Текст книги "Любовь и Вера"

Глава5. Знакомство

Начальнику жандармского участка не повезло: приехавший по утру специалист по сканерам сказал, что техника восстановлению не подлежит и в данной ситуации – требуется замена всего оборудования участка, ибо сгорела вся электроника: от и до, обеспечивающая жизнедеятельность участка. Даже камеры с заключёнными, теперь надёжно запереть было невозможно. Самым грустным в момент оглашения специалистом своего вердикта выглядел дежурный жандарм, он несколько раз переспросил господина специалиста: «А может что-то всё-таки ещё можно сделать?», но каждый раз и, когда на третий раз получил отрицательный ответ, окончательно понурил голову, с видом человека, потерявшего, по крайней мере на сегодня, весь смысл своей жизни. Начальник участка воспринял состояние подчинённого, как признак рвения к службе и пообещал похлопотать перед начальством о его поощрении. Дежурный жандарм на короткое мгновение ожил, но это было совсем ненадолго, потому что вспомнил, что к своему любимому столу сегодня он уже не вернётся.

Больше всего начальника жандармского участка расстраивала реакция вышестоящего начальства на инцидент с дорогостоящим сканером, и, чтобы хоть как-то компенсировать расходы жандармерии, он решил, что будет неплохо, если двум единственным задержанным не будут выдавать ежедневный паёк. Задумано – сделано. Он приказал своим подчинённым одеть на Савелия и чернявого электронные браслеты, и отпустить их домой – под подписку о невыезде из города. Начальник участка остался доволен своей предусмотрительностью и рачительным отношением к казенным средствам. «Теперь, можно ожидать поощрения начальства за смекалку, за то, что сэкономили казённые средства», – подумал начальник участка.

Так, Савелий и его напарник по несчастью ранним утром покинули жандармский участок, отвертевшись от обязательной процедуры сканирования мозга. Чернявый был безмерно счастлив, так как ненавидел эту процедуру всеми фибрами души.

– Ну, что свобода, старик? – радостно похлопал себя по груди чернявый.

– Свобода-то свобода, а что они нам за штуковину прицепили? – пропыхтел в полусогнутом состоянии Савелий, отчаянно вертя на ноге чёрный браслет.

– Не бери в голову! Это они нам «поводок» нацепили, чтобы мы из города не убежали. С этой штуковиной тебя не пустят в загородный транспорт, услуги информатория сейчас для тебя закрыты, а ещё – эта штуковина будет тебя током лупить, если попытаешься выйти за черту города. Ну, а так как мы с тобой, пока из города удирать не собираемся, а из информатория тебя послали куда подальше, можешь на «поводок» пока не обращать никакого внимания, – поучительно закончил чернявый.

– Как же не обращать внимание, если он на твоей ноге болтается? – всё ещё недоуменно вертя браслет, проворчал Савелий.

– Ладно, брось возиться, пошли. Тебе ведь работа нужна?

– Ну да, нужна. Мне внучке помочь надо, – выпрямляясь, ответил Савелий.

– Вот и ладушки. Здесь не так далеко будет, пешком дойдём, – сказал чернявый и направился вниз по улице.

– А тебя как зовут-то, а то, вроде, как давно знакомы, а друг друга по имени не кличем. Как-то не хорошо это, – приостановившись, спросил старик. – Меня, например, Савелием кличут, а тебя как?

– А меня – кто как ни звал, но для тебя, чисто из уважения, – Жора, – важно ответил чернявый.

– Георгий, значит, – задумчиво проговорил Савелий. – Был у меня недавно в гостях, в деревне Георгий. Вот только откуда он пришёл и куда ушёл, до сих пор для меня загадка.

– Да не ломай понапрасну голову, Савелий. Мало ли кто к кому пришёл, а уж куда ушёл – вообще – не твоего ума дело. Пойдём со мной, и что-то мне подсказывает, что сегодня для тебя будет счастливый день, и человек, который тебе нужен, сейчас как раз окажется на месте! – улыбнулся чернявый.

– Ну пойдём, Георгий, попытаем, как ты говоришь, счастья, – улыбнулся в ответ Савелий.

Через полчаса плутания по незнакомым для Савелия улицам и улочкам, друзья по несчастью вышли на широкий проспект, в конце которого, за высоким забором, в тени деревьев, стоял большой, белоснежный особняк с зеркалами массивных окон.

– Ну вот и пришли. Сейчас подойдём к дому, не дёргайся, буду говорить я, понял? – сурово предупредил Георгий.

– Конечно, понятно. Твои друзья – тебе и разговаривать, – пожав плечами, ответил старик.

– Да никакие они мне не друзья, – суетливо заговорил Жора. – Так, пересекались пару раз, по моей былой неопытности, ну, я, потом, всё понял и ошибок больше не допускал. Один раз даже выполнил просьбу хозяина, ну, конечно, регулярно отстёгиваю ему, как и все, положенный процент с доходов, и его банда меня пока не трогает. Вот сведу тебя с хозяином: думаю, что за тебя он мне процентик скостит, – лукаво глядя на Савелия, произнёс парень.

– Пойдём, Жора, мне очень работа нужна, – тихо попросил старик.

– Пойдём, так пойдём, только про уговор помни! – предупредил Жора.

Подойдя к калитке, чернявый нажал кнопку сенсора и стал ждать. Некоторое время была тихо, но, наконец, в переговорном устройстве что-то щелкнуло и басовитый голос властно рявкнул:

– Чё надо?

– С хозяином уговор есть: свести его с человечком интересным, – ответил чернявый.

– Жди здесь! – приказал охранник.

Снова потянулось время, и на этот раз – значительно дольше. Наконец, калитка открылась и на пороге показался двухметровый лысый здоровяк. Высунувшись наружу, он медленно обвёл взглядом, поверх голов Савелия и Георгия, пустынную улицу, удовлетворённо крякнул, и наклонил голову, чтобы рассмотреть пришедших гостей, не достигавших ему по росту и до груди. Пару минут, не мигая, смотрел и, в конце концов, приняв решение, произнёс:

– Давай, пошли впереди меня, и чтобы я вас видел, понятно объяснил?

– Чего уж тут не понять, – ответил Савелий и первым вошёл в калитку.

Жора, до этого стоявший у входа соляным столбом, спохватился, подскочил к Савелию и на ухо зашипел:

– Я же тебе предупреждал! Я буду говорить с хозяином, а значит – я и должен идти впереди тебя!

– А что же ты застыл тогда у входа? – спросил старик.

– Я обдумывал стратегию поведения! – ответил Жора, и протиснулся по узкой садовой дорожке вперёд Савелия.

– Хватит болтать, хозяин уже ждёт, пошли быстрее, – недовольно рявкнул охранник.

Владелец шикарной недвижимости плескался в собственном, пятидесятиметровом бассейне. Словно тюлень, – он рассекал голубые воды взад—вперёд целый час. Отплавав свой срок, хозяин подплыл к позолоченной лестнице, ухватился сильными, накаченными руками за перила и из воды показалось обвитое буграми мускул, бронзовое от загара тело мужчины, лет около сорока пяти, с чёрными как смоль волосами. Стоявший у бортика бассейна второй охранник, уже держал наготове огромное, белоснежное, махровое полотенце. Хозяин обернулся в него как римский патриций, взял у охранника бокал виноградного сока, и направился к стоящим в отдалении, под наблюдением первого охранника гостям.

– Добрый день, господин волшебник, прошу вашего разрешения представиться: граф Константин Георгиевич Восточный, для вас можно, – просто Константин Георгиевич, – слегка склонив голову, произнёс хозяин.

– Савелий, – удивлённо ответил старик, не ожидавший, что «жадным хозяином» юного парня окажется дворянин.

– Может, позволите мне именовать вас по имени и отчеству, – засомневался граф.

– Да, я и не помню, чтобы у меня отчество было, – задумался Савелий. – Нет, не было!

– Странно, первый раз слышу, что у человека нет отчества, ну, да ладно, это не имеет существенного значения, если вам так удобно, – я могу вас называть: Савелием, – согласился граф, посчитав этот факт, как причуду старика.

– Георгий, сходи, принеси нам с моим уважаемым гостем фруктов, и скажи на кухне, что можно накрывать стол в гостином зале.

– Хорошо, па…, папрашу обязательно, босс, – сказал Жора, и отвел взгляд от удивлённо смотревшего на него Савелия.

– Не обращайте внимания на моего шалопая, – произнёс граф и посмотрел вслед уходящему парню, – через полчаса будет подан обед, а пока разрешите поблагодарить вас за моего сына.

– Вы хотите сказать, что Георгий ваш сын? – удивлённо спросил Савелий, только теперь заметив их внешнее сходство.

– Увы, этот шалопай – действительно мой сын и весь в меня, хочет самостоятельности, стесняется, сорванец, популярности своего отца. Что поделаешь: парню ещё только четырнадцать лет – вот и балагурит, пытается самоутвердиться. Ну ничего, пусть поиграется, пока молодой, – с умилением в голосе произнес граф.

– А он мне рассказывал, что ваши люди на него наезжают, еле отбился от них, и теперь кое-как работает самостоятельно, и платит вам дань. Говорил, что в поездах ему приходится промышлять из-за отсутствия средств на лечение глаз. Да и охранник на воротах так строго с Георием обращался, – с сомнением в голосе произнёс Савелий.

– Это он вам такое говорил? Ну, паршивец, даже охранников дома подговорил этот спектакль устроить! – довольно рассмеялся граф. – Я ему сколько раз предлагал полечить зрение, а он всё отнекивался, говорил, что теперь, дескать, модно носить очки и ему это сильно нравиться, а я, к моему глубокому сожалению, проявил слабоволие, и непозволительно затянул с лечением сына и, в конце концов, врачи уже стали предлагать нам заменить глаза на искусственные. Но я явлюсь крайним противником всего ненатурального. В моём доме нет ни единой синтетической вещи или продукта. Поэтому я перед вами в неоплатном долгу, вы позволили соблюсти моё кредо жизни, и вы можете теперь, в разумных пределах, конечно, просить у меня всё, что захотите. Но у меня будет к вам ответная просьба – не говорите сыну, что вы знаете о его секрете. Пусть мальчишка поиграется, не хочется пока разрушать его иллюзии.

– Конечно, Константин Георгиевич, как вам будет угодно. Это будет совсем сложно сделать, – ответил Савелий.

– Ну и прекрасно, а вот и наш Георгий с фруктами. Отведайте Савелий, будьте так любезны.

– Па…, пазвольте я пойду, босс, у меня ещё очень много дел, а вы тут, я вижу, и сами разберётесь со своими вопросами. Пока, Савелий, ещё увидимся, – сказал Георгий и быстрым шагом направился к выходу из дома.

– Иди, Георгий, и будь благоразумен в своём поведении! – попрощался с парнем граф.

– До встречи, Жора, – сказал Савелий.

– Итак, на чём мы с вами остановились? Да, вот здесь, на блюде, все фрукты нашего производства, самые что ни наесть натуральные, это не синтетика, которая продаётся в магазинах, – с гордостью произнёс граф, показывая Савелию внушительную подборку самых различных фруктов, – Полагаю, что как человек живущий на земле, вам не страшна аллергия на натуральные продукты.

– А позвольте вас спросить, Константин Георгиевич, – откуда здесь, на вашем столе, появились настоящие продукты? – удивлённо спросил Савелий.

– О, это совсем просто. В нашей губернии есть ферма, которая является официальным поставщиком натуральных продуктов для Российского императорского двора. Она обладает значительными сельскохозяйственными производственными мощностями и, в купе с аналогичными производствами на Юге и Западе Империи, нам хватает, чтобы обеспечить весь императорский двор и высший свет натуральными продуктами.

– Не понял, – удивлённо произнёс Савелий, – получается, что у нас в стране всё же есть сельское хозяйство?

– Конечно есть, но это производство баснословно дорогое удовольствие, с достаточно ограниченными возможностями в плане массового производства, и приобретать его продукцию могут себе позволить исключительно состоятельные люди. Я надеюсь, что вы меня понимаете, Савелий?

– Богатых я понять могу: им хочется быть здоровыми и это похвальное желание, но что же делать людям, которые не могут себе позволить натуральные продукты? – огорчённо спросил старик.

– Ну, я не знаю, – развёл руками граф, – наверное, нужно больше работать и становиться богатыми, чтобы появилась возможность есть натуральные продукты.

– Как-то так я себе это и представлял, – опустив голову, Савелий начал смущённо теребить руки. – Ну, а как же ваше сообщество «природных естественников»? Оно же стало совсем крохотным островком – посреди огромного океана пользователей синтетики. Вы не боитесь, что вас, с вашим обществом, постигнет участь Атлантиды? – с огорчёнием спросил старик.

– Вы, наверное, имеете ввиду – эти древние легенды о призрачном государстве, которое будто бы затонуло в результате природных катаклизмов? Я понимаю ваш сарказм, Савелий, но что мы можем поделать, если натуральное сельское хозяйство не в состоянии накормить население нашей разросшееся империи? А в планетарном масштабе – разве положение хоть на йоту лучше? Всё же это слишком нерентабельно заниматься землёй по-старому методу, мы разоримся, как государство. Ведь, к примеру, даже простой инженер не в состоянии позволить себе покупать натуральные продукты по той цене, чтобы, хотя бы как-то, окупалось их производство. И это, позвольте заметить, инженер, а что говорить о более низших слоях общества? Нет, и ещё раз нет! Наше государство не в состоянии в таких громадных масштабах субсидировать население страны! – немного разгорячённо закончил граф.

– Тогда почитатели старого образа жизни вскоре столкнутся с новым человеком, и мне кажется, что эта встреча для вас будет носить крайне неприятный характер. Вы станете конкурентами с этой новой формацией разумных существ за единый, общий для вас обоих, ареал жизни на планете, и, если вы позволите новому, генетически модифицированному, благодаря синтетическим продуктам питания человеку, закрепиться на планете, мне бы очень не хотелось прогнозировать, кто останется победителем в этой схватке, и каким вообще станет этот «новый человек». Но над «новым человеком» его генетические изменения сыграют самую злую шутку. После своей пирровой победы век «новых людей» будет крайне недолгим, – грустно заметил Савелий.

– Почему вы так предполагаете?

– Я не предполагаю, я, к моей великой скорби, знаю, что ждёт людей, – опустив голову, произнёс Савелий.

– Ладно, отвлечёмся пока от глобальных проблем. Ну, а что ждёт лично меня, хотя бы в самое ближайшее время – это вы тоже можете предсказать? – усмехнулся граф, пытаясь перевести разговор на другую тему.

– А что тут мудрить, Константин Георгиевич, – пожал плечами Савелий, – Сейчас вы заденете свой бокал, а он упадёт на землю и разобьётся.

– Ха, а вы, Савелий, изрядный юморист, – всплеснул руками рассмеявшийся граф и … смахнул со стола бокал с соком.

Раздался звон разбившегося стекла, граф мгновенно изменился в лице, засмущался и удивлённо посмотрел на Савелия.

– Право экий я неловкий. Савелий, а вы оказывается не только лекарь, но и хороший психолог? Умеете убедить собеседника не только интересным и логичным ходом мысли! Понимаю, вы, видимо, заметили, что мой бокал стоит на самом краю стола, а я как-то всё время неаккуратно размахиваю руками. Ловко вы меня провели! Ну, так что же вы у меня попросите, Савелий? – снова обретя равновесие, спросил граф.

– Мне бы на работу устроиться, Константин Георгиевич, – вздохнул старик.

– И всего-то, – усмехнулся граф, – а я уже привык, что у меня сразу просят: несметных богатств или власти.

– Мне бы внучке помочь, на ноги её поставить. Она у меня ещё совсем маленькая, а дочке на работе очень мало платят, так что на её зарплату даже врача девочке не вызвать, – застеснявшись, тихо произнёс Савелий.

– А кстати, врач?! Это неплохая мысль: а почему бы вам, Савелий, самому не заняться врачебной практикой. Для людей сейчас – этот вопрос, ведь, очень актуален. Болеют люди много, очень много болеют. Здесь самые различные формы заболеваний: и разнообразные аллергические заболевания, и деструктивные генетические изменения организма, и всяческие отклонения развития людей от нормального. Отмечаются, даже, случаи рождения людей с отсутствующими или наоборот с продублированными органами. Вы, ведь, говорите, что надо бороться с генетическими изменениями в организмах людей из-за синтетической пищи. Вот вам и огромная нива для пахоты, то бишь для работы. Может быть, для вас это станет очень и очень доходным делом? – граф вопросительно посмотрел на Савелия.

– Нельзя мне брать плату за лечение людей, Константин Георгиевич, – вздохнул старик и опустил голову.

– Почему нельзя? – удивился граф.

– Нельзя людям, видящим болезнь, брать плату за её лечение. Грех это большой, через него можно беду накликать и на себя, и на человека, получающего твоё лечение, – вздохнул старик.

– Если у вас такие серьёзные жизненные принципы, Савелий, тогда давайте сделаем так: вы будете лечить людей, а я буду вам платить, скажем, – за охрану моих личных помещений. Как вы думаете – на должность сторожа дома согласились бы ко мне поступить? – с довольным выражением лица спросил граф.

– Тогда, может, чтобы моё лечение никоим образом не касалось денег, я действительно по ночам буду охранять ваше имущество, а вы мне, Константин Георгиевич, будете платить только за работу сторожа? – обрадованно спросил Савелий.

– Ну, это как вам заблагорассудится. Тогда договоримся так: я даю вам объект для охраны – двухэтажный дом, ну и, скажем так: позволяю вам там же жить и работать. Охранять в доме практически нечего, так как помещения в нём в основном пустые, лишь одна мебель, а электроника в доме сама с охраной прекрасно справляется.  Если хотите, можете жить там всей семьёй, я возражать против этого не буду. Так что, по рукам? – спросил граф.

– А как быть с информаторием, Константин Георгиевич, мне там сказали, чтобы дочка подавала заявление на получение разрешения на моё проживание у неё, а потом мне надо будет подавать заявление на получение разрешения, на дочкино разрешение? Иначе мне сказали, чтобы я уезжал обратно в деревню.

– Ничего из сказанного вами, Савелий, я не понял, но не волнуйтесь, информаторий к вам никаких претензий иметь больше не будет – можете спокойно жить и работать в нашем городе, а если что-то будет не так, дайте мне знать, и я всё постараюсь уладить, – закончил граф, – мои люди покажут вам новое место работы и жительства, а аванс вы можете получить прямо сейчас у моего казначея.

– Спасибо, Константин Георгиевич, – поклонился Савелий.

– Да, будет вам, – отмахнулся граф. – Я ценю в людях бескорыстие, а вы, приступая к лечению моего сына, никак не могли знать: кто находится перед вами.

– Каждый страждущий достоин сострадания и посильной помощи от человека – способного эту помощь ему оказать. Я мог, и я это сделал, – ответил старик.

– Ещё раз – огромное вам спасибо за сына, уважаемый Савелий, и, надеюсь, вы разделите со мной скромную сегодняшнюю трапезу в честь вас.

Глава6. Возвращение блудного деда

.

– А вот и деда присёл! – на всю лестничную клетку подъезда зазвенел тонкий голосок Маши. – Здравствуй деда, а я по тебе так соскусилась!

– Здравствуй внученька, вот и твой дедушка пришёл, – ответил Савелий и присел, чтобы обняться со внучкой.

– А вот и наш блудливый дед наконец изволил домой заявиться! – быстро выглянув из ванны, крикнула Саша. – давай заходи быстрее, не стой на пороге, сквозняком ещё продует ребёнка – тогда точно меня уволят с работы.

– Здравствуй дочка, ответил Савелий, ставя на пол тяжёлый мешок с продуктами.

– Что, своё старое барахло из деревни притащить решил? Вместо того, чтобы на работу устроиться, нам с Машей помогать, он, видите ли, двое суток себе отпуска устроил, в свою родную деревню мотался! – продолжала распаляться, чем-то расстроенная дочь

– Не был я в деревне, – тихо ответил старик.

– Ой, мама, смотли какие у дедуски в меске класивые яблоки! – крикнула Маша, схватив ярко—жёлтый, с красными бочками яблок и побежала в ванну к маме. – Я таких яблок никогда в сисни есё не ела, плавда класивый?

Девочка протянула матери яблок. Саша, красившая в это время ресницы, скосила взгляд на яблоко, потом на возникшего на пороге ванны Савелия.

– Ты зачем их притащил из своей деревни, что – уже забыл, как ребёнка своей пшённой кашей накормил? Забыл, что у девочки аллергия на натуральные продукты и она чуть не задохнулась от них? Так что, не смей ей давать свои деревенские яблоки, понял меня?! —закричала дочь.

– Это не мои деревенские яблоки. Я у одного хорошего человека был, и меня там ими угостили, – виновато ответил старик.

– Ну вот, вместо того, чтобы на работу устраиваться, ты уже с какими-то забулдыгами познакомился. Тащишь от них всякую дрянь в квартиру. Нормальные магазины всё это добро на помойку выбрасывают, – отложив щёточку для ресниц и принявшись взбивать волосы, проворчала Саша. – Я на работу опаздываю, мне уже некогда с вами возиться, на кухне найдёте продукты и чего-нибудь придумаете поесть, а этот свой мешок с барахлом – немедленно выкинь. чтобы ребёнок даже и не прикасался к этой дряни.

– Там не только яблоки. В мешке хорошие, очень свежие и натуральные продукты с сельскохозяйственной фермы: фрукты, сыры, колбасы и хлеб, – ответил Савелий. – Всё – самое свежее, меня и правда сегодня угостили, вот – кредиток дали.

Старик порылся в кармане пиджака и вынул яркую, отливающую золотом, пластиковую карточку с двуглавым орлом Российской империи.

– Это же именная – карточка! – оторопело произнесла Саша, и села на край ванны, ухватившись покрепче за борт, чтобы не потерять сознание. – Ты что, кого-то обокрал?

– Да что с тобой, дочка, разве можно такое думать, на родного отца? Мне их дал казначей, как аванс за мою будущую работу, – оторопел Савелий.

– За какую такую работу тебе могли дать именную карточку? – не отрывая взгляд от рук Савелия, полушёпотом спросила дочь. – Ты хоть понимаешь, сколько на таких карточках обычно бывает денег?

– Не знаю. У меня таких, ещё никогда в жизни не было, – пожал плечами старик.

– А кем ты хоть на работу устроился, миллионер? – недоумённо спросила дочь.

– Сторожем, – простодушно ответил Савелий.

– Сторожем?! Ты что, надо мной издеваешься? —соскочив с ванны взвизгнула Саша.

– Зачем издеваться? Вовсе я и не издеваюсь, нет у меня такой привычки, издеваться над человеком, – оторопело ответил старик, не ожидавший от дочери подобной реакции.

– Ты понимаешь, дурья твоя башка, что такие карточки – могут быть только у очень состоятельных людей? Ты что, стал обладателем главного приза Императорской лотереи? – снова начала повышать голос Саша.

– Не было никаких лотерей, – совсем растерялся Савелий. – Говорю же, казначей дал, по приказу графа Константина Георгиевича.

– Какого ещё графа?! – сорвалась на крик дочь. – Совсем от старости крыша поехала? Он, видите ли, на короткой ноге с высшим светом! Граф у него в приятелях ходит, и карточки именные дарит! – не веря собственным ушам, простонала женщина.

– Это только аванс, – поправил Савелий.

– Аванс?! – ахнула и бессильно всплеснула руками Саша. – Господи, да что же это такое делается?!

– Не кличи на моего дедуску, – заступилась за старика Маша.

– Ладно, совсем уже опаздываю на работу, и чтобы к моему возвращению – карточки уже были в жандармерии. Скажешь: «Нашёл, случайно!». Нам ещё не хватало, чтобы за ворованные карточки нас: выгнали из города. Вот тогда – действительно наживемся в твоей деревне. Всё, я побежала, мне некогда. Карточки – вернуть в жандармерию, бомжатское добро – выбросить вон! – скороговоркой проговорила Саша, застёгивая на ходу куртку.

– Не бомжатские они! Это самые настоящие натуральные продукты, да и карточка не ворованная, – уже в сторону закрывающейся входной двери, сказал Савелий.

Но дочь уже не слышала своего отца. Быстрый стук женских каблуков за дверью вскоре затих. Савелий, всё ещё не отошедший от пронесшегося урагана эмоций дочери – стоял у входной двери, вслушиваясь в тишину на лестничной клетке.

– А это плавда, настоясие яблоки? – спросила Маша, одной рукой дёргая за рукав деда, а в другой – держа яблоко и внимательно его разглядывая.

– Правда, – это самое настоящее яблоко, сейчас мы его вымоем, и ты сможешь попробовать: какое оно вкусное, – пришёл в себя Савелий и повёл внучку на кухню.

– Ты сто деда, мама скасала, сто мне нелься кусать яблоко! – взволнованно заговорила внучка.

– Машенька, пока ты крепко спала, дедушка тебя хорошо полечил, и теперь тебе можно кушать настоящие продукты, и тебе никогда больше не будет от них плохо.

– Плавда, деда? – подозрительно глядя на старика, спросила Маша.

– Правда, внучка! – подмигнул Савелий.

Девочка, надкусив яблоко, удивлённо округлила глаза и протянула его Савелию.

– Вкусно деда, на, поплобуй!

– Я уже пробовал, кушай сама, внученька! Теперь твоему организму нужны: настоящие продукты и живые витамины, – гладя внучку по пушистым волосам, ласково произнёс Савелий. – А сейчас мы с тобой сварим очень вкусный суп. Пойдём за кульком: там ещё много чего хорошего у нас припасено.

Поздно вечером, когда Саша вернулась с работы, Маша похвасталась, что пока мамы не было дома: она скушала целое яблоко, а потом суп, а вечером – даже съела кашу. На этот раз ей совсем не было плохо, потому что деда её хорошо полечил, так что – волноваться вовсе не нужно. Всё это было рассказано прямо в коридоре, пока мать едва успев закрыть за собой дверь, снимала обувь и куртку. Усталость, после целого дня, проведенного за конвейером, притупила скорость восприятия информации, и до Саши дошёл смысл сказанного дочерью только тогда, когда она вошла на кухню, где Савелий хлопотал по хозяйству.

– Ты что же, решил нас с Машей совсем добить? – против обыкновения, тихо спросила дочь и устало опустилась на табурет в углу кухни. – Квартиру нашу, что ли, прибрать на старости лет к своим рукам решил?

– Да, Бог с тобой дочка, какая квартира? Зачем она мне – эта квартира? У меня теперь – целый дом есть, двухэтажный, где мы все теперь можем жить вместе.

– Откуда ещё у тебя дом и появился? – совсем обессиленным голосом спросила Саша.

– Ты, дочка, просила, чтобы я работу нашёл? – улыбнувшись, тихо спросил Савелий.

– Ну, просила! – всё ещё не понимая, какая здесь взаимосвязь, ответила Саша.

– Вот я и договорился с графом, что – я буду сторожить его дом, а он нам за это – разрешил в доме жить и работать. Дом двухэтажный, поэтому, я думаю: на первом этаже оборудуем прием посетителей, а на втором мы будем жить сами.

– Каких ещё посетителей? – совсем запуталась дочь.

– Моих пациентов. Я их лечить буду от разных болезней. Ты не волнуйся – мы с графом обо всём уже договорились. Так сподобилось, что я вылечил у графа его сына и он, в благодарность, решил нам всем помочь, —наливая в тарелку суп, отвечал дочери Савелий, – Вот и с Машей нам несказанно сподобилось. Теперь она, совершенно здорова и никакие аллергии ей больше в жизни не страшны.

Аромат свежесваренного супа, с натуральными ингредиентами, впервые за многие годы, если не десятилетия, наполнил маленькую кухню. Глаза внучки торжественно горели, и она с гордостью поглядывала на деда.

– Давай кусай, мама, осень—осень вкусно, ты такова супа, есё никогда не кусала! – важно сказала Маша и за руку потянула мать к столу. – Только луки, обясательно, не забудь помыть!

– Тебе, правда, не плохо, Маша? – взяв голову дочки в ладони и внимательно посмотрев в ей глаза, спросила Саша.

– Мне сейтсас осень дасе хоросо, когда вы с дедуской не лугаетесь, – серьёзно глядя в глаза матери, ответила девочка.

– У тебя ничего не болит, тебе легко дышать? – с тревогой продолжала дознаваться мать.

– Мама, у меня всё осень холосо, дедуска меня плавда вылесил. Кусай суп, а то он будет совсем холодный и невкусный. Плавда, дедуска? – Маша вопросительно посмотрела на деда.

– Правда, внучка. Садись к столу, дочка, покушай горячего куриного бульона: нервы успокоятся, усталость – как рукой снимет. А там всё у тебя в голове и уляжется. Помнишь, как в детстве, ты у меня всегда просила добавки куриного бульона?

– Помню, – тихо ответила Саша, вдохнула аромат супа, и расплакалась. – Ты правда вылечил Машу?

– Ну, что ты, дочка, что ты? Успокойся! Маше теперь ничего не угрожает. Она нормальный, здоровый ребёнок, и у тебя теперь, всё будет хорошо, – уверенно сказал Савелий, присаживаясь на табурет, рядом с дочерью, – С кем я рядом – тому в жизни ничего плохого не грозит.

Савелий нежно прижал голову дочери к груди и стал легонько поглаживать её по голове, словно маленького ребенка.

– Правда? – спросила Саша и подняла полные слёз глаза, измученные долгим одиночеством, на сидящего рядом с ней отца.

– Правда, Саша, правда. Всё у тебя и Машеньки теперь будет только хорошо!

– Ты, мама, не сомневайся, если дедуска так говолит, знасит так и будет. Он осень сталенький и всё знает! – с серьёзным выражением лица произнесла Маша и крепко обняла мать за талию.

– Ты что-то говорил про дом, где мы будем жить? – уткнувшись взглядом в тарелку с бульоном, всё ещё слегка всхлипывая, произнесла Саша. – Я как-то сильно разволновалась, что толком, ничего так и не поняла из того, что ты мне рассказал, но я правда очень беспокоюсь за Машу. Я так извелась с её болезнями. Моей зарплаты нам хватает только на то, чтобы купить самое необходимое, а когда Машенька начинает болеть – это настоящая катастрофа. Её отец отказался нам помогать: как-то устроил себе документы, что она – не его дочь, и мы теперь ничего не можем у него даже попросить никакой помощи. Я даже не представляю, как такое возможно сделать? Писать и говорить тебе обо всём этом мне было очень стыдно. Я же сама от тебя уехала, хотела доказать тебе и себе свою самостоятельность, показать – какая я независимая женщина. Ты меня в детстве без конца опекал и, наверное, слишком много бунтарского во мне за эти годы накопилось, а теперь, как-то враз всё отпустило, как воздушный шарик проткнули. Я даже теперь не знаю, что дальше делать!

– Ничего, дочка, ничего, ты главное не горюй; всё теперь уже в прошлом, – сказал Савелий и поцеловал Сашу в голову. – Завтра я тебе всё покажу, и подробно поговорим о долгих годах, которые мы провели вдали друг от друга, а сегодня ты уже очень устала. Кушай и давай ложись отдыхать! Да и маленьким девочкам, тоже давно пора спать, —произнёс дед, переведя взгляд на внучку, до этого внимательно слушавшую их беседу, и свёл для острастки вместе свои густые брови, изображая из себя строгого деда.

Все трое поглядели друг на друга и дружно рассмеялись. Уложив Машу, Савелий и дочь не смогли всё-таки расстаться, и почти до рассвета провели время за очень личными и важными для обоих разговорами, в спальне дочери, на её узеньком диванчике. За десять лет, проведённых в разлуке, очень много чего накопилось на душе у двух близких людей, и много о чём им нужно было друг другу рассказать. Отцу и дочери предстояло заново понять друг друга и вернуть слегка утраченную близость душ. Сегодня был сделан первый, робкий, но очень важный шаг в создании ощущения уюта и тепла во взаимоотношениях отца и дочери.