Текст книги "Наследство разрушительницы"

Венгеров кивнул, но слова профессора проблему не решили. Лица Мирошниченко и Креймана оставались напряженными, а в глазах застыл немой вопрос.

– Коллеги… – начал профессор и замолчал.

– Анатолий Георгиевич, – осторожно произнесла Изабелла. – Может быть, нам стоит проверить?

– Что проверить? – профессор почему-то перешел на шепот.

– Может быть, что-то случилось. – Даниэль кивнул в сторону пещеры, туда, откуда они пришли. – Там, у саркофага.

– У Зины на руках был реальный ожог, – произнес Венгеров, явно принимая сторону Изабеллы и Даниэля. – Никто из наших не стал бы так шутить.

Парусников помедлил мгновение, еще раз обвел глазами коллег и, резко развернувшись, зашагал к пещере. Венгеров, Изабелла и Даниэль бросились за ним.

* * *

Кинжальный свет двух фонарей сошелся на каменном саркофаге. Затем свет одного фонаря отклонился и прошелся по стенам пещеры, осветил пол.

– Вроде бы ничего необычного, – сказал Парусников и обернулся на коллег.

– Ничего, – подтвердил Даниэль Крейман.

– Камень упал. – Свет фонаря Венгерова уперся в камень, лежащий в нескольких метрах от саркофага, и поднялся вверх, к сводам пещеры. – Странно. Мы проверяли свод. Он не требовал укрепления.

Изабелла обошла мужчин и сделала несколько шагов к саркофагу. Профессор Парусников словно сбросил оцепенение, обогнал Изабеллу, и протянул руку, но коснуться черного камня не успел.

– Осторожно! – вскрикнула сердобольная Изабелла. Даниэль Крейман и Венгеров подошли ближе. Профессор Парусников коснулся саркофага кончиками пальцев таким движением, будто проверял температуру утюга. Он облегченно вздохнул, улыбнулся и положил на камень всю ладонь. Висевшее в воздухе напряжение сразу спало. Все заговорили одновременно и сразу.

– Камень холодный, – констатировал Парусников.

– Ну, разумеется, – воскликнула Изабелла. – С чего ему быть горячим.

– Но у Зины на руках были следы ожога. – Венгеров положил руку на саркофаг, словно хотел убедиться в том, что он холодный.

– Она могла обжечься где угодно. – Даниэль Крейман тоже коснулся саркофага и даже попытался сдвинуть с места тяжелую крышку. Но камень не поддался. – И почему ваша буфетчица сказала: «Она пытается выйти»? Крышка будто приварена к саркофагу.

Профессор Парусников тоже попытался сдвинуть крышку, но безуспешно.

– Не знаю, коллеги. – Он пожал плечами и еще раз обшарил лучом фонарика пещеру. – Не знаю, что здесь произошло. И потому прошу вас, Сан Саныч, попытайтесь все-таки разобраться. И главное, выяснить, откуда у Зины на руках появились следы.

Профессор пошел к выходу из пещеры. Его взгляд потемнел, а плечи сгорбились, будто он получил какое-то дурное известие.

– Я попытаюсь, – в спину ему произнес Венгеров. – Я поговорю с ребятами.

Парусников, не останавливаясь, кивнул. Археологи потянулись за ним. Шли молча. От воодушевления, овладевшего всеми несколько минут назад, не осталось и следа.

12

Арина выскочила из лифта, ни на кого не глядя, промчалась по просторному вестибюлю и выбежала на улицу. Дождь прекратился, но в темном небе все еще висело ожидание грозы. Арина бежала, не зная, куда и зачем. Гнев, возмущение и обида гнали ее как можно дальше от этого роскошного здания, от этого кабинета на двадцать втором этаже, где в ней увидели не человека, не работника, способного внести вклад в развитие фирмы, а всего лишь кусок мяса. Объект вожделения для этого мерзавца.

В голове метались мысли, тесня одна другую. Как это могло произойти? Почему этот Львов принял ее за шлюху и решил, что с ней все можно? Почему? Значит, она дала повод. Какой? Может быть, она не так оделась?

Арина на ходу оглядела себя. Нет. Юбка нормальной длины. Декольте, конечно, есть, но вовсе не выглядит вызывающе. И вдруг она поняла. Глеб! Это он решил, что ради работы в Москве она согласится на все. Арина вспомнила его руку на своей ягодице. Точно! Он и сам хотел предложить ей место на своем телеканале, надеясь сделать ее своей любовницей. И Светка это поняла. Потому и не захотела, чтобы Арина осталась на телеканале. Значит, Глеб отправлял ее ко Львову, отлично понимая, что произойдет. Может быть, даже он сам после ее ухода еще раз позвонил Львову и посоветовал не упустить шанс. А все потому что она стерпела его руку на своей попе. Эх, дура она, дура! Надо было залепить ему пощечину прямо там, в лифте. При Светке. И при всех остальных. А она промолчала. Испугалась скандала. Вот и повод.

Арина вспомнила Валю, свою одноклассницу из Углегорска. Через год после окончания школы девчонки из их класса решили собраться. Поболтать о новой жизни, вспомнить старую. Конечно, пришли не все. К то-то уехал, кого-то не отпустили с работы или из дома, а кто-то просто не захотел вспоминать и встречаться со старыми подругами. Но полтора десятка девчонок завалились в ресторан «Алтай» в центре города.

Заняли два стола, заказали салаты, горячее и вино и начали пировать. Было шумно и весело, говорили, перебивая друг друга. Мужики за соседними столами оглядывались на них. Но замечаний не делали и вести себя тише не просили. Понимали, девчонкам весело, пусть покричат. Они только вступили во взрослую жизнь, пусть вновь вернутся в детство. Хотя бы на несколько часов. В ресторане засиделись до темноты и решили идти в кино. На последний сеанс. Вышли всей гурьбой на улицу, на ходу натягивая пальто и закручивая шарфы. Валя шла между Ариной и Светой, держа их под руки. Не доходя два квартала до кинотеатра, она остановилась.

– Все, девчонки, пока! Я убегаю.

– Как, – растерялась Арина. – А кино? Все же идут.

– Я не могу, – вздохнула Валентина. – Рада бы, но… Работа.

– Какая работа? – не поняла Арина и взглянула на часики.

– Половина девятого.

– Работа, – Валентина остановилась и запахнула ворот пальто. – У меня сегодня ночная смена.

Арина перевела взгляд на Свету. Та понимающе кивнула.

– И часто у тебя ночные смены?

– Раз в неделю, – вздохнула Валентина. Глаза у нее были печальные. – Иногда два. Но не чаще.

Света молча обняла ее и пошла по тротуару. Арина чмокнула Валю в щеку и догнала Свету.

– Что это было, Светка? Какая ночная смена?

Света молча шагала по мокрому тротуару.

– Света!

Света остановилась, взглянула на Арину, усмехнулась, взяла подругу под руку и опять зашагала.

– Вот такая ночная смена у нашей Вальки.

– Какая ночная смена может быть в универмаге? – не сдавалась Арина. – Все магазины давно закрыты.

– Ну, мало ли, – глаза Светы смеялись, но говорила она серьезно. – Товары разбирают, документы какие– нибудь подписывают. Учет делают. Или переучет.

– Какой переучет? – Арина заметила насмешку в глазах подруги. – Что ты мне голову морочишь? Куда Валя пошла?

Света остановилась.

– Ты что, дура? – спросила она. – Совсем ничего не понимаешь?

Арина ошарашенно молчала. Почему она дура? И чего она не понимает?

– У Вали ночная смена, – отчеканила Света. – И у директора универмага тоже. У них вместе ночная смена. Понимаешь?

Арина молчала. Ей очень хотелось сказать, что такого не может быть. Что Света все не так поняла. В конце концов, может быть, действительно, переучет…

– Они проводят ночную смену в одной постели, – сказала Света тоном первой учительницы, пытающейся объяснить безнадежному тупице правила деления на восемь. – Такие у Вали условия работы. И потому она быстро продвинулась по служебной лестнице и сейчас получает зарплату, которая нам с тобой не снилась. Теперь поняла?

Света развернулась и пошла дальше. Арина догнала подругу и схватила под руку.

– Светка, а ты могла бы так?

Света остановилась и освободила руку.

– Слушай, Ариша, давай без этих идиотских вопросов. Она протянула руку, словно хотела обнять Арину, но та уклонилась от объятий.

– Нет, ты скажи. Ты могла бы так?

– Не знаю, – Света все-таки притянула подругу к себе. – И тебе не советую думать об этом. Конечно, я должна сказать тебе: «Нет! Я бы так не могла! Я бы на такое никогда не согласилась!» Но это будет неправдой. Все зависит от обстоятельств. Попадешь в Валькину ситуацию, когда отца нет, мать – алкоголичка, а братьев кормить надо, и не на такое согласишься.

Света двумя руками встряхнула Арину.

– Все! Успокоилась! Хватит думать об этом. Никто твою Вальку не убивает. Она взрослая баба. И это ее решение. Подумаешь, домой сегодня не придет. Зато через год на машину заработает. Не то что мы с тобой! Так и сгнием в своей конторе.

Арина подняла голову и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Все, говорю! – Света еще раз тряхнула ее. – Мы в кино идем. Комедия. Пьер Ришар. Смеяться надо, а у тебя глаза на мокром месте.

Света обняла ее за плечо и потащила за собой. Арина покорно засеменила рядом, уткнувшись носом в бок подруги. Она решила обдумать ситуацию потом, когда вернется из кино. Но после кино она отправилась ночевать к Светке, они заболтались о смешном французе в черном ботинке, и Арина забыла о Вале.

…Арина остановилась. Теперь у нее возникло то, что Света тогда назвала «ситуацией». Чтобы остаться в Москве, ей придется проводить ночные смены с Львовым. Нет, на такое она не согласна. Конечно, возвращение в Углегорск ничего хорошего ей не сулит. Дом отца продан. Значит, жить ей придется в маленькой квартирке тетки Дарьи. Опять заводская контора. А если там не будет места и ей придется искать работу… Куда она пойдет? Арина обернулась и взглянула на высившуюся за спиной громаду небоскреба. Еще не поздно. Она может вернуться. Он ведь сказал: «Я буду ждать».

Арина представила, как она заходит в знакомый кабинет.

«Вернулась?» – улыбается Львов. Она молча опускает голову. Тогда он подходит ближе, одной рукой задирает подол юбки, другой – расстегивает пуговицы платья. А она молчит. И только кусает губу, чтобы не зарыдать. Нет, она этого не хочет. Лучше Углегорск.

Арина подумала, что должна действовать быстро, чтобы не было времени передумать. Не звонить Свете. Она начнет уговаривать «не делать глупости», заставит приехать. Глеб притворится, что он возмущен подлостью Львова, а сам будет исподтишка поглядывать на ее ягодицы, раздумывая, как бы половчее в них еще раз вцепиться. Нет, ехать надо в аэропорт, брать на месте билеты и лететь. А Светке она позвонит уже из дома. Когда устроится на работу и обретет душевный покой. Позвонит, объяснит ситуацию и попросит прислать ее вещи. Хотя… Зачем ей в Углегорске модные шмотки?

Да, она так и сделает. Арина шагнула к краю тротуара и подняла руку. Через мгновение около нее затормозил синий жигуленок, и белобрысый парень в красной бейсболке склонился к открытому окну.

– Куда едем, красавица?

Арина вздохнула, еще раз обернулась на небоскреб и шагнула к машине.

– В аэропорт.

13

– Да, Люба. Конечно, я понимаю, что ты не хотела нас подвести.

Игорь переминался с ноги на ногу у большого окна и смотрел на стоящие в ряд самолеты, прижимая к уху мобильный телефон. Разговор уже давно его раздражал, но собеседница продолжала что-то доказывать, и он вежливо поддакивал, думая о своем.

– Я все понимаю, Люба! – сказал он. – Ребенок, конечно, самое важное. Не беспокойся. Я что-нибудь придумаю.

Наконец женщина выговорилась. Игорь попрощался и отключил телефон. Еще одна проблема. Повариха не может лететь в Израиль из-за болезни ребенка. Не смертельно, конечно. Повариху можно подобрать и на месте. Но неприятно. Не хотелось, чтобы экспедиция начиналась с левой ноги. Впрочем, сейчас есть дела поважнее поварихи. Он только что проверил оборудование по длинному списку, оставленному ему отцом, и обнаружил, что не хватает блоков питания. И спектроскоп привезли не той марки, которую заказывал отец. А до отлета самолета чуть больше четырех часов.

Игорь вернулся в ангар, где шла погрузка. По периметру огромного здания стояли открытые ящики, между которыми ходили группы людей. Одетые в черные комбинезоны сотрудники службы безопасности проверяли содержимое и давали команду закрывать ящик. За дело брались рабочие, и через несколько минут небольшой подъемник укладывал ящик на платформу аэропортовского грузовичка. Игорь подошел к мужчине с аккуратной бородкой и пышными бакенбардами, шагавшему рядом с сотрудниками службы безопасности с документами в руках.

– Как дела, Феликс Алексеевич?

Мужчина, наблюдавший за проверкой очередного ящика, кивнул и сделал какую-то пометку в своих бумагах.

– Все нормально, Игорь Анатольевич. Все идет по плану. Сейчас закончим проверку, приступим к погрузке. Не волнуйтесь, все успеем.

– Что будем делать с блоками питания?

– Лещинский нашел на складе Академии восемь единиц. И уже отправил нам. Через час мы их получим и упакуем последний ящик.

– Хорошо, – кивнул Игорь. – А где Согомонян со списками членов экспедиции?

– Пошел выпить кофе. Со всей своей командой. Я их отпустил. Здесь они мне не нужны, а люди начнут подтягиваться через час-полтора, не раньше. А что случилось?

– Надо вычеркнуть из списков Любу Азарову. Мужчина с блокнотом замер.

– Что значит «вычеркнуть»?

– Она не летит. Ребенок заболел, надо срочно везти в больницу.

– Как же мы без поварихи?

– Ничего, – Игорь улыбнулся.

Искреннее недоумение собеседника показалось ему забавным. Неужели, взрослый самостоятельный мужчина действительно уверен, что без поварихи все дело, которое они затевают, провалится?

– Ничего, – повторил Игорь. – Как-нибудь справимся. С голоду не помрем. В крайнем случае, сами что-нибудь приготовим.

Но мужчина не принял его шутливый тон.

– У нас не будет там времени что-нибудь готовить. Сразу после приезда начнем разворачивать оборудование, потом вскрытие саркофага…

– Что-нибудь придумаем, – отмахнулся Игорь. – Наймем повариху из местных. Не отменять же из-за этого вылет.

Мужчина вернулся к своим бумагам, но по тому, как он покачивал головой, Игорь понял, что с последним его утверждением собеседник не согласен. «Надо смыться отсюда подальше», – решил Игорь.

– А где Согомонян пьет кофе? – спросил он.

– В каком-то кафе в здании аэровокзала. Бурачкова сказала, что знает место, где варят потрясающий кофе по-венски. И Согомонян увел туда всех своих людей. Как же она это кафе назвала? – Феликс Алексеевич наморщил лоб, но это не дало никакого результата. – Нет, название кафе не помню.

Игорь вышел из ангара. Никакой необходимости срочно вычеркивать повариху из списков не было, но он решил идти на аэровокзал.

«Здесь я только мешаю, – подумал он. – Справятся с упаковкой без меня. Пойду выпью чашку кофе. Дозвонюсь до отца, поговорю насчет спектрографа».

Игорь пошел по длинному коридору, рассеянно поглядывая в огромные окна, за которыми открывалась панорама летного поля.

14

Самый короткий путь до Углегорска – самолетом до Благовещенска, а оттуда три часа автобусом по берегу, вдоль реки Зеи. Но самолет на Благовещенск улетел час назад, а следующий только через двое суток. Арина расстроилась. Перспектива проторчать двое суток в аэропорту ей совсем не нравилась. Значит, у нее есть два выхода. Улететь сегодня вечером в Хабаровск и оттуда добираться домой на поезде или снять на полученные от Глеба деньги гостиницу где-нибудь в районе аэропорта и проваляться двое суток в постели, не отвечая на звонки. При всей привлекательности двухдневного отдыха в комфортабельном номере, она больше склонялась к первому варианту. Поезд от Хабаровска до Углегорска идет семь часов. Вечером выедет, утром будет дома. Но если не будет поезда в тот же вечер, тогда ей придется снимать гостиницу в Хабаровске. А это – совсем не то, что гостиница в Москве. Значит, надо подумать.

Ругая себя за нерешительность, Арина отошла от кассы. Ничего страшного. Она вовсе не обязана принимать решение немедленно. Она спокойно подумает и решит. Арина уже хотела сесть в кресло в зале ожидания, но ощутила голод и поняла, что ничего не ела со вчерашнего дня. Со всеми этими заботами, с суетой, поездками на телевидение и к Львову. Надо хоть что-то перекусить. Идти в ресторан она не решилась. Это слишком смело. Как она одна придет в ресторан? Будет сидеть на виду у каких-то мужчин. И официант будет заглядываться на нее хищным взглядом. А вдруг ее начнут приглашать танцевать. И делать всякие предложения. Нет, она к этому не готова. Она перекусит в каком– нибудь местечке попроще, а в ресторан пойдет уже дома. С подругами. А кто знает, может, и с молодым человеком. Хоронить себя она не намерена. И в Углегорске можно жить нормально. Не сошелся свет клином на этой Москве.

Размышляя о прелестях жизни в маленьком городке, коих Арина насчитала две – свежий воздух и размеренный ритм, она свернула в небольшое кофе, над которым переливалась разноцветная реклама в виде нотных знаков. Одни знаки появлялись и тут же исчезали, их сменяли следующие. Из-за этой круговерти Арина так и не поняла, как кафе называется. То ли «До-ре-ми», то ли «Фа-соль». Она встала в небольшую очередь у прилавка, высматривая по рекламным плакатам, что ей могут предложить. Салаты, бутерброды. Это все не то. Она возьмет пирожные. Да, да. Вот эти аппетитные эклеры с заварным кремом. И большую чашку кофе. Она давно не сидела вот так, в приятной прохладе светлого зала и не пила кофе с пирожными. Вот оно – первое преимущество свободной жизни. Арина улыбнулась своим мыслям.

Очередь двигалась быстро. У самого прилавка Арина взяла маленький поднос и поставила на него тарелочку для эклера. Наконец молодой человек за прилавком отпустил стоящего перед Ариной толстяка и повернулся к ней.

– Слушаю вас!

Арина помедлила, размышляя, какой же кофе все-таки предпочесть. Капучино? Или что-нибудь без взбитых сливок? Зачем ей нужны эти лишние калории? Значит, американо или латте? Или все-таки кофе по-венски? Молодой человек терпеливо ждал, не отводя глаз от лица Арины. Вдруг из-за ее спины протянулась мужская рука. Блестящими щипчиками мужчина подхватил с блюда последний эклер и переместил на тарелку, стоящую на его подносе. Арина застыла. Мечта о вкусном эклере с горячим кофе рушилась на глазах. Она обернулась. На нее смотрели серые глаза. Арина почувствовала, что к горлу подступают рыдания, и отвернулась.

15

Никого из членов своей группы в кафе, которые попадались по дороге, Игорь не нашел, и это испортило ему настроение окончательно.

«Ты плохой организатор! – безапелляционно заявил нахальный внутренний голос. – Мало того, что ты упустил повариху, ты еще и не способен наладить дисциплину во вверенном тебе коллективе».

Игорь зашел в очередное кафе, оглядел людей, сидящих за столиками, не увидел ни одного знакомого лица и вышел.

«Да, – согласился он, – я скверный организатор. Мне легче работать с бумагами, черепками и амфорами, чем с людьми. Черепки и амфоры, по крайней мере, не лезут со своим мнением, когда их не просят, и не отстаивают его до последнего, у них не болеют дети, не бывает плохого настроения, они никогда не ленятся, не отлынивают от работы и не заменяют один тип спектрографа другим. Ну и что? Почему сегодня каждый обязательно должен быть хорошим организатором? Я, между прочим, ученый. Археолог. Я учился именно этому. Если бы я хотел быть организатором, я пошел бы на факультет менеджмента, а не археологии».

«Ну, если честно, то и археолог ты не очень, – не отставал внутренний голос. – Ты чиновник. Твой отец сделал замечательное открытие. А где в этот момент был ты? Он расшифровывал рукопись великого царя Сабиума. Он верил в успех. А ты только посмеивался и говорил, что вавилонские рукописи, датированные девятнадцатым веком до нашей эры, да еще и написанные на аккадском языке, не могут представлять никакого научного интереса. Где была твоя научная интуиция? Твое чутье исследователя? Ты променял их на бумажную работу в своем департаменте. Так что не говори, что ты археолог».

Игорь отмахнулся от внутреннего нахала. Много он понимает! Между прочим, когда отец приглашал его вместе заняться этой рукописью, он тоже не гулял и не прохлаждался. Игорь занимался раскопками укреплений Белого города и нашел белокаменную кладку основания крепостной стены прямо в центре столицы. И теперь стена будет отреставрирована и станет частью экспозиции музея Москвы под открытым небом. Конечно, это не сравнить с открытием отца, но он тоже делает свое дело и старается делать его хорошо.

Огорченный собственными мыслями Игорь вошел в последнее кафе и внимательно оглядел столики. Нет. Ни одного знакомого лица. Где же гуляет Согомонян со своими людьми, вместо того, чтобы сверять списки и проверять наличие паспортов? Игорь потянул носом воздух. Удивительно вкусно пахнет кофе. А что он, собственно говоря, суетится? Списки давно проверены и утверждены, паспорта собраны. Люди перед поездкой и нелегкой работой решили расслабиться. Что в этом плохого? И ему надо расслабиться, а не бежать обратно в ангар, где прекрасно обходятся без него. Все на своих местах, все знают, что делать. А он сейчас сядет и выпьет прекрасный, судя по запаху, кофе.

Игорь встал в очередь.

Ему надо перестать оспаривать мнение отца. Это просто глупо с его стороны. Авторитет отца признают самые видные археологи. И не только России. А он, Игорь, постоянно пытается доказать что-то свое. Отец расстраивается, и ему это упрямство только во вред. Игорь ведь ушел из института и перешел в свой Департамент только из-за отца. Чтобы не быть «сыном профессора Парусникова». Игорю стало стыдно. Конечно, это был мальчишеский поступок. Он должен был смирить свою гордыню, перестать обращать внимание на злобных дураков, которых все равно не переспорить, и стать продолжателем дела отца.

Но ничего. Еще не поздно. В конце концов, ему всего тридцать два. Даже не возраст Христа. Что там отец говорил об орнаменте на полях рукописи Сабиума? Он расшифровал его не полностью? Вот Игорь и доведет эту работу до конца. Докажет всем, а прежде всего самому себе, что он ученый. Настоящий исследователь, которому покорятся любые вершины. И эта экспедиция, против которой он так рьяно выступал, станет первым камнем, который он заложит в основание научного сотрудничества с отцом. Он приедет из Израиля и поставит вопрос о возвращении в институт. Отец будет счастлив. И его давление сразу нормализуется.

Игорь подошел к прилавку, взял поднос, поставил на него тарелочку для пирожного. Стоящая перед ним дама в платье странного цвета медлила и никак не решалась сделать заказ.

«Ну же, ну, давай! – мысленно подстегивал ее Игорь. – Скажи что-нибудь. Ты же здесь не одна».

Дама наконец вроде решилась, повернулась к буфетчику, но в последний момент заколебалась.

«Когда ты колеблешься и мечешься, ты похож на нее, – шепнул внутренний голос. – Обрати внимание на то, как это неприятно. Как это мешает окружающим».

«Неприятно, – согласился Игорь. – Но я уже принял решение. Я прекращаю все метания. Я буду тверд, как скала. Я возвращаюсь в институт и займусь серьезной наукой. Все! Нечего меня добивать».

Дама все еще не решалась сделать заказ. Ладно, пусть она размышляет хоть до утра, какой кофе ей заказать. А он будет действовать. Игорь протянул руку, взял щипчики и зацепил ими эклер, покрытый аппетитной глазурью.

Дама резко обернулась. Она оказалась молодой и очень красивой. Ее зеленые глаза были полны слез. От неожиданности Игорь разжал пальцы, и эклер упал прямо ему в тарелку.