Текст книги "Слипперы"

15

Конечно, мы нашли способ, как представляться людям из списка прокуратуры. Хотя я и не был уверен, что прокуратура в курсе того, что мы знаем об этом списке и собираемся им помочь. Придумали мы самый естественный способ, по крайней мере с учетом ситуации. У меня сохранились журналистские корочки. И многие люди читали мои статьи и интервью в Интернете. Чего же проще, как не представиться именно журналистом, интересующимся ходом расследования? И опрашивающим свидетелей, а также людей, которые так или иначе замешаны в этом деле? Правда, прокуратура могла заинтересоваться нашей самодеятельностью. Если Параманис не договорился с ней заранее. Но это были не наши проблемы. Пусть с ними разбирается невидимое руководство. Вместе с видимым Параманисом.

Через час после того, как три наших слиппера ушли на задание, приехало заказанное мною такси.

Было довольно промозгло, когда мы сошли вниз. Скоро должна была наступить зима. Терпеть не могу зиму вообще. И московскую зиму в частности. Все эти неубранные сугробы, снег по щиколотку или слякоть, пробирающую до костей, тяжелую зимнюю одежду, запахи зимы, вкус зимы, холодные улыбки и зимнее настроение. В осени есть меланхолия и тихая грусть, в зиме же нет ничего, кроме депрессии.

Конечно, в первую очередь мы поехали в банк. Во-первых, потому, что там можно было застать сразу трех подозреваемых, которые все еще работали, несмотря на эти подозрения, во-вторых, к банку было ближе всего. По дороге я в качестве эксперимента разговорил таксиста. Он стал жаловаться на жизнь сначала в связи с финансовым кризисом, потом безотносительно к финансовому кризису, но я видел, что парень в общем-то почти счастлив. Потому что почти полный пофигист. Не стремится ни к деньгам, ни к славе или известности, не собирается спасать мир от чего бы то ни было, безразличен к существованию и Бога, и дьявола, очень любит технику: копаться в ней, чинить, что-то придумывать, что-то менять, пьет в меру и собирается скоро жениться. В его голове прочно засел образ простой и не хватающей звезд с неба, зато преданной и жизнерадостной девушки. За все время поездки он только раз взглянул на Маргариту, притом без особого интереса. И, думаю, они со своей девушкой вполне друг другу подходили. Хотел бы я так жить. Но этого мне было не дано. Выходя из машины, я пожелал ему удачи, и, почувствовав искренность в моем тоне, он широко улыбнулся в ответ. И пожелал мне того же. И тоже искренно.

Пока в вестибюле банка охрана разглядывала мои корочки и договаривалась с теми, к кому мы приехали в надежде взять интервью, а Маргарита скромно стояла рядом, изображая фотокорреспондента моего издания, я разглядывал внутренность банка. Как известно, деньги – это кровотоки любой страны. И чем богаче страна, тем она здоровее. Но наша страна достаточно богата и в то же время очень нездорова. Что было видно и по этому банку. Вестибюль был роскошен. Кричаще роскошен. Он подавлял, а не настраивал на деловой лад. Не должно быть в банках таких вестибюлей, не должно быть в них такой агрессивной и самовлюбленной охраны, такого чувства превосходства на сытых лицах фланирующих сотрудников. И такого чувства неуверенности и страха на лицах тех, кто пришел взять кредит или как-то иначе воспользоваться услугами банка. Для чего еще нужен банк, если не для использования денег населения? И зачем населению банк, в котором продают свой товар с таким высокомерным видом? Купите вы у торговки на рынке овощи или мясо, если она станет воротить от вас нос? Если бы Вера увидела этот банк в своем сне, она сказала бы, что в нем плохая аура.

Зазвонил телефон.

– Вас ждут, – сказал старший охранник, поговорив с кем-то. И кивнул молодому парню из своих, чтобы он сопроводил нас.

У меня зачесалась правая рука. Может, мне собирались предложить взятку?

Мы поднялись в лифте на четвертый этаж. Первым в списке наших интервьюируемых шел начальник кредитного управления банка. Сыщики подозревали его, потому что, по слухам, он брал откаты с крупных кредитов, выдаваемых крупным предприятиям, и мог попасть в поле зрения бандитов. И мог инициировать ограбление собственного банка, чтобы расплатиться с теми, кто на него наехал. Такова была версия, изложенная в списке, переданном мне Параманисом. И мне предстояло проверить эту версию. Что я и сделал за полчаса беседы с этим самым начальником управления. Кстати сказать, он был импотентом. На нервной почве. И мизантропом. На той же почве. Он мечтал купить остров и жить на нем вдали от людей. Вместе со своей дочерью, которую он любил не совсем как дочь. Или совсем не как дочь. Но что касается ограбления – он был чист. Я мог в этом ручаться, потому что, прикинувшись глуповатым и нахальным журналюгой, смог просканировать его без помех. Он сразу же посчитал, что я не опасен, а присутствие Маргариты ослабило его интуицию. И ввергло его в словесный понос. По ходу тщательно подобранных вопросов этот человек раскрывался все полнее и полнее, и к концу интервью я был уверен, что рано или поздно он решится на ограбление. Чтобы претворить в жизнь свою мечту об острове. И это будет его концом. Потому что он не обладал ни тем интеллектом, ни той силой духа, которые позволяют ограбить банк и остаться безнаказанным. Просто человек знал, сколько и кому выдавать кредитов, чтобы получить их обратно в срок. И греть на этом руки. В этом сыщики были правы. И это, пожалуй, все, что он знал о жизни. Мне стало его немного жаль.

– Ну что? – спросила Маргарита, когда мы вышли из богато обставленного кабинета.

– Это не он, – пожал я плечами. – Но если года через два тут снова будет ограбление, тогда, возможно, это будет он.

– И это все?

– Ты хочешь, чтобы я подробно рассказывал тебе, что вижу в людях?

– Да. А что? Это трудно?

– Нет. Но нудно, – усмехнулся я. – По-на стоящему интересных людей мало.

– И ты, конечно, принадлежишь к их числу, – протянула она с иронией.

– Да нет… Я всего лишь сканер… Вот ты – другое дело. Ты можешь менять людей, – добродушно улыбнулся я в ответ.

Маргарита неодобрительно взглянула на меня. Она знала, что добродушия во мне мало, и поняла, что я ответил иронией на иронию. Естественно, это ей не понравилось. Женщины очень любят прикалываться, но абсолютно нетерпимы к ответной иронии.

В коридоре нас ждал тот же охранник и тут же отвел к другому руководящему работнику банка. Этот занимал не менее ответственный пост – начальника службы охраны. При любом ограблении начальник службы охраны автоматически заносится в подозреваемые, потому что именно на этой должности человек лучше всего знает, как ограбить банк. Разумеется, тот, в котором работает он сам.

Во втором кабинете мы побыли несколько подольше, потому что мне потребовалось больше времени, чтобы расколоть бывшего подполковника спецназа МВД. У него аура была намного ярче. Жизнь – намного богаче событиями. Если сравнивать с животным миром, то первый был барсуком, второй – волком. Притом старым и израненным. Матерым. И тоже способным на ограбление. Странно, что в банках работают люди, которые при первой возможности ограбят банк. Видимо, это от близости к деньгам и понимания их сокрушительной силы. Но бывший подполковник отличался некоей этикой. Он с удовольствием ограбил бы банк, но чужой. Не свой. В нем был огромный цинизм, но и верность корпоративным интересам. Что касается Маргариты, то по отношению к ней я увидел проскользнувшее в бравом подполковнике солдатское желание изнасиловать ее тут же, на месте, но и рыцарское стремление не показать этого. Видимо, такими были в свое время рыцари храма, насиловавшие восточных женщин, но одновременно слагавшие им серенады. В свободное от грабежей время. Одним словом, передо мной сидел конкистадор, для которого идея была не пустым звуком. Такие свято блюдут все военные и государственные праздники, ходят на могилы товарищей, напиваются в одиночку от тоски и умирают от цирроза печени. В первые пять-десять минут он вел себя как вояка с журналистом, но потом учуял, что я не совсем журналист или даже если и журналист, то далеко не простой. Нюх у него был что надо. И тогда он закрылся. Но мне хватило времени, чтобы понять, кто он такой. А он так и не понял, кто я такой. Думаю, что, как только мы вышли из его кабинета, он сразу же предпринял меры для того, чтобы выяснить это. А так как потом я его ни разу не встречал, то делаю вывод, что он решил держаться подальше. На всякий случай.

Потом мы встретились с водителем инкассаторской машины в комнате для обслуживающего персонала на первом этаже. Этот был абсолютной противоположностью таксисту, который подвез нас к банку. Он был явно амбициозен и к тому же уязвлен той обидой, которой страдают люди из низов, думающие, что они достойны намного большего, чем положение, в котором оказались по милости судьбы. Такие люди уверены, что они были бы лучшими президентами, мэрами, банкирами, актерами, певцами, чем все те, кто постоянно мелькает на экране. Они брюзжат днями напролет, и, быть может, в их недовольстве жизнью есть доля истины. Но такие люди не вызывают симпатии окружа ющих. «Можешь – добейся, а нет, так заткнись и молчи в тряпочку», – как правило, думают люди, находящиеся рядом. И в этом также есть доля истины. Но в любом раскладе он был невиновен в произошедшей трагедии, хотя и был уверен, что, будь он владельцем или директором банка, этого бы не произошло.

Когда мы оказались на улице, я вкратце пересказал Маргарите все, что увидел в душах начальника охраны и водителя инкассаторской машины.

– Скажи, как ты это делаешь? – потребовала Маргарита, потянув меня за рукав плаща.

– Не знаю. Просто получается, и все. Я смотрю на них и вижу, что внутри.

– Но ведь аура состоит из цвета. Из разных цветов, – возразила она.

– Она состоит из информации тоже. Все, что человек пережил в своей жизни, все, о чем думает, там есть.

– И ты это просто видишь…

– Просто вижу. Читаю, – подтвердил я. – Только мне надо немного поговорить с человеком.

– И меня ты видишь так же, как и других?

Я хотел было соврать и кивнуть. Но потом подумал, что с ней надо быть честным.

– Тех людей, кто мне близок, я вижу не так четко. Может, это какой-то предохраняющий механизм. Не знаю… Не могу сказать точно…

– Значит, меня ты не видишь?

– Вижу, но не полностью. А тебе есть что скрывать?

Она улыбнулась и ничего не ответила. Да я и не настаивал. Мне она нравилась такой, какой была. Вместо того чтобы продолжить разговор, я подозвал такси, и мы отправились по остальным трем адресам. И обошли их друг за другом. Рассказывать тут особенно нечего. Люди как люди. Со своими страхами, слабостями, встречающие новый день с надеждой, что на этот раз им повезет и все наладится. Ни один из них не был причастен к убийству и ограблению.

– Список – пустышка, – сказал я устало, когда мы вышли от последнего адресата.

Маргарита кивнула. Ей так и не довелось применить свои способности на деле, но это ее не очень огорчало.

– Что будем делать?

– Поедем назад и доложим Параманису, – предложила она, сверившись с часами на мобильном. – Скоро будет пять.

– У нас есть еще время. Можем заехать в ресторан пообедать, – предложил я.

– Зачем? Лучше я приготовлю что-нибудь дома.

– Не любишь ресторанов?

– Не люблю. Я не тусовщица, если ты заметил.

– Может, тогда пойдем пешком? Шесть интервью за один день многовато. Устал я что-то.

Она согласилась. И мы потопали пешком. Когда добрались до конспиративной квартиры, наши поисковики еще не вернулись, но Параманис уже был там, и я все обстоятельно доложил ему. По-моему, он остался доволен и скоро ушел, записав что-то в блокнот. А Маргарита принялась за готовку обеда, что-то напевая себе под нос. Правда, я не сказал ей, что всю дорогу за нами следили. По крайней мере, я чувствовал чей-то пристальный взгляд у себя на спине. Несколько раз я под разными предлогами оборачивался, но ничего подозрительного не обнаружил. И все-таки за нами следили. Интересно – кто?

16

Утром меня разбудила Багира. Она взобралась на постель, цепляясь на простыню, и стала играть с моими волосами. При этом достаточно ощутимо царапалась.

– Нельзя, – прошептал я ей.

Котенок проникновенно посмотрел на меня своими серо-зелеными глазами, насмешливо улыбнулся и цапнул меня по носу. Тогда я смахнул надоедливое животное на пол. Оттуда раздалось обиженное мяуканье. Разумеется, Маргарита проснулась.

– Что происходит? – зевнула она.

– Выяснение отношений, – вздохнул я.

Маргарита потянулась, коснулась меня бедром, грудью, потом я почувствовал ее руку у себя на причинном месте.

– Ты почти что в боевой готовности, – констатировала она. – Займемся?

Я действительно был или почти был в боевой готовности. И хотел этого. И каждое утро мы занимались этим до приобретения Багиры. Но как-то в самый ответственный момент я вдруг увидел Багиру на соседнем диване. Сложив вместе лапки и наклонив голову вправо, она наблюдала за моими движениями с большим любопытством. Честно говоря, у меня пропало желание. Стало как-то неуютно. Мне показалось, что своим поведением я совращаю малолетку. Удивленная моим ступором, Маргарита взглянула в ту же сторону, приметила Багиру и цыкнула на нее. Но Багира не тронулась с места. Она прищурила красивые миндалевидные глаза, довольно необычные для кошки, грациозно поменяла позу, но осталась на месте. С тех пор Маргарита, мне кажется, невзлюбила ее. Той же ночью она попыталась запереть котенка в пустой комнате. Но Багира так жалобно мяукала, так царапала дверь, что волей-неволей ее пришлось выпустить. И тогда мы решили запирать ее только на время секса. А потом снова выпускали. Видимо, стараясь подольститься к нам, какое-то время она больше не появлялась по утрам в нашей комнате. Но время от времени ее разбирало любопытство, и тогда правила вежливости снова нарушались. Как в то утро.

– Тут котенок, – пробормотал я.

– Ну и что?

– Как-то неудобно…

Маргарита хмыкнула, повернулась спиной и зарылась головой в подушку, игнорируя меня. Я посмотрел на часы. Без пяти восемь. Самый лучший способ поднять ей настроение – завтрак в постель. Булочку, джем, сыр и кофе. Я же предпочитал что-нибудь более плотное – яичницу с ветчиной, к примеру. И крепкий чай. Почти что чифирь.

Спустив ноги с постели, я нащупал тапки, которые притащил из своей квартиры. С началом рабочего дня я прятал их под диван, чтобы не вызывать ненужных разговоров. Вдев в них ноги, я прошаркал в ванную, вытащил из самого высокого шкафчика, куда никто не лез, бритвенные принадлежности, щетку и пасту, умылся, побрился, закинул все обратно и вышел в холл, намереваясь двинуться в кухню. И тут заметил, что входная дверь притворена, но не закрыта. Я прекрасно помнил, что сам запер ее на ночь. Сначала я подумал, что кто-то пришел намного раньше, чем обычно. Но в гостиной никого не оказалось. Не было никого и в кухне, и в пустой комнате. Я осторожно заглянул в нашу комнату. Маргарита лежала, все так же укрывшись с головой. Багира куда-то пропала, но в данную минуту Багира меня и не интересовала. Я снова вернулся в холл, приоткрыл дверь, заглянул на площадку. Никого. Потом внимательно осмотрел замок. Насколько я понял, он не был поврежден. Никто его не ломал. Я плотно закрыл дверь. Постоял с минуту, решая, что предпринять. Но в голову не шло ничего путного. Кроме того, что вчера за нами следили. И значит, кто-то мог выследить нашу конспиративную квартиру. И мог проникнуть в нее, когда мы спали. Но кто? И зачем? И почему этот кто-то не закрыл за собой дверь? Может быть, кому-то захотелось наглядно показать, что о нас знают? И поэтому дверь не закрыли специально? Вполне вероятно. Но кому это нужно? Как я не напрягался, ответы не приходили. И я решил просто доложить Параманису ситуацию. Пусть сам разбирается. Придя к этому простому решению, я прошел на кухню и приготовил нам с Маргаритой завтрак. Свой я быстро съел, остальное нагрузил на поднос и отнес в спальню. Она делала вид, что спит, или на самом деле снова уснула. Я потряс ее за круглое теплое шелковистое плечо, и Марго открыла глаза. Увидев меня с подносом, улыбнулась. И я понял, что прощен.

– Ты самый лучший, – пробормотала она все еще сонно. И села в постели. А так как спала она голой, то ее высокие груди нахально уставились на меня. Я тут же почувствовал возбуждение. Любая тайна возбуждает меня сама по себе, а если при этом еще присутствует и красивая девушка, возбуждение усиливается вдвойне. Маргарита уловила мое состояние. На ее лице промелькнуло удовлетворение: она получила подтверждение своей неотразимости. Я водрузил поднос на стул, притянул ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась. И произошло то, что происходит, когда мужчина и женщина еще только в начале совместного пути. После она сладко потянулась всем телом и выразительно взглянула на поднос. Я галантно передал его и решил, что самое время рассказать ей о том, что ночью кто-то побывал у нас в гостях.

– Сказать тебе кое-что? – спросил я.

– Смотря что, – усмехнулась она.

– Кое-что очень интересное.

Она надкусила бутерброд с джемом и отпила из чашки. Потом кивнула.

– Вчера вечером, когда мы возвращались сюда, за нами следили. А полчаса назад я заметил, что входная дверь открыта. Ну… не совсем открыта. Притворена. Кто-то тут был в то время, когда мы спали…

– Ты уверен? – Она перестала жевать.

– Уверен.

– И кто это был?

– Понятия не имею.

Она снова зажевала, сосредоточенно нахмурив брови.

– А сейчас тут никого нет? – спросила она.

– Никого. Я посмотрел везде. По всем углам.

– Значит, тот, кто был, уже ушел? А почему он оставил приоткрытой дверь?

– Видимо, чтобы мы знали, что он тут побывал. А может, просто забыл. Может, забывчивый грабитель. Или шпион.

– А может, это Параманис? Может, он зашел, а потом, увидев нас вместе в постели, решил, что неудобно получилось… И ушел?…

Это версия не приходила мне в голову.

– Ты думаешь, он такой деликатный? – усомнился я.

– Не знаю. Я просто размышляю вслух.

– В любом случае скоро он придет, и все выяснится, – вздохнул я.

– А если это не Параманис? – предположила она, поглощая бутерброд с сыром.

– Может, и не Параманис. Я знаю одно – у меня нет врагов, которым нужно было бы выслеживать меня. Думаю, у тебя тоже. Значит, это связано с тем, чем мы тут занимаемся. Пусть он и выясняет, кому понадобилось вламываться на их конспиративную квартиру.

– Это и наша квартира, – упрекнула меня Маргарита.

– На короткое время. В любом случае я не сыщик и не могу выяснить, кто это сделал.

– Все же нам надо подумать.

– Давай думать, – согласился я.

Она допила кофе и отложила поднос. И тут появилась Багира. Так как она оставила нас одних, я оценил ее великодушие и, когда она вскарабкалась на постель, не стал ее отгонять. А Маргарита просто не заметила котенка. Она была занята дедукцией.

– Ты заметил, кто за нами следил? – поинтересовалась она.

– Нет. Я просто чувствовал слежку.

– Тебе надо было сразу же сказать мне об этом.

– Не хотел тебя пугать.

– Я не пугливая, Макс.

Я посмотрел на часы. До прибытия членов нашей группы оставалось минут двадцать.

– Давай покурим. Время еще есть, – проговорила Маргарита, отогнав ногой котенка.

Я взял Багиру на руки и встал.

– Я покормлю ее, а то она не отстанет. А тебе все-таки лучше встать. Едва успеешь привести себя в порядок. Да и прибрать тут надо. Слушай, может, мы им скажем, что живем тут? Кому какое дело?

– Хочешь, чтобы нас выперли из группы? – насупилась Маргарита.

Я пожал плечами и пошел на кухню с котенком в руках. Он нетерпеливо вился вокруг. Вскрыл банку с кошачьим кормом, плюнул несколько ложек в пластмассовое блюдце. Пора было сматываться из квартиры. Чтобы потом снова заявиться. Честно говоря, мне надоела эта ежедневная комедия, но выбора у меня не было. Натянув плащ, я открыл дверь, вышел на лестничную площадку и, пренебрегая лифтом, стал спускаться вниз. На нижнем пролете валялся окурок. Я подобрал его. Может, это след? Кто знает. Окурок был от «Житана». Целлофанового пакета у меня с собой не имелось, поэтому я просто сунул окурок в карман и продолжил свое нисхождение. Выйдя из подъезда, я посмотрел вправо, потом влево. Как в боевиках. Ничего подозрительного. Честно говоря, ничего такого я и не ожидал. Зябко поведя плечами, я двинулся к «Елисеевскому». Мне хотелось какого-нибудь торта. Сладкое успокаивает. И стимулирует умственную деятельность. Да и сигарет надо было купить. Несколько пачек. Даже блок. Я и не заметил, как снова втянулся и курил уже по две пачки в день.

У входа в магазин стоял какой-то старик, с виду похожий на бомжа. Нелепо, не по сезону одетый, со спутанной бородой и длинными седыми волосами, не видевшими шампуня несколько месяцев, он кутался в старый, непомерно широкий пиджак, подобранный с какой-то помойки. Видимо, старик вылез на свет божий из переулков за Тверской и теперь маялся в ожидании доброхота, готового поделиться денежкой на опохмелку. У меня доброе сердце. Особенно по утрам, пока я не столкнулся с грубостью и нахальством улицы. Сунув руку в карман, я вытащил измятую сторублевку, которой могло хватить на дешевую бутылку, и, поравнявшись со стариком, протянул ему купюру. Сначала он оглядел меня из-под припухших век. Взгляд оказался неожиданно живым и острым. Затем протянул руку и с поклоном принял деньги. Рука не дрожала. И вообще с близкого расстояния он никак не смахивал на алкоголика.

– Шел бы ты домой, отец, – сказал я. – Холодновато для твоего прикида. Замерзнешь.

– Я не могу замерзнуть, – ответил он. Голос был сильный. Глубокий.

Меня толкнули сзади. Я загораживал вход. Надо было или зайти внутрь, или посторониться. Я выбрал второе. Старик чем-то меня заинтересовал.

– Что, детей нет? – поинтересовался я. – Некому смотреть?

– Все вы мои дети, – ответил он.

На это трудно было что-то возразить.

– Может, купить тебе поесть? – спросил я.

Он отрицательно помотал головой.

– Ждешь тут кого-то?

Он снова отрицательно помотал головой. Я подумал, что смешно стоять тут вместе со старцем и надо бы зайти и купить сигарет. Но что-то меня удерживало.

– Ладно… Может, помочь чем? – поинтересовался я.

Он как-то странно взглянул на меня. Пожевал губами.

– Это я могу помочь тебе, – неожиданно проговорил он.

Честно говоря, я не сразу понял, как отреагировать. На всякий случай слегка улыбнулся.

– Чем же ты можешь мне помочь, отец? – мягко спросил я.

– Ты ввязался в дело, которое тебя не касается. – Тон его был довольно безапелляционным.

Я вздрогнул. Но потом сообразил, что эту фразу можно выдать любому человеку и любой найдет в своем активе дело, в которое не следовало ввязываться.

– Ну и во что я ввязался?

– Ты сам знаешь, – последовал уклончивый ответ.

– Я не знаю. Может, объяснишь?

Старик остро и пронизывающе взглянул на меня. Это был взгляд, абсолютно не соответствовавший его внешности.

– Ты не поймешь то, во что ввязался. Там много узелков… Много загадок. Брось это… Ты не созрел еще… Хотя… Может, и созреешь.

Пробормотав эту странную фразу, старик чихнул, пальцами вытер сопли и двинулся наверх, в сторону станции метро. У меня в мозгу зашевелилась догадка: уж не меня ли он ждал тут?

– Эй, отец! Постой!

Старик остановился. Обернулся.

– Скажи мне, кто ты такой? Чтобы мне знать, стоит тебе верить или нет…

– Я? Я тот, кто видит…

Сказав это, он повернулся и зашагал. Я смотрел ему вслед. Но он больше не оборачивался.