Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя"

В России с нетерпением ожидали Высочайшего манифеста о войне, и этот манифест не замедлил явиться. Помещаем его здесь вполне:

«Мы уже возвестили любезным Нашим верноподданным о причине несогласий Наших с Оттоманской Портой.

«С тех пор, не взирая на открытие военных действий, мы не переставали искренно желать, как и по ныне желаем прекращения кровопролития. Мы питали даже надежду, что размышление и время убедят турецкое правительство в его заблуждении, порожденном коварными наущениями, в коих наши справедливые, на трактатах основанные требования, представляемы были как посягательство на его независимость, скрывающее замыслы на преобладание. Но тщетны были доселе наши ожидания, английское и французское правительства вступились за Турцию и появление соединенных их флотов у Царьграда послужило вящшим поощрением ее упорству. Наконец, обе западные державы, без предварительного объявления войны, ввели свои флоты в Черное море, провозгласив намерение защищать турок и препятствовать нашим военным судам в свободном плавании для обороны берегов наших.

«После столь неслыханного между просвещенными государствами образа действия, мы отозвали наши посольства из Англии и Франции и прервали всякие политические сношения с сими державами.

«И так против России, сражающейся за православие, рядом с врагами христианства становятся Англия и Франция.

«Но Россия не изменит святому своему призванию; и если на пределы ее нападут враги, то мы готовы встретить их с твердостью, завещанной нам предками. Мы и ныне не тот ли самый народ русский, о доблестях коего свидетельствуют достопамятные события 1812 года. Да поможет нам Всевышний доказать сие на деле! В этом уповании, подвизаясь за угнетенных братьев, исповедующих Веру Христову, единым сердцем вся Россия воззовет:

«Господь наш! Избавитель наш! Кого убоимся! Да воскреснет Бог и расточатся врази его!

«Дан в С.-Петербурге в 9-й день февраля месяца 1854 г.»

Под таким грозным знамением настал 1854 год. Правда, черные тучи, облегшие все небо от края до края, еще не разразились грозой и пламенем всеобщего пожара; только синопский погром и подвиги кавказских героев отдавались еще в отдаленных краях, да поля Ольтеницы и Четати дымились свежей кровью; но изумленная Европа с невольным трепетом и сомнением глядела на грозные приготовления.

Прежде чем перейдем к военным событиям, совершившимся в течение зимы на левом берегу Дуная, отметим важный переворот в самих княжествах Валахии и Молдавии. Господари этих княжеств, побуждаемые, с одной стороны, турецким правительством к противодействию России, против которой они ничего не в состоянии были предпринять, если бы даже единоверие и благодарность за освобождение страны от ига турок не удерживали их от покушений против русских войск, – господари, подстрекаемые, утомленные, с другой стороны, интригами иностранных консулов, решились, наконец, сдать управление княжеств своим правительствующим советам и уехать за границу. Вследствие такого, добровольно изъявленного решения князей Стирбея и Гики, Государь Император изволил назначить чрезвычайным и полномочным комиссаром для обоих княжеств генерал-адъютанта Будберга, который приехал в конце ноября в Бухарест.

Глава одиннадцатая

Действия наших отрядов во время зимы на нижнем Дунае: – Постройка батарей на обоих берегах; поиски на правый берег Дуная; участие в делах нашей флотилии; войска стягиваются к Браилову и Галацу. – Действия на крайнем левом фланге. – Отряд генерал-лейтенанта Сойманова; набеги турок на левый берег; дело 22-го января; истребление части турецкой флотилии у Рущука; дело 20-го февраля, недалеко от Калараша.

Зима настала холодная и сухая; но к концу декабря пошли дожди; дороги сделались непроходимыми; грязь невылазная; по временам, вдруг все замерзало. Вообще, здешний климат отличается своим непостоянством. Нелегка аванпостная служба в такое время года; тем не менее, состояние здоровья войск было весьма удовлетворительно, что, конечно, должно приписать особенной заботливости отрядных начальников о солдате.

Проследим в систематическом порядке действия наших отрядов во время зимы, до перехода войск через Дунай. Начнем с нижнего Дуная и будем восходить вверх, по течению его, до Калафата.

Турки, стянув войска свои к Видину и Калафату, куда ожидали движения русских, отчасти ослабили свой правый фланг; однако, все-таки в начале 1854 года находилось в Мачине до 9,000 и окрестных деревнях до 5,000 чел. при 38 полевых и нескольких батарейных орудиях; войсками командовал известный Измаил-паша; в Исакчи – около 7,000 и 20 орудий и в Тульче – четыре полка, каждый в 900 человек, всего 3,600 человек, исключительно венгров и поляков, и с ними Садык-паша (Чайковский), которому поручено было формирование казачьих полков из некрасовцев и других раскольников, поселившихся в Турции.

Неприятель продолжал возводить батареи на правом берегу Дуная, ниже Мачина; кроме того, строили батареи против устья р. Филипой на 5 орудий, близ Тульчи и против Килийского рукава; в первом пункте – для воспрепятствования судам нашим приближаться к городу, а во втором, с целью преградить для нас вход в рукав.

C нашей стороны этим батареям противопоставляли свои, и сильным артиллерийским огнем препятствовали работам турок. Неприятель несколько раз пытался было нападать на наши батареи. Таким образом, 1-го января он переправился на остров Бындой, в числе 1,000 человек, и стал наступать на устроенный там редут; в то же время открыл артиллерийский огонь с правого берега по мосту, устроенному русскими на р. Филипой, но подоспевший вовремя с 7-ю ротами и 30 казаками командир Замосцского егерского полка, подполковник Гладыш, отбил турок. При этом у нас убито 3, ранено и контужено 14 человек нижних чинов.

Для воспрепятствования же устройству батарей по Килийскому рукаву, как скоро он очистился несколько ото льда (11 января), отправили десять канонерских лодок к мысу Чаталу, под начальством контр-адмирала Мессера. Сильной канонадой с нашей батареи, которую успели вооружить 4-ю орудиями, и канонерских лодок в течение двух дней, сбили неприятельскую батарею. Наша потеря в эти дни состояла из 2 офицеров и 8 рядовых убитых и раненых.

Между тем, по распоряжению генерал-адъютанта Лидерса, истребляли на правом берегу Дуная, против Галаца и на островах камыши, чтобы неприятелю не удалось, скрываясь в них, поставить батареи и тем препятствовать устройству моста через Дунай. С 25-го на 26-е января турки начали строить батарею на правом берегу Дуная против редута, прикрывавшего Браилов. Против них открыли сильный артиллерийский огонь с парохода «Прут» и канонерских лодок и приступили к устройству блиндированной батареи на 12 орудий на острове Бындое, для анфилирования неприятельской батареи. Генерал-адъютант Лидерс решился было предпринять особую экспедицию на правый берег для уничтожения неприятельских укреплений, которые могли бы нам нанести вред, но убедившись лично, в бытность свою в Браилове, что наша батарея, открыв свой огонь 11-го февраля, совершенно сбила среднюю неприятельскую батарею и принудила турок снять с нее свои орудия, он отменил предполагаемую экспедицию, как более не нужную.

Вскоре, однако, оказалась необходимость послать небольшой отряд на правый берег Дуная, для занятия другой неприятельской батареи, находившейся в 3-х верстах ниже Браилова, потому что командующий войсками нашел нужным, для своих предположений, перевести часть флотилии из Галаца в Браилов, а эта батарея могла вредить нашим судам при входе в браиловский рукав. Отряд был вверен командиру 2-го батальона Замосцского егерского полка подполковнику Ковальковскому и состоял из 300 человек этого полка.

В темную ночь, 17-го февраля, егеря собрались у кордона. Два чама, назначенные для перевозки их, стояли уже тут; ветер был сильный, но казался благоприятным. Как скоро узнали о приближении флотилии, немедленно сели на чамы, – на один, больший, 200, а на другой, меньший, 100 человек. Турки не заметили их движения. Большой чам, при восточном ветре, быстро перенесся на противоположный берег; но второй унесло к нашей флотилии, и потом сильной волной прибило обратно к левому берегу. Турецкий пикет увидел первый чам, когда он уже приставал к берегу и залпом из ружей произвел общую тревогу. Егеря выскочили на берег, сбили пикет и построились в три ротные колонны, – одна осталась у чама, а две другие пошли к лесу, занятому неприятелем, и выбили его оттуда штыками. Между тем, неприятель собирался отовсюду к батарее; по прибытии к ней, наши егеря нашли тут уже два батальона и 50 кавалеристов, стоявших на фланге у опушки леса. Числительность не удержала храбрых Замосцев; с криком «ура», кинулись они на батарею. Турки, не выдержав натиска, оставили ее, но, опомнившись, стали собираться между берегом, где находился наш чам, и отрядом Ковальковского, стараясь отрезать ему отступление. Тогда адъютант командира 5-го пехотного корпуса, штабс-капитан Амосов, кинулся с горстью людей вперед к чаму, оттеснил неприятельскую кавалерию и открыл путь отступления отряду. Неприятель пытался было несколько раз атаковать его, но Ковальковский, прикрываясь цепью стрелков, достиг чама, успев унести всех своих раненых, и благополучно возвратился к левому берегу. Потеря наша в этом деле состояла из 2-х офицеров и 14-ти нижних чинов убитых, 2-х офицеров и 23-х нижних чинов раненых и контуженых.

Между тем, флотилия, состоявшая из пароходов: «Прут» и «Ординарец» с 8-ю канонерскими лодками, не тревожимая турками, которые были заняты делом с нашим сухопутным отрядом, прошла в безопасный браиловский рукав. Таким образом, главная цель была достигнута.

В конце февраля и начале марта, турки пытались несколько раз переправиться через Дунай, то для рубки леса, то для разных поисков, но при первом движении нашего отряда уходили назад, едва успев обменяться несколькими выстрелами.

В то же время войска наши начали стягиваться к Нижнему Дунаю: большое скопление турецких судов у Гирсова служило отчасти к тому предлогом, который скрывал настоящий план действий командующего войсками. 5-го марта сам князь Горчаков прибыл в Браилов.

На нашем крайнем левом фланге главные заботы состояли в том, чтобы положить более крепкие преграды для неприятельских судов и пароходов, которые бы решились проникнуть в Большой Дунай Сулинским, Георгиевским или Килийским гирлами; тем необходимее было предпринять против этого самые деятельные меры, что флоты союзников уже готовы были войти в Черное море. Командир 3-го пехотного корпуса, генерал-адъютант барон Остен-Сакен, осмотрев лично сулинские укрепления, приступил немедленно к усилению их, продлил фланги бруствера до близлежащего болота и прикрыл тыл ложементами для пехоты; в самое же устье Сулины поставил на якорях в линию три купеческие судна, соединив их канатом, укрепленным концами к берегам; кроме того, предположено было затопить несколько судов, если бы гирло не обмелело.

Действия неприятеля с занятого им против Туртукая острова, ограничивались в продолжение всей зимы ничтожной и изредка производимой перестрелкой между штуцерными или артиллерийским огнем между батареями, устроенными со стороны неприятеля, несколько ниже самого Туртукая, и с нашей – около ольтеницкого карантина. Только 21-го февраля турки, под покровительством сильного огня своей артиллерии, переправились было в числе 400 человек на левый берег Дуная и бросились на наш редут; но два батарейные орудия, открывшие огонь по лодкам, и сотня Донских казаков, направленная во фланг неприятеля, заставили турок обратиться к лодкам; рота Охотского егерского полка, занимавшая редут, преследовала отступающих. В то же время турки переправились на остров Малый Кичу, но огнем нашей артиллерии были выбиты и оттуда. В этот день мы потеряли одного человека убитым и 5 ранеными.

Наконец, чтобы отклонить внимание турок от настоящих своих движений, командующий войсками поручил посланному временно в ольтеницкий отряд генерал-лейтенанту Хрулеву устроить несколько батарей и ложементов для действия по острову, занимаемому турками, и, в случае возможности, по лодкам, шедшим к нему из города. С тем вместе генералу Хрулеву поручалось овладеть островом, если только это не было сопряжено с большей потерей людей. Но турки сильно засели на нем, высылая беспрестанные подкрепления из Туртукая и возводя новые укрепления на острове, защищаемом густым лесом. Генерал Хрулев ограничился рекогносцировкой острова и устройством батарей на нашей стороне. Работы производились по указанию подполковника Тотлебена, приобретшего впоследствии столь громкую и заслуженную известность; они начаты были 27-го февраля и кончены 1-го марта. Огонь их был так действителен, что даже часть жителей Туртукая оставили город; передовые земляные верки острова были разрушены и две лодки, вместе с находившимися в них людьми, потоплены. – Потеря наша во время трехдневного вооружения и действия батарей состояла из 9-ти нижних чинов убитых, 3-х офицеров и 47-ми нижних чинов раненых и контуженых; да во время рекогносцировки острова убито 7 и ранено 35 чел. нижних чинов.

Против отряда генерал-лейтенанта Сойманова, который был расположен в Журже и ее окрестностях, турки делали частые покушения из Рущука. В Рущуке, по показанию пленных, находилось 7 батальонов регулярной пехоты, 1,000 албанцев, 2,000 баши-бузуков, полк кавалерии в 700 человек и значительная артиллерия. Турки переправлялись на левый берег большей частью партиями от 200 до 250 человек, производили тревогу и при первом движении наших войск уходили, не успев даже разорить ни одного казацкого пикета. 3-го января они предприняли более важное нападение. Семь больших неприятельских судов вышли от Рущука к острову Радоману и под прикрытием огня двух канонерских лодок, направленных против слободзейской казенной заставы, высадили на левый берег около батальона регулярной пехоты; рассыпав застрельщиков, батальонной колонной стали они приближаться к Слободзее (верстах в 7 выше Журжи), но высланные против них три роты прогнали их обратно к лодкам. Во все время действия их, на правом берегу не умолкали батареи и строились войска; повторенные ими в этот день попытки – переправиться на наш берег, не имели никакого успеха.

Наконец, Омер-паша решился произвести высадку на левый берег в значительных силах и тем отвлечь внимание наше от Калафата, куда, по мнению его, были направлены все наши усилия. Вследствие этих соображений, 22-го января, Халим-паша, начальствовавший в Рущуке, высадил на левый берег Дуная, против Слободзеи, до 2,500 человек, против мыса де-Жос (в 8-ми верстах выше Слободзеи) 500 и против журжинского карантина около 2,000 человек; при последнем отряде находилось 6 орудий. В то же время неприятель рассыпал густую цепь стрелков на нижнем конце острова Радомана и открыл огонь с Рущукских батарей.

Против Журжи неприятель был встречен штуцерными Колыванского и Томского егерских полков, поддерживаемыми 4-м батальоном этого последнего. После сильной перестрелки 10-я и 12-я роты, предводительствуемые батальонным командиром, храбрым подполковником Верещагой, кинулись в штыки и прорвали центр неприятеля. Но тут Верещага был убит несколькими пулями в грудь. Турки, подкрепленные вновь высаженными войсками, оттеснили 4-й батальон Томского полка; тогда капитан Халкионов, принявший команду после Верещаги, снова повел его в штыки; при содействии горсти казаков, он опрокинул турок и гнал их до берега, переколов и перетопив тех, которые не успели попасть в лодки. Турки не могли даже увезти двух своих орудий, оставив их заклепанными. Уже егеря завладели было этими орудиями, но в это время вновь высаженные свежие силы неприятеля успели опять оттеснить наш малочисленный и утомленный продолжительной битвой отряд. Между тем, генерал-лейтенант Сойманов, переправив на остров Радоман 3-й батальон Томского егерского полка с двумя легкими орудиями и эскадрон гусар, стягивал другие части своего отряда к месту действия. Турки, заметив движение наших войск, поспешно оставили левый берег Дуная, и в 12 часов утра не оставалось ни одного из них против Журжи.

В то время, когда упорный бой кипел под Журжой, неприятель, высадившийся против Слободзеи, был встречен метким огнем, сначала наших штуцерных, а потом двух батарейных орудий. Вовремя подоспевший дивизион гусар с 4 орудиями довершил поражение турок на этом пункте; они бежали к своим лодкам, оставив на месте 45 тел.

Не более успеха имели высадившиеся против мыса де-Жос: после двухчасовой перестрелки с двумя сотнями казаков, они оставили левый берег Дуная.

Потеря наша в этот день заключалась в 1 штаб-офицере, 2 обер-офицерах и 39 нижних чинах – убитыми; 2 обер-офицерах и 148 нижних чинах ранеными. Потеря турок гораздо значительнее: до 60 тел оставлено ими в разных местах; кроме того, значительная часть увезена на лодках в Рущук.

Чтобы лишить неприятеля возможности на будущее время переправляться в таких значительных силах на левый берег Дуная, командующий войсками, генерал-адъютант князь Горчаков, решился усилить свои действия для истребления турецкой флотилии. С этой целью он отправил в Журжу начальника инженеров генерал-адъютанта Шильдера, который нашел всю неприятельскую флотилию сосредоточенной в устье р. Лом и как бы приготовлявшеюся к экспедиции. Она состояла из одного парохода, 32-х двухмачтовых, 22-х одномачтовых транспортных судов, 5-ти канонерских и 7-ми малых лодок. Генерал Шильдер, опасаясь, чтобы флотилия не ушла, немедленно после приезда своего, ночью с 27-го на 28-е января, в величайшей тишине и тайне, поставил на южном берегу острова Радомана батарейную батарею, с которой еще до рассвета открыл сильный огонь настильно-рикошетными выстрелами по флотилии. Турки, взятые врасплох, только после третьей очереди наших выстрелов открыли канонаду со всех передовых верков Рущука; но батарея, успев нанести сильный вред тесно стоявшей флотилии, отошла, избегнув искусными маневрами неприятельских выстрелов и не понеся почти никакой потери в людях.

Расстроив таким образом неприятельскую флотилию на месте, генерал Шильдер, в следующую за тем ночь, успел построить вне неприятельских выстрелов две батареи, ниже и выше расположения флотилии, которые уничтожали ей всякую возможность уйти от разрушительного действия артиллерии.

На другую ночь были поставлены и вооружены еще две батареи, – одна, на острове Чарое, а другая, на Радомане, чтобы привлечь на них внимание турок. В ночь на 30-е число приступили к постройке двух главных батарей против правой оконечности Журжи, для обстреливания устья реки Лом и для уничтожения тех судов, которые двинулись бы вверх по этой реке. Пользуясь метелью, скрывавшей наши действия, продолжали работы и днем. Батареи прикрыли от неприятельских выстрелов с крепости эполементами особой конструкции, придуманной генералом Шильдером, которые впоследствии выдержали самый сильный огонь.

Первая батарея была вооружена и открыла огонь в 10 часов утра. Неприятель, тщетно усиливаясь сбить ее крепостными орудиями, вывел было против нее конную батарею и роту штуцерных, но ядра легких орудий не долетали, а от штуцерных пуль наша цепь была укрыта.

В 3 часа пополудни и левая батарея была окончена. Неприятель стрелял учащенным, как бы беглым огнем, в течение трех суток с незначительными остановками. С нашей стороны действовали разом не более 7-ми орудий; иногда 3 и 4; со стороны неприятеля были употреблены в дело до 92-х крепостных орудий; одна конная батарея, недолго, впрочем, устоявшая на берегу, и три канонерские лодки. Несмотря на столь неравный бой, цель была достигнута. Мало-помалу исчезали турецкие суда в воде, а, наконец, и пароход погрузился; немногие из судов удержались. С прибытием воды в Дунае, турки втянули их в Лом, туда же втащили, пользуясь туманом, 9-го февраля, свой затопленный и пришедший в совершенную негодность пароход.

Весь урон наш в течение восьмисуточной борьбы состоял из 2 убитых нижних чинов; раненых и контуженых – 1 обер-офицер и 14 нижних чинов. Князь Горчаков, донося о действиях против турецкой флотилии в устье Лома, приписывает успех их и нашу незначительную потерю в людях распорядительности и быстрому соображению генерала Шильдера, умевшего воспользоваться неровной местностью острова Радомана, чтобы скрыть все движения артиллерии и устроившего эполементы, вполне охранившие орудия от огня неприятельских батарей. Князь Горчаков отдает также полную справедливость достойному генералу Сойманову, который, во время полугодичного занятия важного Журжевского пункта, своей неусыпной бдительностью сохранил вверенный ему отряд от непрестанных на него покушений неприятеля.

После описанного дела, до конца февраля, турки ничего не предпринимали из Рущука; только ничтожная штуцерная перестрелка изредка прерывала единообразие зимнего расположения отряда. Со 2-го февраля заметно было особое движение в Рущуке и войска значительно стали прибывать в эту крепость. Неприятель также принялся строить новые батареи, – одну против острова Макана, а другую между Маканом и Чароем.

Под защитой Силистрийской крепости находилась также значительная неприятельская флотилия. Князь Горчаков решился возвести батареи для действия по флотилии и городу; командированный с этой целью в Калараш, генерал Хрулев, после осмотра местности, приступил к устройству на самом прибрежье Дуная семи батарей, которые 19-го февраля были совершенно окончены, только еще не вооружены. Турки, проученные опытом в Рущуке, решились, во что бы то ни стало, уничтожить их, пока еще не поставлены орудия; 20-го февраля неприятель, в числе от 5,000 до 6,000, переправился на 30 больших судах, в два рейса, на левый берег и оттеснил казачьи посты; но при первой тревоге, отряд, расположенный в Калараше, быстро собрался и двинулся к месту высадки, отстоящему в 8 или 9 верстах от Калараша.

Не доходя версты до Дуная, войска остановились, чтобы несколько отдохнуть, и потом, в боевом порядке, двинулись вперед. Генерал-лейтенант Хрулев принял командование правым флангом, поручив генерал-майору Богушевскому действие на левом фланге и в центре отряда.

В центре были выдвинуты вперед 4 орудия батарейной № 3 батареи и легкая № 8 батарея; застрельщики 2-го батальона генерал-фельдмаршала князя Варшавского полка были рассыпаны в цепи, впереди артиллерии. В 1-й линии стояли три егерские роты, во 2-й, 3-й и 4-й батальоны в колоннах к атаке. В резерве находился 1-й батальон этого полка.

На правом фланге, в первой линии, стояла рота 3-го валахского полка; два эскадрона Вознесенского уланского полка и три орудия конно-легкой № 7 батареи занимали вторую линию правого фланга; на крайнем правом фланге были 80 казаков Донского № 34-го полка; три другие орудия конно-легкой № 7-го батареи находились на левом фланге пехоты.

Турки, заметив с правого берега приближение наших войск, открыли сильный огонь из Силистрии. Высадившиеся войска заняли уже три наши батареи и приступили к срытию их, выслав навстречу нашей кавалерии, двинувшейся с 3-мя конными орудиями вперед, полк египетской пехоты с густой цепью застрельщиков. Конные орудия, выскакав вперед, осыпали картечью неприятельскую пехоту, которая, смешавшись, стала отступать к Дунаю. Казаки и уланы преследовали их. Орудия подошли к самому берегу и стреляли по бегущим и по лодкам. Около 500 человек турок, не успевших сесть в отчаливавшие уже от берега суда, толпились на узкой береговой косе, заслоненной крутым берегом Дуная. Генерал-лейтенант Хрулев увидел их. Немедленно приказал он уланам, казакам, прислуге при орудиях, даже коноводам и ездовым спешиться и сам повел их на неприятеля. Турки кинулись куда попало; не многие успели сесть в лодки, другие погибли в Дунае; до 200 тел осталось на месте убитыми: 38 человек взято в плен. Кроме того, одна лодка с людьми была потоплена огнем нашей артиллерии, две повреждены и одна с бою взята казаками.

Одновременно с действием кавалерии на нашем правом фланге, на левом фланге 2-й батальон егерского князя Варшавского полка двинулся вперед, через интервалы кавалерии, по направлению к одному из наших редутов, (№ 4). Неприятель уже стоял в нем и разрушал наши работы, прикрываясь стрелками, засевшими в камышах. Майор Симонтовский ударил в штыки, вытеснил турок из камышей и потом кинулся на редут. Турки не выдержали натиска, были сбиты, и под покровительством огня из крепости, бежали на суда. Егеря преследовали бегущих. Четыре орудия легкой № 8-го батареи, выдвинутые на самый берег, поражали сильным огнем неприятельские лодки. До 50 тел оставлено в редуте.

В то же время на нашем левом фланге командир конно-артиллерийской № 7 батареи, полковник Зыбин, двинулся с тремя орудиями против другой устроенной нами батареи, (№ 3), где турки, стоя на бруствере, раскидывали землю. После действия прицельными выстрелами последовательно с двух позиций, полковник Зыбин подскакал ближе к эполементу и осыпал неприятеля картечью. Турки немедленно бросили свои работы и ушли к лодкам, а наша артиллерия направила огонь по отплывающим судам, из которых два были потоплены.

Во время общего отступления турок, три судна, отплывшие с левого неприятельского фланга, были отнесены быстротой Дуная вниз по течению к острову Гоппа (Хопа). Генерал Богушевский, с 4-ю батарейными орудиями и ротой пехоты, поспешно двинулся к берегу Дуная наперерез этим судам; поравнявшись с ними, он открыл сильный огонь и меткими выстрелами разбил и потопил их. Бывшие в них люди тщетно искали спасения на острове Гоппа.

Потеря наша в этом деле состояла из 9 человек раненых. Причину столь благоприятного исхода дела должно отнести к тому, что войска наши, при движении своем, были скрыты в камышах от неприятельских выстрелов и действовали большей частью огнем артиллерии, который нанес сильный вред туркам, особенно при отступлении их; сами же атаки производились с такой стремительностью и быстротой, что неприятель не успевал дать надлежащего отпора и думал только о собственном спасении.

Повреждения, сделанные турками на наших батареях, были исправлены в ночь 21-го февраля; сами батареи были вооружены четырьмя батарейными и пятью легкими орудиями под неумолкаемым огнем крепости. На следующий день, в 10 часов утра, они открыли огонь, который, продолжаясь до 2½ часов пополудни, произвел несколько пожаров в городе. Войска и жители уходили из города в цитадель.