны всех женщин Манхеттена и близлежащих территорий.

Все случилось 16 июня 1996 года. Мне было двадцать шесть лет, и я помогала организовывать вечеринку по случаю издания очередного бестселлера, на которую заглянул Майкл.

Мы заметили друг друга в разных концах зала. После вечеринки Майкл пригласил меня поужинать вместе. Он проводил меня домой, а я пригласила его к себе. Мы не спали всю ночь, просто говорили, сидя на диване, слушая музыку, и на рассвете поцеловались.

Это была самая волшебная, романтичная ночь в моей жизни.

Через год мы поженились.

* * *

Во время медового месяца на Барбадосе Майкл поведал мне кое-что, о чем никогда никому не рассказывал.

Когда ему было двенадцать, его старшего брата раздавил трактор. Машину занесло на скользкой насыпи, она перевернулась и завалилась прямо на Дина, убив его на месте. Именно Майкл его и обнаружил.

Его голос дрожал, когда он описывал бездыханное тело брата, придавленного тяжелым трактором.

Когда мы учились в университете, Майкл ни разу не обмолвился об этой трагедии. Не думаю, что кто-то знал о ней. Майкл всегда казался таким сильным и волевым. Будто в его жизни просто никогда не могло произойти ничего плохого.

Как только я услышала это, поняла, что у нас есть нечто общее. Мы оба пережили страшную потерю, которая оставила глубокие раны, и хотя для окружающих мы никогда их не афишировали, эти раны еще кровоточили. Когда мне было четырнадцать, я потеряла мать.

Я злилась на нее за то, что она ушла, оставив нас с отцом.

Потеря близких людей сблизила нас с Майклом еще больше.

Глава 3

Я уже говорила, что когда-то была любимцем судьбы. Так вот, я имела в виду тот отрезок времени, который начался в день моей свадьбы и продолжался десять замечательных лет.

Когда мы с Майклом только поженились, то были безумно счастливы. Его карьерный рост в юридической фирме, где он работал, стал молниеносным, и мы оба знали, что его назначение одним из партнеров – лишь вопрос времени.

Мои дела тоже шли хорошо. Через полгода после того, как мы с Майклом начали встречаться, мне предложили постоянную работу в рекламном отделе «К. У. Фрейзер», и, с одобрения Майкла, я стала заниматься любимым делом – писать и отсылать короткие рассказы в журналы. Мы часто выходили в ресторан поужинать, где знакомились с нужными людьми, и вскоре я уже ушла из «К. У. Фрейзер» и устроилась автором статей в журнал «The New Yorker»[1]1
  Американский еженедельник, публикующий репортажи, комментарии, критику, эссе, художественные произведения, юмор, комиксы и поэзию.


[Закрыть].

Жизнь казалась идеальной. Мы занимались любовью почти каждую ночь. Иногда Майкл возвращался с работы, пряча за спиной коробочку с чем-нибудь из «Victoria’s Secret»[2]2
  Одна из наиболее известных в мире компаний по продаже женского белья.


[Закрыть] – чем-то кружевным, завернутую в розовую шелковую бумагу, и тогда мы занимались любовью под «Вечернее шоу Леттермана»[3]3
  Американская телепередача, ночное ток-шоу на телеканале CBS, ведущим которого являлся известный американский тележурналист и комик Дэвид Леттерман.


[Закрыть].

А в другой раз Майкл приносил все необходимое для приготовления шоколадного мартини, и мы отправлялись на танцы, возвращаясь далеко за полночь.

Мы были так близки, как только было возможно, и как раз когда я думала, что лучше не бывает, произошло самое удивительное. Я узнала, что беременна.

И как я только могла принимать эту удачу как данность?!

Оглядываясь назад, иногда думаю – может, все это мне лишь приснилось. Предполагаю, что так оно и есть, ведь в итоге я все же проснулась. Сидя на постели, я задыхалась.

Но давайте не будем пока об этом. Все-таки до этого было еще много чудес.

Итак, давайте поговорим о ребенке.

Глава 4

Кое-что о материнстве. Это изматывает до предела и приводит в трепет одновременно. Примерно как сначала получить пинок под зад, а буквально в следующий миг почувствовать себя суперзвездой. Но прежде всего, становясь матерью, учишься быть бескорыстной.

Позвольте мне пояснить. На самом деле материнство ничему такому не учит. Просто у вас появляется самоотверженность, растущая в душе, когда вы впервые берете на руки своего ребенка. В этот момент вас захлестывает волна любви, становящейся словно каким-то откровением, а ваши собственные потребности и желания уходят на второй план. Ничто уже не важно так для вас, как благополучие ребенка. Вы готовы пожертвовать всем ради вашей дочки. Даже собственной жизнью, не колеблясь ни минуты. Богу не нужно было бы просить об этом дважды.

* * *

Наша чудесная дочь Меган родилась 17 июля 2000 г. Роды были сложными, схватки продлились девятнадцать часов, и в итоге потребовалось кесарево сечение, но я не жалею ни об одной секунде того дня. Если так было нужно, чтобы Меган смогла появиться на свет, я бы повторила весь этот процесс раз десять.

В течение следующих пяти дней, пока я восстанавливалась после сложной операции, я подолгу держала ее на руках, изучая ее движения и выражения крошечного личика. Я была очарована ее сладкой, пухленькой мордочкой и крошечными розовыми ножками. Меня приводили в восторг ее черные волосики и опухшие глазки, милые коленки и пухлый животик, а еще миниатюрные пальчики на руках и ногах. Моя дочь была самым восхитительным существом, что я когда-либо видела, и мое сердце переполнялось любовью каждый раз, когда она улыбалась во сне или сгибала ручку.

Я так хорошо помню, как лежала на больничной койке рядом с Меган, подложив руку под голову, и думала, что могла бы пролежать вот так вечно, что мне никогда не надоест наблюдать за ней. Эти моменты были столь простыми и столь искренними, что дух захватывало.

Майкл испытывал такие же чувства, что и я, по отношению к нашему ребенку. Он работал днем, а ночевал с нами в палате, в мягком кресле.

Когда мы, наконец, принесли Меган домой, я поняла, что Майкл не только идеальный муж, но и идеальный отец.

Он был совершенно не похож на моего папу – тот всегда сохранял дистанцию. Майкл, наоборот, с удовольствием менял подгузники и наглядеться не мог на нашу маленькую девочку. Он носил Меган по дому на руках. Читал ей книги и пел песни. Несколько раз в неделю Майкл подолгу гулял с Меган в парке, чтобы я могла вздремнуть или просто чем-то заняться: принять душ или приготовить поесть. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Позже, когда Меган исполнилось два года и она перестала пить молоко из бутылочки, я почувствовала, что готова писать снова.

Майкл – как и всегда, щедрый и участливый – предложил каждое воскресенье возить Меган в Коннектикут, к своей сестре Марджери.

И все было замечательно. Марджери была счастлива провести время с ними, и за те счастливые дни отношения между Майклом и Меган стали еще лучше.

Вскоре я уже начала писать рассказы в журналы для молодых мамочек. Но в глубине души мечтала о возвращении в «The New Yorker». Надеялась, что снова стану писать для этого журнала, когда Меган станет постарше.

Иногда я задумываюсь, хотела ли бы я что-нибудь изменить в тех блаженных днях своего материнства, если бы знала о бомбе, которая вот-вот собиралась разрушить мой маленький мир. Наверное, я всегда буду об этом думать, и нет никакой возможности избежать сожалений.

Глава 5

Когда Меган исполнилось три с половиной, мой отец приехал к нам в гости в Нью-Йорк. Тогда он впервые увидел наш дом (мы жили в кирпичном особняке на Вашингтон-сквер) и тут же заметил, что ему стоило бы приехать раньше. Он назвал себя «ужасным дедушкой».

– Не переживай, папа, – ответила я, передавая салатницу. – Плохо, что я тоже тебя редко навещала. Просто мы все так заняты. Я тебя понимаю. Трудно вырваться.

На самом деле мы оба знали: мои слова – не более чем очередная ложь, сказанная небрежным тоном, чтобы избежать подозрений. Между мной и отцом все время чувствовалось какое-то странное напряжение, очевидное для всех, в том числе и для Майкла, который был единственным мужчиной, которого одобрял отец.

– Хорошего ты себе мужа отхватила, – сказал папа в день моей свадьбы, похлопал Майкла по спине и ушел с вечеринки раньше всех.

Конечно же, Майкл ему понравился. Он нравился всем и каждому. Майкл был красивым, обаятельным, остроумным, да еще и Гарвард окончил. Идеальный кормилец и преданный муж. А то, что детство Майкла прошло на ферме на Среднем Западе, и вовсе возвысило его в глазах папы до небес. Я думаю, он был все еще в шоке, что мне удалось так удачно выйти замуж.

Мы закончили ужинать, а после того, как Меган заснула, в девять отправился спать и отец.

Папа приехал лишь на сутки.

На следующий день я постаралась отвлечь папу и избежать неловкого молчания или бесед о прошлом. Особенно о маме. О ней мы с ним предпочитали не говорить никогда.

Мы с папой и Меган отправились на смотровую площадку «Эмпайр-Стейт-Билдинг»[4]4
  102-этажный небоскреб, расположенный в Нью-Йорке на острове Манхэттен.


[Закрыть], а потом сходили в Музей естественной истории и, конечно же, на «Граунд-Зиро»[5]5
  Участок в Нижнем Манхэттене, на котором до 11 сентября 2001 года располагался первоначальный комплекс зданий Всемирного торгового центра.


[Закрыть].

Когда папа уехал, помахав мне из открытого окна машины, Меган просунула свою крошечную ручку в мою ладонь, подняла на меня свои огромные карие глаза и спросила:

– Дедуля еще приедет?

Я помедлила, а затем облизала губы и улыбнулась.

– Конечно, дорогая, но дедушка очень занят. Не знаю, когда он сможет приехать.

Мы вернулись домой.

Майкл был на работе. Дом казался каким-то слишком пустым и тихим.

– Хочешь испечь печенье? – бодро спросила я.

У Меган был грустный взгляд, я запомнила его навсегда, потому что это был первый признак страшного несчастья, которое вот-вот должно было настигнуть нашу семью.

Конечно, тогда я еще об этом даже не догадывалась.

– Хорошо, – ответила Меган.

Я взяла ее на руки и отнесла на кухню.

* * *

На следующее утро Меган проснулась только в полдевятого утра, что меня сильно удивило, потому что обычно она бодро запрыгивала к нам с Майклом в кровать уже в шесть. Дочь всегда была точнее, чем наши электронные часы.

Наступило восемь, а она еще спала, и я предположила, что моя Меган просто устала от экскурсии накануне.

Как же я ошибалась… Причиной было нечто совершенно другое – о чем я никогда бы не подумала, казалось, что с нами просто не могло случиться что-нибудь подобное.

Тот день был последним прекрасным днем в нашей семейной жизни.

Глава 6

Всю следующую неделю Меган день за днем становилась все более вялой. Она часто дремала после обеда. Ее кожа побледнела. Дочь просто валилась от усталости в кресло перед телевизором. Моя девочка перестала улыбаться – ее не смешили даже передачи с пиратом Фэзерсвордом.

К концу недели Меган стала чересчур раздражительной и отдергивала руку, когда я прикасалась к ней, так что я позвонила нашему доктору. Тот велел привести нашу девочку немедленно на осмотр.

Когда я в тот день одевала Меган, то заметила большой синяк на ее левой голени и еще один на спине. Я сказала об этом доктору, и тот отправил нас в больницу – на анализ крови.

После этого все произошло очень и очень стремительно. Уже через час были готовы результаты анализа, и нас с Майклом позвали к доктору в кабинет, чтобы огласить диагноз.

* * *

– Мне очень трудно вам это говорить, – сказала доктор Дженкинс. – Но Меган серьезно больна. По результатам анализа крови, у нее острый миелоидный лейкоз.

Она сделала паузу, дав нам с Майклом минутку, чтобы переварить все, что она только что сказала. У меня никак не получалось переварить информацию. Мой мозг отказывался работать. И вдруг меня накрыла волна тошноты. Хотелось прокричать доктору, что она ошиблась, но в глубине души я понимала, что ошибки нет. Что-то с Меган было не так, и я знала об этом еще до того, как пришли результаты анализа крови.

– Вы в порядке, миссис Уитмен? – спросила доктор.

Майкл сжал мою руку.

Я повернулась в кресле и посмотрела в открытую дверь на мою маленькую дочь, которая спокойно лежала в обитом кожей кресле в приемном покое. Рядом с ней сидела медсестра. Меган смотрела телевизор и накручивала свои длинные каштановые волосы на пальчик.

Я окинула быстрым взглядом Майкла – он был мертвенно-бледен, – а затем снова повернулась к врачу.

– Я бы хотела положить Меган в отделение для онкологических больных, чтобы провести еще несколько исследований, – сказала доктор Дженкинс. – И сразу же начать лечение.

Нет, этого не может быть. Не может. Только не с Меган.

– Миссис Уитмен, с вами все в порядке? – наклонилась ко мне доктор Дженкинс через стол.

– Да, все хорошо, – ответила я, хотя на самом деле мне хотелось разрыдаться прямо тут. Мою грудь сдавило ощущение страха – я представила себе, что будет с Меган в ближайшие месяцы. Я знала о раке достаточно, чтобы понять, что вылечить ее будет очень трудно. И придется пройти через все круги ада, чтобы потом ей стало хоть чуточку легче.

Но Меган всего лишь ребенок. Сможет ли она когда-нибудь справиться со всем этим? А как с этим буду справляться я?

– Вы сказали, что сразу же хотели бы начать лечение, – произнес Майкл, наконец найдя слова. – А что, если мы против? Если мы хотим посоветоваться еще с парой врачей?

Я быстро взглянула на мужа, удивляясь ноткам упрека, которые услышала в его голосе.

– Вы, безусловно, имеете право проконсультироваться с другими врачами, – спокойно ответила доктор Дженкинс. – Но я настаиваю на немедленной госпитализации Меган. Промедление опасно для ее жизни.

Майкл встал и начал ходить по кабинету. Казалось, он хотел махать кулаками.

– Все так ужасно? – спросила я. – Неужели подождать нельзя совсем?

Взглянув в глаза врача, я ощутила доверие к этой женщине, а та, в свою очередь, постаралась меня утешить.

– Конечно же, у вас есть время, – сказала доктор Дженкинс. – Но лечение должно быть начато своевременно. Кроме того, важно, чтобы вы смотрели на ситуацию с оптимизмом. У вас впереди трудная битва, но надежду терять не стоит. Показатель эффективности лечения лейкемии у детей – более семидесяти пяти процентов. Как только Меган будет госпитализирована, мы подготовим наиболее подходящий из возможных вариантов лечения. Она сильная девочка. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы болезнь перешла в стадию ремиссии.

– Спасибо, – сказала я, мой голос дрожал совершенно бесконтрольно.

Я встала и вышла из кабинета в оцепенении. Майкл остался поговорить с доктором. А я в этот момент думала, каким образом смогу объяснить все это Меган.