Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

XV

Последние клубы тумана уже успели рассеяться, когда Тарлинг на следующее утро подошел к окну своей спальни. Улицы были освещены ярким солнечным светом, и прекрасный теплый весенний воздух настраивал терпеливого лондонца на веселый лад после того, как ему целую зиму пришлось страдать от туманной сырости.

Тарлинг потянулся и зевнул. Он был доволен своей жизнью. Линг-Чу прислуживал ему.

Китаец в синем шелковом платье, стоя за стулом своего господина, налил ему чаю и положил газету с правой стороны стола, а письма с левой. Тарлинг позавтракал молча.

– Линг-Чу, – сказал он наконец, – я потеряю право называться охотником на людей, потому что этот случай задает мне одну загадку за другой.

– Господин, – ответил китаец, – во всех этих случаях наступает момент, в который чувствуешь, что приходится сделать паузу и привести в порядок свои мысли. У меня было такое чувство, когда я преследовал Лу-Фунга – душителя из Ханькоу. И все-таки в один прекрасный день я нашел его и сейчас он спит непробудным сном в Царстве Ночи, – добавил он с философским спокойствием. Он употребил красивое символическое выражение, которое служит китайцам для обозначения смерти.

– Вчера я нашел маленькую молодую женщину, – сказал Тарлинг после некоторой паузы. Он имел в виду Одетту Райдер.

– Ты мог найти маленькую молодую женщину, но тем самым ты еще не нашел убийцу, – ответил Линг-Чу, стоявший возле стола, почтительно спрятав свои руки в широких рукавах. – Маленькая женщина не убила человека с белым лицом.

– Почему ты это знаешь?

– Маленькая молодая женщина не обладает достаточной силой, господин. У нее не хватит также умения управлять скорым экипажем.

– Ты хочешь сказать, автомобилем? – быстро спросил Тарлинг.

Линг-Чу утвердительно кивнул.

– Об этом я еще не успел подумать. Но, понятно, убийца Торнтона должен был управлять автомобилем. Но откуда же ты знаешь, что она не умеет управлять автомобилем?

– Я осведомился об этом, – просто ответил китаец. – В большом магазине многие люди знают маленькую молодую женщину, и они сказали мне, что она этого не умеет.

Тарлинг немного подумал.

– Да, это так, маленькая молодая женщина не убила человека с белым лицом, потому что она была на расстоянии многих миль отсюда в то время, когда случилось убийство. Но все еще остается открытым вопрос, кто это сделал?

– Это охотник на людей еще откроет, – с уверенностью сказал Линг-Чу.

– Посмотрим, – ответил Тарлинг.

Он оделся и пошел в Скотланд-Ярд, где условился встретиться с Уайтсайдом. Потом он собирался проводить Одетту Райдер в главную полицию. Когда Тарлинг вошел в бюро, Уайтсайд рассматривал один предмет, лежащий перед ним на куске бумаги.

– Алло, – воскликнул заинтересованный Тарлинг, – этим оружием был убит Торнтон Лайн?

– Да, мы нашли его в корзинке для шитья у мисс Райдер, – ответил Уайтсайд.

– Пистолет кажется мне очень знакомым, – сказал Тарлинг и взял оружие в руки. – Он еще заряжен?

– Нет, я вынул все патроны вместе с магазинной коробкой.

– Вы, по всей вероятности, разослали описание пистолета и его фабричный номер по всем оружейным мастерским?

Уайтсайд кивнул.

– Это вам много пользы не принесет, потому что это американский пистолет, и если он не был куплен в Англии, то мы имеем мало шансов установить таким путем его владельца. – Тарлинг осмотрел оружие со всех сторон.

Когда он внимательно разглядел ручку пистолета, он вдруг издал восклицание. Уайтсайд внимательно посмотрел, в чем дело, и нашел две глубокие царапины, которые шли поперек ручки.

– Что это такое? – спросил он.

– Похоже на то, как будто уже несколько лет тому назад во владельца этого оружия были выпущены две пули, которые попали не в него, но в ручку револьвера.

Уайтсайд рассмеялся:

– Откуда же вы знаете это, мистер Тарлинг? Это ваши выводы?

– Нет, это факт. Дело в том, что пистолет принадлежит мне.

XVI

– Это ваше оружие? – недоверчиво спросил Уайтсайд. – Милый друг, вы, очевидно, не в своем уме. Как же этот пистолет может быть вашим?

– И все-таки это мой пистолет, – спокойно ответил Тарлинг. – Я сейчас же узнал его, как только увидел на столе, но подумал, что, быть может, я ошибаюсь. Но следы пуль доказывают, что ошибки быть не может. Этот пистолет был моим верным другом, и я шесть лет носил его при себе в Китае.

У Уайтсайда захватило дыхание.

– То есть это значит, что Торнтон Лайн был убит из вашего пистолета?

Тарлинг кивнул.

– Это изумительное открытие, но это все-таки мое оружие, и оно было найдено в квартире мисс Райдер. У меня нет ни малейшего сомнения, что смертельный выстрел был дан из этого пистолета.

Наступило долгое молчание.

– Ну-с, это переворачивает вверх дном все мои теории, – заявил Уайтсайд и положил оружие на стол. – Мы натыкаемся все на новые и новые тайны, углубляясь в этот случай. Это уже вторая невероятная история, которая приключилась со мной сегодня.

– Вторая? – спросил Тарлинг.

Он спросил об этом совершенно равнодушно, потому что его мысли были все еще заняты этим открытием, которое придавало делу другой вид и было для него весьма неприятным. Торнтон Лайн был убит из его пистолета.

– Да, сегодня это вторая неожиданность, – подтвердил Уайтсайд.

Собрав все свои силы, Тарлинг вышел из задумчивости.

– Помните ли вы еще об этом? – Он открыл несгораемый шкаф и вынул большой конверт, откуда достал телеграммы. – Да, это телеграмма, в которой Одетта Райдер приглашает Лайна прийти к ней на квартиру. Она была найдена среди бумаг убитого, когда в доме был произведен обыск.

– Выражаясь точнее, – поправил Уайтсайд, – она была найдена швейцаром Лайна, неким Коолем. Это, по-видимому, вполне честный человек, и на него не может пасть ни малейшего подозрения. Я пригласил его сюда на сегодняшнее утро с целью допросить его более точно, не знает ли он еще разных подробностей, куда Лайн мог пойти в тот вечер. Он ожидает в соседнем помещении. Я велю позвать его.

Он позвонил и отдал приказание вошедшему в полной форме полицейскому.

Сейчас же дверь отворилась снова, и полицейский ввел хорошо одетого человека среднего возраста, по наружности которого можно было сразу узнать его профессию.

– Расскажите мистеру Тарлингу то, что вы рассказывали мне.

– Вы говорите о телеграмме? – спросил Кооль. – Я боюсь, что допустил ошибку, но меня настолько вывели из равновесия все эти ужасные события, что я тогда потерял голову.

– Как же обстоит дело с телеграммой? – спросил Тарлинг.

– Я принес эту телеграмму через день после убийства мистеру Уайтсайду, но я при этом сделал неверные показания. Этого никогда раньше со мной не случалось. Но я говорю вам, что эти бесчисленные вопросы в полиции меня совершенно сбили с толку.

– Какого обстоятельства касалось ваше неправильное показание?

– Видите ли, сэр, – сказал швейцар, нервно теребя в руках свою шляпу, – я тогда показал, что мистер Лайн открыл телеграмму, но в действительности телеграмма была получена через четверть часа после отъезда мистера Лайна. Я, видите ли, тогда сам вскрыл ее, когда услышал об убийстве. Но я боялся иметь неприятности за вмешательство в дела, которые меня не касаются, и, таким образом, рассказал мистеру Уайтсайду, что мистер Лайн сам открыл телеграмму.

– Следовательно, он не успел получить этой телеграммы? – спросил Тарлинг.

– Нет, сэр.

Оба сыщика изумленно переглянулись.

– Что вы думаете об этом, Уайтсайд?

– Я был бы счастлив иметь возможность объяснить это; ведь эта телеграмма была самой тяжкой уликой против Одетты Райдер. Это новое открытие в значительной степени снимает с нее подозрения.

– Но, с другой стороны, у нас больше нет никаких объяснений, почему Лайн в тот вечер отправился в квартиру мисс Райдер. Вы вполне уверены, Кооль, что мистер Лайн в тот вечер не получил телеграммы?

– Вполне, сэр, – ответил Кооль, – я сам принял ее. Когда мистер Лайн уехал, я вышел на крыльцо, чтобы немного подышать свежим воздухом, и стоял как раз на лестнице, когда рассыльный принес телеграмму. Если вы точно посмотрите на формуляр, вы найдете, что телеграмма принята в девять часов двадцать минут. Почта находится от нас приблизительно в двух милях, и было бы совершенно невероятно, если бы телеграмма могла прибыть к нам в то время, когда мистер Лайн был дома. Меня очень удивляет, что вы до сих пор прошли мимо этого факта.

– В этом случае вы правы, – улыбаясь, согласился Тарлинг. – Благодарю вас, Кооль, ваши показания совершенно достаточны.

Когда Кооль ушел, он сел напротив Уайтсайда, засунув руки в карманы.

– Я больше не понимаю ничего, – сказал он.

– Я вам набросаю вкратце всю ситуацию, Уайтсайд. Этот случай настолько усложнился, что я начинаю забывать о самых простых вещах. Вечером четырнадцатого числа Торнтон Лайн был убит одной или несколькими, до сих пор неизвестными личностями. По всей вероятности, в квартире Одетты Райдер, своей бывшей кассирши. На ковре была найдена большая лужа крови; пистолет и пуля были также найдены в квартире. Никто не видал, как мистер Лайн вошел в дом и как он оттуда вышел. На следующее утро мистер Лайн был найден в Гайд-парке без сюртука и жилета. Вокруг его груди была обмотана дамская шелковая ночная рубашка, в открытой ране нашлись два платочка Одетты Райдер, ему на грудь был положен букет желтых нарциссов, и сюртук, жилет и ботинки нашлись в его автомобиле. Этот автомобиль стоял на расстоянии около ста метров от места находки трупа. Я правильно изложил все?

Уайтсайд кивнул:

– У вас все очень хорошо осталось в памяти.

– При обыске спальни, в которой было совершено это преступление, на белом ящике комода был найден кровавый оттиск большого пальца. Маленький чемоданчик, наполовину упакованный, лежит на кровати. Удается установить, что он принадлежит Одетте Райдер. Потом также находят пистолет в корзинке для шитья этой молодой дамы, спрятанный под всякого рода лоскутками. Пистолет оказывается моей собственностью. Сперва накапливаются подозрения в таком духе, что можно предположить, будто убийца – мисс Райдер. Но обвинения не выдерживают критики, потому что, во-первых, в то время, когда было совершено убийство, она лежала в бесчувственном состоянии в госпитале в Эшфорде, затем швейцар Лайна нашел телеграмму, которая якобы была отправлена ею и в которой она приглашает Лайна прийти к ней на дом, но эта телеграмма не была передана лично убитому.

Тарлинг поднялся.

– Пойдемте, надо зайти к Кресвелю. Эта история еще сведет меня с ума!

Главный инспектор выслушал от них эту историю совершенно спокойно. На его лице нальзя было заметить ни малейшего изумления.

– Дело принимает такой оборот, что это убийство еще станет знаменитым в истории криминалистики. Понятно, против мисс Райдер не следует больше ничего предпринимать. И это очень умно с вашей стороны, что вы не произвели ареста. Несмотря на это, она все же должна остаться под наблюдением, так как она, очевидно, знает убийцу или думает, что знает его. Она должна оставаться под надзором день и ночь – рано или поздно мы найдем человека, против которого она питает подозрение.

– Пусть лучше Уайтсайд в следующий раз побеседует с ней, – обратился он к Тарлингу, – быть может, он сумеет больше выпытать у нее. А впрочем, я не думаю, чтобы это имело большой смысл. Заметьте мимоходом, Тарлинг, что все торговые книги фирмы «Лайн» переданы для ревизии известной фирме «Бешвуд и Соломон» в Сент-Мэри-Эксе. Если вы имеете подозрение, что служащие фирмы совершили растраты и что это имело что-нибудь общее с убийством, то вам результат ревизии может, во всяком случае, пригодиться. Сколько времени продолжится ревизия?

– Ревизоры назначили недельный срок. Книги переданы фирме сегодня утром. Это заставляет меня вспомнить о вашем друге – мистере Милбурге. Он охотно дал полиции все сведения, так что она имеет ясную картину финансового положения фирмы.

Кресвель откинулся в кресле и посмотрел на Тарлинга.

– Следовательно, при помощи вашего оружия было совершено убийство, – спросил он, чуть улыбаясь. – Мне кажется, что это весьма неприятно.

– Я тоже не знаю, что делать с этим, – ответил Тарлинг, смеясь. – Я сейчас пойду домой и немедленно расследую, каким путем мой пистолет мог попасть туда. Я отчетливо помню, что четырнадцать дней тому назад я отправил его к оружейному мастеру, чтобы он вычистил и смазал его.

– Где вы обычно храните пистолет?

– В ящике комода, вместе со всеми прочими сувенирами о Шанхае. Никто, кроме Линг-Чу, не имеет доступа в мою комнату, а китаец всегда остается в квартире, когда я ухожу.

– Вы говорите о вашем слуге-китайце?

– Он не вполне мой слуга, – улыбаясь, сказал Тарлинг. – Он один из лучших китайских сыщиков и изловил уже немало преступников. Он человек абсолютно надежный, и я могу при всех обстоятельствах абсолютно доверять ему.

– Следовательно, мистер Лайн убит из вашего пистолета? – снова спросил Кресвель.

Наступила небольшая пауза.

– По-видимому, все состояние Лайна переходит в казну, – продолжал Кресвель. – Насколько я знаю, после него не осталось ни родных, ни наследников.

– Это не так, – спокойно сказал Тарлинг.

Кресвель изумленно посмотрел на него.

– У него имеется кузен, – улыбаясь, ответил Тарлинг, – который, к несчастью, находится в таком близком родстве с ним, что вынужден предъявить права на миллионное наследство Лайна.

– Почему к несчастью? – спросил Кресвель.

– Потому что этот наследник – я.

XVII

Тарлинг покинул главную полицию и пошел вдоль залитого солнцем берега Темзы. Он был возбужден и сказал самому себе, что выяснение этого случая превышает все его силы. Главный инспектор очень странно посмотрел на него, когда узнал, что наследником состояния убитого был сыщик, который собирался раскрыть это убийство. Кроме того, его револьвер был найден в той комнате, в которой было совершено убийство.

Он усмехнулся по поводу этого совпадения. Теперь наступала его очередь совершенно несправедливо попасть под подозрение. И он вдруг вспомнил о том, сколько людей он заподозрил неправильно в течение всей своей деятельности.

Он поднялся по лестнице к своей квартире и застал Линг-Чу занятым чисткой серебра. Линг-Чу, в сущности говоря, был ловцом жуликов и в своем роде великим сыщиком, но заодно взял на себя и задачу заботиться о личном благополучии Тарлинга. Тарлинг, не говоря ни слова, прямо прошел в свою комнату и открыл комод. В отдельном ящике лежали тщательно выглаженные его белые тропические костюмы. Его тропический шлем висел тут же на крюке, а рядом с ним – кожаная сумка из-под револьвера. Он снял ее и увидел, что сумка пуста. Он, впрочем, иного и не ожидал.

– Линг-Чу, – сказал он спокойно.

– Я слушаю тебя, Ли-Иен, – сказал китаец и отложил в сторону ложки и тряпочки.

– Где мой револьвер?

– Его нет, Ли-Иен.

– Как долго его уже нет?

– Уже четыре дня, – равнодушно сказал Линг-Чу.

– Кто взял его?

– Я не вижу его уже четыре дня.

Наступила пауза. Потом Тарлинг медленно кивнул.

– Хорошо, Линг-Чу, не будем больше говорить об этом.

Несмотря на свое внешнее спокойствие, он был весьма поражен.

Как же это было возможно, чтобы кто-нибудь в отсутствие Линг-Чу попал в комнату? Они только один раз вышли вместе, в тот вечер, когда он в первый раз посетил Одетту Райдер, а Линг-Чу шел позади него. Линг-Чу сам?

Но он сейчас же отбросил эту мысль как совершенно бессмысленную и абсурдную. Какую пользу Линг-Чу мог иметь от смерти Лайна, которого он видел только один раз тогда, когда Торнтон Лайн позвал их к себе?

Это было невозможное подозрение, но тем не менее он не мог отделаться от этой мысли. Наконец он отправил Линг-Чу с каким-то неважным известием в Скотланд-Ярд. Он решился сам последовать этой невероятной теории и проверить ее, насколько это возможно.

Квартира Тарлинга состояла из четырех комнат и кухни. Его спальня соединялась со столовой и жилым помещением. Кроме того, было еще одно помещение, в котором он хранил свои ящики и чемоданы. Здесь он держал свой револьвер. Четвертую комнату занимал Линг-Чу.

Тарлинг обождал, пока китаец не ушел из дому, потом встал и начал свои розыски.

Комната Линг-Чу была небольшая, но прибрана чисто и аккуратно. Кроме кровати, стола, стула и простого черного ящика под кроватью, в комнате не было больше никакой мебели.

Чисто вымытый пол был покрыт красивой китайской циновкой. Единственным украшением комнаты была маленькая ваза, стоявшая у камина. Тарлинг направился к входной двери квартиры и запер ее, прежде чем приступить к своим розыскам.

Если вообще можно было найти что-нибудь, что могло бы раскрыть тайну украденного револьвера, то следовало искать в этом черном ящике. Ящик был крепко заперт, и пришлось потратить несколько минут, пока нашелся ключ, подходивший к обоим замкам.

В ящике было не особенно много вещей. Линг-Чу не обладал большим гардеробом. Его одежда занимала едва половину ящика. Тарлинг очень осторожно поднял костюмы, шелковые платки, туфли и все те маленькие туалетные принадлежности, которыми пользовался китаец. Он быстро дошел до нижнего отделения, где нашел два незапертых лаковых ящика. Первый ящик содержал принадлежности для шитья, а во втором он нашел маленький пакетик, тщательно упакованный в китайскую бумагу и перевязанный ленточкой. Тарлинг развязал узел, открыл пакетик и, к своему изумлению, увидел массу газетных вырезок. Это были главным образом вырезки из китайских газет, но несколько вырезок были из одной английской газеты, выходившей в Шанхае. Он сперва подумал, что это отчеты о делах, в которых участвовал Линг-Чу, и хотя удивился этому, в особенности вырезкам на английском языке, но все же не думал, чтобы эти бумажки имели какое-либо значение. Но он хотел найти хоть какую-нибудь точку опоры, которая дала бы ему хоть какое-то объяснение причин исчезновения пистолета. Он сперва поверхностно разглядывал английские вырезки, но вдруг заинтересовался ими.

«Вчера вечером произошел скандал в чайном домике Хо-Хана. Один из посетителей – англичанин – стал выказывать большой интерес к танцовщице, «Маленькому нарциссу», как ее называют иностранцы».

«Маленький нарцисс». Тарлинг выпустил газетную вырезку из рук и старался вспомнить подробности этого случая. Он хорошо знал Шанхай и его таинственное подполье, а также хорошо знал чайный домик Хо-Хана, который в действительности был притоном курильщиков опиума. Незадолго до своего отъезда ему удалось выяснить характер этого заведения, и оно было закрыто. Он еще хорошо помнил эту красивую танцовщицу. Он никогда не интересовался ею, когда ему приходилось бывать в этом заведении, потому что у него тогда были более важные дела. Но вдруг он вспомнил обо всем. Он слышал в английском клубе, как джентльмены беседовали о красоте и грации этой маленькой китаянки. Когда она выступала в последний раз, ее танцы вызвали сенсацию среди англичан, которые чувствовали себя в Шанхае, как в ссылке.

Следующая вырезка была также взята из английской газеты.

«Сегодня утром произошел печальный случай. Молодая девушка, китаянка О-Линг, сестра полицейского инспектора Линг-Чу, вчера была поднята умирающей на заднем дворе чайного домика Хо-Хана. Девушка выступала там в качестве танцовщицы против воли своего брата. Она послужила косвенной причиной одного весьма неприятного скандала, о котором мы сообщали на прошлой неделе. Предполагают, что этот трагический случай – одно из тех самоубийств, которые, к сожалению, очень часто случаются среди китаянок и являются средством спасения чести».

Маленький нарцисс! Значит, она была сестрой Линг-Чу! Он знал немного китайцев и знал их бесконечную терпеливость и ненависть, которая никогда не в состоянии прощать. Убитый Торнтон Лайн смертельно оскорбил не только ее, но и всю ее семью: в Китае оскорбляют не одно лицо, а все его общество. И эта девушка в сознании позора, который падал также на ее брата, выбрала единственный исход, оставшийся ей, как китаянке.

Но какого рода могло быть это оскорбление? Тарлинг стал рыться в вырезках из китайских газет и нашел еще несколько рассказов, написанных цветистым языком. Все рассказы сходились в одном, что какой-то англичанин-турист открыто стал ухаживать за этой девушкой. Впрочем, с точки зрения европейца, это не было особенным оскорблением, но в дело вмешался китаец, и в результате вышел большой скандал.

Тарлинг прочел все газетные вырезки с начала до конца, заботливо упаковал их и сунул пакет в лаковый ящичек. Он запаковал все как можно осторожнее. Сложил все в том же порядке, в каком все находилось, запер черный ящик на ключ и поставил его под кровать.

Он попытался представить себе ясную картину всех событий.

Линг-Чу увидал Торнтона Лайна и поклялся отомстить ему. Похитить револьвер Тарлинга было нетрудным делом. Но почему же он оставил оружие на месте преступления, если он уже убил Лайна? На Линг-Чу это не было похоже. Так мог поступить только неопытный человек.

Но как же ему удалось заманить Торнтона Лайна в ту квартиру? И как же он мог ее знать? Вдруг ему в голову пришла мысль. Еще незадолго до убийства Линг-Чу говорил с ним о той беседе в частном бюро Лайна. Он тогда ясно понял всю ситуацию. Линг-Чу знал, что Торнтон Лайн был влюблен в Одетту и хотел обладать ею; ничего удивительного в том, если он эти сведения использовал для себя.

Но телеграмма, которая вызывала Лайна в квартиру Одетты, была написана по-английски, а Линг-Чу едва понимал этот язык. Здесь Тарлинг снова очутился на мертвой точке. Хотя он мог вполне доверить этому китайцу свою собственную жизнь, ему все же было совершенно ясно, что Линг-Чу рассказывал ему далеко не все, что знал. Вполне возможно, что Линг-Чу и владел английским языком.

– Я отказываюсь от этого, – с отчаянием сказал Тарлинг, обращаясь к самому себе.

Он никак не мог решить, ждать ли ему возвращения своего ассистента и бросить ему обвинение в лицо или же в течение нескольких дней предоставить дело своему ходу, а сначала посетить Одетту Райдер. Он решился на последнее, оставил записку и уже четверть часа спустя был в маленькой гостинице.

Одетта Райдер ожидала его. Она была бледна и выглядела усталой. Похоже было на то, что она прошлой ночью мало спала, но она встретила его приветливой улыбкой.

– Могу вам принести приятную новость: вы не должны отправляться в Скотланд-Ярд, и вы избавлены от допроса.

Он прочел в ее глазах, насколько ее обрадовало это сообщение.

– Вы успели погулять в это прекрасное утро? – с невинным видом спросил он.

Но она громко рассмеялась в ответ на этот вопрос.

– Ведь вы же прекрасно знаете, что я не выходила гулять, и три сыщика из Скотланд-Ярда охраняют гостиницу. Эти люди сейчас же последовали бы за мной по пятам, если бы я вышла из гостиницы.

– Откуда вы узнали об этом? – спросил он, не отрицая самого факта.

– Потому что я вышла погулять, – наивно сказала она и рассмеялась. – Вы вовсе не такой хитрый, как я предполагала. Я ожидала, что, когда я вам скажу, что не выходила, вы мне точно расскажете, куда я пошла, как далеко и что я купила.

– Если вы непременно желаете знать это – вы купили зеленого шелка, шесть платочков и зубную щетку, – точно ответил Тарлинг.

– Я все-таки должна была лучше знать вас, – сказала она. – Скажите, вы приставили ко мне шпионов?

– Ну, как сказать? – ответил он, улыбаясь. – Я только что поговорил в вестибюле со старшим из них, который мне все рассказал. Он, может быть, следовал за вами?

– Нет, я никого не видала, – созналась она, – хотя я очень внимательно оглядывалась. Но скажите мне, пожалуйста, что вы сейчас собираетесь делать?

Вместо ответа Тарлинг вынул из кармана плоский продолговатый ящичек. Она с удивлением увидела, что, когда он открыл крышку, там оказалась фарфоровая чашка, покрытая тонким слоем черной краски, и две белые карточки. Его рука дрожала, когда он положил их на стол, и она вдруг поняла, в чем дело.

– Вы желаете снять оттиски с моих пальцев?

– Мне очень жаль, что я должен просить вас об этом, но…

– Покажите мне только, как я должна это сделать? – прервала она его, и он дал ей краткие указания.

Он чувствовал себя не особенно хорошо при этом. Он сам себе казался предателем. Возможно, она догадалась об этом, потому что рассмеялась, вытирая свои грязные пальцы.

– Долг остается долгом, – сказала она немного насмешливо. – Но скажите мне, пожалуйста, вы собираетесь все время держать меня под наблюдением?

– Только очень короткое время, – серьезно ответил Тарлинг. – Так долго, пока мы не соберем нужной нам информации. – Он сунул ящичек снова в карман.

– Неужели же вы не хотите в самом деле дать нам ключ к разгадке? По моему мнению, вы совершаете крупную ошибку. Но, в конце концов, я ведь тоже не нахожусь в зависимости от ваших показаний, я, по всей вероятности, раскрою все без того, чтобы вы сказали мне хоть одно слово. Это зависит от…

– От чего? – спросила она с любопытством, после того как он замялся.

– От того, что мне рассказывают другие.

– Другие? О ком же вы говорите?

Она посмотрела ему прямо в лицо.

– Был когда-то знаменитый политик, пустивший в ход выражение «Жди и присматривайся!», – ответил Тарлинг. – Я хотел бы попросить вас последовать этому совету. Но теперь я хочу кое-что сказать вам, мисс Райдер. Завтра же я удалю наблюдателей, но прошу вас еще немного времени пробыть в этой гостинице. Само собой разумеется, что вы не можете вернуться на свою квартиру.

– Не говорите, пожалуйста, об этом, – тихим голосом попросила она. – Но разве так необходимо, чтобы я осталась здесь?

– Я мог бы найти еще другой выход, – медленно сказал он, пытливо глядя на нее.

Она быстро взглянула на него.

– Это совершенно невозможно.

Он помолчал немного.

– Почему же вы не доверяете мне, мисс Райдер? Я не буду злоупотреблять доверием. Почему вы не расскажете мне ничего о вашем отце?

– О моем отце? – Она дико посмотрела на него. Он кивнул. – Но ведь у меня больше нет отца.

– Вы имеете, – ему стало трудно подыскивать слова, и он соображал, как именно спросить ее об этом. – Вы имеете поклонника?

– Что вы хотите этим сказать?

По тону ее голоса он заметил, что она недовольна.

– Я хочу сказать этим: каковы ваши отношения с мистером Милбургом и кто он вам?

Она посмотрела на него, совершенно расстроенная и пораженная.

– Никто, – сказала она хрипло.

– Никто?