Текст книги "Манчестер Блю"

Возвратясь в кабинет, он увидел на столе Валери пакет на свое имя с надписью: «Доставлено курьером».

– Что это? – спросил Соулсон, беря пакет.

– Из ратуши, – ответила секретарь. – Мы его просветили рентгеном. Бомбы нет.

Это была обязательная предосторожность, которой следовали автоматически: полиция является естественным объектом атак со стороны ИРА и других террористических организаций.

Он сел за стол и вскрыл пакет.

«С уважением от председателя Управления по делам полиции» – гласила надпись на карточке.

Внутри находилось шесть рекламных проспектов, представляющих автомобили среднего класса. Один из них – небольшой четырехместный «Ровер-215». На Соулсона нахлынула волна стыда и ярости. Он выбросил пакет в мусорную корзину. Пошли они к черту! Едва не погиб молодой полицейский, а они шлют ему кучу брошюр с намеком на смену автомобиля. Им нельзя противостоять в открытую. Они играют по придуманным ими самими правилам, и вроде бы все законно. Но их действия так же коварны, как действия Триад или черных... Он оборвал свой внутренний монолог. Держи себя в руках. Не обращай внимания на этих придурков. Все это не так уж важно. Никто не убит, никто не обезглавлен. И зачем винить китайцев или черных? Белые, его собственная раса, так же погрязли в пороке, как и все другие. Так можно докатиться и до расизма. Он должен найти способ одолеть этих деятелей. Недостаток средств еще не означает, что победа невозможна.

Он позвонил Армитеджу и сообщил ему о своем решении сформировать временную оперативную группу, своего рода мозговой центр для обработки поступающей информации.

– Мне нужны шестеро, – сказал он. – Один офицер, возможно, Стивен Уайт. Два сержанта, оба с опытом работы в Мосс-Сайде и Чайнатауне. Один из отдела криминальной разведки и двое патрульных – черный и китаец.

– Управление полиции запросит отчет, – напомнил Армитедж. – Там ожидают...

– Только в общих чертах. Собери людей, привлеки Стива Уайта. Но это строго секретно, Рой. Пусть Валери подробно зафиксирует встречу. Протокол должен быть в единственном экземпляре. Если мы начинаем войну, то будем вести ее на наших условиях.

– Как насчет другого дела?

– Оставь. – Соулсон понял, о чем говорит его подчиненный. – Давай сперва соберем информацию. Привлеки разведотдел. Необходимо проработать все варианты.

Дав Армитеджу указания, Соулсон погрузился в чтение справки по Триадам. Нового в ней оказалось мало, в основном она касалась истории этой организации.

Триады возникли через несколько десятилетий после смерти Христа. Вплоть до 1674 года, когда мастера боевых искусств, монахи буддийского монастыря Сю Лам, помогли второму императору династии Чафэн подавить восстание в Фукиене, Триады развивались хаотично и неравномерно. В награду император пожаловал настоятелю монастыря императорскую печать. Многочисленные завистники донесли императору, что монахи Сю Лама якобы готовят против него заговор. Тот приказал сжечь монастырь до основания. Свыше сотни монахов сгорели заживо или были изрублены мечами. Пятерым удалось бежать, и, найдя приют в других монастырях, они образовали так называемое семейство Хун Мань. Пятеро монахов увлекли за собой пять монастырей, которые в конце концов превратились в пять тайных обществ, одержимых идеей отомстить династии Чафэн за уничтожение монастыря Сю Лам. В глазах простых людей они стали чем-то вроде Робина Гуда. В начале XX века эти общества занялись и чисто преступной деятельностью. Их устав из 36 пунктов предусматривал смертную казнь за нарушение правил организации, которая теперь больше напоминала мафию, чем монастырь. Через моряков, заходящих в иностранные порты, семейства Триад вскоре распространили свое влияние на большинство китайских общин, разбросанных по всему миру. Жестокие, бескомпромиссные ритуальные правила метрополии вскоре вошли в жизнь китайских поселений в Англии, Северной Америке и Европе. Звездный час Триад настал во время так называемого восстания «боксеров» в Китае, когда китайские крестьяне боролись против варваров – американцев, европейцев и японцев, поделивших Китай между собой. Но они не могли противостоять военной мощи западных держав, и восстание потерпело поражение. Крупные города были заняты иностранными войсками, а сами «боксеры» подвергнуты жестокому наказанию, целые районы были стерты с лица земли. При помощи насилия был восстановлен относительный порядок. В конце концов одно из семейств Триад в провинции Хуннань – Синь Чун во время последней революции поддержало Сунь Ятсена, в результате чего в 1911 году была свергнута династия Чафэн и образована Китайская Республика.

Не сыгравшие заметной роли в дальнейшей политической жизни, Триады были использованы западными державами для поднятия восстания в Китае. За это они получили защиту от нового националистического правительства Чан Кайши на Тайване, а также в Гонконге, ставшими базой для их мировой экспансии. Теперь общими врагами стали коммунисты, и Триады, пользуясь страхом западных правительств перед коммунизмом, проложили себе дорогу на Запад. Группировки разрастались и богатели, их сфера влияния ограничивалась китайскими общинами. И только в 1977 году, когда в Западном Лондоне на Куинсуэй произошла схватка между двумя группами китайцев, вооруженных традиционными мечами и ножами, власти осознали, насколько сильны Триады. Оказалось, дело здесь было связано с героином высокой, четвертой степени, очистки. Это был отголосок шедшей в мире войны за распространение одного из самых опасных наркотиков через Европу в Соединенные Штаты. Развязалась война между бандами, британская полиция, расколотая серией административных мер, не сумела быстро отреагировать. А когда наконец собралась действовать, сеть была уже установлена, и Англия с Голландией превратились в основные перевалочные пункты на пути к богатейшему рынку – Америке с ее жаждущими наркотиков городами. Британская полиция сотрудничала с американским Управлением по борьбе с наркотиками, но все-таки ее основные усилия были сосредоточены на собственной территории, где, однако, сфера действия Триад ограничивалась рамками китайской общины.

Соулсон отложил документ. Прав Армитедж: чего глаз не видит, о том сердце не болит.

До сегодняшнего дня.

С тех пор как на улицах Манчестера стали гибнуть люди, это затрагивает Чарльза Соулсона. В особенности когда совершаются покушения на полицейских.

Вошла Валери. Было уже больше шести вечера, а она еще здесь. Он попросил ее передать Армитеджу и Джобу быть готовыми к шести сорока пяти. Когда за ней закрылась дверь, Соулсон подошел к окну и выглянул. Кучи мусора тянулись вдоль тротуара, словно оборванные солдаты на карауле. Он потряс головой, творится черт знает что. Может, сегодня ночью все начнет меняться. Он вернулся к столу, налил еще чашку чаю из термоса, оставленного Валери, и сосредоточился на документе.

В это время, в трех милях к юго-востоку, на Норденден-роуд Джон Уинтерс закрывал свой маленький магазин после трудного рабочего дня.

В магазинчике размещалось также почтовое отделение, занимающее примерно четвертую часть пространства, за задней дверью шла лестница на второй этаж, где Уинтерс жил со своей женой Гейл. Как обычно, за четверть часа до закрытия она поднялась наверх приготовить ужин.

Проработав всю жизнь в продуктовых лавках, Уинтерс на шестом десятке растолстел и обрюзг. Он не обратил особого внимания на черного парня, разглядывающего витрину. Напротив находилась автобусная остановка, и он уже привык к этому. Уинтерс опустил штору на двери, перевернул пластиковую табличку с «открыто» на «закрыто». Сверху доносился запах мяса и пирога с почками, которые готовила Гейл, и, предвкушая сытный ужин, он не заметил еще двух черных парней, вставших у витрины рядом с первым.

Уинтерс уже закрывал дверь, когда по стеклу постучали. Не чувствуя опасности, он приоткрыл дверь и выглянул наружу.

– Нам нужно курево, папаша, – улыбнулся первый парень.

– У нас уже закрыто, – возразил Уинтерс, только теперь заметив двух других, вставших за спиной первого. Он почуял опасность, но как-то косвенно, будто дело касалось не его.

– Только одну пачку, – уговаривал парень. – Ну пожалуйста, только одну.

Джон Уинтерс вздохнул, открыл дверь.

– Из-за тебя я могу лишиться лицензии. Но только ты один, – сказал он, пытаясь взять ситуацию под контроль.

– Они тоже хотят курева, – заявил парень и, протиснувшись в дверь, прошел в глубь магазина. Остальные двое прошли следом.

Не закрывая двери, Уинтерс зашел за прилавок.

– Какие сигареты вы... – Он осекся, когда один из парней ударом ноги захлопнул дверь. – Не надо закрывать дверь, – сказал Уинтерс, вдруг почувствовав беспокойство.

– У тебя, есть что-то, что тебе не принадлежит, – произнес первый парень.

– Слушайте, не надо.

– Чего не надо? – спросил тот, вытаскивая из-под куртки толстый железный стержень. – Уж не этого ли?

Уинтерс отшатнулся от прилавка, нагнулся к кассе и ударом по клавише выдвинул ящик, полный денег.

– Берите что хотите, – обвел руками вокруг, указывая на полки. – Деньги, сигареты... не стесняйтесь.

– Нам не нужны карманные деньги, папаша. – Парень повернулся к одному из своих товарищей. – Покажи-ка, что у нас есть.

Тот вытащил из-под полы обрез.

Старшой снова обратился к Уинтерсу:

– Как я уже сказал, у тебя есть что-то, что тебе не принадлежит.

– Я не держу здесь больших денег. Крупные почтовые переводы направляют в банк, где... – Он замолк, услышав смех старшого.

– Твоя жена, папаша, – сказал тот жестко, улыбка исчезла с его лица. – Ты хочешь, чтобы мы стащили ее сюда? – Увидев панику в глазах Уинтерса, он перегнулся через прилавок. – Ты слышал о нас, черных ребятах? Черных ребятах с большими... Мы осчастливим твою жену. Только тебе, наверное, не понравится смотреть, как она получает удовольствие. Или ты все-таки этого хочешь, папаша?

– Скажите, что вам надо? – Уинтерс боялся самого худшего.

– Я уже сказал. – Он видел испуг Уинтерса. – Нам нужны деньги, которые ты отмываешь для китайцев.

Уинтерс зажмурился: этого он ожидал меньше всего. Конечно, сигареты им ни к чему.

– О чем это ты? – Он попробовал было прикинуться дурачком.

– Нам все известно.

– Поторопись, Стэш! Сюда кто-то... – Второй запнулся под яростным взглядом старшого.

– Может, ты, сука, еще что-нибудь ему сообщишь, например мой адрес? – Затем он снова повернулся к Уинтерсу: – Давай. Или я тебе, на хер, башку снесу.

Уинтерс решил больше не запираться. Он прошел к небольшому сейфу за конторкой почтового отделения. Достав ключ на цепочке, опустился на колени и открыл сейф. Старшой стоял у него за спиной. Вытащив большую красную металлическую шкатулку, он поднялся и протянул ее тому, кого назвали Стэшем.

– Открой, – приказал тот.

Уинтерс открыл шкатулку и показал ее содержимое. Она была набита большими красными конвертами. Уинтерс открыл один из них. Глазам Стэша предстали банкноты разного достоинства.

– Сколько? – спросил он.

– Около тридцати тысяч, – ответил Уинтерс.

– Других нет?

– Это все.

Стэш сунул шкатулку своему товарищу.

– Вы оба, вытряхните все из конвертов. И чтобы ничего не исчезло. – Он подождал, пока они закончат. – Положите конверты обратно и оставьте шкатулку на прилавке. – Он поманил Уинтерса. – Дай мне свою дневную выручку, папаша. Те большие деньги для больших людей. А нам – что осталось.

Уинтерс подошел к кассе, собираясь вынуть деньги. В это время Стэш достал из кармана огромный шестидюймовый гвоздь и, прежде чем Уинтерс успел отреагировать, ударами железного стержня прибил его руку к деревянному основанию кассы.

– Забудь мое имя, папаша, – проговорил Стэш. – А не то я вернусь и прибью, бля, тебе кое-что другое вместо твоей поганой руки.

Уинтерс взвыл от дикой боли и потерял сознание. Налетчики выбежали из магазина, вскочили в поджидавшую их за углом машину и скрылись в направлении Мосс-Сайда. Прохожие видели парней, но не заметили ничего необычного.

Гейл Уинтерс спустилась через пять минут. Она смотрела телевизор и не слышала воплей мужа. Увидев его лежащим без сознания с прибитой к основанию кассы рукой, она не издала ни звука. Оглядев магазин и убедившись, что он пуст, Гейл подошла к прилавку. Зрелище потрясло ее, но, чтобы спасти жизнь мужа, надо было действовать быстро. Гейл потянулась к телефону.

Но тут она заметила распахнутый настежь сейф. Шкатулка стояла на прилавке. Обнаружив, что красные конверты пусты, она замерла. Гейл Уинтерс принадлежала к китайской общине, поэтому, прежде чем вызвать полицию и «скорую помощь», позвонила своему брату и сообщила о пустых конвертах. Только после этого она вернулась к мужу, чтобы как-то помочь ему.

Гейл переехала из Гонконга в Англию тридцать два года назад. Здесь она полюбила «варвара», и вышла за него замуж. Муж для нее был все еще чужаком. Печально, но факт. И теперь, исполнив свой долг перед соплеменниками, она опустилась на колени перед мужем и заплакала, разделяя его страдания.

Гейл Уинтерс, чей брат был Красным Шестом группировки 14К, следовала тридцатому пункту древней клятвы Триад, гласящему: «Я не должен оказывать помощь или поддержку чужакам, если это противоречит интересам моих братьев по сообществу. Если я нарушу это правило, я погибну от удара молнии и тысячи мечей».

В то время как к месту происшествия со включенными сиренами мчались машины полиции и «Скорой помощи», ресторан Фредди Вонга «Кантонская утка» принимал вечерних посетителей. В основном это были конторские служащие, пришедшие сюда после работы. Очередь спускалась вниз по ступенькам к большому подвальному помещению, где царила атмосфера суеты и непринужденности, свойственная всем процветающим китайским ресторанам.

Пол Джоб остановил «ягуар» у входа. Соулсон не счел нужным скрывать свой визит в ресторан. Вместе с Армитеджем он вошел в здание на Николес-стрит с ярко освещенным входом. Многие из посетителей его узнавали и приветствовали. Он с улыбкой отвечал им.

Фредди Вонг встретил почетного гостя с распростертыми объятиями. Это был человек лет пятидесяти пяти в сером в тонкую полоску костюме с иголочки и в очках в золотой оправе. На лице его играла профессиональная улыбка постоянно вращающегося в обществе человека. Эта улыбка, обнажающая верхний ряд золотых зубов, делала Фредди Утку легко узнаваемым.

– Внизу много посетителей, – сказал Фредди Вонг и повел двух полицейских вверх по лестнице, вьющейся вокруг шахты небольшого четырехместного лифта. – Я приготовил для вас отдельную комнату.

– Я не знал, что у вас наверху есть комнаты, – заметил Соулсон.

– Для приемов, рождественских вечеринок, частных обедов. Нам принадлежит все здание. Кроме того, у нас есть помещения для офисов, их мы сдаем в аренду.

Они вошли в небольшую комнату на третьем этаже. Предназначенная для банкета человек на двадцать, сейчас она была пуста, только в центре стоял столик на четверых. Рядом располагался буфет с китайскими деликатесами и другими блюдами из меню. У буфета ждал официант.

– Мой коллега сейчас подойдет, – сказал Фредди Вонг. – Не желаете выпить, Чарльз?

– Апельсиновый сок, если есть.

– Конечно, есть. Я знаю, что вы любите. – Он обернулся к Армитеджу: – Рой?

– Меня устроит то же самое, – ответил Армитедж.

Фредди Вонг кивнул официанту, и тот наполнил бокалы.

– Я смотрю, перед вашим зданием нет мусора, – заметил Соулсон, отпив сока.

– Зачем отпугивать посетителей? – шутливо парировал Фредди Вонг. – Как всегда, мы сами решаем свои проблемы. Если политики и профсоюзы желают играть в свои игры... – Хозяин ресторана пожал плечами.

– Профсоюзы вроде бы грозились в будущем не прикасаться к мусору тех, кто его будет убирать сейчас, пока они бастуют.

– Их слова и поступки... не всегда совпадают. Когда забастовка окончится, они вспомнят, какие ценные подарки мы преподносим им на Рождество. Это им поможет очень быстро забыть свои принципы.

Дверь открылась, и вошел Генри Лип. Ростом пониже Фредди Утки, он был одет в такой же костюм, но был толще и не носил очков. Соулсона удивила его молодость, на вид ему было не больше тридцати. Их представили друг другу, официант помог гостям выбрать блюда и покинул комнату.

– Итак, Чарльз, – начал Фредди Вонг. – Чем можем быть полезны?

– Я скорее надеялся, что мы можем быть полезны друг другу. – Соулсон мысленно обругал себя: он говорил как продавец подержанных автомобилей. Заметил, как переглянулись китайцы. Тогда он решил идти напролом. – Ваши люди подвергаются нападению извне. Это не борьба группировок внутри Триад, которую вы можете скрыть от властей. На вашей территории чуть было не погиб полицейский. И какими бы ни были ваши чувства, несмотря на ваши древние тайные законы, сейчас мы с вами оказались связанными общими заботами.

Генри Лип снисходительно улыбнулся:

– Вы говорите Триады? В старину... да, действительно было нечто такое. Но не сейчас, не в современной Англии.

– И никаких «случайных денег»? – Соулсон имел в виду деньги, получаемые за покровительство, один из основных источников доходов Триад.

– Ничего подобного. Никаких красных конвертов, в которых передаются «случайные деньги». Это бывает в кино, господин начальник полиции, а не в реальной жизни. Нет никакого Чарли Чана.

– Почему тогда вы здесь, господин Лип?

Китаец пожал плечами:

– Потому что мой хороший друг, Фредди Вонг, попросил меня встретиться с вами. По профессии я бизнесмен, но люблю историю. Изучаю историю Триад. Фредди считал, что я могу помочь вам. В том, что касается истории. Я знаю, что вы поддерживаете нашу общину. Мы ценим это. И я почту за честь, если вы будете называть меня просто Генри. – Он шутливо улыбнулся и ловко захватил палочками кусочек хрустящей утки из своей тарелки.

Соулсон почувствовал, что перед ним не поддающийся давлению, привыкший к власти и повиновению человек. А Фредди Вонг находился у него в подчинении. Значит, он беседует с представителем верхушки. Он ответил Генри Липу шутливой улыбкой:

– Итак, если бы существовали Триады...

– Если бы существовали.

– Вот именно. Почему, по-вашему, они сейчас подверглись бы атаке извне?

– Это было бы странно. На протяжении всей истории Триады были изолированы. Они защищали собственную общину. Их членам нелегко было вступать в деловые контакты с...

Генри Лип замолк, улыбка не сходила с его лица.

– Варварами? – подсказал Соулсон.

– Чужаками.

– Не вступали ли Триады в сделки, связанные с героином и другими преступными действиями, с кем-нибудь вне китайской общины? – Тут он понял, что слишком быстро пересек черту: во взгляде Генри Липа мелькнуло раздражение.

– Вы насмотрелись телепередач. Мне тоже понравилась программа мистера Кука. – Генри Лип имел в виду передачу, показанную в январе 1993 года, когда известный телерепортер Роджер Кук, проникший в Триады Манчестера, снял несколько сцен скрытой камерой. В частности, зверское избиение тайного полицейского агента, как ему переломали обе ноги, когда тот пытался бежать. – Это было очень впечатляюще, не правда ли? Мелкая шпана, выдающая себя за членов серьезной организации. Если бы Триады существовали на самом деле, они бы не действовали за пределами китайской колонии.

– Согласен. Если говорить о проституции и игорном бизнесе, покровительстве и... даже видеопиратстве. Но наркотики? Особенно героин. Разве в этом случае не привлекается и обычная публика? Другие преступные группы?

Несколько секунд Генри Лип молчал. Затем, выпустив воздух сквозь плотно сжатые губы, произнес:

– История показывает, что Триады всегда сами решали свои проблемы.

– А что говорит история, становились ли когда-нибудь члены Триад жертвами наряду с теми, кого они считали своими врагами?

– Вы имеете в виду полицию? Иногда этому способствовали чужаки.

– Не меняет ли это ситуацию?

– Китайская община держится сама за себя.

– Ну а если естественный противник организации... власти... – Соулсон намеренно избегал слова «полиция», – разделяют их проблемы? Что тогда?

– Триады обычно учитывают все ситуации.

– Перейдут ли они черту?

– Все возможно.

– Скажите-ка... – Соулсон нарочно сделал паузу. – Объединятся ли люди Триад в борьбе против властей с теми, кто причинил им зло?

Генри Лип на этот раз не колебался.

– Нет, – твердо заявил он. – Триады противостоят властям только тогда, когда им есть... было, что защищать. Вне своей общины и вне сферы своей деятельности люди Триад никогда не были источником неприятностей. Вести себя так агрессивно по отношению к современной полиции – все равно что воевать с целой страной, где они в меньшинстве. Они не ИРА, мистер Соулсон, и на такое никогда не пойдут. Они хотят и дальше жить в этой стране.

Открылась дверь, и вошел официант-китаец. Он подошел к Генри Липу, нагнулся и зашептал ему что-то на ухо. Соулсон наблюдал за своим собеседником, но лицо того оставалось неподвижным. Генри Лип кивком головы отпустил официанта.

– Приношу извинения, – сказал он, глядя Соулсону в глаза, – но дела зовут. – Он встал и протянул Соулсону руку. – Надеюсь, я смог оказаться вам полезным.

– Это все насчет наркотиков? – напрямую спросил Соулсон. Он не хотел упускать момента, коль уж встретился с китайцем.

– Наркотики... – ответил сразу и на удивление прямо Генри Лип, – это от жадности. Алчный бизнес. При таких высоких барышах насилие – результат жадности. Пострадавшие знают, за что они пострадали. Не забывайте об этом.

– А жертвы?

– Это их выбор. Ведь это бизнес, господин Соулсон. Ничего больше. Как производитель автомобилей, который делает машины, добивается славы и знает, что его продукция может стать причиной гибели людей, так как у автомобилей очень большая скорость. Просто это еще один товар в быстро растущем мире потребления. Если есть спрос, предложение всегда будет. – Генри Лип поклонился Соулсону. – А теперь прощу меня извинить.

Десять минут спустя Соулсон и Армитедж подошли к черному «ягуару». Поджидавший их Джоб открыл заднюю дверь.

– Получено сообщение об ограблении почтового отделения на Норденден, – сказал он, когда Соулсон сел в машину.

– Что произошло? – Соулсон понял, что это было нечто большее, чем простое ограбление, иначе Пол не упомянул бы о нем.

– Трое черных ворвались в почтовое отделение перед самым закрытием. Не знаю, что уж они там взяли, но они крепко отделали хозяина и прибили руку бедняги к кассе.

– Черт! – выругался Соулсон. – Когда?

– Сообщили минут десять назад.

– Откуда известно, что это черные? – спросил Армитедж.

– Свидетели видели, как те убегали из лавки.

– Так. Едем туда, – проворчал Соулсон.

Дорога заняла полчаса. Джона Уинтерса уже увезла «скорая помощь», он был в критическом состоянии. Когда вошел начальник полиции, полицейские допрашивали жену пострадавшего. Они были немало удивлены, увидев своего шефа, явившегося без предупреждения. Так же как были удивлены и Соулсон с Армитеджем, узнав, что жена Джона Уинтерса китаянка. По взгляду Армитеджа Соулсон понял, что это и было тем срочным делом, из-за которого Генри Липу пришлось прервать ужин.

– Расскажи-ка мне о Фредди Вонге, – сказал Соулсон, когда они снова сидели в машине, направляясь в Главное управление полиции в Стрэтфорде. – И о Генри Липе.

На этот раз Армитедж не колебался. Долг превыше всего, китайская община потом. Соулсон подумал, что напрасно сомневался в лояльности своего подчиненного по отношению к полиции и к себе лично.

– Оба живут в Боудоне, – начал Армитедж. Брокерский район Боудон – один из самых богатых пригородов Манчестера, где дома стоят почти столько же, сколько в самых фешенебельных районах в центре Лондона. – Играют очень важную роль в делах общины. Участвуют в благотворительности и пользуются большим уважением.

– То есть еще более англичане, чем сами англичане?

– Нечто вроде этого. Лип живет на бывшей ферме со множеством надворных построек. Имеет много слуг. Все китайцы. Возможно, они же и телохранители. Дом может превратиться в неприступную крепость. Высокие стены и все такое. Фредди Вонг приехал из Гонконга еще ребенком. Генри Лип родился здесь, британец во втором поколении. Оба состоят в Мао-шань.

– Это что; религиозный орден?

– Да. Основанный на боевом искусстве. Они встречаются и тренируются в Чайнатауне. Не знаю, как сейчас, но их учителем был Чен Пик Вай.

– Знакомое имя.

– Он известен как Джон Чен.

– Тот, на которого напали в Глазго?

– Именно. Он приезжал сюда дважды в неделю для участия в церемониях. Мао-шань очень строгий орден, а Фредди Вонг и Генри Лип занимают верхние места в иерархии.

– Имеет ли Мао-шань отношение к этому нападению?

– Нет, это не их стиль. Они не работают так грубо. Не думаю, что Уинтерс настолько важная персона. Он мелкая сошка, возможно, скупщик краденого или отмывает для китайцев деньги, вырученные за наркотики. Женат на китаянке, и его, видимо, использовали во всякой мелочевке. Вероятно, ему немного доверяют, держат в руках через жену. – Армитедж улыбнулся. – Не бойся, шеф. Меня они не держат.

– Да я и не боюсь.

– Одно из наказаний Триад для проворовавшихся – отрубить руку... или прибить ее к тому месту, откуда была совершена кража. Ужасно, но весьма эффективно. Чисто по-китайски.

– Однако налетчики были черными.

– Вот именно, шеф. Черными.

* * *

В отличие от Фредди Вонга или Генри Липа, Абдул Парас никогда не испытывал потребности в благотворительности, не искал этой ускользающей добродетели, скрывающейся в кустах респектабельности.

Абдул Парас родился в Мосс-Сайде и к двадцати одному году завоевал себе титул короля крыс – главаря банды подростков. Сильный и рослый, он одно время мечтал эмигрировать в Америку и стать профессиональным баскетболистом. Тогда ему было пятнадцать лет, а рост уже шесть футов пять дюймов. Однако с его спортивными амбициями было покончено после того, как его сестра Шерон, двадцатичетырехлетняя проститутка, однажды всучила ему пакетик героина и велела спрятать на ночь. Он принадлежал ее приятелю, за которым следила полиция. Побоявшись хранить героин у себя, Шерон передала его брату, так как тот был еще ребенком и, следовательно, находился вне подозрений властей. Два часа спустя ребенок завалился в ночной клуб в центре города и распродал героин, выручив за него почти тысячу фунтов. Когда приятель сестры вернулся за товаром, Парас сказал, что потерял его. Тот, разозлившись, стал угрожать. Тогда пятнадцатилетний подросток ударом своего огромного кулака сшиб его с ног. Приятель вынул из кармана кастет с напаянными на него мелкими рыболовными крючками.

Прежде чем он успел им воспользоваться, Парас вырвал кастет и ударил его в голову. Пытаясь подняться с пола, несчастный увидел возвышающегося над ним горой противника с широко расставленными ногами и с крепко зажатым в правой руке кастетом. Это было последнее, что он увидел. Мощным ударом Парас распорол ему лицо от уха до уха, рыболовные крючки работали до тех пор, пока ослепшая жертва не потеряла сознание.

Шерон сидела внизу в гостиной и смотрела телевизор, включенный на полную громкость, чтобы заглушить крики наверху: ей совершенно ни к чему вникать в то, что там происходит. Через несколько минут вошел Парас, руки и рубашка у него были в крови. Он пересек комнату и выключил телевизор.

– Зачем? Я же смотрю! – запротестовала было она.

Парас пожал плечами, затем разделся догола и встал перед ней.

– Это надо постирать.

Но она не двигалась с места, не в состоянии отвести взгляда от его мощной эрекции на фоне забрызганного кровью живота. Под влиянием какой-то силы она встала, подошла к нему и стала слизывать кровь, затем, повинуясь профессиональному инстинкту, попыталась затолкать его член в рот. Однако тот оказался слишком велик. Тогда Шерон повернулась, задрала юбку, сняла трусы и, опустившись на колени, встала в позу. Она хрипло застонала, ощутив в себе его громадину. Несмотря на свою мужественную внешность, Парас впервые имел женщину. После нескольких неистовых толчков он изверг в нее свою молодую отчаянную страсть. Кончив, он велел ей выйти из дома и найти клиента и впредь деньги отдавать ему, Парасу. Она повиновалась.

Пока сестра отсутствовала, он завернул в старую простыню лежащего без сознания ее приятеля и отволок его в подвал, где спокойно и задушил. Теперь оставалось дождаться предрассветного времени, чтобы отвезти и выбросить тело в Александр-парке.

Когда Шерон вернулась с клиентом, Парас лежал на кровати, сложив руки за головой, и смотрел в потолок, покрытый желтыми никотиновыми пятнами. Кастет в специальном кожаном футляре, который он нашел в кармане убитого, покоился на его груди. Через тонкую перегородку, разделявшую комнаты, было слышно, как на Шерон сопит клиент. Он удовлетворенно улыбнулся. За неделю он стал торговцем наркотиками, сутенером и крутым мужиком. Жизнь была прекрасна. О баскетболе он больше не вспоминал.

– Ни хрена себе, тридцать кусков! – в третий раз воскликнул Парас, обращаясь к сидящему напротив ирландцу. – Тридцать кусков, бля! – повторил он в четвертый раз, с недоверием качая головой.

Они сидели в задней затемненной комнате клуба «Найлас» – питейного и игорного ночного заведения в Мосс-Сайде, который стал базой Параса. Клуб был приобретен просто путем захвата, что в Мосс-Сайде считалось обычным делом. Четыре года назад, в свой двадцать первый день рождения, он пришел сюда с дюжиной своих «апостолов», вооруженных бейсбольными битами. Отколотив владельца клуба и оставив его валяться на полу в луже крови, Парас занял его место в задней комнате. Посетители, наблюдавшие сцену перехода собственности в другие руки, вернулись к игре и выпивке, а «апостолы» блестяще исполнили для своего главаря традиционную песенку «С днем рожденья тебя» в стиле рэгги.

С тех пор никто не покушался на его клуб, превращенный в центр распространения наркотиков, вымогательства и торговли женщинами.

– Интересно, откуда, бля, у какого-то дерьмового лавочника такие деньжищи? – Парас потянулся и рывком открыл еще одну бутылку пива.

– Я же говорил тебе, там будет куча денег, – произнес ирландец. Кон Бурн был полной противоположностью своему собеседнику. Один – высокий и черный, второй – короткий и мучнисто-бледный, с копной спутанных рыжих волос. – Эти китаезы потратили тысячи лет на то, чтобы наладить свой бизнес, – фыркнул он. – Старые воры. А тот тип всего лишь мелкая сошка. Таких сотни по всей стране. Укрывают краденое, хранят деньги, вырученные за покровительство, от азартных игр, от продажи наркотиков. В сейфах лежат миллионы и ждут, чтобы их забрали.

– Накололи, а! – радовался Парас. – Накололи, бля, китаезов!

Бурн промолчал. Для него Парас был одним из тех, чье единственное оружие – насилие. Они выполняли роль тарана для таких, как он. Пусть радуется своей удаче. Пусть поверит в то, что он непобедим. Ему понадобятся эти силы, когда китайцы или еще кто захотят принять участие в игре и придут в Мосс-Сайд мстить.