Текст книги "Акулы из стали. Последний поход (сборник)"

Старпом ржал, как сумасшедший конь ахалтекинской породы, и прощал всем вслух все прошлые прегрешения, приказывал штурману самому рулить – ему некогда сейчас управлять крейсером, и сам лично поверху выложил яйца с более-менее приличным внешним видом, а то вдруг начпо проснётся.

– Вот, – ближе к нолям в центральный пришёл индендант, – кулич велели испечь.

– Кто велел?

– Главный коммунист дивизии.

– Так это же батон.

– Раз сверху намазано белым, значит кулич!

– А как вы целый батон пропарили?

– Через шприцы воду внутрь закачали.

– Молодцы!

– А то. Только ешьте аккуратно – там внутри одна игла осталась вроде бы.

– Да кто его есть-то будет? Пусть лежит, для красоты! ВИМ![14]14
  ВИМ – вахтенный инженер-механик.


[Закрыть] Первую смену после развода в центральный пост за яйцами!

– Есть! Шестой – центральному!

– Есть шестой!

– Первая смена разводится?

– Разводится!

– Вахтенного офицера к пипке пригласи!

– Есть вахтенный офицер.

– После развода смене в центральный за яйцами!

– Мы не вторая – у нас свои есть!

– Отставить шутить по корабельной трансляции! За куриными яйцами, которые вы полчаса назад сюда заносили!

– То есть нам прийти к вам за яйцами, которые мы только что вам занесли?

– Так точно!

– А-а-а, ну да. Мы же военные, забыл на секундочку! Есть, принял!

– Блядь, какие же вы демагоги, а! – прокомментировал старпом.

– С любовью в голосе говорите, будто хвалите!

С первой сменой в центральный пришёл зам:

– Серёга, а ты помнишь, у тебя плакат был с Лениным на броневике?

– Помню.

– Есть ещё?

– Есть. Лежит.

– Выдашь мне на сутки?

– Ну. А тебе зачем?

– Партайгеноссе соизволили со мной в каюте… эээ… праздник отметить, но их больно оскорбляет мой плакат «С пидорами не пью!», попросили убрать.

– Ну дык да: как ты с ним пить будешь под таким плакатом?

– А я и так с ним пить не буду, но плакат не уберу – вот, Лениным завешу. Это же достаточно православно?

– Ну конечно! Там же матросы с лентами крест-накрест и красные флаги и радостные люди. Очень, я считаю, аутентично!

– Центральный – пульт!

– Есть центральный!

– Не выдавайте больше яиц, пожалуйста!

– Прошу конкретизировать просьбу!

– Военморы решили, что просто тюкаться яйцами скучно, и устроили глобальную битву отсек на отсек. Бросаются ими, ржут и гнут переборки головами! Всю корму засрали ошмётками! Заебали!

– Отлично! – заулыбался старпом. – Ночная большая приборка! Товарищи, ну что может быть прекраснее большой приборки в праздник, а?

Это как же хорошо, что начпо дивизии по ночам всегда спал (ну а как: режим же!) и в корму не ходил ни разу за весь свой срок службы в дивизии, а то, чувствую, до сих пор бы мы ту задачу сдавали.

И вот что делает праздник праздником? Ну не дата же в календаре, согласитесь? Праздник – это когда в душе праздник, а не когда в календаре циферки красные. И отмечать его следует так, как того требует душа, а не каноны и традиции: что может быть угоднее кому бы то ни было, чем искренняя радость в душе простого человека?

Буй
Чрезвычайно трагичная пьеса в трёх актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ф л а г м а н, заместитель командующего Северным флотом, только что переведён с повышением с Черноморского. Пока ещё капитан 1 ранга, первый раз в море на подводной лодке (да вообще первый раз видит в глаза атомную подводную лодку).

К о м а н д и р, командир подводной лодки. В должности пять лет, настоящий военно-морской волк, презирает правительственные награды и официальные признания своих заслуг, просто любит свою работу.

С т а р п о м, старший помощник командира. В должности дольше командира, отличник всех видов подготовки, которые существуют в мире, сдал зачёты на все виды управления всем, вплоть до военно-морского флота. Суров, но отходчив.

П о м о щ н и к, помощник командира. Только что сдал зачёты на самостоятельное управление (ну как сдал – почти что, но все махнули рукой и допустили), первый самостоятельный выход в море, сам из ракетчиков, зачем пошёл в помощники – так и не понял.

М е х а н и к, командир электромеханической боевой части. Лысоватый, средних лет, грамотный до безобразия, крутого нрава, отходит намного медленнее старпома.

К Б Ч 7, командир радиотехнической боевой части. В должности третий год. Так и не может решить – продлевать ему контракт или нет, возможно, это его последний выход в море.

В И М, вахтенный инженер-механик. Вообще, один из командиров дивизиона БЧ5 – здесь командир третьего дивизиона. На корабле служит с момента его постройки. Знает всё.

О п е р а т о р Г Э У, вахтенный пульта управления главной энергетической установкой. Единственный из управленцев в дивизии, который уже майор на капитанской должности. От повышения отказывался неоднократно – чувствует себя на своём месте.

О п е р а т о р Э Э С, вахтенный пульта управления электро-энергетической системой корабля. Лейтенант. Первый самостоятельный выход в море. Волнуется. Ему всё время кажется, что все на него смотрят и следят за тем, чем он там занимается.

Н Х С, начальник химической службы, в простонародье «Дуст».

О с т а л ь н ы е, всякая мелочь россыпью.

АКТ ПЕРВЫЙ

Сцена I

К о м а н д и р, с т а р п о м.

Перед началом сцены за занавесом слышны плеск волн, шлепки винтов, крики: «Правая назад полный!», «Держи его!», «Хватай!», «Тяни, тяни, подсекай!», «Палец! Палец, бля!».

Потом громкое бульканье, постепенно затихающее, и тишина с жужжанием техногенного характера где-то на грани слуха. Занавес поднимается. 22.30, Норвежское море, центральный пост атомной подводной лодки в надводном положении. Полумрак, чуть покачивает. Боевая готовность номер два. На вахте третья боевая смена. За столом сидит старший помощник командира и что-то активно пишет в толстый журнал. По центральному бродит электрик с дежурным стартером и запускает лампы освещения после очередного переключения, но его никто не видит – он здесь лишний. В центральный входит командир и обращается к старпому.

К о м а н д и р. Где буй?

С т а р п о м. Буй?

К о м а н д и р. Буй.

С т а р п о м. Какой буй?

К о м а н д и р. Тот самый буй.

С т а р п о м. Где тот самый буй?

К о м а н д и р. Да. Сука, где. Тот. Самый. Буй. Вопросительный знак.

С т а р п о м. А, так вы про тот самый буй?

К о м а н д и р. Да, я про тот самый буй. Где он?

С т а р п о м. Он-то где?

К о м а н д и р. Он-то, да?

С т а р п о м. А, ну так смыло его.

К о м а н д и р. Как его смыло? Куда?

С т а р п о м. Водой, я полагаю, в океан.

К о м а н д и р. Как? Вы его привязали?

С т а р п о м. Нет, ну а как по-вашему? Просто поставили и попросили тут постоять, пока мы под водой шорохаться будем?

К о м а н д и р. Я не знаю. Так привязали?

С т а р п о м. Конечно же! Ещё как привязали, прямо в Приливе под трапом!

К о м а н д и р. И как его оттуда могло за борт вымыть?

С т а р п о м. Ну смотрите: вот так вот море зашло, когда мы погружались, туда вот спустилось по трапу, там повертелось по сторонам, «пфффф» такое. А потом вы же ход сразу дали всеми турбинами – оно как прижалось к стеночке, а потом, видимо, вот так вот обратно и вышло, подумало: ну их, затошнит ещё от таких манёвров. Ну и буй.

К о м а н д и р. Что «ну и буй»? Вышел?

С т а р п о м. Нет, море его с собой, видимо, прихватило. Ну, стоит привязанный под трапом, жалко, может, стало.

К о м а н д и р. Вязал кто?

С т а р п о м. Боцмана, кто ещё-то? Я руководил – лично этим вот языком взбадривал их, вы же орали: «Все вниз, погружаюсь!», надо было бодро вязать.

К о м а н д и р. Плохо привязали?

С т а р п о м. Отлично привязали. Узлы до сих пор под трапом висят.

К о м а н д и р. И что тогда?

С т а р п о м. Верёвка лопнула, что. Гнилая была.

К о м а н д и р. Хранили плохо?

С т а р п о м. Хранили-то хорошо, но сколько её хранить можно? Ею ещё Нахимов узлы вязать учился, когда юнгой на ЧФ коптил, сколько её хранить-то можно? Верёвка – это вам не человек: у верёвки срок службы ограничен. Вот если бы мы там мичмана поставили буй держать, тот бы выстоял, а верёвка – уж увольте, не рассчитана на такое над собой издевательство.

К о м а н д и р. А новую получить?

С т а р п о м. Да получить-то можно, да кто же её выдаст?

К о м а н д и р. Ну кто-нибудь.

С т а р п о м. Ну как найдём кого-нибудь, так сразу и получим.

К о м а н д и р. Так что делать-то будем?

С т а р п о м. Чаю выпьем?

К о м а н д и р. Да не вообще, а с буем этим. Этот же телефонограмму сразу оттарабанил чуть не главкому ВМФ, что лично поймал вражеский буй и везёт его в мохнатые лапы Родины для изучения военными специалистами.

С т а р п о м. Так а что мы с ним можем сделать? Поплывём обратно к Исландии и там аукать будем: ну буёк, ну миленький, вернись к нам обратно? Буй с ним с этим буем. Не было у нас его, а потом опять не стало: пыль бытия всё это, вот что я имею доложить! Приказать подать чаю?

К о м а н д и р. Прикажи, чего уж теперь, хоть чаю выпьем, пока этот не начал меня своим радиодонесением в мой аристократический нос тыкать. Может, и сухариков тогда, дёсны почесать?

С т а р п о м. Может, тогда уж бутербродов с колбасочкой? Чесать так чесать, чего зря слюну гонять?

К о м а н д и р. Ну как с колбасочкой? Тут же люди вон на вахтах стоят, чего их дразнить?

С т а р п о м. Ну во-первых, не люди, а личный состав, а во-вторых, не дразнить, а силу воли воспитывать!

К о м а н д и р. Ну всё-таки нет. Давайте с сухариками.

С т а р п о м (Старпом впервые с момента начала диалога поднимает голову от журнала). Вот это сила воли у вас, тащ командир, вот это я понимаю!

К о м а н д и р. Ладно, пошли проверим, что там у нас с маневрированием на следующие сутки.

Оба уходят в штурманскую рубку. Занавес.

Сцена II

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к, В И М, р у л е во й н а г о р и з о н т а л ь н ы х р у л я х, р у л е в о й н а в е р т и к а л ь н ы х р у л я х, о п е р а т о р.

Тут же, чуть позже. В центральный входят два кока, ставят на командирский стол два стакана чая и тарелку с крупными чёрными сухарями. Некоторые (сухари, не коки) размером с полкирпича.

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. О, сухарики! (Берёт один.)

В И М. Слышь, искрожопый, ты лампы зажёг?

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. Зажёг.

В И М. По всему отсеку?

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. Только здесь пока!

В И М. Рано проголодался, родимый, у тебя ещё работы на полпарсека. Давай-ка активнее, мне смену сдавать скоро!

Электрик выходит из центрального. ВИМ подходит к столу, оглядываясь на штурманскую рубку.

В И М. О, сухарики! (Берёт один.)

Р у л е в о й н а г о р и з о н т а л ь н ы х р у л я х. Антоныч, возьми и мне один!

Р у л е в о й н а в е р т и к а л ь н ы х р у л я х. И мне!

В И М (обращаясь к оператору общекорабельных систем). И тебе взять?

О п е р а т о р. Не, я сам себе выберу! Пожирнее!

Все дружно хрустят сухарями. Занавес.

Сцена III

К о м а н д и р, с т а р п о м.

В центральный выходят из штурманской командир со старпомом, о чём-то беседуют, подходят к столу. Все прячут сухарики в ладонях на животах и от этого становятся похожими на милых выдр.

С т а р п о м. О, чаёк!

К о м а н д и р. О, сухарики!

С т а р п о м. А чо так мало-то?

К о м а н д и р. А ты на эти хитрые рожи вокруг посмотри. «Колбасочки, колбасочки…» Видел бы ты сейчас ту колбасочку!

Оба садятся. С нескрываемым удовольствием дуют чай и грызут сухари. Остальные в центральном грызут аккуратно, как бы скрываясь.

С т а р п о м. Что, этому про буй скажем?

К о м а н д и р. А куда денемся, скажем, конечно, но не сейчас. Пусть переспит хоть человек с мыслью о совершённом подвиге – первый раз в море на подводной лодке вышел и такая удача, буй словил.

С т а р п о м. А потом проебал. Диалектика.

К о м а н д и р. Не. Проебали-то мы.

С т а р п о м. Ну так и ловили мы.

К о м а н д и р. Военно-морская диалектика заключается в том как раз, что ловил – он, хоть и мы, а проебали мы, хоть и мы.

Все перестают жевать, пытаясь не упустить такую важную мысль. Некоторые даже открывают рты. Занавес.

АКТ ВТОРОЙ

Сцена I

К о м а н д и р, ф л а г м а н, с т а р п о м.

8.30 утра. Салон командира и каюта флагмана. За журнальным столиком на диване сидит старший на борту, грузный мужчина чуть более чем средних лет, почти полностью седой, в тельняшке и штанах от РБ, и пьёт кофе. Это флагман. Перед ним на блюде бутерброды с красной икрой, буженина и омлет. В салон спускается командир, руки и лицо у него красные и влажные – видно, что он только что спустился с мостика.

К о м а н д и р. Шушения!

Ф л а г м а н. Доброе утро! Ну что же вы: в свою каюту и разрешения спрашиваете? Это же я у вас тут гость. Ну, образно выражаясь. Присаживайтесь: кофе вот, бутерброды. Хорошо у вас тут кормят, конечно, да.

К о м а н д и р. Традиция такая у нас: разрешения у старшего спрашивать. Это вроде как вежливый жест такой, знаете, я же вошёл, не дожидаясь, что вы мне ответите.

Ф л а г м а н. А верно! (Смеётся.) Кофейку всё-таки?

К о м а н д и р. Благодарю, я уже перекусил.

Ф л а г м а н. Отдыхать будете?

К о м а н д и р. Попробую, да, может даже и поспать удастся.

Ф л а г м а н. Это обязательно! Как же вы: крейсером управляете и не спавши? Безобразие же.

К о м а н д и р. Дело привычное у нас. Мы же, знаете, закалённые… всяким. Как вам у нас, кстати?

Ф л а г м а н. Интересно, знаете! Меня, когда на Северный с Черноморского перевели, я же, знаете, ну знал, что здесь подводных лодок много… Но что столько?!!

К о м а н д и р. Как удобрений за баней, да.

Ф л а г м а н. Ну как-то так! Так вот я и попросился с вами в море: личность вы известная, а мне же надо хоть как-то вникнуть в суть, правильно?

К о м а н д и р. Правильно, конечно! В суть вникать – дело нужное.

Ф л а г м а н. А тут ещё и удача такая прямо – буй словили!

К о м а н д и р (покашливая). Кстати про буй…

Ф л а г м а н (улыбаясь). Простите, я вас перебью… А что, часто они вот так – буями?

К о м а н д и р. Да постоянно. Как их экономика выдерживает такое расточительство – решительно непонятно! Только всплывём где, тут как тут «Орион» и давай нас обуивать. Как маком в пироги буями этими сыплет.

Ф л а г м а н. Вот. Активная разведка. А часто вы их ловите?

К о м а н д и р. Да мы-то не особо. У нас борт вон какой, это же не азуха: там рукой с палубы достать можно. А мы по мелочам не работаем. Ну буй, ну и чорт с ним, под лёд мне всё равно не накидают их.

Ф л а г м а н. А тут из-за меня взялись, да?

К о м а н д и р. Ну раз вы приказали, то как было не взяться?

Ф л а г м а н. Да я так, пожелание высказал.

К о м а н д и р. Пожелание старшего на борту, с точки зрения Корабельного устава, мало чем отличимо от прямого приказа.

Ф л а г м а н. Это вы молодцы, да. Это верно! Ну так что там вы про буй мне сказать собирались?

К о м а н д и р (присаживаясь). Я всё-таки кофе, пожалуй.

Ф л а г м а н. Конечно-конечно! Уснёте ли потом?

К о м а н д и р. Заодно и проверим. Свежий воздух, морской бриз и покатый горизонт, я думаю, победят этот кофеин. А буй-то мы потеряли.

Ф л а г м а н. Да, свежий воздух и покачивает так приятно… Что, простите?

К о м а н д и р. Буя нет больше с нами.

Повисает молчание. В это время в дверь аккуратно стучат.

К о м а н д и р: Войдите!

Входит старпом. Он чисто выбрит и выглядит свежим – если бы не красные глаза, то и вовсе казался бы хорошо отдохнувшим.

С т а р п о м. А я тихонечко скребусь: вдруг, думаю, спите.

К о м а н д и р. Да нет. Вот – кофеи гоняем.

Ф л а г м а н. А как так с буем-то вышло?

К о м а н д и р. Доложили уже, тащ командир? Это я виноват! Не проконтролировал в должной степени качество верёвки, вот и вырвало его. Верёвка порвалась.

Ф л а г м а н. Да вы-то тут при чём? Вы же старпом, вы за боевую подготовку отвечаете, а не за верёвки.

К о м а н д и р. Это он меня выгораживает. От гнева вашего.

Ф л а г м а н (с удивлением смотрит на обоих по очереди). Да от какого гнева, товарищи? Вы боевые задачи выполняете, показываете отличную морскую выучку и высокую организацию службы. Ну подумаешь – буй. Нет, ну жалко, конечно, я уже телеграфировал в штаб, что мы буй словили и домой везём. Теперь что же – отбой давать?

К о м а н д и р. Да чему отбой-то? Не надо, если позволите, ничего никому давать: мы пока придём, они уже про него вполне могут и забыть!

Ф л а г м а н. Да как же? Это же разведывательное средство нашего вероятного противника!

С т а р п о м. Так это же просто буй! Им их по десятку каждый год сдают: что толку? Где не всплываем, согласно секретных планов, – «Орион» тут как тут! Не в буях, видать, собака-то зарыта, ох и не в буях! Вот корабль бы отловить или самолёт – было бы авралу по всему флоту.

Ф л а г м а н. Ну тем не менее порядок, знаете ли. Я всё-таки телеграфирую! А вы кофейку с нами не желаете, товарищ старший помощник?

Дальше пьют кофе втроём. Ведут малозначительную беседу больше для приличия, чем от желания общаться. Занавес.

Сцена II

М е х а н и к, К Б Ч 7.

Левый пульт ГЭУ. На пульте операторы ГЭУ и ЭЭС, механик и командир БЧ7. Операторы хихикают.

М е х а н и к. Что ты ходишь за мной по крейсеру, как тень от отца Гамлета? Что ты зудишь мне всё в уши, а?

К Б Ч 7. А часы мне кто вернёт? Ты мне часы теперь должен, как ни крути!

М е х а н и к. Я-то каким хером вообще? Я тебя заставлял спорить, что часы твои японские?

К Б Ч 7. Нет.

М е х а н и к. Что они до ста метров глубины выдерживают – заставлял доказывать?

К Б Ч 7. Нет.

М е х а н и к. К трапу проволокой привинчивать на погружении заставлял?

К Б Ч 7. Нет.

М е х а н и к. Ну так а хули же, как говорят французы, ты ко мне пристал, как майонез к оливье? Что тебе надобно?

К Б Ч 7. Так часов-то нет!

М е х а н и к. Да я-то тут при чём, если у тебя мозгов не хватает?

К Б Ч 7. А кто турбинами резко маневрировал? Кто дул со всей дури вместо того, чтоб спокойно всплывать, а?

М е х а н и к (бессильно закатывает глаза и медленно закатывает рукава). Читай по губам! Ко-ман-дир под-вод-ной лод-ки! Я – инструмент, я не субъект диалектики в данном примере! Понимаешь?

К Б Ч 7. Понимаю, но часы ты мне должен теперь, я считаю!

Командир БЧ7 выбегает с пульта, хлопая дверью.

М е х а н и к. Ах ты ж хитрая ты жопа! Ну ничего, есть у меня и винт с левой резьбой! Петровича мне вызовите на пульт!

Занавес.

АКТ ТРЕТИЙ

Сцена I

К о м а н д и р, п о м о щ н и к, с т а р п о м.

Центральный пост, утро, надводное положение. Сильная килевая качка, командир спит в своём кресле, рядом сидит старпом и пытается писать, улавливая амплитуду. Кроме них в центральном ВИМ и оператор пульта ОКС[15]15
  ОКС – общекорабельные системы.


[Закрыть]. За сценой кого-то периодически тошнит. В центральный спускается помощник командира, с его тулупа течёт вода, шапка насквозь мокрая. Поглядывая на командира, помощник подходит к старпому и что-то шепчет тому на ухо. Старпом вскидывает голову и делает страшные глаза.

К о м а н д и р. Где больше двух, говорят вслух.

П о м о щ н и к. Так я думал, спите вы.

К о м а н д и р. Это вы спите, а я отдыхаю, не снижая боевой готовности. Так что там?

С т а р п о м. Да пустячок, тащ командир!

П о м о щ н и к (глядя на старпома – тот делает страшные глаза и шевелит губами). Сущий!

К о м а н д и р. Я не просил давать оценочной категории событию, я просил описать его суть.

Помощник со старпомом переглядываются, помощник жмёт плечами и показывает на командира, старпом машет рукой.

П о м о щ н и к. Буй нашёлся!

К о м а н д и р (резко выпрямляется и открывает глаза). Не понял?

П о м о щ н и к. Ну буй тот, который потерялся, нашёлся теперь.

К о м а н д и р. Это как это так это?

П о м о щ н и к. Ну я пописать спустился, наверху качает так, что в трубу-то не попасть…

К о м а н д и р. Ближе!

П о м о щ н и к. К вам?

К о м а н д и р. К сути рассказа!

П о м о щ н и к. Ну и слышу звук какой-то не такой. Звонкий какой-то и ближе, чем обычно.

К о м а н д и р. Ещё ближе! Вплотную вообще.

П о м о щ н и к. Ну торчит он там под трапом. Зажало его между корпусом и трапом, сверху и не видать, пока вниз голову не засунешь, а чего её туда совать без причины, правильно?

С т а р п о м. А этот как раз телефонограмму отбил два часа назад, что буй потерял.

К о м а н д и р. Неувязочка вышла, да.

С т а р п о м. Ну что, сказать, может, что ещё один словили? Не, ну а что, вполне вероятно такое событие!

П о м о щ н и к. В такой-то шторм?

С т а р п о м. Не, ну а чо? Мы ли не профессионалы высшей пробы? И ещё одну телефонограмму на флот! Возьмём их измором!

К о м а н д и р. Выкиньте его за борт.

С т а р п о м. Кого?

К о м а н д и р. А какие у тебя варианты интерпретации этого приказа? Заместителя командующего Северным флотом? Помощника командира?

С т а р п о м. Буй.

К о м а н д и р. И это верный ответ! Буй тире за борт! (Смотрит в сторону ВИМа и оператора ОКС.) А кто хоть словечко проронит, тому глаз на жопу натяну и моргать заставлю!

Занавес.

Через какое-то время за занавесом слышны громкая возня, глухие удары, скрежет и неразборчивые крики нецензурного содержания.

Сцена II

М е х а н и к, К Б Ч 7, о п е р а т о р Г Э У, о п е р а т о р Э Э С, о п е р а т о р.

Левый пульт ГЭУ. На пульте механик и операторы. Оператор ЭЭС активно щёлкает кнопками и мигает лампочками, механик делает записи в журнал, оператор ГЭУ играет в тетрис.

М е х а н и к. Вася, перестань дрочить кнопки и делать вид, что ты активно работаешь, я всё равно на тебя не смотрю. (оператор ЭЭС перестаёт суетиться и начинает коситься в тетрис оператора ГЭУ.) Дайте пипку кто. (Берёт микрофон ГГС.) С центральным скоммутируйте. Центральный левому «Урагану».

Ц е н т р а л ь н ы й. Вы с «Онеги» говорите.

М е х а н и к. Командира БЧ7 на пульт пригласите. И хватит мне делать замечания. Отбой.

Тоже смотрит в тетрис оператора ГЭУ. Через какое-то время заходит КБЧ7.

К Б Ч 7. Звал, Хафизыч?

М е х а н и к. Понимаешь, Коля, мы, татары, народ такой: никого не зовём – когда надо, сами приходим.

К Б Ч 7. Так чего хотел-то?

М е х а н и к. Часы тебе возместить (достаёт из-под конторского стола коробку, завёрнутую в боевой листок и перетянутую бечёвкой). На вот. Пользуйся и нас добрым словом поминай!

К Б Ч 7 (растроганно). Да я погорячился же… ну расстроился, понимаешь? Не стоило, право слово!

М е х а н и к. Проехали. Ступайте, Николай, не мешайте нам производить атомную энергию и доставлять её потребителям! (командир БЧ7 выходит.) Погорячился он. Сейчас ты узнаешь, как настоящие мужчины горячатся! Это что у тебя выскочило? (Тычет пальцем в жёлтую лампочку на пульте ГЭУ, оператор ГЭУ передаёт тетрис оператору ЭЭС и начинает нажимать кнопки на пульте, вдвоём с механиком о чём-то говорят, звонит телефон.)

О п е р а т о р Г Э У. Вася, возьми. Мы заняты.

О п е р а т о р Э Э С. Пульт левый, слушаю! Да, здесь ещё. Занят сейчас. Хорошо, передам. (Кладёт трубку на стол.)

М е х а н и к. Что там?

О п е р а т о р. Командир БЧ7. Ждёт, пока освободитесь.

М е х а н и к (берёт трубку). У аппарата! Коля, ты так орёшь, что мало того что демаскируешь субмарину, так слюной мне ушную раковину заливаешь всю. Да, конечно, они деревянные: а ты думал, что я в Японию за сутки сгонял, часы тебе купить? Скажи спасибо, что не из хлебного мякиша сделали, а то было и такое предложение. Всё, давай, некогда мне тут с тобой рассолы рассусоливать, у меня вакуум падает.

Из трубки что-то орут. Механик кладёт трубку на аппарат.

Занавес.

Сцена III

П о м о щ н и к, ш т у р м а н, Б И П.

Ходовой мостик. Ночь. Косыми струями заливает вода, сильные порывы ветра. На мостике помощник командира и вахтенный штурман.

П о м о щ н и к. Видишь что в трубу свою?

Ш т у р м а н. Ни зги!

П о м о щ н и к. Вот и я. (Кричит в переговорное, нажав тангету валенком.) БИП, мостику! Горизонт и воздух?

Б И П. Горизонт и воздух чист!

П о м о щ н и к. Штурман, за главного тут, я схожу коня привязать.

Занавес.

Сцена IV

П о м о щ н и к, К Б Ч 7.

Ограждение рубки, трап вниз. Сверху, насвистывая, спускается помощник, останавливается на первом пролёте, расстёгивает тулуп, долго возится с ватными штанами, смотрит вниз (начинает целиться). Внезапно снизу блеск фонарика. Помощник заметно вздрагивает и наклоняется вниз. Снизу появляется лицо командира БЧ7.

П о м о щ н и к (резко отстраняясь назад). Блядь, Коля, ты чо?!

К Б Ч 7. Буй через плечо. Часы свои ищу.

П о м о щ н и к. Какие часы?

К Б Ч 7. Которые тут прикрутил для проверки их резистентности воде, а на всплытии они пропали.

П о м о щ н и к. Да как ты их найдёшь, ты чо?

К Б Ч 7. Буй нашёлся – и часы найдутся!

П о м о щ н и к. А ты откуда знаешь про буй?

К Б Ч 7. Пальцем деланый я тебе? Весь пароход знает, а я – не должен? А ты чего тут рассупонился?

П о м о щ н и к. Поссать хотел.

К Б Ч 7. Иди в другое место ссы: не видишь, тут люди работают!

Занавес.

Начинает звучать, постепенно становясь громче, Kansas «Dust In The Wind». На сцену выходит человек с биркой «НХС»[16]16
  НХС – начальник химической службы (в простонародье – «дуст»).


[Закрыть] и кланяется. Остальные на поклон не выходят: им некогда – они же работают.