Текст книги "В походе"

Эдмондо де Амичис
В походе

Стоял прекрасный августовский день, без малейшего облачка и ветерка, дорога по которой шел полк, была широкая, прямая и такая длинная, что не видно было ей конца; она была покрыта поднимавшеюся столбом мельчайшею пылью, проникавшею в глаза, в рот, под одежду и делавшею бороды и волосы седыми. Справа и слева от дороги не было ни деревца, ни кустика, ни малейшей тени, ни капли воды. Местность была сухая, голая, пустынная, и немногие дома, разбросанные там и сям, казались необитаемыми. Невозможно было остановить взгляда ни на дороге, ни на стенах, ни на полях; все было залито ярким солнцем. Люди шли с опущенными головами и полузакрытыми глазами. Одним словом, это был прекрасный августовский день и отвратительный день для похода.

Полк находился в пути немного более часа. Несмотря на пыль и духоту, солдаты были еще бодры и веселы, как в момент выступления. Они шли по двое в ряд по обеим сторонам дороги, и перебрасывались шутками, остротами и крылатыми словечками. По временам раздавался взрыв смеха, слышалось шумное хлопанье в ладоши, за которыми следовал неизменно окрик: – Смирно, ровнее! – немедленно восстановлявший тишину и порядок. Слышалось пение по три, по четыре, по пять голосов вместе: тут веселый тосканский напев, там патетический южный романс, далее альпийская военная песнь; одни замолкали, другие запевали, и тысячи разных говоров и наречий чередовались и сливались вместе. Поход происходил по всем правилам: сомкнутые ряды, бодрая походка, офицеры на своих местах; все в порядке, все на своем месте. Превосходно! И люди шли и шли…

Но поглядите-ка на второго солдата в первом ряду! Он начинает отставать. – Эй, послушай-ка! не отставай! И вот он вновь на своем месте. Еще десять-двенадцать шагов. Второй отстает. – Ну-ка маршируй на своем месте, слышишь! – Поглядите, как идут задние ряды! – Черт возьми! Держите строй, вы там; прибавь шагу! – Солдаты бегут, котелки хлопают по бокам, патроны шумно встряхиваются в патронташах, происходит смятение, поднимается пыль, которая все покрывает… Ряды сомкнуты… – Надо безусловно передохнуть; тут нужны железные легкие. Какой сегодня скверный день для похода… Солнце печет головы, пыль отнимает дыхание, дороге не видно конца, а эти кепи!.. Если бы попалось хоть одно дерево, хоть немного тени, хоть капля воды! Но ничего… Эта настоящая пустыня.

Песни, раздававшиеся недавно, упали на один тон, разговор стал менее оживленным, ряды менее сомкнуты. Командир первого отряда находится уже во главе второго, командир второго – в хвосте третьего. Видно, что полк находится в пути уже три часа.

Прямая дорога кончилась, теперь она начинает извиваться. Глаз не может отдохнуть на крышах какой-нибудь далекой деревни, на колокольне церкви, на чем-нибудь, что указывало бы на близость жилья, обещало бы остановку, дало бы немного передохнуть…

Боже мой, что это за дорога! Не видно ничего в ста шагах перед собою. Вперед, бодритесь, еще пять минут, и мы на повороте. Почем знать, может быть за поворотом покажется вдали деревенька или группа деревьев, где нам разрешат остановиться! Надежда придает силы; походка становится ровнее. Вот и поворот. Солдаты бегут, чтобы скорее попасть на новое направление, вытягивают шеи, жадно устремляют глаза в даль… Дома? Деревья? Остановки? Деревни? Ничего. Дорога, и одна дорога. Боже, какое отчаяние! Головы снова опускаются на грудь, глаза потупляются, спины сгибаются под сумками; ряды, сомкнувшиеся в спешке, снова смешались, хвост вылез вперед, командир первого отряда уже во главе второго, командир второго – во главе следующего, капитан… а где же капитан?

Пение, раздававшееся два часа тому назад, упало уже на два тона. Солдаты поют, потому что начали петь; иначе они не запели бы вновь. Разговор натянут, шутки перестали быть остроумными. Ох, видно, что полк находится в пути уже четыре часа.

Люди идут и идут. Лица загорели на солнце, стали мокры от пота, смуглы, напряжены, совсем преобразились; дыхание стало тяжелым, губы отвисли, язык вздулся, руки распухли и висят, как плети; ступни болят, во всем теле чувствуется усталость; сумки спускаются до самой поясницы, патронташи болтаются, шинели на плечах смялись и запылились, галстуки развязались, кепи либо сдвинуты на самый затылок, либо касаются козырьками носа. Глаза, ослепленные ярким светом, либо неподвижно устремляются на следы товарища перед собою, либо жадно бродят в поисках ручейка, источника… даже болота, только бы залить этот адский огонь, который жжет внутренности… Ох, эта жажда! И в возбужденном уме встают разно

...

конец ознакомительного фрагмента