Текст книги "Четверо Благочестивых. Золотой жук (сборник)"
Автор книги: Эдгар Уоллес
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Я собираюсь запереть дверь, – голосом, лишенным эмоций, произнес он. – Наш план, надо полагать, не изменился?
– Да, сэр, – спокойно ответил комиссар.
Сэр Ричард хотел сказать что-то еще, но сдержался.
– Я всегда считал себя честным человеком, – наконец произнес он, как будто думая вслух. – Что бы ни случилось, я точно знаю, что поступаю правильно… Что это?
В коридоре послышался приглушенный рокот.
– Люди… Они приветствуют вас, – сказал Фалмут, который буквально только что выходил на улицу с инспекцией.
Министр пренебрежительно поморщил губы, в голосе его послышалась привычная язвительность.
– Они будут ужасно разочарованы, если ничего не случится, – усмехнулся он. – Люди! Упаси меня, Господи, от людей с их состраданием, их аплодисментами и жалостью.
Министр развернулся, толкнул дверь кабинета, медленно прикрыл ее за собой, и мужчины услышали щелчок замка, когда он повернул ключ.
Фалмут посмотрел на часы.
– Сорок минут, – коротко сообщил он.
В темноте стояли четверо.
– Уже почти пора, – прозвучал голос Манфреда. Тери, шаркая, сделал несколько шагов вперед, нагнулся и стал шарить рукой по полу.
– Надо спичку зажечь, – сказал он по-испански.
– Нет! – тут же воскликнул Пуаккар.
Гонзалес наклонился и быстро провел по полу нервными пальцами. Нащупав один провод, он взял его и вложил в ладонь Тери. Потом поднял руку и нашел второй. Тери умело скрутил их вместе.
– Еще не время? – спросил Тери, тяжела дыша от напряжения.
– Ждите.
Манфред не отводил взгляда от подсвеченного циферблата часов. Все молча замерли.
– Время, – наконец торжественно произнес Манфред, и Тери вытянул руку и…
Он вытянул руку, застонал и повалился на пол.
Трое услышали стон и не увидели, а скорее почувствовали, как покачнулась рядом с ними человеческая фигура и услышали глухой шум, с которым тело упало на пол.
– Что случилось? – прошептал Гонзалес.
Манфред опустился рядом с Тери и приложил руку к его рубашке.
– Тери в чем-то просчитался и поплатился за это, – тихо произнес он.
– Но Рамон…
– Посмотрим, посмотрим, – сказал Манфред, все еще держа руку на сердце лежащего.
Эти сорок минут были самыми долгими в жизни Фалмута. Он пытался скоротать время рассказами о приятном, например о некоторых своих знаменитых расследованиях, но тут же мысли его смешивались. Рассказ становился невразумительным, бессвязным, и сам он начинал страшно нервничать, едва не впадая в истерику. Вскоре прошел слух, что всем запрещается громко разговаривать, и воцарилась полная тишина, лишь изредка нарушаемая глухим шепотом.
Полицейские были в каждой комнате, в каждом коридоре, на крыше, в подвале, и каждый был при оружии. Фалмут осмотрелся. Он занял кабинет секретаря, предварительно отправив Гамильтона в парламент. Все двери были широко открыты и удерживались в таком состоянии клинышками, вставленными в щель, чтобы все полицейские отряды находились в поле зрения друг друга.
– Я даже не представляю, что может случиться, – в двадцатый раз прошептал он своему начальнику. – По-моему, совершенно невозможно, чтобы эти люди выполнили то, что пообещали… Абсолютно невозможно.
– Меня больше интересует, сдержат ли они свое второе обещание, – последовал ответ комиссара, – откажутся ли от своих попыток, если увидят, что потерпели неудачу. Одно можно сказать наверняка, – добавил он, – если Рамон выйдет из этой переделки живым, его чертов законопроект будет принят единогласно.
Он посмотрел на часы. Если быть точным, он держал часы в руке с тех пор, как сэр Филипп вошел в свой кабинет.
– Остается пять минут, – тревожно произнес он, тихо подошел к двери кабинета и прислушался. – Ничего не слышно, – сказал комиссар.
Пять последних минут тянулись ужасно медленно. Но наконец прошли и они.
– Время настало, – напряженным голосом прошептал Фалмут. – Нужно…
В этот миг раздался отдаленный удар Биг-Бена.
– Один! – прошептал он, и оба мужчины обратились в слух. – Два, – бормотал Фалмут, считая удары. – Три. Четыре. Пять… Что это? – быстро прошептал он. – Нет, показалось… Нет, точно что-то было. – Фалмут подскочил к двери и припал ухом к замочной скважине. – Что это? Что…
И тут из комнаты донесся отчаянный крик, вопль, словно кричали от боли, потом грохот, и снова стало тихо.
– Быстро… Все сюда! – заорал он бешеным голосом и навалился плечом на дверь.
Она не шелохнулась.
– Давайте разом!
Три крепких констебля с разбега бросились на дверь, и та с треском распахнулась.
Фалмут и комиссар вбежали в комнату.
– Боже правый! – в ужасе вскричал Фалмут.
На письменном столе в неестественной позе лежал министр иностранных дел.
Различные мелкие предметы, которые стояли на столе, были сброшены на пол, как будто в пылу борьбы. Комиссар подскочил к лежащему и приподнял его. Одного взгляда на его лицо оказалось достаточно.
– Мертв, – хрипло прошептал он.
Комиссар обвел взглядом комнату. Кроме полицейских и мертвеца здесь не было никого.
Глава XI. Газетная вырезка«Сегодня зал суда снова был переполнен публикой, собравшейся для того, чтобы выслушать показания комиссара столичной полиции и сэра Френсиса Кэтлинга, знаменитого хирурга. Прежде чем заседание началось, коронер объявил, что получает огромное количество писем от самых разных людей со всевозможными версиями (среди которых встречаются и совершенно фантастические) относительно причин смерти сэра Филиппа Рамона.
– Полицейские власти просили меня передавать им все письма, – сказал коронер, – и заверили, что не оставят без внимания даже самые на первый взгляд невероятные.
Первым вызванным свидетелем был комиссар столичной полиции. Пересказав во всех подробностях события, предшествовавшие обнаружению тела покойного министра, он описал его кабинет. Большие книжные шкафы занимали две стены комнаты, третья, юго-западная, стена была прорезана тремя окнами, четвертая же была отведена под географические карты, подвешенные на подвижных роликах.
– Окна были закрыты?
– Да.
– И надежно защищены?
– Да, деревянными складными ставнями, обшитыми стальными пластинами.
– Не было ли на них каких-либо следов взлома?
– Никаких.
– Вы провели обыск в комнате?
– Да, самый тщательный.
Старшина присяжных:
– Обыск был проведен сразу?
– Да, как только убрали тело, из комнаты вынесли всю мебель, сняли ковры и обшивку со стен и потолка.
– И ничего не было найдено?
– Ничего.
– В комнате есть камин?
– Да.
– Есть ли вероятность того, что кто-либо мог проникнуть в помещение через него?
– Это исключено.
– Вы читали газеты?
– Да, некоторые.
– Вам не попадалось предположение, что покойный мог быть отравлен ядовитым газом?
– Попадалось.
– Это возможно?
– Не думаю.
Старшина присяжных:
– Вы не обнаружили никаких приспособлений, через которые в кабинет мог бы попасть такой газ?
Свидетель (неуверенно):
– Нет, разве что старая неработающая газовая труба над его письменным столом.
(Волнение в зале).
– Были ли какие-либо признаки присутствия подобного газа?
– Совершенно никаких.
– Ни запаха?
– Абсолютно никаких.
– Но существуют ядовитые газы, не имеющие запаха… Углекислый газ к примеру?
– Да, существуют.
Старшина присяжных:
– Вы проверили воздух в кабинете, не было ли газа?
– Нет, но я вошел в комнату до того, как газ успел бы рассеяться. Я бы его почувствовал.
– В комнате был заметен беспорядок?
– Кроме как на письменном столе, нигде беспорядка не было.
– Вы осмотрели те предметы, которые находились на столе?
– Да.
– Не могли подробно описать, как выглядел стол?
– Все тяжелые предметы, которые обычно ставят на стол (серебряные подсвечники, например), остались на своих местах. На полу лежали кое-какие бумаги, чернильница, ручка и (тут свидетель достал из кармана бумажник и извлек из него небольшой сухой черный предмет) еще разбитая ваза и высыпавшиеся из нее розы.
– В руках у трупа ничего не было?
– Было. Я нашел вот это.
Сыщик показал судьям высохший, сморщенный цветок розы, и весь переполненный зал застыл от ужаса.
– Это роза?
– Да.
Коронер полистал письменный отчет начальника полиции.
– А на самой руке вы не обнаружили ничего особенного?
– Да, там, где к ней прикасался цветок, было черное пятнышко.
(Сильное волнение в зале).
– Вы можете объяснить, что это за пятно?
– Нет.
Старшина присяжных:
– Что вы предприняли, когда это обнаружили?
– Приказал аккуратно поднять цветы и чистой промокательной бумагой собрать как можно больше разлитой воды. Все это отослали в главное управление на экспертизу.
– Что установила экспертиза, вам известно?
– Насколько мне известно, они не нашли ничего.
– А лепестки той розы, которую вы оставили у себя, были проверены?
– Да.
После этого комиссар подробно описал действия полиции в тот день. Было невозможно, категорически заявил он, чтобы кто-нибудь сумел войти в дом номер сорок четыре на Даунинг-стрит или выйти из него незамеченным. Сразу после убийства всем дежурившим полицейским была дана команда усилить бдительность. Большинство дежуривших, сказал свидетель, простояли на своих постах двадцать шесть часов без перерыва.
После этого было сделано самое громкое открытие за все время разбирательства. Произошло это совершенно неожиданно, с подачи коронера, который постоянно заглядывал в лежащий перед ним подписанный лично комиссаром письменный отчет.
– Вам знаком человек по имени Тери?
– Да.
– Он был одним из банды, которая называет себя «Четверо благочестивых»?
– Думаю, да.
– За его арест было назначено вознаграждение?
– Да.
– Его подозревали в причастности к подготовке убийства сэра Филиппа Рамона?
– Да.
– Его нашли?
– Да.
Когда прозвучал сей односложный ответ, по залу прокатился изумленный ропот.
– Когда его нашли?
– Сегодня утром.
– Где?
– На Ромнийских болотах.
– Он был мертв?
– Да.
(Громкий шум и движение в зале).
– На его теле были какие-нибудь необычные следы?
Все присутствующие затаили дыхание в ожидании ответа.
– Да. На правой ладони у него было пятно, похожее на то, что было на руке у сэра Филиппа Рамона!
При этих словах зал содрогнулся.
– У него в руке тоже нашли розу?
– Нет.
Старшина присяжных:
– Известно, как Тери оказался там, где его нашли?
– Нет.
Свидетель добавил, что при этом человеке не оказалось ни документов, удостоверяющих личность, ни каких-либо иных бумаг.
Следующим вызванным свидетелем был сэр Френсис Кэтлинг.
Он был приведен к присяге и получил разрешение давать показания с адвокатского места, где на столе разложил свои многочисленные записи и заметки, касающиеся дела. Полчаса он зачитывал технические результаты проведенного обследования тела. По его мнению, возможных причин смерти было три. Смерть могла быть естественной (слабое сердце покойного давало повод предположить это), смерть могла наступить в результате удушения или же ее мог вызвать сильный удар, который каким-то невероятным образом не оставил на теле никакого следа.
– Следов отравления не было?
– Никаких.
– Вы слышали показания предыдущего свидетеля?
– Да.
– И ту их часть, которая касалась черного пятна?
– Да.
– Вы исследовали это пятно?
– Да.
– И у вас появились какие-нибудь соображения относительно его природы?
– Да. Мне кажется, что такое пятно могла оставить кислота.
– Как карболовая кислота, например?
– Да, только никаких следов кислот, известных науке, я там не обнаружил.
– Руку Тери вы видели?
– Да.
– Его пятно было той же природы?
– Да, только больше и не такое ровное.
– На нем были какие-нибудь следы кислоты?
– Ни единого.
Старшина присяжных:
– Вы ознакомились с теми версиями, которые выдвигают пресса и люди?
– Да, я все их внимательно изучил.
– И вы среди них не нашли ничего, что могло бы подсказать, как погиб сэр Филипп?
– Нет.
– Что вы скажете по поводу отравления газом?
– Это невозможно. Газ сразу бы заметили.
– А если в комнату было подброшено какое-нибудь вещество, которое могло вызвать удушье и не оставить после себя следа?
– Таких ядов медицинская наука не знает.
– Вы видели розу, найденную в руке сэра Филиппа?
– Да.
– Как она, по-вашему, туда попала?
– Этого я не могу объяснить.
– Равно как и то, каким образом появилось пятно?
– Да.
Старшина присяжных:
– Какого-то определенного мнения относительно причины смерти у вас нет?
– Нет. Я могу только предположить три версии, о которых уже упоминал раньше.
– Вы верите в гипноз?
– Да, до определенной степени.
– Возможно ли, что после столь долгих разговоров о смерти некое внушение, последовавшее в определенное время, могло стать причиной смерти?
– Я не совсем понимаю вас.
– Возможно ли, что покойный стал жертвой гипнотического внушения?
– Нет, не думаю, что такое возможно.
Старшина присяжных:
– Вы упомянули о не оставившем следа ударе. Вам когда-либо приходилось сталкиваться с чем-либо подобным?
– Да. Дважды.
– И это были удары достаточно сильные, чтобы вызвать смерть?
– Да.
– И они не оставили ни кровоподтеков, ни иных следов?
– Да. В Японии я сталкивался со случаем, когда человек умер на месте от прикосновения к определенной точке у него на шее.
– Это что, обычная практика?
– Нет, очень необычная. Это настолько необычно, что вызвало настоящий переполох в медицинских кругах. Этот случай был описан в «Британском медицинском журнале» в 1896 году.
– И от того прикосновения не осталось ни ушибов, ни кровоподтеков?
– Ни единого, абсолютно никаких следов.
После этого знаменитый хирург зачитал длинную статью из «Британского медицинского журнала», в которой описывался тот случай.
– Вы хотите сказать, что это могло стать причиной смерти министра?
– Это возможно.
Старшина присяжных:
– И вы всерьез рассматриваете эту версию?
– Да.
После нескольких дополнительных вопросов технического характера допрос свидетеля завершился.
Когда знаменитый хирург покинул свидетельское место, в аудитории загудели, со всех сторон послышались разочарованные выкрики. Люди надеялись, что показания медицинского эксперта прольют свет на темные места, но смерть сэра Филиппа Рамона оставалась такой же загадочной.
Следующим вызвали для допроса суперинтенданта Фалмута.
Сыщик хоть и говорил ровным, лишенным интонаций голосом, было очевидно, что его гнетет сильнейшее волнение. Кажется, он очень горько переживал неудачу полиции, которая не смогла уберечь от смерти министра. Ни для кого уже не секрет, что после трагедии и он, и комиссар столичной полиции подали прошения об отставке, но по предписанию премьер-министра оба они были отклонены.
Мистер Фалмут во многом повторил показания комиссара, дополнив их рассказом о том, как он дежурил у двери в кабинет министра иностранных дел, когда произошла трагедия. Когда он подробно описывал события того вечера, в зале суда воцарилось гробовое молчание.
– Вы говорите, что услышали в кабинете какой-то шум?
– Да.
– Какого рода был этот шум?
– Ну, его не так-то просто описать… Неопределенный шум, как будто стул тащат по мягкой поверхности.
– А звук этот не напоминал звук скользящей двери или панели?
– Да, напомнил.
(Волнение в зале).
– Так вы описали этот звук в своем отчете.
– Да, верно.
– Вы обнаружили какие-нибудь скользящие панели?
– Нет.
– Может быть, скользящие двери?
– Нет.
– А возможно ли, чтобы посторонний человек спрятался в одном из книжных шкафов или бюро?
– Нет, они все были осмотрены.
– Хорошо. Что произошло потом?
– Я услышал щелчок, крик сэр Филиппа и попробовал выбить дверь.
Старшина присяжных:
– Она была заперта?
– Да.
– И сэр Филипп был один?
– Да. Это было его желание.
– После трагедии вы провели осмотр дома и прилегающих территорий?
– Да.
– Что-нибудь обнаружили?
– Ничего. Разве что сделал одно открытие, интересное само по себе, но не имеющее отношения к делу.
– Что же это?
– Два мертвых воробья на подоконнике.
– Их исследовали?
– Да, но хирург, который проводил их вскрытие, пришел к выводу, что они умерли от переохлаждения и упали туда с расположенного выше парапета.
– Следы какого-нибудь яда в этих птицах нашли?
– Нет, ничего подобного не обнаружили.
Тут снова был вызван сэр Френсис Кэтлинг. Он заявил, что тоже видел птиц, но следов яда в них не обнаружил.
– Если представить себе, что в кабинет пустили газ, о котором мы говорили раньше (смертельно ядовитый газ, способный быстро рассеиваться), могло ли какое-то мизерное его количество, просочившееся из комнаты, стать причиной смерти этих птиц?
– Да, если они сидели на подоконнике.
Старшина присяжных:
– Вы связываете смерть этих воробьев с трагедией?
– Нет, не связываю! – категорически произнес свидетель.
Далее продолжился допрос суперинтенданта Фалмута.
– Больше ничего необычного вы не заметили?
– Нет, больше ничего.
После этого коронер начал расспрашивать свидетеля о Марксе.
– Не было ли на теле Маркса обнаружено такого же пятна, как у сэра Филиппа и у Тери?
– Нет».
Когда рассмотрение дела закончилось, и люди, выходя из зала суда, собирались небольшими группками, чтобы обсудить самый необычный вердикт из всех, когда-либо вынесенных коронерским жюри («Смерть в результате неустановленных причин признать предумышленным убийством, совершенным неизвестным лицом или лицами»), сам коронер на пороге суда столкнулся с кем-то из своих знакомых.
– Карсон! – удивленно воскликнул он. – Здравствуйте, здравствуйте. И вы тут! А я думал, ваши банкроты не отпустят вас даже в такой день… Поразительное дело…
– Поразительное, – согласился его товарищ.
– Вы с самого начала присутствовали?
– Да, – ответил зритель.
– Вы обратили внимание, какой толковый старшина присяжных нам попался?
– Да. Думаю, из него вышел бы гораздо лучший адвокат, чем коммерсант.
– Так вы с ним знакомы?
– Да, – зевнул конкурсный управляющий. – Бедняга, думал Бога за бороду схватить. Учредил компанию, собирался штамповать фотогравюры и прочую ерунду… Избавил нас от мастерской Этерингтона… Теперь опять придется с ней возиться.
– Неужели он прогорел? – удивился коронер.
– Не то чтобы прогорел, просто решил все бросить. Говорит, здешний климат ему не подходит… Как там его зовут?
– Манфред, – напомнил коронер.
Глава XII. ЗаключениеВ кабинете комиссара столичной полиции Фалмут сидел напротив своего начальника, положив на стол перед собой сцепленные руки. На блокноте с промокательной бумагой лежал узкий сероватый листок. Комиссар поднял его и снова прочитал то, что на нем было написано:
«К тому времени, когда Вы получите это письмо, мы – те, кто за неимением лучшего названия именуем себя “Четверо благочестивых” – уже разъедемся по Европе, и вряд ли Вам когда когда-либо удастся выследить нас. Мы заявляем, что выполнили то, за что взялись, но не подумайте, что это похвальба. Совершенно искренне, без тени лицемерия, мы также выражаем сожаление, что нам пришлось пойти на этот шаг.
Смерть сэра Филиппа Рамона можно считать случайной. Мы признаем это. Тери не справился со своей работой, за что и поплатился. Мы слишком сильно доверились его техническим познаниям. Возможно, продолжив поиски с должным усердием, вы сумеете раскрыть тайну смерти сэра Филиппа Рамона… Если подобное усердие принесет результаты, Вы убедитесь, что сказанное здесь – правда.
Прощайте».
– Это ничего не дает, – сказал комиссар.
– Поиски! – Фалмут безнадежно покачал головой. – Мы перерыли весь дом на Даунинг-стрит сверху донизу… Где еще искать?
– Среди бумаг сэра Филиппа не было ничего, что могло бы навести на след?
– Нам ничего такого не попалось.
Комиссар в задумчивости покусал кончик ручки.
– Его загородное имение осматривали?
Фалмут нахмурился.
– Не вижу в этом необходимости.
– А Портленд-плейс?
– Нет. В день убийства дом там был на замке.
Комиссар встал.
– Проверьте Портленд-плейс, – посоветовал он. – Сейчас там распоряжаются душеприказчики сэра Филиппа.
Детектив остановил хэнсом и через четверть часа уже стучался в большую тяжелую дверь городского особняка покойного министра иностранных дел. Открыл ему степенный мужчина, это был дворецкий сэра Филиппа, с которым Фалмут уже встречался раньше. Слуга приветствовал сыщика поклоном головы.
– Я хочу обыскать дом, Перкс, – сказал Фалмут. – Здесь ни к чему не прикасались?
Мужчина покачал головой.
– Нет, мистер Фалмут, – сказал он. – Все так, как оставил сэр Филипп. Господа из адвокатской конторы даже еще не провели опись.
Фалмут прошел через холодный коридор в уютную комнатку лакея.
– Думаю начать с кабинета, – сказал он.
– Боюсь, что это будет не так просто, сэр, – вежливо произнес Перкс.
– Почему? – насторожился Фалмут.
– Это единственная комната в доме, от которой у нас нет ключа. Сэр Филипп закрывал кабинет на особый замок, а ключ от него всегда носил при себе. Видите ли, он ведь был членом кабинета министров и просто очень аккуратным человеком, он чрезвычайно щепетильно относился к тому, кто заходит в его кабинет.
Фалмут задумался. В Скотленд-Ярде хранились многие из ключей сэра Филиппа. Он написал короткую записку своему начальнику и отправил в Скотленд-Ярд посыльного на кебе. В ожидании он решил не тратить зря время и поговорить с дворецким.
– А где были вы, Перкс, когда произошло убийство? – спросил он.
– В деревне. Сэр Филипп отослал всех своих слух, если помните.
– А дом?
– Дом стоял пустой… Совершенно пустой.
– Вы, когда вернулись, не заметили ничего необычного? Следы? Может, кто-нибудь хотел проникнуть внутрь?
– Нет, сэр. Ничего подобного я не заметил. Вору пробраться в этот дом почти невозможно. Здесь установлены сигнализационные провода, связанные напрямую с полицейским участком, а окна закрываются автоматически.
– То есть ни на двери, ни на окнах не было никаких подозрительных следов? Мысли о возможном взломе у вас не возникало?
Дворецкий убежденно покачал головой.
– Никаких. Я каждый день очень внимательно проверяю краску на дверях и ставнях, поэтому, если бы там что-то было, я бы обязательно заметил.
Через полчаса вернулся посыльный с полицейским. Сыщик в штатской одежде передал Фалмуту небольшую связку ключей.
Дворецкий провел их на второй этаж и указал на массивную дубовую дверь кабинета, с микроскопическим замком.
Фалмут долго подбирал ключ. Две первых попытки оказались неудачными, на третий раз замок, щелкнув, открылся, и дверь бесшумно поползла в сторону. Вошел он не сразу, потому что в комнате было совершенно темно.
– Простите, забыл, – сказал Перкс. – Ставни закрыты… Открыть?
– Да, пожалуйста, – сказал детектив.
Через несколько минут комната наполнилась светом.
Это было просто обставленное помещение, напоминающее то, в котором встретил смерть министр: застоявшийся запах старой кожи, книжные шкафы вдоль стен, посередине – большой письменный стол красного дерева с аккуратно сложенными стопками бумаг.
Первым делом Фалмут быстро и внимательно осмотрел стол. За прошедшие дни на нем скопился толстый слой пыли. Рядом, на отдельном столике, но так, чтобы можно было дотянуться не вставая с места, находился обычный настольный телефон.
– Телефон без звонка? – удивился Фалмут.
– Без звонка, – кивнул дворецкий. – Сэр Филипп не любил резкие звонки, его телефон жужжал.
Фалмут вспомнил.
– Да-да, конечно, я помню, – пробормотал он и вдруг удивленно воскликнул: – А что это?!
Он наклонился к телефону.
– Что случилось с аппаратом?
И было чему удивляться: стальной корпус телефона был искривлен и как бы слегка перекручен, снизу, под эбонитовой приемной трубкой, лежала горка черного порошка, а от гибкого шнура, который соединял его с внешним миром, не осталось ничего, кроме перекрученного обесцвеченного куска провода. Столик, на котором стоял аппарат, покрылся пузырями, словно побывал в огне.
Детектив глубоко вздохнул и повернулся к подчиненному.
– Срочно бегите в мастерскую Миллера на Риджент-стрит и попросите мистера Миллера – это электрик – немедленно прийти сюда.
Он все еще рассматривал телефон, когда явился электрик.
– Мистер Миллер, – медленно произнес он, – что произошло с этим телефоном?
Электрик надел пенсне и осмотрел остатки аппарата.
– Гм, – произнес он, – похоже, какой-то монтер проявил прямо-таки преступную небрежность.
– Монтер? Какой монтер? – потребовал объяснений Фалмут.
– Тот, который прокладывает телефонные провода. – Он снова осмотрел аппарат. – Вы разве не видите? – он указал на изуродованный аппарат.
– Я вижу, что телефон испорчен, но как это произошло?
Электрик нагнулся и поднял с пола обгоревший кусок провода.
– Произошло следующее, – сказал он. Кто-то подключил провод под высоким напряжением (возможно, провод электрического освещения) вот к этой телефонной линии. И если бы кто-нибудь в эту секунду поднял трубку… – неожиданно он замолчал и побледнел.
– Боже правый! – прошептал он. – Так значит, сэра Филиппа Рамона убили электрическим током!
Какое-то время никто не мог произнести ни слова. Потом Фалмут достал из кармана маленькую записную книжку, ту самую, которую украл Билли Маркс.
– Так вот оно что! – воскликнул он. – Выходит, это направление, в котором проложены провода… Но почему такое же не произошло с телефоном на Даунинг-стрит? Дрожащий электрик, бледный как мел, покачал головой.
– Я не знаю всех возможностей электричества, – пробормотал он. – Электрический ток… вся сила электрического тока могла уйти в одну сторону… Могло произойти короткое замыкание… Что угодно могло произойти.
– Постойте, – взволнованно воскликнул Фалмут, – а если бы человек, который замыкал провода, сам прикоснулся к проводу… Могло бы это дать такой результат?
– Могло…
– Тери не справился со своей работой, за что и поплатился, – медленно произнес Фалмут слова из последнего письма «Четверки». – Рамон получил легкий удар… Но достаточный, чтобы напугать его… У него было слабое сердце… Ожог на ладони, мертвые воробьи! Господи, все же ясно как день!
Усиленный полицейский отряд ворвался в здание на Карнаби-стрит, но не обнаружил там ничего, кроме недокуренной сигареты с названием лондонской табачной лавки и корешок билета до Нью-Йорка. Это был билет на лайнер «Лукания» на места первого класса для трех пассажиров.
Когда «Лукания» прибыла в Нью-Йорк, судно обыскали от носа до кормы, но никаких следов «Четверых благочестивых» обнаружено не было. Идея оставить этот «ключ» для полиции принадлежала Гонзалесу.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?