Текст книги "Наследство разрушительницы"

28

Света вошла в спальню роскошного президентского номера берлинского отеля «Риц-Карлтон» и с разбега прыгнула на широченную кровать, застеленную темно– синим шелковым покрывалом. Раскинулась на спине, широко разбросав руки, и уставилась на замысловатую люстру из белого металла.

– Глеб, я смертельно устала, – простонала она. – Эти снежные приключения в горах не для меня.

– На тебя не произвели впечатления охотничьи угодья? – усмехнулся Глеб, внимательно рассматривая что-то в своем телефоне.

– Не произвели. – Света закрыла глаза. – Хотя имение, конечно, потрясающее. Но я не стала бы отдавать такие участки под лесной массив.

– А что бы ты там сделала? – Глеб озабоченно щелкал клавишами. – Сотню теннисных кортов? Бассейны? Озера?

– Не знаю, – в голосе Светы прозвучала плохо скрываемая зависть. – Нашла бы, что там сделать.

– Вообще, это полная глупость, – Глеб оторвался от телефона.

– Что глупость? – не поняла Света.

– Все это! – Глеб покрутил рукой в воздухе. – Все эти имения, охотничьи угодья, на которых охотятся два раза в год, дома с сотнями комнат, в которых никто не живет. Глупость и пижонство. Обычная гордыня.

– Вот еще, – обиделась Света. – А наш участок под Москвой? Это, конечно, не охотничьи угодья твоего нового партнера, но тоже не шесть соток.

– А мы с тобой такие же дураки, как и все, – усмехнулся Глеб. – Ничем не лучше. Тоже из кожи вон лезем вместо того, чтобы спокойно жить. Слушай, – Глеб кивнул на телефон. – Мне Тимофей звонил. Пятьдесят минут назад. Мы как раз выезжали из ущелья, где не было связи.

– Какой Тимофей? – Света пыталась сообразить, откуда вдруг взялись новые взгляды Глеба на богатство и успех. То стремился побольше заработать, купить более роскошную машину и более дорогую мебель, летать только бизнес-классом, а теперь вдруг «глупости и пижонство».

– Мой охранник Тимофей, – в голосе Глеба прозвучало раздражение. – Интересно, что ему нужно.

Глеб ткнул пальцем в кнопку и прижал телефон к уху.

– Тимофей, – услышала Света, – ты мне звонил? Что случилось?

Глеб вышел в гостиную. Света застыла на кровати. Она не слышала разговор, но по лицу Глеба пыталась понять его направление. Глеб улыбался. Она поняла, что не произошло ничего плохого.

Глеб вернулся в спальню.

– Твоя подруга нашлась.

– Арина? – Света вскочила. – Как? Где?

– Сама приехала к нам. На такси. Час назад. Без копейки денег и без документов. Сказала, что ее ограбили. Но живая и здоровая. Тимофей заплатил за такси и отправил ее к Эдику.

– О, Господи! – Света опять улеглась на шелковое покрывало. – Опять к этому павиану. Позвони ему, пожалуйста. Она наверняка уже там. Чтобы он ее не обижал. Она такая неприспособленная!

На лице Глеба заиграла странная улыбка, не укрывшаяся от Светы. Все понятно. Ее муж, конечно, завидует Львову, который (вполне возможно именно в эти минуты раскручивает бедную Арину на секс. Хотелось бы Глебу быть на месте приятеля. Ох, хотелось! Она видела его хищный взгляд, когда сидела с Ариной у него в кабинете. Правильно она сделала, что не позволила Глебу найти Арине работу на телеканале. Это решение было бы самым простым, но чем оно могло обернуться, – одному Богу известно. Света почувствовала досаду. Почему так происходит? Она ведь – не хуже Аринки. А ноги у нее даже длиннее. «Ох, мужики, – разозлилась Света. – Как быстро мы им надоедаем».

– Львов не отвечает. – Глеб вошел в гостиную. В его глазах метался хитрый бес. Света рассердилась не на шутку. Глеб явно пытался представить себе, что происходит сейчас в кабинете Львова.

– Так позвони его секретарше, – зло буркнула она. – Я хочу знать, где Арина. И если она у него, попроси секретаршу войти и дать ей возможность поговорить со мной.

Глеб медленно поднял глаза на жену.

– Ты с ума сошла?

– Почему? – не поняла Света.

– Секретарша зайдет в кабинет, когда он с бабой? Ты в своем уме такое от нее требовать?

На лице Светы появилось решительное выражение командира намеренного защищать окруженную крепость до последней капли крови.

– Я не хочу, чтобы он трахнул ее на своем рабочем столе, – прошипела она. – Я не хочу…

– Извини, – перебил Глеб, и его верхняя губа хищно приподнялась, как у боевого пса, готового к атаке. – Но это уже не зависит ни от меня, ни о тебя. Если бы твоей подруге грозила реальная опасность, я бы позвонил. И секретарше, и в полицию. Но я уверен, что ничего плохого с ней в кабинете Эдика не случится.

Глеб замолчал. Света мрачно кусала губу.

– Что ты ее так оберегаешь? – продолжил Глеб. – Эдик хороший парень. Не сутенер и не убийца. Он может дать твоей подруге то, чего ей не хватает. Спокойную и обеспеченную жизнь. Или ты собираешься опекать ее до гроба? Между прочим, Львов холостяк. Так что, у твоей Арины, если она не дура, есть шанс на нечто большее, чем любовница и содержанка.

Света молча пожала плечами, но взгляд ее стал спокойным.

– Ладно, – сказала она. – Тогда просто позвони и узнай, у него ли она. Но если у него, пусть их не тревожат.

– Это другое дело, – улыбнулся Глеб и быстро нашел нужный номер в контактах.

В конце концов, Глеб прав. Она не может опекать подругу вечно. Арина взрослая девочка. Она сама выбрала свой путь – приехала в Москву. А ведь Света предупреждала ее обо всех трудностях. Предупреждала не просто так, а потому что сама прошла через все трудности и унижения. И ночевала на вокзале, и от насильника отбивалась. Да и с Глебом все не сразу сложилось. Арина могла вернуться домой. Деньги на билет у нее были. И в аэропорт она поехала. Но в Углегорск не улетела. Значит, приняла решение еще раз. Сама, без помощи Светы. Пусть теперь попытается самостоятельно разрулить ситуацию. Света решила вмешаться, но только если ситуация будет развиваться в очень нежелательном для подруги направлении. Главное, не пропустить момент перелома и не допустить превращение ситуации в безвыходную и опасную.

– Ерунда какая-то, – услышала Света голос мужа. Глеб швырнул на кровать телефонный аппарат.

– По-моему, твоя подруга просто дура, – губы Глеба презрительно кривились. – Представляешь, она пришла к Эдику, провела у него в кабинете сорок минут, потом выскочила, сказала: «Эдуард Михайлович просил его не беспокоить» и убежала. Судя по всему, у них ничего не сложилось.

Света взглянула на мужа. Похоже, возмущение Глеба несговорчивостью Арины было искренним. Это показалось Свете забавным. Не любят мужики, когда им кто-то отказывает. Особенно такие, как Глеб – состоятельные и оттого слишком уверенные в себе.

– Да, она такая, – сказала Света, и ее тон был скорее восхищенным, нежели осуждающим. – Ничего не поделаешь.

– А если такая, то хватит с ней возиться, – выпалил Глеб. – Отправь ее в вашу Тьмутаракань. Там ей самое место. Если она решила, что может всю жизнь прожить в Москве со скрещенными ногами, то это большое заблуждение. Пусть едет домой.

Света хотела возразить, сказать что-то едкое по поводу жизни в Москве со скрещенными ногами, но решила не развивать эту тему. Как бы разговор не перешел на нее и на их первую ночь с Глебом в придорожном мотеле. Да и прав Глеб. Больше ей ничего не остается. Только отправить Арину в Углегорск. Не селить же ее в их доме. Эх, Ариша, Ариша, глупая и честная подруга.

– Арина была расстроена? – спросила она.

– Секретарша сказала, что она выглядела как-то странно.

– Что значит «странно»? – заволновалась Света.

– Глаза бегали, блузка не застегнута до конца, волосы растрепаны.

– Значит, он все-таки пытался, – вспыхнула Света. – Чертов бабник!

– Конечно, пытался, – Глеб спокойно пожал плечами. – Было бы странно, если бы не пытался. Он предложил, она отказалась. Все нормально. Не делай вид, будто ты его страшно осуждаешь. И хватит об этом. Вернемся в Москву – будешь разбираться со своей подругой.

Света обиженно отвернулась. Глеб чмокнул ее в щеку.

– Собирайся. У нас свои дела и проблемы. Вечером нас ждут в опере. Будем слушать «Волшебную флейту».

Света кивнула и начала расстегивать халат.

– С каким удовольствием я бы никуда не пошла.

– Ты же обожаешь Моцарта. – Глеб с хищной улыбкой смотрел на раздевающуюся жену. – Или это просто для красного словца?

– Я люблю Моцарта, – в голосе Светы послышался вызов, она заметила взгляд мужа, и ее движения стали более плавными. – Но я устала. Ваши охотничьи забавы меня утомили.

– Сейчас я тебя взбодрю. – Глеб сделал шаг к кровати и протянул руку к груди жены.

– Глеб, – Света кокетливо отодвинулась, – я иду в душ.

– Душ подождет. – Глеб притянул Свету к себе и одним движением стянул с нее халат. – И опера подождет. Вместе с Моцартом.

Лежащий на тумбе телефон Светы громко зазвонил.

– Плевать! – прохрипел распалившийся Глеб.

– А вдруг это Арина? Или Эдик? – ответила тяжело задышавшая Света.

Глеб метнулся к тумбе, схватил телефон.

– Это Лос– Анджелес, – сказал он. – Твоя мама.

– Мама? – Света накинула на плечо лямку бюстгальтера и бросила взгляд на часы. – Почему она звонит? У них ведь половина шестого утра. Что случилось?

Глеб пожал плечами и, не сводя глаз с взволнованного лица жены, протянул ей телефон.

29

«Вымазала Лялю, села на карниз и с ужасным криком кинулася вниз». Арина бежала по улице, струи дождя хлестали ее в лицо и в спину, а в голове у нее металась эта фраза из какого-то застрявшего в мозгу детского стихотворения. Арине очень хотелось остановиться, привести мысли в порядок, понять, что произошло в кабинете на двадцать втором этаже офисного здания в центре Москвы. Несколько раз она так и делала. Останавливалась, находила какой– нибудь навес и пыталась хоть что-то понять. Но в голове рождались только сумбурные отрывочные фразы. Всевозможные «Как это могло произойти?», «Зачем он это сделал?» И главное: «Почему?» «Ты же сама сказала ему: „Выпрыгни из окна!“ – начинал беседу с ней рассудительный внутренний голос. «И что? – огрызалась Арина. – Я просила его не трогать меня, но он не послушал. А тут вдруг взял и сделал, как я просила? Глупости. Я тут совершенно не при чем! Это простое совпадение. Он, видно, давно задумал свести счеты с жизнью. И надо же было, чтобы он сделал это как раз когда в его кабинете была я».

Арина понимала, что она совершенно напрасно пытается разобраться в сложной душевной драме покончившего с собой Эдуарда Львова, и опять бросалась бежать. Куда? Этого она не знала. Бежать ей было некуда. Конечно, вертелась в голове мысль о том, что у нее нет ни денег, ни документов. Но ее Арина предпочитала прогонять. Не до этого сейчас. Есть проблемы поважнее.

Арина в очередной раз остановилась. И опять порхнула мелодия: «Вымазала Лялю, села на карниз и с ужасным криком кинулася вниз». Арина закрутила головой, пытаясь избавиться от надоедливой фразы. Но перед глазами опять возникла страшная картина. Распахнутая створка высокого, от пола до потолка, окна, занавес, раздуваемый ветром, Львов, держащийся за ручку и не обращающий внимания на водяные струи, заносимые в кабинет порывами ветра, его последний шаг… И взгляд, устремленный на нее. Арина была готова поклясться, что ее лицо было последним, что видел Эдик Львов перед прыжком в двадцатидвухэтажную бездну. Но если у него была причина покончить с собой, значит, он должен был думать в свой последний момент именно о ней. Об этой причине. А не смотреть на Арину с тоской и смирением. И этот его шаг на низкий подоконник. Будто его кто-то тянул…

Дождь усилился. Ветер задувал под навес, под которым спряталась Арина, холодные струи. Она промокла насквозь и дрожала всем телом. Где-то в глубине подсознания Арина понимала, что должна принять какое-то решение. Она не может вот так брести под дождем, сама не зная, куда. Она должна принять решение. Скорее всего, пойти в полицию. Но Арина не могла отогнать от себя страшные воспоминания.

Когда Львов сделал свой последний шаг, она даже не закричала. Она застыла с разинутым ртом и выпученными глазами. Она бросилась к окну, словно надеясь его остановить, отсчитать время назад, всего на несколько секунд. В этот момент она уже была готова смириться с тем, что он сделал с ней на столе, и попытаться привыкнуть к этому самцу с широкими плечами и уверенным взглядом. Ей в лицо ударил порыв ветра. Арина остановилась, ее нога скользнула на мокром паркете, и девушка мягко села на зад. В окно она так и не выглянула. Не смогла заставить себя высунуть голову в черный гудящий провал. Быстро перебирая ногами, отползла от окна, вскочила и бросилась из кабинета. У самой двери остановилась. Стоп! Она должна успокоиться и выйти так, чтобы сидящие в приемной ничего не заподозрили. Тогда у нее будет возможность уйти. В такой дождь прохожих на улице может и не быть, и тело Львова найдут не сразу. Значит, несколько минут у нее есть. Арина пригладила двумя руками волосы, одернула платье. Конечно, внимательная секретарша обратит внимание на мокрый зад посетительницы, но мало ли что могло произойти в кабинете.

Арина потянула дверь на себя и вышла. Две пары глаз мгновенно уставились на нее.

– Эдуард Михайлович просил его не беспокоить, – пролепетала Арина.

Ни блондинка, ни молодой человек не ответили. Они просто смотрели на нее и молчали. Под этими взглядами, Арина пересекла приемную, стараясь не спешить, вышла в коридор и побежала к лифту.

Пока стремительная кабина быстроходного лифта мчалась вниз, у Арины в голове складывались ужасные видения. Сейчас ее остановят внизу. Заставят подняться и начнут задавать вопросы, почему она убежала из кабинета, если ни в чем не виновна? Почему не закричала? Не позвала на помощь? В какой-то момент она решила вернуться. В конце концов, она действительно ни в чем не виновата. Сейчас лифт остановится, и она, даже не выходя, нажмет кнопку с цифрой 22. Но тогда ей придется объяснять, почему она ушла и вернулась.

Лифт остановился. Арина вышла из кабины. В большом фойе все было спокойно. Люди сидели на диванах и о чем-то беседовали, девушки– официантки разносили кофе и булочки. Внезапно дверь распахнулась и в фойе ворвался парень. С его яркой куртки текла вода. Он прошел мимо Арины, и она поняла: он знает. Парень остановился возле охранника и что-то начал горячо ему объяснять, кивая головой в сторону улицы. Арина прибавила шаг и вышла под дождь.

Справа от нее собиралась толпа. Люди спешили взглянуть на лежащее на асфальте тело, на то, что осталось от успешного бизнесмена Эдуарда Львова. Она свернула налево и ускорила шаг. Еще один поворот, и она почувствовала себя в безопасности. Дождь хлестал в лицо, Арина ускорила шаг и наконец побежала.

Из подъезда, под козырьком которого пряталась от дождя Арина, вышли две женщины. Они подозрительно взглянули на промокшую насквозь девушку в легкой курточке, не сказав ни слова, раскрыли зонты и прошли мимо на стоянку машин. Арина решила, что надо идти. Но куда? Единственным выходом было взять такси и добраться до дачи Светы и Глеба. Не оставит же ее охранник сидеть под дождем. Он знает, что она подруга Светы. В дом пустить не захочет, но есть же у него какое-то помещение. Флигелек справа от ворот?

Арина пошла вдоль проезжей части, но ни одной машины с зеленым огоньком не проехало мимо. «В такой дождь такси нарасхват», – подумала она. Сколько же ей идти под дождем? А что, если у охранника не будет денег? Может же случиться так, что у человека закончились наличные? А уйти с поста он не сможет. И что она будет делать тогда?

Арина опять остановилась. «Решай проблемы по мере их поступления», – вспомнила она одно из Светкиных наставлений. Это верно. Другого выхода у нее все равно нет. Она не может брести всю ночь под дождем. Она промокла и устала, ей холодно, она голодна. И потому у нее нет другого выхода.

Около Арины, мягко скрипнув тормозами, остановился черный «джип». Дверь распахнулась, и Арина увидела немолодого человека, который открыл дверь, перегнувшись через пассажирское сидение.

– Здравствуйте, девушка! – произнес мужчина, выпрямился и двумя руками взялся за руль.

Арина кивнула и шагнула к машине. Из салона пахнуло теплом и запахом хорошего одеколона.

– Вы можете отвезти меня… – Арина осеклась, поняв, что она не знает адреса Светы. Он был записан на бумажке, которую она достала из кармана платья и отдала водителю такси. А он ей эту бумажку не вернул.

Водитель внимательно смотрел на Арину и молча ждал.

Арина всхлипнула и толкнула тяжелую дверь.

– Извините!

Водитель вновь перегнулся через сидение и не дал двери захлопнуться.

– Подождите, – позвал он. Арина остановилась.

– Я не занимаюсь извозом, – сказал водитель. – Я просто увидел вас. Под дождем. И решил подвезти. Если у вас нет денег, это не должно вас смущать.

– У меня нет денег, – кивнула Арина. – И еще. Я не знаю, куда мне ехать.

– Садитесь. – Водитель толкнул дверь, и она распахнулась полностью. – Скорее. Очень холодно, да еще и этот дождь. Садитесь.

Арина помедлила. Струи дождя заливали в салон «джипа», но мужчина терпеливо ждал. У Арины в голове промелькнуло все, что говорили когда-то подруги и тетка Дарья о том, где оказываются девушки, садящиеся в чужие машины. Но сейчас ей было все равно. Открытая дверь теплого и пахнущего духами салона манила ее, как кролика пасть удава. Арина сделала два шага и оказалась в мягком кресле. Дверь захлопнулась.

– Вам действительно некуда ехать? – спросил водитель. Арина покачала головой. Тепло салона лишило ее последних сил.

– Тогда поехали ко мне.

Арина вскинула голову, но сказать ничего не успела.

– Я не причиню вам зла, – сказал водитель. – Я просто приглашаю вас в гости, чтобы вы могли привести себя в порядок, отдохнуть, а затем решить, куда мне вас отвезти. Договорились?

Арина молча откинулась на спинку кожаного кресла.

– Меня зовут Петр Сергеевич, – представился водитель, помолчал и добавил: – А как зовут вас?

– Очень приятно, – язык Арины не слушался, и глаза закрывались. – А я Арина.

– И мне очень приятно, – улыбнулся Петр Сергеевич. – Вы поспите. Нам ехать не меньше часа. Из-за дождя в центре будут страшные пробки. Так что, спите спокойно.

«Вымазала Лялю, села на карниз…», – опять полезло в голову, но Арина не поддалась назойливой строке.

«Все! – решила она. – Я больше не хочу об этом вспоминать. Этого не было. И ничего не было. И вообще, все проблемы я буду решать по мере их поступления». Она закрыла глаза и повернулась набок. Черный «джип» набрал скорость. Водитель уверенно вел машину, изредка бросая заинтересованный взгляд на разморенную теплом и сразу засопевшую рыжеволосую красавицу.

30

Следователь прокуратуры Константин Райский вошел в просторный кабинет и остановился на пороге. Оперативная группа районного отделения уголовного розыска работала здесь уже минут двадцать, и Райский привычно отмечал точки работы оперативников. Два человека за столом наверняка составляют протокол осмотра места происшествия. Один диктует, другой записывает. Оба разворачиваются от окна по часовой стрелке. Грамотно. В дальнем углу трудится эксперт. Снимает отпечатки пальцев с оконной рамы. Руководитель группы капитан Борис Черемисин просматривает какие-то бумаги. Райский помедлил и пошел к Черемисину. Он знал капитана уже лет десять, видел все этапы его восхождения от младшего оперуполномоченного до заместителя начальника отделения уголовного розыска и был рад, что именно Черемисин ведет это дело. Значит, все будет сделано досконально и точно, а с другой стороны, оперативно и в срок.

Капитан оторвался от бумаг и сделал шаг навстречу Райскому, протягивая руку.

– Здравствуй, Костя!

– Привет. – Райский пожал крепкую ладонь и огляделся. – Ну, что здесь у нас?

– У нас самоубийство, которое очень смахивает на убийство. – Черемисин вернул бумаги на стол и жестом пригласил следователя к окну. – Предприниматель Эдуард Львов, 73-го года рождения, сиганул из окна.

– Ух ты! – Райский подошел к окну и осторожно выглянул. Вид бездны, вероятно, ему не очень понравился, и Константин отступил назад, стараясь не поскользнуться на мокром паркете.

– Причин для самоубийства у Львова не было, – продолжил капитан, заглядывая в свой блокнот. – Во всяком случае, по словам его секретарши и помощника. Бизнес развивался хорошо. Львов собирался вкладывать крупные суммы в ряд проектов. Бухгалтерские документы мы пока не смотрели. Но изымем и разберемся.

Черемисин перевернул лист блокнота.

– У него есть родные? – спросил Райский.

– Только мать. Она живет в Лондоне.

– Естественно, – вырвалось у Райского. Черемисин поднял на него глаза, и следователь рассердился на самого себя. Надо быть сдержаннее. Не его дело определять, что естественно, а что нет. Хотя… Почему он не может выразить свое мнение в беседе с коллегой? Даже во время осмотра места происшествия.

– Львов не был женат? – Райский заговорил громче, вероятно, чтобы сгладить неловкость.

– Нет. Никогда. И детей у него не было.

– Это в сорок пять лет. Убежденный холостяк.

– Именно так и назвала его секретарша.

– Ей виднее.

Райский пробежал взглядом по книгам в шкафу. Ничего выдающегося. Папки с отчетами, какие-то учебники по бизнесу, уголовный кодекс. Интересовался, значит, товарищ Львов российскими законами.

– Что еще сказала секретарша?

– Подтвердила, что никаких причин для самоубийства у Львова не было. Никаких личных драм, никаких скандалов, никаких диагнозов.

– Именно поэтому ты считаешь его самоубийство похожим на убийство?

– Не только поэтому. Согласно показаниям секретарши и помощника, за сорок минут до самоубийства к Львову при шла женщина по имени Арина. Фамилию они долго пытались вспомнить. Говорят, то ли Розанова, то ли Розова, а может быть, Розовская. Никакой предварительной записи не было. Она пришла неожиданно, и Львов ее сразу принял. Они заперлись в кабинете. Потом эта Арина вышла. Как я понимаю, в помятом состоянии.

– Что значит «в помятом»?

– Вот показания секретарши и помощника, – капитан заглянул в блокнот: «Она была взволнована, волосы растрепаны и одежда не в порядке». Она сказала, что Львов просил не беспокоить, и ушла. А через десять минут прибежал охранник снизу и сказал, что тело Львова нашли на асфальте у здания.

– И только тогда они вошли в кабинет? – понимающе кивнул Райский.

Черемисин захлопнул блокнот.

– То есть мы не знаем, выбросился ли Львов из окна, когда в кабинете была это Розова– Розанова– Розовская, или он сделал это после ее ухода?

– Именно так, – Черемисин кивнул. – Но кое-какие выводы мы сделать можем.

Он пошел к большому столу. Райский – за ним. Вот за что он уважает капитана Черемисина. Ведет следствие меньше получаса, а уже допрошены свидетели и делаются первые выводы.

– Вот! – Капитан пальцем показал на поверхность стола, не прикасаясь к ней.

– Что это? – Райский склонился над столом и заметил небольшое пятно засохшей светлой жидкости.

– Заключения экспертов еще нет, – Черемисин выпрямился, – но очень похоже на сперму. Думаю, экспертиза покажет, что это сперма Львова.

– То есть он ее трахнул, – задумчиво проговорил Райский. – Эту свою гостью. С которой заперся.

Черемисин кивнул.

– Именно так. И тогда появляется версия. Он ее не просто трахнул, а изнасиловал. Или, лучше сказать, принудил к сексу. Потом отошел к окну и открыл его…

– Зачем? – перебил Райский. – На улице лило как из ведра.

– Не знаю, – отмахнулся капитан. – Может, ему жарко стало. А может быть, и она попросила. Затем она тоже подходит к окну, – капитан присел и показал пальцем на черные точки на мокром паркете. – Вот следы ее туфелек. – Капитан поднялся. – И, улучив момент, выталкивает его из окна. Отомстив за свое унижение.

Райский вернулся к столу.

– Это пока только предположение, – поспешил добавить капитан. – Но, согласись, имеет место.

Райский предпочел не отвечать. Неблагодарное дело – строить версии на предположениях. Пусть эксперты поколдуют, пусть определят, действительно ли черные точки на паркете – следы ее каблучков. Тогда и будем делать выводы.

– В приемной слышали крики, звуки борьбы? – спросил он.

– Слышали разговор на повышенных тонах, – капитан понял, что Райскому не понравилась его версия, и помрачнел. – Но слов они не разобрали. Криков не слышали.

– Ну вот, а ты говоришь изнасилование.

– Во-первых, я говорю не изнасилование, а принуждение к сексу. А оно может быть тихим. Во-вторых, секретарша и помощник могут врать, выгораживая своего шефа.

– Могут, могут, – кивнул Райский.

– В противном случае, Костя, нам придется поверить, что после полового сношения эта Розанова– Розовская решила уйти. И ее уход так огорчил Львова, что он выпрыгнул из окна.

В эту фразу капитан вложил всю имеющуюся у него иронию. Райский улыбнулся.

– В это поверить сложно, – согласился он. – А может быть, все проще. Львов решил свести счеты с жизнью по каким-то причинам, о которых мы пока ничего не знаем. Перед смертью пригласил к себе свою любовницу. Трахнул ее на столе. А когда она ушла, он осуществил задуманное. Не допускаешь такого развития событий?

– Я допускаю любое развитие событий, – миролюбиво сказал Черемисин. – Но в каждом нашем предположении есть слабые места. В огорчение Львова после ухода этой Арины не верю. В желание свести счеты с жизнью по другой причине тоже не верю, потому что пока этой причины не вижу. Но буду искать.

Услышав агрессивные нотки в голосе капитана, следователь поспешил объясниться.

– Я твою версию не отвергаю, Боря. Я просто хочу, чтобы ты на ней не зацикливался.

– Я и не зацикливаюсь, – сказал капитан гораздо более спокойным тоном. – Найдем эту Розанову– Розову, и все встанет на место.

– Может быть, может быть, – закивал следователь. – А может быть, и нет. Найдешь ты ее, а она заявит: да, занимались любовью на столе, потом я ушла. Что случилось со Львовым – не знаю. Может, эта Розанова вообще проститутка. Пришла, деньги получила и отвалила.

Капитан молчал.

– Ладно, – следователь протянул руку. – Я пойду, пожалуй. Не буду вам мешать. Материалы сегодня пришлешь?

– Сегодня не успею, – капитан взглянул на часы. – Завтра к полудню.

– Договорились.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился сержант из местного отделения полиции.

– Товарищ капитан, там вас спрашивают.

Двум мужчинам одновременно пришла в голову одна и та же мысль.

– Розовская– Розова? – спросил Черемисин.

– Розанова? – добавил Райский.

Следователь и капитан взглянули друг на друга и синхронно рассмеялись.

– Стереотип мышления, – глубокомысленно заметил Райский.

– Увы, – согласился капитан.

Постовой переминался с ноги на ногу, не понимая причину веселья начальства.

– Там сосед по зданию. Он хочет рассказать. Он все видел. Как этот, – сержант запнулся, – самоубийца прыгнул из окна.

Следователь и капитан переглянулись еще раз.

– Давай его сюда, – кивнул Черемисин.

Сержант исчез, и в комнату вошел молодой человек в широкой рубашке навыпуск и черных джинсах. Его светлые кудри торчали в разные стороны и странно контрастировали с аккуратно подстриженными усиками.

В сопровождении сержанта он подошел и перевел взгляд с капитана на следователя, словно решая, кому следует довериться. Райский шагнул вперед.

– Я следователь прокуратуры Райский, – сказал он. – А это капитан полиции Черемисин.

Молодой человек помедлил, обернулся на сержанта, словно хотел о чем-то спросить, затем обратился к следователю.

– Меня зовут Феликс Бусыгин. Я работаю в конструкторском бюро. В этом же здании, но в другом крыле. Я все видел. И решил рассказать. Может быть, вам будет это полезно.

– Что вы видели? – не понял Райский.

– Я видел, как этот человек выбросился из окна.

Райский взглянул на Черемисина, и тот взял молодого человека под руку.

– Давайте подойдем к окну. И вы нам покажете.

Втроем они пошли к окну, которое все еще было распахнуто. Молодой человек, опасливо косясь на открывающуюся за окном бездну, махнул рукой куда-то вверх.

– Вон, видите, на двадцать четвертом этаже, в соседнем крыле, окна нашего конструкторского бюро. Здесь крыло «А», а у нас – крыло «Б».

Райский выглянул из окна. Здание поворачивало под прямым углом так, что окна одного корпуса действительно были прямо против окон другого. Он кивнул молодому человеку. Дескать, продолжайте.

– Я подошел к окну покурить. Начальство это не одобряет. Требует, чтобы мы выходили в курилку. Но мы часто курим прямо на рабочих местах. Только к окну отходим. До этой курилки идти и идти. А так никто не возражает. У нас все курят…

– Итак, вы отошли к окну покурить, – не выдержал Черемисин.

– Да, – кивнул Бусыгин. – Я стою, курю, и вдруг распахивается окно на двадцать втором этаже. Вот это окно, значит. И я вижу человека.

– Вы его знали?

– Нет. Он как-то странно выглянул из окна и назад. Я еще подумал, псих. Кто открывает такие окна? Оно у него было во всю высоту. От пола до потолка. Я еще подумал, такие окна на двадцать втором этаже – это полная глупость и…

– Вы увидели, что он выглянул из окна и назад, – вновь вмешался Черемисин.

– Да, – кивнул Бусыгин. – Потом постоял, мне показалось, что он с кем-то говорил, кто был в комнате.

– Этот человек в комнате стоял рядом?

– Нет. Рядом с ним никого не было. Он просто голову повернул и что-то говорил. А потом. Сделал шаг, встал на раму окна и вниз… А я стою со своей сигаретой и слова не могу вымолвить. Такой ужас. Как это можно? Вот так, с двадцать второго…

– Около него в момент прыжка точно никого не было?

– Точно, – кивнул Бусыгин. – кабинет был темный, там ничего не было видно. А место у окна я разглядел. Ведь этот торшер горел, – он кивнул на изящный торшер, стоящий у окна, и подвел итог. – Рядом с ним никого не было.

– А потом?

– Что потом? – не понял Бусыгин.

– Потом к окну кто-то подходил? Девушку вы не видели?

– Потом я не знаю, – тон Бусыгина стал виноватым. – Я сразу от окна отошел. Бросился к своим, начал все рассказывать. И мы все побежали вниз. Вот и все.

Райский протянул молодому человеку руку.

– Спасибо вам, Феликс Бусыгин. Вы нам очень помогли.

Молодой человек пожал руку.

– Я могу идти?

– Задержитесь ненадолго, – попросил Черемисин. – Мы должны зафиксировать ваши показания. Сейчас ребята их запишут, и вы вернетесь на рабочее место.

Он сделал знак одному из сидящих за столом оперативников, и тот призывно махнул рукой Бусыгину.

– Подойдите сюда, молодой человек.

Проводив взглядом Бусыгина, Райский развел руками.

– Ну вот, а ты говоришь «изнасиловал», а она его толкнула. Получается, она к окну не подходила.

Черемисин мрачно кивнул.

– Но и ему из окна прыгать незачем, – упрямо сказал он.

– Незачем, – согласился Райский. – Будем искать причину. Ты эту Розову– Розовскую– Розанову найди, капитан. Она нам в любом случае понадобится.

– Найду, – кивнул Черемисин и наконец закрыл опасное окно.