Текст книги "Великосветский прием"

– Я готов, – сказал он Дайэнне по селектору. – Пригласите мистера Уилера и мистера Гринвальда.

Банкиры, представляющие Первый американский инвестиционный трест, вошли в кабинет и обменялись рукопожатиями с Ричардом. Он почувствовал, что у них слегка вспотели ладони. Банкиры старались скрыть свое изумление при виде наглядных атрибутов могущества. Стены кабинета были увешаны фотографиями Ричарда и его отца, Ричарда Ф. Кокса старшего в обществе президентов: Рузвельта, Эйзенхауэра, Кеннеди и Рейгана. На одном снимке Ричард был запечатлен между Рейганом и Горбачевым: на лицах всех троих отразилось оживление, торжествующе поднятые кверху руки соединены в дружеском пожатии – в тот день было достигнуто соглашение о строительстве отеля «Фитцджеральд» в Москве. Выделялась среди прочих и фотография Ричарда с Александрой, поздравляющих пару новобрачных – принца и принцессу Уэльских. На стене также висело окантованное свидетельство о полной реализации конвертируемых облигаций на сумму в два миллиарда долларов.

– Итак, джентльмены, – обратился Ричард к банкирам, – на нашу встречу запланировано тридцать минут. Приступим к делу.

Банкиры намеревались добиться приоритетного права на финансирование деловых операций Ричарда. Хотя они и намекали, что корпорация «Фитцджеральд», на их взгляд, «рыхловата», это не умаляло их решимости. Стороны присматривались друг к другу. Но как только Стивен Гринвальд и Джеймс Уилер перешли к конкретным деталям, на столе у Ричарда зажужжал аппарат внутренней связи.

– Мистер Кокс, – послышался голос Дайэнны, – на проводе номер пять ваша жена. Она говорит, что у нее очень важное сообщение. На проводе шесть – мистер Динджелл, я заказала с ним разговор, как вы распорядились.

– Хорошо, Дайэнна. Прошу прощения, джентльмены, – извинился Ричард. Он вышел из кабинета в приемную, а оттуда – в служебное помещение, где можно было говорить по телефону без посторонних.

– Лекси? В чем дело?

– Это не телефонный разговор. Ричард, прошу тебя... Дело в том... – Голос ее прерывался от волнения. – Мне необходимо поговорить с тобой лично. Немедленно.

* * *

– Что у тебя стряслось, Лекси? Почему нельзя было сказать по телефону? – Ричард вошел в кабинет Александры и смотрел на нее потемневшими глазами.

– Ричард, со мной в лифте произошел кошмарный случай, – она пыталась заставить себя говорить спокойно. – Со мной ехал посыльный. Он показал мне видеопленку, на которой... это сделано на компьютере... не знаю, как им это удалось...

Ричард смотрел на жену в недоумении:

– Ничего не понимаю. Кто-то пристал к тебе в лифте?

– Что значит «пристал»? – Александра сорвалась на крик. – Он прокрутил передо мной видеокассету, на которой я увидела наш дом, нашу детскую, наших малышей. Кадры были специально смонтированы, чтобы изобразить их... показать их... мертвыми, – закончила она шепотом, а затем передала Ричарду прозвучавшую в адрес их семьи угрозу.

– С ума сойти, – Ричард машинально провел рукой по волосам. – Эти мерзавцы проникли к нам в дом.

– Но почему? – Александра требовала ответа. – Почему они пошли на такую подлость? Неужели и вправду?..

– Конечно, нет, – Ричард обнял ее, привлек к себе и поцеловал. – Они просто хотели обратить на себя внимание. Нащупали мое слабое место. Ловко придумали, подонки. Все спланировали. Прошу тебя, дорогая, не тревожься.

– Легко сказать, Ричард, – она без сил опустилась в кресло.

– Лекси, с этим трудно смириться, но для них это всего лишь ход в игре. Чем спокойнее мы будем реагировать, тем лучше. Не надо принимать это всерьез. Вот увидишь, все образуется.

Она посмотрела на него непонимающим взглядом:

– Ричард, ты читаешь мне нотации? Тебе, похоже, эта история кажется чуть ли не забавной. Представилась возможность разделаться с очередным противником. В одном углу ты, в другом – профсоюз: все приемы разрешены, драться до последнего.

– Александра...

Она повысила голос:

– Они угрожают жизни наших детей, чтобы воздействовать на тебя!

– Лекси, ничего страшного не произойдет, уж во всяком случае, с детьми, клянусь всем святым.

– Ты так уверен?

Он подошел к жене и сжал ее плечи своими сильными, крепкими руками.

– Да, я уверен, – сказал он после мимолетного колебания и отпустил ее. – Мы уже почти обо всем договорились. Дней через десять разногласия будут улажены.

Улыбка его, как всегда в последнее время, получилась усталой. Он снова до боли сжал ее плечи:

– Поверь мне, Лекси, – прошептал он.

Ричард пересек холл и вошел в свой домашний кабинет, оборудованный двумя телефонными линиями, дополнительным выходом на линию континентальной связи, факсом и компьютером. Здесь же хранилась уникальная коллекция моделей парусников, часть которых датировалась восемнадцатым веком.

Он снял трубку, чтобы скоростным набором соединиться с начальником службы безопасности Слэттери. Занято. За стеклянной стеной реактивный самолет разрезал голубизну неба. Сейчас это зрелище не вызывало у Ричарда привычного восхищения. Ему было совестно за проявленную самонадеянность.

Он не обманывался. Происшествие встревожило его гораздо сильнее, чем он мог признаться жене. Никогда еще профсоюзные лидеры не действовали так нагло. Их требования высказывались в ультимативной форме. Пойдя на уступки, корпорация неминуемо понесла бы многомилионные убытки.

Профсоюзы готовили новое общенациональное соглашение в сфере гостиничного бизнеса, и сеть отелей «Фитцджеральд» была намечена как мишень на тот случай, если дело дойдет до забастовки. Такой поворот событий грозил ослаблением «империи Кокса» и в конечном счете – переходом ее в руки конкурентов. Аналогичная участь недавно постигла целый ряд авиакомпаний.

При одной этой мысли у Ричарда на лбу выступила испарина. Не секрет, что он в свое время немного поторопился с расширением собственных владений. Теперь настал срок выплат по облигациям. Трехгодичный заем под девять с половиной процентов. Само по себе это не страшно, надо только добиться стабилизации положения в течение ближайших двух лет.

Ричард подвинул к себе электронную записную книжку, нашел номер личного телефона Робби Фрейзера и быстро набрал его, нажав на кнопки. Фрейзеру – единственному из профсоюзных боссов – он доверял. Этот краснолицый, плотного сложения человек начинал как водитель грузовика на линиях междугородных перевозок, а теперь стал заместителем председателя профсоюза по международным связям. К тому же он занимал пост председателя профсоюзных объединений Среднего Запада, и это придавало ему большой вес. Благодаря своему ораторскому таланту Фрейзер снискал авторитет среди рядовых членов профсоюза. Все говорили, что он честный малый. Фрейзер подошел не сразу.

– Слушаю.

– Говорит Ричард Кокс. Кто-то из ваших парней решил напугать мою жену и подсунул ей в лифте видеокассету со съемкой наших детей. Фрейзер, мне не хочется верить, что ты влез в такое дерьмо.

– Эй, полегче на поворотах. Что еще за кассета?

– Моя семья – запретная территория, Фрейзер. Я хочу, чтобы все болваны из твоего комитета зарубили это себе на носу.

– Да что...

– Оставь в покое мою семью, черт тебя подери. Если вы еще хоть раз заденете мою жену, можете подтереться своим трудовым соглашением.

– Не могу взять в толк, о чем вы?

– Ладно, не прикидывайся. Вы проникли в мой дом, не погнушались даже вломиться в детскую. Я этого не потерплю. Не смей трогать мою семью, Фрейзер.

До Ричарда донеслось приглушенное ругательство:

– Засранцы поганые... Клянусь, мне об этом ничего не известно, слово даю, Кокс. Я с этим разберусь. Наши парни ... – Фрейзер шумно выдохнул, – они слегка оголодали, вот и все. А голод ударяет в голову.

– Свои сентенции оставь для профсоюзного митинга, – отрезал Ричард и бросил трубку.

* * *

Услышав щелчок и короткие гудки, Робби Фрейзер грохнул кулаком по столу. Он набрал знакомый номер, нервно тыча загрубелым пальцем в кнопки телефона.

– Спортивный клуб «Энергия», – ответил мужской голос.

– Мне Танка Марчека, – рявкнул Фрейзер.

Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, с прищуром глядя на фотографии в рамках: Джордж Мини, бывший председатель Американской федерации труда и Конгресса производственных профсоюзов; Уолтер Рейтер из профсоюза рабочих-автомобилестроителей; его старинный приятель Джимми Хоффа, с которым они плечом к плечу сражались в профсоюзных битвах еще в бытность свою шоферами-дальнобойщиками.

– Эмил Марчек на проводе, – раздался в трубке голос председателя 296-го местного комитета.

– Танк, ты соображаешь, какую кашу заварил? А мне приходится расхлебывать!

Марчек, по прозвищу Танк, хмыкнул:

– Чего там тебе наплели?

– Будто ты не знаешь? Это ты нагнал страху на жену Кокса? Ты подослал какого-то придурка с кассетой?

– Ну, допустим. Так ведь Кокс на переговорах уперся как козел. Я подумал, что не вредно будет припугнуть его маленько, чтоб он подобрел.

– Тебя повесить мало, – взорвался Фрейзер. – Какой мужик подобреет, когда наезжают на его семью? Ты в одночасье перечеркнул все, что было достигнуто за три года. Не суй свой нос в эти переговоры и не вздумай даже близко подходить к родне Кокса, понял?

* * *

Телефонный разговор выбил Ричарда из колеи. Не похоже, чтобы Робби Фрейзер вел двойную игру. Что же творится на самом деле?

Наконец его осенила смутная догадка. В этом профсоюзе две фракции. Та, которую возглавляет Танк Марчек, и устроила этот грязный фарс. Тогда все сходится. Марчек проходил по делу о вымогательстве и растрате пенсионного фонда профсоюза.

Он набрал домашний телефон Марчека и нетерпеливо прислушивался к бесконечным гудкам; потом отыскал телефон спортивного клуба в Джерментауне, где Марчек «таскал железо». Там ответили, что он уже ушел. Ричард повесил трубку, понимая, что гнев – не лучший советчик.

Александра... малыши... старший сын. Даже жене было неведомо, как много они значат в его жизни.

Ричард откинулся на спинку кресла, заставляя себя успокоиться. Взгляд его остановился на моделях с четырехугольными парусами. На видном месте помещалось последнее приобретение: модель английского чайного клипера «Тайпинг», построенного Робертом Стилом по собственному проекту для торговли с Китаем. Ричард сосредоточился и представил себе белые барашки волн, свежий бриз и соленый запах океана.

Повторно снимая трубку, чтобы вызвать Джека Слэттери, он уже полностью владел собой.

Начальник службы безопасности ответил довольно быстро, и Ричард рассказал ему об утреннем происшествии.

– Вот мать твою! – вырвалось у Слэттери. – Извините, шеф, не сдержался.

Раньше он служил в городском полицейском управлении, потом открыл собственное агентство. Дела шли неплохо, но Ричард переманил его к себе, пообещав высокий оклад, персональный автомобиль, долю в прибылях и пенсионные льготы.

– Так что ты посоветуешь?

– Для начала, шеф, нужно прочесать вашу обслугу частым гребнем. Кто за последние две недели был принят в штат?

– Никто.

– Значит, надо искать среди постоянного персонала. Не исключено, что кого-то из домочадцев подкупили, чтобы он проник в детскую и сфотографировал ребятишек, а потом изображение пропустили через компьютер. Советую проверить всех до единого, сэр. Обслуживающий персонал придется ввести в курс дела, чтобы все были начеку и не подпускали ни одной живой души к вашим детям и супруге. Если не возражаете, я пришлю пару своих людей, пусть побудут возле вас неделю-другую. Под видом дворецких, например.

Ричард невольно улыбнулся, представив себе пару дворецких, неотступно следующих за его семьей. Александра ни за что не согласится на круглосуточное присутствие телохранителей. Она всегда ценила возможность уединения. Во всяком случае, так было до сих пор.

– Хорошо, я поговорю с женой. Мы проверим домашнюю прислугу.

– А куда смотрели швейцар, дежурный у входа, вся охрана? Где у них были глаза, когда этот тип пробрался в вестибюль? И, что еще важнее, как ему удалось выйти? Неужели его никто не видел? Куда он дел телевизор – унес с собой или запрятал где-то в здании? Черт бы его разодрал. Я выезжаю. Буду у вас через десять минут.

* * *

Александра, спускаясь вниз по лестнице, уже перебирала в уме имена, припоминая послужные списки и сроки найма. У нее в доме завелся предатель.

Миссис Эбботт, экономка-домоправительница. Работает у них восьмой год. Крепкая, расторопная женщина сорока с лишним лет. Превосходный организатор, все хозяйство держит под контролем, верная, как служанка викторианской эпохи.

Джуди Уоллис, секретарша Александры. Работает четыре года. Увядающая красавица, родом из Филадельфии, происходит из хорошей семьи. Разведена, 48 лет, оплачивает обучение двоих детей в колледже. Нет, Джуди исключается, так же как и гувернантка Брауни. Эта просто кристально честна.

Трое домашних работниц, проживающих в семье Коксов. Кухарка. Всем им Александра доверяла.

Держась за перила, она сошла вниз. Кто же из домочадцев впустил этих профсоюзных наемников?

Как всегда, уют домашнего очага встретил ее приветливо. Это ощущение было почти осязаемым. Спокойные серые и розовые тона. Камины, в которых зимой потрескивали ароматные яблоневые и сосновые поленья. Красивые вещи были для нее насущной необходимостью, сродни воздуху, которым она дышала. У входа, на мраморном полу теплого молочно-розоватого оттенка, распростерся кашмирский ковер, вытканный кремовыми, нежно-розовыми и серыми узорами. Над симметрично стоящими китайскими столиками висели старинные зеркала, в которых многократно отражались восхитительные букеты светлых, нежных роз – любимых цветов Александры.

В просторной гостиной был настелен дубовый паркет, покрытый ковром китайской работы со стилизованным цветочным узором, также розовато-кремовых тонов. Тройные арочные окна смотрели из-за кремовых занавесок на пышные кресла и диваны, обитые нарядным ситцем, и свободно ниспадающие гардины. Здесь же стоял белый рояль фирмы «Стейнвей». Еще один рояль находился в другой комнате.

На мраморной каминной полке, украшенной затейливой резьбой, поблескивала пара серебряных ваз с чеканным орнаментом в виде морских раковин. В них красовались хрупкие стрельчатые ирисы. Камин загораживала продолговатая японская ширма на бронзовых стойках, изготовленная в прошлом веке: на светлом шелке были вытканы изящные белые хризантемы.

Александра свернула направо, в широкий коридор, который вел в кухню и хозяйственные помещения. Дощатый пол из золотистой сосновой древесины казался теплым, как в сельских домиках Франции. Из кухни доносился соблазнительный запах тарталеток с грушами и малиной.

Она вошла в кабинет экономки, где сейчас никого не было, и остановилась перед аппаратом внутренней связи. Глядя на кнопки и микрофон, она чувствовала, как у нее сжимается сердце. Невыносимо было думать о предстоящих допросах, о неизбежных слезах и обидах. Она всегда доверяла этим людям, и они платили ей тем же.

Зажмурившись, она пыталась придумать, как избежать этой унизительной процедуры, и наконец решение пришло.

Александра открыла глаза и направилась к двум небольшим картотечным шкафчикам, где миссис Эбботт хранила рецепты домашней кухни и личные дела персонала. Через несколько минут на стол легли аккуратно разложенные анкеты, которые каждый заполнял при найме на работу. Перебирая бумаги, Александра искала хоть какую-нибудь зацепку, хотя сама еще не представляла, какую именно.

Ей на глаза попалась анкета горничной, Корасон Моралес, двадцати шести лет, принятой на работу три года назад. Карандашные каракули складывались в слова: «Брат Рамон Моралес работает отель фитцджералд город Чикаго».

* * *

Получая расчет, Корасон Моралес безутешно рыдала.

– Да я и думать не думала... Миз Кокс, где мне было знать... Брат принес мне фотик, иди, говорит, щелкни их и сразу назад.

Александра резко перебила:

– Разве ты не догадывалась, для чего нужны эти снимки? Неужели даже не задумалась?

Сидя на стуле, девушка раскачивалась взад-вперед и горько плакала.

– Нет, нет, не догадывалась.

– Хватит молоть вздор! – закричала Александра. – Ты прекрасно знала, что замышляется какое-то зло. Ты знала, что нас хотят запугать.

– Ой, миз Кокс...

– Если бы ты была нечиста на руку, Корасон, если бы сбежала, прихватив серебряные ложки, это по-человечески можно было бы понять. Но пойти на такое... Ты подвергала опасности жизнь моих детей, – она схватилась руками за шкаф, чтобы не упасть. – Тебе известно, что значит верность? Что значит обыкновенная порядочность?

– Простите, простите, – бормотала горничная, – я три года при вас, куда ж мне идти?

– Меня это не касается, – ледяным тоном отрезала Александра. – Отправляйся собирать вещи. Даю тебе ровно двадцать минут. Я вызову снизу Генри, он тебя проводит к выходу.

– Да как же, миз Кокс...

– Вчера ты получила жалованье за две недели; я добавлю тебе еще столько же, – Александра чувствовала, что у нее срывается голос. – Не тяни время, Корасон. Вон отсюда. Убирайся!

Опустошенная, Александра медленно поднималась по лестнице. Ей хотелось побыть одной. В холле верхнего этажа она столкнулась лицом к лицу с экономкой, но та почувствовала ее состояние и ограничилась молчаливым кивком.

Александра плотно закрыла за собой дверь кабинета. Ее бил озноб, колени подгибались, словно ватные.

Кабинет служил одновременно и музыкальным залом, и просто прибежищем. Она отделала его по своему вкусу. Здесь была установлена новейшая стереосистема и хранилась богатая фонотека компакт-дисков с записями самых разных исполнителей, от Эллы Фитцджералд до звезд биг-бэнда, таких, как Китти Каллен и Элен Форрест, от Элен Редди до Оливии Ньютон-Джон, для которой Александра написала не одну песню.

Именно здесь стоял второй рояль «Стейнвей», а рядом с ним, на этажерке, целая нотная библиотека: старинная музыка и специальная литература.

Керамические вазы на низком столике – музейные авторские экземпляры – обхватывали стебли свежих роз.

Александра рухнула в широкое кресло и протянула руку к ближайшему телефону. Разговор с Генри, работником службы охраны, был недолгим: ему поручалось препроводить Корасон до дверей здания и посадить в такси, чтобы она навсегда исчезла из их жизни.

Александра повесила трубку и закрыла глаза. Ричард убеждал ее, что никакой опасности нет, но он явно многого недоговаривал.

Нет, Ричард не станет лгать, если дело касается детей, подумала она, гоня от себя мрачные мысли. Раз он намерен достичь соглашения, значит, он своего добьется.

Найдя в себе силы открыть глаза, Александра обвела взглядом комнату. В дальнем конце стоял секретер вишневого дерева, а возле него – стол такого же оттенка. На них были сложены стопки бумаги, карточки с записями и брошюры для избирательной кампании. С портрета, висящего на стене, ей улыбался старший брат, Дерек Уинтроп. Интересный молодой человек, чем-то похожий на Кеннеди, Дерек был сенатором от штата Массачусетс и входил в сенатскую комиссию по международным связям. Рядом с портретом Дерека висел деловой календарь.

Торжественный прием. Александра и ее консультант Долли Ратледж уже разослали еженедельный график подготовки, на основе которого составлялись планы на каждый день. Надо было предусмотреть все до мельчайших деталей. Одно лишь обеспечение безопасности потребует взаимодействия пяти различных агентств. Сотни людей приедут из других городов. Надо будет организовать встречу в аэропорту и размещение в гостинице на одну ночь, нанять парикмахеров, визажистов и даже портных – на тот случай, если разойдется какой-нибудь шов на дорогих вечерних туалетах.

Следует позаботиться и о том, чтобы приглашенные могли перекусить и отдохнуть с дороги. В номерах будут стоять корзины с сувенирами, предназначенными для каждого гостя в отдельности. Чтобы не упустить из виду ни одну мелочь, Александра и Долли приобрели огромный блокнот, куда внесли имена приглашенных и сведения о необходимых приготовлениях, отводя по странице для каждой пары. Через несколько дней в блокноте не осталось ни единой свободной строчки.

Александра решила позвонить Долли. Она надеялась, что хлопоты помогут ей отвлечься от тягостных мыслей; к тому же работы действительно было невпроворот.

– Значит так, – сказала Долли после обмена приветствиями, – пройдемся еще раз по списку приглашенных. Я знаю, мы много раз его обсуждали, но пока не поздно, можно добавить еще пару имен, чтобы не обойти никого из важных лиц. Макс Фишер у нас записан? Точно? А Таубманы, Глэнси, Ричард Мануджян с супругой?

– А как же, конечно, – Александра мгновенно переключилась на дела, взяв в руки отпечатанный список. – Да, все приглашены.

– Непременно проверь судью Гриббса, Ричарда Куна и Чика Фишера с женами.

Переходя от города к городу, они по нескольку раз уточняли, не остался ли без внимания кто-то из видных личностей. В числе приглашенных из Лос-Анджелеса были Дороти и Отис Чандлер. Чандлеру принадлежала газета «Лос-Анджелес таймс», а Дороти Чандлер была хозяйкой концертного зала, где проводилась ежегодная церемония присуждения «Оскаров». Дополнительный колорит вечеру должна была придать старая гвардия Голливуда: Джеймс Стюарт, Керк Дуглас, Берт Ланкастер, а заодно с ними Майк Дуглас и «Босс» – Брюс Спрингстин; последний был приглашен по личной просьбе принцессы Ди.

Не забыли и тех исполнителей, для которых Александра сочиняла песни, и представителей фирм звукозаписи, и просто друзей, обретенных за годы совместной работы. Взять, к примеру, композитора Сэмми Фейна. Ему стукнуло уже восемьдесят восемь лет; он написал такие знаменитые песни, как «Мы еще встретимся» и «Любовь сверкает каждой гранью». Если бы не поддержка Сэмми, неизвестно, как сложилась бы творческая судьба Александры. Сэмми дал согласие исполнить перед гостями попурри из своих мелодий. С ним прибудет его многолетняя спутница, очаровательная Минни Филлипс.

Из Нью-Йорка прилетят Доналд и Айвэна Трамп, из Гонконга – сэр Ран-Ран Шоу с сыном. Приглашены Гор Видал и Эсте Лаудер. Этот перечень читался как календарь высшего света, список бестселлеров или выдержка из журнала «Ю-Эс-Эй тудей». Александра старалась пригласить тех, с кем Чарлзу и Диане будет интересно познакомиться.

После того как к списку добавили еще шестерых, в нем оказалось шестьсот пятьдесят человек.

– Все, – заявила Долли, – с этим покончено. Надо приберечь несколько приглашений на крайний случай. Надеюсь, неожиданностей не произойдет. Обиженным будем говорить, что их приглашения затерялись на почте. Господи, а как же пресса! Боже упаси забыть какую-нибудь газетную сплетницу. А телеведущих будем звать? Джонни Карсона, Барбару Уолтерс? Ты ведь знаешь, Барбара и Мэри-Ли, как всегда, на ножах. Что делать, Александра?

Обсуждение заняло сорок минут. Повесив трубку, Александра подумала, что в оставшиеся до банкета дни она чаще будет видеть Долли, чем собственного мужа.

Она обвела взглядом знакомые фотографии в рамках на маленьком приставном столике. Вот она в детстве рядом с отцом в Хайаннисе. Вот они с Ричардом на его яхте «Лекси лэди» в тот год, когда он включил ее в команду и взял с собой в Австралию на «Кубок Америки».

Александру охватила грусть. Когда их отношения дали трещину? Она не смогла бы назвать день или месяц, но чувствовала, что это так. Если Ричард и обнимал ее, то словно по обязанности; если изредка называл ее ласковыми именами, то скорее по старой привычке.

Рядом с этой фотографией примостился маленький любительский снимок: четыре юные девушки на фоне выщербленной и замшелой каменной стены, простоявшей не один век.

Александра пристально вглядывалась в свое изображение. Светловолосая девочка в середине – это она в семнадцать лет. Неужели она была такой долговязой и угловатой? Детские глаза бесстрашно смотрели в объектив. Разве могла она представить, что ей суждено пережить?

Они сфотографировались, припоминала Александра, в тот день, когда ее, Джетту и Мэри-Ли директриса в наказание отправила копать грядки в школьном саду. Диана прибежала позднее, чтобы их приободрить. Они остались подругами, несмотря ни на что.

Александра протянула руку и дотронулась до старой фотографии, будто это легкое прикосновение могло перенести ее на одиннадцать лет назад, к событиям страшной ночи, к словам тайной клятвы...