Текст книги "Как начать жить и не облажаться"

ВОС: Судя по тому, что вы сказали ранее, про грудь, которую заворачивают в лифчик. Вот у нее возникло что-то здесь, и она не хочет быть моложе, она просто хочет к тому, к чему она привыкла.

Д. М.: Что-то можно сделать, чтобы человек выглядел лучше, но не сделать так, чтобы в 55 выглядеть на 25. Технически это реально.

ВОС: Перетянуть кожу?

Д. М.: Лицо перебрать. Есть доктора, которые настолько хорошо знают анатомию, что способны это сделать.

ВОС: Но они не вернут ее к самой себе, они просто сделают ее моложе.

Д. М.: Это да. У меня есть лекция для ординаторов, для людей, которые хотят стать пластическими хирургами по эстетике лица. В этой лекции я показываю, что есть огромное количество пациентов, медийных персонажей, например, с перетянутыми лицами, и непонятно, кто их оперировал и зачем. А есть Катрин Денев, которая выглядела супер, но она и сейчас выглядит супер. Да, она оперированная, но почему бы и нет. Тут разные концепции, разные взгляды, разные подходы. Я стараюсь сохранить индивидуальность и настаиваю на том, что каждый человек имеет нюансы, и эти нюансы очень сильно персонифицируют его.

ВОС: Есть какие-то публичные люди, на которых вы смотрите и думаете: «Провал»?

Д. М.: Да, конечно. Есть провал, когда люди плохо прооперированы, а есть провал, вот когда, например, наши российские женщины не следят за собой.

ВОС: Делаете ли вы операции на интимных зонах?

Д. М.: Не увлекаюсь.

ВОС: Почему?

Д. М.: Не знаю, не нравится.

ВОС: Как это, а если деформации из-за родов?

Д. М.: Бывают часто разрывы половых губ, увеличение. Не знаю, мне просто не нравится, не лежит душа. Я не все оперирую, я не оперирую нос, например. Я считаю, что если человек оперирует нос, то он должен заниматься только этим и полностью углубляться в это, это очень сложно, и он сильнее всего, пожалуй, влияет на лицо человека. Поэтому если ты лезешь в эту историю, то занимайся этим и ни во что больше не надо лезть.

ВОС: Какая средняя зарплата у пластического хирурга?

Д. М.: Моя зарплата 7500.

ВОС: Евро?

Д. М.: Евро. Ну, мы не озвучиваем зарплату, которую получаем в частных клиниках. У нас очень большая дистанция. Есть пластическая хирургия в Москве, там маленькая зарплата, есть хирурги, у которых сверхприбыли.

ВОС: Ну хорошо, вилка: 2000 в месяц и 200 евро.

Д. М.: Я могу сказать, что проценты от операции варьируются от 25 до 50. Операция по увеличению груди, соответственно, может быть от 100 000 до 500 000. Тут очень много нюансов. Меня все устраивает, я просто не считаю, что нужно распыляться на какие-то вещи, нужно бить в одну точку, потому что ты начинаешь вникать в проблему гораздо глубже, чем если бы ты делал все – прямо хирург на все руки, суперуникальный. Это плохо заканчивается.

ВОС: Есть, как мне кажется, могу ошибаться, стереотип того, как выглядит врач. Бывает, что приходят и говорят: «Слушайте, вы что, в девятом классе учитесь?»

Д. М.: Не нравится – идите. Конечно, было, сплошь и рядом. Я сижу, у меня кабинет с огромным количеством сертификатов и прочее. Приходят люди, и если я вижу, что человек изначально негативно настроен, то сразу: «А сколько вам лет?» Столько-то. Дальше: «Хорошо, а вот сколько вы оперировали?» Столько-то оперировал. Результаты, пожалуйста. Вот моя концепция, вот как я веду себя. Хотите знать, где я учился? Пожалуйста, все висит на стене. Я ничего не выдумывал, ничего не покупал. Если вам нравится – окей, здорово. Если не нравится – до свидания. Я никогда не уговариваю на операцию, потому что это себе дороже. Ты можешь уговорить человека на операцию, сказать: «Да я самый лучший, я обещаю». А потом может быть ситуация, какое-то осложнение. Никто не застрахован от осложнений. У 23-летнего врача, понятное дело, их больше, он только заканчивает обучение, получает диплом врача общей практики и идет в ординатуру, там он уже начинает какие-то операции самостоятельно делать, потому что хирург должен учиться работать руками, не может быть теоретического хирурга. На самом деле дикая проблема в том, что сейчас большинство врачей – теоретические хирурги.

ВОС: Это что такое?

Д. М.: Они прекрасно знают теорию, но совсем не знают практики.

ВОС: Теоретический хирург же – это оксюморон. Хирург – это врач, который человека оперирует.

Д. М.: Оксюморон нашей жизни. Висит, например, табличка: «Хирург». А он такие операции никогда не делал, а может, вообще не оперировал. Помогал, может, кому-то. Я учусь, путешествую и смотрю систему обучения хирургов. У нас проблемы. Я не знаю, что будет через некоторое время, потому что у нас нет системы обучения хирургов. У нас это очень сильно завязано на твоем собственном желании.

ВОС: Есть пятерка самых известных, распиаренных хирургов. Они действительно высококвалифицированные?

Д. М.: Я могу сказать, что своих учителей я считаю одними из самых лучших в нашей специальности. Но при этом у каждого хирурга есть свои какие-то фишечки. И я видел операции многих распиаренных хирургов и не могу сказать, что у них там что-то фантастическое. Более того, я вам скажу, что самую лучшую операцию на груди я видел в городе Рочестер, это в Штатах, в клинике Мейо у врача, которого вообще никто не знает. Он не светится.

ВОС: Почему он не светится? Приток пациентов был бы больше.

Д. М.: Вы поймите, что здесь очень интересная штука: у хорошего хирурга и так проблем не будет с пациентами.

ВОС: Сарафанное радио.

Д. М.: Конечно, это работает на уровне рекламы.

ВОС: Очень хвалили клинику в Тверской области.

Д. М.: Там дешево просто.

ВОС: Но многие медийные туда ездят.

Д. М.: Не знаю, мы много переоперировали пациентов других клиник… Опять же нельзя делать эстетические операции, чтобы обещать, гарантировать какой-то результат. Ты должен быть хорошим хирургом, все знать, обладать чувством прекрасного и т. д. Но у тебя должна быть команда, без команды невозможно сделать хорошую операцию. Потому что операция не заканчивается, когда ты шов положил и наклеечку наклеил. За пациентом нужно следить, пациенту надо дать определенный уровень ухода послеоперационного, должна быть абсолютно в плане оснащения продуманная система. Только тогда наличие всех этих факторов даст эффективность, даст безопасность. Потому что если мы говорим об эстетических операциях, то на первый план безусловно выходит безопасность. Опять же такая психологическая штука.

ВОС: Сейчас распространены гепатит С и ВИЧ. Люди ходят к зубным врачам, делают татуировки и заражаются. Что делать с таким пациентом?

Д. М.: Даже если бы он был больной торчок с ВИЧ-активностью.

ВОС: С точки зрения закона это нормально?

Д. М.: Законодательно мы, если обнаруживаем ВИЧ-положительного человека, обязаны обратиться в соответствующие органы.

ВОС: А если антитела?

Д. М.: А что? Боюсь ли я оперировать человека с гепатитом? Вчера вот я лазил по локоть…

ВОС: Ну, я имею в виду не гепатит там, когда он уже…

Д. М.: Да не важно. Меня это никак не пугает, боязнь уколоться.

ВОС: Вы не боитесь заразиться?

Д. М.: Абсолютно. Ну, заражусь – значит, судьба такая.

ВОС: У нас очень молодая аудитория, 17–30 лет. Когда возможно, когда нужно, когда точно рано? Я имею в виду людей примерно психически здоровых.

Д. М.: Я могу вам сказать в качестве резюме: если вас что-то беспокоит, есть зарубочка там какая-то в голове, то придите, задайте вопрос. Не надо бояться пластических хирургов.

ВОС: Я не про страх. Я про то, что вы точно не наш клиент, потому что у вас то, то, то.

Д. М.: Проблему иногда можно решить операцией, иногда нельзя. В каждом случае нужно обсуждать. Спрашивайте, приходите на консультацию, не бойтесь, вас никто не уложит на стол операционный и не скажет: «Надо вас оперировать!» Мы довольно честные люди.

ВОС: Если вы видите, что точно не надо, что это индивидуальность – скажете?

Д. М.: Да, я честно скажу, что с моей точки зрения ничего делать не нужно. Более того, я это достаточно часто говорю.

ВОС: А если приходит человек, а у него, например, прекрасно, совершенно индивидуально торчат уши? Не некрасиво, мило.

Д. М.: Ну что значит «не некрасиво»? Приходит человек и говорит: «Я не могу, меня вот эти уши бесят». Я говорю: «Хорошо, мы можем сделать так, что они встанут по-другому». Если он приходит, говорит: «Знаете, у меня родинка на носу…» А у него уши торчат. Я ему не скажу: «А уши-то ваши вас не бесят?»

ВОС: Иногда просто бывает, что вот эти торчащие уши или нависшие веки – это то, что делает человека тем самым прекрасным.

Д. М.: Если человек это понимает, то он никогда не скажет, что хочет убрать уши.

ВОС: Нет, если он не понимает, если ему кажется, что его торчащие уши – это проблема. А вы видите, что нет, что это часть его индивидуальности.

Д. М.: Могу привести пример, это частые случаи. Буквально в прошлую пятницу консультировал. Приходят мама с дочкой, и вот садится дочка, ей 16 лет, у нее рубчик под губой, и говорит: «Вы знаете, я больше не могу терпеть насмешки в школе, я хочу убрать». И сидит рядом мама. И вот вопрос: «Это вы хотите или мама хочет?» На что мама: «Ну как, ну вы понимаете, она красивая, такое чистое личико». Подождите, мама, это вы хотите, чтобы я вашей дочке сделал операцию? Зачем вы ей говорите, что у нее этот рубец? Вы должны говорить, что она самая красивая. У всех есть рубцы на лице, их не надо всем оперировать. Если человеку нормально и он никак не переживает из-за этого, а может преподнести это как свою фишечку, то зачем что-то делать? Это, опять же, суперсложная штука. Вчера я разговаривал с пациенткой, позавчера мы прооперировали, обожженная девочка вся, ставили эспандер, растягивали кожу. Я захожу в палату, она лежит милая такая, пообщались, поговорили, вижу, в коридоре ходит, а заходит мама – в слезы сразу. Потому что мама начинает: «Вот, девочка моя, тебя порезали». И что делать? Разводить надо? Я понимаю, что она сейчас вернется домой и даже если мы 50 операций удачных сделаем, все равно будет вот в этом состоянии, пока не отойдет от мамы.

ВОС: В психотерапии это называется «нарциссическое расширение», когда родители сами пытаются быть совершенными и детей своих делают совершенными. Последний вопрос. Есть ли у меня какие-то прооперированные вещи и если есть, то где?

Д. М.: Не буду этим заниматься, вроде видимых рубцов нет, не буду.

ВОС: Вы боитесь облажаться?

Д. М.: Я не боюсь, это не угадайка. Приходят тоже часто: «Посмотрите, видно, что у меня прооперировано?» Вы скажите, я запишу.

ВОС: Ну вы же врач, скажите – видно?

Д. М.: Для того чтобы это сделать, надо сесть в нормальный кабинет, сфотографировать вас, посмотреть фотографии. Я явных признаков не вижу, если да, то у вас хороший хирург, респект ему. Вы так глазами моргаете, не знаю. Дайте посмотрю. Хочется верить, что не оперировали.

ВОС: Почему?

Д. М.: Грыжки оставили.

ВОС: Не видите шрамы-полоски?

Д. М.: Ну, тут нужно нормальное освещение. Если хотите, приходите на консультацию. Мы друг друга-то с трудом видим. А все эти проверки… Вы поставьте Пеле в Краснодаре играть, он на таком поле никогда такой класс не покажет, как в Бразилии. Поэтому нужны нормальные условия.

Берегите сердце: разоблачение пяти популярных видов спорта
Почему бегом, фитнесом и плаванием лучше даже не начинать заниматься

Диванные воины склонны тешить себя иллюзиями – в частности, когда речь заходит о спорте. О каждом виде физической активности у нас есть стереотип, идеальный образ – снимусь в понедельник с места и побегу как ветер во всем красивом. Или буду рассекать сверкающую водную гладь со знанием дела. Или сделаю вид, что нахожусь в жаркой стране и вообще я самый гибкий человек на свете. Конечно, когда наконец выбираешься на тренировку, все оказывается не так. ВОС составил список видов спорта, с которыми лучше не вступать в контакт. Не надо.

Бикрам-йога

В идеале: расслабленная атмосфера, приглушенный свет, досконально воссозданный антураж дорогого курорта. Мышцы тянутся как сумасшедшие, метаболизм ускоряется, коварные токсины выходят и идут своим путем, жир горит в два раза быстрее. Полтора часа – и вы просто новый человек.

На самом деле: помещение, нагретое до бесчеловечных 40 °С, в котором вредно не только заниматься спортом, но и вообще шевелиться. Предприимчивые коммерсанты в области спорта пронюхали, что спортзал можно без ограничения пичкать обогревающими устройствами и имитировать в нем душную атмосферу какого-нибудь Таиланда. И люди почему-то на это клюют. Ходят, изо дня в день игнорируя нарастающую аритмию, орущие благим матом сосуды и темные пятна перед глазами. А учитывая, что разогнать токсины все чаще хотят люди в теле, за один вечер вы исчерпаете годовой лимит неэстетичных телес. И мужчина в одних трусах и головной повязке скорее всего будет самым приятным в этом обществе алчущих похудания женщин. На 20-й минуте у вас заболит сердце, и вы в поту и с выпученными от ужаса глазами сбежите из этого ада. При этом тренер будет орать на вас как полоумный и приговаривать, что ничего страшного, так и должно быть, мол, куда ты пошла, дура. А если вы его послушаетесь и вернетесь, то после тренировки заметите, что вместо литра воды, который ваш организм потерял за занятие, вы тут же выпьете три, а жирок как был, так и останется. Только к нему добавится мигрень до конца дня. Если любите потеть, просто сходите в баню без всякого притворства.

Бассейн

В идеале: изумрудная вода струится по вашему телу, вы – дельфин, сгорает все ненужное, плечи расправляются, легкие наполняются кислородом. Днем сквозь огромные окна на вас льется солнечный свет, а вечером на потолке мерцают лампочки, скрадывая все недостатки помещения и вашего тела.

На самом деле: вы ищете сайт, где делают липовые справки, бежите к метро, чтобы взять поддельную бумажку из рук угрюмого прыщавого курьера, печально перебираете купальники или плавки, из которых обязательно что-то свисает или выпячивается в совершенно не тех местах. При входе мимо вас проходят неземные существа с идеальными телами или, наоборот, корявые потные уродцы, с которыми вам сейчас придется столкнуться в более чем интимной обстановке. В шкафчик ничего не помещается, вы пытаетесь раздеться, спрятавшись за дверцей, прикрывающей только верхнюю или нижнюю часть вашего тела, прыгаете на одной ноге и проклинаете того, кто придумал нижнее белье. Кругом ходят совершенно голые люди, полагающие, что созерцать их понурые мошонки или дряблые груди – предел ваших мечтаний. В другом случае вашим соседом по шкафчику оказывается какой-то смуглый подтянутый Аполлон или длинноногая фея с маленькой аккуратной грудью. Настроение стремительно падает, и вы мечтаете скорее добраться до воды. Но перед этим вам придется пройти через еще один круг ада – душ. Ваш пакет, набитый шампунями, скрабами, кондиционерами и гелями для душа, рвется по дороге к кабинке без дверцы, вы суетливо ополаскиваете вспотевшие подмышки и промежность на глазах у какого-то подростка и, мечтая не подцепить грибок, нелепо подпрыгивая, натягиваете проклятый купальник, чертову шапочку, которая стягивает вашу заболевшую от напряжения голову. Вода воняет хлоркой и неприятно охлаждает и без того замерзшее тело. Следующие 45 минут вы, задыхаясь, плаваете, наталкиваясь на никуда не спешащих теток и получая удары по голове от профессиональных пловцов. Безжалостный электрический свет и мрачное небо за окном сводят ваше желание вернуться в бассейн к нулю.

Бег

В идеале: каждый день вы встаете в 5 утра только ради того, чтобы в компании улыбчивых единомышленников (или под любимую музыку в плеере) навернуть пять, а то и десять километров по лесной тропинке в самых красивых на свете легинсах. Ваше сердце работает как часы, ноги изящны, как у газели, а глаза блестят. И вот вы уже разрываете финишную ленту на очередном марафоне в Сан-Франциско.

На самом деле: затемно вы встали ровно один раз: в тот день, когда решили заняться бегом. Пропыхтев полкилометра по бульвару и надышавшись выхлопными газами, присели отдохнуть на лавочку и поняли, что одному этим заниматься как-то несподручно. Потом вступили в модный беговой клуб, протрусили позади бодрой стайки бегунов и после пробежки навернули с ними сладких капкейков. В лучшем случае теперь вы понимаете, что бег не для вас, и занимаетесь полезной спортивной ходьбой. В худшем – накачиваете полный телефон фитнес-трекеров, скупаете все мыслимые носимые гаджеты и непомерно дорогие кроссовки, уничтожаете свои колени и начинаете искренне верить, что, перемещаясь бегом в специально отведенные для этого дни, боретесь со СПИДом, терроризмом и голодом в Африке и помогаете Земле вращаться вокруг своей оси.

Фитнес

В идеале: опытный и заботливый тренер открывает вам самый быстрый и легкий путь к подтянутому, сильному телу, вежливо подбадривает вас и осыпает комплиментами, а спустя пару недель соседи по тренажерному залу уже не могут отвести взгляда от ваших кубиков и холмиков.

На самом деле: увидев рекламу в метро, на которой стройная красотка потягивается на фоне заката под слоганом вроде «Идеальное тело к лету», вы тратите месячную зарплату на абонемент в спортзал и подспудно верите, что это мотивирует вас заниматься хотя бы три раза в неделю. Но двойной чизбургер в конце рабочего дня фитнесу не способствует, и вы все откладываете и откладываете тренировку, уверяя себя, что до сезона туров на Кипр еще полно времени. Потом добираетесь до зала за две недели до отпуска, рыдаете от воплей тренера и собственного отражения в зеркале и покорно учитесь ритмично выполнять бессмысленные и глупые повторяющиеся движения, именуемые фитнесом. После отпуска теряете в такси абонемент и никак не находите времени его восстановить. А в следующем году все по новой – 13-ю зарплату ведь все равно некуда девать.

Поул-дэнс

В идеале: подтянутые красотки, которые взвеваются кострами под потолок, стоят на руках и танцуют в приятных нарядах. И самое главное, что вы одна из них. Пара занятий – и вот вы уже способны давать настоящие концерты, и весь мужской пол валяется у ваших ног и молит о снисхождении.

На самом деле: помещение, полное практически раздетых женщин, которые хотят стать сексуальными и желанными, просто томно кружась у пилона. И вы, скорее всего, будете худшей из них, потому что не умеете вообще ничего, а они уже умеют хотя бы крутиться, не думая «вот бы наблевать на пол прямо здесь и сейчас». После тренировки о пощаде будут молить не мужчины, а ваши руки, которые вы щедро и с запалом смазывали специальным тальком. А тело покроется синяками, мозолями и ссадинами в специально отведенных для этого местах. Вы будете краснеть, пыхтеть и жалко сползать (или громко плюхаться) на пол. И одеты вы будете скорее как замарашка – потому что в заранее купленном ярком костюмчике жалкие потуги будут выглядеть еще смешнее. Ну а если вы решите позаниматься подольше, то узнаете, что такое асимметричный пресс и по-разному накачанные руки – потому что вы, наверное, как и многие, не захотите учиться выполнять все трюки с обеих рук и ног. И очень скоро поймете, что акробатика на пилоне очень мало походит на фильм «Шоу-герлз», хотя стриптизершей вас дразнить не перестанут.

Несмотря на все пришедшие свободы, повзрослевшими детьми своих родителей быть не менее трудно, а иногда и труднее, чем маленькими. Теперь родители предъявляют к нам требования как к взрослым, умиление испаряется, взаимные претензии нарастают, напряжение увеличивается. Парадокс в том, что наши родители, продолжая видеть в нас детей, ждут от нас поведения и поступков людей вполне сознательных, и мы в свою очередь, ожидая от них уважения и дистанции, продолжаем ждать от них того, чего ждали в детстве: они всегда должны быть только за нас, они должны быть рядом, когда нам надо, они должны быть неуязвимы и идеальны. Этот период ушел навсегда, и задача детей – сохранив тепло и возможность сочувствия, построить совсем новые отношения.

Раздел второй. Отношения с родителями и прочими родственниками

Памятка детям: как общаться со сложными родителями
Инструкция для детей матерей-одиночек, алкоголиков и разведенных родителей

В работе над текстом принимали участие Мария Долгополова, Анна Жавнерович, Кирилл Савинов и Виктор Давыдов

Нас постоянно пичкают советами, как вести себя со сложными детьми, рассказывают про их кризисы и особенности, но молчат о том, как детям вести себя с родителями, у которых, мягко скажем, не все в порядке. Я решила опросить людей, выросших в не самых простых семьях, и попробовать понять, как себя вести, если поддержки от взрослых ждать не приходится. Уверена, что эта памятка может помочь и давно выросшим детям. Ведь если дети для родителей всегда дети, даже когда им за 20, то и родители всегда остаются родителями, даже если они давно впали в маразм или утратили свое былое влияние на нас.