Текст книги "Три розы"

Глава 4

Они молчали до самого оврага, через который Трэвис собирался переправиться и тем самым сократить путь. Но Адам оказался прав: дожди сделали свое дело, и овраг до краев был полон воды.

– Неужели вы намерены перебираться через реку здесь? Надо поискать мост.

– Никакого моста нет. И это не река, а просто овраг.

Лошадь Эмили явно пугала близость воды, и она попятилась, Трэвис тотчас оказался рядом, схватил уздечку и притянул лошадь к себе, чтобы она не поднялась на дыбы.

– Она, наверное, чувствует, что придется войти в воду, а купаться, видимо, не любит, – с тревогой сказала Эмили.

– Нет-нет, этого не будет, – успокоил он ее. – Здесь через овраг не перебраться.

Эмили заметила, что их ноги соприкасаются, но ей и в голову не пришло отодвинуться. Девушке нравилось быть рядом с Трэвисом —~ с ним она чувствовала себя в полной безопасности, но вместе с тем ощущала какую-то неловкость. Да что это с ней? Она сама не понимала.

– Да, здесь через овраг не перебраться, – повторила она, похлопывая лошадь по холке.

Трэвис молча наблюдал, как девушка старается успокоить животное.

– Ну и что дальше? – спросила Эмили.

– Дальше? Путешествие в Голден-Крест удлинится по крайней мере на два дня. А может, и на три.

Эмили едва сдержала вздох облегчения. Господи, да что с ней происходит? Ее встреча, а стало быть, и брак, с мистером О'Тулом откладывается на целых два дня, а она вместо естественного в подобном случае огорчения испытывает такое чувство, словно отодвинули час ее казни. Просто удивительно!

– Черт знает что… – пробормотала девушка.

– Что вы сказали? – переспросил Трэвис. Она покачала головой:

– Ничего особенного.

Эмили не хотела говорить правду. И не хотела смотреть на него, опасаясь, что он заметит, как она рада непредвиденной задержке в пути.

Да, очевидно, Трэвис был прав, когда сказал, что у нее не все в порядке с головой, если она решила выйти замуж за человека, которого ни разу в жизни не видела.

А может быть, у нее просто так называемая предбрачная лихорадка? С некоторыми невестами это случается. Ну да, конечно же. Надо бы еще раз перечитать письма мистера О'Тула. Они ее успокоят. Ведь там каждая строчка написана от души, сразу видно, что автор – чувствительный и заботливый человек и что он будет холить и лелеять ее до самой смерти. Лучшего мужа и пожелать трудно. Так что же ей еще надо?

«Любви», – призналась себе Эмили, и ее сердце екнуло. Она хотела бы любить своего жениха так же сильно, как он, судя по всему, уже любит ее…

– Вы не собираетесь упасть в обморок, Эмили?

– Я никогда не падаю в обморок. А почему вы спрашиваете?

– Вы ужасно побледнели.

– Должно быть, от разочарования, – нашлась она. – Вы ведь тоже, наверное, разочарованы – из-за меня застрянете в горах еще на пару дней. Разве не так?

– Не сказал бы. А почему вы так торопитесь попасть в Голден-Крест?

– Но я должна…

– Вы любили Рэндолфа?

Она удивилась вопросу:

– Почему вы про него вспомнили?

Трэвис пожал плечами.

– Вы его любили?

– Вероятно.

– «Вероятно»! Что за ответ! Вам нравилось, как он вас целовал?

– Ради Бога! Об этом спрашивать неприлично. Вы заметили, что собирается дождь?

– Да, – согласился Трэвис. – Так вы ответите на мой вопрос?

Эмили нарочито громко вздохнула, давая понять, как сильно он раздражает ее, и нехотя произнесла:

– Я даже не могу сказать, нравилось или нет. Нормально целовал. Вот и все.

Трэвис расхохотался.

– Что я сказала смешного?

Он промолчал. Но ответ девушки доставил ему удовольствие. Не могли ей нравиться поцелуи старины Рэндолфа, если она говорит, что они «нормальные».

– Где мы остановимся на ночь? – спросила Эмили, желая сменить опасную тему.

– У Генри Билингса. Его лачуга примерно в двух милях езды отсюда. Еда там скверная, но постели чистые и сухие. Если мы поторопимся, то успеем добраться до этой благодати, прежде чем начнется дождь. На что это вы так пялитесь, Эмили?

– На ваши глаза! – выпалила Эмили и покраснела, словно ее застали на месте преступления. – Они совершенно зеленые. Братья смеялись над вами в детстве?

– Из-за цвета моих глаз?

– Да н-нет… а потому что… – отвернувшись, пробормотала девушка.

До нее вдруг дошло, что она собирается сказать, и Эмили почувствовала, как лицо ее вспыхнуло от стыда. Боже, она чуть не спросила Трэвиса Клейборна, не подшучивали ли над ним братья из-за его красоты! Да ляпни она такое, и он весь остаток пути будет осыпать ее колкостями, а делать он это умеет.

– Так из-за чего они могли надо мной смеяться? – снова поинтересовался Трэвис.

Эмили осторожно взглянула на него, подыскивая правдоподобный ответ.

– Из-за… роста, – запинаясь, наконец проговорила она.

– В детстве я не был высоким. Во всяком случае, не выше ровесников, – стараясь сдержать раздражение, сказал он.

– Если вы будете говорить столь снисходительным тоном в суде, то проиграете любое дело. Это так, дружеское замечание, – добавила девушка, когда он недоуменно взглянул на нее.

– А если вы будете и дальше смотреть на меня так, как сейчас, я могу подумать, что вы ждете поцелуя.

– Ничего подобного!

– Тогда перестаньте глядеть на мои губы.

– А куда же мне смотреть, Трэвис?

– На воду, – резко бросил он. – Смотрите на воду. Вы действительно не хотите, чтобы я вас поцеловал?

От его слов у Эмили перехватило дыхание. Она понимала, что играет с огнем, но не могла отвести взгляд от Трэвиса. Ей совсем неинтересно смотреть на воду. Ей хочется смотреть только на него. Да что же это с ней происходит?!

– Наверное, будет не очень хорошо, если вы это сделаете. Ведь я еду к жениху и…

– Нельзя выходить замуж за незнакомца, Эмили, – мягко проговорил Трэвис.

– А вам-то какое дело? – возмутилась она.

У Трэвиса не было готового ответа на ее вопрос.

– Меня всегда волнуют чужие глупости, секунду помолчав, сказал он.

– Вы считаете меня дурочкой.

– На воре и шапка горит…

Остаток пути Эмили и Трэвис проехали молча.

Глава 5

Из бревенчатого домика им навстречу вышел Генри Билингс, мужчина средних лет, лысый, как скала, и такой же разговорчивый. Он что-то буркнул себе под нос. Эмили расценила это как приветствие, хотя не разобрала ни слова. Генри даже не взглянул на девушку – просто махнул рукой, чтобы она шла за ним в дом. Внутри он кивнул в сторону закрытой двери одной из комнат, давая понять, что там Эмили предстоит провести ночь.

В самой большой комнате стояли узкие кровати, посередине – деревянный стол, который с трех сторон окружали скамейки, четвертую занимала пузатая печь.

Трэвис вел себя так, будто они с Генри добрые друзья; за ужином он сообщил ему все последние новости, Эмили же не проронила ни слова. Она сидела рядом с Трэвисом, пытаясь заставить себя съесть подозрительного вида суп. Но от варева исходил такой мерзкий запах, что она не смогла проглотить хотя бы ложку и, поскольку хозяин не обращал на нее никакого внимания, отодвинула тарелку и Удовольствовалась куском черного хлеба, который запила молоком.

Закончив свой скудный ужин, Эмили извинилась и направилась в отведенную ей комнату. Потом вдруг вернулась и спросила Трэвиса:

– Мы завтра будем в Голден-Крест?

Он покачал головой.

– Нет. Послезавтра. На следующую ночь мы остановимся у Джона и Милли Перкинс. Они сдают комнаты.

Пожелав мужчинам спокойной ночи, Эмили закрыла за собой дверь.

Утром она вышла с сумкой в руках, вся в розовом. Этот цвет ей очень шел. Черт побери, она становилась все красивее! Трэвису нестерпимо захотелось поцеловать девушку. Стараясь сдержаться, он нахмурился и поклялся себе не приближаться к Эмили, как бы соблазнительно ни выглядела она. Он будет поддерживать только разговоры на общие темы.

День выдался погожий, у Эмили было прекрасное настроение – во всяком случае, ей явно не хотелось ни о чем спорить и вступать в пререкания, – и они вели философские беседы.

Она призналась, что любит читать. Он посоветовал ей одолеть «Республику» Платона.

– Там все о правосудии, – пояснил Трэвис.

– Мне было очень интересно. Думаю, вам книга тоже, как и мне, понравится. Мама Роуз подарила мне экземпляр в кожаном переплете вместе с дневником. Это мои самые ценные вещи.

– А зачем она подарила дневник?

– Она сказала, что я должен описывать в нем все дела, которые буду вести в суде. А когда уйду на покой, в одной руке у меня будет «Республика», а в другой – дневник. Она надеется, что тексты не будут противоречить друг другу.

– Весы правосудия… – прошептала Эмили, на которую мудрость матери Трэвиса произвела сильное впечатление.

Она засыпала его вопросами о книге Платона; они говорили о различных законах, о том, какими должны быть судья, адвокат… Трэвису настолько понравилось беседовать с ней, что он даже пожалел, когда разговор закончился.

А потом он, допустил ошибку: снова сделал ей замечание.

– Эмили, вы себе противоречите. Вы умны, достаточно образованны…

– Но? – спросила она.

– Но поступаете необдуманно. Даже глупо, если говорить откровенно.

Она разозлилась:

– Мне кажется, я не интересовалась вашим мнением.

– Но тем не менее я вам его высказал, – ответил он. – Вы же только что страстно рассуждали о честности и справедливости! Неужели так трудно понять, что ваше намерение выйти замуж за абсолютно незнакомого человека…

Начался новый спор, который продолжался до самых ворот Перкинсов.

Трэвис произнес целую тираду. Он привел по крайней мере два десятка доводов, из которых следовало, что Эмили Финнеган не может стать женой мистера О'Тула, Но именно последний оказался самым убедительным.

– Да вам ни за что не удастся изобразить из себя этакий изнеженный, слабый цветочек, Эмили!

– Я слабая, черт побери!

Он хмыкнул.

– Ну да. Как медведь гризли.

– Если для вас единственный способ доказательства – это оскорбление, то помоги Господи вашим клиентам.

Трэвис спешился и помог Эмили слезть с лошади; его руки задержались на талии девушки дольше, чем это было необходимо.

– Удачный брак требует усилий, а его основа – честность.

– Откуда вы знаете? Вы ведь никогда не были женаты?

– Не важно.

– А флиртовать честно?

Вопрос ошарашил его своей неожиданностью. Трэвис на минуту задумался.

– Иногда честно. Флирт – составная часть ухаживания. Но я лично думаю, это честно лишь тогда, когда женщина ведет любовную игру с мужчиной, на которого положила глаз.

– Положила глаз? Значит, по-вашему, она может флиртовать только с тем, за кого решила выйти замуж?

– Совершенно верно. Именно это я имел в виду. Флирт – первый шаг долгого пути в поисках нужного мужчины или женщины. Мужчины ведь тоже флиртуют, сами знаете, только иначе, чем женщины.

– Ну разумеется, иначе, – раздраженно буркнула Эмили: спор с Трэвисом выводил ее из себя. – Но я с вами согласна: любовь – сплошная игра. Разве нет? В нее играют и мужчины, и женщины. Впрочем, это весьма безопасное занятие. Мужчинам нравится, когда женщины с ними флиртуют – с апломбом заявила Эмили, вспомнив, с какой легкостью Барбара на вечеринках собирала подле себя кавалеров. Они роились вокруг нее, словно пчелы вокруг пчелиной матки.

– Нет, большинству не нравятся кокетки, – упрямствовал Трэвис. – Мужчины гораздо умнее, чем вы о них думаете. И терпеть не могут, когда ими пытаются управлять.

– Не стоит говорить со мной таким снисходительным тоном. Я терпеливо слушала ваши доводы весь последний час и ни разу не позволила себе подшутить над вами или посмеяться. Хотя, не скрою, мне этого очень хотелось. Теперь моя очередь. А то мне так и не удастся доказать вам свою правоту.

– В чем именно? – лукаво спросил Трэвис. Эмили понимала, что он намеренно поддразнивает ее.

Ну нет, ничего у него не выйдет – она на эту удочку не попадется. Девушка уставилась на пуговицы его рубашки, чтобы не отвлекаться, и сказала:

– В других обстоятельствах я за минуту доказала бы вам, что женщины, которые ведут себя в полном соответствии со своей принадлежностью к слабому полу и стараются выглядеть нежными маргаритками, гораздо больше привлекают мужчин, чем твердо стоящие на земле, трезвомыслящие и сильные духом особы. Вот так.

– Неужели вы и в самом деле полагаете, что беспомощная, не приспособленная к жизни женщина, которая только и умеет, что игриво взмахивать ресницами и покорно внимать каждому слову мужчины, – это самая соблазнительная для него приманка?

– Да.

– Вы непробиваемы, как дуб.

Эмили пропустила сей критический выпад мимо ушей.

– Просто хорошо изучила предмет, Трэвис.

– Интересно, какие же условия вам понадобились бы для доказательства своей правоты? – спросил Трэвис.

– Бостон, – бросила Эмили и, махнув рукой в сторону дома Перкинсов, продолжила: – Я не собираюсь привлекать к себе внимание на глазах у посторонних людей.

Это глупо, а возможно, и опасно. В Бостоне мужчины более воспитаны, они знают, как джентльмены должны обходиться с дамами. В конце концов, есть определенные правила игры, и они им известны. О здешних мужчинах я этого сказать не могу, поскольку вообще незнакома с ними.

– Уверяю вас, что большинство из них тоже джентльмены. Но есть и такие, кому наплевать на правила игры, на приличия и хорошие манеры, – эти могут просто-напросто украсть даму. Это вам следует иметь в виду. А раз уж я вас сопровождаю, значит, отвечаю за то, чтобы с вами ничего не случилось. И учтите: мне вовсе не улыбается перспектива из-за вашего глупого поведения нарваться на неприятности. Кроме того, нам предстоит плотно пообедать. Ввязываться в драку, тем более убивать кого-то очень вредно для пищеварения.

Трэвис произнес все это с комически серьезным видом, и Эмили с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.

– Стало быть, лишь забота о собственном пищеварении способна удержать вас от желания пристрелить человека?

– Ну-ну… почти, – неохотно признался Трэвис, и в глазах его блеснули веселые огоньки.

– Не верю. Вы надо мной смеетесь. А истинный джентльмен никогда бы себе такого не позволил.

– Ладно, Эмили, об этом уже был разговор. Я вам сразу сказал, что не отношу себя к этой категории. Но все равно вы должны радоваться тому, что вас сопровождаю именно я.

Девушка настолько удивилась подобному заявлению, что даже не оттолкнула руку Трэвиса, обхватившую ее талию.

– Любопытно узнать почему.

– Потому что… Как я вам уже объяснял, это налагает на меня определенную ответственность, а иначе я, вполне вероятно, сам бы вас украл.

Несколько грубовато, но очень приятный комплимент, подумала Эмили. Она покачала головой, давая понять, что не такая доверчивая, как ему кажется. Потом засмеялась, но вдруг умолкла, заметив, что на его лице улыбки не было.

– Мы оба понимаем, что вы шутите. Так что прекратите морочить мне голову. Вы же не…

– Вам лучше не флиртовать со мной.

– Я и не собираюсь! =– возмутилась Эмили. – И почему вы меня до сих пор держите?

– Потому что так легче…

– Что легче?

Он медленно наклонил голову.

– Поцеловать вас.

Девушка даже охнуть не успела, как он прижался к ее губам и осторожно раскрыл их; его язык проник внутрь, и Эмили вздрогнула, опьяненная неистовой и нежной лаской. Закрыв глаза, она обвила руками шею Трэвиса и прильнула к нему. Где-то в глубине сознания вспыхнула мысль, что надо немедленно вырваться из его объятий. «Да-да, я непременно это сделаю, вот только отвечу на его поцелуй», – подумала Эмили и тут же забыла обо всем на свете. Для нее перестало существовать все, кроме восхитительного ощущения его сильного тела, сладостной ласки его губ и языка. У Эмили кружилась голова, она словно растворилась в этом бесконечном поцелуе. Сердце ее билось как бешеное, по жилам разлилось блаженное тепло… Ей казалось, что сейчас она упадет без чувств…

Боже, умеет же он целоваться!

Трэвис сам не понимал, почему ему вдруг неудержимо захотелось поцеловать ее. Может быть, молчаливый призыв, который он прочитал в глазах Эмили и перед которым невозможно было устоять? А вдруг он ошибся и ничего подобного ей и в голову не приходило? Но как бы там ни было, Трэвис не стал бороться с этим желанием, от которого все равно не смог бы избавиться. Однако молодой человек не собирался допускать, чтобы охватившая его страсть взяла верх над здравым смыслом, и, как только почувствовал, что нарастает другое желание, тут же оторвался от губ девушки. Черт побери, до чего же соблазнительна эта Эмили Финнеган!

Она тоже отпрянула от него. Несколько секунд лицо ее сохраняло мечтательное выражение, но затем Эмили быстро пришла в себя.

– Послушайте, Трэвис Клейборн, вы не можете целовать меня каждый раз, когда вам заблагорассудится, – пробормотала она.

Чтобы доказать, насколько Эмили не права, он снова наклонился и крепко поцеловал ее. Когда Трэвис поднял голову, Эмили удовлетворенно вздохнула.

– Ну вот… Это был последний поцелуй, который вы от меня получили, – запинаясь проговорила она, пытаясь придать своему голосу твердость. Заметив, что он вздрогнул и недоуменно взглянул на нее, девушка, уже более уверенно, добавила: – Я сказала совершенно серьезно. Вы никогда больше не должны меня целовать.

Она подкрепила свои слова хмурым взглядом.

– Но вы ответили на мои поцелуи! Ваши губы раскрылись, я ласкал их, я чувствовал ваш язык.

Эмили покраснела; сердце ее снова забилось, а тело охватил жар.

– Я просто старалась быть вежливой, – выпалила: она и покраснела еще гуще, осознав, насколько нелепо прозвучало это, с позволения сказать, оправдание.

Трэвис расхохотался:

– Ну вы даете, мисс Финнеган! Если б я в принципе хотел жениться, ох и задал бы я жару старине Рэндолфу!

Эмили уловила в его заявлении какую-то ошибку, но ей понадобилась целая минута, чтобы понять, в чем дело.

– Клиффорду. Клиффорду О'Тулу. Рэндолф – тот, кто женился на моей сестре.

– Ах да, правильно. Тот, который вас бросил.

– Вам обязательно употреблять именно это слово?

– Ну не надо обижаться.

Внезапно Трэвис услышал скрип двери сарая, неподалеку от которого они стояли. Кто-то открывал ее изнутри. И хотя сарай находился на довольно безопасном для них расстоянии, Трэвис все же резко шагнул в сторону, чтобы загородить Эмили со спины. Он не считал, что чересчур перестраховывается: Клейборн знал, как много разного сброда шатается во владениях Перкинсов. Некоторые обитают как животные в горах – сбиваясь в банды, жестокие, не признающие никаких человеческих законов.

Но Трэвис успокоился, увидев мужчину, который перешагнул через порог и с важным видом направился к ним. Джек Хэнрахэн, по прозвищу Одноглазый Джек. Вид у него был еще тот: косматые рыжеватые волосы, не мытые несколько лет, угрюмая физиономия, напоминающая булыжник с несколькими вмятинами. У любого, кто не знал Джека, начинали поджилки трястись, когда тот бросал на него взгляд: казалось, Одноглазый сейчас разорвет его в клочья. Но Джек был чрезвычайно доволен своей ужасающей внешностью; он даже не прикрывал специальной нашлепкой вытекший глаз.

Каждый раз, глядя на Джека, Трэвис внутренне вздрагивал. Другие мужчины не были столь сдержанными и при виде Хэнрахэна менялись в лице, а леди так и вовсе могли хлопнуться в обморок. По словам старины Перкинса, это еще больше раззадоривало Джека, он просто урчал от удовольствия, видя подобную реакцию.

Внезапно у Трэвиса возник блестящий план. Наконец-то он заставит Эмили поумнеть и понять, насколько она не права а своих суждениях о мужчинах.

– Пожалуй, есть один способ, с помощью которого вы могли бы доказать свою правоту в нашем недавнем споре, – сказал ей Трэвис.

– В самом деле?

Девушка хотела повернуться и посмотреть, на что так пристально уставился Трэвис, но он удержал ее, положив руки на плечи.

– Вы действительно утверждаете, что на мужчин сильнее всего действуют женская беспомощность, кокетство, жеманничанье, лесть и всякая подобная чепуха?

– Да. Повторяю: я отлично изучила этот вопрос.

– Ладно, допустим, вы его изучили. А как насчет того, чтобы доказать? Прямо сейчас, на примере первого же мужчины, которого увидите?

– Думаете, не смогу? Прекрасно смогу, Трэвис.

– Вы настолько в себе уверены?

– Да. Я насмотрелась на сестру. Она могла всех мужчин в танцевальном зале превратить в кучу блох, скачущих вокруг нее, стоило ей лишь щелкнуть пальцами. – И она изящно изобразила это перед носом Трэвиса.

Клейборн расхохотался:

– Да поможет Бог вашему мужу, если он допустит какую-нибудь ошибку: уж вы-то сумеете выразить ему свое недовольство.

– Что вы хотите этим сказать?

– Не важно.

Трэвис предвкушал удовольствие от предстоящей и вполне заслуженной победы над ней. Он от души порадуется, поставив Эмили на место. От имени всех мужчин, которых она считает недалекими слюнтяями.

– Хотите заключить пари?

Хорошо воспитанная леди не станет даже отвечать на подобный вопрос, но… Эмили надеялась выиграть и поддалась искушению. Разумеется, у нее нет особой практики в покорении мужчин. Но она внимательно наблюдала за флиртующими в поезде дамами, за Барбарой – настоящим мастером своего дела, потому верила и в собственный успех.

– Сколько вы намерены ставить?

– Доллар.

– Ну давайте хотя бы пять. Для большего интереса.

– Хорошо, давайте пять, – согласился Трэвис.

– Но знайте, я ни за что на это не пойду, если у меня возникнет хотя бы тень подозрения, что своим поведением я задену чувства джентльмена, на примере которого буду доказывать свою правоту. Я ведь не обижу его, верно?

От мысли, что она беспокоится за чувства Джека Хэнрахэна, Трэвис едва не поперхнулся. Его душил смех.

– Не волнуйтесь. Объект очень стойкий. Ну как, спорим?

– Да. Но только если это совершенно безопасно, – снова поспешила уточнить Эмили.

– Я не допущу никакой опасности.

– Каковы ваши условия?

– Никаких условий, – ответил Трэвис. – Просто установим срок. Итак, сколько времени вам потребуется, чтобы с помощью своих пресловутых приемчиков покорить любого мужчину и выставить его полным дураком? Десяти минут хватит?

– Да, вполне достаточно. Вы уверены, что не хотите поставить никаких дополнительных условий? У меня нет желания выслушивать потом обвинения в нечестности.

– Нет, ничего такого не будет, – покачал головой Трэвис. – Просто вы должны пофлиртовать с первым мужчиной, которого увидите, – сказал он, а потом медленно повернул Эмили лицом к Джеку.

Он услышал, как девушка тихонько охнула, и удивился, что она удержалась и не вскрикнула.

– Вы хотите, чтобы я кокетничала с ним? – попятившись, в ужасе спросила Эмили.

– Его зовут Джек Хэнрахэн. И он первый мужчина, которого вы увидели. Все по уговору, верно?

– Да, но…

Эмили вжалась плечами в его грудь, Трэвис наклонился к ее уху и лениво протянул:

– Не помню, упоминал ли я, что Джек общепризнанный женоненавистник?

Эмили закрыла глаза.

– Нет. Не упоминали. А он не опасен?

– Ничего плохого он не сделает ни вам, ни любой другой женщине. Но вежливого обхождения от Джека не ждите. Говорят, у него характер как у гремучей змеи, но я думаю, вряд ли стоит обижать змей – они гораздо милее. Эмили, вы согласны признать свое поражение? Давайте пять долларов, и покончим с этим.

В его тоне послышались надменность и оскорбительная ирония. Ну уж нет! Она расправила плечи и собралась с духом. Она заставит этого Джека, похожего на дикаря, ловить каждое ее слово!

– Не спешите трубить победу, Трэвис. Стойте тут и смотрите. Это будет для меня великолепным испытанием и отменной тренировкой.

– Погодите минуту. А как я узнаю, что вы выиграли? – спросил он и неожиданно рассмеялся: Трэвис не мог удержаться, представив себе Джека, очарованного красивой женщиной и покорно выполняющего все ее желания.

– Да вы все сразу поймете.

Эмили расправила складки юбки, провела рукой по воротнику блузки и, произнеся про себя: «Господи, помоги!», – осторожно направилась к Одноглазому.

Трэвис продолжал ухмыляться, наблюдая, как она, чуть ли не насильно переставляя ноги, приближается к жертве. Он понимал ее волнение: Джек походил на голодного медведя, после зимней спячки выбравшегося из берлоги, к тому же от него исходил чудовищный запах. Да, Эмили, безусловно, храбрая девушка, если решилась расположить к себе подобного типа, – храбрая, но глупая, самоуверенная и упрямая. Разве нельзя было признать, что мужчины, несомненно, умнее женщин и что абсолютное большинство представителей сильного пола не поддается жалким уловкам особ, корчащих из себя слабое, беззащитное существо? Проверка ей, видите ли, понадобилась!

– Не забудьте про глаза! – напомнил он, делая вид, будто старается помочь.

Девушка обернулась:

– О чем вы?

– Ну, похлопайте ресницами, так же как передо мной в Притчарде. Джеку очень понравится.

Эмили было не до смеха.

Она резко отвернулась от Трэвиса и зашагала к мужчине, которого решилась приручить. Когда она подошла к нему, сердце у нее колотилось от страха где-то в горле…

Трэвис издали наблюдал за ними. Да, Джек непробиваем. Что бы Эмили ни пыталась говорить, он продолжал хмуриться. Клейборн мог поклясться, что слышит ворчание Одноглазого, когда тот отрицательно качал кудлатой башкой.

Десять минут еще не прошло, но Трэвис хотел предложить Змили сдаться. В общем-то это с самого начала было безнадежным делом. Он уже приготовился окликнуть ее, но тут Джек сделал нечто невероятное. Он улыбнулся.