Текст книги "Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика»"

Немного подсластила пилюлю только показанная Первым каналом «Подлинная история русской революции». Это добротная документальная драма с игровыми элементами, в которой подробно, шаг за шагом, на уровне высочайшей исторической компетенции показан ход событий, приведших к свержению монархии и установлению большевистской диктатуры.

Удивительно дело: авторам удалось показать и понятно объяснить всё переплетение сложнейших политических и экономических факторов, создавших революционную ситуацию, интриги думских либералов и роль иностранных спецслужб. По сути это история огромного заговора, который превратил объективные трудности Российской империи в катастрофу.

В фильме великолепно подобранные кадры кинохроники, очень наглядная инфографика и исключительный подбор актёров в игровых эпизодах. Я не знаю, как это удалось, но представители думской либеральной оппозиции – князь Львов, Милюков, Родзянко, Гучков – выглядят практически один в один с оригиналами.

Кстати, роль этой оппозиции в развитии смуты показана очень подробно. Обычно в популярных изложениях очень мало внимания уделяется истории о том как «Союз земств и городов» и «Военно-промышленная комиссия» из добровольных объединений общественности превратились в учреждения на правительственном финансировании, но при этом на деньги государства плели заговор.

Фильм содержит множество малоизвестных фактов, редко попадающих в обзоры истории революции. Например, историю о том, как председатель Думы Родзянко оскорбил министра внутренних дел Протопопова и был вызван им на дуэль, отменённую лишь по личному распоряжению императора. Или выступление в Думе Керенского, где тот упомянул о «подвиге Брута», то есть открыто призвал к цареубийству. Но ничего за это депутату не было, его слова лишь исключили из официального протокола.

Одной из главных причин, по которым заговорщикам и мятежникам удалось сокрушить русскую монархию, была, по мнению создателей фильма, информационная изоляция императора. Государю не докладывали о волнениях в столице. Тут тоже есть над чем подумать.

Вообще, после того, что мы узнали за последние два десятилетия о заказных революциях в мире – оранжевых, майданных, «арабской весне», – мы уже не можем смотреть и на так называемую «русскую революцию» прежними наивными глазами. Мы слишком хорошо видим, как она сделана и где торчат белые нитки. И «Подлинная история русской революции» эту искусственность переворота отлично показывает.

Возвращение «Максима»

«28 панфиловцев»

Россия, 2016.

Режиссёры: Ким Дружинин, Андрей Шальопа.

Сценарист Андрей Шальопа

Главным героем «28 панфиловцев» является пулемёт. Добротный надёжный «Максим» без щитка. Пулемётчик Данила ласково зовёт его «Зверем». Именно «Максим» выручает тогда, когда кажется, что враги уже победили и надежды остановить немецкий прорыв больше нет.

В этом фильме оружие играет роли, сравнимые с актёрскими. Вот живучая противотанковая пушка, остающаяся целой, несмотря на два артналёта, и гибнущая лишь от прямого танкового залпа, предварительно выведя из строя несколько вражеских танков. Вот бессмертная и родная на все времена трёхлинейка. Вот противотанковое ружье, которое щёлкает, не нанося никакого вреда немецким стальным монстрам, пока, оказавшись в опытных руках, не начинает разить в слабые места – щели, траки и т. д. Вот «ППД» – «пулемёт ближнего боя», не раз выручающий в трудной ситуации. Вот «коктейли Молотова» – бесповоротная смерть для подбитых немецких танков: старую модель надо поджигать, а новая загорается сама…

Фильм захочется пересмотреть несколько раз хотя бы для того, чтобы разглядеть все тщательно выписанные подробности организации пехотной противотанковой обороны: ломаные линии траншей, артиллерийские «секреты», пулемётные гнезда, ложную оборонительную линию. Можно поспорить о том, реалистично ли, что немецкой пехоте так поздно удалось подойти к нашим окопам, и адекватно ли себя ведут немецкие танкисты. Не один форум любителей военной истории забит спорами вокруг этого фильма. А это значит, что перед нами – фантастическая удача.

Признаюсь честно: изначально я относился к лагерю скептиков, считавших, что «народное кино», посвящённое 28 панфиловцам, – пустая затея. Фильм, сделанный на коленке в стилистике «получилось как всегда» по очень спорному агитационному сюжету из «Красной Звезды» вызвал бы лишь очередной вал насмешек: «Всё это пропагандистская халтура, и никому это ваше «деды воевали» не нужно». Но сегодня я снимаю шляпу перед Андреем Шальопой и всеми создателями фильма: они изящно ушли от всех подводных камней данного сюжета, при этом создав не просто добротное, а по настоящему выдающееся кино, которое оживило и навсегда запечатлело великое предание о 28 героях.

Исторические легенды собирают тот возвышенный исторический опыт, который в реальной истории слишком разбросан и разнесён. В одном месте сделали правильный жест, в другом сказали красивые слова, в третьем – героически умерли, в четвёртом – отважно победили. А для передачи смысла нужно, чтобы все красивые слова и жесты, героические смерти и победы были в одном месте. Поэтому роль легенд в жизни любой нации незаменима.

«28 панфиловцев» – не пересказ истории, изложенной корреспондентом «Красной Звезды» Кривицким (о газетных побасенках и окопных враках герои фильма говорят с иронией), а обобщённо-символический бой, который мог произойти в ноябре 1941 года где угодно на пути к Москве. Перед нами русский вариант легенды о трёхстах спартанцах и семи самураях (то, что герои обсуждают эти истории, несмотря на некоторый анахронизм, совершенно не режет слуха). Небольшая группа отважных мужчин встала на пути врага и стоит намертво. «Насмерть не надо. Надо намертво. Чтобы намертво стоять – надо живыми быть».

Фильм даже подчёркнуто «аисторичен» в том смысле, что там нет слишком навязчивых примет времени. Например, в нём никакого Сталина (что уже вызвало настоящую истерику сталинистов) – ни плакатов, ни речей, ни криков, ни с восторгом, ни с осуждением. Нет и навязчивого красного патриотизма – есть патриотизм русский. Панфиловцы – русские: и говорящие по столичному, и гутарящие на умопомрачительном суржике, и казахи вместе защищают русскую деревеньку. В центре этой деревни – шатровая колокольня с покосившимся крестом (то есть ключ к опознанию русского пейзажа). Образ России как таковой. «Теперь враг знает, как русские любят свою Родину» – это кино стоило снять уже ради одной этой фразы, чтобы потом показывать его школьникам.

Некоторые снобы сетуют, что в сценарии нет никакой любви, лирики, все разговоры героев только о войне, боевой работе и выживании. Но если нужна лирика, то можно в сто первый раз пересмотреть «А зори здесь тихие», а «Панфиловцы» – чисто мужское кино. Слушать сценарий можно, даже отвлёкшись от всего происходящего на экране: герои говорят простым, чуждым обычной литературной искусственности языком о сложных и интересных вещах – таких как искусство маскировки или различие между Родиной и Отечеством. «Родина – это земля, где люди живут. А Отечество – это то, как они живут», – поясняет политрук Клочков.

Я смотрел и удивлялся: как с мизерным бюджетом, без всяких «грандов» актёрского, режиссёрского и технического состава можно сделать кино, значительно превосходящее последние американские образцы типа «Ярости» и лишь немного не дотягивающее по спецэффектам до сверхдорогого проекта НВО – сериала «Pacific». Причём на спецэффектах создатели «панфиловцев» сэкономили по умному – отказавшись от фирменной у американцев хлещущей «кровищщи», зато не пожалев пиротехники.

Транжирящему сотни миллионов бюджетных рублей нашему официальному кинематографу должно быть теперь просто стыдно. Оказывается, дело не в деньгах, а в желании и умении работать. Поэтому фильм – плохая новость для нашего самовлюблённого креаклитета, который обосновывает своё право клепать клеветнические поделки а 1а «Сволочи»: мол, вы без нас всё равно не обойдётесь. Получается, народ может уволить их всех до последнего человека и снять кино сам, и оно будет не хуже, а значительно, на порядок лучше, чем кинематограф из распилочной.

И главное – «Панфиловцы» кино не столько про дедов, сколько про нас самих. Отсюда и порой «анахронистичные» диалоги, более актуальные для сегодняшнего дня. Это не столько костюмированная история о том, как деды защищали Родину, сколько краткое руководство по тому, как её защищать нам. Перед нами та же идея, что заложена в «Бессмертном полке»: наши деды и прадеды – это мы.

Мой сын не так давно открыл для себя пулемёт «Максим» – его прадед, в честь которого сына назвали, сражался за этим пулемётом, бил фашистов, был тяжело ранен и заслужил награду. И вот мальчик теперь всюду находит этот пулемёт и даже немножко научился из него стрелять. «28 панфиловцев» предоставили ему уникальный шанс увидеть «дедушкин пулемёт» в главной роли, изучить, как он действует и как правильно применяется. Это знание ему ещё пригодится.

Похоронили вождя за плинтусом

«Смерть Сталина»

Великобритания, Франция, 2017.

Режиссёр Армандо Ианнуччи.

Сценаристы: Армандо Ианнуччи, Дэвид Шнайдер, Иэн Мартин, Питер Феллоуз

Аристотель в «Поэтике» настаивает на том, что предметом комедии является безобразное, но не нравственно чудовищное. Маска комика искажена усмешкой, а не страданием. Философ хвалит Гомера, который, по его сведениям, был не только автором поэм, но и первым комиком, и говорит, что «в комедии он первый указал её формы, представив в действии не позорное, а смешное» (Aristot. Poet. IV).

Взяв комедии Аристофана, безусловно служащие для нас образцом жанра, мы найдём в них острый политический юмор, хулиганства и скабрезности, фаллосы, промежности, философскую и литературную критику, лягушек и ос, но не обнаружим ни единой смерти. Даже отправляющийся на войну со Спартой воинственный Ламах в «Ахарнянах» возвращается на щите – израненный, но живой.

Уже по одному этому «комедия о смерти Сталина» – это противоречие в определении. Смерть и комическое – не сродны, и никакими уточнениями про «чёрную» дела не спасти. Если же учесть, что одним красным вождем, кончине которого и впрямь рукоплескали многие и изнутри страны и вовне, список смертей не ограничивается – расстреливают, пытают, мучат и унижают непрерывно, – то притязания Армандо Ианнуччи на то, что он снял комедию, и вовсе улетучиваются.

Анастасия Коро на «Colta.Ru» долго и довольно муторно пытается доказать, что мы имеем дело с особым жанром – «английской чёрной комедией», в которой показывать смерть и забавляться убийством можно и нужно. Правда, из примеров приводится почему-то только «Монти Пайтон», но поскольку основу постановок этой комедийной труппы составляют откровенные богохульства и издевательства над европейской христианской традицией, это исключение лишь подтверждает правило.

В комедии над смертью не смеются. Если в комедии смеются над смертью, то речь идёт либо не о комедии, либо не о смерти. Скорее всего, перед нами именно второй случай. Не считая русских за людей, англичане допускают, что смерть забавных зверьков, вроде кролика-головореза, убиваемого монти-пайтоновским Артуром при помощи «антиохийской гранаты», может быть забавна.

Что для создателей фильма есть непроходимая граница между человеком-англичанином и магглом-русским, показывает такая изящная деталь. На кителе маршала Жукова, представленного прямодушным скалозубом-правдорубом с повадками активного гомосексуалиста (с реальным Жуковым этот типаж ничего общего, конечно, не имеет), нашлось место и его реальным наградам, и наградам заведомо абсурдным, вроде полковничьего «ордена Александра Невского», генеральского «Богдана Хмельницкого» и уж совсем комичного морского «ордена Нахимова».

Но все западные награды, полученные Жуковым как полководцем антигитлеровской коалиции, исчезли: нет ни британского рыцарского ордена Бани, ни «Легиона Заслуг» США, ни знаков французского «Ордена почётного легиона». Из несоветских наград оставлены – видимо, в насмешку – лишь польские «Virtuti militari» и «Крест Грюнвальда». Тонкий намёк, что поляки тоже не совсем люди. На месте поляков я бы этот факт учёл и уже не удивлялся санкциям ЕС.

Нормальная русская реакция на этот кинотекст более всего созвучна настроению Пушкина, выраженному в письме Вяземскому.

«Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда – при англичанах дурачим Василия Львовича; пред M-me de Staёl заставляем Милорадовича отличаться в мазурке. Русский барин кричит: мальчик! забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Всё это попадает в его журнал и печатается в Европе – это мерзко. Я, конечно, презираю отечество моё с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство».

У многих наших современников этот врожденный аристократизм чувств отсутствует, поэтому во время пресс-показа «Смерти Сталина» в зале и в самом деле раздавались хлопки, хотя об «овациях» присяжнолиберальная пресса откровенно наврала. Впрочем, хлопки, подозреваю, были не столько эстетической, сколько политической реакцией. Пару лет назад на 5 марта тоже какие-то бессмертные умники развешивали плакаты «Умер тот – умрёт и этот».

Итак, «Смерть Сталина» – это ни разу не комедия и, сколько бы ни клялся Армандо Йануччи в обратном, содержит насмешку над тем, над чем смеяться не следовало бы. Справедливости ради, и многие британские рецензенты отметили нравственную сомнительность такого юмора, когда высмеиваются не только палачи, но и жертвы. А уж нам, с учётом того, что это наши жертвы…

Но нет сомнения в том, что «Смерть Сталина» – это злая политическая сатира на Советский Союз и его тоталитарную систему, а чтобы подсластить нашему зрителю пилюлю, нам намекают, что она имеет общечеловеческое звучание и якобы содержит намеки на Брекзит и Трампа (мне, впрочем, не удалось уловить ни одного).

Что об этом фильме можно сказать хорошего и что плохого?

Самое хорошее в «Смерти Сталина» – это, пожалуй, озвучка. Компания «Вольга» тут постаралась на славу: аудиодорожка по качеству актёрского исполнения едва ли не выше оригинала. Особенно удались кавказский акцент Берии, нервно-истеричная Светлана Аллилуева и уморительный распорядитель похорон.

При этом прокатчики при озвучивании постарались уменьшить скандалоёмкость фильма, убрав как дикие клюквенные ляпы вроде «НКВД» в 1953 году, так и заведомо оскорбительные фразы вроде маленковского «поцелуйте мой русский зад» – зад понизили до советского. Впрочем, другая выходка, которая могла быть сочтена русофобской, изменена как-то глуповато. Это пассаж в речи Василия Сталина: «Русские щенки, украинские щенки, эстонские щенки, азербайджанские щенки». В оригинале Сталин называется «великими медведем», а все прочие «его медвежатами». Медведь – это, конечно, классический топос британской русофобии (вспомним «Мировую с медведем» Киплинга), но для русского уха «щенки» звучат как раз оскорбительней.

Ещё из хорошего в «Смерти Сталина» тот факт, что главными жертвами кровавого режима выступают всё-таки русские. Никаких рассказов о чудовищных страданиях немцев в ГДР, «оккупированных» венграх и поляках, замученных специальным голодомором украинцах и особенно злостно истребляемых эстонцах – всё-таки нет. Даже тема сталинского антисемитизма, несмотря на упоминания дела врачей, звучит как-то чрезвычайно глухо.

Пианистка Мария Юдина, в исполнении единственной русской актрисы в картине (уроженки Новороссии Ольги Куриленко), также показывается не со стороны своего этнического происхождения, а как русская православная христианка, не принимающая Сталина именно за зло, принесённое им вере, русскому народу и стране.

Авторы фильма вообще стараются сконструировать конфликт Сталин и коммунисты vs Православие. Берия отдаёт бредовый приказ кого-то «расстрелять и положить на алтарь». Топчась у гроба, члены Политбюро долго и яростно обсуждают: кто разрешил допустить на похороны «попов», хотя присутствие и весомый статус представителей Русской

Православной Церкви на похоронах Сталина – факт общеизвестный, и здесь перед нами очевидное отступление от исторических фактов. Юдина спорит с Хрущёвым о вечной жизни.

Однако в этом аспекте и сквозит с наибольшей очевидностью цивилизационная и религиозная разница России и Запада. Ни англичанам, ни французам даже приблизительно не понять устроения русской христианской души. Это проявляется в трактовке в фильме сюжетообразующей истории о сделанной специально для Сталина ночной записи пластинки с 23-м фортепьянным концертом Моцарта в исполнении Юдиной.

В фильме великая пианистка представлена учительницей детей Хрущёва, чуть ли не его любовницей, «подругой Мейерхольда и Купертинского» (кто такой этот загадочный Купертинский? Скорее всего это изощрённая шутка над францисканскими увлечениями молодой Юдиной – св. Иосиф Купертинский знаменитый францисканский мистик и «левитирующий» святой). Эта гламурная фифа требует себе двадцать тысяч гонорара за концерт, а потом подсовывает в конверт с пластинкой записку с проклятьями, которая и доводит Сталина до инсульта.

Реальная Юдина, убеждённая, истовая православная христианка, дружила с Флоренским, Бахтиным, Карсавиным. Шостакович, в передаче которого мы и знаем историю о пластинке, представляет её в своих довольно злобных по тону рассказах Соломону Волкову как настоящую святую юродивую…

«Юдина, насколько я знаю, всегда собирала переполненные залы. Она заслужила известность исключительно как пианистка. А ещё говорили, что она – святая.

Я никогда не был воинствующим атеистом. Если ты веришь – верь. Но Юдина, очевидно, действительно считала себя святой или пророком в юбке. Она всегда играла так, будто читает проповедь. Ладно, я знаю, что Юдина видела музыку в мистическом свете. Например, считала «Гольдберг-вариации» Баха серией иллюстраций к Библии.

Юдина смотрела на Мусоргского исключительно как на религиозного композитора. Но Мусоргский, всё-таки, не Бах. Я думаю, это – довольно спорное видение…

Однажды она приехала ко мне и сказала, что живёт в тесной комнатушке, где не может ни работать, ни отдыхать. И я подписал заявление. Я ходил к разным чиновникам, просил множество людей помочь, отнял у них массу времени. С огромным трудом мы получили для Юдиной квартиру. Думаете, всё прекрасно, жизнь продолжается? Но чуть позже она снова приехала ко мне и попросила о помощи в получении квартиры.

– Как? Мы же получили для тебя квартиру! Зачем тебе ещё одна?

– Я отдала квартиру одной бедной старушке.

Ну, как можно так вести себя?

Мне рассказывали о Юдиной такую историю. Она пришла к одним знакомым и попросила одолжить пять рублей. «Я разбила окно в своей комнате и теперь не могу там жить из-за сквозняка и холода». Конечно, ей дали денег. Дело было зимой. Через какое-то время эти знакомые навестили её, и в её комнате было холодно, как на улице, а разбитое окно – заткнуто тряпкой. «Как так, Мария Вениаминовна? Мы же дали вам денег, чтобы вставить стекло». Она ответила: «Я отдала их на нужды церкви». Каково? У церкви могут быть различные нужды, но, в конце концов, попы не сидят на морозе с разбитыми окнами.

У самоотречения должен быть разумный предел. В таком поведении есть привкус юродства. Что, профессор Юдина действительно была юродивой? Нет! Тогда зачем так себя вести?

Разумеется, в жизни Юдиной было много неприятностей, и, конечно, ей можно посочувствовать. Её религиозная позиция подвергалась постоянным, так сказать, артиллерийским и даже кавалерийским атакам. Например, её выставили из Ленинградской консерватории даже раньше меня.

Это случилось так. У Серебрякова, тогдашнего директора, была манера устраивать так называемые «рейды лёгкой бригады». Он был молодым человеком – ему не было и тридцати – и мог легко обойти всю Консерваторию. Чтобы убедиться, что во вверенном ему учреждении царит порядок.

Директор получал много доносов на Юдину, да, должно быть, и сам писал их. Он понимал, что Юдина – первоклассный пианист, но, очевидно, не желал рисковать своим положением. Одна из атак лёгкой бригады была направлена конкретно против неё.

Конница ворвалась в класс Юдиной и спросила её: «Вы верите в Бога?» Юдина ответила утвердительно. Проводит ли она религиозную пропаганду среди своих студентов? Она ответила, что Конституция этого не запрещает.

Несколько дней спустя в ленинградской газете появилась запись этой беседы, сделанная «неизвестным», сопровождаемая карикатурой: Юдина в монашеских одеждах окружена стоящими на коленях студентами. И в заголовке было что-то о проповедниках, пробравшихся в Консерваторию. Конница скакала тяжело, несмотря даже на то, что это была «лёгкая» бригада. Естественно, Юдину после этого уволили.

Помню, у меня было много проблем в юности: я истощился как композитор, у меня не было денег, и я болел. Вообще, у меня был очень мрачный взгляд на жизнь. И Юдина предложила: «Пойдём к архиерею, он поможет. Наверняка поможет. Он всем помогает». И я подумал: «Пусть отведёт, вдруг да и поможет».

Мы пришли. Передо мной сидел откормленный, видный мужчина, а группа женщин перед ним разыгрывала спектакль, бросаясь к его руке, чтобы поцеловать. Около руки было мало места, а каждая дама хотела быть первой. Я посмотрел, увидел, что Юдина – в экстазе, и подумал: «Нет, я ни за что не буду целовать его руку». И не стал.

Архиерей бросил на меня весьма сочувственный взгляд, но мне было плевать на его сочувствие. Он мне ничуть не помог.

Юдина был порядочным, добрым человеком, но её доброта был истерична, она была религиозной истеричкой. Неловко говорить, но это – правда. Юдина падала на колени и целовала руки по малейшему поводу. Мы вместе учились у Николаева, и иногда мне было очень неловко. Николаев сделает ей замечание, а она упадёт перед ним на колени. Не нравилась мне и её одежда, этакая монашеская ряса. Ты – пианистка, а не монахиня, так что ж ходить в рясе? Мне это казалось неприличным.

Юдина всегда говорила мне: «Ты далёк от Бога, тебе надо стать ближе к Богу». Однако она вела себя довольно странно…

Мне рассказывали, что на концерте в память Ленина Юдина начала читать со сцены стихи Пастернака. Конечно, разразился скандал. И в результате ей запретили выступать в Ленинграде. Ну, к чему вся эта показуха? Что, она была профессиональной чтицей? Нет, она была выдающейся пианисткой, и ей следовало играть на рояле. Даря людям радость и утешение.

Однажды я столкнулся с нею на кладбище, она била земные поклоны. Она в очередной раз сказала: «Ты далёк от Бога, тебе надо приблизиться к Богу». Я отмахнулся и пошёл дальше…

Я вспоминаю, как Юдина пыталась читать мне из «Нового Завета». Я слушал с интересом и без особого трепета. Она мне читала «Новый Завет», а я ей – Чехова».

Именно Шостакович и рассказал о том концерте Юдиной и её подлинном письме Сталину. Причём рассказывает эту житийную историю он без всякого сочувствия к обоим: Юдину он считает истеричкой, а Сталина суеверным тираном.

«Сталин по нескольку дней никому не показывался. Он много слушал радио. Как-то Сталин позвонил руководству Радиокомитета и спросил, есть ли у них запись 23-го фортепьянного концерта Моцарта, который слышал по радио днём раньше. «Играла Юдина» – добавил он. Сталину сказали, что, конечно, есть. На самом деле не было никакой записи – концерт передавался вживую. Но Сталину боялись сказать: «Нет»…

Сталин потребовал, чтобы к нему на дачу прислали запись исполнения Моцарта Юдиной. Комитет запаниковал, но надо было что-то сделать. Позвонили Юдиной и оркестру и сделали запись той же ночью. Все дрожали от страха. За исключением Юдиной, естественно. Но она – особый случай, ей было море по колено.

Юдина позже рассказывала мне, что дирижёра пришлось отослать домой, так как он от страха ничего не соображал. Вызвали другого дирижёра, который дрожал, всё путал и только мешал оркестру. Наконец, третий дирижёр оказался в состоянии закончить запись.

Думаю, это – уникальный случай в истории звукозаписи: я имею в виду то, что трижды за одну ночь пришлось менять дирижёра. Так или иначе, запись к утру была готова. Сделали одну-единственную копию и послали её Сталину. Да, это была рекордная запись. Рекорд по подхалимажу.

Вскоре после этого Юдина получила конверт с двадцатью тысячами рублей. Ей сказали, что это – по специальному распоряжению Сталина. Тогда она написала ему письмо. Я знаю об этом письме от неё самой и знаю, что история покажется невероятной. Но, хотя у Юдиной было много причуд, одно я могу сказать точно: она никогда не врала. Я уверен, что это правда. Юдина написала в своём письме что-то в таком роде:

«Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу поддержку. Я буду молиться за Вас день и ночь и просить Господа простить Ваши огромные грехи перед народом и страной. Господь милостив, Он простит

Вас. Деньги я отдала в церковь, прихожанкой которой являюсь».

И Юдина послала это убийственное письмо Сталину. Он прочитал его и не произнёс ни слова, даже бровью не повёл. Естественно, приказ об аресте Юдиной уже был готов, и малейшей гримасы хватило бы, чтобы уничтожить даже её след. Но Сталин смолчал и отложил письмо в тишине. Ожидаемого движения бровей не произошло. С Юдиной ничего не случилось. Говорят, когда вождя и учителя нашли на даче мёртвыми, на проигрывателе стояла её запись Моцарта. Это – последнее, что он слышал».

Вот между этой историей в оригинале и ею же в подаче Ианнуччи такая же разница, как между Житиями Святых и порнографическим комиксом. Английская интерпретация показывает такую духовную глухоту в восприятии русской православной цивилизации, что можно только дивиться.

Впрочем, такая же глухота проявляется и к России, и к русским в целом. На концерт Юдиной в качестве зрителей нагоняют москвичей с улицы, выглядящих как босяки начала века. Всюду царят предательство, трусость, безгласие. Чрезвычайно грязно звучат шутки на темы, связанные с Великой Отечественной войной, – хрущёвские анекдоты о том, как пытали пленных немцев в Сталинграде, засовывая им в карман гранаты, или издевки над Жуковым, что он «то ли повесил красный флаг над бункером Гитлера, то ли убил медведя кулаком».

Если бы шла речь только о «советском», не было бы большой нужды переживать, что в фильме излишне гиперболизированно передаётся сталинский террор. Да, в 1953 году не было уже ни расстрельных списков, ни «художественных» расстрелов сразу после ареста. Напротив, работа Лубянки при Берии представляла собой довольно длинную и педантичную квазиправовую процедуру, что отлично описал Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе» в главах, посвящённых своему аресту и следствию. Это была страшная и абсурдная система, а не «сто двадцать дней Содома».

Однако как обобщённый образ красного террора начиная с 1918 года – почему бы и нет. Бериевская служба в фильме, в общем, ничем не хуже Харьковской ЧК эпохи Саенко, да и в горячие деньки 1937–1938 года на Лубянке и в НКВД по всей стране работали примерно так же. Сцена с ограблением дачи Сталина и расстрелом её служащих выглядит абсурдно, но соответствует сквозному историческому и мифологическому мотиву – «разграбление дворца после смерти короля».

То, что сброд тонкошеих вождей вокруг Сталина представлен как сборище дегенератов и убийц, – тоже, в общем, не вызывает особого смущения. Пусть Маленков почему-то похож более на Суслова, каменный Молотов представлен догматичным соглашателем, а Ворошилов вообще куда-то ухитрился потеряться…

Да и реальная роль Жукова в заговоре против Берии сильно отличалась от показанной в фильме: он не только не был инициатором свержения главы МВД, но и был привлечён к нему в последний момент, без оружия (а не с грудой автоматов и пулемётов на плече), причём, по некоторым сведениям, даже попытался Берию предупредить, но тот отнёсся к этой информации легкомысленно.

Видно, что создатели этой истории собрали массу интересного исторического, мемуарного и сплетнического материала, постарались как можно изящней вставить его в фильм, но всё равно он пестрит бесчисленными анахронизмами. Например, катастрофа Ли-2 в Свердловске с хоккейной командой ВВС Московского военного округа произошла в 1950 году, и к 1953-му дела личной команды сына Сталина уже поправились (благо комплектовалась она методом ВВС – «взяли всех спортсменов»), и она была чемпионом СССР три сезона подряд. Да и в самой катастрофе если кто и был виноват меньше всего, так это лично сын Сталина, и превращать её в очередной повод для глумления явно не следовало.

В 1953-м за Василием числилась совсем иная провинность: 1 мая 1952 года, по окончании воздушного парада на Красной площади, при заходе на посадку из-за низкой облачности разбились два новейших реактивных бомбардировщика Ил-28, за что сын диктатора был смещён с поста командующего ВВС округа.

Самым чудовищным историческим искажением фильма стала, конечно, сцена массовой гибели людей на похоронах Сталина. В фильме дело представлено так, что интриган Хрущев разрешает впустить в Москву поезда с желающими попрощаться гражданами, а тупоумные офицеры ГБ открывают огонь по толпе из… пулемётов «Максим», в результате чего гибнет полторы тысячи человек и появляется возможность свалить Берию.

На деле от оружия и действий госбезопасности в эти дни не погиб, кажется, ни один человек. Зато многие сотни погибли от бездействия и косной неповоротливости советской бюрократической системы, которая оказалась хуже злого умысла.

Лишь немногие в Москве, а тем более за её пределами, видели Сталина иначе как в кинохронике, и его смерть вызвала желание с ним попрощаться и увидеть вождя собственными глазами. 6 марта начали собираться огромные толпы, формировавшиеся в районе Белорусской. Власти попытались направить их к Дому Союзов по определённому извилистому маршруту – от Тверской он сворачивал на Садовое Кольцо, шёл мимо Чистых прудов по Бульварному кольцу и через Трубную площадь подниматься до Петровки, по которой маршрут поворачивал к «Дому Союзов».

Именно Трубная площадь и стала точкой катастрофы из-за своего географического положения низины между двумя московскими холмами. Находившихся на площади сдавливала шедшая под гору толпа с Рождественского бульвара, а подъём по Петровскому бульвару был недостаточно быстрым. На пути и без того чрезвычайно плотных толп образовался тромб. Любые повороты и выходы были перекрыты дружинниками и грузовиками, прикрывавшими поворот на Неглинную (грузовиками в этот день был перекрыт весь центр).