Текст книги "Осколки"

* * *

Мэринелла сделала еще одну пометку в ежедневнике, было двадцать первое июля, завтра Маркусу исполнится шестнадцать, нужно, чтобы вечеринка прошла идеально. Как-никак первая относительно «взрослая» дата. Будет много приглашенных. «Наверное, весь дом поднимут вверх дном!» – усмехнулась Мэринелла. Она готовилась к этому событию уже месяца два, нужно было заранее продумать, что и как будет организовано, заказать еду и напитки. Ей совершенно не хотелось самой готовить на ораву его друзей и знакомых, да что там – целую толпу. По грубым подсчетам на праздник должны были прийти около ста человек. Серджио был страшно занят по работе, постоянно задерживался вечерами и возвращался очень уставшим, ей не хотелось вешать на него лишние заботы, тем более что все финансовые вопросы он взял на себя. Мэринелле оставалось только все спланировать наилучшим образом. Она была в отпуске, поэтому весь процесс ей доставлял настоящее удовольствие, профессионально она ничем подобным никогда не занималась, но иногда ей казалось, что она неплохо справилась бы, в случае чего.

Ей нравилось планировать. Еще больше ей нравилось, когда все шло по плану, как и сейчас. Мэринелла очень надеялась, что все обойдется без накладок. Единственное, что ее огорчало, так это то, что Маркус сам не принимал ни малейшего участия в организации собственного дня рождения. Его как будто совершенно не волновало, кто придет его поздравлять и как все пройдет. С огромным трудом она добилась от него, чтобы он ей предоставил список приглашенных или хотя бы примерное количество ожидаемых гостей. Чего уж говорить о его предпочтениях?! Мэринелла должна была, видимо, обо всем догадаться сама. Маркус только сказал: «Мама, я не знаю. Придумай что-нибудь сама!» – и пошел в гараж снова играть свою так называемую музыку. Иногда Мэринелла злилась на него и думала оставить все как есть, не звать гостей и артистов, раз ему ничего не нужно. Но она, в отличие от самого Маркуса, понимала, как важно для его авторитета среди ровесников, чтобы шестнадцатилетие прошло на высшем уровне.

Маркус должен быть не просто не хуже других, он должен быть лучше. В этом мире все, а особенно подростки, судят друг о друге по внешним проявлениям. А что любят подростки? Много музыки, разноцветные огни, какого-нибудь модного диджея пригласить, потом пару команд на импровизированную сцену: наверняка среди друзей Маркуса такие найдутся, да и сам он захочет выступить перед друзьями. Легкие закуски и прохладительные напитки будут восприняты «на ура», возможно, следует предусмотреть и алкогольные коктейли – для друзей старшего возраста. Роскошная пирушка, небольшой салют, вручение подарков от родителей – и всем «снесет крышу», выражаясь его же языком. Будет успех среди ровесников – будет уверенность в себе, будет уверенность в себе – не будет проблем с противоположным полом, это добавит еще больше уверенности и устранит романтическую зацикленность на одной девушке. Излишняя влюбленность может помешать учебе, а этого «нам не надо». Так размышляла Мэринелла.

* * *

Двадцать первое июля было в самом разгаре, и Серджио был абсолютно счастлив. Честно говоря, он даже не помнил, что уже пятница и какое сегодня число. Он полностью отпустил себя, отдавшись своим чувствам, купаясь в них, наслаждаясь каждой секундой своего бытия. Ничего в последние три дня не имело для него значения: он бессовестно приходил домой позже двенадцати, в офисе даже не пытался изображать хоть какую-то деятельность, да и кому это нужно, если он начальник? Ничего не произойдет за три дня легкого помешательства. Подчиненные работают, как и прежде, как прекрасно отлаженный механизм. А кто его отладил? Правильно, он сам. А сейчас Серджио может пожинать плоды грамотно выстроенного менеджмента. Но те волны счастья, которые ласкали все его существо, были теплее и притягательнее любого прежнего успеха. Инес была нежна с ним. Нежна как ребенок, как ангел. «Странные сравнения для размышлений о «порочной связи», а значит, она не порочна, – думал Серджио, закрывал глаза и наслаждался, слушая звуки падающей воды. Инес мылась в душе. У нее была такая забавная черта: после бурной любви она сразу бежала в душ, могла пробыть там, наверное, полчаса, или даже больше, а потом снова возвращалась и отдавалась его ласкам. Серджио однажды посчитал: она принимала душ и три, и четыре раза в день… В этот раз он ждал ее, наверное, минут сорок. И вдруг она появилась: на ней было платье с огромными красными маками. Когда он выбирал это платье для нее, ему казалось, что Инес, как брюнетка, оценит их насыщенный красный цвет. Но когда она нетерпеливо развернула сверток, ее лицо показалось Серджио немного разочарованным. Она сказала тогда: «Я не люблю цветы», но сейчас надела это платье и была в нем безмерно хороша! Серджио довольно улыбнулся и принялся одеваться.

– Хочу заглянуть в один магазинчик на Грин-стрит! – как бы, между прочим, заметила Инес, подкрашивая ресницы.

* * *

Кёрли сидел на заднем сиденье, за рулем был его друг, Виктор. Все-таки открытый верх – великое изобретение, даже когда нещадно палит солнце! Кёрли барабанил пальцами по нагретому сиденью.

– Передай газировку! – обернулась с переднего сидения Брит. Кёрли бросил ей обжигающе холодную бутылку апельсинового лимонада. – М-м-м, запотевшая! – довольно улыбнулась Брит. – Холодненькая, даже трогать приятно, не говоря уже о том… – она открыла бутылку с характерным «пшиком» и принялась жадно пить.

– Ой, ой, смотрите, какая смешная собака в соседней машине! – показывал Виктор пальцем на разряженного терьера.

– Это он так на дорогу смотрит! – засмеялась Брит.

– Именно так и смотрю! – деланно огрызнулся Виктор, что бы позлить Брит. Он заметил, что она очень красиво злится.

– Ты уже целую передачу ведешь, «Жизнь Нью-Йоркских дорог» называется! – продолжала смеяться Брит.

– Только жизнь какая-то застывшая… – заметил Кёрли.

– Смотрите, какие милые лесбияночки в том красном пикапе! – отвлек от себя внимание Виктор.

– Фу, господи, опять ты придумываешь! Только дайте ему двух красивых девчонок в одной машине! – заметил Кёрли.

– Ты зря на них смотришь, если ты прав! – Брит внимательно следила за реакцией Виктора.

– Они, в отличие от тебя, находятся там, куда я должен смотреть! – отвечал Виктор.

Он знал, что Брит особенно сильно бесится, когда он оказывает ей знаки внимания. Кёрли смеялся на заднем сидении. Сегодня у него было чудесное настроение. Сказывалась подготовка к завтрашнему дню рождения, праздник уже начинал чувствоваться. Он чувствовал, как будто он и есть та самая бутылка газировки – кто-то уже начал крутить крышку, но медленно-медленно, и в нем заиграли пузырьки, поднимаясь и поднимаясь сотнями и тысячами на поверхность. Он как будто закипал, но не от гнева, а от радости. Без явной причины. Они проезжали невысокие дома на Грин-стрит, желтые, серые, розовые. Он смотрел на блестящие витрины магазинов, на разодетых по-летнему прохожих, и каждая деталь, каждый всплеск цвета, будь то яркое платье проходящей мимо девушки, едущая впереди машина или рекламный щит – все вызывало радость. Кёрли находился рядом с друзьями, ему было комфортно и уютно как никогда. Уже давно он не чувствовал себя так в семье: и все ведь было хорошо, родители старались, не сильно лезли в его жизнь, но он рядом с ними постоянно ощущал себя ребенком, как будто он ровесник Тины. Он постоянно играл какую-то роль. Хотя почему какую-то? Роль примерного сына. А как иначе? На конфликт он идти не хотел и смысла в этом пока не видел, наверняка позже найдутся более подходящие поводы, лучше поберечь их нервы, пока это возможно. Да и к чему все эти мысли? Кёрли встряхнул головой, пытаясь таким образом от них избавиться. К чему? Сегодня прекрасный летний день, завтра еще более замечательный, несмотря на всю эту мамину возню и грядущую суету, шумиху, которой Кёрли почему-то страшно хотелось избежать. Не по нутру это было, не по настроению. Он хотел бы провести этот день только с одним человеком… Но ему было неизвестно, хотела бы она? И судя по тому, что она не предлагала, она бы не хотела. Кёрли снова встряхнул головой. «Какой бред! Ведь это я должен решать, как провести этот день и с кем! Но все уже определено. Надо думать, как это изменить или как этому радоваться!», – так думал Кёрли, поглядывая то на Виктора, то на Брит. Виктор опять что-то нес про встречных водителей, пассажиров, прохожих.

– Нет, ну ты посмотри, Брит! Обещай никогда в жизни своей так не делать! Обещай великому и ужасному мне! Я найду тебя и покараю! – Виктор показывал на пару страстно целующихся любовников.

– А что такого, уж и целоваться на улице нельзя! – возмутилась Брит.

– Нет, ты посмотри, он же ей в отцы годится! – фыркнул Виктор. – Небось, благодарит его за те три пакета из бутика напротив. За что еще можно так целовать старика, у которого вся голова уже седая?

– Ну, по крайней мере, он не толстый! – возразила Брит. – И какое тебе дело, Виктор?

– Это ужасно!

– Прежде чем осуждать других, подумай, не хотелось бы тебе лет в шестьдесят целовать молоденькую девушку! – вставил свое слово Кёрли. – Правда, я до сих пор не понимаю, о ком вы.

– Да и нет ему шестидесяти, и не такой уж он, судя по всему, старик! – продолжала гнуть свою линию Брит. – Вот, смотри, недалеко от перекрестка. Там еще маки такие на платье яркие. Видишь? Нет, сейчас не видно, их заслонили. Смотри туда! Скажешь, что думаешь! Может, разрешишь наш с Виктором спор.

Кёрли вглядывался в указанном ему направлении. Сначала он увидел девушку. Кёрли не видел ее лица, но он сразу понял, что за сорт перед ним. Он таких про себя называл «пластиковыми»: ухоженные, модно одетые, с блестящими волосами и укладкой, на каблуках. Длинные ноги, стройные, смуглые. Тонкая талия, платье сидит отлично, того мужика можно понять. Он мог бы не смотреть больше. С этой парой ему все было ясно. Они больше не целовались, он что-то уронил, наклонился, чтобы поднять, вот они, кажется, смеются над этой случайностью. Типичный «папик» и его «девочка», но взгляд вдруг зацепился за мужчину. Эти двое все еще были слишком далеко, чтобы разглядеть их в подробностях, можно было видеть только общие очертания, но руки мужчины, его силуэт, цвет его волос казались Кёрли знакомыми. До боли знакомыми. Кёрли ощутил, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Виктор и Брит что-то оживленно обсуждали и смеялись – он уже не понимал, о чем они говорят, будто они говорили на чужом для него языке. Нет, показалось. Или он не ошибся? Кёрли не мог отвести от пары глаз. Они уже не целовались, она смеялась. Машина подъезжала все ближе, и вот уже Кёрли мог разглядеть их достаточно хорошо. «Действительно, он годится ей в отцы. В отцы. Отец! Но этот человек не может быть моим отцом!» – пронеслась за доли секунды мысль в голове Кёрли. В это же мгновение мужчина повернулся лицом к машине, в которой ехала вся компания, и их взгляды встретились. Кёрли почувствовал, как кружится его голова. Если бы он стоял, он бы, вероятно, почувствовал, как земля уходит из-под ног, будто она превратилась в футбольный мяч. Но он сидел в машине. И не знал, что думать, что делать. Вся его радость вдруг выключилась, как, бывает, выключается свет, если вышибает пробки. Одна секунда длилась как будто целый час. Кёрли оцепенел. Он все еще смотрел на чужое лицо, которое мгновение назад было счастливым, а теперь стало растерянным и виноватым.

– Кёрли, ты что молчишь? – нетерпеливо спросила Брит.

– Это мой отец, – вдруг изменившимся голосом отвечал Кёрли.

* * *

Серджио, оцепенев, смотрел в сторону, где проехала машина Виктора. У него было такое ощущение, будто его только что заслуженно отхлестали по лицу. Взгляд сына все еще был перед его глазами, хотя сам Маркус отъехал довольно далеко, и Серджио оставалось только гадать, что с ним происходит сейчас. В первую секунду Серджио хотел было кинуться к нему, все объяснить. Но что объяснить? «Это не то, что ты подумал?», но какое же «не то», если именно «то». И сын уже давно не маленький, многое понимает. Поймет ли это? Да и как это понять? Серджио уже осознал, что повел себя слишком неосторожно. Но не понимал, что же дальше с этим делать.

– Прости, я должен идти! – сказал он своим обычным чуть резким тоном. Инес недовольно подняла бровь.

– Разве у нас не было планов на сегодняшний вечер? Куда это тебе нужно идти? Ты ведь все уже уладил! – Серджио вдруг взбесился, ему не хотелось ничего обсуждать. Тем не менее, он сдержался, нежно привлек к себе Инес, поцеловал ее в щеку и сказал:

– Мне, правда, пора, милая. Обстоятельства изменились. Ты же помнишь, у моего сына завтра день рождения.

– Ты не купил подарок? И только сейчас это вспомнил? – с деланным ужасом спросила она. – Ничего, завтра…

– Он нас видел, – оборвал ее Серджио.

– Ну и что? Я так поняла, у тебя все давно решено! – отвечала она.

– У меня – конечно. А вот у жены… я должен сегодня приехать домой раньше Маркуса и поговорить с ним, чтобы он не успел ничего наплести матери!

Серджио ехал по Нью-Йоркским пробкам и ужасно нервничал. Он поймал себя на мысли, что уже очень давно так не спешил домой, но это была невеселая мысль. Он прекрасно осознавал, что за свою неосторожность придется платить, и платить дорого. «Поймет ли Маркус? Поймет ли хотя бы, как ему лучше себя повести?» – вопросы, которые его мучили. Они все громче и громче звучали в его голове. Серджио думал, как лучше говорить с сыном. Что именно нужно сказать, как сделать так, чтобы все было принято с минимальными переживаниями? Спустить все на тормозах? Нет, разговор необходим.

Ну почему это произошло именно накануне дня рождения? Как всегда! Хуже не придумаешь! Серджио барабанил пальцами по рулю. Машина двигалась рывками. Серджио знал четко только одно – Мэринелла не должна знать правды. Ей это ни к чему, начнутся постоянные обсуждения, слезы, просьбы, обещания. Серджио не хотел этого. Он не хотел давать обещаний, которых все равно не сдержит. Более того, он не собирался отказываться от Инес, особенно сейчас, когда, кажется, начинал добиваться такого долгожданного эмоционального отклика от нее. Серджио хотел радоваться этому – такому свежему и ясному ощущению победителя, влюбленного, добившегося своего. Сколько ему еще нужно времени, чтобы насладиться этим напитком? Сколько времени это чувство будет приносить ему удовольствие? Он не знал. И поэтому спешил наслаждаться текущим моментом. Кому какое дело до того, что он испытывает, что творится у него внутри, более того – у него в постели?! Жалоб к нему о том, что он плохой семьянин, плохой муж или отец, не поступало. Неужели он не имеет права на личную жизнь?! Неужели у него не может быть личного пространства, в которое никто не сует нос?! До сих пор ему удавалось все совмещать, жить так, как ему хотелось и нравилось. Но теперь? Что будет делать, что будет думать Маркус? Сможет ли он найти с ним общий язык? Хотя, может быть, все эти переживания излишни. Нынешнее поколение молодежи ко всему привычно. Они в открытую обсуждают чужую и даже свою сексуальную жизнь, в том числе гомосексуальные отношения. Что уж говорить о банальной супружеской измене? Наверное, много часов уже провели в беседах, смеясь над рассказами о тех или иных похождениях своих родных, будто это анекдоты, а не жизненные истории. Может быть, Маркус доедет до дома и сделает вид, что ему все равно? А может быть, скажет маме, чтобы из любопытства проверить ее реакцию? Поведение подростка непредсказуемо. Серджио, наконец, вырвался из затора и понесся по автостраде. Домой, скорее домой! У него было такое ощущение, что кто-то наступает ему на пятки. С каждой минутой хотелось ехать все быстрее – только бы успеть объясниться с сыном.

* * *

Мэринелла сидела в плетеном кресле на террасе дома. Все дела были завершены. Она предвкушала грядущий праздник и мысленно хвалила саму себя за хорошо проделанную работу. На душе было удивительно спокойно. Она смотрела, как закатное солнце прячется среди темных листьев садовых кустарников. Белые розы казались золотисто-розовыми и чуть покачивались от легкого ветра. Мэринелла сделала глубокий вдох, медленно и с наслаждением выдохнула воздух и, придирчиво осмотрев левую руку, открыла нежно-розовый лак для ногтей. Стоило ей накрасить мизинец, как к ней подбежала Тина:

– Мама, мама, смотри, какую открытку я нарисовала для Маркуса! – она протянула ей свой рисунок, сложенный пополам.

– Тина, милая, видишь, я занята? Покажи мне так! Не хочу брать в руки! – Мэринелла едва слышно вздохнула. «Почему всегда так: только думаешь, что тебя никто не тронет хотя бы двадцать минут – сразу находится какое-нибудь «неотложное» дело, требующее твоего участия!» – думала она с легкой досадой.

– Смотри! Вот это Маркус, а это я! И я его люблю! Как думаешь, ему понравится?

– Конечно, понравится, он ведь тоже тебя любит! – отвечала Мэринелла ласково, глядя на каракули своей дочери. В конце концов, художественные навыки она, возможно, разовьет позже. «Хотя бы сочетание цветов красивое», – думала Мэринелла, разглядывая акварельный рисунок. У Маркуса были черные кудри, черный овал лица и черный нос. Голубые глаза расплываются, выходя за черные линии. Тина в темно-синей пачке и розовых пуантах, ноги и руки черные, тонкие, как у паучка (недалеко от истины!), и между ними большое розовое сердце.

– А почему сердце цвета фуксии?

– Потому что красное сердце, это когда я люблю какого-нибудь мальчика! – отвечала Тина.

Мэринелла улыбнулась и приласкала дочь. Та прижалась к ней щекой, нежно сказала: «Мамочка, тебя я тоже люблю, просто день рождения у Маркуса!» Мэринелла засмеялась и подумала, какая же она все-таки счастливая! Как будто в подтверждение этой мысли она услышала, как к дому подъезжает Серджио. Серджио, стараясь сохранять спокойствие, вышел из машины.

– Удалось вырваться пораньше, милый? – спросила Мэринелла, чувствуя, как ее накрывает теплая волна нежности к мужу.

– Да, родная! – отвечал Серджио. – Маркус уже дома?

– Нет еще! А что, у тебя для него какой-то сюрприз?

– Да нет, просто спросил, ничего особенного! – отвечал Серджио.

Мэринелла обняла мужа. Она чувствовала запах его туалетной воды, вперемешку с запахом его сигарет и ароматом его тела. Это буквально сводило ее с ума. Она сама удивилась и обрадовалась этому чувству. Мэринелла старалась запомнить каждое мгновение своей жизни, когда ее охватывала такая любовь к мужу. Это, к ее счастью, происходило довольно часто: иногда страсть бурлила неделями, иногда выдавалось затишье на пару месяцев, но затем повторялось снова и снова. Последний раз она чувствовала себя такой влюбленной весной, потом она какое-то время пожила относительно ровно, а сейчас, вдруг, в эту самую минуту, прижавшись к нему всем телом, Мэринелла ощущала удивительный покой и огромное счастье.

– Я такая счастливая сейчас, а ты? – спросила она шепотом, утыкаясь носом в горячую шею мужа. Серджио обнимал Мэринеллу и чувствовал, что его язык как будто прилип к небу. Он знал, что следует сказать: «Да, я тоже», но… он не мог, ему не хотелось. Он вздохнул.

– Устал на работе? – участливо спросила Мэринелла. Серджио кивнул. – Но ты же приехал пораньше, отчего ты не рад?

– Я рад! – отвечал Серджио, он старательно придал своему голосу необходимую мягкость. Он понял, что у него получилось, когда Мэринелла счастливо вздохнула и, чуть отстранившись, с любовью посмотрела на него.

Серджио поспешил в дом, скорее в ванную комнату! Он долго, даже с некоторым ожесточением мыл руки. Запах травяного мыла распространялся по всему помещению, наполняя ванную комнату характерным, чуть горьковатым запахом. Серджио мыл руки и старался успокоиться: «Она еще не знает, она не знает и не должна никогда знать, она не должна знать! Она не должна знать!» Серджио старался думать о доме, как обычно, отключиться от всех посторонних мыслей. Думать о жене, об ужине, о Тине, о предстоящем дне рождения сына. Старался думать так, как если бы Инес не было и инцидента с Маркусом тоже не было. Но, возможно, именно потому, что он очень старался, у него не получалось не думать о Маркусе и об Инес. И о том, что теперь будет. Он пытался предугадать развитие событий на несколько шагов вперед, его бы это очень успокоило, но мысли шли в другом направлении, и ничего не получалось, словно сегодня была пройдена некая точка невозврата, после которой все последующие события подвергнутся изменениям, которых он предугадать не может.

– Ты что молчишь, разве не вкусно? – спрашивала Мэринелла, внимательно глядя ему в глаза. Серджио вдруг понял, что он давно вышел из ванной комнаты и ужин уже в самом разгаре.

– Вкусно, милая, разве я не сказал? – удивленно спросил Серджио. Про себя он даже посмеялся, потому что он и вправду не помнил, что он говорил, а чего нет. Он слишком глубоко ушел в себя, чтобы замечать такие мелочи.

– Ты сегодня какой-то рассеянный! – заметила Мэринелла, покачав головой.

– Мам, а как это – «рассеянный»? – спрашивала Тина с набитым ртом.

– Ну, это когда… человек сразу думает о многих вещах одновременно, – отвечала Мэринелла спокойным ровным голосом. – Просто у папы очень много дел, и ему все это надо держать в голове.

– Тогда получается, что папа не рассеянный, а перемешанный, потому что у него все собрано в голове и перемешано! – отвечала Тина.

– Да, как салат! – улыбаясь, отвечал Серджио. «Сегодня все и вправду может так перемешаться, что костей не соберешь», – подумал он про себя.

– Тем временем Маркуса все нет, – вздохнув, заметила Мэринелла. – Не рановато ли он отмечает? Он тебе ничего не говорил, какие у него были планы? Мне он сказал, что собирается в город, а к ужину вернется домой. Но его нет.

– Маркус сегодня тоже рассеянный, куда-то взял и рассеялся! – посмеялась Тина.

– Когда придет, я с ним поговорю, – отвечал Серджио, стараясь придать голосу строгости. Отличный повод, чтобы оправдать необходимость мужского разговора с глазу на глаз.

Шло время, вот уже Тина отправилась спать, а Маркуса все не было. Стемнело. Мэринелла начинала волноваться.

– Да что же это такое! И на телефон не отвечает! Я ему уже три раза звонила. Серджио, позвони ему, позвони, пожалуйста! – умоляла она мужа.

– Подожди, еще не так уж и поздно. Ну, загулял с друзьями. Так у него же каникулы! – успокаивал он Мэринеллу. Ему совершенно не хотелось звонить сыну, хотелось просто дождаться и поговорить. Но, судя по всему, у сына был совершенно другой настрой. Серджио хотел только одного, чтобы Маркус все же ночевал дома, а не где-то ещё. Кто знает, сколько всего может успеть произойти в голове подростка за все это время?

– Не переживай, я поговорю с ним. Лучше иди, отдохни, сегодня был тяжелый день. Я все равно хотел еще телевизор посмотреть.

– О, нет. Телевизор я с тобой смотреть не буду, пойду лучше книгу почитаю! – сказала Мэринелла, вдруг успокоившись. – Ты и вправду с ним поговоришь? Только аккуратно, я не хочу, чтобы вы поссорились перед самым днем рождения! – сказала она, понимая, что ответственность за воспитательную беседу полностью переложена на плечи мужа.

– Конечно, поговорю, – стараясь максимально успокоить жену своим уверенным и мягким тоном, проговорил Серджио. – Не волнуйся, все будет в порядке. Если он не придет после полуночи, я позвоню родителям Брит, они-то должны знать, где эти двое колобродят. Да вспомни себя в его годы! Меня, например, дома почти не было, особенно в каникулы! – Серджио улыбнулся.

– Ты же знаешь, я была совсем другой! – Мэринелла пожала плечами и, улыбаясь, пошла в комнату. – Ты ведь придешь ко мне через какое-то время?

– Да, родная! – отвечал Серджио мягко и нежно. Он даже улыбнулся, порадовавшись за свое актерское мастерство.

Мэринелла поднялась по лестнице и скрылась в спальне. Серджио развалился на диване в гостиной и медленно выдохнул. Он одновременно порадовался тому, что, наконец, остался в одиночестве и может быть собой, и был озадачен, потому что одиночество сегодня означало только то, что он через несколько мгновений останется наедине с очень неприятными мыслями. «Как перед приемом у зубного врача! – подумалось ему. – Впрочем, я ничего не предугадаю наперед, лучше включить телевизор». Серджио щелкнул пультом и принялся внимательно смотреть какую-то передачу, всем своим существом стараясь направить внимание на быт южноамериканских индейцев.

– О, южноамериканские индейцы! – обрадовалась Мэринелла за его спиной. Серджио невольно вздрогнул.

– А я решила выпить еще чаю, проходила мимо… – сказала она, как будто оправдываясь. Не успел Серджио ничего предпринять, как его жена уже сидела рядом, прильнув к нему. Серджио постарался расслабиться и сделать вид, что чрезвычайно заинтересован передачей.

– Я не знала, что тебе интересна антропология! – улыбнулась Мэринелла.

– Ну, нужно же мне о чем-то новом с женой разговаривать! – ответил Серджио, хитро глядя на жену. Мэринелла поцеловала его в щеку.

– Меня сейчас стошнит! – сказал Кёрли, глядя на своих родителей.

– Господи, Маркус! – Мэринелла и Серджио вздрогнули от неожиданности. – Ты так неслышно пришел!

– Я подкрался незаметно… – едва выговорил их сын.

– Маркус, ты пьян? – взволнованно спросила Мэринелла сына.

– Конечно, мама, я пьян, но волноваться об этом тебе не нужно, – сказал Кёрли подчеркнуто ровным и спокойным голосом.

– О, Боже! Серджио, ты слышишь, как он говорит с матерью? Боже! Он пьян, а ему ведь еще нет шестнадцати!

– Ну, это не беда, скоро будет… – отвечал Кёрли. – О Боже, Серджио, о Господи! – передразнил он мать. – Видишь, папа, как мама на тебя полагается?

– Перестань так разговаривать с родителями! – строго сказал Серджио.

– А то что? Я раньше никогда не нарушал правил, не знаю, что за это полагается! Меня лишат сладкого?

– О, Маркус! Ты невыносим! Да что же это с тобой! Я никогда тебя не видела таким!

– Мама, только, пожалуйста, не расстраивайся. Не надо, береги нервы, они тебе еще пригодятся… – Серджио нервно встал с дивана и строго посмотрел на сына. Кёрли продолжал говорить заплетающимся языком:

– Мама, я пьян. Папа, я пьян. И вы должны к этому потихоньку привыкать! Меня ждет взрослая жизнь, а я совершенно не хочу взрослеть, потому что во взрослой жизни чудовищно много дерьма, с которым я не хочу иметь дела!

– Мэринелла, милая, тебе лучше идти в спальню… – примирительным голосом сказал Серджио.

– Ой-ой-ой, меня сегодня почему-то тошнит от нежностей… – сдавленным голосом проговорил Кёрли. – И почему же это? Может быть, папа знает, почему? – Кёрли посмотрел на отца. Серджио почувствовал себя неуютно и виновато.

– Прекрати немедленно! – сказал он, придав голосу как можно больше жесткости. – Мало того, что у тебя хватило наглости явиться домой в таком состоянии…

– О, я, оказывается, мог и не являться! – обрадовано воскликнул Кёрли, направляясь к двери. Серджио поймал его за одежду.

– Стоять! Я не договорил!

– О наглости? – с издевкой в голосе спросил Кёрли.

– Я не могу этого больше выносить! – сказала Мэринелла и быстрым шагом скрылась на втором этаже. – Маркус, я с тобой поговорю завтра, когда ты протрезвеешь! – донеслось оттуда.

– Ты что творишь, Маркус? – строго спросил Серджио.

– Что я творю? Да то, что я творю – детский лепет по сравнению с тем, что творишь ты! – громким шепотом сказал Кёрли. Он уже казался не таким пьяным.

– Ты притворился пьяным?! – недоуменно спросил Серджио сына.

– Я притворился пьяным в салат, чтобы мать не выдержала и скорее оставила свои причитания при себе, а нас наедине. Но я, конечно, пил, и пил много, – ровно отвечал Кёрли. Серджио вдруг понял, что его сын не так уж прост.

– Слушай, сын, я должен тебе кое-что объяснить… – начал Серджио, с трудом подбирая слова.

– Даже интересно, как ты собираешься это объяснять! – хмыкнул Кёрли, складывая руки на груди. – Я с ребятами ставки делал на то, что ты мне скажешь!

– Ты? С ребятами?! – пытаясь перебороть приступ гнева, задал вопрос Серджио. – Делал ставки?!

– А чему ты удивляешься? Вы там лизались на виду у моих лучших друзей так долго, что они успели все обсудить! И только потом я понял, что это – ты! Мой отец с какой-то… какой-то… курицей! Чем моя мама заслужила такое отношение к себе?!

– Послушай, все это очень сложно, и ты прав, мне будет нелегко объяснить тебе, что же произошло, – Серджио судорожно пытался придумать «смягчающие обстоятельства». – Я и мама, мы очень давно вместе, у меня был сложный период на работе, а тут подвернулась она, ну, ты, наверное, понимаешь, средний возраст, кризис… – слова сами вылетали из уст Серджио.

– Старая как мир история. Мне уже скучно… – пожал плечами Кёрли. – Я думал, ты у меня другой, особенный. Я думал, у вас с мамой все по-настоящему! Я всю свою жизнь думал, что у кого-кого, а у вас с ней настоящая любовь! Ты что же, не видишь, как она до сих пор любит тебя, как постоянно добивается твоего внимания? А ты… а ты… Ты – предатель!

– Не надо делать поспешных выводов, Маркус! Да, я ошибся. Я это понял, но ты зачем-то делаешь из всего этого трагедию!

– А ты ломаешь комедию! – возразил Кёрли. – Ты ничего не понял, если считаешь, что это несерьезно!

– Мир – это не только черное и белое! Есть еще и полутона!

Я тоже был как ты, был максималистом, и видел только правильное и не правильное, но в жизни все сложнее! Иногда бывает, что ты что-то делаешь, и это кому-то кажется неправильным, но ты иначе не можешь! – отвечал Серджио.

– То есть ты иначе не можешь? Ты не можешь не изменять маме?

– Нет, я вовсе не то имел в виду. Не цепляйся к словам!

– Нет, ты именно это имел в виду!

– Мне лучше знать, что я имею в виду! Слушай, это был разовый эпизод. Да, я ошибся. Знаешь, говорят, седина в бороду – бес в ребро, всякое бывает. Я – человек, и я могу ошибаться. Но это не конец света!

– Ничего себе не конец света! Да я… я не знаю, как можно тебе верить после всего этого!

– Я не предавал тебя!

– Ты предал маму!

– Послушай, это наше с мамой личное дело. В конце концов, ты не можешь и не должен принимать участие в том, что у нас с ней происходит. Ты же не собираешься… меня шантажировать?

– Нет, боже… Нет, отец! Я сейчас же просто пойду и все рас скажу ей, какое ты чудовище! Как ты мог подумать обо мне такое, как ты можешь вообще…

– Стой! Погоди!

– Я не хочу тебя слушать! Она должна знать правду! – Маркус направился в комнату к матери.

– Нет, выслушай меня, пожалуйста, выслушай! – Серджио остановил его.

– У тебя минута, чтобы убедить меня в обратном. Минута!

– Слушай, давай поговорим как мужчина с мужчиной! Я понимаю, ты расстроен, твой мир как будто рухнул, ты чувствуешь себя потерянным, и это ужасное чувство. Это ненормально, вся ситуация по сути своей ужасна, и я очень жалею, что оступился и ты стал тому свидетелем, жалею, что так поступил, и я больше не совершу такой ошибки. Тебе больно, но подумай, каково будет маме, если она узнает? И должна ли она об этом знать, если это был первый и последний раз? Это и вправду был последний раз. Я уже сказал ей, что все кончено. Хочешь, позвони – проверь. Она никто, и она ничего не значит для меня, я просто поддался сиюминутному желанию. Ты сам должен знать, что происходит с мужчиной, когда он видит симпатичную сексуальную девушку. Я потерял голову. Но я благодарен судьбе, что ты увидел меня. Я понял свою ошибку, я чудовищно облажался, я даже не понимал, насколько это ужасно, пока не стал говорить с тобой. Но сейчас я все понимаю, и ты должен понять меня: если мама узнает об этом, это разрушит ее мир, только ей будет в сотню, нет, в тысячу раз больнее, чем тебе, потому что для нее наша семья значит очень-очень много. Я понял свою ошибку, я больше ее не повторю, и ты тому свидетель, но я прошу тебя, не рассказывай матери!