Текст книги "Город на краю света"

У Кеннистона на мгновение закружилась голова. Ему показалось, что громадный диск вот-вот накренится и обрушится на город. Но в этот момент Кэрол сжала ему руку с такой силой, что он думать забыл о Луне.

– Джон, что это? – истерически воскликнула девушка.

Дверь в доме распахнулась, и на пороге возникла озабоченная миссис Адамс. К счастью, она не заметила громаду нависшей над миром Луны.

– Кэрол и вы, Джон, идите немедленно в гостиную! По радио объявили: мэр вскоре выступит с важным сообщением!

Кеннистон осторожно обнял невесту за плечи и почти втолкнул ее в прихожую.

Джон всегда считал, что конец света должен быть объявлен громовым голосом с неба и пением труб архангелов. Вместо этого в радиоприемнике послышался испуганный, дрожащий голос мэра. Впрочем, даже в этот исторический момент Гаррис остался опытным политиком. Он сказал, что нужно, но почти каждую фразу начинал с оговорок: «Доктор Хуббл и его группа считают…», «ученые предполагают…», пытаясь снять с себя ответственность.

И все же слова правды были, наконец, произнесены. И тишина, повисшая в гостиной уютного дома миссис Адамс, была лишь частью ошеломляющей тишины, воцарившейся в Миддлтауне.

Позднее могла последовать буря криков отчаяния, слез и жалоб, но сейчас все в городе наверняка молчали, испуганно глядя на близких. Кэрол и миссис Адамс тоже смотрели на него, Джона, с мольбой – и он не знал, как их утешить.

Багровый закат

На следующее утро Кеннистона разбудил пронзительный телефонный звонок. Он очнулся, лежа на диване, и некоторое время тупо смотрел в потолок. Прошедшая ночь была крайне беспокойной. Не менее полудюжины раз ему пришлось вставать, чтобы подбросить уголь в быстро остывающую печь, но в доме оставалось холодно, а к утру на окне появился толстый слой инея…

Звонок дребезжал, не умолкая, и Джон, поднявшись, с подавленным чувством побрел к столу.

– Алло, Кен, как дела? – послышался усталый голос Хуббла. – Вы можете прийти к Кейстонскому угольному складу? Боюсь, здесь скоро будет заварушка…

– Иду немедленно! – сказал Джон.

Он повесил трубку. В комнате было прохладно, по комнате плыл пар от дыхания. Растерев озябшие руки, Кеннистон быстро оделся и первым делом спустился в подвал. Запасы угля, как он и опасался, подходили к концу…

Когда Джон вернулся домой, он встретил в коридоре Кэрол, кутавшуюся в меховую накидку. Под ее печальными глазами лежали синие тени – похоже, она также не спала всю ночь.

– Кен, привет. Меня разбудил телефонный звонок. Что это бы…

Она запнулась, не закончив. Нелепо было спрашивать, принес ли телефонный звонок дурные вести.

– Хуббл просил прийти меня к угольному складу, только и всего, – успокаивающе сказал Джон и обнял невесту. – С тобой все в порядке?

– Да, Кен, я чувствую себя хорошо, – ответила Кэрол, но голос ее прозвучал вяло и безжизненно.

Джон вспомнил вчерашний вечер и воздержался от реплики. Из всего дурного, что он пережил прошедшим днем, заявление мэра произвело на него наихудшее впечатление. Миссис Адамс, как и следовало ожидать, упала в обморок, и ее пришлось приводить в чувство с помощью нашатырного спирта и рюмки бренди. С Кэрол было иначе. Девушка сидела в кресле и смотрела на него такими потухшим и оцепеневшим взглядом, что Кеннистону стало не по себе.

Мэр рассказал всю правду о происшедшем, не забыв раскрыть секрет «промышленной лаборатории». Это было необходимо сделать, чтобы придать мнению Хуббла необходимую весомость, но ему, Джону, это обошлось дорого. Казалось бы, сейчас, перед концом света, его истинная специальность имела так мало значения… но Кэрол была явно потрясена. Нужно было рассказать ей все раньше, сразу после взрыва, но у него не хватило тогда духа… Сейчас приходилось расплачиваться за свое малодушие. Никогда еще Джон не чувствовал себя с невестой таким скованным и неуверенным.

– Оставайся дома и поддерживай огонь в печи, – нарочито бодро произнес он, безуспешно пытаясь поймать взгляд Кэрол. – Я приду, как только освобожусь.

Он поцеловал невесту, нота словно застыла в его объятиях.

– Не отчаивайся, милая, – прошептал Джон. – Рано или поздно мы найдем выход из этого положения. Все не так безнадежно, поверь.

Девушка безучастно кивнула.

– Да, конечно… Будь осторожен.

Освободившись, она резко повернулась и пошла к себе в комнату.

Кеннистон вышел на крыльцо и постоял там некоторое время, ежась от утреннего холода. Солнце уже появилось над горизонтом, подобное распухшему от пищи, окровавленному монстру. Было удивительно тихо. В небытие ушли все обычные утренние звуки: гудок соседней фабрики, лязг локомотивов на проходящих неподалеку путях, шуршание автомобильных шин по мостовой. Даже детских голосов не было слышно… Все цветы в небольшом саду миссис Адамс были мертвы, листья на деревьях и кустарниках потемнели и поникли.

Наполнив баки джипа горючим (они были изрядно опустошены после вчерашней поездки), Кеннистон не спеша поехал в сторону Мэйн-стрит. Сейчас, на рассвете, Миддлтаун походил на кладбище. Никто не встретился ему на пути – лишь иногда в окнах, белых от инея, смутно различались лица людей, разбуженных шумом мотора. Зато из распахнутых дверей церквей доносились звуки пения и многоголосные раскаты молитв. В барах также было шумно – похоже, вопреки закону, они не закрывались всю ночь.

«А ведь город долго не протянет, – уныло подумал Джон. – Запасы горючего быстро иссякнут, а без него невозможно поддерживать жизнь людей в такой жестокий мороз…»

Чувство безнадежности вновь охватывало его. Ирония судьбы: Миддлтаун прошел невредимым через самую ужасную катастрофу в истории человечества – и должен был неизбежно погибнуть от самого заурядного холода.

У Кеннистона внезапно промелькнула смутная, но, кажется, спасительная мысль. Прежде чем она успела ясно оформиться, Джон свернул на Вайн-стрит и подъехал к Кейстоунскому угольному складу. Здесь, в отличие от остального оцепеневшего города, было многолюдно и более чем шумно. Полисмены и солдаты Национальной гвардии сформировали живой кордон вокруг огромных угольных холмов. Они стояли, схватившись за руки, лицом к возбужденной толпе, готовой вот-вот удариться в самую настоящую панику. Джон увидел много знакомых. Это были фабричные рабочие, торговцы, пенсионеры, домохозяйки – обыватели, любившие по вечерам сидеть на открытых верандах, обмениваясь новостями с соседями. Сейчас эти солидные, добропорядочные люди оказались перед волчьим ликом холода и страха смерти…

Хуббл встретил его у ворот склада. Рядом с ним стоял озабоченный сержант полиции и Борхард, владелец склада.

– Доброе утро, Кен, – сказал Хуббл. – Впрочем, какое уж доброе… Люди еще ночью начали штурмовать склад и успели растащить несколько тонн угля, прежде чем Борхард вызвал полицию. Дьявол, только позавчера было лето – ясно, что мало кто из горожан успел запастись нужным количеством топлива! Многие сожгли весь свой уголь за одну вчерашнюю ночь…

Борхард вмешался в разговор:

– Мы не хотим применять силу, мистер Кеннистон. Быть может, вас, ученых, люди выслушают с большим доверием, чем представителей власти?

Хуббл кивнул.

– Поговорите с ними, Кен. Вы знаете жителей куда лучше, чем я.

– И что же я им скажу? Идите, мол, домой, и потихоньку замерзайте, как и положено законопослушным гражданам? И не вздумайте здесь, у склада, устраивать беспорядок? Так, что ли, прикажете их успокаивать?

– Они не замерзнут, – не очень уверенно сказал Хуббл. – Возможно, мы что-нибудь придумаем…

Джон вспомнил о своей, недавно промелькнувшей идее. Взглянув на Хуббла, он понял: шеф додумался до этой идеи раньше него. Впервые после катастрофы перед Джоном промелькнул лучик надежды.

– Город под куполом! – воскликнул он.

– Верно, – кивнул Хуббл. – Мы с вами видели, как купол с приходом ночи сохраняет дневное тепло. Да и зачем еще было город закрывать куполом? Только с одной целью – спасти горожан от окружающей стужи. Мы должны уйти туда, Кен, все до одного – и как можно быстрее. Здесь, в Миддлтауне, нам долго не продержаться.

– Пожалуй, вы правы… – с сомнением произнес Джон. – Но захотят ли люди покидать родные места? И что случится, когда они поймут: Земля давно мертва?

Хуббл пожал плечами.

– Будем думать об этом, когда для размышлений появится время. Сейчас наша задача в другом – зародить в душах людей хоть росток надежды. Кен, скажите, чтобы расходились! Пообещайте, что все они скоро будут в безопасности – только пусть отправятся по домам!

Кеннистон кивнул и, скользя по осыпающимся кускам угля, поднялся на один из отвалов. Когда он заговорил, толпа встретила его негодующими возгласами, но Джон сумел их перекричать. Выкрикивая имена знакомых, стоящих за полицейским кордоном, он заставил людей слушать – хотя его сердце сжимала та же тревога, что заставила «взбунтоваться» многих горожан.

– Нечего толковать нам о законе, когда настал конец света! – внезапно прервала его пожилая дама с разъяренным лицом.

– Конец придет, только если вы все потеряете головы, – резко возразил Джон. – Поверьте, муниципалитет даст вам все необходимое! Ваша жизнь и судьба ваших близких зависят от того, насколько мы будем действовать сообща. Убедительно прошу вас – возвращайтесь домой и ждите у радиоприемников дальнейших указаний.

– Эй, мистер, нам дадут уголь? – выкрикнул дородный фабричный рабочий.

– Уголь, еду, все, что будет необходимо. Мы все сейчас сидим в одной лодке, так что никому не выгодно ее раскачивать. Вскоре руководство города решит – оставаться ли нам здесь, в Миддлтауне, или перебираться в какое-нибудь более безопасное место. А теперь расходитесь, соберите ваши семьи и ждите.

Внезапно он обратился и к кордону, охраняющему склад.

– К вам это также относится! Расходитесь по казармам. Вскоре перед вами поставят куда более серьезные задачи, чем охрана угля!

Он спустился вниз, сомневаясь в том, сработает ли его попытка разбудить здравый смысл горожан. Разъяренный Борхард, не стесняясь в выражениях, протестовал против снятия охраны, но Хуббл резко прервал его:

– Поглядите-ка, Кен – ваши слова дошли до людей! Они расходятся!

Действительно, толпа постепенно рассосалась. Вскоре прибыл шеф полиции Кимер. Его суровое лицо было серым от недосыпания, веки набрякли и покраснели. К жалобам Борхарда он отнесся с полным безразличием.

– Бросьте молоть чепуху насчет какого-то угля, – жестко сказал он. – Этой ночью в городе произошли дела посерьезнее…

Кимер коротко рассказал о том, что случилось после выступления мэра по радио: несколько смертей от шока, эпидемия самоубийств, вспышка разбоя в деловой части города. Дюжина человек, в основном пожилых, умерли от холода.

– Но труднее всего пришлось моим ребятам, охранявшим баррикады на окраинах, – устало продолжал он. – Оказалось, что этот чертов взрыв накрыл в Миддлтауне немало окрестных жителей. Они, естественно, ударились в панику и вместе с некоторыми горожанами попытались прорваться через заграждения. К счастью, обошлось без жертв – пока без жертв… Ладно, мне пора ехать…

Перед тем, как вновь усесться в автомобиль, он обернулся и с горькой усмешкой сказал:

– Поговаривают, что прошлой ночью более двух тысяч человек приняли обряд крещения. И это только начало, поверьте моему слову…

– Кимер, пожалуй, я поеду с вами в муниципалитет, – после некоторого колебания решил Хуббл. – Кен, вы также мне понадобитесь.

Джон неохотно последовал за Хубблом. Ему казалось, что с добродушным толстяком-мэром проблем не возникнет. До сих пор он с трогательным пиететом относился к ученым, послушно следовал их советам и указаниям. Но когда Гаррис услышал о плане эвакуации, выражение его пухлого лица стало по-ослиному упрямым.

– Послушайте, доктор Хуббл, это нелепо. Вырвать с корнем население пятидесятитысячного города, чтобы перевести его в чужое, никому неизвестное место – да это же просто безумие!

– В Миддлтауне достаточно транспорта для перевозки населения и продовольствия, – терпеливо объяснил Хуббл. – Хватит и горючего для автомашин.

– Причем здесь горючее? – взвился мэр. – Этот ваш город под куполом – что мы о нем знаем? Ровным счетом ничего. Быть может, там еще опаснее… Нет, господа, я родился в Миддлтауне, прожил здесь всю жизнь и добросовестно трудился ради его процветания. Более того, я недавно вложил пять тысяч долларов в перестройку моего дома и не намерен бросать его на произвол судьбы!

Пухлое лицо Гарриса дрожало от возмущения.

Хуббл мягко сказал:

– Нам всем страшно, мистер Гаррис. Эвакуация такого города как Миддлтаун – сложное, очень сложное дело. Но мы должны уйти отсюда и обрести надежное убежище, иначе гибель людей от холода неизбежна. Запасы горючего ограничены, а купол чужого города как раз и предназначен для того, чтобы оберегать тепло… Мэр покачал головой.

– Мои жена и дочь всю прошедшую ночь были в истерике… Они умоляли меня сделать что-нибудь, а лучше всего – вернуть все, как было до этого страшного взрыва. Происшедшее ужасно отразилось на их нервах; не думаю, что они могут выдержать большее.

– Лучшее, что вы можете сделать – это надавать им пощечин, – жестко отчеканил Хуббл. – Скажите, что вы собираетесь предпринять как глава Миддлтауна? Быть может, надо собрать городской Совет и обсудить на нем наши предложения?

– Вы имеете ввиду эвакуацию? Нет, только не это! – Лицо Гарриса болезненно исказилось; казалось, вот-вот он расплачется как ребенок. – Прошу прощения, господа, но я не могу пойти на такой шаг.

Кеннистон подумал: «А ведь пока мы препираемся с этим ослом, Кэрол, быть может, бросила в печь последний совок угля!» Он с трудом подавил желание схватить Гарриса за лацканы пиджака и встряхнуть как следует,

– Прекрасно! – раздраженно воскликнул Джон. – Горожане садят у радиоприемников, дрожа от стужи, и жду г. заявлений от своего мэра – но, видно, не дождутся. Придется мне самому обратиться к жителям Миддлтауна. Я скажу им: у нас есть реальный шанс на спасение, но мэр Гаррис не желает даже слышать об этом. Я скажу: нам всем придется умереть от холода, потому что наш славный мэр не желает покидать свой роскошный дом с погребами, полными угля. Как вам это понравится, Гаррис?

Джон никогда не видел, чтобы человек так быстро менялся в лице. Смертельно побледнев, Гаррис растерянно пробормотал:

– Они же разорвут меня на куски… Нет, нет, не делайте этого, умоляю вас! – Он перевел взгляд с Кеннистона на Хуббла и, собравшись с духом, добавил: – Хорошо, я соберу Совет…

Члены муниципалитета отреагировали на предложение ученых приблизительно так же, как их мэр. Однако и они постепенно сдались под нажимом Хуббла. В результате бурной дискуссии мэр Гаррис согласился сделать заявление о немедленной эвакуации.

На всякий случай ученые решили сопровождать главу города к радиостанции. По дороге Кеннистон разглядывал улицы из окон лимузина: Мимо проплывали солидные особняки, утопающие в садах; кварталы тесно сгрудившихся домишек; скверы, парки, бульвары… «Уйти будет трудно, очень трудно, – подумал он. – Многие люди, особенно старики, не захотят покидать родные места».

Упавшим, безжизненным голосом, лишенным обычной напыщенности, Гаррис обратился к жителям города. Коротко обрисовав создавшуюся ситуацию, он заключил:

– Итак, мы должны как можно быстрее покинуть Миддлтаун. Повторяю – как можно быстрее! Город под куполом, обнаруженный учеными, тоже не райское местечко, но все же он сохраняет куда больше тепла, чем открытый всем ветрам Миддлтаун. Некоторое время мы поживем там – пока ситуация не прояснится. Оставайтесь у радиоприемников и ждите подробных инструкций. В этот трудный час нам нужно не поддаваться панике и действовать заодно. Только это спасет наши жизни…

Караван в будущее

В круговороте неотложных дел Кеннистон очень быстро забыл о своих личных переживаниях. Муниципалитет превратился в центр эвакуации. Офицеры полиции и Национальной гвардии были уже здесь, а вскоре прибыли и множество других людей: оптовые торговцы, бизнесмены, владельцы складами, автобусных и грузовых автопарков…

Маклин, худощавый, высокого роста хозяин крупнейшей в городе компании по грузоперевозкам, пользовался среди деловых людей Миддлтауна немалым авторитетом. Во время Второй мировой войны он служил в транспортных войсках и имел опыт организации перевозок большого количества людей к грузов.

– Если мы пустим все на самотек, то получим не эвакуацию, а сумасшедший дом, – энергично произнес он. – Нужно создать автоколонны в каждом городском районе. Что касается вашего купольного города, то его необходимо разделить на сектора так, чтобы жители каждого квартала Миддлтауна знали, где им размещаться.

Хуббл кивнул.

– Я думаю, есть смысл создать в каждом районе группы человек по двадцать – для проведения квартирных работ.

– Отлично! Полагаю, в этом случае нам удастся перевезти население города дня за три. Кроме того, нужно сформировать отрад, который займется распределением топлива среди тех, кто пока останется в Миддлтауне. Теперь о продовольствии и воде…

Хуббл, улыбнувшись, прервал его:

– Благодарю, мистер Маклин, вы сняли часть забот с моих плеч. Можете вы взять на себя организацию автоколонн? Превосходно! А вас, Кен, я попрошу возглавить первый караван переселенцев.

Маклин кивнул и, усевшись за стол, начал набрасывать тексты распоряжений о начале эвакуации. Хуббл тем временем отобрал с помощью офицеров первую двадцатку квартирьеров и направил их в город под куполом для проведения более подробной разведки.

Радиостанция теперь непрерывно передавала сообщения членов муниципалитета. Они каждый на свой лад успокаивали население города и инструктировали, как готовиться к отъезду. Части полицейских сил и отряды Национальной гвардии были распределены по кварталам Миддлтауна. Каждую группу возглавил свой ответственный, подчиненный непосредственно мэру. Им было поручено обойти кварталы дом за домом, настаивая на полной эвакуации горожан. А заодно и установить, как много личных автомобилей могут использоваться для перевозки людей и грузов – городских автобусов для этой цели явно не хватало.

Маклин вовремя вспомнил о тех, кто не мог принять участие в переселении самостоятельно: о больных и заключенных. В городские больницы были направлены все имеющиеся в наличии санитарные машины, а к зданию тюрьмы двинулась небольшая колонна фургонов и армейских грузовиков – увы, далеко не всех преступников можно было освободить даже в этой чрезвычайной ситуации.

Грузовики и автофургоны разъехались и по городским складам; нужно было в кратчайшие сроки вывезти из Миддлтауна запасы продовольствия и топлива, а также другие веши первой необходимости. Джону показалось, что автомашин было выделено для этой цели крайне мало, но Маклин возразил ему:

– Главное сейчас – как можно быстрее эвакуировать людей. А запасы продовольствия, одежды и всего прочего несложно будет пополнить и позднее. На первое время нам хватит…

Вскоре в кабинете мэра состоялось очередное заседание Совета, на котором был утвержден план эвакуации. Переселение должны были первыми начать кварталы северной части города. Ответственным за огромный район, насчитывающий почти семнадцать тысяч человек, назначили Кеннистона. Джон не возражал – он знал многих в этой части города, не говоря уже о том, что там жили Кэрол и ее тетя.

После совещания он направился на джипе в сторону Мэйн-стрит – на сей раз в сопровождении эскорта полицейских машин. Отдав все необходимые распоряжения, Кеннистон не удержался и на минуту забежал к невесте.

Он был огорчен тем, что увидел в гостиной. Миссис Адамс сидела в кресле у пылающего камина и рыдала, а нахмуренная Кэрол поспешно укладывала одежду и постельные принадлежности в саквояжи. Появление жениха она словно бы не заметила. Джон неуклюже пытался ей помочь, горячо убеждая женщин не отчаиваться. Миссис Адамс вскоре перестала всхлипывать, но Кэрол демонстративно не обращала на него внимания и молчала.

– Я понимаю, трудно покидать родной дом, – говорил Джон, запихивая в чемодан непослушное шерстяное одеяло, – но все мы сейчас в одинаковом положении. Миссис Адамс, кстати, я только что видел, как ваши соседи уже садились в машину… Поверьте, город под куполом вполне пригоден для жилья. Там мы приобретем надежную защиту от стужи…

– Защиту? – сердито спросила Кэрол, наконец соизволив заметить его присутствие. Она обвела грустным взглядом цветастые занавески на окнах, старую полированную мебель, картины на стенах, любовно расставленную в серванте фарфоровую и хрустальную посуду, и горько сказала: – Неужели тебя не волнует, Кен, что мы разом потеряем все, называемое некогда родным домом? Сколько веков пройдет, пока люди вновь заживут спокойно и удобно?

– Согласен, – успокаивающе произнес Джон. – Но сейчас не время вздыхать и лить слезы отчаяния.

– Да, сейчас не время… – потерянно проговорила Кэрол и неожиданно бросилась Джону в объятия: – О, Кен, я так люблю все это!

Кеннистон понимал, что речь идет не о мебели или о фарфоровой посуде; нет, Кэрол сожалела о безмятежном образе жизни – скорее всего, утерянном безвозвратно.

– Не так уж все и плохо, – рассудительно произнес он, поглаживая девушку по вздрагивающим плечам. – Завтра мы погрузим вещи в автомобиль и отправимся вместе на новое место жительства. К счастью, меня назначили руководителем колонны нашего района, так что мы все время будем вместе…

– О, Кен, ты ничего не понимаешь, – резко отстранилась от него невеста и, сверкнув глазами, язвительно добавила: – У тебя ведь масса дел – правда, милый? Стоит ли тратить на нас с тетей свое драгоценное время?..

Джон растерянно ретировался. Он почувствовал, что впервые за время их долгого знакомства между ним и Кэрол пролегла глубокая трещина – и эта трещина с каждым днем расширяется…

На следующее утро Джон получил напутствие от мэра и вместе с Маклином отправился в северную часть города. Холодный багряный рассвет на сей раз застал Миддлтаун совсем иным – бурлящим, активным. Почти все окна в домах светились – люди готовились к отъезду. Особое оживление царило на Мэйн-стрит. Здесь почти все было готово к началу движения. Грузовики доверху были нагружены самыми необходимыми вещами. Семьи с детьми разместились в больших автобусах. Туда же проникли и возбужденно лающие собаки – с ними детишки не желали расставаться даже ненадолго. Морозный воздух сотрясался от рева моторов тяжелых грузовиков, воя сирен полицейских машин, шума разогреваемых двигателей личных автомобилей.

Люди сновали с тюками и чемоданами, пытаясь нагрузить машины до предела. Они выглядели скорее возбужденными, чем испуганными. Кое-где даже раздавался смех, в котором, впрочем, звучали истерические нотки. Джон заметил лишь нескольких плачущих пожилых женщин, а вот детишки выглядели очень бодро – все происходящее им казалось началом увлекательного приключения.

На Джефферсон-стрит уже формировалась головная часть колонны. В несколько рядов стояли автобусы, «кадиллаки», «бьюики», «форды», окутывая сумеречный воздух дымом выхлопов. Вдоль машин носились полицейские на мотоциклах, пытаясь выровнять ряды,

Маклин обратился к одному из офицеров:

– Отдайте приказ снабдить все мотоциклы колясками – дорога будет весьма неровной и сложной. И вот еще что: выдвигаете автобусы вперед – по их следам легче будет проехать малолитражкам.

Полицейский, отдав честь, побежал выполнять приказание, а в это время Кеннистон заметил среди деревьев… тягачи с полевыми орудиями!

Маклин рассвирепел. Выскочив из джипа, он нашел майора Национальной гвардии и устроил ему разнос:

– Какого дьявола вы делаете? Зачем нам понадобились пушки? Оставьте их в арсенале! Захватите с собой лучше солдатские койки, одеяла, полевые кухни – считайте, что мы отправляемся в поход. Ясно?

Вернувшись к джипу, он сказал Кеннистону:

– Джон, я возвращаюсь в муниципалитет, надо заняться другими районами. Будьте готовы начать движение около девяти! Я прикажу дать гудок на ближайшей к вам фабрике. Ну что ж, с Богом!

Остановив одну из полицейских машин, он уехал. Кеннистона тут же окружили офицеры, гвардейцы, административные работники района – все они ждали распоряжений.

– Как вы собираетесь отправляться в путь? – сердито обратился к ним Джон. – Половина из машин настолько перегружена, что не смогут даже сдвинуться с места!

Действительно, стоящие в колонне автомобили были доверху набиты не только одеждой и постельными принадлежностями, но и радиоприемниками, музыкальными инструментами, семейными портретами в массивных рамах, игрушечными лошадками…

– Заставьте их выбросить это хламье! – решительно приказал Джон полицейским. – Со временем постараемся перевезти на новое место все, даже горшки с геранью, а пока надо думать прежде всего о людях! А колонну перестройте в два ряда – на Джефферсон-стрит есть несколько узких мест.

Кеннистон проехал вдоль теснящихся автомашин, выглядывая Кэрол. Наконец, он заметил ее за рулем старенького «форда». На заднем сиденье, среди многочисленных узлов и саквояжей, разместилась притихшая тетя. После долгих уговоров Джон убедил невесту переехать в переднюю чаегь каравана – так, чтобы они все время были у него на виду.

Вскоре подоспели сообщения о ходе эвакуации. Ответственные за кварталы прибыли на площадь с короткими докладами:

– Адам-стрит полностью освобождена жителями!

– Тоже самое на Перри-стрит!

– На Линкольн-авеню все в норме!

– Мистер Кеннистон, проблемы на Норт-стрит! Некоторые старики не желают покидать свои дома!

Выругавшись, Джон погнал джип по направлению к Норт стрит.

Это была узкая улочка, заставленная по обеим сторонам обветшалыми кирпичными домишками. На крыльце одного из домов он заметил пожилую женщину, закутанную в шаль. Она стояла, скрестив руки на груди, и с мрачным видом смотрела на опустевшую улицу. Остановив джип, Джон подошел к ней, подыскивая наиболее убедительные слова, но старуха его опередила:

– Я не собираюсь покидать свой дом, – безапелляционно заявила она. – Здесь я прожила всю жизнь – так же, как и моя покойная мать. Послушайте, мистер, что за идиотская мысль о путешествии во времени? И все из-за какого-то похолодания!

Внезапно Кеннистон заметил розовощекую девчушку, с любопытством разглядывавшую его из окна веранды.

– Это ваша внучка, миссис? – расстроенно спросил он. – Подумайте хотя бы о ней – ручаюсь, через несколько дней вы обе погибнете от холода! Скоро в Миддлтауне никого не останется. Кто вам поможет с топливом, пищей, водой? Пока не поздно оденьтесь, захватите с собой хотя бы одеяла и идите к автобусам!

Пожилая женщина растерянно взглянула на него:

– Вы считаете, это опасно?.. Хорошо, мы начнем собираться…

Она ушла, а Джон поспешил к соседнему коттеджу. Двое полисменов выкатывали из подъезда инвалидную коляску с отчаянно ругавшимся старым джентльменом.

– Оставьте меня в покое, чертовы идиоты! – кричал старик и нещадно колотил полицейских тростью.

Те, не обращая внимания, вкатили коляску в стоявший неподалеку автобус и туда же погрузили саквояж с наспех собранными вещами.

Джон взглянул на часы: без десяти девять. Увы, до полной готовности его району было далеко…

Убедившись, что в домах на Норт-стрит не осталось ни одного человека, Кеннистон вернулся на площадь. Здесь его ожидал новый сюрприз: под раскидистой смоковницей стоял высокий худощавый священник. Размахивая библией он кричал:

– Пришел конец света, всех грешников ждет суд божий!..

Лаубер, один из заместителей Маклина, заведовавший транспортом в колонне Кеннистона, встретил Джона жалобным восклицанием:

– Эти люди сошли с ума! Кое-кто уже готов ехать, не дожидаясь сигнала, даже не зная дороги!

Только сейчас Джон заметил, что полицейские выстроили впереди колонны заграждения из грузовиков. Перед ними в беспорядке теснились десятки автомобилей, оглашая воздух ревом моторов и надсадным гудением клаксонов.

Паника! Опасность ее возникла сразу же после выступления мэра по радио. Хуббл настаивал на том, чтобы людям сказали правду, хотя отлично понимал: риск велик. По его мнению, ничего, кроме страха, не заставит людей покинуть давно обжитые места. Так и произошло – но горожане все-таки потеряли головы…

Джон проехал вдоль месива автомобилей, крича:

– Выстройтесь в колонну! Если вы загромоздите проезд, то никто не сможет сдвинуться с места!

Его не слушали. Лимузины, малолитражки, грузовики, фургоны сгрудились в безуспешной попытке продвинуться хоть немного вперед. Какофонию же автомобильных клаксонов не смогла бы заглушить и иерихонская труба.

Несмотря на стужу, Кеннистон быстро вспотел от усилий хоть как-то навести порядок. Он молил Бога, чтобы паника не переросла в насилие. Внезапно впереди скопления автомобилей он увидел… лимузин мэра! По бледному, возбужденному лицу Гарриса было заметно: его сейчас заботит лишь собственная безопасность.

Заметив Кеннистона, мэр распахнул дверцу и закричал, с трудом пробиваясь через адский шум:

– Может, нам пора отправляться? Я уже готов…

– Маклин руководит движением транспорта, и мы будем придерживаться его команд! – крикнул в ответ Джон, едва слыша собственный голос.

– Но если люди потеряют головы… – начал было мэр и замолчал. Среди гудения клаксонов и грохота мотоциклов стал нарастать хриплый вой, перешедший в оглушительный рев. И сразу смолкли голоса людей – им показалось, будто над Миддлтауном зазвучали трубы архангелов.

– Фабричный гудок! – закричал Лаубер. – Это сигнал!

Кеннистон, маневрируя среди скопления автомобилей, подъехал к заграждению.

– Отгоните грузовики в сторону! – приказал он офицеру полиции. – Но ваши люди пусть остаются в строю!

Многотонные дизельные самосвалы тяжело сдвинулись с места, освобождая проезд. Джон немедленно бросил джип вперед, пытаясь встать во главе колонны. Вслед за ними, теснясь, двинулись остальные автомашины.

– Поставьте бок о бок три грузовика! – крикнул Джон растерянному Лауберу. – Это удержит остальных от попыток вырваться вперед.

Вскоре караван, наконец, двинулся в путь. Миновав Джефферсон-стрит, он выехал на мост, нависавший над грязным руслом высохшей реки, и направился к окраине. Мимо проплывали старые здания с тщательно заколоченными окнами и дверями, навсегда опустевшие игровые площадки. На пороге пивного бара на Хоум-стрит их приветствовали подвыпившие мужчины, размахивая бутылками словно флагами. Ряды однообразных коттеджей, небольшие сады, поникшие цветники подокнами…

В конце улицы Кеннистон увидел следы разобранной баррикады и несколько полицейских. Это была граница между двумя мирами: прошлой, полной жизни Землей и нынешней, умирающей планетой. Колонна достигла ее, миновала, и…

И все поглотила волнистая бурая равнина, бесплодная и однообразная, над которой багрово светилось мрачное око солнца. Ледяной ветер ударил в передние окна автомобилей, запорошив их пылью. Через некоторое время караван начал подъем по пологому склону, двигаясь в сторону гряды холмов. Джон ехал впереди, показывая путь. Несколько раз он оглядывался, поражаясь фантастическому зрелищу: вслед за ним из Миддлтауна тянулась бесконечная цепь автобусов, грузовиков, лимузинов, малолитражек. Люди покидали не только старый город, но и ушедшую в небытие Землю – и направлялись в непредсказуемое будущее.