Текст книги "Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч"

Глава 7

Начало весны, как всегда в этих краях, было бурным и стремительным. Казалось бы, только вчера еще с неба шел нескончаемо-унылый промозглый дождик, вбивающий пожелтевшую траву в раскисшую землю, а сегодня травка уже вовсю зеленеет, вспыхивая праздничными салютами появившихся за одну ночь цветов, а с того же самого неба льется ощутимый поток тепла…

Особенно ощутимый, если лежишь в плотном шерстяном халате, накинутом поверх кожаного доспеха из толстой кожи. А под ним еще и шерстяная рубаха. Лежишь, уныло поглядывая вдаль и томясь ожиданием. И тот факт, что Лга’нхи сейчас, пожалуй, еще поганей, чем мне, почему-то отнюдь не успокаивает. Его-то специально учили часами лежать в засадах, не выдавая себя ни единым движением, а я…

Да и мысли, роящиеся в голове, доставляли исключительно негативные ощущения. Это Лга’нхи хорошо, он инструкции получил, и дальше его уже ничего не беспокоит, он, как и все его соплеменники, – отмороженный фаталист. Живет по принципу – «Как будет, так будет, и нечего себе голову ломать». Тут иначе и не прожить, потому что опасности подстерегают на каждом шагу, и, если начать о них задумываться, за порог чума не вылезешь. Так и помрешь в нем с голодухи. Да. Ему хорошо. А ты тут сиди, вооруженный могучим интеллектом жителя XXI века, и переживай – все ли ты продумал, так ли все рассчитал… Что ни говори, а затея была той еще авантюрой. И если Лга’нхи хоть чуток оплошает, мне точно конец. Я задумчиво посмотрел на пятно песка, лежащее в сотне метров ниже по склону холма, почти у самой воды.

– Да не получится без этого! Это ты от обычного человека в траве спрячешься. А с верблюда тебя за милую душу заметят.

М-да, уговорить моего суперконсервативного приятеля Лга’нхи попробовать хоть какую-то новинку, «без которой его дедушки и так нормально жили», это как вагон угля разгрузить. Всего-то и делов, лечь в небольшую ложбинку и накрыться одеялом, поверх которого я накидаю травы и разного мусора… А воплей и крику до небес. И главное, основной аргумент не то, что будет жарко, неуютно или все тело сведет от долгого лежания. Нет. Все это опытный охотник и воин Лга’нхи принимал как должное. Просто дедушки ничего подобного не делали.

А я еще поначалу вообще сдуру предложил яму выкопать и сверху срезанным дерном прикрыться, как это показывают в фильмах про спецназовцев. Щаз-з! С таким же успехом я мог ему предложить построить батискаф или самолет. Лга’нхи всю жизнь учился сливаться с местностью и подстраиваться под окружающий ландшафт, так что сама идея просто изменить этот ландшафт под свои нужды и потребности казалась ему абсолютно нереальной. Да и землю копать!!! Это я, который с детства копал грядки на даче и вырыл пару траншей на добровольно-принудительных субботниках в школе и технаре, считаю копание земли чем-то само собой разумеющимся. А Лга’нхи, выросший в мире, где самой сложной технологией было присоединение камня к палке, был свято уверен, что если такое и возможно в принципе, то займет немыслимо долгое количество времени и трудозатрат. Да, племя Лга’нхи по земле ходило, а не копало ее… А Осакат, которая наверняка про копание земли должна была знать и слышать (как-то же они руду добывают), предпочла промолчать. То ли решила, что составление воинских стратегий не ее бабье дело, то ли обиделась, что мы ее тут оставляем, то ли просто решила не перечить своему любимчику, вставая на мою, столь ненавистную ей сторону. А скорее всего, от каждого варианта понемножку, но «обиделась» в первую очередь. Я, конечно, ее понимаю, одной в степи страшно. Но тигров в округе сейчас почти нету. Даже наш остроглазый друг-следопыт последнее время их следов не обнаруживал, видно, войско верблюжатников их изрядно распугало. Да и не должно их тут сейчас быть много, обычно тигры следуют за стадами овцебыков, а те сейчас по большей части на юг откочевали. Но на всякий случай мы ей оборудовали надежную лежку, такую, чтобы и верблюжатники не заметили, даже если проедут буквально над самой ее головой, да и тигры бы могли только с одной стороны подобраться. А на это счет я ей свой дротик оставил с новым наконечником.

Может, не предложи я вариант с копанием земли, Лга’нхи на «маскировочное одеяло» согласился бы без проблем. Но выиграв первый спор, он уперся рогом и сдвинуть его можно было только бульдозером. Такой бульдозер у меня был, но пускать его в ход я опасался, потому что назывался он – «А иначе я все сделаю сам». А делать все сам, после своей эпопеи с Пивасиком, я дико боялся. Так что пришлось долго и нудно уговаривать. Уговорил. А потом уговаривал еще раз, еще и еще… Пока мы вновь бежали в сторону гор и расположившейся перед ними вражеской армией.

Суть моей идеи была проста и основана на предположении, что перед нами именно армия. Еще прячась в засаде возле того озерка, я долго раздумывал и присматривался, пытаясь понять, с чем же мы имеем дело. Хреново, конечно, что я не специалист и про армию знаю только из фильмов. Но сдается мне, что управлять такой толпой народа, да еще и разбросанной на немалой территории небольшими отрядами, можно только при наличии дисциплины. Причем дисциплины, поддерживаемой весьма жесткими и суровыми методами. Вроде как у Чингисхана было: один проштрафился, казнят весь десяток, облажался десяток – сотню, и так далее. Но все это были предположения и догадки, проверкой которых и стала эта наша вылазка. Идея была проста: остановить небольшой патруль, человека три, показать им пайцзу и посмотреть, как они на нее прореагируют. Если положительно – хорошо, а если драться полезут – …ну, думаю, Лга’нхи, да еще и напавший из засады, с парочкой управится. А уж одного-то я небось тоже сделаю или хотя бы свяжу дракой достаточно долгое время, чтобы дать возможность своему товарищу прийти мне на помощь.

А как же язык, вы меня спрашиваете? Как я буду объясняться с патрульными, зная на верблюжачьем языке только одно слово, предположительно означающее верблюда? А вы что, никогда в кино не ходили и книжек не читали? Берем куски материи, мажем их в крови невинноубиенной зверушки и обматываем голову и челюсть, будто меня конкретно шарахнули по голове и говорить я не способен. Это же будет объяснять и отсутствие верблюда у столь важной особы. (Кстати, Лга’нхи сказал, что эта тварь крутится возле нашего стойбища, но в руки не дается.) Опять же, при виде окровавленного и израненного соплеменника супостаты наверняка расслабятся и потеряют бдительность. Тут-то Лга’нхи и выскочит из засады, и замочит их всех! А мочить по-любому придется, иначе они притащат из чисто дружеских побуждений меня к себе в лагерь, где обман быстро откроется. Конечно, поднимется переполох. Но и это учтено в моем плане. Мы отойдем на сотню километров в сторону, так что, пока нас будут искать там, мы спокойненько предпримем попытку пробраться по кратчайшему пути к горам. Кстати, это одна из главных причин, почему мы не берем с собой Осакат, – ей даже за мной не угнаться, не говоря уж о скоростях Лга’нхи. Впрочем, бежать-то мы будем все равно с моей скоростью. А значит, на сотню километров убежим где-то за полтора дня. Тут главное не строить из себя олимпийского чемпиона и не пытаться ставить рекорды. Пробежал с десяток километров, еще один пешочком прошел, потом еще десяток, потом… и так далее. Впрочем, для моего приятеля и это была абсолютно черепашья скорость. Он бы без труда пробежал сотню км часов за 5–6 (от Аффтыря – мировой рекорд в беге на 100 км – 6 часов 10 минут 20 секунд)… потому-то ему и нести все то барахло, что придется взять с собой. А именно – панцирь, шлем, щит, парадные штаны с халатом и, конечно же, одеяло.

Ну что сказать – получилось! Почти все, так как я и задумывал. Ошибочек было всего только две. Первая была сущей мелочью, а вот вторая… Из-за второй мы сейчас несемся по степи как угорелые, а за нами скачет десяток всадников, и шансов удрать от них у нас, прямо скажем, маловато. Оставалось уповать лишь на то, что расчет времени сыграет нам на пользу.

Собственно говоря, как и было решено заранее, полтора дня бежали, потом высматривали подходящее место для засады. Придумывать ничего нового не понадобилось – в степи есть только одно место, куда сходятся все дорожки, – водопой. Вот такой водопой, со следами неоднократного посещения, близ одного из лагерей мы и нашли. Осталось дождаться добычи. По моим расчетам, где-то на вечерней зорьке должны либо пригнать стадо, либо появится возвращающийся в лагерь патруль. Отряд, возле которого мы расположились, был сравнительно небольшим. Уж не знаю почему – может, в боях потрепан, может спецподразделение какое-то… А значит, и погонщиков, и всадников в патруле будет немного. Местечко для засады нашлось еще более идеальное, чем я надеялся, – речушка, близ которой мы устроили ловушку, была с высокими берегами, местами подмытыми водой, и сверкающей песчаными линзами в местах подмыва. В одну из таких линз, чуть в стороне от полого спуска, чтобы его не затоптало стадо, я и уложил Лга’нхи. И накрыв сверху одеялом, закидал сверху принесенным из-за холма песком. Сверху художественно разложил пучки травы, коряги и ветки, якобы принесенные сюда высокой водой, и даже, воспользовавшись старым опытом, подхватив несколько кучек говнеца, положил поверх одеяла. Все-таки не зря я в художественном технаре учился, – получилось весьма достоверно, тут главное тщательнее скрыть края одеяла, чтобы не было видно сплошной линии, и замаскировать возможные очертания тела. Пришлось потаскать песочек в щите Пивасика, но получилось отлично. Хреново было только, что Лга’нхи придется провести, возможно, несколько часов под этой «достоверностью», и можно только гадать, в какой он будет форме после этого долгого лежания. Сам же я отправился на вершину холма, высматривать противника… Высмотрел. Сюда гнали стадо, голов в тридцать, и сопровождали его лишь трое погонщиков и всадник на верблюде. Четверо врагов – это чуть больше, чем я рассчитывал. Но, с другой стороны, как я заметил, погонщики вооружены не столь хорошо и, видимо, принадлежат к другому классу бойцов.

Быстро спустился вниз. Воткнул копье перед захоронкой Лга’нхи, бросил рядом щит и халат, а сам отошел к воде, чтобы противники, желавшие поговорить со мной, вынуждены были встать к нему спиной. Я как раз делал вид, будто пью воду, когда сзади послышалось хорошо знакомое мне мычание овцебыков, вопли верблюдов и блеянье коз. А за ними и удивленно-вопросительные крики людей, заметивших некоего постороннего субъекта. Субъект еще некоторое время изображал глухоту, давая возможность всем супостатам подтянуться поближе. Затем медленно, словно бы каждое движение приносило ему немалые муки, распрямился. Голова его была плотно замотана окровавленными тряпками, левая рука висела на перевязи, а правая тяжело опиралась на упертый в землю клевец. Мне самого себя было жалко. Однако мои оппоненты что-то не торопились звонить в МЧС и оказывать первую помощь пострадавшему, а повели себя весьма настороженно. Даже погонщики наставили на меня свои копья, а подъехавший всадник что-то спросил властным тоном. Я полез за пазуху и, достав пайцзу, высоко поднял ее, показывая всем желающим. Эффект был потрясающим. Погонщикам словно ноги подрубили, так быстро они оказались на коленях. А всадник, коротко поклонившись, что-то снова спросил, причем тон его хоть и был полон собственного достоинства, однако в нем звучали и почтительные нотки. Наверное, именно так должен был обращаться один рыцарь к другому, исполняющему какую-то важную миссию или занимающему более высокую должность. В ответ я изобразил некое мычание. Он этим не удовлетворился, а скомандовал своему верблюду опуститься на колени, слез с него и подошел ко мне… Дальше разыгрывать спектакль уже не было смысла. Я рявкнул «Давай», верблюжатник невольно оглянулся на вздыбившийся у него за спиной песок, я маханул клевцом. Верблюжатник маханул левой рукой с закрепленным на ней щитом… Клевец отлетел далеко в сторону, а вражеский сапог пришел в соприкосновение с моими яйцами. Весьма болезненное соприкосновение, должен вам сказать, если бы я чуток не дернулся по привычке – петь бы мне фальцетом до конца жизни, а так… Последнее, что я увидел, валясь на землю, сквозь набежавшие от боли слезы, это неторопливо опускающийся на меня огромный, величиной с половину неба кинжал, и как стремительный ураган по имени Лга’нхи налетает на врагов.

Уж я не знаю, была ли это случайность, тонкий расчет, или Лга’нхи и правда пытался меня спасти, но первый удар пришелся точно в шею моего обидчика, стоявшего, кстати, от него дальше всех. Для степняков вообще удар в шею был очень характерным – пробить кожаную безрукавку на корпусе не так-то и просто. А вот шея, голова, ноги, как правило, были не защищенными. Обычно удар деревянного копья сзади, в основание позвоночника, просто ломал шейные позвонки, но сейчас «волшебное» копье Лга’нхи просто снесло голову напрочь, когда он, парой стремительных прыжков, посрамивших бы, наверное, даже кенгуру, пронесся через растерявшихся погонщиков и атаковал наиболее вооруженного, а значит, и опасного противника. Затем, мгновенно остановившись и развернувшись так, словно бы понятие «инерция» для него не существовало, он коротким круговым движением перерубил ногу одному из нападавших, только-только поднявшемуся с колен, прыгнул на другого, смахнув, как тростинку, выставленное им навстречу копье, и проткнул его, словно бабочку, затем маханул назад, ткнув подтоком в лицо последнему. Тот попятился и в следующую секунду оказался с распоротым животом. Полная победа Лга’нхи, неспешно занявшегося добиванием врагов и сдиранию скальпов. Мне оставалось только аплодировать, но руки и мысли были сфокусированы в одном конкретном месте…

Мы как раз собирали трофеи и думали, что делать с добычей, когда появились эти двое.

– Может, просто отодрать наконечник и противоположную часть? – предложил я Лга’нхи, который мучился немыслимой дилеммой, – что делать с копьем верблюжатника? Копье и впрямь было не хуже того, что подарил ему я. И он искренне собирался подарить его мне. Но мне трехметровая дура, весящая килограмма два-три, на фиг была не нужна. Я с ней даже бежать бы не смог, не говоря уж о том, чтобы драться. Но бросать такое великолепное оружие, с точки зрения моего рачительного друга Лга’нхи, было форменным святотатством. А учитывая, что тут валялось еще три копья, пусть качеством и похуже, но тоже с бронзовыми наконечниками. А еще кинжалы, пара клевцов, топорик. Это становилось настоящей проблемой. Забрать все себе – не так-то просто бежать с подобным грузом. Бросить тут – жестокая смерть от удушения жабой.

Увы, все решилось за нас, когда на холме, что прикрывал нас от лагеря, вдруг появилась парочка всадников на верблюдах. Нет, они не бросились на нас в атаку, опустив копья а-ля рыцари круглого стола. Видно, сообразив, что один-единственный дикарь угробил четверых их товарищей и явно взял в плен пятого (я ведь был все еще в доспехах верблюжатника), они не решились напасть на него всего лишь вдвоем. Так что, несмотря на вызывающие крики Лга’нхи и грозно наставленное им на врагов копье, один из всадников остался на месте наблюдать, а второй спешно скрылся из виду.

Куда он понесся, догадаться было нетрудно. И кто приедет вместе с ним – тоже. Надо было срочно делать ноги, о чем я и незамедлительно сообщил своему воинственному товарищу. Для него же заранее запланированный панический отход на специально подготовленные где-то за горизонтом позиции оказался абсолютно новым словом в тактике ведения боевых действий. Он по ошибке путал его с трусливым бегством и почитал делом позорным. Так что минут пять пришлось потратить на то, чтобы, заклиная всем святым и ссылаясь на авторитет духов, внушить ему правильность, изрядную героичность и воинственность подобной тактики. Он мне внял, прихватил по максимуму трофейного оружия, и мы припустили… Отбитые яйца не слишком способствовали установлению мировых рекордов, но мысль о толпе злобных быстроногих верблюдов, несущих на своих горбатых спинах еще более злобных драчливых всадников, как-то помогла правильно расставить приоритеты и превозмочь боль, но скорость у нас, один хрен, была не высокая. Оставалось надеяться только на то, что погоню за нами организуют не сразу и на сгущающиеся сумерки.

Собственно, я для того и запланировал всю операцию на вечер, чтобы иметь возможность скрыться во мраке ночи от возможного преследования. Но, честно говоря, как-то не ожидал, что оно начнется настолько быстро. А забежав на один из холмов и оглянувшись, я все-таки заметил несущуюся за нами толпу верблюдов.

«Что делать?» – паническая мысль заколотилась о стенки черепной коробки. Надо ведь что-то делать! Просто убежать не получится!! До темноты еще не менее получаса или того больше, а ног у верблюда в два раза больше, чем у меня, и они длиннее раза в три.

Что делать?! Спрятаться? Но как? Куда? Не знаю, как верблюжатники, но Лга’нхи способен найти по следам в степи любую тварь. Надеяться, что враг окажется менее умелым, – подвергать себя слишком большому риску. А что тогда?.. Могучий интеллект жителя XXI века, доверху загруженный образцами приключенческой литературы и шедеврами кинематографа, подсказывал почему-то лишь варианты, подсмотренные в «Один дома», что-то типа натяжения большой-большой веревки между холмами, которая свалит всадников с верблюдов, или скидывание на них рояля со сто первого этажа небоскреба. К сожалению, в зоне прямой видимости не было ни небоскреба, ни рояля, ни даже захудалой «большой-большой» веревки.

Зато рядом блестела извилистым полотном своего русла речка, возле которой мы совершили свой подвиг-преступление (что конкретно – зависит от того, удастся ли нам удрать) и вдоль которого удирали в данную минуту. Еще толком не понимая зачем, я окликнул Лга’нхи и свернул в сторону воды. В конце концов, чуть ли не половина всех беглецов путала свои следы именно с помощью рек и ручьев. Да и растительность возле текущей воды была погуще степной. Тут и заросли кустарника встречались, а порой и рощицы, да даже заросли тростника и камыша в воде – это уже немалое подспорье. Хотя одна только мысль о том, чтобы лезть в воду, вызывала у меня приступы нервического жара, кашля и слабости.

Уж не знаю, какие мысли двигали Лга’нхи. Возможно, он решил, что речка станет непреодолимой преградой для верблюдов, или еще по какой причине, но он коротко окликнул меня и изменил направление. Еще не понимая, что он там разглядел с высоты своих двух метров, я последовал за ним, и вскоре он вывел нас к пологому спуску к воде. Судя по тому, как расширилась река в этом месте, и следам копыт на пляжике возле воды, тут был водопой, а то и брод. Лга’нхи без промедления ринулся в воду, я со стоном за ним. Тут действительно был брод. В самом глубоком месте, вода дошла мне до груди, но речку мы пересекли, а на противоположной стороне был такой же пляжик, на песке которого наши следы будут видны даже с противоположного берега. Ну, конечно же – Следы!

Мой мозг наконец-то выбрался из хранилища фильмов производства киностудии имени Диснея и обратился к старым добрым черно-белым советским фильмам про пограничников и нарушителей границы.

Едва мы вылетели с пляжика на травку, я опять окликнул Лга’нхи, велев ему остановиться. Чудно! – но обычно мы спорили с ним по поводу каждой мелочи. А сейчас беспрекословно слушались друг дружку, доверяясь инстинктам и задумкам товарища. Он остановился и оглянулся. Я же тем временем осторожно шел спиной вперед обратно к реке, стараясь наступать на свои же следы. Тут уж Лга’нхи два раза объяснять не пришлось – опытный следопыт понял мою задумку. Потом мы двигались вниз по течению реки. Вдоль берега, где-то пешком, где-то вплавь. Про очередную ангину я старался не думать, зато в холодной водичке перестали ныть яйца. То ли отмерзли окончательно, то ли холодный компресс пошел им на пользу.

Спустя минут пятнадцать, когда мы уже миновали очередной поворот реки и спрятались в камышах, через наш брод пролетел отряд в десятка полтора всадников и, с легкостью перемахнув реку, ринулся дальше. Какое-то время у них уйдет на то, чтобы понять, что они потеряли след. Потом они его будут искать. Потом сообразят проверить вдоль реки, для этого, наверное, разобьются на четыре отряда, каждый из которых пойдет либо вверх, либо вниз по течению по каждой стороне реки. А солнышко-то уже нырнуло краешком за горизонт, и скоро скроется совсем. Наши шансы на спасение возросли многократно!