Текст книги "Братство бумажного самолётика"

Глава 4
Морозново. Визит божества

– Да оставь ты этот отчет, ну хватит уже! – рассержено произнес Ри. – Ит, правда, для кого сейчас эта комедия?

– Комедия? – переспросил Ит, захлопывая картонную папку. – Ты говоришь про какие-то комедии? Ты? Который всё это устроил?

– Господи… Слушай, обойдется он пока что без отчета, завтра отдашь. И потом, ты не забыл, что я тут главный? – Ри чуть сбавил тон. – Скажешь ему, что я велел.

– Вот сам и скажешь, – отрезал Ит. – Ничего я ему говорить не буду. Мало мне того, что я этой твари ноги должен мазать по первому требованию, так ещё и говорить с ним про то, что отчет я задержал из-за того, что ваше величество изволило припереться, чтобы учинить мне очередной допрос? Ну уж нет.

– Хорошо, – вымученно согласился Ри. – Скажу сам.

– Вот пойди сейчас, и скажи, – с легким злорадством в голосе произнёс Ит. – Сам. Не откладывай. Мне не нужен скандал, мне тут и без того хватает.

– Чего тебе хватает?

– Чего? – Ит хмыкнул. – Например, утром состоялась очередная беседа с воспитателем, который считает нормой душить детей подушкой, если они не спят по команде. Как ты сам считаешь, это вообще как?

– Ну… – Ри немного неуверенно пожал плечами. – Низкая двойка. Случается.

– Угу. Низкая двойка. Регрессировавшая из высокой четверки. И вот такие нормы. Слушай, гений, тебе не кажется, что это несколько слишком? – Ит прищурился. – Ты не переиграл, случаем?

– Нет, не кажется, – отрезал Ри. – И ты ошибаешься, если считаешь, что мне это всё нравится. Не нравится. Совсем не нравится. Но вспомни, пожалуйста, через что прошли Лин и Пятый перед инициацией. Морозново, если сравнивать с третьим предприятием, рай земной. Так что не надо, я выбрал отнюдь не самый худший вариант, и…

– Ой, всё, – Ит зажмурился, тряхнул головой. – Рай земной. Гений, слушать тебя тошно, вот честное слово. И смотреть на этот твой рай – тоже.

– Я тебя не держу, – Ри нахмурился. – Не ты ли рвался в эту программу, и не ты ли проел мне все мозги, чтобы я тебя допустил? А? Ты! Ты, Ит, это был ты, причём ты сам отлично знаешь, как твоя же семья отнеслась к этой твоей идее…

– А не твоя ли ненаглядная женушка поступила точно так же? – прищурился Ит. – Не она ли сидит сейчас на Сфере, причем не первый год, и следит за Амритом? Когда ты последний раз её вообще видел? Знаешь, гений, ты ведь боишься, – заметил Ит. – Ты боишься, что у тебя что-то пойдёт не так, а ведь у тебя всё уже пошло не так, совсем не так, но ты упрямо не хочешь признать очевидное.

– Джесс я видел позавчера, тебе привет, кстати…

– Угу, спасибо, очень признателен, – едко усмехнулся Ит.

– Амрита тоже видел, – продолжил Ри. – И пока что всё идет именно так, как и должно идти. Ну, почти.

– Ладно, – сдался Ит. – Ты надолго?

– На несколько дней. Вы вечером дома?

– Дома, куда мы денемся, – вздохнул Ит. – Ждать тебя в гости?

– Если не прогоните, – Ри вдруг улыбнулся, почти совсем так же, как раньше. Иту от этой улыбки стало грустно – лучше бы её не было. – Коньяку захватить?

– Из Перми? – спросил Ит. – А то местное пойло, сам понимаешь…

– Из Перми? – переспросил Ри. – Издеваешься? Нет, конечно. С Анлиона. Отличный коньяк, не сомневайся. И смородиновый ликёр. Берта такой любит.

– Подлизываешься? – Ит коротко глянул на Ри. – Ты опять?

– Ит, перестань, пожалуйста, – попросил Ри. – Ты же понимаешь, что мы в одной лодке, в любом случае, и поэтому…

– Ага, лодка одна, – согласно кивнул Ит. – Вот только мы сидим на вёслах, а ты вцепился в руль, и делаешь вид, что знаешь, куда нам всем надо. А на самом деле…

– А на самом деле я действительно знаю, куда нам всем надо, нравится тебе это, или нет, – отрезал Ри тоном, не допускающим возражений. – Уж так получилось, прости.

– Не прощу, – покачал головой Ит. – Ты вот чего. Если собираешься к нам в гости, принеси мяса. Потому что мы сегодня мяса не достанем. Никак. День не базарный, блата у нас нет, а в магазине за суповым набором очередь, да и то, когда он в наличии. И если ты не планируешь закусывать свой коньяк кильками в томате, обеспечь горячее. Салат мы сделаем, так уж и быть. Огурцы у нас свои, я вырастил. А на горячее ничего нет. Ты всемогущий? Всемогущий. Вот и действуй.

– И где я возьму мясо? – недоуменно спросил Ри.

– В первый раз, что ли? – округлил глаза Ит. – Ты ж директор этого дурдома. Давай, доставай. Тебе продадут.

– А чем бы вы ужинали, если бы я не приехал? – вдруг сообразил Ри.

Ит рассмеялся.

– Яичницей с хлебом, – ответил он. – Или ты думаешь, что мы тут мясо каждый день едим, что ли? Или яичницей, или перловкой. Перловка с жареным луком, кстати, тут получается вполне себе сносная.

– Издеваешься, – покачал головой Ри.

– И не думал, – Ит встал, сунул Ри в руки папку с отчетом. – Ладно, так уж и быть. Вот тебе бумажки, иди к этому, и вечером ждём.

– К семи подойду. Перловка, – Ри покачал головой. – Хм. И ведь не врёшь. Ты сейчас не врёшь.

– Да, не вру, – согласно кивнул Ит. – Но ничего, поверь, перловка – это тут меньшее из зол.

– Ты каждый раз мне эти злы… – Ри осекся. – Как будет множественное число от «зло», Ит?

– Ри Торк это будет, – ответил Ит раздраженно. – Слушай, гений, иди уже, а? – попросил он. – Сейчас припрется кто-нибудь, будут потом разговоры. Вечером пообщаемся.

– Хорошо, – сдался Ри. – Пойду добывать мясо.

Он вздохнул, развернулся, и пошёл к двери.

– Другой разговор, – сказал Ит ему вслед. – И хлеба купи!

* * *

Если бы разговор доктора и директора кто-то слышал, этот кто-то, конечно, сильно бы удивился, потому что визит директора, Самого Директора, был для детдома событием отнюдь не рядовым. За несколько дней до его появления (из Перми, ну а как же) в детдоме начиналась лихорадочная подготовка к этому самому визиту. Спешно отмывалось всё подряд – от вечно загаженной и засиженной мухами столовой, до спален и кабинетов, спешно приводилась в порядок убогая территория, спешно подметалась площадь, и спешно приколачивалось то, что отвалилось, подкрашивалось то, что облупилось, привинчивалось то, что отвинтилось, и зашивалось то, что было дырявое. Детдомовцам под этот визит тоже кое-что перепадало – например, братьям Фламма досталось в этот раз по новой майке, да еще и с рукавами, да еще и цветных, не белых, а Комару с компанией – шикарные, просто шикарные штаны, и не синие, форменные, которые носили все без исключения детдомовцы, а цвета хаки, и на молнии, не на пуговицах. Дело в том, что Комаровой банды побаивался даже завхоз, вот и решил умаслить потенциальных агрессоров, выдав им под визит то, что выдавать не планировал в принципе. Что греха таить, одежду завхоз частенько толкал налево, и подобные штаны иногда продавала на базаре его супруга, рублей по десять, а если с торгом, то по восемь. Впрочем, торга почти никогда не было, штаны уходили влёт, достать что-то подобное в Морозново было непросто.

Каждый раз приезд директора обставлялся со всем доступным шиком. Во-первых, собиралась линейка из учеников, неважно, что время было каникулярное. Во-вторых, Фрол Савельич самолично сопровождал директора во время инспекции, параллельно докладывая о спешно изобретенных успехах. В-третьих, после инспекции директор обедал в своём кабинете, в обществе всё того же Фрола Савельича, и была между ними некая конфиденциальная беседа, для чужих ушей не предназначенная. В-четвертых, после обеда директор обходил весь персонал, и беседовал с каждым, от доктора, до завхоза. А потом уезжал в гостиницу, в Морозново, и весь детдом, увидев отъезжающую чёрную директорскую «Двину», коллективно выдыхал – до завтра можно расслабиться. Приезжал директор обычно пять-шесть раз в год, остальное время он руководил детдомом из Перми. По слухам, он не только в этом детдоме был директором. И слава богу, потому что если бы он присутствовал постоянно, весь детдом, скорее всего, быстро бы свихнулся – в первую очередь, от нервного напряжения.

Да, директор был строг, но, к счастью, справедлив: придирки его никогда не были пустыми, если он ругался, то исключительно по делу, зря не трогал никого. Но всё равно, даже самым незапятнанным и послушным становилось не по себе, когда в коридорах детдома имени К.П.Маслова маячила высокая, статная фигура Игоря Терентьевича, обходящего пустые по летнему времени учебные кабинеты, и спешно приведенные в порядок спальни.

Впрочем, визиты директора далеко не всегда имели негативные последствия. Точнее, последствия эти имели несколько странный характер – вроде бы что-то хорошее, но при этом…

Например, если он появлялся под праздники, его присутствие сулило какую-то выгоду, а то и вообще что-то невероятное. Один раз он приехал под Новый Год, и ошалевшие от неожиданности воспитанники получили прямо во время линейки совершенно невиданные подношения – каждому достался апельсин, яблоко, три невероятно вкусные леденцовые конфеты, и, главное, календарик. Причем все календарики были ещё и разные, и за эти календарики шла потом полгода тихая война, в которой, разумеется, победа осталась за тогда еще только набирающей силу бандой Комара. А вот с конфетами вышло не очень хорошо, потому что далеко не все были такие же ушлые, как братья Фламма, и конфеты хорошо спрятать не успели – в результате Коврига обожрался сладким, и доктор промывал ему желудок, а Зот умудрился сломать себе указательный палец, когда играл с кем-то в фантики. В общем, визит директора всегда был предприятием нервным, и особой радости не вызывал, ни у воспитанников, ни у педсостава, ни у персонала.

* * *

Когда Ри робко сунулся в Бертин кабинет, она подняла глаза от какой-то книги, и недовольно спросила:

– Чего тебе?

– Поговорить, – Ри вошел, и прикрыл за собой дверь.

– О чём? – неприязненно спросила Берта. – Слушай, я занята. Давай вечером.

– И чем ты таким занята? – поинтересовался Ри, усаживаясь на стул, стоявший рядом со столом. – До начала учебного года ещё полтора месяца.

– Не ещё, а всего, – поправила Берта. – Учебным планом занята. У меня две недели. Мы хотели с Итом съездить на море, если ты не забыл, и через две недели у нас отпуск начинается. Поэтому занята я своими прямыми обязанностями.

– А на самом деле? – с легким ехидством спросил Ри.

Берта молча подтолкнула в его сторону книгу и объёмистую тетрадь с записями.

– На, просвещайся, – предложила она. – Гений… Или ты думаешь, что я буду искать тут порталы?

Ри невесело усмехнулся.

– Почему бы и нет? – спросил он. – К тому же их тут не может не быть.

– Ри. Пожалуйста, – Берта сморщила нос, в других обстоятельствах это выглядело бы смешно – но не в эту минуту. – Это уж не смешно, шутка за четыре года устарела. Да, тут будут системы, или тени этих систем, но, поверь, я их искать не собираюсь. И не позволю это делать Иту. И рыжему, когда он приезжает, я тоже этого не позволю, и ты это отлично знаешь. Потому что я здесь по совсем иным причинам, про которые ты тоже отлично знаешь. И…

– Как он? – спросил Ри уже без тени насмешки.

– Тебе интересно, не поехал ли он крышей? – Берта усмехнулась. – Нет, не надейся. И я – тоже нет. Если кто тут и поехал крышей, то не мы, а исключительно ты.

– А вот и нет, – Ри покачал головой. – Ладно, пойду. Учти, вечером я у вас.

– Я догадалась, – Берта вздохнула. – К сожалению, есть нечего. Но если ты согласен на яичницу…

– Я коньяк привез. И твой любимый ликёр, – Ри улыбнулся.

– Под кильки в томате будет в самый раз, – хмыкнула Берта.

– Мне велено достать мяса, – возразил Ри. – Пойду на добычу.

– Как в старые добрые времена, – Берта покивала. – Не старайся, Ри, ты всё сделал, чтобы старых добрых времен больше не было.

– Вечером поговорим, – Ри встал, пододвинул тетрадь и книгу обратно. – Ладно, училка, работай. В семь приду.

– Хлеба купи, – сказала Берта, переворачивая лист в книге. – Огурцы свои…

– Ит уже сказал, – Ри на секунду задержался у двери. – Муж и жена одна Сатана. Слово в слово.

– А что ты хотел? – удивилась Берта. – Можешь сахар взять ещё, если будет. Гренки тогда сладкие сделаю.

– Ну хоть какое-то отличие, – заметил Ри, закрывая за собой дверь.

* * *

Ит и Берта жили в старой части Морознова, в маленькой двухкомнатной квартирке, расположенной на первом этаже ветхого, доживающего своё дома, прозванного в народе «барским» – когда-то, в незапамятные времена этот дом и впрямь принадлежал, скорее всего, кому-то из местной элиты, но стоял он уже пятую сотню лет, был многократно перестроен, и в последние два столетия основательно запущен. Бывшие залы и комнаты этого дома бесчисленное количество раз нарезались и перерезались, пока дом не был окончательно поделен на маленькие и большие квартиры, среди которых преобладали как раз большие, коммунальные, но Берта вовремя подсуетилась, и сумела выкупить отдельную. Пусть на первом этаже, пусть угловую, пусть холодную, но – без соседей. Для Морозново подобное жильё считалось если не шикарным, то близким к тому, поэтому преподавательский состав детдома, например, считали, что доктор с математичкой устроились роскошно. Им не надо стоять каждое утро в очереди в сортир, делить конфорки на плите со скандалистами-соседями, и слушать по ночам, как орут за стенкой в несколько пьяных глоток загостившиеся друзья какой-нибудь Машки, Глашки, или, еще хуже, Сережки или Петьки. Закрыл дверь – и ни тебе проблем, ни шума, ни очередей за удобствами. Благодать.

Конечно, квартира была более чем скромная, но ни Берту, ни Ита это обстоятельство не смущало. На внешнюю стену «большой» двенадцатиметровой комнаты Ит, например, кинул тепловую панель, которую привёз с собой с Окиста, полы тоже пришлось слегка утеплить, на окна повесили замаскированные под шторы экраны, обеспечивающее тепло зимой и прохладу летом; а в дополнение к убогой газовой плитке Берта, разумеется, прихватила с собой пару кухонных модулей, тоже с Окиста – так готовить гораздо удобнее. Все остальные предметы в квартире остались аутентичные, местные, но Берту и Ита они вполне устраивали. Как-то Берта сказала, что в этом всём есть нечто подзабытое, но бесконечно милое. И диван, скрипучий, с рассохшимся основанием, и шкаф с мутным зеркалом, и шаткий кухонный столик – ей всё нравилось, потому что несло в себе легкий, едва заметный отсвет ностальгии, для неё это было свидание с прошлым, предметы, пусть и совсем немного, грели душу, и вызывали в ней пусть и небольшой, но отклик.

Предметы и квартира да, но вот само Морозново…

Ни Берте, ни Иту тут не нравилось. Ощущение, непонятно откуда идущее, вот что не давало расслабиться ни на секунду, не давало покоя. Вымороченное место, говорила Берта, мало что глушь, так еще и это вот, непонятное… Ит, которому Морозново тоже не нравилось, несколько раз пытался добиться от жены адекватного ответа, но ответить Берта в первый год ничего так и не сумела, то есть она честно пыталась это сделать, но, по её собственному мнению, это было всё не то, и не так, и слова правильные не находились, и мысли путались, и каждый раз она замолкала посреди фразы, глядя на Ита несчастными глазами.

– Не знаю, – говорила она. – Безнадёга какая-то, Ит. Не знаю. У меня впервые в мире Сонма такое чувство. Пустоты какой-то, и полной безнадёги. Здесь словно не хватает чего-то бесконечно важного, но я не могу понять, чего.

Ит, который ощущал примерно то же самое, даже себе не мог объяснить, в чём же дело, но как-то раз он связался с Пятым – вся остальная часть семьи продолжала жить на Окисте – и тот сказал тогда: стагнация, вы не осознаете, что именно чувствуете, но, судя по описанию мира и системы, это стагнация, причём непростая стагнация, могут быть какие-то скрытые процессы, и лучше бы вам там не задерживаться, потому что никому на пользу не идет находиться в этом всём, вы лучше возвращайтесь, Ит, правда, лучше возвращайтесь домой.

Нельзя.

Возвращаться было нельзя. Пока – точно нельзя. Поэтому Берта с Итом продолжали жить в своей «роскошной» квартире, работать в детдоме, и видеть каждое утро за кухонным окном всё те же тощие кусты акации, пару грядок своего мини-огородика, облезлый штакетник палисадника, стену соседнего дома, и угол муорки. И ощущать всё то же, что получилось ощутить в первый день, то, что тут пронизывало всё и вся, и от чего не было, да и не могло быть, спасения.

* * *

– Ит, сходи за сахаром, – попросила Берта.

– А убирать когда? – спросил Ит. Идти ему никуда не хотелось, а хотелось сесть в кресло с чашкой чая, и немного перевести дух. – Он скоро придёт.

– Через два часа – это еще не скоро, – строго сказала Берта. – Ит, ну правда, ну сходи, а? И чего ты тут убирать собрался, скажи на милость?

– Полы неделю не мытые, – напомнил Ит. – А в пыли на шкафу можно будет скоро рассаду выращивать. Что-то мы с тобой всё запустили.

– А смысл распускать? – пожала плечами Берта. – Ну, то есть не запускать? Вот скажи, тебе это надо? Уборки эти все, порядок? Надо?

– Да не особенно, – признался Ит. – Если честно, по фигу. Мы с тобой тут как на вокзале.

– Тут все как на вокзале, – Берта вздохнула. – И все ждут, когда куда-то уедут. Мы с тобой домой, надеюсь. Местные…

– На Крюковское, – продолжил Ит. Крюковским называлось кладбище, расположенное неподалеку от Морознова, рядом с полуразрушенной церковью – еще одним объектом, облюбованным местными мальчишками. – Всё времянка, и всё тлен. Поэтому смысла убирать я не вижу. Но всё равно надо, малыш. Стыдно.

– Надо, значит надо, – пожала плечами Берта. – А за сахаром ты всё равно сходи. Двадцать минут, Ит. А потом уберешь.

– Тогда картошку почисти, – попросил Ит.

– Почистить я могу разве что перловку. Потому что картошки нет, – напомнила Берта.

– Ой, чёрт. Ладно. Куплю сейчас. Давай авоську.

* * *

К моменту, когда в дверь постучал Ри, квартиру всё-таки привели в относительное подобие порядка, Берта сварила принесенную картошку, а Ит разложил «новогодний» утлый стол, который они хранили в сложенном виде за шкафом. Скатерть имелась всего одна, старая, застиранная до серости – когда-то Берта случайно купила её у какой-то бабки «на досочках», да так и оставила. Не нужны им двоим были скатерти, стол доставали пару раз в год, не чаще, а в последний Новый год обошлись и вовсе без него: просто посидели на кухне, послушали куранты по радио, пьяные вопли соседей по подъезду, да и легли спать. Здесь, на этой Земле, праздновать ничего не хотелось. Им двоим – точно не хотелось. Незачем, и не с кем.

– Шёл огородами, вроде никто не видел, – отрапортовал Ри, закрывая за собой дверь. – Привет ещё раз.

– Ну, не видел, и не видел, – покивала Берта. – Разувайся, проходи.

– Разуваться? – с сомнением спросил Ри.

– Да, разуваться, я полы помыл только что, – сказал с кухни Ит. – Тебе это, конечно, всё равно, но…

– Ладно, ладно, разуваюсь, – Ри стащил дорогие лаковые ботинки, и поставил рядом с табуреткой, стоявшей у вешалки. – Берта, держи сумку. Хлеб, мясо, бутылки…

– Сахар, – подсказала Берта.

– Ой, чёрт, я забыл, – Ри с досадой крякнул. – Сходить?

– Не надо, я купил, – отозвался Ит. – Бертик ни секунды не сомневалась, что ты забудешь.

– Так и есть, – кивнула Берта, забирая у Ри пакет. – Что делаем с мясом? Чего ты принес?

– Вырезку свиную принес, давайте пожарим, – предложил Ри. – Это же быстро.

– Давайте, – пожала плечами Берта. – Ит, тащи на стол салат, картошку, а я быстро тогда.

* * *

Странное это получилось застолье – не смотря на то, что на улице было светло, они, конечно, задернули занавески, чтобы с улицы их и не видели, и не слышали проходящие мимо люди. Стол тоже выглядел странно, как-то не очень уместно – огуречный салат, который Берта нарезала на скорую руку, кастрюлька вареной картошки, жареный хлеб, тарелка со свиными медальончиками… Это было из одной реальности, местной, Морозовской, а вот вызывающе-дорогие, глянцево поблескивающие бутылки с нездешним коньяком и ликёром – они прибыли из реальности иной, и выглядели на этом убогом столе чужеродно и неестественно. Всего бутылок оказалось четыре, но на стол Берта поставила только две, ещё две она до поры унесла на кухню. Ит сбегал в магазин ещё раз, и притащил шесть бутылок ситро – невиданное везенье, и трёхлитровую банку яблочного сока, грязную и пыльную.

Сели. С минуту сидели молча.

– Мясо остынет, – первой нарушила молчание Берта.

– Ну что, по коньяку? – предложил Ри. – Под мясо?

– Наливай, – предложил Ит. – Сам привёз, сам и наливай.

– И налью, – сердито произнёс Ри, откручивая колпачок с бутылки. – А что? Нельзя, что ли?

– Ри, ты от нас что-то хочешь, – произнёс Ит спокойно. – Собственно, мы и так знаем, чего именно ты хочешь. Это вполне естественно. Вот только одного я не понимаю – всей этой твоей игры, цель у которой – сойти запанибрата. Не понимаю, для чего тебе это понадобилось. Застолья вот такие, разговоры…

– Потому что мы в одном проекте, и делаем одну работу, – пожал плечами Ри. – Объяснение не хуже и лучше других.

– После всего, что ты творил годами? После откровенного издевательства в течение полутора лет, после попытки их убить, после тотальной слежки на Окисте, после Берега? После Адоная и Альтеи, после твоих вывертов на Тингле, после трёх лет переговоров, когда ты вёл себя, как последняя сволочь? Ты хочешь что-то вернуть после вот этого всего? – Берта горько вздохнула. – Тебе самому не смешно, гений?

– Нет, – покачал головой Ри. – И… ничего не изменилось, не думай. Не просто так я это всё творил. Вам обоим отлично известна причина.

– Ты мог оставить всё, как ты же сделал сам. Однако теперь ты сидишь здесь, в этом сарае, в нашей компании, и с рюмкой коньяку, которая стоит как десять таких сараев, – напомнил Ит. – Да еще и нам наливаешь этот самый коньяк. Зачем? Тебе самому эта ситуация не кажется, мягко говоря, абсурдной?

– Знаешь, отчасти – да, кажется, – признался Ри. – Но… может быть, я скучаю?

– По чему именно ты скучаешь? По дружбе? После того, как твои подонки зашивали вот ему, – кивок в сторону Ита, – глаза чёрными нитками? Ри, вот правда, о какой дружбе может после такого идти речь?

– Не понимаю, для чего этот разговор сейчас, – Ри нахмурился.

– Чтобы ты сам хотя бы попробовал осознать, что в данный момент чувствуем мы, наверное, – предположил Ит. – Впрочем, коньяк действительно хорош, ликёр тоже, и мясо остывает. А мы не в том положении, чтобы отказываться от такого мяса. Так что давайте действительно выпьем, и ты начнешь допрос, ради которого сюда явился.

* * *

– Как именно? Физиологически? Ну да, изменения есть, но ты учти, что рауф взрослеют медленнее, чем люди. Ненамного, но всё же медленнее. Детей я осматривал полтора месяца назад…

– Сможешь завтра осмотреть? – с интересом спросил Ри.

– Эээ… – Ит задумался. – Не факт. Послезавтра если только. Лето. Они же как горох, который из мешка высыпался, разбредаются, кто куда, многие даже ночевать не приходят. Считай, беспризорники.

– Не убегут? – с тревогой спросил Ри.

– Братья? Нет, – покачал головой Ит. – Некуда. Другие да, порой случается. Но не эти. Сам посуди, куда им бежать? В Пермь? Им там нечего делать. Дальше? Слишком заметные, тут же снимут с поезда, да еще и поколотят в милиции. Не подумай, они умные, и осознают, что бежать им нет никакого смысла, – заверил Ит.

– Ты наблюдаешь? – спросил Ри требовательно. – Что-то новое есть?

– Наблюдаю, насколько это возможно, – Ит пожал плечами. – Могу рассказать.

– Давай сначала решим с осмотром, – предложил Ри. – Завтра ты, получается, всех оповестишь… какую бы причину придумать?

– Ветрянка, – предложила Берта. – В Морозново было за последнее время несколько случаев, вот и подстрахуемся заодно.

– Отлично, – кивнул Ри. – Посмотришь, потом доложишь. А по наблюдениям что?

– Ри, они обычные мальчишки, – Ит вздохнул. – Забитые и зашуганные. Неглупые, доброжелательные – с учетом обстановки, разумеется.

– Это хорошо, – заметил Ри.

– Что хорошо? – нахмурилась Берта. – Что забитые и зашуганные?

– Конечно! – Ри кивнул. – Еще один плюс в пользу инициации.

– Я так не думаю, – покачал головой Ит. – Ладно, неважно. Давай по делу. Неглупые, как я уже говорил, в последние полтора года у них очень хорошо пошла математика…

Берта безмятежно улыбнулась.

– Догадываюсь, почему, – Ри нахмурился. – Не смейте вмешиваться и влиять на эксперимент.

– Никто ни во что не вмешивается, – Берта разом посерьезнела. – Считки могу сдать в любой момент.

– Сдашь. Потом сдашь, – пообещал Ри. – Дальше.

– Лето, – снова напомнил Ит. – Я их только мельком вижу. Несколько дней назад попали под «крысу», сперли у меня из кабинета запчасть от звонка, – Ит усмехнулся. – Но, видимо, принесли мало, сейчас снова ходят побитые.

– А где они ходят? Ты узнавал, чем они в свободное время занимаются? – с интересом спросил Ри.

– Шатаются по окрестностям, – пожал плечами Ит. – Чем тут еще можно заниматься без гроша в кармане, и с постоянным риском? Сам подумай.

– А всё-таки? Можешь конкретнее?

– Конкретнее – что? – удивился Ит. – Где они бывают?

– Ну да, хотя бы.

– Завод, лес, аэродром, река, – принялся перечислять Ит. – Морозново, разумеется, рынок, главная улица. Там же, где и остальные мальчишки, то есть везде, где только можно. Ночевать, кстати, приходят каждую ночь, – добавил он. – В отличие от других из их же группы. Самое проблемное – это рынок, конечно.

– Почему?

– Потому что растущий организм постоянно хочет жрать, – развел руками Ит, – а как тут со жратвой, ты отлично знаешь…

– Лин и Пятый на третьем предприятии были этого лишены, и ничего, выдержали, – напомнил Ри.

– Ну ты сравнил! – Берта рассмеялась. – Во-первых, они были старше, девятнадцать и двадцать лет, соответственно, и до того, как попасть на «трёшку», ели вполне нормально, да и вообще, жизнь на Окисте бедной назвать сложно. Во-вторых, там была неслабая внутренняя основа, которая превалировала над любой жратвой. А эти… Ри, это просто голодные подростки, и не более, без какой бы то ни было идеи или идеологии, подростки, которые в жизни никогда досыта не ели, и которых ты здесь намеренно запер, сам знаешь с какой целью. Мало того, что запер, ты еще в четыре глаза следишь, чтобы мы им не помогли, а только…

– Если ты не согласна на этот вариант, уезжай домой, – твёрдо ответил Ри. – Да, здесь им трудно. Да, жизнь несправедлива. Но это нужно для дела, и только для дела. Ты не хуже меня осведомлена, для какого.

– Хорошо, – сдалась Берта. Отпила маленький глоток ликёра из своей рюмки, и поставила её рядом с тарелкой. – Давай дальше.

– С темой еды понятно, – продолжил Ри. – Теперь о другом. Они хоть как-то себя проявляли?

– Как потенциальный Контроль? – уточнил Ит. Ри кивнул. – Нет. Вообще нет. Никак. Мы миллион раз обсуждали эту тему, и это как раз нормально. Ни ты, Ри, ни мы с рыжим, ни Лин, ни Пятый, ни Ариан до определенного момента себя в этом качестве не проявляли. Совсем. И они тоже не проявляются.

– А что на счет Амрита? – спросила вдруг Берта. – Он…

– Тоже нет, – покачал головой Ри, явно сдаваясь. – Тоже никак. В принципе, ему нравится пространство, он систематически уводит у Джесс яхту, катается, даже в космос открытый выходит, но чтобы хоть что-то от Барда – нет. Он даже к музыке почти равнодушен.

– А вот это странно, – заметил Ит. – Ариан играл, и ещё как.

– Я нет, – напомнил Ри.

– Твой геном корректировал Пятый, – заметил Ит. – И Ариан не хотел, чтобы ты стал Бардом, поэтому Пятый кое-что тогда изменил. А геном Амрита взят из старого образца, его не трогали, и поэтому мне странно, что он не играет. Должен.

– Тем не менее, он не играет. И не поёт. Он… – Ри замялся, досадливо поморщился. – Он какой-то порой слишком образцовый. Слишком правильный. Да, какие-то мальчишеские шалости случаются, но чем дальше, тем реже. Джессика следит за ним постоянно, четыре агента всегда поблизости, и – ничего. Вообще ничего. Максимум – выпьет что-то этакое из запасов катера. Но потом обязательно и опьянение снимет, и продукты распада уберёт. Джесс старательно делает вид, что ничего не замечает.

– А если бы не старалась не замечать, заметила бы, как думаешь? – с интересом спросила Берта.

– Ммм… не уверен, – Ри посерьёзнел. – Он скрытный. Это как раз нормально для подростка. И, знаете, смешно – у одного из агентов, который там играет «старшего друга», он выпросил каким-то образом технологию снятия личин. Использует как раз, чтобы угонять яхту.

– Умный мальчик, – похвалил Ит. – И поспособнее тебя будет, вспомни, сколько ты сам мучился с личинами.

– Да, было дело, – признал очевидное Ри. – Ладно, про него ясно. Вот про братьев… Ит, последи получше, хорошо? Может, они во время своих шатаний чем-то таким всё-таки занимаются?

– Уже следил, – Ит вздохнул. – Нет. Ничего. Дам тебе считки, анализируй сам. Неба им, конечно, тоже хочется, они из тех, кто иногда ходит на аэродром, на поле. В некотором смысле романтика, хотя весьма сомнительная. Потому что ничего там давно нет. Просто поле, посреди которого валяется то, что осталось от самолета.

– А зачем туда ходить? – спросил Ри.

– Смотреть на облака, – пожала плечами Берта. – Мы и сами иногда… ладно, довольно об этом. Наливай, Ри. Наливайте оба себе коньяк, а мне этого ликёра, может, хоть на полчаса удастся забыть о том, во что ты нас втравил.