Текст книги "Безумный мистер Смит"

Система “психоанализа” доктора Липкина

“Жил в гостинице “Совейской” несовейский человек"

(Владимир Высоцкий)

На какое-то время коллектив А.М. Лиги горбольницы даже успел позабыть о странном пациенте палаты 101. Профессор и энтузиаст Ренессанса, Егор Алексеевич, бросили все свои силы на постижение тайны великого романа-детектива “Мастер и Маргарита”. Журналист обеспечивал “альтернативных историков” и “клинических литературоведов” всем необходимым: романом Михаила Афанасьевича Булгакова, многосерийным сериалом одного из лучших режиссёров страны, поставленным по этому произведению, а ещё – целыми кипами журналов по искусству Средневековья, иллюстрациями картин европейских живописцев той эпохи и, скачанными из Интернета, статьями из Википедии. И даже роликами из Ютуба по данной тематике! Казалось, что всё было готово к началу большой и интересной работы по вскрытию секретного кода тайных смыслов эпохального романа Михаила Булгакова. Но, к работе удалось приступить намного позже. А причиной всему было то, что…

Однажды, в один из пасмурных весенних дней марта, в палату к “историкам” заглянул сам главврач Лев Моисеевич.

– Друзья мои, рад вас приветствовать и поинтересоваться – всё ли в порядке, как настроение, ну…и всё остальное? – Однако по глазам доктора было заметно, что его волновало совсем-совсем другое…

– Дак, это самое, Моисеич, обход-то уже был. Старша́́я всё записала и упорхнула! Коллектив палаты, типа, готовый к выписке на все “сто”, допустим! Вот такая диспозиция на данный момент времени.

Несмотря на бравое подначивание пациента, Лев Моисеевич нисколько не смутился, а без всяких предисловий и ненужных политесов сказал:

– Дорогие мои, мы обязательно вернёмся к вопросу о выписке, но…несколько позже. А пока… – доктор посмотрел на Профессора, – …пока я просто вынужден попросить помощи от Вас…

Егорша несколько выдвинулся вперёд и сделал серьёзное выражение лица, устремив взор на доктора. Он опрометчиво решил, что просьба главврача обращена именно к нему. Однако Лев Моисеевич продолжил…

– Да-да, Александр Сергеевич, Вы просто не можете отказать мне, как доктору, в этом чрезвычайно важном деле! Случай, на самом деле, крайне не простой, – такого ещё ни разу не было в моей практике, поверьте!

Профессор, казалось, был несколько смущён таким вниманием к своей особе со стороны медперсонала больницы, но он нашёл в себе силы ответить по существу заданного доктором Липкиным вопроса.

– Я бы солгал, если бы ответил, что немало не удивлён Вашей просьбой, Лев Моисеевич. Вы ведь не ждёте от меня проявления каких-то моих волшебных “чудодейственных” способностей, не так ли? Значит дело тут в нечто совсем-совсем другом?

Доктор Липкин согласно закивал головой.

– Для меня крайне важно Ваше мнение об объекте, об одном…субъекте. Вернее – о новом пациенте из соседней палаты.

– Опять об этом иностранце толкуем, товарищи?! – вспыхнул запальчивый ревнитель правды Егорша.

– Итак, Александр Сергеевич, я жду Вашего решения. Если Вы согласны, то я попрошу Вас проследовать незамедлительно в мой кабинет, и там спокойно обсудить проблему…

Профессор сделал пару шагов в сторону главврача, а затем внезапно остановился и заявил, что он готов к сотрудничеству только в том случае, если Егор Алексеевич также примет участие в совместной работе. Тон Профессора был непререкаем, равно, как и его решительный волевой взгляд, когда он произносил свою тираду.

– Если Вы полагаете, что это поможет добиться успеха, то…что же? Я…согласен! – произнёс доктор Липкин, и вся троица во главе с грузным и высоким человеком в белом халате направилась по больничному коридору в сторону кабинета главврача.

Зайдя в кабинет, и плотно прикрыв за собой двери, доктор первым делом предложил гостям выпить кофе. Он расположился за своим массивным столом и закурил заграничную сигарету из тёмной папиросной бумаги с золотым ободком. Егорша не постеснялся, и как равноправный участник процесса, тоже достал свою изящную трубку и раскурил ароматный табак. Молчание было недолгим.

– Итак, мои дорогие, я столкнулся с весьма загадочным случаем! Поведение моего “забывчивого” пациента-англосакса весьма подозрительно, уж вы поверьте мне на слово!

– Знамо дело, доктор! Шпион – он и есть шпион! “Тут – не помню, там – не ведаю!” Что, не так что ли говорю? Советские фильмы про диверсантов надо было смотреть! – Егорша внезапно замолчал, а потом спросил с трогательной надеждой в голосе. – А кушать он по-прежнему отказывается, Лев Моисеевич? И вот ещё…коли он шпион, засланный вглубь нашей страны, – так хоть словечко по-русски сказал, аль нет? Что же это они там, в Лондоне, какого-то “безъязыкого” к нам в тыл прислали? Да, неувязочка…

– Не торопитесь с Вашим вердиктом Егор Алексеевич! – сказал Профессор и строго посмотрел на коллегу. Затем он обратился к доктору. – Лев Моисеевич, а в чём конкретно Вам видится неординарность случая с этим…иностранцем?

– Его зовут Виктор, – сказал Лев Моисеевич, внимательно проглядывая какие-то страницы, которые он выложил перед собой на столе. – Да, друзья! Как это помогла нам выяснить наша старшая медсестра Мария, его действительно зовут Виктор. Сам больной отзывается на это имя, но говорит, что это его…новое имя. А прежнее… он забыл, забыл начисто! Он со страхом озирается, когда смотрит на дверь своей палаты, когда видит сестричек, когда разносят лекарства и всё такое прочее, так сказать. Учитывая все эти “сложности перевода”, мы рискнули провести эксперимент, друзья!

– Подселили к нему нашего разведчика, Моисеич? Вот это дело!

– Нет, Егор, мы установили подслушивающее устройство рядом с его кроватью, вмонтировав гаджет, простите, – микрофон, прямо в прикроватную тумбочку. Вся затея заключалась в том, что ночью, после приёма определённых медицинских препаратов, пациент сможет говорить с собой во сне или, хотя бы…

– … комментировать собственные сны, Лев Моисеевич? То, что возникало перед его внутренним мысленным взором в тот момент? Такова была цель этого эксперимента, как я понимаю? – с задумчивой важностью произнёс Профессор Сергеич.

– Именно так оно и есть, Александр Сергеевич! – оживился доктор Липкин и, держа в руке испещрённые текстом страницы, добавил. – Эксперимент длился трое суток. И вот, посмотрите, что в итоге из этого всего получилось!

– А чё тут смотреть-то, доктор? Тут надо всё тщательно изучить и обсудить, так сказать, с коллективом палаты! Сергеич, а ты как мыслишь?

– Наверное, Егор Алексеевич прав, и нам действительно необходимо время, чтобы разобраться с этими записями, доктор. Скажите, я отсюда плохо вижу, – записи выполнены на русском языке или…

– Ой, не чуди, Сергеич, в натуре! На японском и суахили они написаны, едр…матрён!? Конечно на русском, в переводе Её Величества Старшей медсестры Марии! Верно, Лев Моисеич?

– Так, но…не совсем, Егор Алексеевич! В тексте, разумеется, содержится перевод на русский язык ряда самых популярных терминов, которые произносил больной, но, в остальном, – это весьма сбивчивая запись с голоса. И тут, само собой, предстоит большая работа по расшифровке…с английского.

– Ну, удружили, медицина! Сергеич, мы что теперь, – в палате всем кагалом будем английский изучать, или как?!

Профессору совсем не импонировала такая запальчивая манера речи своего друга и коллеги Егора Алексеевича. Он решил закончить обсуждение данного вопроса, и попросил Льва Моисеевича сделать копии записей для себя и товарищей по излечению.

– Лев Моисеевич, нам потребуется неделя сроку или чуть больше. И вот ещё…

– Да, всё, что в моих силах, любезный Александр Сергеевич!

– Я прошу Вашего разрешения на то, чтобы к работе был привлечён…

– Кто? Ванюша?

– В первую очередь наш друг, Журналист Георгий. Ну, и Ваня…конечно же, тоже…

– Считаю вопрос решённым, но прошу всех вас отнестись с большой осторожностью к тому, чтобы записи не попали ни в чьи посторонние руки. Это дело – архисекретное, дорогой Александр Сергеевич.

– Будь спок, Моисеич! Сделаем всё в лучшем виде! – лихо заверил доктора Липкина “контрразведчик” Егорша, уже готовый к тому, чтобы мгновенно окунуться в опасный омут шпионских страстей.

– Мы всё понимаем, Лев Моисеевич, и я, со своей стороны, обещаю, что серьёзно переговорю с нашим творческим, так сказать, коллективом. Не беспокойтесь доктор.

Егор и Профессор поднялись с кожаного громоздкого старинного дивана и направились к выходу из кабинета. Профессор, при этом, так отсидел свою больную ногу на этом низком раритетном шедевре мебельного производства фабрики Гамсуна, что даже захромал.

В голове Сергеича уже начал вызревать грандиозный план дальнейших действий “А.М. Лиги” в стенах столичной психбольницы…

Необычное литературоведение

“Уинстон вскочил на ноги и встал по стойке «смирно» перед монитором, на экране которого уже появилось изображение моложавой, сухопарой, сильной женщины в спортивном костюме и гимнастических тапочках.

– Согнуть руки и потянуться! – прокричала она. – Следите за мной! Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! Старайтесь, товарищи! Поактивней! Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!..”

(Роман-антиутопия)*

Рабочая группа по расследованию необычного случая с пациентом “В” в полном составе, включая Журналиста Георгия, принялась за реализацию, поставленной доктором Липкиным задачи, не теряя ни минуты драгоценного больничного времени.

С этой целью, Егор Алексеевич и Ваньша, попеременно сменяя друг друга, дежурили у стены соседней палаты 101, где содержался “английский шпион”. В качестве подслушивающего устройства “правдорезом” Егором Алексеевичем было предложено использовать гранёный стакан. Ваня-поэт настаивал на алюминиевой кружке или миске. Дежурство не прекращалось ни на миг, денно и нощно! На вторую ночь Егорша растормошил спящего богатырским сном Поэта.

– Вано! Давай, вставай по-шустрому! Клиент проснулся и чего-то там бурдосит! Держи микрофон! – прокричал-прошептал Егор Алексеевич и сунул в руки ещё не совсем проснувшегося Вани алюминиевую миску.

Ваня Бессонов неловко ухватил больничную посуду особой отчётности и прильнул ухом к миске, не забыв развернуть её полую внутренность к стене.

– Ну, сказывай скорее, чего он там бубнит?

Ваньша цыкнул на приятеля, и Егор Алексеевич, боясь потревожить спящего Профессора, замолчал. Даже без алюминиевого микрофона он слышал, как за стеной звучали незнакомые ему иностранные фразы.

– Алексеич! Дай мне карандаш и блокнот Профессора! Ну же, быстро! – не отрывая уха от гаджета, громким шёпотом приказал Поэт.

Затем он, подтянув одно колено к груди и разместив на нём увесистый блокнот, стал делать короткие записи. Голос за стеной понемногу затих, послышалось лязганье стальных кроватных пружин и…всё смолкло.

– Ну, что, Ванюша, клюёт? Давай, показывай, чего ты там подсёк, какую-такую рыбину! – потирая руки от предвкушения новостей, тишайше спросил коллега по палате.

– Егор, не торопи! Давай дождёмся утра. Когда Журналист обещал нас навестить?

Егор Алексеевич почесал свой затылок, сделал в уме все необходимые подсчёты и гордо ответствовал: “Дак, это…завтра и явится, Вано!”

– Решено! Будем ждать Георгия. А теперь – спать!

Егорша недовольно посмотрел на Ванюшу и пробурчал, что-то вроде, – “раскомандовался тут!” Но перечить не стал, и палата вновь погрузилась в ночную тишину. Егор Алексеевич аккуратно подцепил рукой самодельный микрофон, приладил его к крашеной белой стене палаты и вновь заступил на ночную вахту…

* * *

После утреннего обхода вся троица отважных разведчиков с нетерпением ожидала прихода Журналиста. Профессор и Ваня выглядели выспавшимися и бодрыми, а Егорша потирал руками глаза и часто зевал.

Наконец появился и Георгий-журналист. Он быстро поздоровался со всеми, и начал выкладывать на стол какие то записи. Затем он расположил листки с текстом справа, а слева разместил те бумаги, которые ему доверил изучать Александр Сергеевич, – первичные записи, сделанные рукой старшей медсестры Марии.

– Ну, коллеги, кажется, что-то начинает проясняться, её богу! – вытирая пот со лба, сказал Георгий.

– А ты крестись, коли тебе кажется! – попробовал шутить Егорша.

Но все посмотрели на него с нескрываемым творческим гневом. Егор Алексеевич умолк и приготовился слушать Журналиста.

– Итак, – начал своё выступление Георгий, – мы с вами имеем очень непростой кейс, то есть, я хотел сказать, случай. Пару дней назад я подключил к расследованию своего хорошего знакомого – программиста!

– Какое же Вы имели право, голубчик, посвящать, кого бы то ни было, в это дело?! Ведь мы поклялись Льву Моисеевичу, что ни при каких обстоятельствах…

Но Журналист, не обращая внимания на слова Профессора продолжил.

– Так вот…для начала, мы внимательно отнеслись к тем фразам, которые перевела ваша старшая, – замглавного…Мария. Многое выглядело странным и даже непонятным!

– А ты психов-то, – попробуй, разбери, опер ты наш! – подал голос Егорша.

– И у психов, и у всех остальных всегда есть определённая логика, а вот понять, что эта логика искажена – это и есть главная задача психиатрии, дорогой коллега! – верно заметил Александр Сергеевич и приготовился слушать докладчика далее.

– Ну, вы будете слушать или нет? – возмутился Георгий. – Так вот, друзья, мы проделали огромную работу. Мы постарались перевести фразы, написанные по-русски, – на язык оригинала! Дальше – больше! То же самое мы проделали с тем текстом, который Мария не смогла перевести, а лишь записала латиницей. Вы хорошо понимаете, о чём я говорю?! Вы осознаёте, какую необычную и трудоёмкую работу мы выполнили?!

– Да, не ори ты так, Эйнштейн! Коли вдарило тебя здоровущим яблоком промеж ушей, – так сиди и жуй! Поняли мы всё! Молодец, – так держать, допустим! – при этих словах Егорши никто не рассмеялся. Ваня весь поднапрягся, поджался на стуле и глядел на Георгия, как на какого-то гуру…

– Итак, все верно! Неправильно или ошибочно записанные английские фразы мы постарались восстановить по словарю Бронкса и даже… Мюллера. Расположили их в верном порядке, добавили перевод с русского и…

– …“сами охренели”! Так что ли?

– А ведь мы действительно, как ты верно заметил, Егорша, – “охренели”, но только чуточку позже…

– …когда вторые “сто семьдесят” скушали! – засмеялся довольный “критик”. Однако после этого извинился и сказал. – Жоржик, да не смотри ты на меня так! “Три”, как говорится, к носу! Это ведь я всё от нерьвов от проклятых! Сам, брат, волнуюсь так, что нет ни сил, ни терпения…

– Извинения приняты! Короче, далее ситуация развивалась в следующем ключе… Нам удалось за короткий срок создать свою специальную программу и пропустить все отредактированные тексты через компьютер. В итоге…

– Так, что в итоге, чёрт возьми?! Не томите, голубчик Журналист! – это уже не выдержал сам руководитель научной группы, Александр Сергеевич. Он ухватил огромными сухими руками старенькие очки с поломанными дужками, нацепил их на нос и внимательно посмотрел на докладчика своим очень “плюсовым” зрением.

– Что в итоге?! – довольный реакцией профессора на его слова, произнёс Георгий. – А в итоге, – вот что! – произнеся это, Журналист резким движением достал из своего потёртого кожаного операторского кофра небольшую книжку в мягком переплёте и хлопнул ею по столу. – Джордж Оруэлл, роман “1984”, милости просим, господа! Что, никогда не слыхали о таком?

Ваня-поэт и Егорша посмотрели на печатный типографский продукт с неким подозрением, а Профессор бережно взял книгу в руки, перелистнул пару страниц и сказал…

– Разумеется, мой друг, мне давным-давно удалось прочитать её в ксерокопированом издании, когда она ещё не появилась в открытой печати. Многое меня в ней удивило, многое напугало. Но, после чтения этой литературы у меня возникло подозрение, что уже более никогда в жизни мне не захочется перечитывать её заново… А при чём тут Джордж Оруэлл и его весьма сомнительный роман, я честно говоря, не совсем понимаю?!

– Тогда смотрите сами, Профессор, – вот отредактированный английский текст, который произносил в первые дни в больнице объект “В”, а вот подчёркнутые мною места из глав книги. А вот, – диалоги этого Виктора с его “дамой сердца” Джулией, а ещё – почти дословные фразы из его разговоров с неким мистером О'Брайеном, – начальником спецслужбы литературного фантастического гособразования “Океания”!

Александр Сергеевич слушал Журналиста и торопливо пытался сравнивать тексты записей с оригиналом книги английского издательства. По движению рук и глаз Профессора чувствовалось, что он сам не верит тому, что видит воочию.

– Стоп, Жорик! Пора, братка, объяснить обществу, что всё это значит?! Во-первы́х строках, так сказать, – не понятно: пошто этот наш полоумный Витёк так напичкан всякими текстами и при том, – чужими? Плагиат налицо! Поёт, значит, с чужого голоса или…под чужую дудку пляшет? Непонятно изъясняешь, Журналист!

– Вопрос “на засыпку”, Егорша! Однако мой ответ будет таким: мы имеем только три возможные версии. И, при этом, все три версии – невероятные! Версия первая: Виктор-англичанин долгое время находился под влиянием прочитанного романа. Роман, как вы понимаете, весьма не духоподъёмный, а скорее – совсем наоборот! Мозг и сознание иностранца не смогло выстоять перед картинами страшного будущего, которое якобы ожидает всех людей на нашей планете.

– А вы знаете, мой друг, такие случаи весьма часты! – произнёс молчавший до сих пор Профессор. Но, если эта Ваша версия верна, то это означает, что у Виктора ещё имеются хорошие шансы на выздоровление…

Георгий одобрительно кивнул и стал зачитывать по бумажке следующую версию…

Палата 101

“…Свобода – это свобода говорить, что дважды два – четыре.

Если это дано, все остальное вытекает отсюда”.

(Роман-антиутопия)*

Прошло не так много времени и медикаментозно-психологические методы лечения по методу Липкина-Хайтовича заявили о себе тем, что Виктор понемногу пришёл в себя. Память неохотно и с трудом восстанавливала отдельными частями картины далёкой прежней жизни.

Он стал проявлять здоровый интерес к еде и к окружающим его деталям: лицам сестричек и обитателям больницы, к деревьям в парке, пробуждающимся от зимней спячки, к…обыкновенной жизни. Время от времени к нему в палату приходили какие-то люди в медицинских халатах и сотрудники в штатском. Один из них, в строгом тёмном костюме, даже чем-то напомнил ему одного его бывшего давнего знакомца. Но Виктор совсем не смутился и старался подробно отвечать на вопросы этого господина. Речь человека “в тёмном” и его английский – были по-прежнему безупречны!

Виктору сообщили, что он разыскивается одной из стран Ближнего Востока. Полиция этой далёкой страны не на шутку обеспокоилась пропажей своего гражданина и направила запрос в страну прибытия авиарейса, где Виктор значился в списке пассажиров.

Пациент палаты 101 даже вспомнил некоторые подробности своего отъезда.

Незадолго до праздников Фернандо предложил своему напарнику немного развеяться.

– Ты обязан получать от жизни радость, Виктор! Давай встряхнись, поезжай за границу, в Европу. В Европе есть огромная страна под названием Каменец-Подольск, мне ещё мой дед рассказывал. Там красивые девушки, много вкусной еды и водки. А по улицам гуляют и поют цыгане. У них у всех балалайки – в одной руке, а другой – они держат на цепи весёлых больших медведей! Будет не хуже, чем в Испании на корриде, поверь мне! С билетами я тебе помогу, договорюсь со знакомым агентством. Итак, когда вылетаешь, счастливчик?

Такой страны на карте Мира Виктор не обнаружил, в кассе агентства о ней тоже никто не слышал. Поэтому ему предложили дешёвые “горящие” билеты до России.

Фернандо и тут не унывал.

– Это даже ещё лучше, Виктор! Доберёшься до Москвы, а потом – катись, куда душа пожелает! Москва – тоже огромное государство, почти такое же, как Уругвай, или даже чуть больше! Выше нос, турист!

С такими напутствиями Виктор и отправился в свой первый заграничный вояж.

Ну, а дальше…не надо было пить виски со странными молодыми людьми в чёрных шляпах и в белых крахмальных сорочках! Виктор до этого никогда много не пил, – ни разу в жизни. А может быть, и выпил, но только один раз и то, – в какой-то иной, другой жизни. Виктор ощутил последствия такого рискованного шага, но…позднее, в аэропорту прибытия.

К Виктору вновь возвращалась память о Прошлом, – о его канувшем, казалось навсегда, Прошлом…

Он вспомнил даже имя той девушки, образ которой всё время являлся ему в его неспокойных снах. Её звали Джулия…кажется. И в памяти оживали давние счастливые дни, проведённые с нею вместе в той старой комнатке, там… наверху, где они находили приют и спасение от вездесущих агентов и стукачей Большого Брата. Потом перед ним, как в рапиде, пронеслись кадры ареста и долгих допросов, мучительная боль от побоев, электрошока и…комната, комната под номером “101”…

Поток различных гостей и светочей медицины к больному постепенно прекратился. Из многочисленной толпы, жаждущих славы репортёров и врачей, по-прежнему оставался лишь тот странный визитёр, отдалённо похожий на О'Брайена. Он был всегда выдержан, учтив и предлагал Виктору широкое сотрудничество по многим направлениям будущей совместной деятельности в области средств массовой информации, и блоговой активности в Интернете…

Да, Виктор вспомнил имя этого господина. И он даже начал припоминать первые буквы своего собственного прежнего имени; но остановился, – ему были страшны эти воспоминания. Личное Имя – это Судьба, а он не желал для себя прошлой судьбы и собственного Прошлого. Он убегал от них, борясь с нахлынувшими на него воспоминаниями.

В коридоре по радио зазвучала музыка, и Виктору показалось, что кто-то женским голосом тихо пропел совсем-совсем рядом какой-то бессмысленный и непонятный короткий куплет:

 
“Под развесистым каштаном
Продали средь бела дня:
Я – тебя, а ты – меня”.*
 

А может ему это только послышалось?

Порой он понимал, что должен остановить поток воспоминаний; он не решался открыть те невидимые двери, за которыми поселился …ужас и страх, – его страх.

Виктор боялся даже вообразить себе, что тот человек, который так часто навещает его в последнее время и подолгу ведёт с ним странные, долгие беседы, – что он и есть тот самый…О'Брайен, – провокатор… сумасшедший психиатр…фанатик и шизофреник!

Но, неужели это бегство от собственного прошлого “Я” могло спасти его от нового, такого же страшного витка событий в будущем?..

Такие вопросы задавал сам себе пациент палаты 101 и не находил ответа…

Виктор многого не понимал из речей визитёра, но сотрудник, похожий на О'Брайена, заверял его в том, что Фирма обеспечит ему все мыслимые и немыслимые гарантии, достойную поддержку и такое же достойное существование самого Виктора. Будущая работа выглядела по его словам весьма заманчивой.

– Надеюсь, что в скором времени мы перенесём наши беседы в более подходящее для этого место! Комфортная жизнь и интересная работа на “скромной” вилле в старом сосновом бору на берегу тихого озера, – разве это не заманчивая перспектива? А в настоящее время, всё, что от Вас потребуется, мой друг – это строгое и неукоснительное соблюдение всех рекомендаций лечащего Вас персонала этой уютной психиатрической клиники, и лично – доктора Липкина!

Виктор благодарил собеседника и обещал хорошо подумать над предложением.

– Думайте, думайте, уважаемый Виктор! Я бы не советовал Вам отказываться от такого щедрого подарка нашей Фирмы. Кто знает, как Ваш отказ скажется на Вашей судьбе…в будущем? Страховку могу дать только я и…Фирма, которую я представляю! Желаю Вам скорейшего выздоровления и Вашего личного мудрого выбора! До скорой встречи, дружище Виктор!

Виктору на миг даже померещилось, что произнеся эту фразу, плутоватый незнакомец подмигнул ему правым глазом…