Текст книги "Осколки"

Серджио переступил порог, привычным движением положил ключи на полку, повесил легкую замшевую куртку, поцеловал жену в щеку и спросил, что будет на ужин. Отправился мыть руки. Он любил зеленое мыло: оно приятно пахло терпкими травами. Они с женой постоянно, вот уже несколько лет, покупали эту марку. Чувствуя этот запах, он всегда очень четко понимал, что находится дома. От этого он чувствовал себя спокойнее, ему нравилось, когда его окружали знакомые запахи, цвета, текстуры. Он долго мыл руки, как будто они были грязными, запах травяного мыла наполнял ванную комнату, Серджио смотрел на обильную пену на дне раковины. Он как будто застыл в этом моменте. И вдруг явственно ощутил холод чьих-то рук на своих глазах. «Я, верно, начинаю сходить с ума», – успел подумать Серджио.

– Устал? – нежно спросила его Мэринелла. Серджио мысленно выругался, тяжело вздохнул, посмотрел на нее, и устало кивнул. – Бедный ты мой! Дай я тебя обниму! – жена прижалась к нему всем телом.

* * *

Кёрли сидел на полу, потягивая «отвертку» через полосатую трубочку. Света в комнате было совсем немного, лица людей становилось интереснее разглядывать, когда на них начинали играть тени. Виктор с аппетитом ковырял маленькую дыню ложкой. Джесси, Лора и Ким: все три с аппетитом смотрели на то, как Виктор ковыряет дыню. Он сидел в черной майке и можно было отчетливо разглядеть, как играют его мышцы, в полумраке они казались еще рельефнее. Он медленно, дразня, подносил ложку с мякотью ко рту, и иногда даже прикрывал глаза от удовольствия. О чем думала каждая из них? Не сложно догадаться. Любая бы так подумала. Хотя нет, может быть и не любая. Брит настраивала гитару, медленно поворачивая колки. Кёрли уже давно наблюдал за ней, Виктор ее почему-то не интересовал. Брит дергала струну, зажимая ее на пятом ладу.

– Кто это у нас тут такой колючий? – тоном, которым обычно обращаются к детям, спросила Хуана. Кёрли посмотрел на нее исподлобья. – Можно попробовать, что ты пьешь?

– Можно. Идешь пять метров по прямой, поворачиваешь налево, доходишь до кухонной стойки, наливаешь себе водки. Сколько хочешь. Я налил четверть стакана, сколько нужно тебе – решай сама. Дальше разбавляешь апельсиновым соком, и вуаля – твоя «отвертка».

– Ой, а вдруг мне не понравится? Дай я попробую у тебя! – пыталась его уговорить Хуана.

– Размышляя теоретически, если тебе нравится апельсиновый сок, то понравится и «отвертка», потому что водка особого вкуса не имеет. Я тебе из своего стакана давать не буду, – сердито сказал Кёрли.

– Да-да, и даже не пытайся его уговорить! – подала голос Брит. – У Кёрли есть такой пунктик: он ненавидит, когда у него что-то отпивают или откусывают, и сам терпеть не может так делать.

Брит и Кёрли переглянулись, он улыбнулся, ему было приятно, что она все объяснила за него. Сегодня ему хотелось молчать.

– Ах, вот ты какой! – улыбнулась Хуана. – Ненавидишь, когда у тебя что-то отпивают или откусывают! А ухо тебе откусить можно? – спросила она кокетливо.

– Не стоит, я его сегодня не почистил, – ответил Кёрли, продолжая невозмутимо пить «отвертку». Хуана хмыкнула и присоединилась к партии созерцательниц Виктора.

Кёрли неспешно допивал свой коктейль и думал о том, что девушкам от него становится что-то нужно именно тогда, когда он не в настроении. Стоит ему засесть где-нибудь с отверженным и печальным выражением лица – сразу прибегают десятки спасительниц. Но когда он счастлив и доволен, их становится меньше! Прямо как с кошками – они тоже всегда садятся на колени к тем, кому не очень-то и нужны, кто не будет слишком тискать и постоянно сюсюкать. «Наверное, другой бы этим непременно воспользовался, – подумал Кёрли и оценивающе посмотрел на Хуану, – но мне интересны не такие, как она, что, конечно, странно, но ведь и я не такой, как все!» Кёрли фыркнул, ему куда интереснее было наблюдать за своей подругой Брит, которая продолжала дергать нейлоновые струны старой гитары. Он вдруг встал, прошел комнату по диагонали и плюхнулся на диван рядом с ней. Она держала на коленях гитару, Кёрли взял на колени подушку и обнял. «Так, кажется, симметричнее, – подумал Кёрли, – она закрывается от всех гитарой, а я закрываюсь подушкой, ну уж, что есть. Барабанную установку тяжело таскать с собой специально для того, чтобы прикрыться».

– Привет, Кудряха! – рассмеялась Брит, и потрепала его по волосам. Кёрли улыбнулся в ответ.

– Давно не виделись, Брит! – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Ах-ах, Кёрли и Брит, может, хватит ворковать как голубки, на втором этаже спальня свободная! – рассмеялась Ким, она была новенькой в компании.

– Ты поосторожнее с ними, а то … – не успела закончить Хуана.

– Глаза выцарапаю! – в шутку сказала Брит, обращая внимание собеседниц на свои тонкие, хищно изогнутые пальцы.

– А, теперь я поняла, почему Кёрли мне и Хуане отказал. Нельзя было сразу сказать, что вы встречаетесь? – спросила Ким немного нагло.

– А мы и не встречаемся! – сказал Кёрли. – Мы просто давние друзья!

– Да, Кёрли и Брит – это мегаэпические друзья, вместе с детского сада, они еще до первых прыщей успели друг другу так надоесть, что им не до того, чтобы встречаться! – внес свою лепту Виктор. Все рассмеялись, и громче всех смеялись именно Кёрли и Брит.

– Брит, ты так долго настраивала гитару, может, все-таки что-то споешь? – попросил ее Виктор.

– Нет, я про себя мурчала, еще совсем не готово, – смутилась Брит.

Виктор был намного старше их всех, «намного» – это на пять лет, не меньше. Хотя никто не знал его точного возраста и чем именно он зарабатывает себе на жизнь, но все знали, что он то выступает в каком-нибудь клубе, то ездит по стране без какой-либо цели, а то и вовсе пропадает. Его родители рано умерли, и какое-то время он жил вместе с бабушкой и дедушкой, а затем стал навещать их в доме престарелых, а сам жил самостоятельно. Вся молодежь завидовала ему белой завистью, настолько он был свободен.

У него постоянно собирались разные интересные люди, и совершенно любой вечер мог плавно перетечь в вечеринку с огромной толпой народа. Надо ли говорить, что подобный романтический стиль жизни привлекал не одну девушку. Но Брит не смотрела на Виктора голодными глазами, он был ей то ли не по зубам, то ли не по душе. Она даже не думала о том, почему он ее не привлекает. На удивленные вопросы подружек она только пожимала плечами и говорила: «Наверное, не в моем вкусе!», чему они удивлялись еще больше. Таким образом, ее смущение было продиктовано вовсе не тем, что «предмет обожания» попросил ее спеть, а тем, что ее попросил спеть человек, явно больше понимающий как в музыке, так и в стихах. А Брит очень отчетливо понимала, что в свои пятнадцать она еще только начинает понимать, как это делается.

– Как хочешь, не буду настаивать! – улыбнулся Виктор. – Но, когда будет готово, мне будет интересно послушать.

Остальные девчонки с завистью посмотрели на Брит. Еще бы! Столько внимания! Ему будет интересно ее послушать! А она еще ломается, не хочет петь! Да любая из них продала бы душу дьяволу за эту возможность. Кёрли сидел и спокойно улыбался. Он знал: то, что Брит придумала сейчас, он услышит очень скоро, в отличие от остальных. Они так всегда делают, уже очень давно. Обмениваться творчеством – это еще и очень забавный способ общаться, общаться без слов. Правда, последнее время Брит почти ничего не показывала, как-то смущалась, или, быть может, у нее чего-то не получалось. Кёрли задумался: у кого же сейчас получается? Весной адская усталость от всего, а особенно от учебы, если можно это называть учебой. «Отсидка» какая-то, потеря времени, которое можно было бы потратить на действительно интересные вещи. Жалко, что всех дегенератов нельзя загнать в один класс или, еще лучше, в отдельную школу. Хотя нет, умных не так много, нужно для умных открыть отдельный класс, а то пока этим что-нибудь элементарное вдалбливают, обычно тянет блевать.

– О чем задумался? – спросила его Брит.

– О системе образования и о том, что меня от нее тянет блевать! – ответил Кёрли.

– Точно от нее? – переспросила она. – Может быть, дело в трех «отвертках»?

– Да нет, ты что, я и больше пил. И потом, меня иносказательно тянет, а не по-настоящему, – сказал он, почти оправдываясь.

– Ладно-ладно, верю. Кстати, уже пора домой. Пойдем?

– Пошли, я тебя провожу, – отвечал Кёрли, мысленно прикидывая, когда отец вернется с работы, и не застукает ли он его в тот самый момент, когда его сынуля будет залезать по карнизу в окно на втором этаже.

* * *

Утро понедельника всегда у всех проходит очень тяжело, это Серджио знал не понаслышке. Совсем недавно тяжелым оно было и для него. И хотя он страшно вымотался накануне из-за всяких семейных дел, он проснулся раньше будильника и спешно пошел приводить себя в порядок, он хотел скорее оказаться на работе. Тем не менее, он тщательно и долго брился и чистил зубы, разглядывая себя в зеркале. «Нет, неплохо, совсем недурно», – подумал он, разглядывая капли влаги на смуглых плечах. Он подмигнул сам себе.

– Рина, принеси мне полотенце, будь другом! Я опять забыл! – прокричал он, приоткрыв дверь ванной комнаты.

– Слышу-слышу! – отвечала Рина, лениво потягиваясь в постели. Она взяла себя в руки, скорее встала и принесла ему полотенце. Он приоткрыл дверь, и воздух, полный теплой влаги и запаха терпких трав, окружил ее. – Может быть, успеем? – спросила она мужа кокетливо, успев кинуть взгляд на его, такое любимое, обнаженное тело.

– Нет, милая, совершенно нет на это времени, я очень спешу, – отвечал Серджио, напуская на себя деловой вид. – Не подскажешь, где мой серо-голубой галстук в полоску?

– У тебя сегодня важная встреча? – спросила его Рина.

– Да, – отвечал он, стараясь не улыбаться при мысли об Инес. Сегодня он был настроен решительно, ему хотелось чего-то добиться от нее сегодня. Чего-то большего, чем дежурная улыбка и «ваш кофе». Но Инес преподнесла ему такой сюрприз, которого он не ожидал.

Он приехал в офис раньше большинства сотрудников, она уже была на рабочем месте, готовила конференц-зал к заседанию. На ней было подчеркивающее все достоинства фигуры строгое серое платье, самое обыкновенное на первый взгляд, но оно необыкновенно ей шло, она подобрала к нему небольшие элегантные серьги с голубым камнем, который отлично контрастировал с ее карими глазами. Серджио залюбовался ею, все ее движения стали еще более грациозными и плавными, юбка платья, на его вкус, была длинновата. «Хотя нет, пусть лучше будет такой, ниже колена. Чтобы никто не смотрел на нее так, как я». Серджио едва сдержался, чтобы не сделать ей эмоциональный комплимент. Может быть, в Италии это было бы вполне допустимо, но здесь, в США, он мог быть неправильно понят. Он сдержанно отметил:

– Инес, вы сегодня прекрасно выглядите!

Но, как ему показалось, глаза его выдали с потрохами. Как ни странно, Инес ни капли не смутилась, а только улыбнулась, как будто он сказал что-то очевидное. Это его вдруг взбесило, но он сдержал свои эмоции и, медленно допив ледяную воду из запотевшего стакана, вытер губы и направился к выходу из зала, все равно никого еще не было. Он должен был рассчитать время так, чтобы прийти туда на две минуты позже всех остальных. Инес вдруг что-то вспомнила и, резко развернувшись, тоже направилась к двери. Он не заметил ее, и они почти столкнулись в дверях. Серджио непроизвольно взял ее за плечи, потом моментально ослабил хватку, едва прикасаясь к чуть шершавой ткани ее платья кончиками пальцев, и почти промямлил:

– Осторожнее, я мог вас сбить с ног! – он не узнавал собственный голос. «Господи, какой же я идиот рядом с ней! – только и подумал он в эту секунду. – Будь это не она, я бы уже давно завалил ее прямо на отполированный стол, все равно еще пятнадцать-двадцать минут никого не будет! Но почему я не могу сделать этого с ней? Нет, не могу».

– Спасибо, что поддержали меня. Я первый день на этих каблуках, могла и ногу подвернуть! – сказала она, попытавшись снять напряжение неловким смешком.

– Когда женщины носят каблуки, они сразу становятся беззащитнее! Побольше бы таких! – отшутился Серджио и поскорее скрылся в направлении курилки.

«Слава богу, я здесь один! – подумал Серджио, зажигая сигарету. – Черт, как же я зол на себя! Быть может, если бы мне удалось совладать с эмоциями, я бы изначально не выглядел перед ней так глупо и поставил себя иначе, и к этому моменту она, а не я, думала бы о том, как скорее остаться наедине со мной. А я бы только вкушал ее мучения, ее сомнения и ее поражение передо мной. Я бы смотрел, как она мучается, а не страдал бы сам. Старый ты идиот, Серджио, ведь давно знаешь правила этой игры и всегда выходил победителем, а тут вдруг решил стать «мышкой». Хотя, похоже, что она боится меня еще больше, чем я ее. И только иногда она вдруг ведет себя так, что я за секунду, только поймав ее сильный и уверенный взгляд, чувствую себя мальчишкой. Мой сын, и тот справился бы лучше! – продолжал себя корить Серджио. – Какой же план действий? Импровизация всегда отлично срабатывала, но я всегда был уверен в себе, а это необходимое условие для успешной импровизации. Почувствовать уверенность в себе? Но как? Наверное, самый верный способ – обмануть самого себя».

Серджио еще долгое время размышлял над разными известными ему способами самообмана. Совещание провел на автомате – все равно Инес сделает стенограмму, и ее можно будет изучить позже. «Нет, не Инес. Не Инес. Стенограмму, – поправлял ход собственных рассуждений Серджио. – Ох, изучить Инес тоже было бы неплохо, очень даже хорошо!» Серджио вдруг стало душно, сердце снова учащенно билось, ведь «эта чертовка» оказалась предательски близко к нему, так близко, что он смог уловить аромат ее духов. Она взяла его пустую чашку и, ненавязчиво покачивая бедрами, стала обходить препятствия по направлению к выходу. Серджио вздохнул и снова начал мучительно изобретать, как ему действовать дальше. Ему вдруг вспомнился субботний разговор с сыном. Тот всегда был достаточно замкнутым ребенком, точнее, уже пареньком, и редко говорил с ним о чем-нибудь, но когда им удавалось побыть в своей «мужской» компании, между ними всегда возникала особенная связь, которая иногда бывает между отцом и сыном. Иногда – потому что чаще отношения отца и сына основаны на подавлении, а не на доверии. Так вот эта связь по ощущениям напоминала ему обыкновенную, настоящую дружбу. Ту дружбу, которая у него была со сверстниками, когда он был в том же возрасте или немногим старше, чем его сын. Сейчас у Серджио, как ему казалось, не было таких друзей. Те, с кем дружил в детстве, стали совершенно другими людьми, чуждыми во всем. Те, с кем был близок в юности, разлетелись кто куда, он и сам сейчас далеко от дома. Те, с кем начинал расти и взрослеть, пошли другими дорогами. Кто-то предал, кто-то перерос, кто-то остался на прежнем уровне, кто-то скатился в самый низ, полностью разочаровавшись во всем. Как ни странно, были и те, кто уже умер. Так вот, в эти редкие минуты, когда он ощущал себя скорее другом, чем отцом, он был далек от наставлений, они просто беседовали на равных. И в эту субботу сын поделился с ним своими соображениями насчет девушек. Помнится, в тот момент Серджио чуть самодовольно фыркнул и потрепал его по плечу в знак одобрения. Хотя он и беседовал с ним на равных, как мужчина с мужчиной, именно то, что было сказано, заставило его одновременно с ощущением равенства почувствовать необыкновенную гордость. Сын рос, и сын был во многом похож на него. Конечно, он высказал давно известную истину, но Серджио именно сейчас, сидя в кабинете, пытаясь успокоить сердцебиение и понять, что делать дальше, оценил ее в полной мере. И он внезапно понял, как он может обмануть самого себя и прекратить это неуверенное дуракаваляние. Или ему показалось, что понял? «Во-первых, я должен перестать испытывать физическую потребность в ней, следовательно, я должен полностью физически переключиться на другую женщину, таким образом, мой организм, его вегетативная система, будет себя вести так, как будто ему не нужна женщина, какая бы то ни было, даже Инес. Я буду меньше нервничать. Если действовать с таких позиций, то мне больше не будет отвратителен секс с другими женщинами, как это было на прошлой неделе, когда я не мог помыслить себя ни с кем, кроме Инес. Это же будет секс во имя успешного воплощения замысла! А во-вторых, во-вторых… Во-вторых, я должен отказать ей. Все равно в чем. Главное – отказать. Может быть, она и думает, что я никогда ей ни в чем не откажу, раз я такой мямля, но я откажу. В любой просьбе. Да-да, в любой. Она почувствует себя оскорбленной и начнет искать пути, как победить меня, войдет в игру и, в конце концов, сдастся и проиграет». Серджио довольно улыбнулся, он решил начать воплощать свой план сию же минуту. Он набрал внутренний «чертов» номер и сказал: «Принесите кофе, да-да, как обычно. Только не пролейте по пути!».

Инес зашла в кабинет с гордо поднятой головой. «Видно, гордится, что не пролила», – подумал Серджио. Он сделал вид, что не смотрит на нее, и стал искать один нужный номер в записной книжке. Стук фарфора о деревянную поверхность стола, дежурное «Ваш кофе», постепенно затихающее цоканье каблучков, аккуратный щелчок закрывшейся двери. Серджио медленно выдохнул – он выдержал собственное испытание. Приближалось время обеда, он уже обо всем договорился, все уладил, ситуация снова была стандартной, такой, как раньше – от этого Серджио чувствовал себя очень уютно. Он покрутил ключами от лексуса между пальцами и торопливо вышел из кабинета, ему еще нужно было успеть очень многое.

Нетронутый кофе он оставил на столе.

– Я смотрю, встреча прошла удачно? – спрашивала Мэринелла у Серджио, развалившегося в кресле. – Ты такой довольный!

– Да, – улыбнулся ей Серджио. – М-м-м, я смотрю, сегодня у нас день традиционной кухни! – сказал он, протыкая аппетитную сырную корочку на лазанье своей любимой вилкой с костяной ручкой.

– Все, чтобы тебя порадовать! – сказала, расплываясь в улыбке, Мэринелла. Не так уж часто в последнее время у мужа был такой довольный вид. «Видимо, трудности на работе завершились выгодной сделкой», – думала она.

– Надо будет тебя хорошенько отблагодарить за такой чудесный ужин! – Серджио подмигнул ей. Сердце Мэринеллы вдруг сильно забилось в груди. Она не смогла сдержать широкой улыбки.

– Эй, полегче! – сказал Маркус. – Я-то уже не маленький, все понимаю!

– А я маме помогала делать лазанью, ты меня тоже отблагодаришь? – спросила Тина, вызвав у остальных членов семьи приступ смеха. Мэринелла покраснела.

– Еще немного и будем, как Борджиа… – пробубнил Маркус, но его никто не услышал. А если бы услышали, Мэринелла и Серджио бы окончательно поняли, что сын уже вырос.

– Конечно! – отвечал Серджио. – Иди сюда, моя маленькая принцесса! Дай я тебя поцелую! – он крепко обнял дочь. – Всегда помогай маме, будь хорошей девочкой.

– И Санта-Клаус тебя тоже отблагодарит, – ехидно заметил Маркус.

– Да-да, только до Рождества еще далеко! – заметила Мэринелла.

– Вы что, издеваетесь? – звонко спросила Тина. – Санта-Клауса не существует!

– Та-а-ак… – протянул Серджио, уронив вилку на стол. – Кажется, маленькая принцесса уже начинает догонять своего брата.

– Кто тебе сказал об этом? – спросила Мэринелла мягким голосом, обращаясь к Тине.

– В школе! Я же уже не маленькая! Это-то я понимаю!

– А вот и неправильно! Все, во что веришь, существует. А кто говорит, что Санта-Клауса не существует, для тех и Рождество не имеет никакого смысла. А разве это не чудесный праздник?

– Чудесный! – отвечала Тина.

– Интересная теория… – ковыряя вилкой лазанью, заметил Маркус. – Сейчас напрягусь и изо всех сил начну верить в новую акустическую систему.

– Не язви! – одернул сына Серджио.

– Да и кто знает… – протянула Мэринелла, глядя на Серджио и давая ему понять, что ему следует подумать над этим вопросом, ведь через пару месяцев у их сына будет шестнадцатый день рождения.

Сегодня была очередь Маркуса убирать после ужина, он встал и, вздохнув, стал складывать грязные тарелки в посудомоечную машину. Мэринелла поцеловала его в щеку, он сделал попытку увернуться, почти на автомате, но на самом деле ему было приятно. Тина взяла мать за руку и, внутренне торжествуя, повела в свою комнату, где их ждал новый кукольный домик. Нельзя с точностью сказать, кто получал большее удовольствие от подобных игр. Мэринелла каждый раз с умилением смотрела на игрушечный сервиз, у которого так удивительно тщательно были прорисованы листья, розовые лепестки и даже тычинки. Ей нравилось расчесывать локоны у кукол, разодетых в пышные старинные наряды. Нравилось играть с дочерью, сажать Кена в большой кадиллак, махать рукой его жене, Барби, и низким голосом говорить: «Пока, дорогая!». Кукольная жизнь чем-то напоминала ее собственную, но была еще идеальнее: в таком маленьком мирке намного легче навести порядок, все расставить по местам. И здесь только два властелина: она и ее дочь. Тина часто заливисто смеялась над придумками матери, когда та дурачилась от души. Где же еще, как не в детской? Иногда они говорили по-итальянски, как говорила мать, «чтобы не утратить родную культуру».

Мэринелла и Серджио переехали в США за два года до рождения Маркуса и сразу решили для собственного же блага говорить дома по-английски, поэтому итальянский для детей был только игрой, в реальной жизни они с ним не сталкивались. Хотя, Тина и Маркус его отлично освоили, и, как надеялась Мэринелла, это могло быть полезным для них в будущем, ведь немногие американцы учат второй язык, просто потому, что почти все в мире понимают английский.

Маркус протирал стол влажной тряпкой, из гостиной слышалось начало автомобильной передачи, которую они любили смотреть с отцом. Он скорее смахнул крошки на пол, повесил тряпку на раковину, вымыл руки, схватил вазу с орешками и поспешил к дивану.

– Ты не наелся? – спросил Серджио немного строго.

– Наелся! Но это же орешки! – отвечал Маркус, аппетитно похрустывая арахисом в карамельной корочке. Серджио только хмыкнул, подумав: «Эти подростки вечно метут все без разбора!»

Они сидели рядом, молча созерцая различные детали интерьера и экстерьера автомобилей, изредка кивая в знак согласия с ведущими передачи. Они смеялись одинаковым шуткам, иногда почти одновременно вскрикивали «ого!», когда машину заносило в крутом повороте. Они смотрели, как три суперкара соревнуются на одной из заброшенных трасс. Маркус непроизвольно отклонялся на диване, когда шла картинка со стороны водителя. Он любил представлять себя за рулем таких крутых «тачек». Зрелище было захватывающее: машины обгоняли друг друга, с ожидаемой мощью вырываясь вперед, подрезали друг друга на опасных поворотах, тормозили, оставляя темные следы от колес на асфальте. По напряженным лицам водителей было видно, что им приходится нелегко. «Но какое же приятное это «нелегко», – думал Серджио, думал Маркус.

– Надо будет собраться с силами и прикупить себе что-нибудь подобное! – сказал Серджио.

– Да, было бы не плохо! – отмечал Маркус тоном знатока.

– Поступишь в университет по льготной программе, может быть, и осилю! – ухмыльнувшись, шутил Серджио.

– Если я стану звездой панк-рока, мне не нужно будет поступать в университет по льготной программе! – сказал Маркус, наблюдая за реакцией отца. Он, в отличие от многих своих сверстников, как раз прекрасно понимал, что университет – дело полезное и необходимое, но ему было любопытно проследить за реакцией родителя. Серджио посмотрел на него с хитрым прищуром:

– Ключевое слово «если», но я тебя прекрасно понял, сынок, – сказал Серджио так, что Маркусу действительно все стало ясно, отец его раскусил. Ему стало немного не по себе от этого, и он решил найти, чем подцепить отца. Телевизионный экран мелькал яркими цветами, то и дело озаряя темную комнату. Визжали тормоза, ехидничал ведущий.

– Пап, ты не наелся? – с огромным удовольствием задал Маркус свой вопрос отцу, внезапно обнаружив его руку в вазе с орешками.

* * *

В среду с утра зарядил сильный дождь. «Хорошо, что офис оборудован подземной стоянкой, – подумал Серджио, радуясь, что ему не нужно доставать зонт. – Надеюсь, у Инес нет машины». Он хмыкнул, представляя, как она является на работу в мокрой белой блузке. С этими мыслями он доехал до семьдесят второго этажа, и только перед входом в собственный кабинет ему удалось, наконец, собраться с мыслями. Он тут же набрал внутренний номер «113» и попросил принести «Как обычно». Прошло около двух минут и она, грациозно покачивая бедрами, вошла в кабинет. Как обычно, равнодушно поставила чашку кофе на стол, как обычно, равнодушно спросила: «Что-нибудь еще?», – и, не дождавшись ответа, медленно вышла. Блузка на ней была совершенно сухая, волосы, казалось, немного намокли, но по ее зализанному конскому хвосту было не понять. Он разочарованно хмыкнул, когда Инес хлопнула дверью, и принялся размешивать сахар.

Серджио пил обжигающий кофе и с каждым глотком все сильнее погружался в работу, с каждым глотком, к своему счастью и облегчению, отдалялся от мыслей об Инес. Он стучал клавишами, отвечая на письма партнеров, грыз кончик карандаша, в попытке найти нужные слова, не хотелось поручать столь важную переписку кому-либо еще. Разглядывал фоторамку из пресс-папье на рабочем столе. С фотографии, улыбаясь, на него смотрели жена и дети. Почему-то он редко смотрел на эту фотографию в последнее время, как будто привык к ней, и она стала просто фоном. Пока разглядывал рамку, в голову пришли нужные для убеждения в своей правоте слова, он тут же записал их. За окном все еще барабанил дождь, как будто задавая ритм его мыслям, работе, всему тому, что он должен был осмыслить и сделать. Серджио думал над тем, когда лучше ехать на встречу в Лондон, и, раз уж он прилетит в Англию, имеет ли смысл сразу организовать какие-то встречи в других европейских странах, чтобы, как говорил один его хороший знакомый, не тратить зря самолетное горючее в случае неудачной сделки. Серджио улыбнулся. Он написал еще пару писем своим давним партнерам, фактически друзьям, с вопросом, нет ли у них каких-либо идей, которые можно обсудить, когда он окажется в Европе. «Может быть, даже доеду до Рима, – думал Серджио. – Хотя нет. Кого я пытаюсь обмануть? Нескоро я туда доеду». Инес позвонила, спросила, можно ли принести документы на подпись и обсудить некоторые вопросы.

– Что-нибудь стало известно по поводу вашей поездки в Европу? Мне начинать заниматься организацией или еще подождем? – спрашивала она, постукивая бумагами о стол, чтобы положить их в папку.

– Пока ничего нового, скорее всего, поедем на следующей неделе, – отвечал Серджио.

– У меня к вам еще один вопрос личного характера, – начала Инес, доставая из своей папки заявление об отпуске.

– Вы даже не представляете, насколько я внимательно вас слушаю, – отвечал Серджио, сдерживая улыбку.

– Ничего смешного, – отвечала она, стараясь не улыбаться в ответ. – Я понимаю, вы можете мне отказать, я ведь работаю здесь всего три месяца, но моя сестра выходит замуж, и я не хотела бы пропустить это событие в ее жизни. – Инес чуть пожала плечами, как будто бы давая понять, что предоставила всю необходимую информацию и теперь находится в его власти. Серджио насладился этим ощущением сполна. Он откинулся в кресле, несколько раз медленно щелкнул ручкой, вальяжно произнес:

– Давайте сюда ваше заявление, я посмотрю, что там по числам. Инес протянула ему заявление и, выжидая, смотрела, как он читает документ. Серджио пробегал глазами строчку за строчкой, их было совсем немного, стандартные фразы, дата желаемого отпуска, подпись. Собственно, читать-то и нечего совершенно. Но он прочитал еще и еще раз. Он кинул взгляд на Инес, она сжала мизинец левой руки в правом кулаке и крутила им из стороны в сторону. Выглядело жутковато, будто вот-вот оторвет палец. «Видимо, нервничает, – подумал Серджио, – значит, для нее это важно, хм…».

– Вы все еще здесь? – строго спросил Серджио. – Я вам дам знать о решении позже.

– Хорошо, – отвечала Инес, чуть смутившись, и поспешила к двери.

Она вышла. Серджио почувствовал себя полностью удовлетворенным. Счастливым. Ему снова стало уютно, он находился в привычной ситуации. Да, вот теперь он точно сильнее ее, она в зависимом положении, ей что-то нужно от него, как, в принципе, и должно быть. Ведь он начальник, а она всего лишь его ассистентка. Он главный, а она подчиненная. Она должна подчиняться его силе и его воле, а не он ее очарованию. Она в его власти, и самое время эту власть проявить. «Нужно показать ей, кто «хозяин». А то ходит тут, покачивая бедрами, думает, важная птица. Она мне – равнодушный кофе, я ей – равнодушный отказ, – думал Серджио. – Надо подумать, как ей лучше сказать об этом». Он набрал ее номер.

– Инес, я вас не отпускаю. Неделя – слишком большой срок, – холодным голосом говорил Серджио. – Но, самое главное – у нас на той неделе будет очень много важных встреч, где мы с вами будем работать в команде. Вы же знаете французский?

– Да, знаю, – отвечала она коротко, – немного.

– Нужно будет подслушать, что говорят наши лягушатники. Они, конечно, не ожидают, что американцы знают французский. Мне понадобится ваше знание языка. Так что, сами понимаете, заменить вас некем. И помните, выглядеть нужно будет как можно глупее. Я думаю, вы справитесь, – ляпнул Серджио и сам себя стал корить за это, а потом вдруг понял, что может быть и к лучшему он так сказал.

– Хорошо, – сдержанно отвечала Инес. – Я справлюсь. – Серджио вдруг показалось, что она улыбается. Последняя фраза прозвучала чуть ли не с издевкой, хотя, очень возможно, что он ошибся. Он пощелкал ручкой, снова посмотрел на фотографию, некоторое время пытался собраться с мыслями, но поймал себя на непреодолимом желании покурить и вышел из кабинета, непроизвольно сильно хлопнув дверью.

Дождь все шел и шел, но, как ни странно, народа в курилке почти не было. Он слишком поздно заметил, что и Инес решила «поправить здоровье». Серджио старался зацепиться взглядом за что-нибудь другое, машинально доставал из пачки сигарету, но она ему все никак не давалась, зажигалку нащупал, а сигарету – нет. «Да что же такое! – подумал Серджио с досадой. – Да неужели та была последней?». Он оторвался от изучения стены и, стараясь не скользить взглядом по Инес, посмотрел внутрь пачки. Хуже не придумаешь – сигареты закончились. Серджио бесшумно выругался, поднял глаза и увидел, что Инес стоит прямо перед ним и протягивает ему сигарету. Их взгляды встретились. Он не увидел в ее глазах желания угодить. Она не смотрела на него, как собака, лижущая руку бьющего ее хозяина. Взгляд был открытым и лукавым – она предлагала ему сигарету, и он снова оказывался в зависимом положении от нее. «Но не выходить же из курилки, сославшись на… На что?» – Серджио судорожно пытался придумать повод, но не мог. Она даже сигареты курила те же, что и он, и пачка была все еще у него в руках, не выкрутиться. Он решил сдаться. Сигарета не такое уж и большое одолжение, чтобы он не мог его принять от нее.