Текст книги "Я (не) верю себе. Как перестать быть заложником прошлого и смело идти по жизни"

Нехватка личных границ

Жертва не умеет жить своими интересами. Фактически это ребенок, который ждет, что его развлекут. У нее очень размытые личные границы, слабое понимание собственного пространства: как с ней можно поступать, а как нельзя, на что она готова, а что будет для нее чересчур, где насилие, а где недопонимание, что ей удобно, а что не стоит терпеть. Поэтому она не умеет отказывать, например, может одолжить соседу большую сумму, и ее очень обижает, когда тот не возвращает деньги.

Жертву задевает, когда с ней не соглашаются, спорят. Она-то привыкла проявлять любовь через покорность. Может ходить с высокой температурой на работу, чтобы начальство оценило ее преданность, а в итоге повышают коллегу, которая никогда не «переламывалась» и больной в офис не приходила. Обидно, правда? Дело в том, что покорность и стремление жертвовать своим комфортом, диффузные личные границы не являются гарантией продвижения по службе или наличия близких друзей. Скорее наоборот. На таких людях просто «ездят», их используют.

Мышление Жертвы приводит и к сложностям с разрешением конфликтов – человек старается во что бы то ни стало избежать ссоры. Почему? Слишком не уверен в себе и боится разрыва отношений, в его прошлом опыте нет модели здорового разрешения конфликтов. Жертва не доверяет другим, а необходимость открыто говорить о своих чувствах вызывает первобытный страх. Кстати, если вам эта тема актуальна, посмотрите сериал «Вирджин Ривер»[4]4
  «Virgin River», США, 2019 год.


[Закрыть] – герои разруливают конфликты очень по-взрослому и зачастую абсолютно виртуозно.

Выход из роли Жертвы подразумевает переход во взрослую позицию, которая невозможна без навыков признания, разрешения конфликта и здоровых личных границ.

Перегруз

Жертва работает 8 часов, чтобы жить 4. Она трудится 6 дней, чтобы отдыхать всего один. «Пашет» по 8 часов, чтобы поесть за полчаса, еще два часа провести в транспорте и поспать всего 6. «Вкалывает» год, чтобы взять отпуск на неделю. Она работает всю жизнь, чтобы лишь в старости уйти на пенсию. Жизнь ли это? Или имитация?

Согласно исследованию M. Virtanen от 2011 года, риск депрессии и тревожности при 55 часах работы в неделю повышается на 70 % у мужчин и 170 % у женщин[5]5
  «Men who work long hours are LESS likely to suffer depression that woman with a similar workload» – By Ben Spencer Medical Correspondent For The Daily Mail.


[Закрыть]. Помимо неприятностей «душевных», переработки грозят проблемами с сосудами, сердцем, иммунитетом и обменом веществ. К сожалению, Жертва не в состоянии оценить свои силы. У нее миллион дел, которые, конечно, «никто больше не может сделать».

На самом деле ей просто страшно прослыть лентяйкой, а еще синдром самозванца дышит в затылок: вот-вот они увидят, что ты на самом деле некомпетентна. Внутренний критик тоже не дремлет: «Ты чего разлеглась? Ужин не готов, скоро муж придет». А еще бег в колесе помогает не замечать более серьезных проблем. Она привыкла «организовывать себе страдание». Сложность в том, что у Жертвы нет границ, поэтому она не может отказать или выстроить свой рабочий график, не набирая лишних обязанностей. Ей слишком нужно одобрение. Итогом становятся недосып, переработки, сверхурочные. Гиперответственность – это про нее. Жертва не живет, она делает, действует. Пятилетка за два года – это о ней. Можно сказать, что ее главная задача – «выживание», а не жизнь.

Важный фактор, который «гонщики по жизни», к сожалению, не учитывают, заключается в том, что сеть пассивной работы мозга и, в частности, поясная кора работают именно в те моменты, когда мы не «пашем», а погружаемся в своего рода созерцание. Тогда происходят очень нужные процессы: простраиваются связи между Я и миром, фильтруется информация, перерабатываются эмоции, происходит работа над образом будущего.

Что особенно интересно для моего исследования: у людей, переживших детскую травму, именно эта сеть пассивного режима мозга отличается недостаточной связанностью участков. Помимо этого, важно знать, что переработка не добавляет продуктивности, с каждым часом концентрация внимания становится все ниже и ниже, а количество ошибок возрастает.

Страх быть счастливой

Жертва боится счастья, она ждет в нем подвоха: «за счастье нужно будет заплатить», «высоко забрался – больно падать», «не жили богато – нечего и начинать», «много смеешься – много будешь плакать». Удовольствие для мазохиста запретно, поэтому он неосознанно наказывает себя за него. Он уверен, что за радостью следует расплата.

Жертве гораздо спокойнее, когда есть очевидное страдание, с которым нужно справляться. Самая главная печаль и боль мазохиста в том, что он несчастлив и порой даже не представляет, что такое радоваться. Его жизнь полна сомнений, самоуничижения, самокритики, страхов и ожидания катастрофы. Удовольствие ограничивается редкими периодами, когда Жертве кажется, что ее ценят и замечают.

К сожалению, эти моменты полностью зависят от других: мазохисту не хватает навыка «генерировать» себе хорошую жизнь в отрыве от чужой похвалы: комплиментов партнера и одобрения начальства. Ребенку счастье ведь организуют родители. Когда похвалы нет, Жертва падает в пучину сомнений и страхов. Тогда мозг выделяет большое количество адреналина – гормона страха и кортизола – гормона стресса, – типичный «жертвенный коктейль».

Трудности в контакте с самим собой вплоть до полного отказа от себя

Обычно сложности с удовлетворением своих потребностей есть у тех людей, чьи родители были невнимательны к ним в детстве. Возможно, игнорировали просьбы ребенка, может быть, не поддерживали или ему не с кем было поделиться своими чувствами. Так мы становимся буквально безжизненными, онемевшими, отстраненными, привыкаем довольствоваться малым. У нас накапливается слишком много отрицательного опыта, который складывается в схему: «Моим чувствам и потребностям нет места. Зачем тогда сотрясать воздух?»

Сначала ребенку внушают, что «мама лучше знает», «бабушке виднее», а потом мама и бабуля удивляются: «Что-то он у нас такой слабохарактерный вырос! Все ждет, когда ему скажут, что делать, никакой инициативы!»

А кто его таким воспитал? Кто заставил его бросить футбол и пойти на танцы? Кто внушал, что ему холодно, когда было тепло? Кто своей гиперопекой не позволил сформироваться внутреннему стержню и здоровому Эго? Конечно, теперь слабохарактерность – это уже его ответственность, но основу заложила семья, которая не научила ребенка доверять своим чувствам и желаниям.

Чтобы быть в контакте с собой, нужно опираться на чувства – это наша реакция на окружающий мир. Те эмоции, которые в детстве для многих из нас были под запретом (злость, грусть, зависть, разочарование), вообще-то были нам даны, чтобы ориентироваться во внешнем мире. Завидуем – значит, хотим лучшего, ревнуем – значит, близкий человек ценен для нас и мы боимся его потерять, злимся – значит, наши потребности не удовлетворены и организм сообщает нам о том, что они важны. Но Жертва потеряла контакт со своими чувствами, зато отлично понимает чужие.

«Хорошие девочки и мальчики не злятся», – говорили нам. Но вообще-то злость – это нормальное чувство. Теряя возможность злиться, мы вместе с тем перестаем замечать, что нам что-то не подходит. Мы становимся нечувствительными, не можем понять, хорошо нам или плохо, нравится нам что-то или кто-то, или не нравится.

Часто человек с мышлением жертвы ничего не просит и всегда готов помочь, даже в ущерб собственным интересам. Он зачастую не знает, чего хочет, и поэтому ему проще жить чужими мечтами, мечтами «взрослых»: начальника, партнера, мужа. Другой крайностью является альтернативная стратегия. Жертва, являясь слишком инфантильной и беспомощной, просит всех подряд и обо всем. Безусловно, это отпугивает людей, потому что мало кто хочет нянчить великовозрастную женщину или взрослого мужчину. Между этими крайностями много вариантов. Иногда они могут уживаться в одном человеке: например, дома с мужем женщина беспомощная и пассивная, а на работе терпила и все за всех решает. Дома она бессознательно ожидает, что муж компенсирует ей переработку, только вот проблема так не решится.

Запреты

За три года жизни в сафари-парке тигр Амур успел съесть сотни животных, пока в его вольере не оказался козел, которого, как говорит директор парка Дмитрий Мезенцев, «никто не научил бояться тигров»[6]6
  Статья «Как тигр с козлом: история дружбы Амура и Тимура» – журнал «Сноб».


[Закрыть]. Поэтому он сначала сам проявил интерес к хищнику, скакал за ним по участку, а потом занял тигриный домик, из-за чего Амуру несколько дней пришлось спать на крыше. За такое бесстрашие сотрудники парка назвали козла Тимуром. До встречи с хищником имени у животного не было.

Тигра и козла решили не расселять. Амура продолжили кормить кроликами и говядиной, но коз на корм давать перестали. Тимуру сотрудники парка стали приносить сено и комбикорм. Тигр начал шипеть на людей, приносящих еду, когда те приближались к Тимуру. В остальное время животные не проявляли никакой агрессии или тревоги и постоянно гуляли вместе по своим владениям. Мораль: Тимур просто не знал, что ТАК НЕЛЬЗЯ. Он не был жертвой в своем внутреннем мире, поэтому не стал и во внешнем.

Жертва априори думает, что везде запреты: нельзя заявить о своих границах, нельзя себя защищать, нельзя отказать, нельзя обозначать свою позицию – страшно. Это самоотвержение – воссоздание в настоящем родительской неспособности быть рядом с нами, поддержать, когда нам было это важно в прошлом. Тогда они предавали нас, а теперь мы предаем себя сами. Потому что рискнуть переступить через это «нельзя» слишком страшно. Слишком страшно быть отвергнутым.

Второй и двадцать второй шанс

Жертва думает, что если дать людям возможность проявить себя, то они рано или поздно покажут лучшую свою сторону. Поэтому мазохисты предлагают партнерам и друзьям слишком много «вторых шансов». Они бесконечно молчат, терпят, прощают, боясь показаться занудами или эгоистами. Они верят тем, кто уже который раз клянется «точно больше не изменять», «обязательно вернуть деньги на этой неделе» и «никогда не повторять прежних ошибок».

Людям, уже столкнувшимся с опытом насилия и жестокостью, свойственно искать негодяям оправдания и винить во всем себя. А для «злодеев» и предателей это становится еще одной возможностью ранить Жертву, сигналом, что перед ними человек, который не сможет за себя постоять. Давая абьюзеру второй шанс, вы как будто разрешаете ему(ей) не уважать вас и издеваться дальше.

Синдром отложенной жизни

«Это платье на день рождения», «Духи только для свиданий», «Обувь обновлю, как только ипотеку выплачу», «Юбка на будущее, когда похудею», «В отпуск съезжу, если премию дадут» – все эти фразы непрозрачно намекают на то, что человек не живет настоящим, а откладывает свою жизнь на будущее. На когда-нибудь. Когда похудею. Когда перееду. Когда дети вырастут. Потом. Когда накоплю. Когда мышцы подкачаю. Не сейчас. Это стратегия Жертвы. Человек лишает себя ресурсов, радости, счастья, красивых вещей и отдыха сегодня, а ведь завтра может и не наступить.

В отложенной жизни нет места желаниям, есть только «надо» и «должен», а значит, нет спонтанности и энергии. Это жизнь на паузе. Ничего интересного – сплошное мучение и принесение себя в жертву, итог – физическое и эмоциональное выгорание. Ведь ресурсы-то вы тратите каждый день, а пополнять планируете «когда-нибудь». Никакому телу и никакой психике такое не понравится, и они перестанут давать вам энергию.

Но мучительнее всего будет в старости, когда вы поймете, что время ушло, а вы так и не пили из хрустальных бокалов, так и не надели «то самое белье», так и не съездили в Париж. Деньги с очередным экономическим кризисом обесценились, белье стало безнадежно мало, а бокалы и вовсе побились при переезде. Это очень горько. Если вы узнали себя в этих строках, то именно сегодня самое время: заказать устрицы, откупорить шампанское, надеть лучшее платье и любимые украшения – просто праздновать жизнь. Без повода.

«Не получится»

В роли жертвы мы ждем от родителей разрешения и не можем опереться на себя: «Не могу», «Это не для меня», «У меня не получится» – это страх ребенка действовать без одобрения мамы и папы. Он вроде и хочет, но стратегии у него детские, а детские стратегии не дают взрослых благ (денег, например). Жертва не верит в себя, ей кажется, что ее усилия ни к чему не приведут. Чтобы повзрослеть, нам нужно, во-первых, признать свой страх, во-вторых, научиться хвалить себя самим и найти одобряющее окружение. Пока поддержки будет меньше, чем страха, мы будем стоять на месте.

«Ты – абьюзер»

Проблема Жертвы не в том, что окружающие люди ее используют, а в том, что она сама не обладает ощущением самоценности. Не в том, что муж или родители «навьючили» на нее свои просьбы и ожидания, а в том, что она не отказалась. Не меньше половины женщин, которые приходят ко мне в терапию, жалуются на то, что муж – «абьюзер». Они винят его во всех смертных грехах. Но не себя.

Слово «абьюзер» не всегда, но зачастую оказывается лишь перекладыванием своей ответственности на его плечи. Это она не сказала, что ей неудобно, это она не попросила, это она не отказалась. Но в итоге «абьюзером» оказался он, потому что сделал, как ему удобно. Она-то промолчала, конечно, он не догадался и не смог прочитать мысли. Безусловно, этот абзац не отменяет той правды, что люди бывают абьюзерами по-настоящему.

Наивность

Традиционно временем веры в сказки считается детство, но, к огромному моему сожалению, Жертва и будучи взрослой не может отличить реальность от выдумки. Например, верит в обещания сладкой жизни, звучащие из уст мужчины, который и свою-то жизнь не может устроить. Или мужчина слепо доверяет девушке, напрочь игнорируя, что она интересуется только его финансами.

Люди не всегда говорят всю правду. Да, они врут, манипулируют, искажают факты, думают о своих интересах. Даже если кажутся очень милыми. И это наша задача – быть внимательными: замечать нестыковки слов и действий, преувеличения, которые не подтверждаются реальностью, снять розовые очки, в конце концов. Это не о том, чтобы стать параноиком, но реалистом быть безопаснее, чем наивно полагаться на чью-то порядочность.

Эмоциональный голод

Жертва испытывает хронический голод – голод ребенка, которого оставили без любви. Голод этот у каждого свой и ведет к той точке, где мы были травмированы. У кого-то голод по признанию своей значимости, у кого-то по заботе и защите, у кого-то по вниманию или одобрению его заслуг, у кого-то по тому, чтобы просто заметили, увидели – с его чувствами и мечтами. При этом Жертва не умеет утолять голод сама и ждет того, кто сделает это за нее. Чем сильнее нужда, тем больше ответственности Жертва возлагает на близких, требуя от них «заполнить эту дыру».

Рядом с «голодной детской частью» личности обычно есть Внутренний карающий родитель – тиран. Чаще всего его прообраз – реальные папа или мама. Внутреннему тирану не нравится, что ребенок «голоден», – он нетерпим к этому, заставляет скрывать нужду, ругается: «Сколько можно жаловаться? Возьми себя в руки!»

Поэтому зачастую Жертва не только страдает от дефицита, но еще и скрывает это, корит и стыдит себя. Таким образом мы воспроизводим травматичный сценарий, который был у нас в детстве: ребенок выражает свои чувства, родитель ругает. И это действительно трагичная история, тут совершенно нечего стыдиться или стесняться. Детскую часть невозможно «заткнуть» и совершенно не нужно.

Чтобы утолить голод, важно для начала признать, что он есть. Можно жаловаться. Можно плакать. Можно хотеть или не хотеть. Это нормально. Признание дефицита освобождает и нас, и наших близких. Для этого важно осознать свою нужду, уязвимость, найти их истоки и здоровые способы утоления жажды. И тогда уже не этот голод, заставляющий требовать или, наоборот, избегать важного, будет вести нас по жизни.

Само по себе осознание как будто снимает с нашей травмы «колдовские чары», помогает освободиться от «проклятия», увидеть свою зависимость. Зависимость от того, кому мы отдали власть «расколдовать» нас: принять, освободить, долюбить. И тогда мы сами сможем дать себе это право: на «хочу», на «не хочу», на свой выбор, на свои чувства.

Важно понять, в чем именно заключается ваш дефицит. Мне, например, всегда не хватало заботы. Долгие годы, услышав это слово или увидев, как кто-то что-то делает для другого человека, я впадала в глубочайшую тоску и отчаяние. И только через много лет оттачивания навыка просить и навыка заботиться о себе я стала спокойно относиться к этому слову. Я могу сама о себе позаботиться, знаю, что мне нужно и где это взять. Признавать свою нужду – вот что значит выйти из роли Жертвы. А в чем ваш дефицит?

Дисфункциональные семейные установки, детские травмы играют ключевую роль в становлении психологии Жертвы, и все же нельзя исключать другие факторы, которые создают эту стратегию, – это пол и гендерная роль.

Вероятно, женщины все же в большей степени в группе риска относительно психологии Жертвы, и вот почему. Терпение и сострадание веками закладывалось в воспитание девочек и девушек. Профессор Кэрол Гиллиган из Гарварда говорит о том, что женская жертвенность на самом деле является частью навыка решить ситуацию так, чтобы все остались в выигрыше. Гормон окситоцин побуждает девушек быть более заботливыми и дружелюбными, чем мужчины.

Считается, что женщины от природы в большей степени, чем сильный пол, способны к эмпатии – это заложено биологически, чтобы мы могли считывать эмоции детей. Но в истории отношения полов мы можем проследить, что эта способность часто играла дурную роль для самих девушек. Эмпатию могли использовать, чтобы управлять нами через вину или заставлять эмоционально обслуживать психологически незрелых родственников.

Будучи чуткими и чувствительными, многие девушки обращаются к самопожертвованию, спасают своих мужей и мам, хотя те – точно такие же взрослые, которые могли бы «спасти себя сами», но им проще переложить это на чужие плечи. Все это напрямую влияло на то, что девочка в итоге стала играть роль Жертвы – несчастливого ребенка, удовлетворяющего эмоциональные потребности взрослых.

Исторически женщина веками считалась собственностью мужчины – сначала отца, а затем – мужа. Давайте рассмотрим, какие ложные установки в социуме и по сей день поддерживают жертвенную роль женщины.

1. Жертвенность и мученичество: тут произошла путаница понятий. Смешались психология Жертвы и религиозные мотивы мученичества, героические и духовные понятия жертвенности, и тогда людям кажется, что если они живут в рамках стратегии Жертвы, то чуть ли не святые. А это вовсе не одно и то же.

2. В обществе бытует мнение, что «нормальной женщине» в радость обслуживать своих близких (заниматься домом, сидеть с детьми…).

3. Женщины не должны перечить мужчинам (старшим).

4. Скромницы достойны уважения.

5. Со стервами (яркими красавицами) спят, а женятся на «хороших девочках».

Какие бы у нас ни были семьи, гены, пол и окружение, – все равно мы сами выбираем, прожить жизнь в роли Жертвы или Автора. Если мы спишем все на предрасположенность и отсутствие выбора, то мы обречены. Том Круз, Деми Мур, Сара Джессика Паркер, Эминем, Киану Ривз, Мадонна, Джим Керри и многие другие не пошли по проторенной колее и смогли на руинах своих неблагополучных семей стать Героями с большой буквы. Значит, не все предопределено тяжелым детством.

В чем разница между ложным и истинным героизмом?

Самоотверженность была свойственна человеку во все века: пионеры-герои, Артур и рыцари Круглого стола, Тимур и его команда. Но не будем ходить далеко в прошлое. Есть и герои нашего времени: работники МЧС, военные в бою, фельдшеры «Скорой», спасатели – водолазы, пожарные и зоозащитники, волонтеры «Лизы Алерт» и т. п. Осознанное самопожертвование – это понимание человеком своей жертвы, ее сути, цели и ценности. Солдат, когда прикрывает собой других или идет на врага, осознает, что это станет причиной его смерти, но его действия спасут других.

В этом есть смысл. И это действие осознанное. А есть ли смысл в стратегии Жертвы? Я думаю, что она отличается от героизма тем, что мы ее не выбирали. Нас толкает на такое поведение комплексная детская травма, которая не проработана, не осознана и не исцелена. В глубине души мы ищем таким образом любви и принятия.

За «ложным героизмом» стоит поиск личной выгоды: повысить самооценку, получить признание, продемонстрировать власть, выложить подвиг в соцсети, потребовать долг после того, как помощь будет оказана. Получается, что спасать кого-то – хорошая инвестиция. Причем мотивы эти для человека зачастую остаются неосознанными, он сам думает, что он – настоящий Рыцарь. Более того, этот Рыцарь не всегда хочет, чтобы Жертва спаслась, ведь тогда где ему геройствовать.

Велика вероятность, что после курса психотерапии вам больше не захочется переписывать квартиру на мужа-алкоголика или брать из детдома восьмого ребенка, чтобы доказать, что ваша жизнь чего-то стоит. Подлинная самоотверженность никуда не денется от работы с психологом, потому что ее конечная цель – не получение чьей-то любви. Настоящий Герой просто не может жить по-другому, для него альтруизм и самоотдача – наивысшая ценность жизни. Он не ищет в этом выгоды.

Подлинный героизм не имеет компенсаторной подоплеки, то есть не скрывает под собой другие потребности, вроде принятия и признания. Человек просто рад, что кому-то помог, что сделал мир немного лучше. Просто потому, что «так правильно». Тем более никто не отменял того, что альтруизм высвобождает в мозге больше эндорфинов, чем секс или сладости, что уже само по себе может быть чудесной наградой.