Текст книги "Бандит из Чертова Каньона"

– Поговорим о чем-нибудь другом, – заявила она.

– Есть ли для меня хоть какая-то надежда? – спросил Хол.

– Во всяком случае, – шутливо подбодрила она его, – люби меня и дальше. Мне нравится, когда меня любят.

– Но я не хочу быть в толпе других, – настаивал он, – не хочу быть «всяким и каждым мужчиной».

– Не унывай. Даже повар писал поэмы обо мне. О скольких влюбленных глупцах рассказывал мне отец! И каждый всерьез рассчитывал заполучить пальму первенства.

– Мне дела нет до старого рыжего дурака-повара, – огрызнулся Хол. – Я хочу, чтобы ты любила меня.

– О! Это другой вопрос. А теперь мы сменим тему.

– Пожалуйста, Ди, я ведь серьезно, – умолял он, – Дай же мне хотя бы маленькую надежду.

– Ты не должен так говорить с девушками, Хол, – сказала Диана. Ее голос при этом был тихим и слабым, а глаза наполнились нежностью. На большее Колби в это утро не смел и рассчитывать.

ЧЕМ ДАЛЬШЕ БАЛЛ гнал свою лошадку по каменистой тропе Тополиного Каньона, тем ближе звучали выстрелы. Их незатихающий треск неизменно указывал нужное направление. Поскольку стреляли уже совсем рядом, экс-бригадир натянул поводья и вынул ружье из футляра. Он спешился и бросил поводья.

– Стой! – приказал он Звездочке шепотом, а сам осторожно пополз вперед. Стреляли теперь непосредственно перед ним, как раз за покрытым невысоким кустарником каменистым выступом горы. Однако хлопки выстрелов стали менее частыми. Балл предположил, что оба – охотник и жертва – находятся теперь в укрытиях и потому обмениваются лишь редкими упреждающими выстрелами.

Ползти прямо на эти выстрелы, продвигаясь по тропке, идущей по дну каньона, означало подвергнуть себя опасности попасть под огонь одной из сторон. А может быть, и обеих. Ведь в этом диком краю могло случиться все, что угодно. Бывало, что обе стороны, принимавшие участие в конфликте, представляли интересы, враждебные интересам их же нанимателя. С такими невеселыми мыслями экс-бригадир ранчо «Застава Y» осторожно карабкался по крутому склону горы, скрывавшей от него ту часть каньона, где и происходила баталия.

Из качества детонации наш герой заключил, что в перестрелке участвуют, по меньшей мере, пять или шесть ружей. Как они поделены – он не мог и гадать. Балл решил оценить силы противников, спрятавшись за гребнем горы, и, в том случае, если дело его не касалось, дать противникам перестрелять друг друга. Во всяком случае, вмешиваться у него не было никакого желания, ибо в трезвом виде Балл никогда не искал проблем на свою голову.

Соблюдая полнейшую бесшумность и держа ружье на изготовку, он, наконец, заполз на гребень. Нужно было прокладывать путь сквозь кустарник на другую сторону, для чего требовалось обогнуть гигантское напластование руды, которое препятствовало его продвижению. Вскоре кусты стали реже. Он смог увидеть противоположную стену каньона. Пронзительный звук выстрела раздался непосредственно под ним, за выступом. Прямо перед ним возносился футов на двадцать над кустарником громадный пласт горной породы, подставляя свою поверхность всем непогодам. Итак, Балл приполз сюда и залег за этой громадиной, а затем внимательно осмотрел представшую его взору картину. Он открыл, что его убежище располагается на самом краю обрыва, который образовывал собой перпендикуляр к дну Тополиного каньона. Почти прямо под ним пять апачей прятались среди скал и валунов, теснившихся внизу. Им противостоял всего один человек, скорчившийся в неуклюжей позе за камнем на противоположной стороне.

Его лица Балл увидеть не мог, так как оно было скрыто под огромным сомбреро, но фасон его одежды выдавал типичного вакеро – он мог быть как из Америки, так и из Мексики. Но сейчас это было не важно, так как он был один против пятерых, а эти пятеро были индейцами. Минуту Балл наблюдал за развитием ситуации. Он отметил, что весь огонь велся со стороны индейцев. Не был ли мертв парень с той стороны каньона? Во всяком случае, он был недвижим.

Вдруг один из индейцев осторожно выполз из своего укрытия, в то время как другие четверо открыли бешеную пальбу по позиции своей жертвы. Затем вслед за первым последовал второй индеец, а трое оставшихся продолжали палить, прикрывая маневр своих собратьев.

Балл усмехнулся – угрюмая, жестокая усмешка. Этих нескольких краснокожих явно подстерегал величайший сюрприз.

Двое переползали каньон, используя для прикрытия любые неровности. Они были уже рядом с лежащим ничком мужчиной. В ближайший момент трое стрелков по эту сторону каньона должны были остановить стрельбу, а те двое одним броском покончить с зазевавшейся добычей.

Балл поднял ружье. Последовали два выстрела, почти одновременных. Так что невозможно было поверить в то, что стрелял один и тот же человек. Двое индейцев, уже привставшие для финальной атаки, рухнули среди раскаленных на солнце валунов.

Мгновенно осознав настигшую их опасность, остальные трое апачей вскочили на ноги и бросились вверх по каньону в поисках нового укрытия. Но их положение было совершенно безнадежным, поскольку Балл со своим ружьем занимал господствующую позицию. Это ружье вновь заговорило, и бегущий впереди индеец вскинул руки над головой, закрутился на месте и упал на лицо. Двое других бросились за ближайшие валуны.

Балл взглянул туда, где лежал его протеже. Тот как раз поднял голову и пытался выглянуть из своего укрытия, по-видимому, поняв, что новый голос вступил со своей партией в зловещий хор ружейных стволов.

– Ранен? – крикнул Балл.

Мужчина, взглянувший в сторону раздавшегося голоса, ответил отрицательно.

– Что ж ты, мать твою, не стреляешь? Там же еще двое осталось – они залегли выше, на этой стороне.

– Я без оружия, – ответил несчастный.

– Так это была ловушка, – размышлял Балл, выискивая укрытие оставшихся двух апачей.

– Еще тут они есть, кроме этих? – окликнул он собеседника.

– Нет.

После этого наступило продолжительное молчание, такое всеобъемлющее мирное молчание, какое царило в этом древнем каньоне со дней его творения – и которое так бы и продолжалось, если бы человек, эта злосчастная болезнь земной коры, не разбил его вдребезги.

– Не могу же я лежать здесь весь день, – думал Балл. Он продвинулся немного вперед и заглянул за край обрыва. Это была вертикальная стена высотой футов сорок. Он покачал головой. Внезапный выстрел, и пуля оторвала кусок породы у него под ногами. Мгновенно прозвучал другой выстрел с той стороны каньона.

Балл взглянул на укрытие индейцев. Никакого признака их присутствия. Один из них застал его врасплох – это да – а потом нырнул обратно с глаз долой. Ну, хорошо. Но каким образом тот парень напротив стрелял без оружия?

– Я подстрелил одного, – раздался знакомый голос как будто в ответ на его мысли. – Но ты лучше не высовывайся – второй почти рядом с тобой.

– Я думал, ты не вооружен, – крикнул Балл.

– Я выполз и взял ружье у подстреленного индейца.

Балл отполз обратно в свое укрытие, а затем в кустарник за ним, и начал огибать гребень, пытаясь зайти в тыл оставшемуся индейцу. Минутой или двумя позже он снова выполз на край. Внизу он увидел последнего оставшегося краснокожего, припавшего к земле за большим валуном. Балл выстрелил и промахнулся. Индеец вскочил и бросился к своему мустангу, привязанному невдалеке. Белый же человек пожал плечами, встал на ноги и начал поиски удобного спуска.

Второй белый наблюдал за его действиями, ознаменовавшими конец сражения. Когда Балл достиг дна пропасти, он уже шел навстречу своему спасителю. Особенный свет сверкнул в глазах обоих, когда они сошлись лицом к лицу.

– Ах, – воскликнул спасенный, – да это же сеньор Балл! – Теперь он говорил по-испански.

– Грегорио! – воскликнул в свою очередь Балл, – Как им удалось заманить тебя в эту ловушку?

– Я расположился лагерем чуть выше этого места прошлой ночью, – стал рассказывать Грегорио, – Этим утром я шел с ружьем, поджидая шанс застрелить антилопу на завтрак. Индейцы нагрянули сверху. Они обстреливали меня с самого утра. Вы подоспели как раз вовремя. Вы спасли мне жизнь, сеньор Балл, и Грегорио никогда этого не забудет, – новообретенный приятель говорил по-английски с небольшим акцентом.

– Тебе не случалось видеть стадо коров бешеного где-нибудь здесь поблизости? – спросил Балл, игнорируя бурные излияния чувств и заверения в благодарности.

– Нет, сеньор, я не видел, – ответил Грегорио.

– Хорошо, я схожу за лошадью и еще разок осмотрю местность с вершины. – Балл повернулся и пошел за Звездочкой.

Пятнадцатью минутами позже, возвращаясь, Балл встретил обрадованного Грегорио, нашедшего свою лошадь и свои вещи целыми и невредимыми.

– С богом, сеньор, – окликнул его Грегорио.

– До свиданья, – отозвался американец.

В устье каньона, там, где он сужался до размеров тесного ущелья, Балл тщательно исследовал почву и наверняка определил, что ни одна корова или иная скотина не проходила здесь уже очень давно. После этого он повернул обратно.

В это самое время с другой стороны в каньон въехал Джим Веллер, ищущий потерянных лошадей. Увидев Грегорио и узнав его, он ослабил застёжку кобуры и провожал мексиканца взглядом, пока тот не скрылся за выступом горы, располагавшейся с восточной стороны от входа в каньон. В этой части страны Грегорио имел отвратительную репутацию. Говоря точнее, он был объявлен вне закона, и за его голову был назначен приз.

– Однако, – думал Веллер, – я не потерял ни одного преступника-рецидивиста. – Я ищу лошадей.

И он со вздохом облегчения отправился дальше, радуясь, что между ним и метким ружьем Грегорио теперь находится целая гора. Десятью минутами позже он встретил Балла, спускавшегося Тополиным каньоном. Мужчины натянули поводья, кивнув друг другу в знак приветствия.

Веллер спросил о лошадях, узнав от Балла, что в Тополином скот отсутствовал напрочь. Он ничего не сказал о своей встрече с Грегорио. Ведь было очевидно, что двое мужчин не могли не встретиться в Тополином каньоне. Если Балл не хочет ничего сказать об этом, очевидно, он имеет причину молчать. Не в обычаях Аризоны тех лет было совать свой нос в чужие дела. Балл тоже ничего не сказал о Грегорио. Не сказал он и о стычке с апачами. Но это потому, что он был человек неразговорчивый.

– Придется искать этих лошадей в «Сточной трубе» – заметил Веллер. Так назывался следующий к западу каньон.

– Посмотри заодно, нет ли там коров бешеного? – сказал Балл, – А я поеду в каньон Бельтера и если увижу твоих лошадей, отгоню их домой.

Двое разошлись у входа в Тополиный. Веллер двинулся на запад, в то время как Балл направил свои стопы в восточном направлении, к каньону Бельтера, который располагался по дороге к «Заставе Y».

ТРЕМЯ ЧАСАМИ ПОЗЖЕ еженедельный почтовый дилижанс, мчащийся на север, притормозил и остановился на железнодорожной станции, подняв тучу пыли, по сигналу одного из двух мужчин, сидящих в открытой коляске. Когда дилижанс остановился, мужчина спрыгнул на землю и затем, вскарабкавшись наверх, занял место рядом с кучером, встретившим его грубо и неприветливо.

С собой новый пассажир имел тяжеленный куль, который он расположил между ног. Имел он также и короткоствольный револьвер, притороченный к ноге.

– Святые заступники! – запричитала с сильным провинциальным акцентом толстая леди, расположившаяся внутри экипажа. – Да это же налёт!

Пожилой джентльмен с седыми усами, по которым тонкой струйкой стекала коричневая от жевательного табака слюна, успокоил толстуху:

– Нет, мэм, – сказал он, – это курьер с прииска везет золото. Здесь, в этом месте, благословение богу, уже три недели все спокойно. Нет, мэм, времена уже не те, что бывали. Все эти новые идеи и реформы делают свое дело.

Толстая леди лишь косо взглянула на него с неимоверным презрением, оправила свою безразмерную юбку и покрепче прижала к себе свой багаж. Экипаж заколесил дальше, лошади перешли на галоп. Когда дилижанс в очередной раз качнуло и встряхнуло, леди как раз швырнуло на колени пожилого джентльмена. Ее капор нахлобучился на один глаз, толи ухарски, толи бесстыдно.

– Не смейте прикасаться ко мне, – воскликнула она, свирепо глядя на крохотного джентльмена, как будто именно он был повинен в происшедшем. Впрочем, едва лишь она восстановила статус-кво, водрузив свои телеса на положенное им место, как другой, еще сильнейший, толчок швырнул джентльмена на ее колени.

– Негодяй, – закричала она и, заграбастав его своими жирными лапами, она отбросила его от себя, как котенка. – Какая низость! Бедная вдова не может спокойно проехать, чтобы к ней не полезла всякая сволочь! Никто не присмотрит, не позаботится! Сирая я, убогая, беззащитная! Некому заступиться, некому помочь! Нет мужчин, нет!

Крошечный пожилой джентльмен, хотя у него и были пристегнуты по бокам два огромных револьвера, совершенно съежился и имел вид весьма напуганный. Он был настолько напуган, что не осмелился сказать ни одного слова, опровергающего ее столь несправедливые обвинения. Он лишь косил на нее исподтишка свои близорукие, водянистые глаза. Он вытер испарину ярким платком, плотнее вжался в свой угол и уже не издавал ни звука.

К сожалению, получасом позже дилижанс закачало еще больше. А затем он и вовсе въехал в ущелье. Перед путешественниками простиралась холмистая возвышенность. Дорога раскручивала свою ленту по этой возвышенности и, минуя ранчо «Застава Y» и городок Хендерсвиль, впадала в равнину. Дорога в ущелье была узкой и извилистой, а передвижение по ней – мучительным. Эта отвратительная дорога требовала гораздо более медленной, аккуратной езды, чем та, которую демонстрировал возница. Создавалось впечатление, что он представляет себя кучером главы правительства или, по крайней мере, свадебного кортежа. Итак, лошади шли, дилижанс, пошатываясь, перекочевывал из одной рытвины в другую, а тучи едкой пыли в химерическом свете ущелья покрывали животных, экипаж и пассажиров. Через ее плотные занавеси кучер увидел внезапно материализовавшиеся фигуры двух мужчин.

– Стой! Руки вверх! – проревел один из них, тот, что повыше.

Курьер, сидящий рядом с кучером, сделал попытку достать свой револьвер. Но тут пролаял шестизарядный револьвер разбойника, и курьер повалился ничком прямо на круп ближайшей лошади. Лошадь вздрогнула, в ужасе скакнула, дернув хомут. Кучер попытался успокоить ее, но в этот момент двое бандитов поднялись на дилижанс. Один из них взял на мушку кучера и пассажира на передке, а другой вошел внутрь. Толстая леди скрестила руки на груди и свирепо глядела на вошедшего бандита, в то время как руки крошечного джентльмена уже послушно коснулись потолка экипажа.

– Руки вверх!

Она не двинулась.

– Будь уверен, я не подниму их и на дюйм, – крикнула она. – И твое счастье, грязный ублюдок, что Мэри Донован не захватила парочки револьверов, и что здесь нет ни одного мужчины, чтоб защитить бедную вдову, – и она бросила испепеляющий взгляд на крошечного старого джентльмена. Даже несмотря на его многолетний загар, видно было, как бедняга покраснел.

– Не двигайтесь и смотрите назад, – предостерег их разбойник. – Минут через пять можете ехать.

Затем двое бандитов попятились вверх по дороге, держа дилижанс под прицелом. Курьер стонал в дорожной пыли. Толстая леди открыла дверь и вышла наружу.

– Эй ты. Назад! – окликнул ее один из бандитов.

– Пошел к дьяволу, – возразила Мэри Донован, остановившись возле стонущего курьера. Человек этот приоткрыл глаза и попытался встать. Наконец, с помощью Мэри Донован, он поднялся на ноги.

– Простая царапина, по-моему, – материнским тоном успокаивала она, помогая ему взобраться на дилижанс. – Утром будешь в полном порядке. А ты, старая баба с артиллерией, – пронзительно завопила она, обращаясь к пожилому джентльмену, – давай двигайся и помоги мне.

Вместе они помогли раненому сесть. Бандиты были еще в пределах поля зрения, но они оставили ее в покое. Без сомнения потому, что она была безоружной женщиной. Дама, однако, не ограничилась размещением курьера.

Повернувшись к старому джентльмену, она вырвала один из его револьверов из кобуры.

– Гони как дьявол, – закричала она кучеру, высовывая голову из окна дилижанса, и, когда тот начал нахлестывать свою упряжку, открыла огонь по двум удаляющимся бандитам. Те пальнули в ответ. Стрельба продолжалась до тех пор, пока дилижанс не исчез в клубах пыли, выехав из ущелья и свернув к городу. К чести пожилого джентльмена следует сказать, что он, как и пассажир на передке, принял участие в перестрелке.

Глава 3. Подозрения

КОГДА ДИЛИЖАНС ЧАСОМ позже заколесил по пыльной улице Хендерсвиля и остановился перед домом Мэри Донован, зеваки изо всех окрестных баров и обитатели отеля собрались вокруг него в жажде новостей и сплетен из внешнего мира. Гам Смит, нынешний шериф, тоже был среди этих зевак.

– Нас опять грабанули, Гам, там, в ущелье, – обратился к нему кучер. – Они продырявили Мака.

Как раз в этот момент Мэри Донован и маленький старый джентльмен помогали курьеру спуститься на землю, игнорируя его протесты и заверения в хорошем самочувствии. Тут глаза толстухи остановились на шерифе. Она развернулась к нему и угрожающе подбоченилась.

– Ага, вот и наш образцовый шериф, Гам Смит! Нет, ты не шериф! – завопила она дурным голосом. Ее крик был слышен даже на другом конце улицы. – Три ограбления за два месяца прямо у тебя под носом! И все что ты можешь сделать – это только драть глотку! Почему бы тебе не поймать их, ты, старая баба! – так она заключила с неимоверным презрением. А когда обернулась к раненому курьеру, ее голос вновь помягчел, обретя интонации колыбельной песни. – Пойдем со мной, мальчик мой, Мэри Донован сделает все, что надо, до прихода старого костопила, если он трезвый, а трезвым он не бывает, чтоб я не была Мэри Донован. Пойдем, вот так, тихонько, ты хороший мальчик.

И она помогла ему взойти на веранду. Как раз в этот момент изнутри появилась Диана Хендерс, привлеченная громкими звуками, доносящимися с улицы.

– О, Миссис Донован! – воскликнула она, – Что случилось? Да это же Мак! Опять Черный Койот? – догадалась она.

– Наверняка он самый! Я видела его своими глазами – чёрный шелковый платок на шее и второй такой же на его ужасном лице. А его компаньон – я ни с чем не спутаю его пошатывающуюся походку – это был грязный гризер Грегорио, не будь я Мэри Донован.

Вдвоем женщины препроводили раненого в спальню. Мэри Донован, не обращая внимания на его слабые протесты, раздела его и уложила в кровать. А Диана отправилась на кухню за горячей водой и полотенцем.

В боку Мака зияла ужасная рана. Женщины промыли и дезинфицировали ее со всей возможной в таких случаях тщательностью, ожидая прихода врача – старого пьяницы родом с востока. Конечно, его знания и опыт были выше всяких похвал, и Хендерсвиль гордился своим медицинским светилом – лучшим врачом Аризоны – когда он был трезв.

В «Приюте Гама – Ликеры и Сигары» мужское население городка выслушивало отчет о происшествии из уст пожилого крошечного джентльмена и второго пассажира дилижанса, который был чужестранцем. Этот последний, оказавшийся любителем поговорить, мгновенно взял слово.

– Никогда в своей жизни я так не смеялся, – рассказывал он, – как в тот момент, когда пожилая леди назвала вот этого джентльмена «старой бабой с артиллерией».

В этот самый момент пожилой джентльмен стоял у барной стойки со стаканом виски в руке. Одним стремительным движением он швырнул стакан с его содержимым в лицо чужестранца и, выхватив оба револьвера, открыл огонь. Поток жесточайших богохульств сопровождал сию акцию. Однако в каскаде несвязной брани выкристаллизовалась одна идея, оказавшая на всех сокрушительное действие.

– Не мешайте мне! Эта дешевка вздумала шутить с Диким Котом Бобом!

Почти мгновенно, как будто волшебник взмахнул своей волшебной палочкой, помещение, заполненное мужчинами, стало пустынно. Человеческий глаз не смог бы разглядеть в нем никого, кроме крошечного пожилого джентльмена с пропитанными табаком длинными усами.

СТВОРКИ ВХОДНЫХ ДВЕРЕЙ распахнулись, пропуская тяжелые куски мебели и бара, выносимые на помойку. Убрали все – за исключением чужестранца с нездоровым чувством юмора. Он исчез через заднее окно, прихватив с собой оконную раму.

Стрельба прекратилась, и компания вновь воссоединилась. Мужчины сардонически похохатывали. Большинство из них знало Дикого Кота Боба. К несчастью чужестранца, он не знал его.

– Я его продырявил, этого хорька болтливого, – рычал крошечный пожилой джентльмен, наполняя новый стакан. – Полагаю, он получил свой урок. Так неуважительно отзываться о миссис Донован! Назвать ее «пожилой леди»! Да она прекраснейшая из женщин, когда-либо появлявшихся на свет! Она сказала мне, сказала она: «Мистер Боб, – сказала она, – Какое утешение иметь рядом с собой в момент опасности такого мужчину, как вы». Но она не могла вынести кровопролития. Она сидела там, робкая и дрожащая, вся сжавшись, и умоляла меня не стрелять в шалопаев. В противном случае разве позволил бы я им совершить нечто ужасное? – Эта тирада была украшена множеством непристойностей и богохульств.

Стрельба смолкла. Восстановилась долгожданная тишина. Гам Смит появился, как всегда, с небольшим опозданием. Увидев маленького пожилого джентльмена, он приветливо улыбнулся.

– Проклятье на мою шкуру, если это не Боб, – воскликнул он, раскрывая объятия, – Выпьем за счет предприятия, Боб!

Дикий Кот проигнорировал нежные приветствия власти.

– Я могу сам заплатить за выпивку, мистер Шериф, – ответил он. – Вместо того, чтобы покупать здесь выпивку, почему, собственно, вы не разыскиваете Черного Койота? Вы же шериф, черт побери!

– Не волнуйся. Боб, – убеждал его шериф. – Ведь мне нужна компания, не так ли? Вот этим я сейчас и занимаюсь – собираю добровольцев. Начнем с тебя.

– Начнешь с меня? – пожилой джентльмен фыркнул с отвращением. – Знаю я тебя. Когда ты думаешь, что угроза с севера, ты двигаешься на юг. Нет, сегодня я имел уже достаточно впечатлений.

Что-то пробурчав, шериф удалился. А получасом позже он выехал из города с отрядом, состоящим из полудюжины его закадычных приятелей, и не торопясь, направился к ущелью.

А в гостиной дома Донованов Мэри Донован, удобно устроившись в кресле-качалке, болтала с Дианой Хендерс. О Маке уже позаботились, насколько позволяли обстоятельства. Доктор заверил, что раненый вне опасности, и отправился в «Приют Гама – Ликеры и Сигары».

– Ну и что, позволь тебя спросить, ты делаешь сегодня в городе? – спросила Миссис Донован.

– Я приехала с Холом Колби, новым бригадиром, – ответила девушка. – Я хотела кое-что купить, пока Хол ездит на Западное Ранчо. Там у нас есть лошади. Хол должен быть здесь с минуты на минуту.

– Значит, Колби теперь бригадир? А что с Баллом? Он уехал?

– Он опять напился, и папа уволил его. Мне его жаль.

– Не трать на него свою жалость, – посоветовала Мэри Донован. – Это птица не твоего полета.

– Я не понимаю Балла, – продолжала девушка, не обращая внимания на замечания Мэри. – Иногда мне кажется, что с ним все в полном порядке, а потом я опять начинаю бояться за него. Он настолько молчаливый и скрытный, что, мне кажется, о нем никто ничего не знает. Такой скрытный человек, как говорит Хол, внушает подозрения, что, может быть, он совершил что-то такое, о чем боится говорить, боясь выдать себя.

– Значит, Хол Колби говорил так? Что ж, может он прав, а может, врет. Мэри Донован никогда не говорит, чего не знает. Но в чем я уверена, так это в том, что оба влюблены в тебя. А значит…

– Замолчите, миссис Донован. Все парни думают, что влюблены в меня. Но я ненавижу, когда кто-нибудь говорит об этом серьезно. Это полная чушь. Точно также они бы любили любую другую, будь она, как я, единственной девушкой на ранчо, да что там говорить, почти что единственной в округе. Все. Едет Хол. Я должна идти, миссис Донован.

– До свиданья, дорогуша. Приезжай опять поскорее. Здесь так одиноко, ты не можешь даже вообразить. Еще и этот старый подлец вернулся в город, не говоря уж о Гаме Смите.

– Какой старый подлец?

– Кто же еще, как не Дикий Кот Боб, старый негодяй.

Диана Хендерс рассмеялась.

– Ведь он ваш верный поклонник, не правда ли, миссис Донован?

– Приставучий алкаш – вот он кто, этот старый дурак. Ведет себя как мальчишка семнадцати лет. Ему бы постыдиться. Хотя, конечно, уж лучше он, чем Гам Смит. Этот-то вообще жулик, с ним мы горюшка хлебнем.

Девушка все еще смеялась, выходя из отеля и усаживаясь на своего мустанга. Хол Колби сидел на своем в нескольких ярдах от нее, разговаривая с полудюжиной мужчин. Увидев Диану, он натянул поводья и присоединился к ней.

– Парни рассказывали о последнем ограблении в Чертовом каньоне, – сказал он, галопируя стремя в стремя с девушкой. – Как там Мак?

– Доктор сказал, что с ним будет все в порядке. Хотя рана кровоточит. Не понимаю, почему никто не покончит с этими ограблениями. Кажется, Гам Смит не особенно беспокоится о поимке Черного Койота.

– О, Гам делает все, что может, – добродушно заверил ее Хол.

– Ты слишком легко смотришь на это, Хол. Ты не хочешь сказать ничего дурного о человеке, и это правильно. Но наши жизни и наша собственность до некоторой степени находятся под защитой Гама Смита. Если бы он был в порядке, он бы выполнял свои обязанности и приложил бы определенные усилия к поимке этих людей.

– Он и выехал за ними с отрядом – парни, с которыми я разговаривал, сказали мне. А что еще он может сделать?

– Прошло более получаса после прибытия дилижанса, прежде чем Гам выехал, – возразила она. – Может быть, он или кто-то еще, думает, что те два негодяя будут ждать его на месте преступления? И, разумеется, он прибудет обратно со своим отрядом сразу после наступления темноты. Он скажет, что потерял след, и опять оставит это дело до следующего раза.

Мужчина не ответил, и двое продолжали путешествие молча. Через несколько минут девушка снова заговорила.

– Интересно, – сказала она. – Кто на самом деле этот Черный Койот.

– Все люди уверены, что это делает Черный Койот, – заметил Хол. – Откуда они это знают?

– Черный шелковый платок у него вместо маски, и другой на шее, – объяснила она. – Это должен быть один и тот же человек. Все свидетели происшедших за последние шесть месяцев в Чертовом Каньоне ограблений заметили этот платок. Поговаривают, кстати, что напарник главаря – мексиканец Грегорио. А вот самого Койота не опознал еще ни один человек.

– У меня по этому поводу есть свое мнение, – сказал Колби.

– Что ты имеешь в виду? Ты знаешь, кто такой Черный Койот, и молчишь?

– Не могу сказать, что я точно это знаю, но мнение у меня есть.

– Итак, – подстегивала она.

– Я не хотел бы называть имен, так как полностью не уверен. Но, – после паузы продолжал Хол. – Хотел бы я видеть его пойманным. Никто не видел этого Койота и его сообщника. Говорят, они прячутся в придорожном кустарнике. Я полагаю, однако, что если бы кому-то удалось увидеть его лошадь, все бы сразу поняли, кто такой Черный Койот.

Далее Диана не настаивала, когда поняла, что Колби отказывается назвать имя человека, известного им обоим, которого он подозревал. Он поступает правильно, – думала она, восхищаясь Колби. Они заговорили о чем-то другом, труся к дому по пыльной дороге. Мужчина ехал на ширину стремени позади, получив, таким образом, возможность наслаждаться профилем своей попутчицы. Подъезжая к ранчо, они заметили фигуру одинокого всадника, приближающегося с севера.

– Вроде бы Звездочка, – сказала Диана.

– Точно, – сказал мужчина. – Утром я послал Балла в Тополиный Каньон. Не пойму, почему он едет с севера. Тополиный – почти прямо на запад.

– Он мог вернуться по Предгорной тропе, – предположила Диана.

– Он, конечно, мог, но это значительный крюк, а я еще в жизни не видел ковбоя, который ехал бы дальше, чем ему поручили.

– Балл другой, – ответила она простодушно. – Если его за чем-то послать, он поедет так далеко, как только сможет. Нет, он всегда был отличным рабочим.

Мгновением позже экс-бригадир съехался с ними на пересечении дорог. Он встретил девушку обычным «Привет, мисс» и кивнул Колби. Его лошадь была вся в поту и в пыли. Было ясно, что он проехал большое расстояние.

– Нашел ты коров? – спросил бригадир.

Балл кивнул.

– В Тополином?

– Нет, в Бельтере.

Диана Хендерс посмотрела на бригадира, как будто восклицая: «Я же говорила!». Затем она вновь взглянула на Балла и, заметив коричневатое пятно на его рубашке, издала возглас сочувствия.

– Ой, Балл, – воскликнула она. – Ты ранен – это ведь кровь, не так ли? Как это случилось?

– О, это пустяк, мисс. Так, небольшая царапина, – Он замолк, как морской моллюск, и пришпорил лошадь.

Ни Колби, ни девушка не сказали не слова, но оба одновременно подумали об одном. О том, что Балл носит черный шелковый шейный платок, и что Мэри Донован стреляла в Черного Койота и в его товарища после ограбления в Чертовом Каньоне в этот полдень.

А миссис Донован как раз стояла в дверях своей гостиной, встречая гостей. Гости явились поужинать и рассаживались за длинным столом, накрытым красно-белой скатертью. Каждого она встречала ласковым словом, пока ее взгляд не упал на Дикого Кота Боба, попытавшегося проскочить внутрь незамеченным за широкой спиной Джима Веллера.

– Та-ак! – воскликнула она с презрительной насмешкой. – Ты, старый дурак, я вижу, опять напился! Сейчас же вынь свои револьверы и отдай их мне!

– Я не пил ни капли, Мэри, – возразил пожилой джентльмен.

– Не называй меня Мэри, старый распутник, и быстренько отдавай револьверы!

Он покорно отстегнул портупею и отдал их ей.

– Я как раз и принес их тебе, Мэ… Миссис Донован, – заверил он ее.

– Так-то лучше. Теперь садись. Я тебя накормлю этой ночью, но впредь никогда не являйся пьяный в гостиную Мэри Донован.

– Я ж сказал, что я не пил, – настаивал он.

– Что-о? – Голос Мэри звучал, мягко говоря, недоверчиво.

– Всего лишь каплю, за прибытие, стряхнуть, так сказать, дорожную пыль, – уточнил он свою предыдущую фразу.

– Ты так запылился! – иронизировала она.

– Да.

– Не возражай мне, понял? – и она обратилась к Джиму Веллеру, большому человеку, которого Боб хотел использовать как ширму. – Ну как, Джим, нашел своих лошадей?

Веллер отрицательно покачал головой. Его рот был полон печеных бобов.

– Должно быть, апачи увели их, – заметил Билл Гатлин, кучер дилижанса.

– С этими перебежчиками и грабителями в этой стране больше невозможно спокойно жить, – заметила миссис Донован. – Почему бы этим так называемым мужчинам не покончить с бандитами и индейцами вместо того, чтобы палить в барах? – сказала она, бросив уничтожающий взгляд на Боба.

– Очень трудно обнаружить их, хотя бы одного из них, – сказал Веллер. – Хотя любой сукин сын в этом округе отлично знает о ком идет речь.