Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя"

Между тем, начальствующий над войсками, заметив еще с утра, что неприятель сосредоточивает особенные усилия на нашем левом фланге и, особенно у Пересыпи, отправил туда дивизион пешей артиллерии и прикрытие. Отряд и артиллерия расположились скрытно, за заборами.

Часа в 3 заметили неприятельские баркасы с десантом, шедшие к Пересыпи. Задняя их линия остановилась саженях в 250 от берега; передняя же, состоявшая из 8 баркасов, подвигалась вперед. В это время выдвинуты были из засады на берег орудия, которые, выждав приближение баркасов на 150 саженное расстояние, открыли по ним учащенный огонь; картечь наносила большой вред неприятелю; один из баркасов был потоплен. В беспорядке отплыли остальные назад, поражаемые вдогонку картечью, а потом ядрами. Когда они скрылись за пароходами, тогда эти последние открыли огонь по нашей артиллерии и успели подбить два лафета и ранить двух человек, пока орудия снялись с позиции. Пароходы, между тем, осыпали бомбами, ядрами и ракетами эту местность и зажгли несколько домов. Пересыпь, населенная бедным классом жителей, вскоре опустела; неприятельский флот обратил всю силу огня на город. Бомбардирование продолжалось до захождения солнца. Часу в 7-м вечера неприятельские пароходы вернулись в линию кораблей.

Вред, причиненный городу этим страшным бомбардированием, далеко не соответствовал огромным средствам, употребленным неприятелем. Справедливо замечают даже англичане, что союзники в этом случае поступили непоследовательно, что они сделали или слишком мало или слишком много: мало – относительно громадности флота, употребленного на столь незначительное предприятие; много – для того, чтобы возбудить против себя негодование за это бесполезное бомбардирование торгового и почти незащищенного города. Причиной наших малых потерь было, во-первых, то, что бомбы большей частью не разрывались; стрельба с неприятельского флота была очень не верна, чему способствовала поднявшаяся во время бомбардирования непогода; во-вторых, совершенный порядок в городе, быстрота и точность, с которой выполнялись все распоряжения начальников. Пожарам не давали распространяться, успевая вовремя тушить их; войска были укрыты от выстрелов; передвижения совершались с предосторожностями. Вся потеря на батареях и в городе состояла из убитых 4-х нижних чинов; раненых – артиллерии подполковника Мещерского, нижних чинов 45, и контуженых нижних чинов 12; кроме того, из жителей города убито 3 и ранено 8. Бомбы и ядра падали по преимуществу на так называемое «Греческое», которое составляет лучшую часть города; множество бомб упало в сад и флигель князя М. C. Воронцова и в дом Нарышкина; ядром отбило угол гранитного пьедестала памятника герцога Ришелье. Неприятель особенно долго громил карантинные здания; но обитатели его были выведены с соблюдением всех карантинных предосторожностей, и отделались одним страхом. Важнейший вред нанесен был в гавани; некоторые из судов, а равно принадлежавшие правительству небольшие пароходы «Андия» и «Днестр» и плавучий Кинбургский маяк были опущены в воду, и впоследствии, без особенного для них вреда, вновь вынуты; сгорело несколько судов, принадлежавших иностранным купцам; находившееся же на них имущество почти все спасено. Замечательно, что одним из первых выстрелов с английского парохода зажжено было английское купеческое судно, стоявшее в гавани, и ранен находившийся на нем повар, ирландец.

Неприятель также несколько потерпел от выстрелов с батарей, как показали наши пленные, взятые с купеческих судов и находившиеся во время дела на неприятельских кораблях; кроме вреда, нанесенного баркасам, пытавшимся высадить часть войск у Пересыпи, некоторые из пароходов, участвовавших в деле, получили пробоины и уведены были на буксире; на одном, как мы уже сказали, оказался пожар. Число убитых и раненых на неприятельском флоте простиралось до 30 человек. Рюстов, в своей истории последней войны против России, говорит: «Союзный флот убедился на опыте, что самые плохие береговые батареи имеют превосходство над морской артиллерией».

Мы описали дело, как было, как видели его тысячи людей, между которыми было множество иностранцев; после этого считаем излишним опровергать явившуюся после дела французскую реляцию, которая сильно напоминает собой известные бюллетени «Большой армии», и рассказы английских журналов.

В наступившую ночь и весь следующий день работали неутомимо на батареях Одессы. Опыт показал неудобное устройство амбразур, а потому орудия расположили для стрельбы через банк; поставили новую батарею на Пересыпи и оканчивали другую на конце Канатной улицы, к морю; словом, готовились дать новый отпор, на этот раз, более сильный. На другой день явился из-за линии кораблей на всех парах пароход-фрегат; он несся прямо в глубь залива и стал стрелять по нашим работам; но встреченный огнем батарей, пароход также быстро ушел назад. Это были последние выстрелы. Неприятельский флот простоял еще три дня в виду Одессы и 14-го апреля снялся с якоря и скрылся.

Во все время бомбардирования совершенный порядок и спокойствие в городе не были нарушены ни одним предосудительным поступком, в противность донесения союзных адмиралов; все приказания начальства исполнялись местными жителями с точностью и нередко с самоотвержением; для большего подтверждения этой истины, укажем на официальное письмо всех европейских консулов, находившихся во время бомбардирования в Одессе, в котором они, от имени своих соотечественников, благодарят исправлявшего должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора за все те меры и заботы, которые были приняты для охранения собственности и порядка в городе[53]53
  Приложение 11.


[Закрыть].

Негодование жителей Одессы, не только русских, но и иностранцев, было сильно возбуждено нападением союзников на город мирный, торговый, столько раз спасавший Европу от голода. И какой день выбрали они для совершения этого кровавого подвига!.. Некоторые из подданных Франции и Англии, после этого дела, просили дозволения принять присягу на подданство России: в числе первых находились французский подданный Риго и жена его, английская подданная.

Государь Император щедро наградил храбрых защитников Одессы: особенное милостивое внимание Он изволил обратить на героев батареи № 6. Начальник ее, прапорщик Щеголев, был произведен в подпоручики, поручики и штабс-капитаны и пожалован кавалером ордена Св. Георгия 4 степени; батарея, которой он командовал, названа Щеголевской. Командир 3-го пехотного корпуса, начальствовавший войсками в Одессе, генерал-адъютант барон Остен-Сакен удостоился пожалования кавалером ордена Св. апостола Андрея Первозванного. Жители города Одессы получили милостивую грамоту Его Величества. Кроме того, были розданы знаки военного ордена более отличившимся из солдат и студентам, о которых мы упомянули выше.

Глава семнадцатая

Движение русских войск к Силистрии; расположение их у этой крепости; рекогносцировка и первоначальные осадные работы. – Вылазка турок. – Ночное дело с 16-го на 17-е мая. – Потеря наша в этом деле. – Участие флотилии в осаде. – Отбитие вылазки турок 22-го мая. – Рекогносцировка с большими силами под начальством генерал-фельдмаршала; авангардное дело генерал-лейтенанта Хрулева. – Генерал-фельдмаршал контужен. – Ночное дело с 28-го на 29-е мая. – Генерал Шильдер тяжело ранен. – Приготовление к штурму турецких укреплений.

В конце апреля главные силы наши[54]54
  Подробное исчисление войск в Приложении 12.


[Закрыть] были расположены в следующем порядке: войска под начальством генерал-адъютанта Лидерса, в числе 35 батальонов, 16 эскадронов, 12 сотен казаков и 92 орудий, находились по-прежнему в Черноводах, авангард – в Россеваты, боковые отряды – у с. Деви (Девицкиой) и Малчева. Казачьи разъезды и рекогносцировки небольшими отрядами доходили до Мехметче и далее, гоняя перед собой отдельные партии турок.

Отряд Каларашский состоял из 21 батальона, 14 эскадронов, 3 сотен казаков и 88 орудий. У Гирсова, для охраны переправы, находилось 3 батальона, 2 эскадрона, 3 сотни и 8 орудий. На Нижнем Дунае – 28 батальонов, 16 эскадронов, 9 сотен и 68 орудий. Отряд генерал-лейтенанта Павлова, у Ольтеницы, состоял из 8 батальонов, 8 эскадронов, и 18 орудий. Отряд генерал-лейтенанта Соймонова, у Журжи, из 8 батальонов, 8 эскадронов, 6 сотен и 32 орудий. Отряд генерал-майора Баумгартена, у Торно, из 4 батальонов, 8 эскадронов, 2 сотен и 14 орудий.

Генерал-лейтенант Липранди, начальствовавший Мало-Валахским отрядом, отошел на левый берег р. Ольты. У него в распоряжении оставалось 16 батальонов, 16 эскадронов, 10 сотен, и 56 орудий. Наконец, в Бухаресте и его окрестностях находилось 9 батальонов, 8 эскадронов, 6 сотен и 24 орудия.

Такими силами располагал генерал-фельдмаршал, готовясь к осаде крепости Силистрии.

Прежде чем приступим к описанию действий этих войск, скажем несколько слов о расположении и числительности неприятеля.

Турецкие войска, действовавшие против нашего Мало-Валахского отряда, вышли из Калафата в числе 15,000 человек и расположились лагерем при с.

Быйлешти, имея сильные передовые части кавалерии у Радована и его окрестностях. По мере оставления русскими Малой Валахии, они медленно подвигались вовнутрь края. Часть войск из Видина и Калафата отошла вниз по Дунаю. Войска, ушедшие с Нижнего Дуная и получившие разные подкрепления, сосредоточивались в Базарджике, под начальством Киритиг-паши, в числе 10,000 баши-бузуков и отряда регулярной пехоты при 15 орудиях. В Шумле находилось 30,000 регулярной пехоты, 7,000 регулярной и 12,000 иррегулярной кавалерии. В Праводах и Ени-Базаре – по 10,000 в каждом. Полагали, что Омер-паша атакует наши войска, расположенные под начальством генерал-адъютанта Лидерса в Черноводах, но он, неожиданно, принял другое направление. В Силистрии и окрестностях ее турецкие силы не превосходили 20,000 человек, в том числе 10,000 регулярной пехоты. В укреплениях работали в течение всей зимы, и они приведены в исправное положение[55]55
  Сам Омер-паша, в бытность свою в Варне, говорил союзным главнокомандующим, что у него находится 104,000 человек под ружьем, из которых 18,000 в Силистрии, 45,000 в Шумле, 20,000 в Калафате и Видине, 6,000 в Варне; остальные распределены по разным укрепленным пунктам (донесение Сент-Арно). Не должно забывать, что Омер-паша, всячески убеждавший главнокомандующих двинуть союзные войска к нему на помощь, имел свои причины показать число войск менее действительности. Сверх того, офицеры генерального штаба, посланные в лагерь к Омер-паше, описывая его весьма не в привлекательном виде, между прочим, говорят, что он не знает числа своих войск, не имеет никакого определенного плана действий и решился не двигаться из своего укрепленного лагеря. Рюстов, в противность историков французских, описывает его также самыми темными красками.


[Закрыть].

29-го апреля открыт был по лагерю близ Силистрии и самой крепости огонь с нескольких батарей левого берега, островов, занятых нашими войсками и 3 канонерских лодок, выдвинутых к оконечности острова Соланы. Неприятель отвечал сильным огнем со всех батарей и из Силистрии, но вскоре принужден был смолкнуть, оставил свой лагерь на покатости и отошел к горам.

Между тем войска, находившиеся под командой генерал-адъютанта Лидерса, двинувшиеся по распоряжению генерал-фельдмаршала к Силистрии, приближались к высотам, примыкавшим к городу. После небольшой кавалерийской стычки, где мы потеряли 14 человек убитыми и ранеными, генерал Лидерс занял высоты. 4-го мая, в час пополудни, весь отряд его, незначительно измененный и состоявший из 35 батальонов пехоты, 16 эскадронов кавалерии, 104 орудий и двух казачьих полков, сосредоточился на высотах силистрийских, в 2-х верстах выше селения Острова (Адакиой). В тот же день начали наводить мост через рукав Дуная, в 2 верстах выше с. Острова, и к вечеру следующего дня окончили установку его, а, вскоре, генерал-фельдмаршал, находя необходимым иметь два моста при Силистрии для сообщения между обоими берегами, приказал Гирсовский мост поднять вверх по Дунаю и избрал для постановки его место верстах в 7-ми ниже с. Остров (Адакиой). Возвышенности, прикрывающие мост и обращенные к Силистрии, были сильно укреплены.

6-го мая произведена была рекогносцировка в присутствии генерал-фельдмаршала для обозрения местности, где предположено начать осадные работы.

Совершенное обложение Силистрии признано, к сожалению, невозможным, потому что для этого нужно было бы растянуть войска наши на 15-ти верстном расстоянии, что казалось опасным вблизи сильной неприятельской армии; число же войск наших в начале осады простиралось до 56 батальонов, 30 эскадронов, 15 сотен казаков и 180 орудий. По словам пленных и лазутчиков, турки отовсюду стягивались к Шумле. Как в ней, так и в лагере, расположенном по дороге в Силистрию, в это время уже находилось до 80,000. Чтобы лишить отчасти неприятеля возможности снабжать крепость запасами из Шумлы и не пропустить подкреплений к осажденным, посылались самостоятельные отряды к С. Калипетри, Вайдемиру и Бабук, которые наблюдали пути, ведущие из Шумлы в Силистрию, но это не вполне достигало цели.

При подробном рассмотрении осады Силистрии, мы не должны упустить из виду еще следующих обстоятельств, замедлявших более или менее успех дела. Русские войска, базисом которых служил левый берег Дуная, были отделены от него р. Берчь, разными проливами и двумя рукавами Дуная, так что сообщение осадного корпуса с Каларашем, где находились склады всех запасов армии, производилось по пяти мостам. Мосты эти ежедневно требовали поправок, по причине большого движения по ним транспорта с продовольствием войск. Спуск и подъем с мостов были весьма не удобны, по случаю крутых берегов, у которых необходимость заставила их устроить. Прибавим к этому, что возвышенная плоскость, где расположен был наш осадный лагерь, и вся его окрестность пересекались глубокими оврагами и вообще представляли все неудобства для принятия на ней боя.

После подробной рекогносцировки, произведенной самим генерал-фельдмаршалом, начались работы траншей и устройство батарей на правом берегу Дуная, против передовых верков восточной части крепости Силистрии. Нельзя было не заметить, что фельдмаршал неохотно приступал к осаде крепости. Отношения к нам Австрии тогда уже сильно тревожили его.

Первые траншеи открыты 8-го мая, на расстоянии 350-400 саженей от Араб-Табиа и Плане-Табия. Эти неприятельские сооружения имели профиль временных укреплений и были соединены между собой траншеей. За ними укрывалась, прикрытая местностью, большая часть гарнизона. Числительность гарнизона изменялась от 14 до 18 тысяч, сообразно с убылью убитыми и ранеными и с тем, как случалось иногда проникнуть свежим войскам в крепость. Число орудий в Силистрии простиралось до 124. Комендант крепости, Мусса-паша, считался человеком энергическим и храбрым. При нем находилось несколько европейских инженеров, между которыми известный прусский офицер Грах, бывший полковником турецкой службы, и английский капитан Сименс, о котором мы упоминали. Войсками командовал сераскир Селим-паша. Крепость была гораздо лучше приготовлена к обороне, чем во время войны в 1828-29 годах. Главнейшие высоты, которыми мы тогда овладели и тем ускорили сдачу Силистрии, теперь были сильно укреплены.

Наши работы подвигались с незначительными потерями в людях; к 25-му мая увенчан был гласис Араб-Табия, а от Плане-Табия подступы находились 1-го июня в расстоянии 15 сажен. Вооружения осадных батарей в траншеях большей частью состояли из полевых орудий. Осадные орудия находились на батареях острова Голого и на левом берегу Дуная. В минных работах не было особенной надобности, потому что укрепления не имели каменного эскарпа. Но работы эти производились для того, чтобы тревожить неприятеля частыми взрывами[56]56
  Тотлебен. Описание обороны Севастополя ч. 1 1863 г.


[Закрыть].

Неприятельского контр-минера мы ни разу не встретили, хотя иностранные писатели, особенно журналисты, и возвещали о славных подвигах турецких контрминеров.

Рис. 5. План окрестностей крепости Силистрии [3].

Напрасно турки усиливались мешать нам огнем своей артиллерии. У нас в первый день трассировки траншей всего ранено 8 человек. В стычке 8-го мая ранено 24 человека. Все инженерные работы производились под непосредственным начальством генерал-адъютанта Шильдера. Тут, под его руководством, продолжали свое поприще наши молодые инженеры, ознаменовавшие себя впоследствии бессмертной защитой Севастополя. Имена Тотлебена, бывшего в то время подполковником, капитана Фолькмута, к сожалению, слишком рано вырванного из ряда защитников Севастополя тяжелой раной, но, к счастью, опять вступившего на поле деятельности, капитана Добровольского, штабс-капитана Тидебеля и других, из которых некоторые пали смертью героев.

Войска в траншеях состояли под начальством храброго начальника 8-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Сельвана; помощниками его были генерал-майоры Веселитский, князь Урусов и полковник граф Опперман. При работах в траншеях каждую ночь дежурили один из находившихся в армии флигель-адъютантов Его Императорского Величества и личные адъютанты генерал-фельдмаршала.

Чтобы отвлечь внимание неприятеля от наших осадных работ, а также и для осмотра неприятельских укреплений, князь Горчаков со значительным отрядом двинулся из главного лагеря в направлении между с. Калипетри и Абдул-Меджидом. Находившиеся на этом пространстве турки пошли было навстречу русских войск, но после нескольких выстрелов из наших орудий, в беспорядке бросились к своим укреплениям.

С 9-го по 15-е мая успели соединить траншеи правого фланга, идущие по берегу Дуная, с траншеей против передового турецкого укрепления (нагорного) и возвели батареи для действия по передовым неприятельским фортам. Работы наши производились большей частью ночью, со всеми принятыми предосторожностями, а потому вылазки неприятеля не застигали нас врасплох, и потеря в людях была незначительна в начале осады Силистрии. Войска за Дунаем ни в чем не нуждались и не страдали от эпидемических болезней. Смертность была менее, чем в некоторых частях войск, в наших пределах расположенных, не считая, конечно, убитых и умерших от ран, несмотря на то, что отряды находились и в Добрудже, где, по словам одного путешественника, стоит поковырять землю, чтобы оттуда вызвать лихорадку. Не так было в предшествовавшие наши войны с Турцией. Но тогда, как и теперь, все с нетерпением ожидали приступа.

Турки решились предпринять более значительную вылазку с 16-го на 17-е мая в ночь до того темную, что нельзя было различить предметов в самом близком расстоянии. Часу в 1-м замелькали тысячи ружейных огоньков, и раздалась сильная перестрелка на нашем левом фланге. Тут, кроме обыкновенного траншейного караула и его резервов, постоянно выдвигался на ночь, влево от караула, особый эшелон; на этот раз он состоял из 2-х батальонов Замосцского егерского полка, 2-х эскадронов Ольвиопольского уланского полка, 6 пеших и 4 конных орудий; при эшелоне находился гвардейской конной артиллерии полковник Костанда. Услышав сильный батальный огонь в траншеях, он немедленно двинулся с одним батальоном Замосцского егерского полка на подкрепление траншейного караула; но на пути встретил генерала Сельвана, который объявил ему, что атака нашего левого фланга отбита и неприятель, отступивший на этом пункте, сильно атаковал правый фланг. Полагая, что турки обратили туда главные свои силы и оставили Араб-Табия, находившееся против нашего левого фланга, занятым слабо, генерал Сельван решился воспользоваться случаем, который казался ему весьма благоприятным, и овладеть неприятельским укреплением открытой силой. Он послал к генералу Шильдеру спросить его разрешения на эту атаку, но генерала Шильдера не могли отыскать в темноте; Сельван, боясь упустить время, пошел на приступ с имевшимися у него под рукой войсками, а именно: с 3-мя батальонами Алексопольского и 1-м батальоном Замосцского егерского полков, отправив предварительно приказание в лагерь командиру 2-й бригады 8-й пехотной дивизии генерал-майору Потапову – немедленно идти к траншеям с 4-мя батальонами.

Войска наши живо спустились в ров укрепления; оттуда, с неимоверными усилиями, без лестниц и фашин, стали взбираться на крутой вал, поддерживая друг друга ощупью, в совершенной темноте, и под губительным неприятельским огнем. Многие успели вскочить на вал и ворваться во внутренность укрепления, в числе первых из них находился флигель-адъютант полковник граф Орлов[57]57
  Ныне генерал-лейтенант, генерал-адъютант, посланник при Бельгийском дворе.


[Закрыть]. В то время, как масса войск, изнемогая от неимоверных препятствий, усиливалась последовать за ними, вдруг раздался отбой. Солдаты, взлезшие на вал не хотели отступать, полагая, вероятно, что это обман со стороны турок, хорошо знакомых с нашими сигналами, не смотря на частую перемену их; но отбой повторился позади их, и наши войска отошли в траншеи с генерал-майором Веселитским, который, не видя нигде главного начальника, генерала Сельвана, принял над ними начальство.

Между тем, генерал-майор Потапов, прибывший на место боя, ввел также свои войска в дело. Свиты Его Величества генерал-майор князь Урусов повел на штурм главный батальон (1-й батальон Алексопольского егерского полка); несколько человек этого батальона смело взобрались через амбразуры на вал укрепления; но турки, ободренные первоначальным успехом, усиленные своими резервами, защищались храбро и эта колонна, не смотря на геройскую стойкость, принуждена была, следуя общему движению наших войск, по отбою, отступить, взлезая по крутому, почти отвесному в 12 футов высоты контр-эскарпу, атакованная во фланг вдоль рва и с брустфера.

В опрометчивости этого дела, последовавшего без предварительных соображений и приготовлений, даже без ведома главнокомандующего, конечно, нельзя не винить генерал-лейтенанта Сельвана, как главного местного начальника, который не должен был увлекаться ни собственной геройской запальчивостью, ни такими же побуждениями других; но он искупил славной смертью свой отважный подвиг. Нельзя также не заметить в оправдание его, что отдельный начальник не может не дозволить себе воспользоваться случаем, который кажется ему благоприятным, и где малейшее упущение времени, необходимого на испрошение разрешения, иногда разрушает весь успех дела. Что же касается до того обстоятельства, кто велел ударить отбой, может быть в сущности и необходимый, мы не решимся обвинять генерала Сельвана, убитого и потому оставившего не разрешенным этот вопрос, тем более, что и окружавшие его и начальники частей были перебиты или переранены, а совершенная темнота ночи скрывала все движения частей одна от другой. В войске были уверены, что первоначально отбой сделан турками, а что наши, сзади, приняли его. Сельвана солдаты поминают добрым словом, а офицеры отзываются о нем с уважением. Он поседел в войнах и был достойный генерал.

Потеря наша в этом деле, судя по числу участвовавших в нем войск, очень чувствительна. Убиты – один генерал (Сельван), один обер-офицер и 315 нижних чинов; ранены – 1 генерал (Попов), штаб и обер-офицеров 25, между которыми тяжело ранен и вскоре умер командир 1-го батальона Замосцского егерского полка полковник Гладыш и тяжело ранен флигель-адъютант граф Орлов. Нижних чинов ранено 548.

Вылазка турок, направленная в эту же ночь на правый наш фланг, была отбита войсками, находившимися в траншеях под командой гвардии полковника графа Оппермана.

Флотилия наша не оставалась без дела и с 16 на 17-е мая, с небольшим десантом в 450 человек, спустилась по Дунаю от г. Журжи до устья реки Аржиса, очищая деревни на правом берегу Дуная, где еще держались турки, и уничтожая неприятельские пикеты.

По мере приближения осадных траншей к передовым турецким укреплениям, работы продолжались посредством тихой сапы; на левом фланге велись подступы против Арабского укрепления, на правом и в центре – против передовых фортов крепости; подступы правого и левого фланга были соединены между собою траншеями; в этих траншеях были возведены батареи, вооруженные частью орудиями большого калибра для действия против укреплений, частью полевыми орудиями и полупудовыми мортирами, для действия по неприятельским завалам и против вылазок. 22-го мая неприятель, под покровительством огня своих батарей, сделал сильную вылазку против редута, на левом фланге наших работ; не смотря на картечный и ружейный огонь с нашей стороны, неприятельские колонны шли вперед; часть их достигла рва и через амбразуры вскочила в укрепление; прикрытие батарей и артиллерийская прислуга вступили в рукопашный бой; произошла страшная свалка; но два батальона Елецкого пехотного полка, под командой генерала Веселитского, ударили на неприятеля, опрокинули и прогнали его. Турки оставили 14 тел во рву и до 40 вблизи редута. С нашей стороны убито нижних чинов 17; ранено – обер-офицер 1, нижних чинов 73, в числе контуженых находился генерал-майор Веселитский. Войска дрались отчаянно; офицеры с ружьями в руках рвались вперед, барабанщики и горнисты брали ружья от убитых и шли в рукопашный бой, артиллеристы отбивались банниками; раненые большей частью оставались в рядах до конца боя.

В конце мая генерал-фельдмаршал предпринял рекогносцировку крепости с большими силами войск. Авангард его, под командой генерал-лейтенанта Хрулева, шел левее с. Калипетри; минуя его, казаки встретили турок и были атакованы их кавалерией; но 7-й и 8-й эскадроны Вознесенского уланского полка подоспели вовремя, опрокинули их, взяли знамя и 10 человек пленных. Неприятель оставил на месте до 60 тел. Главные наши силы построились на пространстве между с. Калипетри и оврагом, идущим к Абдул-Меджиду. Выступившая было вперед неприятельская кавалерия, поспешно отступила к своим укреплениям, встреченная огнем артиллерии. С Абдул-Меджида открыли канонаду по нашим линиям. Одно ядро упало у самых ног лошади генерал-фельдмаршала, остановившегося перед войсками. Произошло общее смятение; с участием спрашивали не случилось ли чего с князем Варшавским, но он спокойно пересел на другую лошадь и оставался еще некоторое время на позиции. Только впоследствии узнали, что фельдмаршал контужен. Доктора объявили, что хотя контузия не опасна, однако он не в состоянии будет сесть на лошадь в течение нескольких дней. Вскоре болезнь князя Варшавского приняла такой оборот, что он принужден был передать командование войсками 3, 4 и 5 корпусов (приказом от 31 мая), на прежнем основании, генерал-адъютанту князю Горчакову.

В 9 часов вечера войска, участвовавшие в наступательном движении, возвратились в лагерь. В ночь с 28-го на 29-е сделан был взрыв в неприятельском укреплении, обрушивший часть бастиона; наши саперы вскочили на верх образовавшейся от взрыва воронки, чтобы осмотреть внутренность укрепления; вслед за ними увлеклась рота, бывшая в передовых траншеях (12-я мушкатерская Прагского пехотного полка). Неприятель, открыв малочисленность наших войск, двинулся против них из-за абшнита, и начал их сильно теснить; две ближайшие роты Прагского пехотного полка кинулись вперед, рассыпались влево от воронки по наружной покатости бруствера и оттуда открыли сильный батальный огонь. Неприятель, после жаркой перестрелки, отступил, но вскоре возобновил свою атаку, желая выбить саперов из воронки, и опять был отбит с уроном, который простирался более 200 человек убитыми и ранеными. Потеря наша в этот день также была чувствительна и состояла из 60 человек убитыми и 163 ранеными, преимущественно в ротах Прагского пехотного полка.

Первое число июня останется памятным для войск, участвовавших в осаде Силистрии: с этого дня они более не видели ни в траншеях, ни впереди в атаках, хладнокровного под выстрелами, презирающего всеми опасностями, храброго начальника осадных работ генерал-адъютанта Шильдера. Во время осмотра траншей, осколок гранаты попал ему в правую ногу и раздробил ее выше колена. Операция отнятия ноги совершена была, казалось, удачно, но последствия не оправдали общих надежд и ожиданий. Он умер 13-го июня, в Калараше, на 67 году своей жизни[58]58
  Могила его на обширном каларашском кладбище, где погребены многие из русских офицеров, убитых под Силистрией, в различных войнах наших с турками; она рядом с могилой генерала Сельвана и недалеко от памятника князя Прозоровского, молодого генерала, убитого в 1829 году.


[Закрыть].

Шильдер принадлежит к числу замечательных людей предшествовавшего царствования. Родом из бедной дворянской фамилии, он учился дома и, конечно, не многому, но впоследствии образовал себя сам чтением и усидчивым учением. Пытливый дух и врожденная склонность к изобретательности постоянно подстрекали его на пути дальнейшего изучения особенно математических наук. На 14-м году, он был зачислен в Московский гарнизонный батальон (1802 г.), в том же году переведен в колонновожатые свиты Его Величества по квартирмейстерской части и произведен в подпоручики в 1806 году. Начиная с главных битв 1812 года, он участвовал во всех кампаниях: Турецкой 1828-29 годов, Польской 1831 года, Венгерской 1849 года. Своей изумительной храбростью и познаниями, он проложил себе путь к почестям. В 1833 году Шильдер был назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Величеству, а в 1849 году начальником инженеров действующей армии, оставаясь в этом звании и по производстве своем в инженер-генералы в 1852 году.

В последнее время он увлекся мистицизмом особого рода, сделался раздражителен и вообще был не доволен тем, что осада, по его мнению, шла вяло. Осколками гранаты, смертельно ранившей Шильдера, контужен был начальник 5 артиллерийской дивизии генерал-майор Мейер.

C июня осада крепости производилась деятельнее, энергичнее прежнего; на Шумлянскую дорогу высылались, независимо от отряда генерала Хрулева, стоявшего у Калипетри, еще отряд князя Бебутова, и всякое сообщение с осажденными было прервано. Князю Бебутову удалось не только рассеять неприятеля, пытавшегося прорваться в Силистрию, но и захватить обоз его. На левом фланге, в начале июня месяца, тихой сапой дошли до контр-эскарпа неприятельского укрепления и провели минные галереи под неприятельский бруствер. Осадные орудия, снятые по распоряжению генерал-фельдмаршала перед его отъездом, были вновь поставлены; 7 июня, в 5½ часов пополудни, мины заложены под бруствер и взорваны. Этот взрыв был сигналом, по которому со всех батарей, устроенных в траншеях, на левом берегу Дуная и на островах, был открыт сильный огонь, продолжавшийся ½ часа и заставивший смолкнуть неприятельские передовые батареи. Самим взрывом обрушена значительная часть неприятельского бруствера; несколько турецких тел выброшены вместе с землей.

На рассвете следующего дня обвал неприятельского укрепления был занят нашими войсками. Все готовилось к заключительному акту осады каждой крепости.

На правом фланге подступы были доведены до 70 саженей и несколько ближе до передового форта крепости Силистрии.

В ночь с 8-го на 9-е назначен был приступ на укрепления Нагорное и Песчаное.

Замечательно, что в это время сам Омер-паша потерял всякую надежду удержать Силистрию. Он писал к генералу Канроберу, командовавшему французскими войсками в Варне, что все его усилия проникнуть из своего укрепленного лагеря в Силистрию и снабдить ее припасами и свежими войсками оказались невозможными и просил его сделать диверсию и двинуться хотя к Базарджику[59]59
  «Lʼarmée française à Gallipoli, Varna et Sébastopol, par le baron de Basancourt» t. 1 p. 70.


[Закрыть]. По-видимому, он уже опасался за свой укрепленный лагерь.

Рис. 6. План осадных работ у Силистрии [3].

Прежде чем приступим к описанию приготовлений к приступу, проследим действия других отдельных отрядов в этот период времени.