Текст книги "Возвращение милорда"

– Клади-клади, – с нажимом и угрозой в голосе сказал пухлый директор. – Клади да беги отсюда со всех ног, специалист по тайным операциям… Сказочки он мне рассказывает. Прямо-таки хохмит в глаза. Чай, спер у кого-нибудь, шелупонь подзаборная. С такой курткой да такой меч?!

Еще одна пуля щелкнула у Серегиных ног. С мечом наголо против пистолета? Какая жалость, что он не леди Клотильда – вот той, чем черт не шутит, и такое вполне могло быть по плечу. Клоти иногда имела невероятнейшее свойство двигаться с такой скоростью, что и пуля не догонит, и лошадка запыхается дого-няючи.

«Проигрывать надо уметь, – успокаивающе прошептал внутренний голос. – Постарайся выжить – это первое. Выживи и найди потом возможность перевернуть все в свою пользу». Меч, конечно, жалко– в конце концов он заработал его честно, в той самой Империи Нибелунгов, где он, мамино дитятко Сереженька, допер до звания герцога Де Лабри, сэра, пэра и главного муда [5]5
  Тут Серега с некоторым щемящим сожалением, безусловно приличествующим самому настоящему герцогу, вспомнил о праве первой ночи, которым некогда мог обладать в своем герцогстве. И тут же устыдился: да что я? Зверь феодальный, что ли… (А подсознание подрагивает, ему гормоны милее целомудренного приличия и прочих добродетелей…)


[Закрыть] в тамошних землях. Лично он, Серега, отнюдь не спер этот меч у какого-нибудь глупого юнца в результате заранее подготовленной хитрой западни. Он его честно заработал своей собственной прожженной в замке Чехура шкурой…

Помедлив, Серега с усмешечкой сказал:

– Да подавись ты им! – И, не удержавшись, съерничал: – Но до чего ж ты противный, толстячок…

Он выкинул меч вперед – директор резко отдернул назад свою тушу, заметно позеленев пухлым личиком на фоне местных белых стен. Серега, с ненавистью осклабившись, резко разжал пальцы. Меч грохнулся на стеклянную поверхность прилавка всей своей тяжестью – длинная стальная оглобля в тяжеленных ножнах, густо уделанная золотом и драгоценными камушками. Витрина хлипко звенькнула и разбилась – вся, до мелких кусочков.

И почудился Сереге какой-то звук в жалком треньканье бьющегося стекла. Вроде как… рычание?!

Он направился к дверям. Сирена все мяукала и мяукала в одном из магазинных углов, напоминая соединенную с будильником кошку. Слава богу, витрин у магазина почти не имелось. А те, что имелись, в полном согласии с современным течением в нынешнем антуражном искусстве украшательства магазинов были забраны тонированными стеклышками, прозрачными изнутри и абсолютно непрозрачными снаружи. Следовательно, кто бы ни обратил внимание на непрерывно мяукающий магазин, Серегу внутри он все равно не углядит. И можно выходить относительно спокойно. Вышел и вышел, подумаешь. Может, он в этом магазине уборщиком служит. Или же водителем директорской кобылы. Может же пан директор прятать в каком-нибудь из закутков своего заведения самую настоящую кобылу? Нынче, говорят, пошла такая мода – кататься на лошадках в обеденный перерыв…

А заявлять на него толстячок-пухлячок директор не будет ни в коем случае. Попросту убоится обнаружения в этом случае настоящих владельцев меча. Вдруг Серега, попав в милицейский оборот, разговорится – а владельцы такой штуки не могут быть мальчиками из подворотни, на них так просто не гавкнешь и вневедомственной охраной не запугаешь. И придется вернуть столь понравившуюся ему игрушечку в законные руки. Вместе с немало стоящими рубинами, сапфирами и прочими каменьями.

У самых дверей Серега остановился. Торопливо спешивших молодцев из вневедомственной охраны на сонной улочке родного города пока видно не было. И потому он заявил грозным голосом:

– А не боишься, гад? Или так кушать хочется, что и не до страха уже? Меч-то ведь непростой…

– Топай отсюда, г… – абсолютно равнодушным тоном бросил холеный пузан. И кончиком пальца начал любовно счищать кусочки стекла с меча, косо лежащего в разбитой витрине.

– Когда дела начнут разваливаться, – коварным тоном заговорил Серега, – не жалуйся, что не предупреждали. Помни – на мече лежит проклятие.

И вышел, гулко хлопнув дверью. Правда, так громко, как хотелось, не получилось – на дверях стояли какие-то новомодные амортизаторы, панель вошла в косяк с мягким чпоком, безо всякого стука. И тут облом, блин…

Про проклятие он, конечно, наврал. Мальчишеская попытка зализать раненую гордость.

Старушка, стоявшая под уныло провисшим облетевшим вязом неподалеку, воззрилась на него.

Серега нахально сказал:

– Топай в магазин, бабуля. Там золотые цацки, а персонал только что поубивали, все мертвые лежат. И золото без присмотра – заходи и бери, что хочешь.

Бабуля опрометью бросилась к массивным дверям антикварного магазина.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Видно пана по халяве [6]6
  Нар. укр. пос. (читай: народная украинская пословица) И сноска к сноске: халява – это одна штанина в нар укр шароварах


[Закрыть]

У родного дома нервно топтался отец, переминаясь с ноги на ногу. И в глазоньках у него плескалось определенное такое возбуждение, какое Серега видал разве что в глазах забулдыг, сторожащих подходы к винным магазинам, – вдруг да сыщется наивная душа, подаст или уронит… Проходя мимо таких личностей, Серега всегда испытывал смятение – и жалеть таких не за что, но ведь тоже люди…

– Сережа, – потрясенным шепотом выдавил отец, – расскажи мне всю правду. Я все пойму, ты слышишь, Сережа!

Герцога Лабрийского будто обухом по темечку вдарило. Толстым таким обухом от хорошего боевого топора. Домой он добирался пешком. Стало быть, с того момента, как он вышел из дверей антикварного магазинчика, прошло достаточно много времени. И… что? Мерзавец директор довел до конца свое гадючье дело? Заявил на него в милицию? И отца уже навестил милицейский наряд…

А как же адрес-то узнали?.. Впрочем, это как раз просто. Внутри тубуса была наклеена бумажечка с фамилией, именем, адресом и даже домашним телефоном. Все это было сделано его собственной рукой заблаговременно – на случай очередного острого приступа рассеянности. Бывало с ним иногда такое-то рубашку наденет наизнанку, то чертежи забудет прямо в автобусе. Вот он и предохранялся. Один разок ему уже возвращали тубус за вознаграждение…

Получается, допредохранялся.

О черт… Сплошной опизимись и пизимись, как сказала бы леди Клотильда.

Он бы долго еще предавался подобным размышлениям, но отец немного дрожащим голосом сообщил:

– Там тебя ждут – в нашей квартире. Пойдем, Сережа…

– Куда? – очнулся Серега от своих печальных дум. «Сухари собирать, что ли…» – мелькнуло у него в голове.

– Наверх, Сереженька…

Отец покорно готов отдать его милиции? Серега очумело втянул воздух. Не то чтобы он ожидал, что отец предложит побег, но…

Папенька и маменька, напомнил он сам себе, это три чеховские сестры, поделенные надвое. Немного наивные, немного смешные. Неистребимо верящие в то, что нужно продолжать жить так, как жили раньше. Сказано – милиция ждет, значит, иди и честно сотрудничай. М-да… стало быть, директор таки обвинил его в краже. Или в попытке оной. Ложные факты иногда на диво правдоподобны.

Ну папенька, ну… Ведь мог бы наврать, что сынок дома уже давно не живет. Скажем, в бегах. ан нет, заверил, что чадо вот-вот появится, усадил ждать…

Но все-таки – родные родители. Если сбежать сейчас, что с ними будет? Они этого не поймут. Для них после такого курьеза родной сын может выглядеть чуть ли не рецидивистом. Побег – почти признание, по упрощенным меркам родителей. Дескать, если честен, то соответствующие органы всенепременно разберутся. И… И в общем, выхода нет. Здесь ему бежать некуда – нету на Земле-матушке Отсушенных земель, где по окраинам живут его личные и, думается, преданные ему вассалы. На горячо любимой родине действуют законы совершенно иного времени, требующие для каждого беглеца непременного наличия как документов, так и немалых денег – причем последнего чем больше, тем лучше…

А этого у него нет.

Он вздохнул и поплелся вслед за отцом по ступенькам. В душе нарастал панический ужас, а в голове плескалось только одно, извечное российское – от сумы да от тюрьмы…

Дверь квартиры оказалась незапертой. Внутри было тихо – отважные ребята из органов разыгрывают засаду на опасного рецидивиста? План «Недохват»?

Старший Кановнин двинулся на кухню. Серега уныло – следом. Отец пробурчал:

– Я встретил, покормил… Меня так странно спросили, не найдется ли в моем дому чего-нибудь съестного для голодного защитника слабых и обиженных.

На кухне сидело загадочное лохматое чучело. В черном. Перед ним, как ни странно, стояла тарелка. Большая, широкая. И чучело неловко тыкало в нее вилкой, гоняя по тарелке нелепый серый ком. На сердце у Сереги сразу отлегло. Слава богу, хоть не милиция. И на том спасибо. Но тогда кто же?

Чучело не торопясь подняло голову.

С секунду Серега неподвижно смотрел в яростно-голубые глаза леди Клотильды… Клотильд очки… Кло-ти… А потом заорал:

– Клоти!! Твое сиясьтво!!

– Твое благородство, – тягуче поправила его леди. На чистейшем русском. Правда, выговаривала она слова с четким эканьем и выходил у нее этакий жгуче-прибалтийский акцент. Но в остальном – русский как русский… – Неужели забыл, сэр Сериога? Баронесс, а также рыцарей титулуют исключительно вашим благородием. Сиятельство мне пока не по чину. В отличие от тебя, титулованный ты наш!

На Клоти красовалась черная шелковая рубаха, запоясанная широким ремнем. По манжетам и воротнику шла скромная алая прошивка. И в тон ей, практически того же цвета, по мускулистым бедрам ры-царши, обтянутым черными штанами, тянулся узкий лампас. Этак по-казачески.

– Параша, – задумчиво высказалась тем временем леди Клотильда. – Какое интересное слово, означающее, как я понимаю, на вашем языке примерно то же самое, что и гряздец на нашем…

Гряздец, припомнил Серега, означало на языке Империи Нибелунгов донельзя замаранный нужник. Парашу, короче говоря.

– Ну? – грозно поинтересовалась леди Клотильда. – Из какой параши твои слуги, сэр Сериога, выловили этот кусок дерьма, который твой достопочтенный отец в конце концов вынужден был положить мне на тарелку?

И она демонстративно поковыряла вилкой грязно-серый комок на тарелке перед собой. Совместив это действие со зверской гримасой на лице.

– Папа, – сказал Серега, удерживая в горле рвущийся наружу смех. – Ты опять готовил свои любимые котлеты из геркулеса? И не только готовил, но и подсунул их леди Клотильде Персивальской?!

– Сереженька, – забормотал отец…– Это же… Это так полезно. Но твоя гостья… э-э…

И отец вышел из кухни, грустно качая головой.

– Да уж, – с диким и довольным смешком изрек Серега. – Явление баронессы простому российскому народу, как я погляжу, прошло на ура. Клоти!! Бог ты мой, ты откуда? Как?! И каким ветром?!

– Сэр Сериога! – трубным голосом возгласила леди Клотильда. – Сам король эльфийский предложил мне отправиться в твой мир! А еще он любезно сказал, что я могу и даже должна прихватить тебя с собой! Э-э… на обратном пути, когда буду отправляться назад. Конечно, если только ты сам захочешь…

И она довольно уныло покосилась на котлету из геркулеса перед собой.

– Вот, значит, как, – сказал Серега. – Помнится, когда меня выкинули из Империи Нибелунгов сюда, в мой родной мир, с королем эльфов это тоже было согласовано…

– Я сказала ему те же самые слова, друг мой Сериога, – горячо заявила леди Клотильда. – И он ответил, что тогда, как же это он выразился… это диктовалось опчественной надобностью, вот!

– А сейчас, значит, все в порядке? Или просто «опчественная» надобность теперь диктует другое… Скажем, мое возвращение обратно? Клоти, что ты думаешь?

– Не понимаю я, о чем ты говоришь, сэр Сериога, – насупилась леди Клотильда. – Это я желаю, чтобы ты вернулся к нам! Я! Не хочу тебя обидеть, сэр Сериога, но мир у тебя… какой-то неприятный! И слуги здесь странные. Бегают черт-те где, так что твой благородный отец сам вынужден подавать мне на стол. А уж чем тут кормят – у меня прямо слов не хватает, одни ругательства! Какашка, блин! Поехали обратно, сэр Сериога, я тебя умоляю!

– Клоти, – с любовью сказал Серега, – здесь у нас слуг нет. И эту, как ты выразилась, какашку приготовил мой отец. Ты уж прости, он у меня на овсянке помешан… в смысле любит дичайше всякое такое… натуральное питание, словом.

Клотильда, хлопнув длиннющими ресницами и взлохматив пятерней кудлатую светлую шевелюру, огорченным голосом перебила его:

– Прошу прощения, друг мой Сериога, прямо-таки нижайше прошу! Не знала я, что твой благородный отец своими собственными руками… благородно изготовил это блюдо! Нет, и впрямь еда эта для сильных духом…

И она недрогнувшей рукой отломила вилкой кусок котлеты и мужественно попыталась запихнуть его себе в рот. Ей это почти удалось, но тут Серега, не на шутку испугавшись за желудок бедной баронессы, перехватил мускулистую ручку Клоти.

– Не ешь, Аленушка, а то козленочком станешь… Клоти! Выплюнь эту дрянь!

Клоти вздрогнула и торопливо заглотнула кусок овсяной котлеты, здорово походивший на комок серой замазки.

– Вот, – прожевывая, заявила она. – Надеюсь, теперь твой благороднейший и добрейший родитель простит меня. За мой нелюбезный отзыв о благословенной пище, вышедшей из-под его рук…

Серега решительно выдрал из рук леди Клотильды тарелку вместе с ее содержимым. Дошел до форточки, приоткрыл ее пошире и, щедро размахнувшись, зашвырнул грязно-серую «благословенную пищу» подальше. За окно. Внизу располагался газон, вот и пусть птички, время от времени посещающие эту территорию в поисках хоть какой-нибудь еды, порадуются творенью «благородных» рук…

– Не совсем подходящее для рыцаря деяние это – бросаться пищей…

Но в голосе у Клоти определенно звучала благодарность, так что протест против данного деяния был чисто формальный.

Серега подтащил табуретку к столу и с размаху уселся на нее. Затем обхватил ладонями кулак леди Клотильды, лежавший на столешнице.

Кулак вздрогнул. И рука леди Клотильды развернулась в его ладонях, как цветок поутру под лучами солнца. Щеки леди, очерченные красивыми, твердыми линиями, заалели темно-розовым цветом, моментально напомнившим Сереге пенку на кипящем смородиновом варенье. Ароматную и сладкую.

– Клоти…

– А у нас все хорошо, – поспешно перебила его девушка. – И наследник твоего герцогства жив-здоров, и его малолетнее величество король Зигфрид благополучно подрастает. Прямо в замке Чехура, под присмотром прапора ордена Палагойцев. За смердами, коих ты спас от Священной комиссии…

– Да это не я их спас, – возразил Серега, – скорее они меня спасли…

Клоти скептически повела бровью. И металлическим тоном повторила:

– За смердами, коих ты спас…

Ну да, смерды не могут спасти герцога – для Клоти это догма. Вот герцог смердов – это да, это пожалуйста. Серега подумал-подумал – и кивнул согласно. Платон нам, конечно, друг, но мир с женщиной всего дороже, даже и истины.

Клоти продолжила:

– За ними приглядывают, должности в замке им определили, текулли наш тоже при делах – удалился в подвалы замка Дебро, желает жить там в комнатах своего предка, думать о возрождении, как он говорит…

Серега восхищенно смотрел на Клоти. Темно-розовая краска уже слегка поблекла, но по впалым щекам еще лежали розовые тени, персиково оттеняя легкий пушок.

– Клоти… Я даже мечтать не смел, что снова тебя увижу! Какая же ты… Какая…

– Сэр Сериога, – насупившись, хмуро сказала леди Клотильда. – Друг и соратник ты мой по странствиям рыцарским. А раз так, то не пристало нам телячьи нежности тут разводить, словно мы двое увешанных талисманами любви влюбленных придур… То есть голубков!

– Не буду, – с нежностью сказал Серега, продолжая поглаживать руку Клоти, слегка трепетавшую под его пальцами. И заглядывая ей в лицо ищущим щенячьим взглядом – ну посмотри же на меня… Ну посмотри! – Я вообще ничего не буду, только ты посиди немножечко вот так, хорошо? Нет, но какая же ты оч… то есть я хотел сказать – отчаянная!

Лицо леди Клотильды слегка разгладилось.

– И еще рыцарственная, и отважная…

– Приятно мне слышать похвалы рыцарским достоинствам моим, – благосклонно провозгласила леди Клотильда в ответ. – И мне тоже приятно видеть тебя, отважный друг мой и соратник.

Сзади, от дверей кухни, раздалось деликатное покашливание. Клоти метнула острый взгляд за плечо Сереги. Он тоже обернулся.

У дверей топтался старший Кановнин.

– Сереженька, можно тебя на минуточку?

– Конечно. – Голос у Сереги по-прежнему был счастливым просто донельзя. – Я сейчас, Клоти! Ты уж посиди тут…

– Посижу, сэр Сериога, – царственно согласилась леди Клотильда. – Полежать мне все равно не на чем… А ты иди, побеседуй с благородным родителем твоим, благословленным от небес таким сыном, как твое сиятельство!

Серега глянул в направлении отца и чуть не прыснул. Глазки у папы были как фары от его старенького «москвича». Отец развернулся и двинулся по коридору. Серега прошествовал за отцом в комнату – тот шел торжественно-осторожной поступью, словно нес что-то крайне хрупкое, навроде яиц Фаберже.

– Сережа! – Голос старшего Кановнина был наполнен не только тревогой, но и этакой трепетной осторожностью – папенька, похоже, прямо-таки жаждали приступить к тонкому процессу воспитания подросшего дитя, но опасались при этом ненароком повредить хрупкую материю нежной юношеской души. – А… э-э… я хочу сказать, а твоя подруга не будет нас подслушивать?

– Па! – изумился Серега. – Клоти – и подслушивать?! Ну знаешь… Все ее черт знает сколько поколений благородных предков сейчас в гробу переворачиваются!

– Нет, не знаю, – нервным шепотом отозвался отец. – Это какая-то странная сумасшедшая особа… И я хочу спросить, кто она такая и почему пришла к тебе? Что она у нас делает?

– Что у нас делает… – Серега мысленно поскреб потылицу. И подумал: а что я сам тут делаю? Скучно-то как в этом мире, скучно и рутинно…

А какие денечки были в Нибелунгии! Вот именно – какие. Разные, откровенно говоря, были дни. И страха в них хватало, и ужаса, и настоящей боли – не каких-нибудь там душевных мук или же творческих – нет, самой физической обычной боли. От пыток Священной комиссии. Но почему-то теперь, отсюда, с родной Земли, те дни казались совершенно другими. И боль как-то смазалась, облекшись дымкой и приобретя налет этаких героических страданий…

– Во что ты вляпался, Сережа?

Голос отца вернул его к действительности.

– Ни во что, папа. – Очнувшийся Серега принялся лихорадочно соображать.

Следовало наврать что-то достоверное и не слишком оторванное от реальной жизни. Дабы не навести родителя на мысли о срочной потребности в парочке дюжих санитаров.

– Леди Клотильда – из Литвы, – брякнул он первое, что пришло в голову. – И она… э-э… некоторое время должна пожить в нашем городе. Думаю, ты позволишь…

– Сережа, или ты немедленно мне все объяснишь, или…

– Без «или», отец, – слегка непочтительно перебил он папаню. – Клоти – мой большой и хороший друг. На этом – все.

– Наверное, по переписке? – осторожно уточнил папа. – Я как-то не припомню, чтобы ты ездил в Литву…

– По переписке, – покорно согласился Серега, – Она… гм… баронесса. Литовская. Поэтому не удивляйся, если она вдруг…

– Схватится за меч? – догадливо предположил отец.

– Точно. А что, она уже…

Отец ткнул рукой в сторону стенки, украшавшей их не слишком роскошно меблированную «гостиную».

– Нет, она всего лишь продемонстрировала мне свой арсенал. И спросила, где она его может развесить.

Я предоставил этот шкаф. Для ее… э-э… рыцарского снаряжения.

– Ах да! Это ведь ты ей открывал дверь, так? И много его там?

– Да, – немного грустно сказал отец. – Да, дверь открывал я. Нет, снаряжения немного. Пара зубочисток, как сказала твоя подруга. Два меча, несколько кинжалов, арбалет, еще что-то, до ужаса напомнившее мне колун. У нас в экспедиции был однажды такой… Помню, медведь как-то раз вышел из тайги прямо на нашу стоянку, увидел этот топорище и тут же убежал без оглядки. Убедительно выглядящее оружие, я бы сказал. Твоя… э-э… подруга объяснила, что это ее личный боевой топор. Вообще-то девушка очень воспитанная – сразу же представилась, зовут, мол, ее леди Клотильда Персивальская. И добавила, что ты, Сереженька, ее верный друг и боевой соратник…

– Ну, все правильно. По имени Клотильда, по фамилии Персивальская. Па, она поживет у нас несколько дней, ладно? Ты уж уговори маму. Скажи, что бедная девушка одна в чужом городе. И что она – сущее дитя. Несмотря на все свои личные и боевые цацки, от которых и медведям плохо становится.

– Сереженька, – еще более трагическим тоном воззвал отец, – умоляю, скажи мне… Твоя боевая подруга случайно не входит в какую-нибудь боевую организацию? Ну, знаешь, патриотическую или еще какую-нибудь. Типа ирландских террористов. Это оружие, эти ее замашки…

– Просто увлечение генеалогией, па. Что поделаешь, у бедной девушки все предки были исключительно рыцарями и баронами. И все – без страха и упреков. Так что у девушки тяжелое детство, фамильные игрушки с самых пеленок…

– Ты хочешь сказать, она несколько двинулась на этой почве? А это не опасно? Я хочу сказать, у нее ведь оружие под рукой и все такое, – осторожным шепотом осведомился отец. И озадаченно моргнул.

– Без проблем. – Серега кое-как согнал с лица улыбку – та, проклятая, как назло, все вылезала и вылезала. – Если тебе покажется, что что-то идет не так, как надо… ты просто извинись. И все. Она после этого всегда сама начинает извиняться. Или же принимает царственную позу, – дескать, снисхожу до вашей ошибки и все такое, я человек незлобивый. В общем, действуй по обстоятельствам! Клотильда в целом девушка добрейшей души, ей только ее аристократические замашки слегка мешают. Ну я пошел?

Серега удалился, слыша за спиной озабоченное бормотание отца:

– Аристократическая особа… Ну и как прикажете ее принимать? Прием организовать? Только где найти подходящих гостей… Может, пригласить тетю Клаву – как-никак полы в нынешнем Дворянском собрании моет, а это уже близость к аристократии…

Клоти, по-прежнему сидевшая на кухне, вместе с табуретом переместилась к окну и сейчас неотрывно глядела за стекло, украшенное высохшими дождевыми потеками. Ближе к низу окна потеки образовывали этакое грязно-буро-серое узорочье. Клоти глядела хмуря лоб, но с определенным интересом. На звук Серегиных шагов она оглянулась. И обрадованным тоном сказала:

– Чуден твой мир при любой погоде, сэр Сериога. Колымаги безлошадные по улицам скачут, аки козлы горные…

– Да и сидят в них иногда примерно те же самые животные, – вполголоса добавил Серега в паузу, выделенную леди Клотильдой для восхищенного взгляда вниз – на нахально-алую иномарку, со скрипом и визгом выруливающую на выезд прямо по детской площадке.

– А какие одежды носят ваши дамы?! Прямо скажу – пребезобразные! С коленками наружу! Помилуй, сэр Сериога, возможно ли, чтобы женщина благородного происхождения и приличного воспитания демонстрировала свои окорока! Так бесстыдно! Да еще и в чулках тончайших… Позор!

– Дам благородного происхождения у нас нет, – радостно сообщил Серега, наблюдая, как на лице Кло-ти вырисовывается и разливается во всю ширь самое что ни на есть детское недоумение – дескать, как это? – У нас проще – дам или сразу не дам. Только, умоляю, не спрашивай, что это значит! А что касается коротких юбок – ну, Клоти… Ты же странствующим рыцарем была. Должна понимать – у каждого народа свои обычаи. У нас, кстати, выделяться из толпы небезопасно, так что, возможно, и тебе стоит мимикрировать… то есть переодеться в нашу одежду.

– Мне?! – Клотильда вздернула нос, вложив в это движение максимум аристократизма пополам с обидой. – Никогда такое не надену я!

– Клоти… Да носи что хочешь! – размягченным тоном согласился Серега. – На мой взгляд, ты в любом наряде будешь хороша… То есть я хочу сказать, мужественна!

– В штанах ходить я буду, – рассудила леди Клотильда. – Впрочем, кое-что в ваших обычаях напоминает мне мою любимую родину – вон, гляди, слуги под локти несут своего господина…

Серега подошел к леди Клотильде и с интересом выглянул в окно.

Из соседнего подъезда двое милиционеров с некоторым усилием тащили к бобику местного алкаша Ванечку – и действительно, тащили под ручки. А точнее, заломивши эти самые рученьки назад. Но этого леди Клотильда, похоже, не замечала. В Нибелунгии такие вольности верным слугам дозволялись и даже одобрялись (учитывая, что господа во хмелю и там бывали зело буйны и опасны…). Ванечка сегодня был обряжен в фантастической яркости малиновый пиджачок, подобранный неизвестно на какой свалке. Похоже, именно это и дало повод простодушной Клотильде засчитать Ванечку в класс господ. Но бедных милиционеров-то за что леди-рыцарь отнесла в класс слуг? Они, конечно, слуги народа, но не настолько же буквально…

– Клоти, вообще-то это не слуги…

– Ага, а я не рыцарь, – с некоторой обидой ответила девушка. – Одинаковые одеяния носят лишь слуги одного господина. Даже рыцари ордена поддевают под орденские кольчуги разные камзолы! И штаны фамильных цветов…

Ах ты, эпоха феодальных цветовых различий – всем белое не носить, одинаковое не надевать…

– И все-таки это не так, – с мягкой наставительной интонацией сказал Серега. – Это наши… гм… стражи порядка. Навроде баронских стражников в городе, понимаешь? Охраняют народ, ловят воров, препятствуют росту преступности и все такое. А также в обязательном порядке носят все одинаковое, когда на службе.

Лицо Клоти выражало сомнение – мол, возможно ли подобное? Но она промолчала, явно решив не углубляться в странности Серегиного мира. Чудного для нее, надо думать, отныне не только при любой погоде, но и при любой попытке объяснить его. Умница все-таки была его Клоти, хоть и рыцарь. Потому что понимала одну нехитрую истину: если не можешь понять мир, лучше промолчать…

Тут в коридоре зазвонил телефон. Громко и настойчиво. Клоти тут же подскочила на табуретке и обрадованно предположила:

– Не боевой ли рог то трубит? Верно, какой-нибудь рыцарь вашего мира, прознав про то, что сюда явилась я, решил на поединок меня вызвать! Что ж, с радостью облекусь я в доспехи боевые!

– Клоти, – фыркнул Серега, – это телефон. Гм… Понимаешь, в моем мире разговаривают на расстоянии. Не выходя из дома, берешь трубочку телефона и разговариваешь с человеком, находящимся в другом доме. Телефон – это такое приспособление, в которое ты говоришь, а другой человек на любом расстоянии от тебя – да хоть на другом краю мира! – может слышать и даже отвечать. Вот. Если хочешь, я объясню тебе все это поподробнее…

И тут же прикусил язык. Как объяснить девушке, не знающей даже слова «электрон», принцип телефонной связи? Потребуется как минимум два часа усиленного лекционного трепа, а возможно, и опытные установки для показа…

Клоти заметила его сомнения, но истолковала их, как всегда, по-своему.

– Не стоит, сэр Сериога. Не утруждайте себя так. И не смущайтесь – ваши недостаточные Знания не есть позор для рыцаря, коим вы теперь являетесь. Знаете, магия во всех мирах есть дело неудобоваримое для рыцарских мозгов. Навряд ли вы сами знаете об этом вашем… тилибоне. Я имею в виду, в достаточной мере. Ну а я навряд ли хоть что-то пойму.

И Клоти, напустив на себя равнодушие, очевидно, решила заняться собственным маникюром. С интересом оглядела каждый ноготь, затем, обнаружив на одном из них заусеницу, куснула ее. Что ж, крайне занятный способ показать, что тема исчерпана.

Значит, современная техника для нее всего лишь магия? Это облегчает дело, решил Сергей. Не придется ничего объяснять. Только знай показывай. Надо думать, телевизор она воспримет как аналог сказочного «яблочка по тарелочке».

Он отбросил в сторону размышления и с любовью посмотрел на свою боевую подругу. Какая же она все-таки… Безумно привлекательная, несмотря на свои широкие плечи и нехилую фигуру. Леди Клотильда, бросив в ответ затравленно-смущенный взгляд, опять начала заплывать по щекам густо-розовой краской. Серега одернул себя. Не стоит смущать девушку. Поскольку так можно навести ее на мысли о том, что… О том самом, о чем он сам старался не думать. И старался усиленно, потому что боялся потерять Клоти навсегда. Возьмет и скажет она своим рыцарским басом, узнав о его чересчур пылких чувствах к ней: «Сэр Сериога, между двумя рыцарями не может быть ничего крепче дружеского объятия. Да и то только после усиленной дружеской попойки». И все. И развернется, и…

Может, король эльфов и перетащит его после этого в Нибелунгию, но леди Клотильды с ним рядом уже не будет. А стало быть, нечего сейчас полировать ее знойными взглядами. Надо срочно занять себя чем-нибудь. Чем угодно, лишь бы отвлечься от Клоти. Так… Есть! Даже самого умного рыцаря следует кормить. Хотя бы иногда. Этим он сейчас и займется. Причем приготовить надо что-нибудь такое… этакое, что способно затереть воспоминания о достопамятной котлете из геркулеса.

– Клоти, сейчас ты попробуешь великое русское блюдо! – с энтузиазмом объявил Серега и нырнул в шкафчик с овощными припасами. – Жареная картошка называется. С луком, шкварками и солеными огурцами…

Клоти благосклонно покивала, радостно посветлела лицом:

– Дело говоришь, сэр Сериога. Люблю я познавать кухню тех мест, которые посещаю.

Она поерзала на табуретке, затем уселась лицом к Сереге, начавшему торопливо строгать над раковиной картошку. Через минуту он обернулся, не вытерпев, одарил Клоти взглядом – то ли горячим, то ли уж и вовсе горячечным, потому что Клоти моментально вновь зарумянилась. Серега отвел глаза (по дороге любовно отследив изгиб отставленной в сторону ноги), извиняющимся тоном сказал:

– Только это займет времени побольше, чем овсяные котлеты. Ты уж извини.

Клоти подскочила на табуретке и торопливо ответила:

– Ничего-ничего, сэр Сериога, я подожду. Даже с удовольствием подожду. Говорят, чем дольше блюдо парится, тем быстрее потом в желудок проваливается. Э-э… А ты пока ответствуй, сэр Сериога, как поживал тут без меня?

– Неважно поживал, честно говоря, – быстро пробормотал Серега, утыкая взгляд в раковину с глазастой картошкой.

– Ну вот и рассказывай.

– Не хотелось бы свои заботы…

– У соратников заботы общие, – немного сердито рявкнула леди Клотильда. – И помни, что я тебя вижу как на ладони. У тебя на простодуш… то есть на твоем благородном лице все крупными буквами написано– когда врешь и сколько. Так что давай повествуй все до последнего, герцог. Разгребем совместно, а там, глядишь, и на родину, в Светлую Нибелунгию…