Текст книги "Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика»"

Часть II
Серп и молот

Охота за Красным Октябрём

Сериалы к столетию революции

Российское телевидение вспоминает столетие событий большевистского переворота 1917 года, моему поколению ещё известного как «Великая Октябрьская социалистическая революция». Это пышное наименование, по счастью, вышло из обихода, хотя некоторое время назад инициативные историки предлагали ввести в учебники термин «Великая русская революция», по аналогии с «Великой французской». Но сразу возник вопрос, во-первых, чего в ней русского, а во-вторых, оказалось, что сами французы названия «Великая» не употребляют, это чисто наше изобретение, а они говорят просто: La Revolution franfaise.

В советское время снималось, разумеется, немало фильмов об этих событиях самого разного качества – «Октябрь» Эйзенштейна, «Ленин в Октябре» Михаила Ромма, «Красные колокола» Сергея Бондарчука. Всё это были большей или меньшей степени топорности агитки, призванные закрепить в сознании советских граждан большевистскую версию событий, которая тоже постоянно редактировалась – из неё вычеркивали то Троцкого, то Сталина.

И вот новые песни придумала жизнь. К столетию центральные телеканалы выстрелили по зрителю целым залпом сериалов, в которых событиям 1917 года даётся новое освещение. «Россия-1» показала фильм Владимира Хотиненко «Демон революции», «Первый канал» – растянутый байопик про Льва Троцкого, да ещё вдобавок документальный сериал «Подлинная история русской революции», а потом попыталась это заламинировать антибританскими «Крыльями империи», которые по загадочным причинам были досрочно сдёрнуты с показа. Наконец, с запозданием, в игру вступило НТВ, предложив очередную экранизацию объёмистого бестселлера А.Н. Толстого «Хождение по мукам».

Во всех этих работах есть нечто общее. Чувствовалась твёрдая рука, добившаяся, чтобы во всех подробностях была раскрыта тема иностранного вмешательства, руки иностранных штабов, полной иностранного золота, двигавшей по шахматной доске лидеров большевиков. В центрального персонажа новой революционной истории превратился Александр Львович Гельфанд, известный как Парвус – этот псевдоним в переводе с латыни означает «малый», и тут сразу возникает бездна ассоциаций с концепцией Игоря Шафаревича о «малом народе» – носителе русофобии. Парвус выступил как эффективный менеджер переворота, установивший связь между германскими деньгами и большевистской партией.

На исключительное значение фигуры Парвуса обратил внимание Александр Солженицын, собравший главы из своей эпопеи «Красное колесо» в книгу «Ленин в Цюрихе». В ней Парвусу уделено огромное место – там это холодный и расчётливый ум, ставящий целью разрушение России и находящий идеальное орудие в лице фанатика Ленина. Солженицынская версия истории прихода большевиков к власти и была положена в основу сформированного перед телевизионщиками госзаказа. Получился, если обыгрывать псевдоним, «Малый Октябрь».

Но вот реализацией общей установки каждый занимался в меру своей испорченности.

Фильм Владимира Хотиненко «Демон революции» обречён был стать продолжением его же сериала «Гибель империи». Александр Балуев не случайно играет в обоих сериалах начальника российской контрразведки. Но если в «Гибели» был великолепный сценарий Леонида Юзефовича, то в «Демоне» история оказалась весьма посредственная и полностью противоречащая тем ожиданиям, которые формируют у зрителя трейлеры и анонсы.

Хотиненко, как это ни удивительно, выступил с апологией Ленина. В первых сериях вождь большевиков предстаёт мудрым, дальновидным стратегом. Мало того – он ещё и… патриот России. Не хочет дружить с украинскими сепаратистами. Немецкие деньги, конечно, взять согласен, но подбегает к германскому агенту специально, чтобы сообщить: «Мы с вами – враги. Вы хотите гибели России, а я её процветания». То, что при этом он лукавый и коварный политик, циник, готовый применить любые средства, лишь бы добиться цели, временами напоминает «дона» сицилийской мафии, – так это ж по нынешним временам почти комплимент, таким и должен быть настоящий правитель, всё строго по Макиавелли.

К тому же Ленина сыграл Евгений Миронов – как ни крути, один из самых сильных наших актёров с совершенно особой харизмой. И в Ленине начали сразу просвечивать и его князь Мышкин, и его Достоевский, тем самым дополнительно облагораживая большевистского вождя. Его Ленин любит Вагнера и под «нечеловеческую музыку» из «Тангейзера» выражает сожаление, что хочется гладить людей по головке, а гладить нельзя, надо бить. И вроде как почти соглашаешься – как раз на твоих глазах подручные Ильича оприходуют шпика и предателя. Сцена, впрочем, разит двойным плагиатом – из «Крестного отца-3», где с врагами расправляются, пока дон Корлеоне слушает «Сельскую честь», да к тому же из «Бригады», где расправа производится под «Лебединое озеро».

На что обиделся Геннадий Андреич Зюганов, просмотрев к тому моменту только две серии фильма, я вообще не понимаю: по сравнению с этой ленинист-ской пропагандой какой-нибудь «Ленин в Октябре» покажется белогвардейщиной.

Постепенно, впрочем, образ Ленина – великого мудреца и патриота – тускнеет: то ли сценарист поменялся, то ли режиссёр спохватился, что переложил сиропа. Ильич внезапно оказывается домашним тираном, мучащим Крупскую из-за разрыва с Инессой, да к тому же не слишком дальновидным политиком, ухитрившимся перессориться с обеими группами германских агентов, ведущими борьбу за право платить ему деньги. В конечном счёте, чтобы не поддерживать Парвуса, Ленин приказывает большевикам не участвовать в революции.

А между тем, без германского контракта Ильича история первых лет большевизма попросту непонятна. Ленин продавливал Брестский мир любой ценой и на любых условиях. Поставил на грань раскола и, по сути, изнасиловал собственную партию. Развязал в стране Гражданскую войну и накликал интервенцию Антанты. Не будь «похабного мира», отдавшего немцам едва не половину европейской России, Гражданская война не достигла бы такой интенсивности.

Когда в январе 1918 года киевские рабочие восстали и освободили город от петлюровской украинской рады, вошедшие в Киев большевики… сдали его немцам и тому же Петлюре. Даже после того как в Германии свергнут был кайзер, отношения большевиков и Берлина скоро восстановились: Советы и Германия заключили в Рапалло открытый дипломатический и тайный военный альянс, продолжавшийся до прихода к власти Гитлера. Но всё это авторов «Демона Революции» не заинтересовало.

Зато Фёдор Бондарчук грассирует и разгуливает в халате. Зато какие-то нелепые любовные треугольники, Ленин – Крупская – Арманд, Парвус – Софья – ротмистр Мезенцев, как будто кроме как втроём любви не бывает. Зато пошлейшие киноцитаты, вроде повторения у контрразведчиков разборок между Жегловым и Шараповым вокруг подброшенных улик. Единственная, пожалуй, удача этого фильма – образ Якуба Ганецкого, ближайшего помощника Ленина, исполнителя его самых грязных поручений. И сыгран он неплохо, и, самое главное, публика вообще узнает, что такой человек существовал.

Если фильм Хотиненко – это шпионский водевиль в провинциальном театре, не то что ус – лысина отклеивается, то показанный Первым каналом «Троцкий» – это такое варьете с кокотками и хлопушками. Мерзость страшная, но смотреть, по крайней мере, весело. Сцена, когда Ленин едва не сбрасывает с парижской крыши Троцкого, принуждая его выполнить грязную работу по борьбе с Плехановым на съезде социал-демократов, доставляет пару весёлых минут независимо от своего идиотизма. Или Коба Джугашвили в образе безжалостного кавказского разбойника, которому самое место было бы где-нибудь в дудаевской Ичкерии. Или вымышленный спор Троцкого с Фрейдом о сексе и власти. Это всё бред сивой кобылы, полный трэш, но смотрится дико смешно.

Фильм имел бы шансы быть хорошим, но он, к сожалению, омерзителен.

Во-первых, это совершенно разнузданная апология Троцкого, который предстаёт как мечтатель, идеалист, утончённый интеллигент и, в сущности, неплохой человек; останься он у власти, таких ужасов, как при Сталине, не было бы. Хотя, справедливости ради, апология всё равно не удалась: опрошенные мною зрители запомнили прежде всего сцены жестокости Троцкого – такие как расправа с восставшими кронштадтскими матросами. Рождественского деда не получилось.

Во-вторых, это совершенно непристойная русофобия с проговариванием открытым ртом Константина Хабенского всех затаённых местечковых мнений о русском народе – мол и грязный он, и грубый, и некультурный, и любить его невозможно, а революция для того и нужна, чтобы отмыть русских, отчистить и, наконец, получить возможность нас любить. Ээээ… Быть может, товарищи революционеры, не надо нас… любить? Мы как-нибудь обойдёмся.

Особенно с учётом того, что третья центральная идея сериала – «революция – это секс». Мол, народ только и ждёт сильного мужчину, который им овладеет. Фрейдистская и сексуальная тема, превращение Льва Давыдовича Бронштейна в какого-то революционного Казанову в сериале просто зашкаливают. Ему смело можно было бы присваивать рейтинг 21+ просто за грязные разговоры.

Короче, «Троцкий» – это не столько фильм о революционном вожде, сколько манифест об отношении нашего креативного класса к русскому народу, с элементами лёгкой дружеской самокритики: мол, да, русские, конечно, свиньи, но, наверное, всё-таки концлагеря и массовые расстрелы были лишними.

Отдельно следует заметить, что в этом цирке измазан чёрной краской величайший государственный деятель той эпохи Пётр Аркадьевич Столыпин, представленный организатором провокационных терактов. Многое можно простить, но не эту открытую ложь. Впрочем, с исторической правдой авторы не считаются ни в целом, ни в мелочах – в фильме сотни исторических косяков, недопустимых для избранного жанра исторической биографии. Хотя если предположить, что нам показывают просто бред умирающего Троцкого, то, возможно, всё встаёт на свои места.

Видимо, чтобы сгустить впечатление от троцксистской русофобии, Первый канал ещё и со скандалом убрал из эфира прямо на середине сезона сериал «Крылья империи». После четвёртой из 12 серий. Такого не происходило ни с одной изумительной дрянью, которая за последнюю четверть века вылезала на наш голубой экран. Поэтому объяснение, что дело якобы в низких рейтингах и отсутствии интереса со стороны зрителей, утомлённых «Троцким», является с очевидностью фальшивым.

Казалось бы, перед нами обычный провинциальный водевиль, немного натянутые характеры, сильно натянутый сюжет: молодой офицер-аристократ любит дочку кондитера, мечтающую стать поэтессой, а ещё в неё влюблен террорист-балалаечник, сестру которого изнасиловал высокопоставленный развратник, и она покончила с собой, и всё это на фоне революции и Гражданской войны. Но, опять же, можно подумать, мало нам показывали совершенно натянутых историй в жанре «хруст нарезного батона», и не только пипл, но и телевизионное начальство хавали и причмокивали. Так что нет, дело не в сюжете – и уж точно не в борьбе за нравственность: порнухи хватало и в Троцком, и в «Матильде», которую «Первый канал» тоже вроде как намерен показать.

Что с «Крыльями империи» будет что-то не то, я начал подозревать, когда обнаружил сцену, в которой император Николай II и императрица Александра Федоровна показаны любящими супругами и родителями. Затем нам показали сцену в которой весь зал в Мариинском театре приветствует Государя пением «Боже, царя храни». Ну, не может быть ничего подобного на нашем контролируемом креаклами телевидении. У них вчера князь Владимир мухоморами блевал, а сегодня «Боже царя» петь? Не позволят.

Окончательно мои подозрения укрепились, когда на авансцену выступили британский посол Бьюкенен и его помощник Сэмуэль Хор и начали свою работу по развалу Российской империи в стиле «англичанка гадит». На момент запрета сериала они готовились к убийству Распутина, нанесшему империи один из последних ударов. В этом преступлении Хор фактически выступал в роли куратора, стоявшего над непосредственным организатором Оскаром Райнером.

И тут наша система официозной лжи вокруг свержения монархии пошла трещинами и психанула. Оказывается, дёргать за усы кайзера Вильгельма и вклад его спецслужб в успехи большевиков – можно. А говорить о том, какие усилия приложили англичане, чтобы до большевиков вообще дело дошло – это вот уже нельзя ни в коем случае. И «Крылья империи» подрезали буквально в прямом эфире, точно решив наглядно подтвердить популярную среди конспирологов теорию, что послереволюционная Россия была и остаётся криптоколонией Британии.

Поклонники «Крыльев», а их оказалось довольно много, вопреки рассказам о неуспешности и никому-ненужности этого шоу, глубоко возмущены, собирают подписи под петицией о возвращении фильма в эфир. Но, мне кажется, такая судьба для него в чём-то даже лучше.

Дальше по сюжету должна была случиться революция, и главные герои так или иначе стали бы большевиками – князь Кирсанов-Двинский кем-то вроде Тухачевского, Софья так вообще списана с Ларисы Рейснер, жены революционного матроса Раскольникова, кровавой комиссарши, лично расстреливавшей белогвардейцев. Сериал должен был либо лишить главных героев обаяния, либо уйти в густопсовую коммунистическую апологетику. А так остаётся некоторая недосказанность пополам с конспирологическими гипотезами о причинах его внезапного исчезновения из эфира.

Роману Алексея Николаевича Толстого «Хождение по мукам» удивительно не везёт с экранизациями. Три раза эта книга переносилась на экран, и все три раза фильму категорически чего-то не хватало.

Трёхсерийная советская экранизация в 1957–1958 годах, снятая Григорием Рошалем, до сих пор может показаться лучшей просто потому, что её хотя бы физически можно смотреть: действие развивается динамично, диалоги понятны, концы с концами сходятся. Это обычный советский фильм той эпохи – проклятое самодержавие гибнет, интеллигенты приходят к осознанию необходимости и неизбежности революции… Возрастные актрисы, играющие 19-летних девушек, ламповый мхатовский выговор, никаких особенных кинематографических изысков… Стандартная историко-революционная драма, передававшая хрестоматийное понимание романа Толстого.

Тринадцать серий «Хождения по мукам» Василия Ордынского, показанные к 60-летию «Великого Октября» в 1977 году, до сих пор остаются, в известном смысле, культовыми. Для фильма был собран звёздный состав актеров: Юрий Соломин, Михаил Ножкин, Георгий Бурков, Михаил Козаков. И уж совсем выстрелом в яблочко был выбор Ордынским на роли сестёр Даши и Кати Булавиных двух никому не известных актрис – Ирины Алфёровой и Светланы Пенкиной. Обе стали настоящими секс-символами эпохи.

Однако этому блестящему ансамблю актёров пришлось играть в невозможно растянутом, невероятно мутном по сюжету фильме, который практически никто не смог досмотреть до конца: бодро начавшись, эпопея перешла в хождение зрителя по мукам нечеловечески затянутых планов, на которых ничего не происходит, разве что бьют часы.

Эта невыносимая длиннота маскировала, впрочем, интересный нюанс фильма Ордынского. Фактически он получился не красным, а белым, одним из самых радикальных фильмов «белогвардейской» волны советского кино, в которой засветились и «Новые приключения неуловимых» с песней «Русское поле», и «Адъютант его превосходительства», где сыграл тот же Соломин.

Фактически вся девятая серия эпопеи, данная глазами Рощина, – это подробнейший рассказ о борьбе Добровольческой армии: со всем тщанием показаны генералы Корнилов, Кутепов, Дроздовский, Марков, Деникин. На самом деле эта серия до сих пор остаётся самым подробным по хронометражу киновоплощением белого движения, даже в знаменитом «Адмирале» чистого времени, уделённого борьбе белогвардейцев, меньше. «Белые» сцены сняты, конечно, с учётом советской цензуры, но компромиссы с нею минимальны. Так, во взятой из романа сцене объяснения Дроздовского с Деникиным, когда террор белых против красных объясняется тем, что «замучен полковник Жебрак, тридцать офицеров замучены и обезображены», в фильме звучит «полковник Жебрак разорван гранатой». Зато следующую фразу Дроздовского «большевики убивают и мучат всех» Ордынский в фильме оставил.

Да и по другим сериям щедро рассыпан именно белый русский патриотизм, ностальгия по былой России. Достаточно вспомнить изумительно трогательную сцену в Париже, когда Катя видит, как русские воины из прибывшего на помощь союзникам экспедиционного корпуса под хоругвями со Спасом и двуглавым орлом маршируют по центру французской столицы и поют: «Наша слава – русская держава», француженки осыпают их цветами, а Катя – крестит в дорогу.

Сериал 2017 года, стартовавший на НТВ, тоже, в некотором роде событие. Так Алексея Николаевича ещё не корёжили. Слово, которое не отпускало меня на протяжении всего просмотра: дичь!

Что нас ждёт катастрофа, я понял, когда узнал имя сценариста: Елена Райская. Это удивительный автор – не бездарный, отнюдь, напротив – альтернативно одарённый. Бойкий слог, умение придумывать яркие ходы и ситуации и… стопроцентное непопадание в материал. Я не знаю, как это удаётся, но если в оригинале персонаж холоден, сценаристка сделает его улыбчивым, если мечтателен – приземлённым и тупым, если добросердечен – жестоким. А если у него, не дай Бог, есть исторический прототип, то ему окончательно не повезло…

Прошлой осенью я буквально рыдал над «Софией», где удалось перепутать все даты, факты, имена, обстоятельства, которые только можно было перепутать. Но «Хождению» по мукам с лёгкостью удалось превзойти этот шедевр.

Ладно, что сестры Булавины выглядят так, как будто приехали не из Самары, а из Одессы. В конечном счёте, сейчас в кинематографе всего мира мода на «диверсити». К тому же, где актрис с внешностью Алфёровой взять? На них всех переженились олигархи ещё на первом курсе.

Но когда Катя спорит с мужем Николаем Ивановичем Смоковниковым об искусстве и тот, критикуя «искусство для искусства» заявляет: «Я не знаю никакого Бессонова! Пушкина – знаю, Лермонтова – знаю, Гумилёва – знаю, а Бессонова не знаю!» – я, как выражаются сегодняшние студенты, орнул в голосину.

Известный всем, включая создателей фильма, факт состоит в том, что поэт Бессонов – это довольно злая пародия на Александра Блока. Блока в тогдашнем обществе знали абсолютно все, даже если не любили. Можно допустить, конечно, что сценарист написала эту фразу не в собственном смысле, а руководствуясь своими представлениями о литературе Серебряного века – мол, приземлённому прогрессивному либералу Смоковникову туманный символист Блок непонятен и неинтересен, знать его не хочу, то ли дело конкретный и понятный акмеист Гумилёв…

Вот только это и есть манифестация невежества. Александр Блок считался для своей эпохи очень прогрессивным поэтом, пописывавшим явно или скрыто заточенные против самодержавия стихи – будь то «Девушка пела в церковном хоре» или «Рождённые в года глухие». Это именно Блока пригласили в комиссию по «расследованию преступлений самодержавия», и это именно он написал чудовищную поэму «Двенадцать».

Напротив, Гумилёв должен был представляться Смоковникову манерным декадентом, к тому же с нехорошим дворянским душком, писавшим в 1913 году стихи такого свойства:

 
В садах настурции и розаны,
В прудах зацветших караси.
Усадьбы старые разбросаны
По всей таинственной Руси.
Русь бредит Богом, красным пламенем,
Где видно ангелов сквозь дым…
Они ж покорно верят знаменьям,
Любя своё, живя своим.
 

То есть сказать «Гумилева знаю, а Блока не знаю» Смоковников не мог ни в прямом, ни в переносном смысле. Дальше, впрочем, дичь усугубляется: в качестве стихов Бессонова читаются стихи… играющего его Антона Шагина, запомнившегося нам по роли Мэлса в «Стилягах». Шагин пишет даровито, свежо, хотя и неровно. Но тексты, ощутимо написанные в поэтике начала XXI века, приписываемые герою, про которого знаешь, что это – Блок, звучат абсурдно.

Впрочем, после того как сценарист вкладывает в уста человека 1913 года, поэта Бессонова, фразу «будет презентация книги в ресторации», всё остальное уже неважно и не страшно, контору в любом случае можно закрывать.

 
Презентация в ресторации.
Реновация пубертации.
Реституция проституции.
Пертурбация мастурбации…
 

В общем, ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, удивительно вкусно, игристо в бистро.