Текст книги "Сделка с дьяволом"

Глава б

Кейт сидела в кабинете лорда Суонсона, глядя на его широкий нахмуренный лоб. Лорд был добрым, честным малым – так по крайней мере уверял Кейт отец. Сама же девушка не могла этого сказать – ей не приходилось много общаться с этим человеком. Хотя она уже несколько недель гостила в доме Суонсонов, отец семейства перекинулся с ней от силы несколькими фразами. Лорд не был неучтив – просто постоянно занят какими-то своими делами. Даже дочерям, как успела заметить Кейт, он мало уделял внимания – что уж говорить о какой-то дальней родственнице-провинциалке! Впрочем, сейчас он, напротив, вынужден был думать о ней.

– А почему сэр Аласдер не спросил моего разрешения? – все так же хмурясь, спросил он.

– Ты так говоришь, дядя, – улыбнулась она, – словно он как минимум сделал мне предложение! Он всего лишь приглашает меня в театр!

На мгновение лицо лорда Суонсона расцвело улыбкой. Обычно это мясистое, красное лицо не казалось Кейт привлекательным, но в те редкие минуты, когда он улыбался, девушка готова была понять, за что леди Суонсон любит своего мужа. А вот на лицах их дочерей, за исключением Сибил, Кейт почти не видела других улыбок, кроме ехидно-злорадных. Лорд Суонсон и не позвал бы ее на этот разговор, если бы дочери не нашептали ему, что «ужасный» сэр Аласдер, похоже, всерьез положил глаз на их тихоню-кузину. После этого они, должно быть, так же злорадно улыбаясь, помчались к матери. Та, не зная, что с ними делать, отослала дочерей обратно к отцу. Последний же сейчас смотрел на Кейт так беспомощно, словно это у него были какие-то проблемы и она должна их решить.

– Я не хочу говорить ничего плохого о сэре Аласдере, – произнес он. – Да, о нем ходят всякие слухи, но я почему-то уверен, что он все-таки человек порядочный. Но, сама понимаешь, ты не можешь пойти с ним одна. А у нас на этот вечер другие планы.

– Я не думаю, чтобы он собирался устроить в театре какой-нибудь скандал! – усмехнулась Кейт, отметив про себя, что не подумала о том, что приглашение девушки в театр автоматически предполагает, что приглашается и ее родня.

– Я сам этого не думаю. Но пойми, молодая девушка не может появиться в театре с джентльменом одна – тем более с таким, как сэр Аласдер Сент-Эрт.

Кейт молчала. Она действительно не знала лондонского света, не знала о репутации, которой пользуется сэр Аласдер в здешнем обществе.

– Но я думаю, – предложил лорд Суонсон, – мы вполне можем попросить сопровождать тебя миссис Огаст. Миссис Огаст – почтенная пожилая дама, и, думаю, она будет рада пойти в театр…

Кейт не знала, что сказать. Миссис Огаст, дальняя родственница Суонсонов, постоянно жила в их доме – если слово «жила» можно применить к еле двигающемуся, полуглухому существу, ум которого от старости давно зашел за разум. Миссис Огаст никогда не обедала за общим столом – еду ей носили в ее комнату – и если и появлялась перед гостями во время бала, то не более чем на полчаса.

– Что ж, – довольно подытожил лорд Суонсон, – можно считать, что дело улажено, если только у тебя нет каких-нибудь возражений. Но мне хотелось бы, чтобы ты, Кейт, призналась мне начистоту: как тебе показалось – не имеет ли сэр Аласдер относительно тебя каких-нибудь намерений?

Кейт колебалась. Если она даст дяде то же объяснение, что дал ей сам Аласдер, – что он нуждается в обществе молодой дамы из хорошего семейства, чтобы поднять свою репутацию, – дядя вряд ли это одобрит. Кейт и самой казалось, что объяснение Аласдера довольно странно и что он, возможно, чего-то недоговаривает. Поэтому она решила ограничиться полуправдой, «подсластив» ее по возможности сильнее.

– Прости, дядя, – заговорила она, – я, может быть, буду резка, но моя семья – люди простые и привыкли говорить начистоту. Если ты боишься, что сэр Аласдер хочет соблазнить меня, то я не думаю, что он собирается это сделать. Не знаю, что у него на уме, но, мне кажется, он все-таки не сумасшедший и не враг сам себе. Не думаю также, чтобы он в меня влюбился – в Лондоне полно женщин гораздо красивее и изысканнее меня. А если все-таки влюбился, все равно не думаю, что он способен на какое-нибудь безумство – как-никак я под твоей защитой, дядя. Имя Суонсонов все-таки не последнее в здешнем свете…

– Разумеется, – самодовольно согласился тот.

– Что плохого в том, дядя, если я немножко развлекусь – схожу в театр, еще куда-нибудь? Скоро я уеду из Лондона – будет хоть о чем вспоминать. – Кейт старалась говорить без мольбы в голосе, пытаясь уверить родственника, что она не глупая, влюбленная по уши девочка, а взрослая, разумная женщина. – И для моих кузин это тоже будет неплохо – Сибил по крайней мере сможет появляться в свете. Сэр Аласдер говорит, что его повсюду сопровождает виконт Ли, а уж он-то – человек с безупречной репутацией.

– Может быть, – прищурился лорд Суонсон, – тебе лучше пойти не с Сибил, а с кем-нибудь из ее сестер? Си-бил еще пока не выезжает в свет…

– Может, не мое дело давать вам советы, но я считаю, что Сибил уже пора бы и выезжать. К тому же она моя лучшая подруга. Сэр Аласдер и виконт Ли уже знакомы с ней. А поскольку они знают, что она еще не представлена свету, им и их друзьям будет проще с ней общаться. Для тебя, я думаю, не секрет, что кое-кто из джентльменов боится к вам ездить – знают, что стоит им раз появиться в вашем доме, как на них уже будут смотреть как на потенциальных женихов.

Лорд Суонсон молча смотрел на девушку из-под кустистых бровей. Кейт знала, что ей нечего опасаться, она уже успела понять, что ее дядя весьма неглуп.

– То, что ты сказала, звучит разумно, – наконец проговорил он. – Так что, думаю, и ты, и Сибил вполне можете ехать. Но, Кэтрин, обещай: если тебе все-таки покажется, что у него по отношению к тебе какие-то дурные намерения, или о вас начнут вдруг ходить какие-нибудь слухи – немедленно сообщай мне.

Кейт улыбнулась про себя. Нет, она не ошиблась – лорд Суонсон действительно не дурак.

– Спасибо, дядя! – проговорила она.

– Кстати, – выражение его лица стало мягче, – почему ты вдруг решила, что этот джентльмен не способен влюбиться в тебя? Ты очень недурна, особенно когда улыбаешься…

– Спасибо, дядя! – рассмеялась Кейт. Ее глаза мечтательно заблестели. – Буду иметь в виду.

– Сам себе не верю, что я на такое способен! – улыбнулся Ли, усаживаясь в карету рядом с Аласдером. – Нет, казалось бы, подвига, на который я не способен ради друзей, – сколько раз я рисковал ради них своей головой! Но не думал, что самым большим подвигом для меня окажется сопровождать друга в театр, когда он идет туда с родственницей Суонсонов, можно сказать, почти ребенком…

– Не такой уж она и ребенок – ей все-таки двадцать три. А что до того, что она родственница Суонсонов, пусть этот факт тебя не смущает – она на них совсем не похожа. Но кажется, он смущает тебя до такой степени, что ты даже не помнишь, как она выглядит! Вот кто действительно ребенок, так это Сибил – ей еще нет и девятнадцати.

– Сибил я уступаю тебе, – усмехнулся Ли, – если ты уступишь мне Кейт.

– Я уступлю тебе ее не раньше, чем достигну своей цели.

– Аласдер, – поморщился виконт, – это звучит ужасно, хотя мне давно уже пора привыкнуть к тебе…

– Я имел в виду не то, о чем ты подумал, – усмехнулся Аласдер. – Тебе ведь известно, для какой цели она мне на самом деле нужна. Цель эта, может быть, и не очень благородна, но ни ее честь, ни ее доброе имя не пострадают, уверяю тебя.

– А если она сама захочет отдать тебе свою честь?

– Не думаю, что до этого дойдет. Уверен, что она встречается со мной исключительно из любопытства: для чего же мне все-таки это нужно? Мне нравятся такие женщины – дотошные, любопытные… К тому же честная, открытая – не то что все эти лондонские жеманницы. А за честь свою Кейт особо не боится, все равно она скоро уедет домой, что ей за дело, если в Лондоне про нее и будут ходить сплетни? Мне представляется, на самом деле эта девушка – достаточно трезвая реалистка. Лондон для нее не более чем приключение, некая иная, ирреальная жизнь, в которой она может испробовать себя в новой роли. На самом деле эта девочка очень неглупа, у нее есть нечто большее, чем хорошенькое личико, – мозги.

– Но и на хорошенькое личико ты не преминул обратить внимание, – усмехнулся Ли.

– Я все-таки мужчина, а не бесплотный дух! И вообще, с каких это пор ты вдруг стал таким моралистом? Так, и быть, постараюсь стать совсем бессовестным.

– Можно подумать, я не знаю тебя, мой друг! – рассмеялся Ли. – Бессовестным ты никогда не станешь – кто-нибудь другой, но не ты. За что я тебя и ценю. Ты едва ли не единственный, кто еще не разучился быть романтиком, кто еще способен любить…

– Если я, как ты расписываешь, способен любить, почему же я тогда до сих пор не женат?

– Ты сам же в этом и виноват – не будь таким затворником! Если бы я тебя постоянно не вытаскивал куда-нибудь, ты бы так и сидел в четырех стенах. С таким золотым сердцем, как у тебя, ты обязательно кого-нибудь найдешь!

– Ну надо же, – усмехнулся Аласдер, – оказывается, у меня золотое сердце!

– А какое у тебя? – спросил Ли.

– У меня? У меня его вообще нет. Когда-то оно у меня, может быть, и было, но оно мне сильно мешало. Мне пришлось вырвать его из груди и выбросить или по крайней мере отложить до лучших времен. Да не смотри на меня таким букой! Не трону я твою ненаглядную Кейт, не трону! Использую, для чего мне надо, и отпущу на все четыре стороны. А если все-таки начну выходить за рамки, то ты меня, думаю, остановишь – ты же моя ходячая совесть… И вообще обещаю: как только закончу свое дело, тут же навсегда перечеркну прошлое и начну жизнь с чистого листа. Я сам безумно устал от этого, Ли… Сколько сил я на это потратил, сколько нервов… Сколько раз у меня возникало искушение бросить все это к чертовой бабушке… Но я знал, что не брошу, пока не доведу до конца. Мое дело поглотило меня, отняло все другие интересы, стало смыслом моей жизни… Я чувствовал, что, пока не добьюсь своего, не смогу получать удовольствия ни от еды, ни от вина, ни от женщин…

– Однако же ты не отказываешься от всего этого! – усмехнулся виконт.

– Не отказываться – это не значит получать удовольствие.

– Но теперь наконец ты почти у цели?

– Почти. Осталась лишь пара завершающих штрихов. У меня достаточно на них компромата, чтобы их имена были прокляты на все будущие века!

– Но не кажется ли тебе, что ты рискуешь и своим именем?

– Мне нечего терять, мой друг. Все, что можно и что нельзя, я уже потерял. И большая доля в этом – заслуга семейства Скалби…

– Но ты уверен, что не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств? – Ли пристально посмотрел на друга. – Нет, Аласдер, я помню, что обещал тебе не выспрашивать лишних подробностей, не стану пытать тебя и сейчас. Ты знаешь, что, если ты чем-то со мной и делился, это всегда оставалось между нами…

Повисла долгая, напряженная тишина. Наконец, не в силах больше ее терпеть, Ли произнес:

– О тебе ходит много всяких сплетен, но пока это всего лишь непроверенные слухи. Если они подтвердятся, твоя репутация погибнет раз и навсегда. Зачем тебе рисковать? У тебя много заслуг перед страной и перед друзьями, зачем ворошить угли давно погасшего костра?

– Затем, – взгляд Аласдера был остр как бритва, – что на этом костре сгорел мой отец, да и меня очень сильно обожгло! – Аласдер в бешенстве стукнул кулаком по колену. – Я отомщу им, даже если это будет стоить мне жизни! Я не остановлюсь ни перед чем, если только, разумеется, при этом не пострадает кто-нибудь невинный.

Аласдер перевел дыхание. Кулак его медленно разжался, и он посмотрел на свою ладонь, словно видел ее в первый раз. Он заговорил снова, и на этот раз голос его был спокоен – слишком спокоен:

– Они довели моего отца до самоубийства, чуть было не довели и меня. Но я все-таки решил, что буду жить – жить, чтобы отомстить. Если это будет стоить мне доброго имени – пусть. Если мои друзья отвернутся от меня – что ж, это будет говорить только о том, что они не настоящие друзья, не так ли? Но я уничтожу Скалби раз и навсегда. – Слова Аласдера звучали как клятва, которую он много раз давал сам себе. – Я мог бы просто пристрелить их, и сначала я так и хотел. Но я решил убивать их медленно, чтобы они подольше мучились, как мучился я. Я знаю, как это сделать. Их имена войдут в поговорку, как символ безжалостных чудовищ, каковы они и есть. Они разрушили не только мою жизнь – они сделали много такого, о чем я и говорить не хочу. И все это не домыслы – мне удалось собрать неопровержимые доказательства. Это будет для них хуже, чем если бы я просто пристрелил их – пусть живут и мучаются или умрут в мучениях, если не в силах с этим жить. – Плечо Аласдера дернулось, словно от нервного тика. – Лучшей смертью для них будет, если они сами наложат на себя руки, как мой отец. Но они должны знать, что заставил их это сделать я. Они должны услышать все от меня, и только от меня, и притом публично. Лишь тогда я наконец смогу произнести «Ныне отпущаеши…»

В карете снова воцарилась тишина, на сей раз еще длиннее и напряженнее. Аласдер подозрительно покосился на друга:

– Признайся, Ли, тебе никогда не приходилось видеть меня с этой стороны? Тем не менее эта сторона моей души существует, и лишь благодаря ей все еще существую я… Обычно я так не откровенничаю – должно быть, у меня просто начали сдавать нервы из-за того, что я уже близок к цели… Я хочу, скорее, не принести им наказание, а подвести их к нему. Кейт я использую в качестве приманки, не более, так что еще раз клянусь: ты можешь быть уверен, что с ней ничего плохого не случится. Так что давай лучше закроем пока эту тему.

Ли по-прежнему сидел молча. По выражению его лица было видно, что он не очень доверял Аласдеру.

– Если ты все еще сомневаешься, – плечо Аласдера снова дернулось, – я могу развернуть карету и отвезти тебя домой. Меня уже ничто не остановит, но, сказать по правде, Ли, я сам не знаю, что может произойти, когда правда раскроется. Может быть, мне самому суждено пострадать. Может быть, мое имя будет ославлено еще больше – настолько, что после ты, может быть, не захочешь меня больше знать. Так что подумай, Ли, еще не поздно – если хочешь, поезжай домой, а Суонсонам я что-нибудь придумаю в оправдание твоего отсутствия.

Аласдер снова покосился на друга, но в темноте кареты на лице Ли трудно было что-либо прочитать.

– Ли, – продолжал он, – я знаю тебя с детства. Ты уже тогда был человеком кристальной честности. После трагедии моего отца наши пути разошлись, но я добился того, что возобновил нашу дружбу. Почему ты согласился ее возобновить – для меня, честно говоря, загадка. Единственное, чем я могу объяснить нашу дружбу, – это старый банальный постулат, что противоположности, как говорится, сходятся.

Аласдер рассмеялся, но смех вышел натянутым. Ли был по-прежнему мрачен.

– Так что, мой друг, – Аласдер снова стал серьезен, – решение за тобой. Если ты хочешь со мной расстаться, то я, разумеется, буду не в восторге, но решение твое пойму.

– Аласдер, – вздохнул Ли, – я свой выбор уже сделал. Я готов понять, что двигает тебя на месть. Остановить тебя мне все равно не удастся, и все, что мне остается, это радоваться, что дело уже почти завершено и скоро все будет в прошлом. Но меня все-таки беспокоят твои средства. Я не сомневаюсь, что ты не причинишь Кейт физического вреда, но моральный можешь принести, и очень сильный. Она г не пустоголовая дурочка, но ты и сам наверняка знаешь, что и самая умная женщина может потерять от тебя голову.

– Да, она не дурочка, – согласился тот, – и наверняка подозревает, что она мне нужна для каких-то моих планов. Ну и что с того? Я покажу ей Лондон, мы проведем время так, что она не пожалеет…

– Как знать, – тихо, но все-таки не настолько, чтобы Аласдер его не слышал, произнес Ли, – может быть, эта девочка окажется для тебя и чем-то большим…

В ответ Аласдер лишь рассмеялся как сумасшедший.

Глава 7

Хотя Кейт привезла с собой в Лондон достаточное количество платьев, сшитых специально ради этой поездки, ни одно из них, по мнению леди Суонсон, не подходило для того, чтобы появиться в нем в театре в обществе такого известного джентльмена, как сэр Аласдер. Кейт, заявила она, должна быть одета по последней моде, чтобы никто не посмел сказать, что Суонсоны держат ее за бедную родственницу. Поскольку ни одна, даже лучшая, лондонская портниха не смогла бы сшить нечто достойное всего за пару дней, решено было срочно перешить на Кейт платье какой-нибудь из сестер. Как ни противились этой идее Генриетта, Хлоя, Фрэнсис и сама Кейт (хотя первые, разумеется, совершенно по другой причине, чем последняя), леди Суонсон была непреклонна. Когда Кейт, облаченная в умопомрачительный наряд из золотистого шелка, переливающегося при каждом ее движении, взглянула в зеркало, то увидела в его отражении совершенно другого человека – изысканную, утонченную девицу из аристократической семьи. Блеск шелка отлично гармонировал с живым блеском ее глаз. Хотя платье не было открытым, оно все равно, можно сказать, ничего не скрывало – сидело идеально, словно нарочно подчеркивая преимущества фигуры. Даже пышные рукава не скрывали соблазнительно округлые формы рук. Платье было не слишком дорогим и не слишком скромным. К тому же Кейт чувствовала себя в нем вполне свободно, словно оно было ее второй кожей.

– Не знаю, – вздохнула Сибил, не в силах скрыть своего восхищения, – что задумал твой Аласдер, но уверена: увидев тебя, он будет очарован! Ты выглядишь потрясающе!

– Да, кажется, и впрямь неплохо, – не без самодовольства отметила та. – Как жаль, Сибил, что я не могу пригласить художника, чтобы он написал мой портрет! Жаль, что мама с папой не смогут полюбоваться на меня…

– Отчего же, вполне смогут. Платье твое, Кейт, теперь, когда его перешили, на Хлою оно уже не налезет.

– Дело не в этом, Сибил. Если это платье и смотрится на мне, то лишь здесь, в Лондоне. В нашем захолустье оно не к месту.

Сибил снова с тайной завистью посмотрела на кузину. Ее собственное платье было гораздо скромнее – белое, как полагается по этикету молоденькой девушке, – и белизна наряда лишь сильнее подчеркивала бледность лица Сибил, совершенно «убивая» ее. Девушка чувствовала себя не в своей тарелке.

Кейт пыталась было настоять на том, что Сибил тоже не мешало бы пойти в чем-то новом, но сестры наотрез отказались пожертвовать еще одним нарядом – хватит, мол, с этой Золушки и того, что она идет в театр в компании двух джентльменов, которые, как ни старайся, упорно не хотят обращать внимания на них, старших. Заявлено это было тоном, не оставляющим сомнения в том, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В результате Сибил ничего не оставалось, как идти в лучшем из своих старых платьев.

– Как жаль, – вздохнула Кейт, – что в театре будет темно и наши наряды останутся не замечены!

– Не грусти, кузина. Кому надо, разглядит.

Заметив Аласдера с первой минуты, как вошла в гостиную, Кейт уставилась на него, не скрывая восхищения. Любая женщина на ее месте смотрела бы на него так же – сэр Аласдер Сент-Эрт в этот вечер был неотразим. Строгий, но элегантный черный фрак, белоснежная рубашка, безукоризненно сидящие серые панталоны – все было новое, с иголочки. Ли в сером фраке тоже выглядел бы неплохо, будь он один, но на фоне рослого, мускулистого спутника его невысокая, худощавая фигура совершенно терялась.

Перед тем пристальным, чувственным взглядом, которым Аласдер посмотрел на Кейт, не устояла бы ни одна женщина. Сделав грациозный реверанс, Кейт выпрямилась, не сводя глаз с Сент-Эрта. Генриетта, Фрэнсис и Хлоя разочарованно вздохнули. Собираясь в этот вечер на бал (из-за чего, собственно, ни одна из них и не могла сопровождать Кейт в театр), девицы были разодеты в пух и прах, но оба джентльмена словно сговорились и не замечали их в упор. Даже на престарелой миссис Огаст в сером платье, казавшемся одинакового цвета не только с ее седыми волосами, но и с морщинистым, словно печеная картофелина, лицом, Аласдер и то, казалось, задержал внимание – во всяком случае, галантно предложил ей идти с ним под руку. От столь трогательной заботы лицо старухи просияло, скрюченная спина выпрямилась. В этот момент старая кикимора, должно быть, почувствовала себя принцессой. Но, погрузившись в кресло в ложе театра, миссис Огаст сразу заснула блаженным сном младенца. Кейт недоумевала, как можно столь безмятежно спать в таком шуме и при таком ослепительном свете люстр. Чтобы добраться наконец до ложи, которую заказал Аласдер, им пришлось едва ли не четверть часа продираться сквозь людей. Лишь устроившись, Кейт почувствовала облегчение, глядя вниз, в партер, на суетящихся зрителей, занимавших свои места. В этот момент она напоминала себе капитана, смотрящего с мостика на волнующийся внизу океан. Но, заметив, что на нее, в свою очередь, тоже смотрит с любопытством не одна пара глаз, девушка почувствовала себя неуютно.

– Не вжимайтесь так сильно в кресло, – шепнул ей на ухо Аласдер, – от этого вы начинаете напоминать двойника миссис Огаст. Держитесь свободнее!

– Мне кажется, сэр Аласдер, – шепнула в ответ девушка, – что здесь все только и смотрят что на меня!

– Ну, положим, не только на вас, но вы недалеки от истины. Здешняя публика приходит сюда не только ради представления, но и ради сплетен.

– Я бы даже сказал: не столько ради представления, сколько ради сплетен! – уточнил Ли.

– Ты прав, мой друг, – усмехнулся Аласдер. – Сплетни тоже своего рода театр, и порой даже более интересный, чем тот, что на сцене. Разве вымышленные, пусть даже гениальным драматургом, страсти могут сравниться с теми, что кипят в реальной жизни? Так что, – обратился он уже к Кейт, – мой вам совет: не поддавайтесь ни на чьи провокации. Чем сильнее вы будете убегать, тем с большим азартом вас станут преследовать. А не будете обращать внимания – они тут же переключатся на другой объект: когда добыча не сопротивляется, охота сразу же становится неинтересна.

– Спасибо за совет! – рассмеялась девушка.

Настроение у всех, если не считать по-прежнему дремавшей миссис Огаст, сразу улучшилось, и Кейт снова как ни в чем не бывало стала скользить взглядом по рядам, выискивая знакомые лица.

– Смотрите-ка, Кейт, – лицо Аласдера напряглось, – наша старая знакомая леди Элеонора со своим новоиспеченным женихом мистером Джеллико! Если верить слухам, их помолвка произошла во время званого вечера в доме Элеоноры. Об этом было объявлено в конце вечера – к большому удивлению всех гостей и самого Джеллико. Бедняга, как мне его жалко! Судя по его виду, он до сих пор не может прийти в себя!

Молодой человек, сидевший рядом с леди Элеонорой, и впрямь выглядел довольно-таки растерянным.

– Готова спорить, – прошептала Сибил, – что в случае с этим беднягой леди Элеонорой был разыгран тот же сценарий… – Она вдруг осеклась.

– Не волнуйтесь, – ободрил ее Аласдер, – мой друг Ли в курсе относительно того, что вы имеете в виду. Кстати, простите меня, Сибил, – я запамятовал, поблагодарил ли я и вас за вашу помощь. Своим спасением я обязан и вам – вы первая узнали тогда о коварных планах леди Элеоноры.

– Не стоит благодарности. Моя роль здесь невелика. А вот Кейт, можно сказать, совершила настоящий подвиг!

– Мой друг очень благодарен Кейт, – обратился к Сибил Ли, – но это не тот случай, о котором нам следовало бы распространяться на публике. Так что лучше всего просто забыть об этом происшествии.

– Уже забыла! – улыбнулась Сибил. – О чем это, бишь, мы разговаривали? – притворно спросила она.

– Да так, ни о чем… – подыграл ей Аласдер.

– Бедняга Джеллико! – проговорила Кейт, глядя на новоиспеченного жениха.

– Да, этот брак ему вовсе ни к чему, – поддержал Аласдер, – но не стоит так сильно переживать – в конце концов, он и сам парень не промах. Элеонора, разумеется, сделает все, чтобы устроить ему «сладкую» жизнь, но, можете быть уверены, и он в долгу не останется. Кстати, берегитесь ее, Кейт, – эта дама не из тех, кто легко прощает…

– Не волнуйтесь. Я скоро все равно уеду из Лондона. Вряд ли она пошлет своих людей в провинцию, чтобы и там преследовать меня!

– Жаль, что вы так быстро уедете! – проговорил Аласдер, отвернувшись, чтобы не показывать ей всю степень своего сожаления, и снова напомнив себе, что все, что он может позволить себе с этой девушкой, лишь легкий флирт…

Аласдер снова повернулся к Кейт, словно пытаясь понять, что же, собственно, так привлекает его в этой девушке. Не особая красавица, но тонкий профиль, мило вздернутый носик, влажные миндалины глаз вполне способны привлечь мужской интерес… А как хороши эти спелые, дразняще приоткрытые губки, так и зовущие к поцелую… Озорные кудряшки придают ей наивный вид, но фигура на удивление грациозна и женственна… Аласдер тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Да что он нашел в этом полуребенке – совсем не его тип женщины… Его тип? Аласдер чуть было не рассмеялся вслух. Если у него и есть какой-то свой тип женщин, то лишь один – женщина, хорошо искушенная в искусстве секса, или по крайней мере всегда готовая, когда ему вдруг придет желание… Какой уж там тип – любая в конце концов сойдет, лишь бы помогла скрасить одиночество, побороть внезапный приступ тоски… В последнее время Аласдер начал все больше ловить себя на том, что его одноразовые приключения не столько дань вложенной в него матушкой-природой сексуальной потребности, сколько попытка доказать самому себе, что он еще жив и еще способен хоть чем-то интересоваться… По сути дела, все требования к женщинам для Аласдера уже давно сводились к двум – чтобы та была чистой и уступчивого нрава… Но сейчас сердце упорно говорило Аласдеру другое – как ни старался он подавлять все эти годы мечту о встрече с той, единственной, что ждет его где-то, – подавлять цинизмом, безверием, бесконечной чередой безликих одноразовых любовниц, – та упорно не хотела умирать. Вот и сейчас эта глупая юношеская мечта снова напомнила о себе, воплотившись в девушке с кудрявыми волосами, такой открытой и дружелюбной… В душе Аласдера боролись странные чувства. Нельзя было отрицать, что он испытывает к этой девушке сильное сексуальное влечение – обычная мужская реакция на хорошенькую женщину, – но вместе с тем это и нечто другое, почти забытое… И в то же время ему хотелось спасти ее – спасти от самого себя, Что ж, с сексуальным влечением он по крайней мере как-нибудь справится – в конце концов, это для него вещь не новая… Чтобы отвлечься от этих мыслей, Аласдер стал снова оглядывать зал. Скалби нигде не было видно, что, собственно, и не удивляло его – Аласдер знал, что в последнее время они избегают светских сборищ, чтобы не попасться ему на глаза, но о том, что его сегодня видели в театре, они непременно узнают. Друзей у Скалби никогда не было – были лишь враги и агенты. Первые бегали от них, вторым супруги щедро платили за информацию. У Аласдера свои враги, а кроме врагов, просто люди, любящие сплетни, – его пребывание в театре обязательно заметят. Он сам сознательно пошел на то, чтобы дать всему этому великосветскому сброду повод для сплетен. Сэр Аласдер Сент-Эрт в компании двух никому не известных молодых особ – это уже интригующе, а если он к тому же уделяет одной из них слишком пристальное внимание… Аласдер уже слышал эти сплетни. «Сент-Эрт с неизвестной особой? Кто она? Откуда?» – «Как, вы и впрямь не знаете? Дальняя родственница Суонсонов, бесприданница из глухой провинции, но в родстве едва ли не со всей столичной знатью…» Тот факт, что мисс Корбет бесприданница, будет непременно упомянут – из всех предметов сплетников в первую очередь интересуют чужие деньги. «Да, жаль, что эта крошка бесприданница – мила, очень мила… Интересно, что на этот раз задумал Сент-Эрт?» До Скалби, конечно же, эти сплетни дойдут. Разумеется, они задумаются, что бы это значило, но значить это может только одно – начало конца. Их конца.

– А вот, смотрите, Кейт, – произнес Аласдер, – граф Драммонд со своей новой невестой. – Он помахал рукой графу – старому знакомому. – А эта молодая пара рядом с ним – его сын, виконт Синклер, со своей очаровательной супругой. Очень влиятельные люди – стоит им пальцем пошевельнуть, как… но они этого не делают. Поэтому они и не боятся здороваться со мной. Что ж, спасибо и на этом, если я не могу быть с ними на равных – по крайней мере до тех пор, пока не восстановлю свою репутацию. А вот эти красавцы рядом с ними – Деймон Райдер с супругой. У них столько денег, сколько Лондонскому банку и не снилось, поэтому они могут позволить себе послать подальше кого угодно. И сплетников они в отличие от нас, простых смертных, могут не бояться. А теперь посмотрите направо – видите того типа с физиономией висельника? Имя ему легион, но вообще-то он откликается на кличку «лорд Байт». Повинен во всех смертных грехах, сам дьявол по сравнению с ним невинный младенец. Думает, шельмец, что ловчее всех, но до меня – простите, до нас с вами – ему далеко.

Аласдер еще долго развлекал Кейт подобным образом, показывая «ходячие достопримечательности» лондонского света. Наконец свет в зале потух, занавес раскрылся, и представление началось. Кейт была разочарована – зрители, не считаясь ни с чем, не переставали шушукаться. В зале стоял такой шум, что несчастным актерам приходилось кричать, чтобы их услышали, а самой Кейт – все время напрягать слух.

Но вот наконец антракт. Зрители начали подниматься с мест.

– Не желаете ли прогуляться? – спросил Аласдер.

– Было бы неплохо, – поддержал друга Ли. – Иначе не успеем оглянуться, как к нам в ложу набежит куча любопытных.

Кейт покосилась на миссис Огаст. Старушка проснулась и моргала, словно сова, которой посветили в глаза фонарем. Женщина, казалось, вообще с трудом соображала, где она

– Конечно, девочки, прогуляйтесь! – проговорила она. – А я, с вашего позволения, посижу здесь, отдохну…

– Вам принести чего-нибудь выпить, миссис Огаст? – услужливо предложил Аласдер.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, молодой человек!

Немного поколебавшись, Кейт взяла Аласдера под руку. Сибил и Ли составили другую пару.

Коридор был так полон народу, что пробиться в фойе было сложно. Но Аласдер, пользуясь своим атлетическим сложением, без особого труда пробивал себе дорогу в толпе. Вскоре Ли и Сибил уже остались далеко позади.

– Не волнуйтесь, – произнес Аласдер, заметив тревогу в глазах спутницы, – они найдут нас!

Выйдя, Кейт вздохнула с облегчением – после духоты зала в фойе дышалось гораздо легче. Но у нее снова перехватило дыхание, когда они с Аласдером уединились в нише за колонной. Она хотела было что-то сказать, но слова замерли у нее на языке. С лица Аласдера слетела та игривая улыбка, с которой он перед началом спектакля представлял ей здешнюю публику. Темные, словно преисподняя, глаза пристально смотрели на девушку, и под этим взглядом Кейт могла лишь беспомощно моргать, совсем как недавно миссис Огаст. Сэр Аласдер казался ей в этот момент таким огромным, что подавлял собой все вокруг, пугающим и в то же время странным образом неудержимо манящим. Собравшись наконец с духом, Кейт исключительно ради того, чтобы хоть что-то сказать, проговорила: