Текст книги "Безумный мистер Смит"

Приключения в Королевстве рыцарей

Журналист и Ваня-поэт взглядом проводили, удаляющихся к веранде коллег; за прозрачной занавеской окон веранды было видно, как Александр Сергеевич и Егорша сели за стол напротив друг друга. Профессор, глядя прямо в глаза собеседнику, произносил какие-то фразы и, по-видимому, убеждал коллегу принять некое важное и необходимое решение. Это было очевидно по резким жестам Профессора, и читалось по выражению его лица.

Георгий машинально взглянул на стрелки циферблата своих японских наручных часов. Начал накрапывать мелкий дождик…

– Может, нам тоже пойти в дом, Ваня? – предложил Журналист, пряча разложенные на столе записи и упаковывая аппаратуру в большой чёрный кожаный кофр.

– Нет уж, пускай договорятся! Не будем им мешать, Жора.

И друзья, торопясь не промокнуть, перебрались на скамью под крышей большого ветхого сарая в углу участка.

– Ну, здесь сухо и ветра нет! Переждём…

А в это время на веранде дома в СНТ “Лунная Дорожка” происходил очень непростой разговор профессора и Егорши.

– Нет, шабаш, Сергеич! Не согласный я куда-то ехать по твоей прихоти! Это выходит так, что за твои…

– …за наши, Егор Алексеевич, наши взгляды на Историю и просто…за обще гуманные человеческие принципы, поймите же Вы, наконец!

– Короче, ни за какие “наши-ваши” идеи я идти под нож или хоть даже…на крест не напрашивался! Закончен бал, Сергеич! Глянь-ко: видишь, бригада мокнет под дождём! Зови в дом!

– Скажите мне, мой старый друг и надёжный товарищ, Егор Алексеевич: а если мы совершим этот полёт…вместе? Вы и я? Я призываю Вас принять незамедлительное решение, времени у нас почти не осталось; вернее, – его у нас просто…нет. Мы обязаны спасти не подозревающего о страшной трагедии монсеньора…

После того, как Александр Сергеевич произнёс имя и звание могущественного Господина, единственный глаз Егорши пополз на лоб, как показалось собеседнику; а второй стеклянный – внезапно закрылся наглухо под плотной завесой тяжёлых век. Во всяком случае, так описал это состояние своего коллеги сам профессор после возвращения из командировки…

Журналист и Ваня продолжали беседовать на скамейке под крышей сарая; дождь прекратился. Георгий взглянул на окна веранды, за которыми виднелись фигуры друзей. Журналисту на какой-то миг показалось, что Александр Сергеевич и Егор молча смотрят друг на друга, широко раскрытыми глазами; напряжённо и без малейшего движения.

– Полагаю, что они уже переговорили и скоро выйдут, – обратился Журналист к Ване и снова посмотрел на часы. – Я думал, что у них это, как всегда надолго, а тут – смотрите-ка и пяти минут не прошло!

Ваня тоже наблюдал за друзьями за окнами веранды и произнёс:

– Надеюсь, что пять минут – это всё же не Вечность…

* * *

Егорша стоял, укрывшись за колонной какого-то огромного дворца. От дичайшей жары и влажности он казался сам себе сумасшедшим, закупорившимся в костюм аквалангиста и стоящим под палящим солнцем на главной площади где-нибудь…в Египте или Алжире. Егор Алексеевич не раз видел эти жаркие африканские города в телепередаче “Клуб Путешественников”. Синтетическая куртка и новенькие модные брюки не спасали положения, а скорее наоборот – усугубляли и без того кошмарное ощущение полнейшей безысходности. Но историк старался не падать духом, зная, что и сам Профессор должен был в скором времени появиться где-то неподалёку от Дворца.

– Ну, где же ты запропастился-то, профессура? – мысленно задавался вопросом путешественник-востоковед.

Шум в крытой колоннаде между двумя крыльями Дворца заставил Егора вжаться в мраморную твердь колонны. Своим единственным здоровым глазом бывший пациент мосгорбольницы и член клинической А.М. Лиги того же учреждения, Егор Алексеевич наблюдал за тем, как из мрачноватого тёмного чрева Дворца в колоннаду вышел довольно высокий человек в белом плаще с длинным мечом и изображением креста спереди на груди. В правой руке важный господин сжимал толстенную книгу, на обложке которой Егорша сумел рассмотреть странный восьмиконечный крест, чем-то напоминающий…орден.

– У них тут, наверное, библиотека, что ли? Ну, ни дать не взять, – наша московская Ленинка! Что за дела? – удивлялся наивный “путешественник во времени”, правдорез Егорша. – Чудные они всё же люди, – эти африканцы! В такую духотень и вырядиться в такую одёжу?!

От внимания зоркого взгляда путешественника не ускользнула ни одна мелочь или деталь в облике заморского Господина с книгой. Первое, что удивило Егоршу, было то, что “африканец” очень смахивал на бывшего соседа по коммунальной квартире в районе Красной Пресни, – странноватого волосатика художника, члена Союза Художников республики. Немало удивил и знакомый вид креста на пухлой книге. “Звезда, а может…крест мусульманский? – неуверенно размышлял Егор Алексеевич. – Ну, точно, – орден! – сделал окончательное заключение специалист по истории Средних веков и известный в узких кругах психбольницы, знаток эпохи Ренессанса.

Первый испуг прошёл; окаменевшие вначале мышцы тела, вдруг снова потребовали движения. Егор слегка распрямил плечи и попробовал размять ноги. И тут, в этот самый момент он услышал шум от упавшей на мраморный пол своей курительной трубки с тяжёлым вересковым чубуком, опоясанным гравированным серебряным колечком!

– Чтоб тебе…! – то ли взмолился, то ли выругался бывший трубокур. – Ну, зачем я вечно таскаю её с собой?!

Егорша был прав в своём возмущении собственной беспечностью. Ведь курить он бросил сразу же после выписки из больницы, а трубку таскал так, “для форсу”, и в память о тех счастливых днях, когда мог набить прекраснейшим табаком обуглившееся жерло престижного курительного прибора.

Дорогая деревянная кругляшка с изогнутым мундштуком продолжала подпрыгивать и перекатываться на полу, а затем, как непослушный лягушонок выскочила из тени колонны; немного пошумела и, наконец, успокоилась.

Незнакомец из “библиотеки” выронил книгу, и быстрым профессиональным движением выхватив меч, стал приближаться к колонне, и к укрывшемуся за ней трясущемуся от страха туристу в синтетической ветровке. Незнакомец что-то громко приказал, послышался топот ног, шум голосов. Егорше было уже всё равно, и он вышел из-за укрытия, предварительно вывернув карманы брюк и выставив вперёд пустые ладони рук.

– Здрастье, – промолвил пойманный врасплох член клинического исторического клуба больницы на Прудах.

Двое стражников подскочили к нему, завели руки за спину и пригнули голову вниз. Егорша чуть не взвыл, но ничем не выдал резкой обжигающей боли в суставах. Его подвели к человеку в белом плаще; книгочей с крестом на груди оказался лысоватым господином с вьющейся густой бородой и длинными волосами. Монах с мечом посмотрел Егору прямо в глаза своим жутким свирепым взглядом и что-то наказал своим помощникам; те отпустили Егоршу, но остались стоять рядом.

Монах приказал слугам поднять книгу с пола, затем обратился к незнакомцу на французском языке. Егор Алексеевич вначале оторопел от неожиданности, а затем, как учил Сергеич, включил внутренний дешифратор речи. А может быть, ему показалось, что включил…?

– Кто ты, и что тебе надо в моём дворце, чужеземец? – низким баритоном произнёс монах. – Ты…германец, свей? Отвечай!

– Их бин…историк-литературовед, турист, так сказать, – промямлил “историк”.

– Понятно: ты германец, свей или сакалиба, который изучает науку Историю?

– Си-си, я-я, уес…натюрлих!

– Ну, в таком случае тебе отрубят голову за то, что ты тайком проник в мою резиденцию! Скажи, а может быть тебя подослал ко мне тайный соглядатай Папы, – этот твердокаменный фанатик своих бредовых идей, Священник Храма?

Разумеется, Егор Алексеевич уже ничего не понимал из того, о чём говорил суровый монах. Он с трепетом и надеждой ожидал лишь того момента, когда появится Александр Сергеевич. Свой волшебный талант понимать иностранную речь, а тем более, даже изъясняться на разных языках, Егорша так же утерял… вместе с трубкой. Так с горечью решил про себя он сам.

– Что, молчишь, шпион?! Думается мне, что пара ударов хлыстом подогреет твоё желание отвечать на вопросы Гроссмейстера!

“Ну, же Сергеич! Давай уже, прилетай скорее, а то ведь в натуре укокошат, черти!?” – почти вслух произнёс турист Егор Алексеевич и двуперстно перекрестился, как наставлял Каган Иван Четвёртый…

Сказать, что вельможный сановник был сильно удивлён тем, как перекрестился пленник, – это не сказать ничего. Бородатый священник с мечом сделал удивлённые глаза, затем покосился на помощников и приказал подать стул Егору.

– Посмотрим, незваный гость и подождём ещё немного времени. Скоро всё станет ясным, как Божий день. Принесите воды этому…месье! – крикнул он слугам.

– Ну-ну, мели Емеля, твоя неделя, – тихо ругался Егорша. – Лягушатник чёртов! Ну, ведь я всегда этим французам не верил ни капли! А тут, так вляпаться, эх мать честна!

Однако, он сидел смирно, тихо озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку. Мужик с книжкой и мечом, – тоже что-то высматривал и приказал слугам не галдеть.

Ждать пришлось недолго! В скором времени все сидящие в колоннаде услышали какой-то хлопок, – как будто тяжёлый куль свалился со складской полки. Затем раздался крик “ой” и негромкое похныкивание. Все моментально бросились в сторону упавшего предмета. Первым, сверкая пятками, бежал Егорша; за ним поспевали охрана и слуги; замыкал это поспешное и суетливое действо сам Господин в белом плаще. Он ступал шаркающей кавалерийской походкой, не спеша и с достоинством настоящего высокородного дворянина…

Шлёпнувшийся куль оказался…Александром Сергеевичем.

– Ну, где тебя черти носили, профессор?! Меня тут уже десять раз успели бы в капусту порубать; смотри, какая сабелька у того монаха! – Егор Алексеевич помог профессору подняться и отряхнуть пыль с одежды. – Сергеич, ты с ним будь начеку, ты на глаза, на глаза его посмотри! Ух, варяжина!

– Ну, с прибытием, коллега! – Профессор при всех обнял Егоршу, вытер скупую слезу с глаз, приподняв очки ко лбу, и вместе с другом направился навстречу Французу.

То, что случилось далее до сих пор остаётся загадкой для правдоруба. Александр Сергеич и Монах галантно раскланялись, щедро поприветствовали друг друга по-французски, а затем…, затем Грозный Хозяин Дворца учтиво предложил профессору руку, и они проследовали в тень колоннады.

На Егоршу уже никто не обращал ни малейшего внимания. Прислуга бросилась врассыпную, и вскоре обильный стол с яствами, фруктами и напитками, сервированный золотой и серебряной посудой, стал временным пристанищем для жаждущих опасных приключений, бывших пациентов доктора-психиатра Липкина-Хайтовича.

Александр Сергеевич что-то объяснял Монаху, а Егорша только моргал глазами не в силах понять, о чём собственно они ведут речь. Наконец он не выдержал и с силой пнул под столом профессора, чтобы тот обратил внимание на компаньона по историческому путешествию. Александр Сергеевич извинился перед хозяином и наконец-то обратился к коллеге.

– В чём дело, милейший?

– Это ты своё “милейший” прибереги для лягушатника, понял!? И вообще, кто он, этот мусью?

– Этот месье, Егор Алексеевич, – он и есть наш монсеньёр Жак! Он же – Эмир Ильхана. А вдобавок ко всему этому, – лицо высшего духовного звания, – как в самом Риме, так и на Востоке! Персона, равная по статусу Мулле!

– Батюшки! Выходит, что нам этого Муллу спасать придётся?! Плюнь, Сергеич, не связывайся ты с ним! От греха – подальше, как говорится. И вот ещё… у меня тут такая проблема приключилась, понимаешь ли…

– Надеюсь, что это не от внезапного испуга, Егор Алексеевич? – и профессор рассмеялся.

– Ага, смейся! А я в натуре ничего не понимаю, – ни по-французски, ни по-немецки! Скоро и русский язык позабуду! Что-то вдруг переключилось в голове, как будто пробки перегорели. Чего делать-то теперь, сказывай!

Пока в тени колоннады происходила эта жаркая беседа, Профессор пытался изобразить на своём лице нечто наподобие светского безразличия к внешне “беспредметной” болтовне двух старых знакомых. Ведь Александр Сергеевич прекрасно оценил обстановку, и не смотря на радушный приём, чувствовал на себе пристальный взгляд Эмира.

Затем, как ни в чём не бывало, Профессор повернулся лицом к хозяину стола и о чём-то его попросил. Свирепый дядька кивнул, хлопнул в ладоши, и вскоре к столу подошёл огромный детина, – наверное, воин. Пока Егорша, выпучив глаза, смотрел на Профессора, воин снял с руки тяжеленную перчатку, похожую на хоккейную крагу; затем подошёл к Егорше сзади со спины и со всей силы треснул его рукавицей по подзатыльнику. Егорша на миг потерял сознание, а затем, очнувшись, вопросительно взглянул на Александра Сергеевича.

– А это чего со мной было, живо рассказывай!

– Всё это пустяки, коллега! Глядите на жизнь веселей! По-моему, вы только что вновь обрели диплом лучшего выпускника Института Иностранных Языков? Разве я не прав?

Егор Алексеевич с удивлением осмотрелся, тряхнул остатком волос на голове и внезапно услыхал…родную русскую речь из уст Монаха-лягушатника…

– О, мой удивительный друг, Александр Сергеевич! Я многое повидал за свою долгую жизнь на Востоке, но…чтобы вот так просто научить кого-либо понимать чужую речь…?! И всё-таки Вы…Вы – настоящий алхимик, Жрец! Сам Бог послал Вас мне в гости.

– Нет, монсеньор! Мой коллега – он не Жрец! Он – добрый человек! И все мы в палате – мы тоже добрые люди и…христиане! Просто…просто мы хотим Вам помочь, вот так! – не сдержался “выпускник Иняза”.

Профессор и Гроссмейстер переглянулись и рассмеялись. Однако Александр Сергеевич был внутренне предельно собран и серьёзен, как никогда в жизни.

Егорша потянулся было к бутыли красного вина, но был резко остановлен ударом мыска туфли Профессора под столом. Гримаса неожиданности отразилась на лице “коллеги”, и он вопросительно посмотрел на друга.

– Один-один! – весело ответствовал Александр Сергеевич.

В такой дружеской непринуждённой обстановке прошло не более часа. Настала пора поговорить серьёзно, и Монах жестом отозвал слуг. Охрана отошла от стола на двадцать шагов в сторону.

– Итак, я слушаю Вас, мой Ангел хранитель! – серьёзно без намёка на шутку произнёс Хозяин Дворца.

– Монсеньор Жак, я и мой коллега Егор Алексеевич, – мы граждане Северной Страны из 21-го века, из Будущего! Я вызвал Ваш Дух, и Вы любезно согласились встретиться с нами по нашей просьбе.

– Позвольте полюбопытствовать: из какого муниципалитета или коммуны вы прибыли, господа?

– Из Города-героя Москвы, Ваше…ство! – бодро отчеканил помощник Профессора.

– Где находится сей град? Киев – знаю, Казань – знаю, а Мошков – простите, не очень…

– Ну, как бы это Вам объяснить? – несколько засуетился Егорша под серьёзным немигающим взглядом господина Жака. – Это…в аккурат посерёдке между Киевом и Казанью! На реке…короче, – порт “Пяти Морей”! Верно ли сказываю, Ваше Профессорское? – неуверенно вопрошал Егор Алексеевич, обращаясь к коллеге.

– Прошу извинить нас за некоторую торопливость, Магистр, но дело не терпит отлагательств: Вы в опасности! И наш долг, как честных историков, предупредить Вас об этом! – настоятельно потребовал Александр Сергеевич.

Эмир-Мулла Жак очень внимательно отнёсся к косноязычному выступлению “историка” Егорши и Профессора; на его лице не промелькнула даже тень усмешки или иронии.

– Судя по тем обстоятельствам, которые подвигли вас и меня к этой встрече, у вас не может быть тайного умысла в том, чтобы склонить меня к бесчестному поступку, господа. А по сему, – продолжайте! И слава Отцу Небесному – Богу Добрых Духов!

– Итак, господин Жак, – Ваше Преосвященство, Иерусалим будет взят в ближайшие месяцы. Вам не отстоять города – и это бесспорный факт Истории, поверьте, прошу Вас!

– Я немного удивлён Вашими “фактами”, Профессор! В моём подчинении сотня рыцарей Ордена и десять тысяч татарского войска! И Вы пытаетесь доказать мне, что с такими силами мне не удержать стены Иерусалима?!

– Исход предопределён уже самой Историей, уважаемый монсеньор Жак. Но мы, граждане Будущего, и члены А.М. Лиги психиатрической больницы…мы решились изменить ход исторических событий! Пусть даже в малой степени, но всё же…

– Понимая, что Прошлое неизменно, я всё же тайно надеюсь на то, что хотя бы истинные сведения об этом Прошлом оставят в покое! Но нет! Скорее всего, потомкам суждено узнать совсем другую историю событий этих дней! Наши партнёры по Восточному походу, как мне показалось, усердно трудятся именно над этим! И тут даже наше орденское братство бессильно…

Егорша, хоть и был в состоянии расслышать каждое слово Гроссмейстера, так ничего и не понял.

– Слышь, Сергеич, это он сейчас о ком? Кто Магистру палки в колёса суёт?

– Речь в данном случае об Ордене Приора…

Гроссмейстер Жак, услышав знакомый термин из уст гостя, несколько удивился и согласно закивал густой бородищей.

Информация о каком-то тайном давнем конфликте Орденов привлекла особое внимание Александра Сергеевича. Он достал из внутреннего кармана дачной ватной телогрейки увесистый блокнот и солидную шариковую ручку, подарок Журналиста.

– Уважаемый Магистр, Вы не будете возражать, если я сделаю пару заметок в своей тетради?

– Чай, для Истории стараемся, Ваше…ство?! – не преминул вставить своё “особое мнение” Егор Алексеевич.

Магистр-Мулла с большим интересом рассматривал блокнот с белыми разлинованными страницами и сверкающий самопишущий инструмент в руках Профессора.

– Прошу Вас рассказать потомкам о том, что стало причиной особой неприязни между Орденом Храмовников и Орденом Приора Сиона; буквально пару слов, если можно? – Александр Сергеевич намеренно не использовал арабо-сирийскую грамматику в названии Ордена.

Суровый Хозяин Дворца посуровел ещё больше, подыскивая нужные слова, а затем произнёс:

– Этой истории уже много лет, мои дорогие гости! Когда-нибудь, я уверен, но правда об истинных причинах конфликта между нашими Орденами обязательно всплывёт наружу!

– Вот, мы-то как раз и постараемся, батюшка! – горячо воскликнул Егорша, хоть толком и не понимал, о чём собственно идёт речь.

Мулла снисходительно оглядел помощника Профессора с головы до пят и продолжил…

– Если коротко говорить об этом, – а я не волен разглашать подробности этого дела, – то суть “неприязни” состоит в том, что пока наши воины проливали свою кровь на полях сражений…, наши партнёры из “смежной организации” были заняты совсем-совсем другим делом. Нечистоплотным, негуманным…

– Разрешите задать Вам последний вопрос?

– Спрашивайте, Ангел мой!

– Кто руководил, так сказать, “духовно-моральной”, церковной частью большинства дел Храма в Иерусалиме? Орден Тамплиеров?

– Увы, нет! Как только мы овладели Эль-Кудсом, эти “вояки” принялись за какие-то свои…особые поручения по указке Рима. Изначально нас никто не поставил в известность о том, чем конкретно им придётся заняться в этих пределах. Позже, разумеется, всё стало понятным, но было уже слишком поздно! Впрочем, вы можете пообщаться и с ними, если это вас так интересует! – сказал Магистр, указывая в сторону величественного Золотого Купола, светящегося под лучами полуденного Светила. – Однако я почти уверен, что из уст этих “святош” вы не услышите и толики правды. Решать вам, господа…

– Монсеньор Жак! Мы договаривались о встрече только с Вами и больше ни с кем! – гордо произнёс Александр Сергеевич. – И вот ещё…, позвольте преподнести Вам памятный подарок о нашей встрече от лица всех добрых людей и добрых историков Будущего! – произнеся это, Профессор аккуратно вырвал пару листков с записями из блокнота и положил его на край стола рядом с Гроссмейстером. Шариковую ручку он так же бережно присовокупил к подарку.

Как показалось Егорше, Монсеньор был весьма обрадован подарком “иностранцев”.

Затем Господин Жак слушал какие-то пламенные призывы Профессора, но стоял на своём. Звучали слова: мамлюки, Кипр, Париж и что-то ещё. Внезапно Александр Сергеевич как будто спохватился и спросил господина в белом плаще:

– Господин Жак, имею ли я право спросить Вас о том, кто был союзником Ордена тогда, 200 лет назад? И существуют ли таковые в настоящее время?

Магистр задумался и с явной неохотой, как показалось Егорше, произнёс:

– В своё время наши отряды были встречены с радушием теми, кто ожидал от нас защиты в Киликии, Триполи, Антиохии. Затем нас поддержал один могущественный восточный Орден, – Орден, ставший для нас впоследствии еженощным кошмаром! Эти “рыцари плаща и кинжала” не гнушаются ничем; они ненавидят нас, а мы – их! Всё это случилось незадолго до сдачи Иерусалима. Какое-то время мы вместе трудились над нашим…общим Проектом, а потом…, – господин Жак, как будто подыскивал нужные слова. – Так уж случилось, что в итоге мы всегда были вынуждены предавать наших союзников, кем бы они ни были! И разорвать этот порочный круг, увы, не в моих силах!

– Егор Алексеевич, дайте мне хоть что-нибудь, чтобы я мог записать слова господина Жака! – почти выкрикнул Профессор, глядя на своего коллегу.

– Возьмите Ваш волшебный карандаш, посланец Времени! – любезно произнёс Магистр и передал Профессору шариковую ручку.

– Вот-вот, “отдай самописку дяде, а сам…”, – почти неслышно буркнул историк Егорша и одарил Профессора насмешливым взглядом.

– Попрошу без пошлостей, коллега! Всё очень и очень серьёзно, мой друг!

Далее Профессор внимал речам Монсеньора и старался записывать каждое слово. О чём конкретно говорили Профессор и Монах, Егор Алексеевич понимал с трудом. Александр Сергеевич предлагал сдать Иерусалим на почётных условиях и сберечь население города от неминуемой гибели. Наконец, Профессор не выдержал и выдвинул свой последний несокрушимый аргумент.

– Прошу понять меня верно! Но воздержитесь хотя бы от поездки в Париж, господин Жак! Поверьте, что это опасная западня! Король Филипп 4-й поступит абсолютно “не красиво”, если использовать некую игру слов, Вы понимаете меня?

– Если Вы имеете в виду, что его алчность не знает границ, то мне это вполне известно! Да, он весьма жалок, этот папский прихвостень…

– Этот “прихвостень”, как Вы только что назвали этого субъекта, этот человек…, – Профессор оглянулся на Егоршу, а затем посмотрел прямо в глаза Гроссмейстеру. Пауза была недолгой. – Его Святейшество Климент Пятый примет решение стереть даже саму память об Ордене! Вас обвинят в ереси, колдовстве и… – Александр Сергеевич на секунду умолк, а затем, наконец, произнёс. – …И даже в тайном сговоре с Султанатом. Все рыцари будут казнены, ни одному из них не удастся найти убежище нигде, ни в одном государстве Европе. Всех вас ожидает трагическая участь!

– О! Это уже становится довольно интересным, мой добрый Ангел! – нисколько не волнуясь, воскликнул Величественный Монах. – А Вы можете сказать, что будет со мной?

– Батюшка Эмир! Дак они, подлые людишки, изжарят тебя на костре прямо супротив Церкви вашей в городе Париже!

– Увы, я с горечью сообщаю Вам монсеньор, что Вас будут страшно пытать, требуя признаний в ереси и заговоре против Престола; и после всех нечеловеческих надругательств похоронят на…Иль де Жюиф!

– На Иудейском острове Ситэ в центре Парижа?! Я не ослышался?! В самом святом месте для франков, возле Нотр-Дам-де-Пари?! – заметно оживившись, воскликнул Гроссмейстер, но затем он взял себя в руки и серьёзно задумался над словами Профессора.

Егорша от волнения был сам не свой, он заворожено рассматривал октограмму на книге Магистра и молчал. Молчали Профессор и господин Жак…

– Что ж, господа, я предлагаю помянуть меня бокалом доброго французского вина, пока я ещё могу это сделать собственноручно! Не каждому выпадет такая удача: при жизни выпить за упокой собственной Души! – Гроссмейстер легко и непринуждённо рассмеялся. Поддавшись настроению харизматичной личности Хозяина Дворца, Профессор и Егорша тоже заулыбались, хоть и выглядело это со стороны, как позже рассказывал Александр Сергеевич, весьма глупо.

Профессор понимал, что визит неумолимо движется к окончанию. Далее оставаться в Иерусалиме и продолжать уговаривать Господина Жака спасаться бегством, было бессмысленно.

– Уважаемый Хозяин, – произнёс Александр Сергеевич. – Мы благодарим Вас за радушный приём, но вынуждены откланяться. Время безжалостно над нами; всё рано или поздно заканчивается. Вот и нам пришла пора возвращаться обратно…

– Разумеется, дорогие Гости, если бы на то была моя воля, то я ни за что не согласился бы расстаться с вами, видит Бог! Но, не в моих силах, повернуть Колесо Времени вспять! Я попрошу вас лишь об одном одолжении…

– Слушаем Вас, монсеньор, спрашивайте!

И тут, как вспоминал Егор Алексеевич, голос Магистра предательски задрожал. Но, сумев преодолеть волнение, Монсеньор Жак всё же прямо спросил, обращаясь к “пришельцам":

– Вы готовы честно ответить мне на один вопрос, гости из Светлого Будущего?

– Готовы! И ответим, как на духу, честно, – как Бог Свят, товарищ! – выпалил Егор Алексеевич.

– Вам наверняка известно, каковыми будут мои последние слова…там и…тогда, не правда ли? Так вот, спрошу прямо: я отрекусь от веры предков или…

– Многоуважаемый Монсеньор, на этот вопрос уже есть исторический ответ! Никогда, – ни в заточении, ни под пытками, ни на эшафоте Вы не откажетесь от Святого Креста, – знака Отца Небесного! А теперь нам пора возвращаться обратно, гостеприимный Хозяин! Прошу Вас дать указание слугам и охране не подходить к нам близко, пусть держатся на расстоянии. Это может быть опасно…

И произнеся эти слова, Профессор и Егорша поднялись из-за стола и направились в дальний конец анфилады.

Друзья отошли на приличное расстояние, и Егорша на всякий случай держал Сергеича за руку. “Чтоб не потерялся! Так верней!” – решил про себя Егор Алексеевич.

Гроссмейстер что-то несколько раз прокричал, улетающим навсегда из его Мира, посланникам Будущего и перекрестился.

– Чего он сказал-то, Сергеич? – полюбопытствовал историк-востоковед Егорша.

– Господин Жак сказал: “In hoc signo vinces!”, – что означает в переводе с латыни: “С этим знаком победим!”.

– Ага! Стоп, пивная, да это же: “И с символом Отца Небесного, и со знамёнами чистыми и белыми, как сама небесная Обитель мы опрокинем этот Мир, и править будем вечно!” – вот оно, что значит, Сергеич!?

– Ну и память у Вас, коллега!

– Стихи Ванюшины следовало бы тебе знать назубок, – вот и вся твоя “латинская грамматика”!

– Егор Алексеевич, помолчите и приготовьтесь. Я уже слышу звуки Вихря Времён! Давайте прощаться с нашим гостеприимным Монахом, – добрым Человеком с Книгой и Мечом!

Чувствуя всем телом дрожь от неумолимо приближающегося Галактического Ветра, и приготовившись к телепортации, отчаянные путешественники во Времени продолжали махать руками одиноко стоящему на анфиладе Дворца Магистру. А Егорша даже собрал весь остаток сил и перекрестился, не забыв осенить крёстным знамением заодно и Профессора Сергеича. В этот момент громадный столп пыли объял друзей; затем вспыхнуло пламя и они…пропали.

Рыцарь Ордена, – Прокуратор и Эмир монсеньор Жак увидал беснующийся огонь вокруг Пришельцев, перекрестился и, сохраняя рыцарское достоинство, не спеша вернулся в тень колоннады. Ему было над чем поразмыслить. Ведь на этот раз Судьба предоставила гордому Монаху редкую возможность самому сделать свой трудный выбор…