Текст книги "Новое Простоквашино. Большая книга приключений"

Чудовище из Простоквашино

Тем вечером Вера Павловна и Тама-Тама игру новую затеяли – театр теней показывать. За белым платком, натянутым перед лампой, Тама-Тама водила лапками. На полотне, как на экране кинотеатра, появлялись разные силуэты – зайчики, птички, крокодил… Вера Павловна смеялась.

И только Матроскину было не до веселья. Он стоял на табуретке с высоко поднятыми лапами и держал импровизированный экран за один конец. А Шарик – за другой.

– Да, Шарик, были мы в доме хозяева, а стали какими-то аниматорами, – сказал кот и обречённо вздохнул.

На улице уже начало смеркаться.

– Вера Павловна, тебе пора спать! – сказал Дядя Фёдор.

Он пошёл закрывать окно и вдруг увидел в нём Печкина. Это было очень странно. Неужели почта теперь и по ночам работать начала?

Дядя Фёдор не стал гадать и спросил:

– Вы по работе, дядя Печкин, или телевизор посмотреть?

– Я по личному… – ответил Печкин и достал из своей сумки газету. – Вот!

Почтальон надел очки и стал читать.

– Потерялся зверёк неизвестной породы. Очень умён и чрезвычайно опасен. Обращаться в поликлинику, отдел опытов.

Тама-Тама, как услышала, испугалась и попятилась к печке. А Вера Павловна поползла за ней.

– Ну а мы-то здесь при чём? – удивился Шарик.

– А при том! Очень уж она на вашу Тыру-пыру похожа. Во! – Печкин ткнул пальцем в снимок в газете. – Один в один ваша фурия! Я её сейчас с фото сверять буду – тут вознаграждение полагается!

Зверёк, которого разыскивали, и вправду был очень похож на Таму-Таму. Только в ошейнике и со страшным оскалом.

Дядя Фёдор присмотрелся внимательно к снимку и сказал:

– Дядя Печкин, вы ошибаетесь, она совсем не агрессивная…

– Ага, что я вам, дурачок? Написано же – чрезвычайно опасная! – Печкин заглянул через окно. – А кстати, где она?

Тамы-Тамы нигде не было.

– Наверное, погулять пошла. Кости размять, воздухом подышать, – зевнул Матроскин.

Печкин испугался.

– Когти размять?.. Я, знаете что, попозже зайду! Вы, главное, сами её не сверяйте – я первый придумал вознаграждение получить! – сказал Печкин, сел на свой велосипед и быстро закрутил педали.

– А правда, где она? – призадумался Дядя Фёдор и огляделся. Веры Павловны тоже не было видно.

Стали их искать. Матроскин заглянул в холодильник, под кровать, за занавеску – ни-ко-го!

– Говорил я Дяде Фёдору, от этой Тамы-Тамы одни неприятности.

– Нашёл! – закричал Шарик.

Весь измазанный сажей, пёс выглянул из печки с дудкой в зубах.

– Охотничий рог свой нашёл. Интересно, а кто его в печку выкинул?

Матроскин тут же сделал вид, что не при делах.

Шарик дунул в рог – из него вылетело что-то яркое, ударилось о стену и упало рядом с Матроскиным.

– А это ещё что за штукенция? – удивился кот.

Это был ошейник. Точно такой же, как на потерявшемся зверьке из объявления.

– Что же получается, наша Тама-Тама – та самая, из поликлиники? – догадался Шарик.

В носу у него что-то защекотало, и он громко чихнул. Да так сильно, что у плаката на стене уголок отклеился. За ним показалась дыра.

– Дядя Фёдор! У нас тут незаконная перепланировка! – закричал Матроскин.

Друзья решили проверить тайный ход. Первым полез Дядя Фёдор, за ним Шарик с ошейником в зубах, а Матроскин не пролез, потому что застрял.

Дядя Фёдор с Шариком скатились по железному жёлобу и оказались в небольшом помещении. На стенах были развешаны чертежи. Кругом лежали отвёртки, болтики, гайки. А в центре комнаты Вера Павловна крепко обнимала Таму-Таму. Вид у той был озадаченный. В лапах у неё был большой рюкзак. Она явно собиралась бежать.

– Вера Павловна! Вот ты где! – обрадовался Дядя Фёдор.

Шарик стал медленно подбираться к Таме-Таме.

Но та увидела в его лапах ошейник и оскалилась – совсем как на фото в газете.

Обратно в поликлинику Тама-Тама не хотела. За пару прыжков она оказалось у камина, внутри которого деревянное кресло стояло. Тама-Тама села, пристегнулась, нажала на рычаг и – вжух! – ракетой вылетела через печную трубу.

А Дядя Фёдор с Шариком за ней на улицу побежали. Вера Павловна, как увидела, что её подружка вдаль уносится, расстроилась и громко заплакала. Тама-Тама услышала, и ей тоже грустно стало. Она вздохнула и развернула свой «тамалёт» обратно к дому.

Вера Павловна потянула к ней ручки. А Шарик – лапы с поводком. Тама-Тама снова оскалилась.

– Ты чего, это же твой ошейник. У меня такой же был. – Шарик надел его на себя. – Видишь, совсем не страшно.

Он нащупал на поводке круглую кнопку.

– А это что? – и нажал.

Шарика ударил мощный разряд тока. Даже все косточки засветились. Тама-Тама испугалась за пса и содрала с него ошейник.

– Значит, над нашей Тамой-Тамой опыты ставили. Вот почему она агрессивной стала, – догадался Дядя Фёдор.

– И умной, – добавил Шарик и потёр шею.

– Нельзя её туда возвращать!

Тама-Тама с надеждой посмотрела сначала на Дядю Фёдора, потом на Шарика и улыбнулась Вере Павловне. Тут и Матроскин появился. Он смог наконец выбраться из дыры в стене и поэтому выглядел помятым.

Матроскин оценивающе посмотрел на Таму-Таму и сказал:

– Вообще-то она в хозяйстве полезная. Но ведь Печкин совсем скоро её сверять придёт.

Друзья тревожно переглянулись. А Тама-Тама совсем нос опустила.

– Надо сделать так, чтобы он передумал! – У дяди Фёдора появилась замечательная идея.

На улице стало уже совсем темно. Только звёзды в небе сверкали и ярко светили в окна дома. Озираясь, Печкин шёл к друзьям, чтобы рассказать им свежие новости – за поимку опасного зверя вознаграждение повысили. Но знакомый путь почтальону вдруг преградили веревки с развешенными на них белыми простынями. Печкин запутался в них, как в сетях. Вдруг сквозь белое полотно он увидел силуэт гигантского чудовища.

– РРРРР! – отозвался зверь.

От испуга Печкин открыл рот, попятился назад и плюхнулся на скамейку за спиной. Тут из-за простыней показалась голова Матроскина.

– Печкин, сверять будете? Уйдёт ведь, – сказал кот, и что-то вдруг его потащило обратно.

Почтальон поднял глаза на простыни, а там тень монстра уже над Шариком нависала.

– Ой! – только и смог сказать Печкин.

Мощным ударом лапы чудовище отбросило Шарика в сторону.

– Игорь Иваныч, помогайте! – закричал пёс.

Печкин вжал голову в плечи, как черепашка, и от страха замямлил:

– По инструкции сначала надо в город начальству сообщить!

– Аррррр! – разинуло пасть чудище. Острые, как пики, зубы показались в отражении на простыне.

Дрожащими руками почтальон пытался выудить из своей сумки телефон, но тот упал в высокую траву. Искать его в таких обстоятельствах Печкин побоялся. Тем более что монстр никак не успокаивался.

Всё это было, конечно, не по-настоящему. Друзья перед Печкиным театр теней разыграли. Тама-Тама была за чудовище. Она стояла в дверном проёме и размахивала лапками в разные стороны.

Яркая лампа светила ей в спину, и на белой простыне силуэт зверушки выглядел устрашающе большим. А Матроскин и Шарик казались маленькими, потому что играли свои роли подальше от света. Они падали, вставали, снова падали… Вера Павловна стучала по кастрюле, изображая звук борьбы. И гудела в охотничий рог Шарика: Уууууу! Получался рев ужасного монстра.

– Держите её, я накину ошейник! – сказал Дядя Фёдор и бросил лассо. Тама-Тама поймала верёвку лапами и стала тянуть её в свою сторону. А Дядя Фёдор – в свою.

Но на простыне Печкин увидел, конечно, совсем другую картину. Пойманный монстр отчаянно сопротивлялся. От напряжения верёвка лопнула, и Дядя Фёдор повалился на простыню, сбросив её на землю. Печкин увидел Шарика и Матроскина. Измождённые, они лежали на траве.

– Сорвалась. Что же вы, Игорь Иванович, мы её почти поймали, – с сожалением сказал Дядя Фёдор.

– Ух и здоровая! Сверить успели? – обратился к почтальону Шарик.

Печкин нервно смотрел по сторонам.

– Да не, что-то я передумал. Хлопотно больно. А я не люблю, когда… больно…

В окне показались Вера Павловна и Тама-Тама. Почтальон от неожиданности вздрогнул, а потом выдохнул с облегчением, потрепал Таму-Таму по голове и сказал:

– Правильно, что ребятишек дома держите, когда такие монстры по округе шастают.

А Галчонок в это время горн Шарика нашёл. Птенец дунул в него.

– Уууууу! – взревел инструмент.

Печкин вдруг засобирался.

– Вот ведь. Забыл совсем. Мне же ещё на почту… надо, – сказал он и побежал так быстро, что даже сапог по дороге потерял.

Мама и Тама

Навещать детей в Простоквашино родители приезжали каждые выходные. Папа называл это «отдохнуть от городской суеты». Вместе с Дядей Фёдором, Матроскиным, Шариком он садился на диван, включал телевизор, и всей компанией они смотрели какую-нибудь познавательную передачу.

– Посмотрите, дорогие друзья, как эти прекрасные раки деловито ползают в поисках дома! – рассказывал по телевизору ведущий.

Шарик по природе своей был охотничьей собакой и потому историей этой очень заинтересовался. Да так, что даже забыл про конфету, которую съесть собирался. Этим воспользовался Галчонок. Он выхватил сладость из лап Шарика и вылетел в окно.

На крыше, на самой верхушке, стояла антенна – белая телетарелка с двумя металлическими усиками. На них Галчонок, как на новогоднюю ёлку, нанизывал разные «сокровища» – красную варежку Веры Павловны, две конфеты в голубой обёртке и даже кружок сырокопчёной колбасы. Но последней конфеты антенна не выдержала. Она покосилась, заскрипела и покатилась с крыши вниз.

Сигнал пропал. Телевизор зашипел. Вместо раков на экране появились разноцветные полоски.

– На самом интересном месте! Говорил же Матроскину, что антенну менять пора, – расстроился Шарик.

Матроскин не любил чувствовать себя виноватым, поэтому сразу стал защищаться:

– А на что менять?! Может, ты, Шарик, знаешь дерево, на котором антенны бесплатно растут?

Но больше всех огорчился Дядя Фёдор. Этим вечером по телевизору должны были концерт мамы показывать. Пропустить мамино выступление было никак нельзя.

Тогда папа предложил:

– А давайте попробуем старую антенну починить!

И все пошли на улицу – масштаб поломки оценивать. А мама, Вера Павловна и Тама-Тама дома остались.

Надо сказать, что мама только дома была мамой. А на сцене – большой звездой.

Вот и концертный плакат с её изображением был немаленький – почти в две Веры Павловны величиной. На нём мама очень красиво получилась – в блестящем костюме и с микрофоном в руках. Этот плакат и ей самой нравился. Она повесила его на самое видное место – на стену, где раньше портрет Матроскина висел. А сама пошла обед готовить.

Но не успела она картошку в суп дорезать, как из комнаты послышался радостный голос Веры Павловны. Мама обернулась и – о, ужас! – увидела дочь верхом на высокой тумбочке. А рядом Таму-Таму с карандашом в лапах и разрисованный концертный плакат.

На самом деле Тама-Тама тут была совсем ни при чём. Карандаш у неё оказался лишь потому, что она Веру Павловну остановить пыталась. Но мама подумала, конечно, совсем по-другому. И очень расстроилась.

Мама взяла Веру Павловну на руки. Та нарисовала на её лице такие же усы, как на плакате, и заулыбалась:

– Тама-Тама!

– Вера Павловна, ну как же так! Одна Тама-Тама у тебя. Ну-ка, скажи «ма-ма»!

Мама даже немножко обиделась, что Вера Павловна только про Таму-Таму и говорит. И решила во что бы то ни стало завоевать любовь дочери. Она испекла вкусные пирожки и поставила их на стол.

– Вот, Вера Павловна. Твои любимые. Ма-ма приготовила, – сказала мама, показывая на себя.

Вера Павловна забралась на стул, мама подвинула её поближе к столу и повязала салфетку. Тама-Тама тоже хотела было сесть рядом, но мама её не пустила:

– Нет, это место для ма-мы! А там, – она показала на миску на полу возле печки, – для Тамы-Тамы.

Тама-Тама грустно поплелась к своей миске. А мама налила в стакан молоко и протянула его Вере Павловне. Только той на месте уже не было. Малышка убежала за своей подружкой и на полу, возле миски, кормила её пирожками из своей тарелки.

Мама увидела это и нахмурилась. Она отпила молока из стакана. И тут у неё появилась отличная идея…

Тем временем папа, Дядя Фёдор, Шарик и Матроскин пытались антенну обратно на крышу приладить. С помощью каната Матроскин подтягивал телетарелку и Шарика, который её держал, наверх.

– Шарик, с этой верёвкой ты похож на собаку, у которой очень большая будка, – смеялся кот.

– Ничего ты не понимаешь, это страховка! Так все верхолазы делают. – Шарик уже забрался на крышу и вместе с Дядей Фёдором стал антенну в разные стороны крутить, чтобы сигнал поймать.

– … в Воронеже шестнадцать, в Простоквашино плюс двадцать пять… – раздался из телевизора голос диктора.

– Ура! – обрадовались все.

На радостях Шарик даже лапы вверх вскинул, совсем позабыв о том, что антенну ещё не прикрутили. Телетарелка полетела с крыши, упала вниз, чуть не задавив Матроскина, покатилась к реке, да там и утонула. Пёс и кот хотели её выловить и даже позвали бобра, чтобы он помог отыскать пропажу в тине. Но это было бесполезно.

– В вашей антенне уже раки поселились. Зимовать готовятся, – сказал бобёр.

Папа задумался:

– Теоретически на машине мы ещё в магазин съездить успеем…

В этот момент мимо них на большой скорости пронёсся автомобиль.

– Это что, была наша машина? – удивился Шарик.

– Ага. А за рулём была наша мама, – сказал Дядя Фёдор.

А папа грустно вздохнул:

– А может, уже никуда и не успеем…

Домой мама вернулась через час. С огромными пакетами она вошла в дом и ахнула – Вера Павловна сидела среди рассыпанной по полу косметики и красила Таму-Таму маминой помадой.

– Это что, моя косметичка? – удивилась мама.

А потом посмотрела на Веру Павловну и смягчилась.

– Это – мамино! А для тебя, Вера Павловна, у меня подарок!

Мама протянула Вере Павловне яркий пакет. Внутри него был симпатичный плюшевый мишка. Вера Павловна схватила его за лапы и начала трясти.

– Ма-ма! Ма-ма! – отозвался мишка.

– Для тебя, Тама-Тама, тоже подарок есть, – сказала мама и показала на большую клетку, которую папа уже успел собрать по инструкции.

Тама-Тама посмотрела на купленный ей домик и вздохнула. Ей совсем не хотелось снова оказаться в клетке. Пусть даже и в такой красивой, как эта – с лесенкой, поилкой и колесом.

А мама взяла Веру Павловну на руки и понесла к кроватке.

– Пойдем, Вера Павловна. Мама тебе сказку почитает, – сказала она.

Мама очень старалась, чтобы сказка Вере Павловне понравилась. И читала её с выражением. Но вскоре начала зевать и сама случайно уснула. А когда проснулась, Веры Павловны уже и след простыл – только откинутое одеялко в кроватке осталось.

«Опять к своей Таме-Таме сбежала!» – подумала мама и посмотрела на то место, где клетка стояла. Но и там было пусто – ни клетки, ни Тамы-Тамы, ни Веры Павловны.

– Нет, ну это уже слишком! – разозлилась мама и пошла их искать.

Сначала она посмотрела везде во дворе. Потом осторожно отворила дверь в комнату Матроскина и увидела такую картину. У стены, где были развешаны старые концертные плакаты, стояла Тама-Тама и указкой показывала на изображённую на них маму.

– Тама-Тама! – смеялась Вера Павловна.

Тама-Тама отрицательно качала головой и переворачивала плюшевого медвежонка.

– Ма-ма, – отзывался он.

– Тама-Тама? – уже неуверенно говорила Вера Павловна.

Тама-Тама не сдавалась. Она снова и снова переворачивала мишку.

– Ма-ма! Ма-ма! – говорил тот.

Мама очень растрогалась от увиденного и шмыгнула носом. Вера Павловна её заметила, заулыбалась и потянула к ней ручки.

– Мама!

Тама-Тама устало смахнула пот со лба – получилось! А мама так обрадовалась, что закружила в объятиях и Веру Павловну, и Таму-Таму.

– Тама-Тама, ты слышала?! Она сказала «мама»!

А дома папа, Дядя Фёдор, Матроскин и Шарик наконец телевизор починили. Вместо разноцветных полосок на экране появился диктор.

– Начинаем большой праздничный концерт, посвященный Дню работников леса… – сказал он важно.

– Ура! – обрадовались все.

В этот момент в дверях появилась мама с Верой Павловной и Тамой-Тамой в руках.

– Так вы что, уже знаете? – удивилась она. – Вера Павловна, скажи ещё раз!

– Мама! – радостно прокричала Вера Павловна.

– Ура, заговорила! – запрыгал Матроскин.

– Так держать, Вера Павловна! – сказал Шарик.

А мама добавила:

– И ещё я хотела сказать, что клетка нам больше не нужна!

– А вот здесь ты ошибаешься, – поправил её папа.

Оказалось, работающую антенну папа как раз из клетки и смастерил.

Матроскин-блюз

У Матроскина вечно дел было невпроворот. Вот сидел он однажды на веранде, подсчитывал доходы и расходы и аккуратно записывал в амбарную книгу.

Вдруг откуда-то сверху раздался громкий стук, – Матроскин даже вздрогнул. Стук затих. Но через секунду послышался снова.

Кот выбежал на крыльцо, глянул на крышу и увидел там Шарика с молотком.

– Шарик, у тебя там что, крыша поехала? – спросил он возмущённо.

Пёс ощупал черепицу и серьёзно ответил:

– Да вроде крепко прибито.

Матроскин строго сказал:

– У меня там отчёты: доходы, расходы, экономное производство… А ты тут шум производишь да гвозди расходуешь. У меня из-за этого работа стоит.

Шарик стал объяснять:

– Я здесь телескоп прилаживаю. Хочу Вере Павловне Луну показать.

Матроскин хмыкнул.

– Ты ещё Веру Павловну выть научи. И блох ногой вычесывать. Мама с папой тебе за это спасибо скажут. Слезай, кому говорят!

Шарик схватил телескоп и повернул широким концом к себе, чтобы предметы казались не ближе, а дальше. Направил его на кота и заявил:

– Не слезу. Ты, Матроскин, отсюда гораздо меньше кажешься. Ты бы просто форточку закрыл и своими земными делами занимался. А меня небесные тела интересуют!

Матроскин вздохнул:

– Из-за таких вот мечтателей порядка в хозяйстве и нет.

Он вернулся за стол, закрыл форточку и снова занялся расчётами.

Не прошло и минуты, как тишину нарушила громкая нестройная музыка. Звуки доносились из комнаты – Матроскину снова пришлось встать и пойти на шум.

Когда Матроскин открыл дверь, он увидел такую картину: Вера Павловна стучала по металлофону, Тама-Тама звонила в треугольник, а Дядя Фёдор нажимал на клавиши электропианино.

– Дети, я понимаю, что душа просит праздника. Но мои отчёты просят тишины! – взмолился кот.

Дядя Фёдор ответил:

– Это мы музыкальный номер готовим. Хотим концерт устроить. Давай с нами? Мы тебе, Матроскин, маракасы дадим!

Вера Павловна потрясла маракасом, чтобы продемонстрировать, как он звучит.

Матроскин только головой покачал:

– Некогда мне веселиться. Ладно. Одеялом дверь подоткну.

Перед уходом он поинтересовался:

– А что за концерт-то хоть?

– Весенний, март же на дворе, – ответил Дядя Фёдор. – Послушай, как красиво!

Матроскин было отмахнулся:

– Эх, Дядя Фёдор, красиво – это когда цифры сходятся…

А потом вдруг замер и переспросил:

– Март?

– Ну да, март. А что?

Матроскин, ничего не ответив, поспешно вышел. Дядя Фёдор удивлённо пожал плечами: что происходит?

А происходило странное. Вернувшись на веранду, Матроскин плотно закрыл дверь, а все щели заткнул одеялом. Потом он настороженно осмотрел комнату и выглянул в окно. Стараясь сохранять спокойствие, сел за стол, но вернуться к работе не смог. Его взгляд, будто магнитом, притягивало к сейфу с надписью «Мартовский набор. Не открывать».

За стеклом подпрыгивали два птенца. Это смышленый Галчонок пригласил домой симпатичную подружку – птичку с ярким бантиком на макушке.

Галчата стучали не просто так, а нежно переговаривались.

Один птенец спрашивал: «Кто там?» А второй отвечал ему: «Кто там!»

Глядя на них, Матроскин не смог сдержаться: он схватился за сердце, и из его полосатой груди вырвался дикий вопль:

– М-р-мя-а-а!

Кот стремительно зажал лапами рот, но, кажется, было поздно…

Репетицию оркестра в комнате прервал страшный грохот с веранды. Музыканты умолкли, и тут из комнаты Матроскина раздалось мощное гитарное соло.

Оркестр в изумлении замер. На крыше застыл с молотком в лапе потрясённый Шарик. В хлеву недоумённо захлопали ресницами коровы.

Длилась эта немая сцена недолго. Музыканты ворвались к Матроскину и встали на пороге как вкопанные. На письменном столе, картинно отставив лапу, стоял кот. На его носу поблёскивали очки в золотой оправе, а прижатая к груди электрогитара готовилась издать новый стон.

На полу валялись разбитые счёты и разорванная амбарная книга. Стоявший в углу сейф был пуст, открытая дверца висела на одной петле. Под потолком крутился зеркальный диско-шар, разбрасывая по стенам ярких солнечных зайчиков.

В окно таращились ошарашенные галчата. Рядом с ними возникла голова Шарика. Он так спешил узнать, в чём дело, что не стал спускаться, а просто свесился с крыши.

– Вау… – тихонько пискнула птичка с бантиком, глядя на Матроскина.

Тот, нисколько не смущаясь, торжественно объявил с видом бывалого конферансье:

– Леди и джентльмены… Матроски-ин-блюз!

И начался концерт.

Тем временем в городе мама и папа привычно стояли в пробке. Из магнитолы автомобиля негромко звучал лиричный блюз. Папе эта мелодия была по душе: он покачивал головой в такт, похлопывал по рулю и даже подпевал.

Мама не разделяла его мнения.

– С какой радости мы теперь в машине грустную музыку слушаем? – спросила она.

Папа жизнерадостно ответил:

– Не такая уж и грустная. Блюз – музыка расставаний.

– У меня от песен голова раскалывается, – хмуро сказала мама. – Мне от них на работе деваться некуда.

– Это у тебя не от песен, а от городского шума голова раскалывается! – со знанием дела пояснил папа, но всё-таки сделал музыку потише.

– Слушай, – подумав, сказал он, – а сдались нам эти Беловы… Махнём в Простоквашино, а? Весна, свежий воздух, душа поёт!

И, не услышав ответа мамы, папа свернул в сторону Простоквашино.

А в деревне происходило вот что. День уже клонился к вечеру, но всё по-прежнему шло кувырком. Окно было разбито, и Шарик выметал из комнаты осколки стекла вместе с мусором. Дядя Фёдор пытался повесить на место сорвавшуюся с потолка люстру.

И только Матроскин не участвовал в уборке – он музицировал. С гримом печального Пьеро на лице он прочувствованно пел, аккомпанируя себе на электропианино.

Правда, оценить артистизм Матроскина смог только один слушатель: подружка Галчонка лежала на пианино, подперев клюв крылышками, и не сводила с Матроскина восхищённых глаз. А сам птенец с обиженным видом монотонно стучал клювом в стену.

Шарик перестал выметать мусор и спросил:

– Может, нашего барда молоком холодным обдать?

Дядя Фёдор с сожалением покачал головой:

– Не поможет. Это как насморк. Лечи, не лечи – разницы нет.

Он ещё раз глянул на Матроскина, вздохнул и сказал:

– Пойдём, Шарик, отчёты спасать.

Спасти что-то было сложно: рабочее место кота было разгромлено. Шарик собрал с пола обрывки амбарной книги и попытался сложить их вместе. Получалась ерунда – все последние страницы были исписаны одной бесконечной формулой: «1+1+1+1…»

Хаос нарастал. Входную дверь перекосило, и она теперь поскрипывала. Посреди комнаты с важным видом стояла корова и жевала занавеску. Матроскин не замечал ничего вокруг: он был занят творчеством.

Мама с папой появились в самый разгар этого «веселья».

Они ошеломлённо замерли на пороге. Матроскин, не прерываясь ни на мгновение, перешёл к новому музыкальному шедевру:

– К нам приехал, к нам приехал мама с папой дорогой…

Папа не смог сдержать улыбку, даже ногой стал притопывать. А мама… мама упала в обморок.

Она довольно быстро пришла в себя и теперь полулежала, прислонившись к печке.

– Хотели вам сюрприз сделать, – сказала она, – а тут нам сюрприз…

– Не надо так переживать, – попытался успокоить маму Дядя Фёдор, – это на Матроскина март так действует.

Мама вздохнула:

– А я думала, это только на вашего папу март действует.

Папа в эти разговоры не вникал, он был захвачен атмосферой неожиданного концерта.

В дверь постучали. Расстроенный Галчонок меланхолично отозвался с подоконника:

– Кто… там?

Дверь открылась – и на пороге возник почтальон Печкин.

– Здрасьте! – бодро поприветствовал всех он. – Вам посылка.

Печкин протянул коробку Шарику. Тот взял её и с подозрением глянул на почтальона:

– Что – и документы не спросите?

– Не-а, – беспечно ответил Печкин. – Вскрывайте.

Шарик открыл коробку. Заглянул внутрь. Потом перевернул вверх дном и потряс. Ни-че-го!

– Что за глупый розыгрыш! – рассердилась мама. – Что за дурацкий день!

– Не дурацкий день, а День дурака! С первым апреля вас! – радостно ответил Печкин.

– Как апреля? – спросил Матроскин.

Внезапно опомнившись, он вскочил, стряхнул с себя грим и ахнул:

– Мои отчёты! Всё пропало!

Дядя Фёдор был готов к такому повороту событий. Он шагнул вперёд и протянул Матроскину перемотанную скотчем амбарную книгу.

– Ничего не пропало, Матроскин. Нам Вера Павловна с Тамой-Тамой помогли, и мы всё склеили!

Матроскин схватил книгу, быстро пролистал её и радостно завопил:

– Ура!

Разочарованная птичка грустно вздохнула и вылетела в разбитое окно. Галчонок, который всё это время лежал на подоконнике, глянул ей вслед и упал без сил.

– Весна – пора сердец разбитых… – с чувством начал декламировать папа.

Мама перебила его:

– И разбитых окон. Давайте-ка дом в порядок приводить.

Она поднялась и взялась за уборку.

– А может, ну его – порядок? – предложил вдруг Шарик. – Пойдёмте, я вам лучше Луну покажу!

Дядя Фёдор с радостью поддержал друга:

– Пойдёмте, мам, уборка подождёт! Шарик на крыше телескоп поставил.

Двор был залит лунным светом. Все забрались на конёк крыши и завороженно смотрели на огромную Луну.

Мама положила голову папе на плечо и мечтательно сказала:

– В деревне луна совсем не такая, как в городе.

Шарик восторженно подтвердил:

– В полнеба!

– Я такую луну в последний раз на открытке видел. Поздравительной, – задумчиво произнес Печкин.

Чуть в сторонке от всех на крыше примостился Галчонок. Он тоже долго смотрел на Луну, а потом печально вздохнул. Матроскин сочувственно почесал птенца и предложил ему место на своей мягкой голове. Тот с благодарностью согласился.