Текст книги "Корона с шипами"

Райвис скинул плащ и принялся забивать пламя и разбрасывать горящие доски и бруски торфа. Костер явно устраивали в спешке, не по правилам. Потушить его оказалось пара пустяков. Райвис даже не заметил, что обжег руки. Огромный столб дыма вырвался из пещеры.

Если внутри были заперты люди, они наверняка погибли.

Райвис не стал дожидаться, пока погаснут последние очаги огня, и ступил в пещеру. Дымное облако накрыло его с головой.

– Тесса! – позвал он. – Тесса!

Никто не ответил. Райвис пошел дальше.

Под ногой он почувствовал что-то мягкое. Райвис опустился на колени и нащупал преграду. Чье-то тело. Он рискнул открыть глаза. Перед ним лежала Тесса. Райвис не знал – живая или мертвая.

Господи, что они с ней сделали?!

Бережно, стараясь не задеть ее синяки и раны, Райвис взял Тессу на руки и понес прочь из проклятой пещеры. Ее щека – горячая, черная от сажи – терлась о его щеку. Она была такая легонькая, что у Райвиса сжалось сердце. Непрошеные воспоминания нахлынули на него. В последний месяц болезни Лара, его жена, уже не вставала с постели. Ему приходилось всюду носить ее на руках. Она стыдилась своей слабости. А он пользовался любой возможностью, чтобы лишний раз прикоснуться к ней.

Райвис до крови закусил губу. Этой боли было недостаточно, чтобы заглушить мучительные воспоминания. Но она помогла ему вернуться к действительности.

Он заметил укрытое от ветра местечко между двумя валунами, поспешил туда и опустил тело Тессы на землю. Едва слышный звук, то ли вздох, то ли стон, сорвался с губ девушки. Райвис застыл на месте, запрокинул лицо к небу. Он почти утратил веру в Бога. Но в такие моменты, как этот...

Он открыл глаза. В темном небе сверкали звезды. И Райвис мог поклясться, что они не только светили. С них на землю изливалось божественное тепло.

Но Райвису некогда было любоваться звездным небом.

Надо срочно заняться Тессой.

Отравления дымом – не редкий случай во время сражений, и Райвис умело взялся за дело. Он наклонился над Тессой, набрал в легкие побольше воздуха, а потом приложил свои губы к ее губам. Прикосновение его было легким, нежным. Нежнее поцелуя. Через рот и дыхательное горло воздух проник в легкие Тессы, наполнил их. Грудь ее поднялась и опала снова. Райвис опять набрал полную грудь воздуха и повторил процедуру. Губы Тессы были такими же горячими, как щеки. Вкус пепла остался на языке Райвиса.

Медленно, постепенно, вздох за вздохом, Тесса начинала дышать самостоятельно. Веки ее затрепетали. Райвис убаюкивал ее, бормотал всякие нежные пустяки. Со здоровым, находящимся в полном сознании человеком он бы никогда не стал так разговаривать. Он гладил ее волосы и смахивал пепел с лица. И продолжал делать искусственное дыхание. Через несколько минут Тесса часто задышала и закашлялась. Тело ее задергалось.

– Не надо открывать глаза. – Райвис уложил девушку обратно на камни. – Это я, Райвис. Я с тобой. Я вытащил тебя из пещеры. Теперь ты в безопасности. – Теперь он говорил с ней как с солдатом, раненным на поле брани и очнувшимся после операции. – Я никому не позволю обидеть тебя.

Тесса приподняла голову. Жилы на шее так напряглись, что казалось, вот-вот порвутся. Потом она открыла глаза, сморщилась от боли и зажмурилась снова.

– Надо... надо... – Голос ее срывался, но она все-таки силилась сказать что-то важное.

– Ш-ш-ш, успокойся. Все в порядке. – Райвис поднес палец к ее губам.

Тесса замотала головой, отталкивая его руку:

– Нет, надо вернуться туда.

Райвис выпрямился:

– В пещере был еще кто-то?

– Да... Ав... Аввакус остался там.

Райвис поднялся:

– Сейчас вернусь.

Огонь еще тлел, но дым уже почти выветрился из пещеры, и Райвис быстро нашел тело. Оно лежало среди расплавленных голов сыра в небольшой нише в стене. Лоскут от туники Тессы закрывал лицо человека. Райвис наклонился к нему. Материя лежала неподвижно.

Райвис тяжело вздохнул. Судя по отпечаткам ступней вокруг тела, Тесса изо всех сил старалась спасти беднягу.

Райвис опустился на колени и провел пальцем по одному из следов маленьких босых ног. А она храбрая, эта женщина, с которой его столкнула судьба.

Он вернулся к Аввакусу. Странно было прикоснуться к трупу и ощутить под рукой тепло. Но Райвиса удивила не только его температура: тело старого монаха оказалось твердым, точно каменное. Медленно, размышляя сразу о многом, Райвис вынес останки Аввакуса из пещеры.

Тесса привстала навстречу. Несмотря на его предупреждение, она все-таки открыла глаза. Но закрыла их вновь, увидев выражение лица Райвиса. Он хотел было утешить ее, сказать, что понимает, каково это – потерять того, кого очень, очень хотел спасти. Но, положив тело Аввакуса на груду камней, он ощутил – не только в руках, но и в груди неприятную пустоту. И единственное, что пришло ему в голову – обнять Тессу, прижать к себе и держать как можно крепче.

Так он и сделал.

* * *

Изгард снова набил рот едой. Суди по виду и запаху, это был густой мясной суп с крупой и овощами. Мясо было мелко нарезано и разделено на тончайшие волоконца – точно кто-то остриг волосы и зачем-то бросил их в миску.

Изгард не любил мясо. Его передергивало при мысли, что оно может застрять между зубами. Еще меньше он любил жевать мясо, погружаться в отвратительно-упругую волокнистую массу. Но периодически он принуждал себя съесть немного: король-завоеватель обязан поддерживать хорошую физическую форму.

Эдериус уже доел свою порцию. Само собой, ему подали то же блюдо, что и королю, но двадцатью минутами раньше: на случай если испытатели пищи оплошают и похлебка все же окажется отравлена. Изгард не желал подвергать себя ни малейшему риску.

Разумеется, не хотел он и смерти Эдериуса. Напротив. Из всех, принявших участие в сегодняшней победоносной битве, все остальные были лишь пушечным мясом. Только Эдериус был по-настоящему дорог королю. Старый узорщик провел рядом с ним последние пять лет. Преданность его была неоднократно проверена. Изгард любил старика и отчасти поэтому настаивал, чтобы Эдериус делил с ним трапезу. Если отравитель все же изловчится подсыпать королю яду, пускай Эдериус тоже погибнет. Для Изгарда была непереносима сама мысль, что старый каллиграф может пережить его.

Изгард отставил в сторону оловянную миску.

– Ну как было на поле боя, друг мой? – весело спросил он. – Разве пробежка вместе с гонцами не пошла тебе на пользу? Разве ты не почувствовал, что скинул добрый десяток лет?

С каждым днем Эдериус становился все бледней и слабей. Круги под глазами напоминали синяки. Последние тридцать часов он просидел за письменным столом и, не разгибаясь, не отрываясь ни на минуту, рисовал узоры. Изгард зашел в его палатку примерно полчаса назад, и за все это время старик не проронил ни звука. Он только тряс головой.

– Они все погибли. Я послал их на смерть, – это были первые его слова.

– Нет. Это я послал гонцов выполнить трудную, но необходимую работу: атаковать рейжан при соотношении сил десять к одному и заставить людей Сандора спуститься в долину. Это не означало погибнуть. Если бы не Кэмрон Торнский, многие из них благополучно вернулись бы назад.

Эдериус мрачно усмехнулся:

– Вернулись назад? А для чего? Чтобы умирать медленной мучительной смертью, чтобы кости их пронзали внутренние органы, а корни зубов раздирали десна? – Писец еще сильней затряс головой. – Не воображайте, что я не видел трупы гонцов, не видел, как их выносят из лагеря под покровом ночи. Вы приказали затыкать им рты кляпами, но я все равно слышал вопли своих жертв, и кровь стыла у меня в жилах.

Изгард хотел заговорить, но Эдериус еще не закончил.

– Я их создал. Я собственной рукой нарисовал их, вдохнул в них жизнь и желания. А потом, когда цель была достигнута, бросил на произвол судьбы. С помощью магической силы я породил гонцов. И она же забрала их назад. Они были чудовищами, но это я и мое перо сделали их такими. Я был в ответе за них. А сегодня я послал своих сыновей на смерть.

Изгард хотел было спорить, десятки возражений вертелись у него на языке – гонцы не были собственностью Эдериуса, они принадлежали ему, королю Гэризона; не Эдериус послал их на смерть, а он, Изгард Гэризонский; создала гонцов Корона с шипами, Эдериус был лишь проводником ее воли. Но он решил, что лучше промолчать. Старый узорщик был в это мгновение хорош как никогда. Глаза его сверкали, кожа стала влажной от пота. Он просто устал, ничего серьезного. Переработал, вымотался до предела. Надо поручить его заботам врача, укрыть теплым одеялом, напоить успокаивающим чаем с травами и овечьим молоком. Он лично присмотрит, чтобы о писце как следует позаботились.

– Послушай, старый друг, – мягко сказал Изгард, – сегодня мы победили. Гэризон одержал победу. Гонцы погибли, но благодаря им уцелело большинство наших бойцов. Они, ты, я, пожертвовав несколькими, спасли жизнь многим. Мы не должны забывать о нашей миссии. На войне всегда приходится выбирать, и каждый раз, отдавая приказ, я принимаю решение, чаще всего нелегкое решение. – Изгард взял Эдериуса за руку. Узорщик попробовал вырваться, но вскоре смирился. – У нас, у меня и у тебя, много общего. Совесть часто беспокоит нас, хотя в глубине души мы знаем, что делаем все ради блага Гэризона. Пусть ты провел двадцать лет на Острове Посвященных, но родился ты в Гэризоне и останешься гэризонцем до конца своих дней. Не думай о гонцах, убитых сегодня, думай о тех, чьи жизни ты помог сохранить.

Эдериус покачал головой:

– Нет... я не смогу...

– Замолчи. – Изгард начинал раздражаться. Он вспомнил, какую вспышку гнева вызвало у него упрямство собеседника в прошлый раз, отпустил руку Эдериуса и отступил на шаг. Он не хотел рисковать, не хотел избивать старика, как избил Герту, и поэтому резко сменил тему: – А девушку ты нашел?

Эдериус почувствовал раздражение короля и поспешно ответил:

– Да, сир. Я связался со святыми отцами. Они сказали, что предпочтут сами заняться этим делом. Случай с глотуном растревожил всю обитель.

– А как ты от него отделался?

– Я заставил его броситься в море во время прилива, – мрачно ответил Эдериус. – Его тело прибило к Острову на рассвете. Многие из братии успели увидеть его прежде, чем святые отцы распорядились убрать тело.

– Каким он был этот глотун?

– Ужасней, чем я предполагал. Настоящее порождение тьмы. Невозможно даже описать... – Эдериус замотал головой.

Изгард взглянул на Корону. Она стояла на пьедестале перед столом Эдериуса. Мотыльки и мошки стаями кружились вокруг него, как вокруг зажженной лампы. Изгард протянул руку, коснулся своего сокровища. Мошкару он отгонять не стал: ни дохлые насекомые, ни пыль не прилипали к Короне.

– Еще много загадок таит в себе Корона с шипами, – сказал Изгард, – много узоров нам предстоит открыть и изучить.

– Очень много, сир.

В прежние дни, когда они говорили о Короне, Эдериус даже не пытался скрыть своего страстного желания завладеть ее тайнами, познать ее. А теперь ничего, кроме усталости, не было в его голосе. Это обеспокоило Изгарда. Он повернулся к Эдериусу, заглянул ему в лицо.

– Ложись отдохни, друг мой. Врач принесет тебе успокаивающий напиток. Завтра на рассвете тебе предстоит вновь связаться с Островом Посвященных и удостовериться, что девица мертва. Она общается не с теми людьми, ездит не туда, куда нужно. Ты говоришь, что у нее есть способности к узороплетению, а я говорю, что она явно положила глаз на то, что принадлежит мне, и только мне.

Эдериус искоса глянул на Корону с шипами:

– Сейчас она, должно быть, уже мертва, сир.

– Только если твои драгоценные святые отцы придумали способ умертвить ее, не замарав кровью свои святые руки. – Изгард заметил, что Эдериус невольно поморщился, и на минуту раскаялся в своей грубости. – Ты хорошо поработал сегодня, – бросил он, направляясь к выходу из палатки, – теперь тебе надо хорошенько отдохнуть.

Эдериус молча понурил голову.

Изгард откинул брезент и вышел из палатки. Порыв ветра донес до него звуки и запахи победы: солдаты пели развеселые песни, жарили мясо, пили пиво. Изгард обещал, что завтра они смогут поразвлечься с женщинами. Он уже выбрал город, в котором их добудут. Мэрин, небольшой городишко, до него всего полдня пути. Жители Мэрина занимаются мелкой торговлей и разводят молочный скот. Там наверняка полно хорошеньких пухленьких фермерских дочек, а также мяса, зерна и прочих припасов. Изгард не любил мясо и почти утратил интерес к женщинам, но солдаты его жить не могут ни без того, ни без другого. А ему ничего не стоит ублажить их.

Кроме того, Мэрин все равно по дороге на Бей'Зелл.

Бей'Зелл – повелитель трех морей. В нем сходятся больше торговых путей, чем во всех остальных западных городах вместе взятых. Бей'Зелл – его истинная цель, город его мечты. Стоит завладеть бейзеллским портом – и весь материк будет в его руках. Именно так и поступил король Хирэк пять столетий назад. Он даже построил крепость, чтобы закрепить свои позиции в Бей'Зелле. Замок Бэсс. Сейчас он в руках Кэмрона Торнского, но вскоре перейдет к тому, кто носит Корону с шипами.

Пальцы Изгарда царапали брезент палатки, точно это была чья-то кожа. Сегодня выиграно первое сражение. Вскоре он захватит первый город.

– Отдохни, Эдериус, – сказал он, чуть-чуть приподняв брезент, – завтра мы выступаем на север.

29

У Тессы остались лишь отрывочные воспоминания о той ночи, когда Райвис вынес ее из пещеры. Она помнила, как он подхватил ее на руки, как положил на утес, как шептал на ей на ухо, что все будет хорошо. А потом – дорога через дамбу, на материк. Они едва успели до начала прилива. Чтобы она не свалилась с лошади, Райвис привязал ее к себе.

Затем – провал, пустота. Из этого периода запомнились только приступы боли – один хуже другого – и скрип ступенек старой деревянной лестницы, по которой ее несли наверх. В следующий раз Тесса очнулась в теплой постели в обшитой дубовыми панелями комнате без окон. Она лежала и слушала, как едят, пьют и спорят внизу. По-видимому, там находился трактир.

Прошло три дня, а она лежала все в той же комнате. И почти все время рядом с ней был Райвис. Каждые несколько часов он осматривал, промывал и перевязывал ее раны, а иногда, если считал нужным, втирал в них какую-то мазь. Мало того, Райвис же и кормил ее, причем подолгу дул на каждую ложку супа, чтобы чересчур горячая жидкость не обожгла ободранное горло подопечной.

И действительно, Тессе было больно глотать. Дышать – еще больней. Свежий воздух казался неразведенным уксусом. Порой ей приходилось заставлять себя сделать следующий вдох. Иногда же в горле стоял ком, воздух просто не мог попасть в легкие. Раза два она просыпалась ночью от страшного удушья. Райвис приподнимал ее, успокаивал, подсовывал под нос смоченную в масле тряпочку с острым запахом.

– Мятное масло, – говорил он, – оно снимет спазмы в горле.

Глаза Тессы почти все время были закрыты. Райвис сказал, что чем реже она будет открывать их, тем быстрей они заживут и перестанут бояться света. Она чувствовала слабость и никак не могла согреться, несмотря на одеяла и огонь в очаге. Ее все время бил озноб. Холод шел изнутри.

Тесса старалась не думать об Аввакусе. Райвис оставил тело старика на вершине утеса, и Тессе казалось, что он поступил правильно. Аввакус провел в монастыре всю сознательную жизнь. И пускай святые отцы двадцать один год продержали его в пещере, все равно, решение остаться на Острове Аввакус принял сам. В любой момент он мог перейти через дамбу на материк.

Но в глубине души Тесса понимала, что все не так просто. Аввакус был стар, привык к этому месту, а изуродованная рука лишала его возможности заниматься единственным ремеслом, какое он знал. И все же она не сомневалась, что тело Аввакуса принадлежит Острову Посвященных. Остров был его домом и должен остаться им навеки.

Тесса вытянулась среди своих одеял и подушек и попыталась расслабиться и отдохнуть. Спать ей не хотелось. Спать означало видеть сны, а сны означали кошмары. Стоило ей задремать, и ужасная пещера вновь вставала перед глазами. Она снова трясла Аввакуса за плечи или бежала к выходу и наталкивалась на стену огня. Но что бы она ни делала, конец всегда был один и тот же: Аввакус погибал, а она просыпалась с мыслью, что если бы она сделала что-нибудь по-другому, старик был бы выжил. Наяву все-таки было немного лучше, хотя чувство вины не покидало ее.

Цепь размышлений прервали чьи-то шаги за дверью. В замочной скважине повернулся ключ, и Райвис вошел в комнату.

– С добрым утром. Ну как ты? – спросил он, ставя поднос с едой на столик рядом с кроватью. – Выглядишь вроде получше.

Утро? В комнате без окон трудно было судить о времени суток. Иногда Тессе удавалось определить, полдень сейчас или время ужина, по звону тарелок и столовых приборов внизу.

– Нормально, – ответила она, сама не зная, правду говорит или нет.

Райвис удовлетворенно кивнул:

– И голос позвонче стал. Как тебе дышится?

– Наверное, лучше.

– Отлично. В таком разе ты и поесть должна получше. – С этими словами Райвис зачерпнул ложку супа.

Тесса неохотно приподнялась. Ей не хотелось есть.

Райвис подул на ложку.

– Это похлебка из бычьих хвостов, – сообщил он, весело блестя глазами. – Одна особа там, внизу, настоятельно советовала тебе попробовать это блюдо. Она даже не поленилась наведаться на кухню и проследить, чтобы повариха правильно приготовила его, и попутно заметила, что та распустила свою посудомойку и еда подается в грязной посуде. – Райвис рассмеялся. – Надо сказать, что у здешней поварихи кулаки – что пивные бочки. Лично я дважды подумал бы прежде, чем обидеть ее таким образом.

Тесса улыбнулась в ответ:

– Эту даму, случайно, не тетушка Викс зовут?

– Угадала. Она хотела подняться проведать тебя, но я запретил. Она каждый день приходит в трактир: ищет компаньонку для возвращения в Килгрим. Одна из здешних служанок отправляется вместе с ней сегодня в полдень. – Райвис извлек из кармана маленький кусочек пергамента. – Она оставила мне имя и адрес своего двоюродного брата. Сказала, что если ты не нашла то, что искала на Острове Посвященных, имеет смысл посетить этого человека... – Райвис прочел написанное на кусочке кожи имя: – ...этого Молдеркея.

Ага, «хранитель костей». Тесса вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Он собирался стать монахом. Миссис Викс рассказывала, что он много лет был хранителем архива. И еще она сказала, что Молдеркей любит поглазеть по сторонам – и не обязательно на женщин, на что угодно.

– По описанию этот парень не особенно отличается от других людей. – Райвис взял с подноса яблоко и надкусил его. – Кстати, не хочешь ли рассказать мне, что на самом деле случилось на Острове? Аввакус научил тебя старинному искусству узороплетения? Или у вас нашлись другие темы для обсуждения?

Тесса проглотила ложку супа, потом еще одну. Ей надо было подумать. Этот человек, что сидит сейчас перед ней с таким заботливым видом, работал на Изгарда Гэризонского. Можно ли ему доверять? Аввакус сообщил ей слишком важные вещи, их нельзя разбалтывать кому ни попадя. Ей, и только ей он рассказал об эфемерах – в этом Тесса не сомневалась. Аввакуса больше нет, и бремя своего знания он переложил на нее. Она и без того за многое была в ответе, теперь к ее длинному списку прибавился еще один пункт.

Тесса исподтишка разглядывала Райвиса. Она до сих пор не могла поверить, что он здесь. Она предполагала, что он вернется в Майзерико с Виолантой Араззо. Но он поступил иначе. Он проскакал весь этот путь, чтобы быть рядом с ней, Тессой Мак-Кэмфри. А Виоланту отправил домой одну.

Тесса поднесла ко рту ложку похлебки.

– Осторожно, – предупредил Райвис, – подуй сначала.

Взгляды их встретились. В последние несколько дней он предстал перед ней в совершенно новом свете. Раньше Тесса и вообразить не могла, что Райвис Буранский способен на такое. Он был нежен и заботлив. Он обращался с ней, как с хрупкой драгоценностью, которая может в любой момент разбиться. Нет, в общем, он был все тот же насмешник, что и на корабле, но сквозь обычную его ироническую маску проглядывало и что-то еще.

Тесса вылила суп обратно в тарелку.

– Аввакус открыл истинную цель моего появления в вашем мире.

Райвис приподнял бровь:

– И что же это за цель?

Тесса решилась. Райвис был первым, кого она встретила в этом мире, ее спасителем и защитником, а последние три дня он денно и нощно дежурил у ее постели. Она не имеет права сомневаться в нем.

Она сняла с шеи кольцо, повернула его к свету, подождала, пока затихнет шум внизу, и сказала:

– Это кольцо – ключ к разгадке.

Не торопясь, пережидая приступы удушья и боли в спине, часто моргая воспаленными глазами, Тесса передала Райвису все, что узнала о Короне с шипами. Она рассказала об эфемерах, о том, откуда они появляются, – впрочем, об этом она сама почти ничего не знала; рассказала, как Хирэк Гэризонский нашел одну из них и к чему это привело. Рассказала о посещении Хирэком Острова Посвященных, о соглашении между святыми отцами и гэризонским королем, о том, как Венец был прочно привязан к земле.

Райвис сидел и слушал. Он ни разу не перебил ее. Иногда он кивал или проводил рукой по волосам, иногда закусывал обезображенную шрамом губу. Если бы Тесса рассчитывала поразить его, она была бы разочарована. Он слушал внимательно, очень внимательно. И по-видимому, многое из этого рассказа было новостью для него. Но лицо Райвиса оставалось абсолютно невозмутимым, ни один мускул не дрогнул на нем. Когда она закончила, он протянул руку и потрогал кольцо.

– Пятьсот лет, – задумчиво протянул он, – и все это время мы думали, что народ и короли Гэризона в ответе за все эти войны.

– Тебе случалось видеть Корону с шипами?

Райвис пожал плечами:

– Один раз. Мельком. Издалека. Писец Изгарда снимал с нее отпечаток. Я помню, что пальцы его были исколоты до крови, но он ничего не замечал. Эдериус – единственный, кому Изгард позволяет прикасаться к Короне.

– Как ты думаешь, Изгард все знает о Короне? А если нет, что именно ему известно?

– Не могу сказать. Думаю, что не все. Возможно, только то, что ни в коем случае не должен потерять ее. Пятьсот лет – большой срок, за это время истина наверняка была искажена до неузнаваемости. Но соглашение по-прежнему действует. Изгард обеспечивает безопасность Острова Посвященных, а святые отцы, судя по покушению на твою жизнь три ночи назад, тоже не остаются в долгу.

Тесса покачала головой. Жест этот относился не к словам Райвиса: она просто вспомнила, как защищал Аввакус отца Иссасиса. Даже маленькая ложь, как думал добрый старик, не дает замученному угрызениями совести образцовому монаху спать спокойно. Тесса сжала губы. Она от души надеялась, что угрызения совести будут преследовать отца настоятеля и в могиле.

– Значит, ты должна нарисовать узор, – заговорил Райвис, – не можем ли мы выяснить, какой именно?

У Тессы точно камень упал с плеч. Она рада была, что все рассказала Райвису. Ей понравилось, как он сказал «мы».

– Вряд ли. Аввакус сказал, я должна нарисовать проблему, а потом найти решение. Но мне нужно иметь хоть какое-то представление об оригинале. Я должна знать хоть что-нибудь о работе Илфейлена.

– Копий, насколько я понимаю, нет?

– Нет. Каждый вечер у Илфейлена отнимали кисти и краски, чтобы он не мог сделать для себя ни одного наброска.

– А оригинал хранится в Вейзахе?

– Аввакус сказал, что его положили в свинцовый ящичек и закопали где-то в городе, в никому не известном месте.

– Гм... – Райвис поднялся, подошел к очагу. – Вейзах – один из пяти крупнейших городов материка. Боюсь, работенка нам предстоит нелегкая.

– Может быть, нам поможет зять тетушки Викс. Или Эмит. Аввакус сказал, что из Эмита мог бы получиться великий узорщик.

– Конечно. Ему просто не хватает веры в себя, в свои силы.

Проницательность Райвиса удивила Тессу.

– Аввакус тоже так думал. – Голос ее сорвался. Тесса попробовала перевести дыхание, но это не помогло. Лицо ее исказилось от боли.

– Тебе нужно отдохнуть. – Тесса не успела оглянуться, а Райвис уже был рядом. Он поправил одеяло и положил руку ей на лоб, проверяя, нет ли температуры. – Закрой глаза, не пытайся дышать глубоко. – Невесть откуда он извлек мешочек с лекарствами, а из него промасленную тряпочку. Мятное масло.

Тесса послушно закрыла глаза и позволила Райвису хлопотать вокруг. Испытанное средство немного помогло, воздух попал в дыхательное горло, но легкие решительно не желали впускать его.

– Ну же, – Райвис погладил ее по голове, – понемножку, сначала неглубоко.

Тесса была близка к истерике, но Райвис успокаивал ее, похлопывал по плечу, убирал волосы со лба, и постепенно она расслабилась. Легкие заработали, но Тесса чувствовала себя совершенно измотанной и опустошенной. Судороги проходили по телу, ночная рубашка на спине промокла от пота. Тесса чувствовала солоноватый, какой-то химический запах собственной кожи. Даже пахнет она теперь по-другому, не похоже на себя.

– Поспи, – сказал Райвис. – От таких ран, как у тебя, за один день не оправляются. Тебе здорово досталось. Спи же. Я посижу рядом.

– Ты так со мной носишься... с чего бы это? – прошелестела Тесса.

Прошло несколько секунд. Так и не дождавшись ответа, она открыла глаза.

Райвис посмотрел ей прямо в лицо. Сейчас его темно-карие глаза казались совсем черными. И что-то в них было такое, что нельзя описать словами.

– Когда-то я был женат, – бесцветным ровным голос ответил он. – Жена моя умерла от хура айя, болотной лихорадки. – Прошло несколько секунд, Тесса уже решила, что он больше ничего не скажет, но Райвис продолжал: – Хура айя сначала разъедает легкие, потом почки, печень, мозг. Человек начинает задыхаться и думает, что ничего худшего с ним случиться уже не может. Но это не так. Хура айя отбирает все. Ты не можешь дышать, видеть, двигаться, мочиться, думать. Ничего больше не можешь.

Тесса потупилась. Она не могла вынести взгляд Райвиса. Теперь она поняла, почему глаза его вдруг потемнели: он не хотел выдать себя, хотел сохранить самообладание.

Тесса не знала, что сказать, боялась, что любое утешение прозвучит фальшиво и неискренне, и поэтому просто закрыла глаза.

Она уснула, хотя и не собиралась спать, а когда проснулась, Райвис уже ушел.

* * *

– Передайте мои слова остальным. Все жители деревни должны сегодня же покинуть свои дома, прямо сейчас, не дожидаясь вечера. Возьмите только то, что можете унести, и уходите на запад. Не вздумайте искать приюта в Бей'Зелле. Изгард будет там меньше чем через неделю. Спасайтесь сами и спасайте своих детей. Ваш поселок ему как раз по дороге. Если вы не послушаетесь меня, то еще до заката здесь не останется в живых ни одного человека. Ступайте же.

Двенадцать человек – мужчин и женщин – собрались на деревенской площади и слушали Кэмрона. Он знал, что говорит резко, но понимал, что иначе их не проймешь. Он провел детство в таком же замкнутом мирке, как этот. Обитатели тихого мирного уголка даже представить себе не могут, что кому-нибудь захочется причинить им вред. Все житейские треволнения до сих пор благополучно проходили мимо них. Но они ошибаются. Изгард придет сюда. Гэризонская армия приближается, меньше пяти часов пути отделяет ее от деревеньки Шэйл.

– А как же наши посевы? – спросил один из мужчин. Шевелюра у него была желтовато-серого цвета, а из носа торчал пучок волос. – И сено? Мы как раз закончили сенокос...

– Оставьте все, что не сможете унести с собой. Иначе Изгард сожжет не только ваше зерно и виноградники, но и вас самих вместе с семьями.

Испуганные крестьяне притихли. Молчание нарушила пухлая нарядная тетка:

– Со скотом-то как быть? Не можем же мы оставить скотину. – Односельчане встретили ее слова одобрительным гулом.

– Возьмите только мелкий скот, который сможете погрузить на телеги. Коров и лошадей отпустите на волю.

– Да вы что же, за сумасшедших нас принимаете...

– Если вы оставите их в стойлах, люди Изгарда зарежут вашу скотину. Если возьмете с собой, не сможете передвигаться достаточно быстро и гэризонцы вас настигнут. Единственный выход – отпустить их, пусть разбредутся по окрестным холмам. У солдат Изгарда не будет времени бегать за каждой скотиной. Сейчас лето, в долине довольно травы, животные сами себя прокормят. Когда опасность минует, вы вернетесь и поймаете их.

Но такой вариант явно не пришелся по душе крестьянам. Лица у них вытянулись. Они обменивались беспокойными взглядами. Нарядная толстуха сердито одергивала голубое льняное платье. Кэмрону вовсе не доставляло удовольствия пугать их, но он понимал, что только страх заставит крестьян покинуть свои жилища.

– А когда мы сможем вернуться? – спросил старик с желто-серыми волосами.

Кэмрон пожал плечами:

– Не знаю. Надеюсь, что скоро. Но, возможно, придется ждать много недель, даже месяцев.

– Но как же наши дома, хозяйство, наши...

– Если вы останетесь, то погибнете. – Голос Кэмрона был холоден как лед. – Ваших дочерей изнасилуют, сыновей изувечат, дома сровняют с землей, а скотину угонят или зарежут. Поверьте, это не пустые слова. Я своими глазами видел, на что способен Изгард Гэризонский и его солдаты. Они разрушили город Торн. Там не осталось в живых ни одного человека – ни мужчин, ни женщин, ни детей. А сейчас гэризонцы разгорячены и раздражены: они выиграли сражение, но не захватили трофеев. Им не терпится нажраться и напиться, возобновить запасы продовольствия и поваляться с вашими женщинами.

– Но если мы уйдем, Изгард все равно сожжет наши дома и поля, – возразил все тот же старик.

– Мы вернемся на пустое место, – поддакнул ему второй.

Кэмрон посмотрел на них, посмотрел на других крестьян. Солнце освещало их морщинистые лица, вздувшиеся вены, потрескавшиеся губы. Эти люди работали на земле. Другой жизни они не знали. Он не мог солгать им.

– Да, – ответил Кэмрон, – не смею вас обнадеживать. Изгард прикажет все сжечь дотла. Вы должны выбрать, что вам дороже – дома или жизнь. Три дня назад я видел десять тысяч трупов в долине реки Кривуша. Тела скорее всего до сих пор гниют там. У Повелителя Рейза нет ни людей, ни времени, чтобы похоронить их. Вы хотите, чтобы вас постигла та же участь? Чтобы то же случилось с вашими детьми?

Один за другим крестьяне опускали головы, не выдерживая взгляда Кэмрона. Он не знал, что они прочли в его глазах, но звук собственного голоса ему самому казался чужим и зловещим. Три дня бешеной скачки от деревни к деревне, от фермы к ферме вымотали его. Но что еще мог он сделать? Был ли у него выбор? Изгард отставал от него на каких-нибудь полдня пути. Кэмрон чувствовал, что обязан предупредить жителей городов и деревень, расположенных по дороге к Бей'Зеллу. Хватит с него мертвых тел. На всю жизнь хватит. Кэмрон не желал еще раз увидеть картину, подобную той, что открылась перед ним на поле боя у реки Кривуша.