Текст книги "Осколки"

Эдуард Захрабеков
Осколки

Посвящаю своим друзьям.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Э. Захрабеков, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Часть первая

Серджио лежал на измятых простынях в небольшом номере. «Интересное чувство, – подумал он, разглядывая обстановку, – будто бы я не должен здесь находиться». Он пытался понять, что же с ним произошло, но долгое время не находил ответа. Обстановка была знакомой, как и во всех гостиничных номерах: кровать, тумбы с обеих сторон, два обычных светильника, какие-то дешевые занавески, журнальный столик и холодильник с мини-баром. Серджио испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он прекрасно помнил, как он сюда попал, прекрасно понимал, что его сюда привело, с другой стороны, он вдруг почувствовал себя по-настоящему «не в своей тарелке».

– Что-то не так? – спросила русоволосая девушка с сильным русским акцентом, выбираясь из-под одеяла.

– Все нормально, малыш, – отвечал он на автомате. Он всегда говорил «малыш», когда не мог припомнить имени, – продолжай, я просто немного устал.

Серджио закрыл глаза и постарался сосредоточиться на ощущениях, но все его мысли улетали куда-то с невероятной быстротой, как будто в голове у него был сквозняк, такой сильный, который бывает, если одновременно на противоположных сторонах дома открыть окна. «Никогда бы не подумал, что подобное может произойти со мной, – продолжал думать Серджио. – Раньше всегда срабатывало желание просто отвлечься и ни о чем не думать!» На секунду он вдруг почувствовал подобие наслаждения. И вот, пока «очередная» застегивала блузку, он направился в душ. Серджио мельком заглянул в зеркало и поправил волосы. «Не так уж и плохо, – сказал он самому себе, в какой-то момент даже залюбовавшись сединой, которая начинала побеждать его черные волосы, – хотя… что-то могло быть и лучше!» Он стоял под струями горячей воды, пытаясь смыть с себя все ощущения, ему вдруг стало неприятно, что кто-то прикасался к нему. Внезапно захотелось оказаться в другом месте, а еще лучше – в другой жизни, но он не мог.

Он поспешно вышел из душа. Пора возвращаться на работу, дела ждут. Поправил воротник, застегнул дорогие запонки – подарок на день рождения, смахнул пару пылинок с пиджака и вышел. У него оставалось примерно полчаса до возвращения в офис. Это он знал наверняка, так как уже не в первый раз проводил свой обеденный перерыв таким образом. Серджио не пытался привести свои мысли в порядок: как только он начал действовать по уже известной схеме, ему стало уютно и хорошо. «Все по плану, – думал он, – а значит, я все-таки управляю всей ситуацией».

Дверь в кабинет закрылась, и вместе с ней как будто закрылась часть его самого: он снова был невозмутим, непоколебим и уверен в себе на все сто процентов, как и положено руководителю. Серджио подписывал подготовленные для него документы, просматривал планы встреч в органайзере, читал отчеты. Он ругался про себя на нерадивых коллег, отмечал, кого стоит вызвать к себе. Потом с головой погрузился в работу и наслаждался божественным ощущением концентрации: ничто больше не мешало думать о делах, он ощущал, с какой невероятной скоростью работает его мозг, и невольно чувствовал уважение к самому себе. Он увлеченно разрешал накопившиеся вопросы и проблемы, как будто боясь снова оказаться в состоянии растерянности. Он настолько сфокусировался на работе, что почти до самого конца рабочего дня так и не встал из-за стола, так и не выпил кофе или даже воды. Возможно, потому что не хотел отвлекаться. Возможно, потому что снова начинал сомневаться в себе. Серджио рассердился сам на себя: «Ну что ты, как дурак! Кого ты пытаешься обмануть? Конечно, ты уже два часа как откладываешь этот звонок, потому что тебе не хочется… Не хочется чего? Ну вот, сам от себя увиливаешь. Да, тебе совершенно нечего бояться, просто позвони и все. Stupido, stupido, stupido…»[1]1
  «Глупец, глупец, глупец» (пер. с итал. – прим. авт.)


[Закрыть]. Серджио быстро набрал внутренний номер «113», успев подумать: «Чертов номер…», и поднес к уху трубку: «Надо ответить скорее, только бы не передумать. Что передумать? Что передумать? Какой же я идиот…»

– Инес, будьте добры, как обычно! – выпалил он и поспешно повесил трубку.

Серджио нервно щелкал ручкой. Время тянулось необыкновенно долго, секундная стрелка, издеваясь, медленно прыгала по циферблату. Нужно было отвлечься на что-то, но Серджио снова потерял нить. Он ругал себя за то, что почему-то перестал управлять собой в той области, в которой уже очень долгое время был просто асом. «Когда же я успел потерять контроль?» – в который раз спросил он сам себя.

Инес быстрым шагом зашла в кабинет, аккуратно поставила чашку с эспрессо на рабочий стол, дежурно улыбнулась, произнесла: «Ваш кофе, пожалуйста», и так же стремительно удалилась. «Какое счастье, – подумал Серджио, – что она не спросила, нужно ли мне что-нибудь еще!» – и сделал глоток обжигающего кофе. Он любил пить очень горячий кофе, такой, чтобы онемел язык. Все родные над ним смеялись, но он привык к такому еще со студенческих лет, когда постоянно торопился куда-то. Теплый и холодный кофе он не признавал в принципе. Кофе должен быть только крепким и только горячим.

«Когда же я успел потерять контроль?» – снова спросил себя Серджио. И вдруг явственно вспомнил этот момент. В тот день он пригласил Инес к себе в кабинет. Она работала на новом месте, наверное, с неделю, не больше. Она вошла в кабинет. Ему все стало про нее ясно: зауженная юбка серого цвета ниже колена (как положено по дресс-коду), белая блузка с добавлением синтетического волокна (начинающая карьеристка), две верхние пуговицы расстегнуты (хочет подчеркнуть свою грудь, но не слишком уверена в себе), аккуратные руки с отполированными розовыми ноготками, так называемый французский маникюр (нотка элегантности и никакого воображения), очки в темной оправе (хочет казаться старше и умнее), дорогой браслет на левой руке (вероятно, чей-то подарок). «Смотрит в глаза, затем на губы, потом чуть вниз, и смущается, возможно, прикидывается, – вспоминал свои умозаключения Серджио, – нужно проверить, вообще проблем быть не должно». Он тогда беседовал с ней по деловым вопросам, откинувшись в кресле и наблюдая за ней.

– Как вы относитесь к работе во внеурочное время? – спросил он, глядя ей в глаза.

– Абсолютно нормально, это часть рабочего процесса. Если это важно для компании в целом, для меня или для вас – мне все равно, сколько придется над этим работать, – сказала она четко и уверенно. Во взгляде ничего не промелькнуло: ни единой искры, ни малейшего намека на что-либо.

– Через неделю я уезжаю в командировку в Рим. Вы будете меня сопровождать как ассистент. Возможно, придется работать до позднего вечера, – продолжал Серджио, следя за ее реакцией. Ничего. Он решил смутить ее. – Если вы, конечно, понимаете, о чем я! – он рассмеялся.

– Как не понять! – отвечала она, улыбнувшись в ответ. – У вас забавное чувство юмора, – продолжала она. – Если придется работать до позднего вечера, я буду работать.

– А как же ваша семья? Родные не будут против вашего двухнедельного отсутствия? – спросил Серджио.

– Я живу одна, родные давно привыкли к моему отсутствию, – отвечала Инес, глядя ему прямо в глаза. Ее взгляд был необыкновенно сдержанным и холодным, совершенно лишенным каких-либо эмоций.

– Я смотрю, вы готовы пожертвовать многим ради удовлетворения своих амбиций, – заметил Серджио. Он давно это отметил, еще изучая ее резюме, где помимо отличной фотографии в полный рост, кроме относительно молодого возраста, можно было заметить прекрасное образование и неплохой опыт работы, пусть и не очень продолжительный, один год ей даже удалось проработать в Берлине.

– Да, для меня карьерный рост очень важен, – отвечала она. Когда их разговор был закончен, и Инес спросила, может ли она быть свободна, Серджио встал со своего кожаного кресла и, медленно и уверенно, подошел к двери – был конец рабочего дня, он также собирался уехать домой. Чуть задержался у прохода, открывая для нее дверь, в знак вежливости, но пристально глядя ей в глаза. Серджио постарался нечаянно коснуться ее руки, как он это обычно делал, чтобы проверить настрой женщины. Она вдруг страшно смутилась и скорее просочилась к выходу. Вначале Серджио ощутил легкое разочарование, затем небольшую злость, но вскоре, буквально через несколько секунд, он, к своему удивлению, почувствовал волнение, не менее сильное, чем смятение молоденькой Инес. Тогда это ощущение его очень позабавило, давно он не чувствовал ничего подобного. Но, прекрасно понимая, что природа этой эмоции случайна, не имеет под собой почти никакого основания, он не ощущал никакой угрозы. «Видимо, зря, – подумал Серджио, – но разве можно было ожидать такого? Я робею перед ней, как мальчишка». Он откинулся в своем кресле. Кожа недовольно проскрипела, когда он заерзал, пытаясь найти удобное положение. Удобное положение для размышлений об Инес. Серджио вспомнил, как она робко прокрадывалась на совещания, чтобы делать стенограмму, как садилась за самый дальний угол стола или вовсе уходила и садилась на диванчик у выхода из конференц-зала. Он еще тогда удивлялся, как она все слышит и успевает записывать. Вспомнил, как она однажды принесла ему чашку кофе: он засмотрелся на ее шею, она смутилась, ее рука дрогнула, и кусочки сахара намокли. Инес немедленно извинилась, быстро развернулась и ушла, чтобы принести новый кофе. Когда она вошла во второй раз, от робости и растерянности не осталось и следа, она отточенным и грациозным движением руки поставила чашку на стол перед ним, потом произнесла «ваш кофе», дежурно улыбнулась, еще раз извинилась и вышла, не задержавшись ни на секунду. Он тогда очень хотел сказать «Подожди, постой!», но повода для этого не нашлось, и он молча проводил взглядом ее изящные икры.

«Она всего лишь моя ассистентка, – думал Серджио, – но я чувствую ее хозяйкой всего положения, хотя, вне всяких сомнений, я мог бы проявить больше силы и напора, так, чтобы она не смогла устоять. Но что-то меня останавливает. Возможно, то же, что и привлекает меня в ней. Ох, эта слабость, зависимость и неловкость, даже неуклюжесть, удивительно соседствующие с потрясающей силой, стержнем внутри, – продолжал свои размышления Серджио. – Мне не составит труда завоевать практически любую женщину, но если меня привлекает Инес, значит, в ней действительно что-то есть. Что такое происходит у меня внутри? Почему остальная жизнь постепенно теряет краски? Может быть, просто устал? Наверное, был не в настроении днем». Серджио сделал пару звонков и, покручивая ключи от лексуса на пальце, удалился.

Виктория рассерженно встряхнула рыжими локонами и зажгла сигарету.

– И меня совершенно не волнует, что ты по этому поводу будешь врать! – сказала она сердито. – Боже, Серджио! Мне решительно нет никакого дела до твоей жизни, до мелких подробностей или существенных фактов! Мы занимаемся сексом два раза в неделю, в среду после работы и в воскресенье, после пробежки. Мы знаем друг друга уже много лет, ты думаешь, я не чувствую, что с тобой что-то происходит? Ты можешь быть с кем угодно во все остальные дни недели, это я знаю прекрасно и без тебя, хотя ты постоянно этого как будто стесняешься, но и не скрываешь этого факта. Ты мне сейчас пытаешься сказать, что устал, но ведь дело в чем-то другом. Я тебя больше не привлекаю? Я слишком стара для тебя? Или, быть может, дело вовсе не в этом, и, раз уж мы почти ровесники, вполне вероятно, проблема уже в тебе самом? Прости за откровенный вопрос, но мы же оба взрослые люди, все понимаем. У меня есть контакты, если тебе нужно.

– Вики, ты можешь помолчать хоть секунду? Мне нужно собраться с мыслями, не понимаю, что со мной происходит! – сказал Серджио, не сдерживая раздражения.

– Да хоть минуту, милый! – выругалась Вики. – Может, мне станцевать?

– Все, Вики, прекрати немедленно. Я так не могу, правда, не могу больше! – сказал Серджио и стал торопливо одеваться.

– Постой, ну, не обижайся, я была не права! – вдруг заговорила Виктория. В ее голосе чувствовались неподдельные нотки сожаления. – Давай начнем все сначала, как будто ничего не было? Вот, ты приходишь, а я жду тебя… – сказала она игриво, прыгая на кровать.

– Нет, Вики, нет. Не сегодня, не знаю… – сказал Серджио растерянно. Ему было немного неловко отказывать ей, но он чувствовал, что так будет правильно.

– Буду ждать тебя в воскресенье, мой мурлыка. Ну, не обижайся, пожалуйста! Я, правда, не хотела тебя обидеть! – сказала Вики, в голосе все еще чувствовалась надежда.

– Нет, Вики, нет, – повторил Серджио. Он вдруг почувствовал себя уютнее от повторения уже прозвучавшей фразы, – я позвоню тебе, когда улажу свои проблемы.

– Ладно, буду ждать твоего звонка. Но помни, в самом деле, все твои проблемы, – Вики сделала особый акцент на последнем слове, – могу решить я, тебе нужно только расслабиться.

– Возможно, ты права. Но не сегодня, нет, Вики, нет. И чао! – сказал Серджио, уверенно закрывая за собой дверь.

Он быстрым шагом спустился по лестнице. Ему вдруг захотелось спуститься пешком, не вызывать лифт. Всего шесть этажей вниз. Кое-что прояснилось, но все еще было не до конца понятно. Серджио сел в свой бордовый лексус, снова немного похрустел кожей сиденья, удобно устраиваясь, поставил диск с любимой музыкой и поехал по направлению к пригороду. Нужно было скорее выехать из всех вечерних пробок, мерцания огней и нервных остановок, гудков машин и чьих-то гортанных окриков. Нужно было скорее добраться до какого-нибудь места, где можно выключить фары и побыть одному хотя бы полчаса. Домой совершенно не хотелось. Он остановился, выбравшись из города, на холме, откуда Нью-Йорк был виден, как на ладони. Серджио заглушил мотор.

«Итак, – начал свое рассуждение Серджио, – очевидно, что проблема была не в русской сегодня днем, и не в Вики. Более того, теперь ясно, что проблема не в моей усталости. Потому что, каким только я ни приходил к ней: и после бессонных, полных волнений ночей, после длительных трансатлантических перелетов, провальных переговоров, успешных сделок, ссор, даже после похорон – никогда не было никаких проблем. Вики всегда знала, что со мной сделать. Всегда могла найти нужное настроение. Но не сегодня. Потому что сегодня что-то произошло? Но ничего не происходило. Возможно, я что-то понял сегодня, но сам пока не осознал, что».

Серджио открыл дверь и закрыл глаза, наслаждаясь свежим воздухом, поступавшим в салон. Он старался ни о чем не думать, но вдруг очень явственно представил, как его глаза зажимают чьи-то прохладные ладони и нежный, без единой нотки холода и отстраненности, голос Инес спрашивает его: «Ты устал?». Серджио едва заметно кивнул головой. Он вспомнил запах ее легких цветочных духов. Вспомнил ощущение от случайного прикосновения к ослепительно белой блузе. Попытался представить, как обнимает ее за юную, тонкую талию, как она прижимается к нему, робко и чувственно. Как смотрит ему в глаза из-под своих очков в грубой черной оправе. Как он снимает их с нее, откладывая на стол. Еще одно смелое движение: щелкает заколка, волосы Инес густым каштановым водопадом падают на плечи, вновь окружая его этим потрясающим запахом цветочных духов. Ощущения были настолько явственными, что на миг Серджио и вовсе забыл, где находится. Мыслями он был с Инес, вдыхал запах ее волос и тела, касался ее нежной кожи, целовал ее лицо. Телефонный звонок буквально вырвал его из этих более чем приятных мыслей. Серджио тяжело вздохнул и долго слушал мелодию вызова, не находя в себе силы взять трубку.

– Да, да, дорогая. Я думал позвонить тебе, но совершенно забыл: тяжелый день и эти пробки, сама знаешь, как тяжело на дорогах. Я скоро буду.

Серджио повесил трубку и нервно закурил. Ругательства вертелись на языке, но он выдыхал только дым. Сигарета шипела на самом конце, Серджио ждал, когда пепел вырастет и станет длиннее, чтобы стряхнуть его. «Еще не пора, еще подожду, – думал он, ненасытно затягиваясь. – Может быть, моя жизнь и была бы прекрасна, если бы не было в ней баб. Вообще! Хотя нет, все-таки это то удовольствие, от которого очень сложно отказаться. Несмотря на цену, которую приходится платить. За все приходится платить».

* * *

Было около трех часов дня, когда Мэринелла – Рина, как ее называли для краткости подруги, запыхавшись, вбежала в кафе. Кругом было полно народу, она с трудом отыскала глазами знакомое лицо подруги и принялась протискиваться через узкие проходы между уличными столиками, стараясь никого не задеть. Весной всегда так: стоит солнцу хорошенько прогреть воздух – все сразу высыпают на улицу, как будто уже лето, расстегивают пальто и куртки, закатывают рукава пиджаков, вальяжно разваливаются на террасах всевозможных кафе и ресторанов, подставляя лица под набирающие мощь солнечные лучи.

– Едва успела! Привет! – она поцеловала подругу в щеку и бросила на соседний стул пару бумажных пакетов. – Только что забрала Тину из школы и отвезла ее на танцы, а утром была встреча с сумасшедшими клиентами, попросили оценить одно бездарное полотно, купленное за двести тысяч, представляешь? Целый день верчусь, как белка в колесе, а ведь он только начался. Как ты?

– Привет! Я все гадала, успеешь ты или нет. Не виделись тысячу лет, а чтобы поболтать – всего лишь какой-то жалкий перерыв между судебными заседаниями. Мне через два часа уже бежать, а столько всего надо рассказать, – взволнованно говорила Лиза. – Боже, это изумрудное платье тебе невероятно к лицу!

– Спасибо, милая! А у тебя новые серьги? – спросила Рина, разглядывая причудливых птичек, зажавших в клювах каплевидные жемчужины.

– Да, мне стало грустно, и я их купила, – отвечала Лиза.

– Что-то случилось? – уловила настрой подруги Рина.

– Ну, так, может быть, ничего страшного, конечно. Мне надо с тобой поговорить, тогда и станет ясно. Ты знаешь, психоаналитики всегда дистанцируются – какой бы ни была проблема, решение все равно всегда за мной и ответственность за это решение буду нести только я. Но иногда хочется просто человеческого понимания, участия. Я столько всего успела передумать за последнее время, но даже не представляю, что верно, а что нет.

– Лиззи, интриганка, что там у тебя случилось, в чем я могу быть тебе полезна? Ты же знаешь, в моей жизни уже давно ничего особенного не случается, жизнь давно стала упорядоченной и одновременно обыденной.

– Слушай, мы ведь можем быть откровенны друг с другом? – взволнованно спросила Лиза. Голос ее едва заметно дрогнул.

– Да, конечно, – кивнула головой Рина, – все останется между нами.

– У меня есть некоторые подозрения по поводу моего мужа. Скажи, ты когда-нибудь своего в чем-нибудь подозревала? – Лиза смотрела прямо в глаза подруге и нервно теребила в руках бумажную салфетку. Рина чуть смутилась, неловко улыбнулась и отвела глаза.

– Знаешь, пусть это и прозвучит странно, ведь мы такая хорошая семья, и он меня так любит, а уж как я его… – Рина улыбнулась, посмотрев чуть вверх. – Но да, было пару раз. Подозревала. Знаешь, так бывает, когда наступает какой-нибудь кризис, когда на работе проблемы, или когда что-то волнует, или когда просто сильно увлечены делом: мужчины всегда чуть отстраняются, иногда и вовсе забывают как-то проявлять свои чувства. Нам, женщинам, надо воспринимать это как нечто неотвратимое. И да, когда он подолгу бывал холоден ко мне, начинали закрадываться подозрения. Но ты знаешь что? В итоге все они оказывались совершенно беспочвенными. Может быть, вам с мужем надо просто поговорить? Расставить точки над «i», заполнить недосказанность?

– Ты имеешь в виду, дать ему возможность оправдаться? – спросила Лиза, подняв бровь.

– У тебя есть прямые улики? – насторожилась Рина.

– Прямых улик нет, – покачала головой Лиза.

– Тогда самое разумное – применить к нему презумпцию невиновности. Так это у вас называется, кажется?

– Да. Пока вина субъекта не доказана, он считается невиновным.

– Вот видишь, чуть не от зубов отскакивает! По отношению к убийцам и ворам ты это применяешь охотно, а по отношению к собственному мужу – нет.

– Ох, Рина, это же совершенно другое. Убийцы и воры лично мне ничего плохого не сделали, иначе я была бы на месте их жертв, а не их адвокатом. А вот мой муж, если я не буду осторожна, может поверить во вседозволенность и тем самым сделает мне очень плохо. Чувствуешь разницу? Понимаешь, о чем я? – сказала Лиза, грустно улыбаясь.

– Да, понимаю, – кивнула Рина. – Но в данной ситуации лучше или расслабиться и не тревожиться, так как явных оснований нет, либо, если уже совсем не можешь успокоиться, поговорить с мужем на эту тему. Уверена, хорошая откровенная беседа должна помочь. Только будь осторожна, не оскорби его своими подозрениями.

– Господи, Рина, твой муж, наверное, самый счастливый человек на свете! Я так, правда, не могу. Прекрати немедленно, я чувствую себя неполноценной! – рассмеялась Лиза. – Я ведь даже проверяла его телефон, пока он мылся в душе. Я долго пыталась подгадать подходящий момент, он все время брал его с собой, я из-за этого еще сильнее накрутила себя, сама понимаешь. С чего вдруг он постоянно берет его с собой, даже в туалет? Конечно, я начала его подозревать. Но еще больше я стала его подозревать, когда прочитала все сообщения на его телефоне, там были только указания места, времени встречи и какие-то даты, иногда короткие «да», «нет» или «я на совещании». С чего вдруг такая конспирация?

– Может быть с того, что ему действительно нечего скрывать? – чуть снисходительно улыбнулась Рина. – Тебе надо больше доверять своему мужу. Ведь доверие – это основное, на чем держится любовь и семья. Почему ты такая мнительная? Или он раньше обманывал тебя?

– Кажется, нет, – Лиза вдруг счастливо улыбнулась. – Только один раз разве что. Но это не считается, он тогда готовил сюрприз для меня. Помнишь, я тебе рассказывала, как он подарил мне на Рождество поездку в Париж, о которой я всегда мечтала?

– Если ты поехала туда одна на Рождество, то твои подозрения как раз таки были обоснованы, – рассмеялась Рина. Лиза расхохоталась и махнула на нее рукой.

– Нет же, дурочка, мы тогда поехали вместе. Да, теперь я вижу, ты, скорее всего, права, и мне не о чем беспокоиться. Наверное, со стороны мое поведение выглядит смешно, но я ничего не могу с собой поделать. Странная штука это доверие. Получается, нужно просто верить и все. Если задерживается подолгу, если уезжает в командировки, если возвращается домой поздно ночью, если не отвечает на звонки. Не спрашивать, чтобы не оскорбить. Не проверять телефон и электронную почту, чтобы не вторгаться в личное пространство, не обыскивать карманы, потому что это низко.

– Именно так. Вот тебе понравилось бы, если бы ни с того ни c сего твой муж подошел к тебе и, крепко обняв, вдруг сказал: «Где ты была? От тебя пахнет сигаретами, но ведь твои подруги не курят!» И долго ты ему будешь объяснять, что на самом деле, многие из них курят, особенно когда немного выпьют, чтобы вспомнить молодость? Или что это курила ты сама? Понравилось бы тебе, если бы он начал изучать твой телефон и среди многих случайных сообщений нашел бы что-нибудь вроде: «Котеночек, я тоже по тебе скучаю, когда увидимся? Чмоки!», как мы обычно пишем друг другу. Замучаешься ведь объяснять, что между подружками подобные обращения и нежности абсолютно нормальны и, как правило, носят шутливый характер. Понравилось бы тебе, если бы он вдруг нашел в твоей сумочке презерватив, который ты уже год носишь на случай спонтанного секса с собственным мужем? Ну, или с прекрасным незнакомцем у барной стойки из самых смелых твоих фантазий, которые ты никогда не решишься воплотить, но презерватив в сумочку все равно положишь, как символ того, что у тебя еще есть запал, что ты еще можешь всем показать. – Рина подмигнула Лизе. Та уже давно не сдерживала смеха.

– Точно, о да, как же точно! – она улыбалась. – Да, не хотела бы я все это ему объяснять!

– Вот и не лезь в его мир, тогда он не тронет твой. Каждому нужно немного личностного пространства. Уверена, в этом нет ничего страшного. Своими подозрениями ты только все испортишь. Все ведь хорошо! Повод для подозрений всегда найдется, потому что если ты хочешь во что-то верить, ты всегда найдешь зацепки. Твоя задача – верить в хорошее, если ты хочешь быть счастливой.

– Что же, ты хочешь сказать, что никогда так не мучилась? – спросила Лиза недоуменно.

– Было дело, с другим мужчиной, очень давно, мне тогда было лет двадцать пять, и я мало чего соображала. Ревновала его к каждой юбке, как выяснилось, не зря. Мы расстались в итоге. Ревность съела меня до костей, ничего не осталось. Я не хочу об этом больше, – сказала Рина, отхлебнув кофе. – Позже я встретила того, с кем решила провести всю свою жизнь. Ты знаешь, я почему-то это сразу поняла, чуть не на первом свидании. По тому, как он смотрел на меня, как обращался ко мне, называл мое имя. И я сразу решила, что никогда не буду «трогать» его, доверюсь ему полностью, потому что он просто не может быть плохим. Потому что, если он плохой, то хороших просто не бывает, а если так, то и жить больше незачем. Но жить хотелось, поэтому я всем сердцем поверила, что он хороший. И пока не обманулась. Ты знаешь, я вот сейчас чувствую, как я дико в него влюблена. Просто с ума по нему схожу, так хочу постоянно быть с ним рядом, это даже смешно. Я же взрослая женщина, якобы самодостаточная, мать двоих детей. А иногда ловлю себя на том, что сижу на кухне, жду, когда он вернется домой, он задерживается, я волнуюсь. И вот его машина подъезжает к дому, я слышу звук мотора. Скажешь, глупо? У меня сердце выпрыгивает из груди. Я готова, как кошка, нестись к двери, чтобы встретить его скорее. И это после пятнадцати лет брака!

– Везучая… – мечтательно протянула Лиза. – Я и не знала, что так может быть, думала, все давно ровно. Привычка, рутина, привязанность, обычное такое счастье.

– В чем-то ты права, жизнь уже давно обрела свое русло, течет по заданным направлениям, примерно в одном ритме. Знаешь, такое же ощущение незыблемости, как в детстве. Как будто мама и папа всегда были вместе, и жизнь всегда была только такой, к которой ты привык. Так и сейчас. Такое ощущение, что никакого другого прошлого никогда не было, а было только так. Всегда были семейные посиделки за воскресным ужином, всегда были шумные игры во дворе, сеансы редкого кино в домашнем кинотеатре, всегда были дети, всегда был он рядом со мной. И всегда все будет так. Конечно, я догадываюсь, – Рина иронично рассмеялась, – что время идет, дети скоро вырастут и покинут «отчий дом», мы состаримся, и жизнь в очередной раз изменится. Но там, наверное, тоже есть своя система: позвонить детям, спросить, как они, устроить сеанс «дистанционной промывки мозгов», пожаловаться на боли в суставах, подготовить подарки ко Дню благодарения или сшить внукам костюмы к Хэллоуину, съездить в Европу, навести порядок в саду.

– Ой, как все это печально звучит! – вздохнула Лиза. – Сколько у нас еще лет до этого «счастья»? Десять? Пятнадцать? Двадцать?

– Если бы я знала! У всех все по-разному. Еще шесть лет – и мой сын будет легально употреблять крепкие спиртные напитки, достигнув полного совершеннолетия. Страшно подумать! Это ведь скоро! А сейчас он подолгу запирается в своей комнате, не подпускает меня к себе, говорит: «Мама, я уже большой для твоих телячьих нежностей», репетирует со своей командой в гараже, играют какую-то мерзость, сплошной шум, но я думаю, перерастет. Еще год назад был абсолютным ребенком, а сейчас вдруг стал взрослеть, голос сломался недавно, скоро щетина начнет расти. В такие моменты становится одновременно радостно и грустно. Радуюсь, что растет мой мужчина, мой красавец, самый лучший из всех. И в то же время понимаю, что если он растет, значит, я – старею. Ужасное осознание для женщины, которая сегодня купила чудесное кружевное белье. Не зря же я два месяца пахала в спортзале! Хочешь, покажу? – Рина полезла шуршать бумажным пакетом, уловив любопытный кивок Лизы.

Мэринелла потерла виски руками. К вечеру немного разболелась голова и до сих пор все никак не проходила. Она сидела в гостиной, налив себе чашку зеленого чая. Ей нравилось смотреть, как под действием горячей воды раскрываются чаинки. За окном воздух уже давно стал густым и синим, как старые чернила. Было прохладно, ей пришлось закрыть все окна. Мэринелла боялась сквозняка, он всегда приносил одни неприятности. Она устроилась поудобнее в любимом кресле, окружив себя несколькими подушками – так, казалось, уютнее. Можно представить, будто бы кто-то есть рядом. «Горячая чашка, белая-белая, такая гладкая, и этот аромат… – Мэринелла медленно вдохнула пар, исходящий от чашки с чаем, – что еще нужно? Нет, ну разве что самую малость. Хотя нет, не стоит, слишком поздно для шоколада, даже для одной клеточки. Нет-нет, не стоит. Так, что мне еще нужно? Ах, мои репродукции… так, все верно, книга здесь».

Дом погрузился в тишину. Маркус заперся в своей комнате. Наверное, слушал музыку, читал книги, рисовал или просто терял время в Интернете. Тина уже час как спала в детской. Свет горел только в гостиной. Мэринелла допивала свой чай, чуть улыбалась и думала о том, что ее тяжелый день наконец-то закончился. Она перелистывала мелованные страницы с картинами русских передвижников, все они были ей хорошо знакомы, как старые друзья, но сегодня ее настроение было странным, и она все никак не могла ощутить желанного покоя. Какая-то тревога посетила ее с самого утра, какая-то «toska» – выговорила она русское слово едва слышно. Мэринелла вспомнила, что когда-то давно, еще в университете, дома, в Италии, один из преподавателей объяснял его загадочное и крайне расплывчатое значение. Она не могла понять, что с ней творится. Ей вдруг очень сильно захотелось ощутить тепло чьих-нибудь объятий, чтобы ее крепко-крепко прижали к груди и не отпускали несколько минут. Мэринелла вздохнула и сделала последний глоток. Она поняла, как сильно хочет слышать сейчас голос своего любимого мужа. «Быть может, быть может… – проговорила она про себя, вспоминая, какое красивое белье она купила для сегодняшнего вечера. – Позвоню ему». Она набрала номер, и некоторое время слушала длинные гудки. «Наверное, за рулем, неудобно говорить, – подумала Мэринелла. – Ох нет, вот, отвечает. Ну, вижу, все в порядке. Скоро будет, уставший, но такой нежный. Как я люблю эти нотки в его голосе… Чуть отстраненный, как кот, будто ему вовсе и не нужно со мной разговаривать, но одновременно нежные и теплые интонации, которые меня наполняют всю без остатка».