Текст книги "Вырай. Триединство"

Глава 10

Субботним вечером в Верхнем Истсайде, на пересечении восьмидесятой улицы и Лексингтон-авеню, продавали людей.

Потенциальные покупатели и простые зеваки стали подтягиваться к старой унитарной церкви незадолго до появления представителей мэрии, пока охрана выносила на крыльцо пухлый кожаный диван, несколько стульев и кафедру. Граждане и почётные граждане вежливо здоровались и не спеша переговаривались, заполняя перекрёсток и нижние этажи близлежащих домов. Всё чинно, степенно, места хватило всем. Славка понял, что подобные мероприятия здесь проводятся часто и не вызывают ажиотажа.

Сам он сначала устроился в окне первого этажа здания напротив, но потом решил, что пропустит что-нибудь важное. Поэтому галантно уступил место двум старушкам, а сам вышел на улицу и смешался с толпой.

Хотя «толпа» – слишком громкое название для пары десятков человек. Слава опустил козырёк бейсболки до самых глаз и постарался как можно сильнее ссутулиться – всё-таки почти два метра роста и широкие плечи всегда делали его заметней других. Правда, здесь разница с другими мужчинами была не такой критичной, как, например, в Азии.

– Привет, – обладатель светлой всклокоченной шевелюры, одетый в клетчатую рубашку, потёртые джинсы и сапоги-казаки, тронул Славу за плечо. – Я Джефф Библби. А ты новенький? Что-то я тебя не видел. Недавно в центр переехал? Ты один или с семьёй?

Глаза и губы любопытствующего выглядели рассинхронизированно. Широкая улыбка, правда, не такая белозубая, какой она была бы до Катастрофы, и при этом колючий, настороженный взгляд. Слава ответил как можно убедительней:

– Привет, приятель. Нет не новенький, пока. Я по рабочему пропуску.

– Да? А можешь показать? Никогда не видел такого. А ты работу ищешь или нашёл уже? А власти разрешили официально находиться здесь?

К их беседе стали прислушиваться. Слава почувствовал себя котом, который случайно попался на глаза стае бездомных собак. Молодой полицейский на крыльце, заметив оживление, с ленцой спустился по ступенькам.

– Что такое, Библби? Чем тебя взволновал этот человек?

– Ничем, – ещё шире заулыбался гражданин. – Вот, знакомлюсь. Первый раз его вижу. Утверждает, что пропуск есть.

Полицейский нахмурился:

– Естественно. Как бы он, по твоему мнению, прошёл в район мимо стражи? Или ты думаешь, мы недостаточно хорошо выполняем свои обязанности?

Окружающие резко умерили интерес к происходящему. Даже немного расступились, чтобы полицейский не подумал, что они имеют хоть какое-то отношение к Библби. А тот ощутимо занервничал, улыбка его погасла:

– Нет, что вы, офицер. Я восхищаюсь вашей работой, вот и старшему сыну говорю, что самый почётный жизненный путь – это в ваши ряды. Просто хотел помочь, вдруг…

– Мистер, покажите бдительному гражданину ваши документы, – не терпящим возражений тоном приказал полицейский.

Слава пожал плечами и достал из нагрудного кармана картонный прямоугольник, зашлёпанный печатями с двух сторон.

Он приобрёл его абсолютно законным путём, на входе в «благополучный» район, за сумасшедшую цену. Пропуск давал право в светлое время суток находиться в центре, беспрепятственно по нему перемещаться и официально трудоустраиваться.

– Видишь, Библби? Документы в порядке, – полицейский вернул документ и добавил: – Я надеюсь, мистер Коувал, вы недолго будете маячить в районе без дела.

– Конечно, офицер, – Слава максимально доброжелательно улыбнулся. – Иду в свинарник, говорят, там нужны работники. Вот только посмотрю на преступников, и сразу же…

Полицейский дальше слушать не стал, откозырял и вернулся на крыльцо. Недовольный исходом дела Библби обронил:

– Что вы, беженцы, лезете в приличный район! За забором работу искать надо, а не среди граждан.

И отошёл. Славка тут же забыл о любопытном американце, так как на перекрёстке появились новые действующие лица.

Сначала на гольфкаре подъехал высокомерный толстяк, на расстёгнутой рубахе которого висел знак шерифа. Пока этот огромный человек, пыхтя и ругаясь сквозь зубы, пытался выбраться из маленькой машинки, его догнали два открытых джипа, под завязку забитые испуганными людьми всех возрастов и рас.

Толстяка и водителей джипов Слава видел впервые, а вот кое-кто заставил искателя ссутулиться ещё сильнее и протиснуться в задние ряды – ему очень не хотелось, чтобы бритоголовая женщина узнала того, с кем ей пришлось драться на точке выхода несколько дней назад. Почувствовав себя в относительной безопасности, Слава стал шарить взглядом по пленникам.

Макса он узнал не сразу, настолько у того было заплывшее от побоев лицо. А узнав, чуть не бросился к другу, на секунду забыв, где находится. К счастью, вовремя вспомнил, стиснул зубы и стал ждать более подходящего момента.

Медленно и неуклюже, шумно сопя, шериф, опираясь на две металлические трости, подошёл к крыльцу и поднялся наверх с явным усилием. Славе даже показалось на мгновение, что толстяк сейчас завалится, скатится вниз и примется сбивать граждан, как кегли. Но всё обошлось, и, тряся подбородком, грудью и животом, шериф с видимым облегчением сел на опасно заскрипевший диван. Бритоголовая тоже поднялась к дверям церкви, мужчины же остались возле живого товара.

– У Глории новые напарники. Такая трагедия! – стоящая рядом со Славкой женщина бесцеремонно показала пальцем на солдат. Она прятала от солнца лицо за широкополой шляпой, заштопанной в нескольких местах.

– Бедняжка Дэвид, как он это пережил? – поддержала беседу вторая, в огромных солнцезащитных очках с дужками, перевязанными скотчем. – Терять любимых всегда тяжело.

– Говорят, он на людях не показывается почти. Даже вернулся сюда, в свой старый трейлер, ведь до́ма, на острове, ему всё напоминает о Джо.

– Дамы, Дэвид вернулся, потому что получил «почётного» только после свадьбы. Здание на острове принадлежало Джо, и по завещанию отошло мистеру Френдли. Всё-таки родной дядя, – влез в разговор пожилой негр в яркой рубашке. – Но я уверен, они там между собой разберутся, и Дэвид рано или поздно покинет наш дружный район.

Слава почти ничего не понял, кроме того, что бритоголовая ещё совсем недавно служила бок о бок с какой-то семейной парой, и Дэвид очень страдает о погибшей жене по имени Джо.

«Может, какая-нибудь Джозефина? Впрочем, без разницы».

Трагическую историю Джо и Дэвида со сражением у точки выхода искатель не связал – в конце концов, на них напала команда, в которой из женщин была только Глория.

– А вы откуда знаете? Вас приглашали на оглашение завещания? – с вызовом спросила мадам в шляпе.

– Да ведь все знают, – пожал плечами негр.

На этом разговор закончился, так как шериф громко постучал тростью по ступеням, привлекая внимание зрителей.

– Граждане Америки! – стал он вещать зычным голосом, едва на перекрёстке затихли разговоры. – Сегодня вам предстоит решить судьбу восьми преступников. Это люди, которые не прониклись нашими ценностями: трудолюбием, всеобщим равенством, главенством закона и уважением к частной жизни. Это те, кто решил, что в Манхеттене можно вести себя так же, как и за его пределами – нагло, эгоистично и бесчеловечно. Весь мир погряз в первобытной жестокости, и многие хотят повергнуть в хаос наш с таким трудом сохранённый оплот цивилизации. Но мы не позволим кому бы то ни было привносить смуту в наш мир, основанный на свободе, демократии и добродетели гуманности.

– Да, Вернон, так их! – крикнул Библби. – Пусть валят в Чистилище, если их что-то не устраивает!

Шериф сбился и испепеляюще глянул на поклонника своего ораторского искусства. Библби захлопнул рот и виновато опустил голову.

– Мы не выбрасываем людей в потусторонний мир. Это противоречит всему, что я только что сказал. Права есть даже у самых жестоких преступников. – толстяк поёрзал, устраивая массивное тело чуть удобней, и сцепил руки замком на животе. – Хочу напомнить, что те, для кого не найдутся поручители, отправятся в исследовательский институт. Глория, начинай.

Бритоголовая встала за кафедрой:

– Первый правонарушитель, Дамиан Грубер, появился у нас два месяца назад. В течение первой недели проиграл все своё имущество в казино, которое работает в районе беженцев.

Пока она говорила, солдаты спустили с кузова пикапа светловолосого мужчину, чьи запястья были скованны гибкими наручниками. Он разглядывал толпу затравленным взглядом.

– Ух ты, красавчик. Смотри, какие мускулы, – шепнула подруге дама в очках.

– И не говори. Жалко, что мне нужна горничная, и желательно женского пола.

А между тем Глория продолжала рассказывать:

– После проигрыша он взял кредит у мистера Тошиби, и снова сел играть. А потом, когда и кредит закончился, захотел сбежать из Манхэттена.

Толпа захихикала.

– Простите, дамы, – не сдержался Слава. – А почему все смеются?

Его смерили высокомерными взглядами, причём обладательница очков даже сняла их на несколько секунд, чтобы наглец проникся. Но ответил за «дам» негр:

– Да потому что, едва человек берёт в банке кредит, на него ставят вуду-метку. Что-то вроде чипа. Как только этот дурак оказался в опасной близости от Тумана, его тут же арестовали.

– Спасибо, не знал про метки. Ещё ни разу не пользовался займами.

Пока Славка общался с соседями по перекрёстку, Глория закончила рассказывать, кому и сколько должен Дамиан Грубер и почему он не может вернуть долг, работая на муниципалитет. Судьбу человека стали решать «демократично», с помощью аукциона.

Слова «рабство», «раб» не прозвучали ни разу. Говорилось совсем другое: «взятие на поруки», «списание долгов», «помощь», «исправительные работы». Гражданин или почётный гражданин выплачивал городу сумму, которую задолжал «преступник», плюс сумму за моральный ущерб, установленную лично шерифом Верноном. Затем город, отсыпав в манхэттенский бюджет немаленький процент, возмещал долги «пострадавшим». Преступник лишался всех прав и свобод и поступал в полное распоряжение к тому, кто ради него раскошелился. Конечно, временно лишался, лишь до тех пор, пока не отработает долг уже конкретному человеку. А уж как он будет его отрабатывать, решал новоиспечённый хозяин, которого здесь называли поручителем.

Поручитель для Грубера нашёлся очень быстро. Вернее, целая группа поручителей в высоких болотных сапогах. Любитель казино, видимо, знал, кто это такие, потому что завопил:

– Нет, только не к ним, только не туда!

И попытался убежать. Конечно, ему даже не дали спуститься с крыльца. Дамиан Грубер получил от одного из «поручителей» унизительный пинок под зад, а затем трое из четверых увели его куда-то в сторону морского пролива. Грубер продолжал умолять отпустить его и едва не плакал. Четвёртый остался оформлять бумаги. Подписывать ему пришлось много, зрители даже немного заскучали.

– Куда это его?

Женщины опять демонстративно проигнорировали вопрос, а вот чернокожий спокойно ответил:

– У них небольшой бизнес. Работают в основном на жителей острова, но и торговцам на центральном рынке кое-что приносят. Рыбу ловят, водоросли всякие собирают. Ты уже видел, что у берега творится на закате? Их четвёрка очень храбрая, раз не боится в воду лезть, пусть даже и днём. А ещё из института им иногда заказы на монстров морских приходят, тогда приманка нужна. В идеале – красивый, физически развитый мужчина. Как раз такой, как этот дурачок. Конечно, никто специально людей сиренам не скармливает, но это опасная работа, иногда рыбаки не успевают вовремя вытащить приманку из воды.

– Иногда?! – вмешалась женщина в очках. Оказывается, они с подругой всё это время внимательно прислушивались к разговору. – Да у них ни один красавчик дольше месяца не продержался!

Негр пожал плечами и замолчал. Слава напомнил себе, что он тут по делу, а не для поднятия восстания против бесчеловечных порядков, улыбнулся собеседникам своей самой искренней улыбкой и переключил внимание на крыльцо, где как раз наступила очередь второго «правонарушителя».

Смуглый, черноволосый и черноглазый в отличие от предыдущего «лота», не улыбался, а смотрел на людей с ненавистью. Когда его фактически тащили по ступеням на крыльцо, он громко ругался на арабском. Глория представила его публике:

– Метин Шимшек. Прожил с семьёй в районе беженцев меньше года, после чего смог получить гражданство для себя, двух своих жён и шестерых детей.

– Я их знала, – снова захотела поговорить женщина в шляпе. – Они жили в трёх кварталах от меня, на границе с парком. Не особо общительные, женщины так вообще запуганные какие-то.

– Три недели назад один из старших сыновей Метина стал проявлять признаки экстрасенсорных способностей, – в голосе Глории слышалось неподдельное участие. – И вместо того, чтобы сообщить об этом ближайшему полицейскому, Шимшек попытался вывезти своих близких из Манхеттена. Хорошо, что бдительный сосед вовремя заметил, как тинейджер развлекается, взглядом замораживая и размораживая воду в луже. К сожалению, полиция не успела оперативно разработать спасательную операцию, экстрасенс и остальные дети смогли добраться до границ Чистилища. Вместе с ними сбежала одна из жён. Вторая погибла в перестрелке, пытаясь защитить мужа. К исправлению Шимшек приговорён за нарушение закона о сверхъестественных способностях. То, что его несовершеннолетние дети оказались в потустороннем мире и больше никогда не встретятся с отцом, мы не ставим ему в вину. Пусть это останется на его совести.

Слава не особо удивился, увидев на лицах людей сожаление и сочувствие. На месте Шимшека мог оказаться любой из них, к тому же он был гражданином, равным по статусу, возможно, хорошо знакомым со многими. Этого «преступника» тоже выкупили довольно быстро, причём торопливое рукопожатие поручителя, тоже смуглого и черноглазого, вызвало в искателе подозрения, что Шимшек будет свободен и покинет поселение уже сегодня.

Третьим «лотом» оказался Максим.

Глава 11

В отличие от предыдущих пленников Максима заковали в кандалы. И не только ноги – руки тоже стянули широкими металлическими браслетами, соединёнными толстой цепью. Перекрёсток удивлённо зароптал – не высокий, не слишком мускулистый человек и так передвигался с трудом, прихрамывая. На лице были прекрасно видны следы побоев.

Но очень быстро самые глазастые из передних рядов поняли, что кандалы муниципалитет использовал не зря. Ведь у Максима кроме прочего были сбиты в кровь костяшки пальцев, а солдатский конвой не приближался к нему ближе, чем на шаг и опасливо косился. Славка почувствовал гордость за бывшего учителя.

Пока Макс ковылял к крыльцу, шериф жестом отозвал Глорию. Этого «преступника» представлять он решил сам.

– Чужак, Бондарь, виновен в четырёх убийствах, – скорбным голосом сообщил Вернон. – Это были наши защитники, наша гордость. Но мы, следуя принципам гуманности и законности, предоставили ему возможность искупить вину, работая на город. А он попытался сбежать.

– Это и есть тот страшный русский, – горячо зашептала своей подруге женщина в шляпе. – Настоящий зверь.

Но Слава не обратил на соседку никакого внимания. Он внимательно слушал Вернона и пытался перехватить взгляд Максима, что всё никак не удавалось сделать, потому что приреченский учитель смотрел исключительно поверх голов окружающих его людей.

А шериф продолжал вещать. Слава узнал, что Максим покорно работать с остальными муниципальными рабами на сортировке мусора не стал, несколько раз ввязался в драку с охраной и дважды попытался сбежать «по-тихому», ночью.

– Возможно, мы смогли бы найти подход к этому человеку, – вздыхал, тряся вторым и третьим подбородками Вернон, – но в свете того, что произошло вчера утром, муниципалитет решил, что тратить время на преступника-психопата нецелесообразно.

Слава уже знал, о чём говорил шериф – об этом шептались на каждом углу района беженцев. В пятницу со стоянки безо всяких спецэффектов исчезла «Нива». На самом деле, она, конечно, осталась на месте, при должном упорстве её даже можно было нащупать, но ни открыть, ни добраться до содержимого – никак. Туманники переработали последние остатки крови Марины и перед тем, как впасть в длительную спячку, активировали заклятие морока. Автомобиль стал невидим, и теперь только владелица могла его «вернуть».

Ещё через месяц «Ниву» и то, что внутри, начнёт есть заклятие под названием «ржа». Если вдруг и появится умелец, который снимет морок, он не найдёт ничего, кроме бесполезной кучи мелкого мусора.

А ещё возле точки выхода больше не было голема. Ни в разобранном, ни в активном виде. Со вчерашнего вечера полуметровая каменная кукла лежала в квартире, которую облюбовал Слава, рядом с кучей денег.

– Итак, готов ли кто-нибудь взять на себя ответственность за этого жестокого, грубого, неспособного к диалогу и состраданию человека? Кто хочет оплатить его долг обществу? – Шериф наклонился вперёд и обвёл пристальным взглядом притихших граждан. – Напомню: если никто не решится на благородный поступок, чужак будет направлен в исследовательский институт, где, наконец-то, сможет послужить Манхэттену и его жителям.

Слава восхитился – толстяк, даже не вставая с дивана, великолепно управлял толпой. Сложно представить, чего шериф мог бы достичь, будучи физически привлекательным.

Никто не двинулся с места. Ни одного предложения от граждан и почётных граждан. Вернон удовлетворённо кивнул и впервые обратился к Максиму:

– Вот что бывает с теми, кто не желает сотрудничать. А ведь я предупреждал, что здесь живут хорошие люди, которые не захотят связываться с психом. Молись, – шериф кивнул на двери церкви, – чтобы учёные сделали благодаря тебе что-то полезное. Может, тогда Господь простит хотя бы часть твоих грехов.

Максим ничего не ответил и отвернулся. Видимо, эти двое успели немало сказать друг другу ещё до прибытия сюда.

Славка мог бы заплатить за Макса, но ещё утром решил этого делать. Новый беженец, никому не известный, не гражданин и с огромной суммой на руках – слишком подозрительно. Всё могло кончиться не освобождением друга, а тем, что в плену бы оказался ещё один приреченец. Дальнейший план состоял в том, чтобы проследить за «хозяином» и отбить Максима при меньшем количестве свидетелей. И вот теперь всё осложнилось – как попасть на остров, Слава пока вообще не представлял.

Он пожалел, что взял не все банкноты, а лишь те, что удалось рассовать по карманам. Вдруг местные всё-таки согласились бы на сделку с «лицом без гражданства»? Слава сжал руки в кулаки и спешно стал придумывать новый план. Устроить переполох с помощью дыма и украсть Макса; взять в заложники ближайшего гражданина и потребовать отпустить пленника; укрыться в здании и спешно призвать какого-нибудь кровожадного Высшего; просто броситься на охрану, завладеть оружием и пострелять всех к чёртовой матери… Идеи отметались с той же быстротой, с какой и появлялись. А Максима в это время вели назад к пикапу. Глория снова взяла слово, предлагая обществу подумать о судьбе матери-одиночки, которая задолжала городу за воду и продукты.

– Подождите! Не уводите его!

Толпа расступилась. Запыхавшийся человек едва не врезался в Славку, тряхнул головой, то ли извиняясь, то ли наоборот, возмущаясь возникшим препятствием, и взбежал по ступенькам на крыльцо.

– Это же Дэвид! – ахнула женщина в шляпе, и Славка узнал одного из участников боя на точке выхода.

Вернон не слишком обрадовался приходу Дэвида, скривился и грубо спросил:

– Что случилось? Хочешь его купи…, э-э-э, взять на поруки?

– Да! Но не совсем! – с вызовом сказал солдат и протянул шерифу какие-то бумаги. Вернон на них даже не взглянул:

– У тебя своих денег не хватит. И, насколько я знаю, завещание Джо ещё не оглашали, так что доступа к его активам у тебя тоже нет.

– Это приказ от мистера Френдли, лично мне! – потряс бумагой Дэвид. – Лично!

– У-у-у, чужак попал, – тихонько сказал чернокожий.

– В чём дело? – заволновался Слава.

– Давай сюда, – прошипел шериф, выхватил документ и пробежался по нему взглядом. Хмыкнул и елейным голосом сказал Максиму: – Ну что, чужак. Получилось даже лучше, чем я мог рассчитывать. На сутки ты поступаешь в полное распоряжение сержанта. Потом он доставит тебя в институт. Дэвид, смотри не облажайся. Я всё понимаю, но здесь, – толстяк ткнул пальцем в документ, – ясно сказано, что завтра он всё ещё должен быть живым. Утром я встречу тебя под мостом. Сам. Не задерживайся.

Максим наконец-то проявил эмоции – посмотрел на Дэвида долгим взглядом и усмехнулся разбитыми губами.

А Слава нервничал всё больше. Он бесцеремонно подёргал негра за рукав:

– Так что случилось? Почему чужак попал?

– Да потому что он виновен в смерти мужа Дэвида! – зашипела одна из соседок. – Как вы не понимаете? Джо погиб, и теперь… Я бы тоже захотела отомстить!

– Так Джо это мужик?! – ошарашенно спросил Слава.

* * *

Территорию вдовца легко можно было вычислить благодаря неухоженной растительности и невысокому пластиковому заборчику. Слава прикинул, что до ближайших соседей всего метров сорок и решил действовать как можно аккуратней, чтобы не привлекать ненужное внимание.

Тени стали уже достаточно длинными, день постепенно сдавал свои позиции, но всё ещё было слишком светло. Искатель разрывался на части: с одной стороны, переть напролом до наступления темноты верх глупости, а с другой, Дэвид заволок Максима в трейлер целых пять минут назад и вряд ли угощает пирогами с чаем.

Мимо сидящего в кустах Славки постоянно кто-то проходил или проезжал на велосипеде, один раз пробежали дети. Улучив момент, когда рядом никого не было, он вынырнул из зарослей, перешагнул заборчик и снова присел, за квадроцикл, стоящий в десятке метров от дороги. Потом на корточках осторожно и практически бесшумно добрался до трейлера.

Из-за кустов показалась пожилая женщина с металлической трубой на плече, Слава рухнул в траву и замер. Потенциальная свидетельница прошла мимо заборчика, ничего подозрительного не заметив.

Слава подниматься не стал, пополз за трейлер по-пластунски.

На заднем дворе можно было немного расслабиться. Дэвид оказался запаслив – здесь стояли металлические бочки, джип без колёс, высилась груда то ли мусора, то ли нужных в быту вещей.

Кроме хлама, среди которого можно было спрятаться, с этой стороны ещё и соседи отсутствовали: метрах в пяти от трейлера парк кончался, высокий забор из металлических прутьев отделял его от заасфальтированной улицы и многоэтажного квартала. Прутья густо оплетал плющ, Слава на всякий случай решил считать его ядовитым.

Искатель придирчиво оглядел трейлер. Дверь осталась с противоположной стороны, так что здесь можно было рассчитывать лишь на три маленьких окошка, причём только в одно из них Слава теоретически мог бы пролезть. Но для начала он решил разведать обстановку и попробовал заглянуть внутрь. Окна находились высоко от земли, поэтому даже его с ростом пришлось становиться на цыпочки.

Ничего не вышло. Окно оказалось безумно грязным, да ещё и занавешенным плотной шторой. Но зато Слава услышал приглушённые голоса и возню. Если бы волосы на голове были чуть длиннее, они бы зашевелились от ужаса, настолько яркой оказалась картинка, всплывшая перед глазами. Больше не думая ни о чём, Слава разбил кулаком стекло и, не обращая внимания на порезы и осколки, впивающиеся в ладони, подтянулся на руках.

Он ввалился в трейлер, уронив себя на кухонную плиту. Разметал спиной кастрюли и сковородки, сбил локтем навесной шкафчик, из которого с жалобным звоном высыпалась посуда, и тут же вскочил, принимая боевую стойку. И только потом понял, что сцены насилия, проносившиеся перед внутренним взором, не имеют ничего общего с реальностью.

Максим сидел на полу в узком проходе, опираясь спиной о дверь шкафа, и душил своими кандалами Дэвида. Тот вырывался, размахивал ногами, что в ограниченном пространстве было не слишком продуктивно, и пытался ослабить захват. Длины цепи хватило на двойной оборот вокруг шеи, так что сделать это никак не удавалось.

Вообще, ситуация была явно патовой. Максиму не хватало сил и здоровья, чтобы «додушить» врага если не до смерти, то хотя бы до потери сознания, а Дэвид не мог в полной мере воспользоваться уровнем своей подготовки для освобождения из-за тесноты и неудобной позы. Увидев Славку, удивились оба, Макс даже руки опустил, чем американец тут же воспользовался, просунул ладони под цепь и чуть её не снял. Но Слава схватил ближайшую сковороду и треснул Дэвида по лбу.

– Ну, Андреич, – выдохнул искатель, как только солдат обмяк. – Я уж думал всё, капец, добрался буржуй до твоей невинности. Или таки добрался?

– Не волнуйся, Коваль, – прохрипел Максим, устало оттолкнул от себя Дэвида и дрожащими руками потёр лоб. – Честь моя не поругана. Хотя он пару раз поднимал эту тему, когда по дороге сюда рассказывал, что будет со мной делать. Но в основном в его мечтах фигурировал огонь, сломанные пальцы и разбитые суставы. А ещё вампир, которому я завтра должен достаться на обед. Поищи у него в карманах ключи.

Дэвид дышал прерывисто, но стабильно. Славка деловито обшарил его одежду, и вскоре кандалы с рук и ног Максима перекочевали на тюремщика. Только приреченцы ещё и застегнули их через металлическую ножку стола, прикрученную к полу, чтобы исключить любое сопротивление.

– Голову ему придержи. – Макс, морщась, растирал запястья. – Прислони к ножке стола или ещё как-нибудь, а то в шее сейчас что-нибудь перещёлкнет, поговорить не сможем. А я хочу про Марину расспросить, он из почётных, может что-то знать.

– У гениальных людей мысли сходятся, Андреич, того же самого хочу. – Слава последовал совету, потом поднялся и стал шарить по шкафчикам и ящикам. Нашёл относительно чистое полотенце, перевязал окровавленную руку. – Как думаешь, чем можно нашатырь заменить?

– Любой ядрёной гадостью. Уксусом, спиртом, ацетоном и так далее. – Макс перешёл к растиранию лодыжек. – Или водой на лицо побрызгай. Хотя, знаешь, забудь. Судя по изменившемуся дыханию и напряжению мышц шеи, наш вдовец пришёл в себя.

Славка сел напротив Дэвида, тронул его за плечо и сказал на английском:

– Глаза открой.

Тюремщик, превратившийся в пленника, притворяться перестал и громко заорал:

– Помоги-и-ите!

Слава дёрнулся и торопливо закрыл ему рот ладонью. Дэвид отклонился, снова попытался крикнуть, но Максим натужным рывком поднялся, схватил со стола чёрную от грязи тряпку и затолкал её в открытый рот. И тут же, морщась от боли, вернулся на пол.

– Ну что, допрыгался? – удовлетворённо спросил Славка. – Выбирай: или мы убираем кляп, вежливо беседуем и расстаёмся хорошими друзьями, или ты продолжаешь вести себя, как дубина, и твоя жизнь закончится прямо здесь и сейчас.

Взглядом Дэвида можно было зажечь небольшой костёр.

– Ну, как хочешь, – вздохнул Слава, переглянулся с Максимом и снял с пояса нож.

Дэвид обеспокоенно завозился и несколько раз быстро кивнул.

– Окей, молодец. Хороший мальчик.

– Вы! – зашипел американец, едва тряпка снова оказалась на столе. Голос повышать он больше не пробовал. – Вы убили Джозефа! Вы, русские, самые страшные твари на Земле!

– Да как же вы меня достали за эти дни! – взорвался Максим. Проникся даже Слава, который очень редко, да фактически никогда, не видел бывшего учителя в таком гневе. Он успокаивающе положил руку на плечо Максима, но тот резко её сбросил. – Во-первых, мы не русские, а белорусы! Во-вторых, вы напали на нас первыми, и неважно, что Марина ударила заранее: она не делает подобное просто так! И в-третьих, ты сам, лично, пристрелил свою жену, или кто он там тебе, ты понял меня, чмо недотраханое?

Последние два слова он выкрикнул по-русски, не найдя аналогов на английском. Славка нервно гыгыкнул, так как подобные выражения Бондаренко вообще никогда не употреблял, и Слава до этого момента даже не был уверен, что они есть в лексиконе друга.

В дверь настойчиво забарабанили, и Максим резко захлопнул рот. Слава прижал нож к шее пленника и погрозил пальцем.

– Дэвид, приятель, у тебя всё в порядке? Мы слышали крики.

Слава пнул американца ногой. Тот вздрогнул и медленно, растягивая слова, ответил:

– Всё хорошо, мистер Амброкс.

Максим ткнул пальцем себя в грудь и широко открыл рот.

– Это… Это мой гость кричал.

– А, тот бешеный русский? – Максим закатил глаза, Славка удручённо покачал головой. – Я слышал, что ты взял его на поруки до завтра. И правильно. Зло должно быть наказано. Ну, не буду мешать, отдыхай.

– Ну что, зайчик. Отдохнём? – широко улыбнулся Слава.

– Я передумал. Убейте меня. Не хочу без Джозефа. И ты прав, русский, я сам на спусковой крючок нажал, Господь руку не отвёл. Значит, и правду говорят, что таким, как мы, счастье не предназначено.

И Дэвид неожиданно заплакал.

– Эм, ну… – растерялся Слава. – Э-э-э… – и резко перешёл на русский: – Андреич! Чё делать?!

– Не знаю я! Ну, представь, что это девушка, которая любимого человека потеряла.

– Может, мне его ещё обнять и по голове погладить? Тьфу, срамота!

– В конце концов, он просто человек. Судя по тому, как убивается, и правда любил жену-мужа. Так что давай, успокаивай. Я не могу, мне до сих пор прибить его хочется, как и всех остальных «представителей муниципалитета», с которыми общаться довелось.

Слава скривился, словно у него заболели все зубы разом, сел поближе к Дэвиду, протянул руки, чтобы обнять за плечи, вздрогнул и резко их убрал за спину.

– Слышь, мужик, ты это… Мы тебе сочувствуем, правда. Любимую, то есть, любимого, ой, бля, короче, вот это вот самое терять тяжело. Мы не звери. Но и ты пойми. Вы сами виноваты. Мы вас трогали? Нет. А вы… Вот я тебе клянусь – если расскажешь всё, что мы хотим знать, оставим в живых. И даже, ты слышь? – Слава пихнул Дэвида в бок. – Слышь? Я тебе оставлю баксов вагон, – он пошарил в кармане и достал пачку долларов, – у меня с собой тысяч семь. Или даже восемь, взял, сколько влезло в шмотку. Так вот, я тебе оставлю, а ты где-нибудь в живописном месте памятник своему Джо поставишь. Или, не знаю, откроешь школу танцев его имени. Или бар, для ваших.

Дэвид всхлипнул и поднял голову. Слава растянул губы в улыбке, которая, правда, получилась похожей на оскал боли.

– В общем так, сержант, – сказал Максим. – Что бы вы о нас не думали, мы мирные люди. И тебе ничего не грозит, если согласишься сотрудничать. Клянусь Выраем. То есть, Чистилищем.