Текст книги "Новое Простоквашино. Большая книга приключений"

Тайна фиолетового пятна

Шарик зашёл в дом и увидел, как Матроскин старательно оттирает от пола перед холодильником фиолетовое пятно. Кот очень любил во всём порядок.

– Ты зачем пятно оттираешь? – спросил Шарик. – Оно же никому не мешает.

– Это на леопарде пятна красиво, а на полу антисанитария, – возразил Матроскин, продолжая тереть пол.

– Анти – что? – не понял Шарик.

Матроскину было неохота объяснять, поэтому он просто буркнул:

– Безобразие, бесформенное.

Шарик пожал плечами:

– Не понимаю.

Матроскин принял начальственный вид и заявил:

– Тебе и не понять. Поэтому слушай команды. Выноси из дома всё лишнее. Будем генеральную уборку делать.

Шарику такой тон не очень понравился. Он подумал и сказал:

– Команды в цирке хороши. А дома важнее согласие. Я бы отказался, Матроскин. Но что поделать, чистоту люблю.

Матроскину эти тонкости были неинтересны, поэтому он просто приказал:

– Любишь чистоту – тащи старый холодильник в коровник.

Шарик, так и быть, погрузил холодильник в тачку и повёз куда велено. Возле сарая он сделал остановку. Там были свалены в кучу дрова, а дядя Фёдор с Верой Павловной и Тамой-Тамой складывали их в аккуратную поленницу.

Послышался звук велосипедного звонка, и во двор въехал Печкин. Ему вечно всё нужно было знать.

– Что это вы ценным оборудованием разбрасываетесь? – укоризненно спросил он, указывая на холодильник.

Шарик возразил:

– А мы и не разбрасываемся. Всё лишнее из избы выносим. Так Матрос-кин приказал. Старый холодильник, говорит, со старым коровником лучше смотрится.

Дядя Фёдор добавил:

– Наводим порядок. Поможете, дядя Печкин?

Это в планы Печкина совсем не входило! Он поспешно замотал головой:

– Не-не-не. Почта по субботам только до трёх работает.

Не дожидаясь продолжения беседы, почтальон махнул всем рукой, развернул велосипед и покатил со двора. Шарик проводил его взглядом, завёз холодильник в коровник и с грохотом выгрузил из тачки.

Генеральная уборка продолжалась целый день. Вечером Матроскин в последний раз протёр пол и удовлетворённо отметил:

– Вот и хорошо. Никаких пятен.

Утром он с удовольствием потянулся, лёжа на печке, и сказал:

– В чистом доме и спится по-другому.

– Конечно, по-другому, – проворчал недовольный Шарик. – У меня от ваших генеральских уборок бока так гудят, что спать больно.

Матроскин усмехнулся и ласково ответил:

– Это не боль, Шарик, это приятная усталость.

Но в следующую минуту хорошее настроение Матроскина улетучилось: он взглянул на пол и снова увидел там фиолетовое пятно! А в углу рядом с новым холодильником как ни в чём не бывало громоздился старый…

Матроскин хотел было возмутиться, но бросил взгляд на Дядю Фёдора и замер. Дядя Фёдор непонимающе смотрел в окно, за которым возвышалась неразобранная гора дров.

Матроскин оторопело спросил:

– Что это такое? Кто это сделал?

Дядя Фёдор пожал плечами. Так же отреагировал и Шарик.

Вера Павловна растерянно спросила:

– Тама-Тама?

Тама-Тама покачала головой: не она.

Шарик рассердился:

– Зачем стараться наводить порядок, я понимаю. Но зачем стараться беспорядок наводить – мне уже не понять!

Нужно было успокоиться, Дядя Фёдор попытался найти всему разумное объяснение:

– Если никто из нас этого не делал, значит, пока мы спали, в дом зашёл посторонний, принёс из коровника холодильник, нарисовал пятно и раскидал во дворе дрова.

Слова его прозвучали не слишком убедительно. Кем был этот посторонний, и чего он хотел? Непонятно.

Тайны тайнами, а генеральную уборку пришлось повторить. Шарик снова погрузил холодильник в тачку, а Дядя Фёдор с помощью малышей опять стал укладывать дрова в поленницу.

– Это сколько же нужно зарабатывать, чтобы каждый день по холодильнику выбрасывать? – послышался из-за забора голос. Он, конечно, принадлежал вездесущему Печкину.

– Это старый холодильник, – нехотя пояснил Дядя Фёдор.

Печкин подозрительно прищурился и сказал:

– Так и вчера был старый.

Шарик решил объяснить понятнее:

– Это старый старый холодильник.

Понятнее не стало, но спрашивать Печкин больше не стал.

– Делать вам нечего, – фыркнул он, развернулся и уехал восвояси.

Наступил вечер. Матроскин закончил наводить чистоту и со вздохом осмотрел результат своей работы. Что готовил им новый день?

Утром они увидели ту же картину, что и вчера. На полу перед новым холодильником красовалось фиолетовое пятно, старый холодильник по-прежнему стоял в углу, а дрова неаккуратной кучей были свалены под окном. Настроение у всех испортилось.

– Этому художнику и замки не помеха, – мрачно сказал Матроскин. – Он даже собак не боится.

Дядя Фёдор подумал и со вздохом сказал:

– Надо ставить камеры видеонаблюдения.

Стали настраивать оборудование. Занимался этим в основном Дядя Фёдор, Шарик больше крутился рядом.

– Дядя Фёдор, давай не будем дрова пока складывать, их же всё равно разбросают, – предложил он.

Дядя Фёдор рассудительно ответил, подкручивая объектив:

– Как же наш ночной гость беспорядок устроит, если мы перед этим порядок не наведём?

Так что пришлось всю работу делать заново: и пятно оттирать, и холодильник перетаскивать, и дрова складывать. К вечеру очередная генеральная уборка завершилась, и все легли спать. Утром должна была наконец открыться правда.

Когда все проснулись, и холодильник, и пятно, и дрова снова обнаружились на прежних местах, будто и не было никакой уборки. Матроскин заторможенно взял тряпку и стал оттирать пол. Работая, он обречённо бормотал себе под нос:

– Мне нужно просто принять свою судьбу. Каждое утро я пью молоко. Что поделать, буду ещё и пятно оттирать каждое утро.

– Погоди ты, Матроскин, – остановил его Дядя Фёдор. – Сейчас узнаем, кто стоит за всем этим безобразием.

– Очень интересно, – угрожающим тоном поддержал его Шарик. – Ух, я ему задам трепку!

Все столпились вокруг ноутбука, чтобы посмотреть ночную запись с камер наблюдения.

Поначалу по экрану кривыми строчками шли помехи, но потом вдруг появилась чья-то тень. Тень подошла к холодильнику, открыла дверцу, вытащила банку варенья…

Все напряжённо всматривались в очертания фигуры. Дядя Фёдор приблизил изображение… и на экране стал отчётливо виден Шарик с ложкой в лапе. С закрытыми глазами он зачерпнул из банки варенье и понёс ложку ко рту, но промахнулся – и липкое желе шлёпнулось на пол.

Сунув банку обратно в холодильник, Шарик направился к сараю. Шел он, вытянув перед собой лапы, и по-прежнему с закрытыми глазами, поэтому налетел на аккуратно сложенную друзьями поленницу – дрова разлетелись в разные стороны. Потом пёс вошёл в коровник и привёз оттуда на тачке старый холодильник.

Затащив холодильник в дом, Шарик взобрался на крышу, уселся на конёк и, всё так же не открывая глаз, завыл на луну.

Все ошарашенно молчали. Шарик тихо заговорил первым:

– Так это я? Я ведь даже сладкого не ем. И что, мне теперь самому себе трёпку задавать, что ли?

Матроскин покачал головой и сказал:

– Я одного не пойму. Не проще ли днём на солнце выть?

– Погоди ты, Матроскин, – вмешался Дядя Фёдор. – Шарик больше тебя переживает. Похоже, он просто лунатик.

Он обернулся к Шарику и сказал:

– Не переживай, многие известные люди лунатиками были. Певец Элвис Пресли, например.

Но Шарика это не слишком утешило. Он тяжело вздохнул:

– Что же мне теперь делать, Дядя Фёдор? Эдак мы холодильник никогда не выкинем.

– И пол никогда не отмоем, – вставил Матроскин.

Дядя Фёдор подумал и сказал:

– Мы твою особенность на пользу общего дела определим!

Наступила ночь. Все в доме спали. В луче лунного света с лавки поднялся Шарик. Не открывая глаз, он медленно вытянул задние лапы и встал… на беговую дорожку!

Шарик начал шагать по ней и запустил механизм уборки, который собрали Тама-Тама и Вера Павловна. Метёлки подметали пол, топор рубил дрова, а клешни складывали поленницу. Последнее полено оказалось лишним: башня с грохотом развалилась и разбудила всех жильцов.

Зато фиолетовое пятно больше не появлялось…

Будьте здоровы

Никогда не расстаётся Матроскин со своей бухгалтерией. Всегда найдёт место и время, чтобы доход подсчитать да экономию спланировать. Вот и сейчас, пока Дядя Фёдор, Вера Павловна и Тама-Тама чай пьют, а Шарик по уши в Интернете сидит, Матроскин в тетради что-то подсчитывает.

– Плюс и плюс… – довольно бормочет. – Итого – два плюса.

– Что у тебя за бухгалтерия такая? – весело поддел его Шарик. – Одни плюсы!

– Очень даже прибыльная! – не обиделся Матроскин и съел пирожок: заслужил.

А за окном к дому какая-то синяя кепочка подкрадывается – как раз к той стороне стола, где тарелки с бутербродами и пирожками стоят.

– Добрый день, дядя Печкин, – заметил кепочку Дядя Фёдор.

– Вы что?! Следите за мной?! – возмутился Печкин, выпрямившись во весь рост.

– Это вы в чужие дома подглядываете! – рассмеялся Дядя Фёдор, прищурив один глаз.

– Никуда я не подглядываю, – запротестовал Печкин. – Где я подглядываю? Я вообще, может быть, о безопасности вашей беспокоюсь.

Покрутил головой Печкин, задёрнул, потом отдёрнул занавеску и пояснил:

– Проверяю, так сказать, всё ли у вас нормально.

– У нас всё хорошо, спасибо, – кивнул Дядя Фёдор и отпил чаю.

– Очень хорошо, что у вас всё хорошо, – вдруг заторопился Печкин. – Хорошо оно для всех… хорошо. Хорошего дня!

И ушёл быстро. И в дом не зашёл. Даже пирожка или бутерброда с собой не прихватил.

– И что это с ним? – удивился Дядя Фёдор.

– О! По симптомам на тепловой удар похоже, – быстро нашёл Шарик в Интернете.

– А-А-АПЧХИ-И-И! – вдруг громом разнеслось по дому.

Матроскин карандашом от неожиданности свои расчёты перечеркнул, ещё и молоко из чашки разлилось.

– Тьфу ты, всё заново… – отшвырнул кот карандаш.

– А-А-АПЧХИ-И-И! – снова сотрясся дом.

Тама-Тама и Вера Павловна чуть пирожками не подавились.

– А-А-АПЧХИ-И-И, – и на пороге появилась Маргарита Егоровна с красным носом и огромным платком в руке.

– А-а-апчхи, – сообщила она. – Я вас поздравляю. Я заболела! А-А-АПЧХИ-И!

– Будьте здоровы… – вежливо сказал Матроскин.

– Буду, – согласилась Маргарита Егоровна. – Но сначала лечение.

Лечение же надо организовать. Дядя Фёдор закрыл все окна плотно-наплотно, чтобы ни один сквозняк не проскочил.

– Неправильно это, летом окна закрывать, – недовольно прокомментировал Матроскин. – Окна для того и нужны, чтобы летом их держать нараспашку.

– Никаких нараспашку, – категорично заявила Маргарита Егоровна, положила в печку дров и закуталась в плед. – Это для вас, котов, простуда – шутки. А у нас, знаете ли, не девять жизней. Плотнее закрывайте.

Маргарита Егоровна высморкалась и задумалась:

– Кстати, я же, считай, трудоспособность потеряла! Шарик, посмотри-ка в Интернете, что мне там по социальному страхованию положено.

– Дело ваше, смотрите, а я пошёл, – сказал Матроскин, забрал тетрадь и направился к выходу. – У меня, знаете ли, работа.

– Ни в коем случае! – загородила грудью дверь Маргарита Егоровна. – Во-первых, заразу разносить нельзя. Во-вторых, запустишь сквозняк! А мне сквозняк противопоказан – голос потеряю. И как я без голоса буду в Доме культуры петь? А-а-а-а-апчхи!

– Ну поют же некоторые, – ехидно заметил Матроскин.

– Матроскин, не ворчи, – миролюбиво сказал Дядя Фёдор. – Достань лучше варенье.

Матроскин недовольно фыркнул и пошёл за вареньем – из дома теперь не выпустят.

– А зачем вы печку топите? – спросил Дядя Фёдор через несколько минут у Маргариты Егоровны, которая ворошила кочергой поленья в печи. – Лето ведь. Жарко!

– Надо держать голову в тепле, – пояснила Маргарита Егоровна, плотнее закутываясь в плед. – Болезнь, Феденька, она как ёлка. И зимой и летом одинаковая. А-а-апчхи!

– Да, Шарик, говорил я тебе, иди в баню, но не думал, что оба там окажемся… – вздохнул Матроскин, начиная потеть.

Ну а пока Маргарита Егоровна парит ноги в большом тазу с кипятком, завернувшись в плед и положив на лоб мокрое полотенце, все остальные пытаются хоть как-то охладиться. Тама-Тама на Веру Павловну вентилятор на режиме «Ураган» направила, Матроскин, как знатная дама, бумажным веером обмахивается. Они все полулежат, как в парилке.

Шарик так вообще надел банную шапку, взял банный веник и ищет в Интернете описание симптомов, как у Маргариты Егоровны. Дядя Фёдор тоже раскис, но попытался собраться с мыслями.

– Так, – стал рассуждать он. – Если простуда – значит, должна быть температура.

– Должна быть, – согласилась Маргарита Егоровна.

– Нужно её померить, – подошёл к ней Дядя Фёдор с градусником.

Она взяла градусник и засунула под мышку.

– Странно, – удивилась она, проверив его показания через несколько минут.

– Тридцать шесть и шесть, – тоже взглянул на градусник Дядя Фёдор, стирая пот со лба. – Прямо как у нас в доме. Ну вот. Значит, это не простуда.

– Урра! – завопил радостно Матроскин. – Все здоровы! – схватил таз с горячей водой и затушил ей поленья в печи, бросился к окну. – Открываем окна, запускаем сквозняки!

– А-а-апчхи, – чих Маргариты Егоровны был такой силы, что Матроскин кубарем в окно и вылетел.

– Может быть, это тропическая лихорадка? – почесал голову под банной шапочкой Шарик. – Тут вот написано…

– Оболтус ты, Шарик, – усмехнулся Матроскин, взбираясь на подоконник. – Где ты у нас в Простоквашино тропики нашёл?

– Так в Доме культуры пальма стоит, в горшке… Ну, или аллергия на что-нибудь. Вот, – развернул ноутбук Шарик экраном к Матроскину. – Тут все симптомы совпадают.

– Всё ясно, – решительно скинула Маргарита Егоровна плед и указала пальцем на Матроскина и Шарика. – Это явно аллергия на шерсть животных.

Те съёжились, понимая, что для них это не значит ничего хорошего. Хоть они ни в чём и не виноваты. Ну, только тем, что у них шерсть есть.

– Ой… – заслонила Вера Павловна Таму-Таму.

– Так аллергия же может быть и не на шерсть? – попытался защитить друзей Дядя Фёдор.

– Определённо на шерсть, – категорично заявила Маргарита Егоровна. – Есть у меня аллергия на ромашки. Но ромашек я тут не наблюдаю. А шерсти – полный дом. Значит, теперь у нас два варианта: либо вы уходите жить на улицу, либо…

И достала машинку для стрижки. Нажала на кнопку, машинка угрожающе зажужжала…

– Вот ещё! – возмутился Матроскин. – Не буду я шерсть состригать. Я, между прочим, в ней живу! Она, так сказать, моя собственность. А на собственность покушаться у нас законом запрещено!

– Тогда в одной комнате нам находиться нельзя, – выключила Маргарита Егоровна машинку и указала на дверь.

– И пожалуйста, – схватил Матроскин свою тетрадь и решительно зашагал к выходу. – Я лучше в коровнике буду спать, чем без шерсти!

И ушёл, хлопнув дверью.

– Тоже в коровник? – внимательно посмотрела Маргарита Егоровна на Шарика и Таму-Таму.

– Нет! – снова прикрыла собой Вера Павловна Таму-Таму.

– Да нет, – вздохнул Шарик, закрывая ноутбук. – В коровнике Интернета нет. И перспектив никаких… – и обречённо махнул лапой: – Ладно, стригите. Отрастёт.

Прикатила Тама-Тама стул на колёсиках, уселся туда Шарик. Повязали на него простыню, разложили на табурете расчёски и ножницы разных размеров, поставили перед ним зеркало и…

Зажужжала машинка! Начесала Маргарита Егоровна Шарику чубчик, примерилась, чтобы состричь…

– Кхм! – громко сказали у неё за спиной.

От неожиданности рука дрогнула, машинка съехала – и получился у Шарика чубчик половинчатый: где-то шерсть осталась как была, а где-то наполовину сострижена.

А это, оказывается, Печкин в дом зашёл и уже за столом уселся.

– Вы извините, я пирожок у вас взял, больно он вкусно лежал, – сообщил. – Маргарита Егоровна, вы мой небольшой утренний сюрприз нашли? – спросил Печкин, загадочно прищурившись.

– Какой сюрприз? – не поняла Маргарита Егоровна. Ещё сюрприза ей сегодня не хватало!

– Вот, утром нарвал, с дальнего поля ромашки.

Вытащил из-за занавесок бутылку – и на стол торжественно водрузил.

– Это же… – с ужасом поняла Маргарита Егоровна. – А-А-АПЧХИ… ах ты!.. А-А-АПЧХИ!

– У Маргариты Егоровны на ромашки аллергия, – пояснил Дядя Фёдор поедающему в задумчивости пирожок Печкину. – А у вас, видимо, на рыбу…

– Да. А вы как поняли? – удивился внезапно опухший Печкин.

– Вы весь красный, а пирожки с рыбой, – показал Дядя Фёдор.

– А я-то думаю, чего у меня язык опухает? О таких вещах предупрефдать надо! – возмутился Печкин.

– Ах, предупреждать его нужно! – разозлилась Маргарита Егоровна. – … АПЧХИ… В таком случае предупреждаю: ромашки свои вы… АПЧХИ… надолго запомните!

Схватила она букет, отхлестала Печкина по и без того красным щекам. А как только он за дверь выскочил – погналась за ним с криками.

– Ну вот, – радостно заявил Матроскин, наблюдая за ними и приглаживая на себе шерсть. – Я же говорю: не на шерсть. На такую шерсть, как у меня, аллергии не бывает.

Но Маргарита Егоровна этого уже не слышит. Она за Печкиным по двору бегает, лупит его букетом, от которого одни стебли остались, – и, конечно же, чихает:

– А-А-АПЧХИ!

– Ромашки – это от романтических чувств! – пытается объяснить опухший Печкин.

Но у Маргариты Егоровны сейчас совсем иные чувства к нему. Далеко-о-о не романтические!

– Эх, – погладил себя по полусостриженному чубу Шарик. – Ладно, отрастёт.

Конечно отрастёт! Главное, что все в итоге оказались здоровы и невредимы. Ну, кроме букета ромашек.

Счастливый рубль

Тихо-мирно проходит день в Простоквашино. Дядя Фёдор учебник читает, Шарик играет сам с собой в шахматы, а Маргарита Егоровна пытается Веру Павловну кашей накормить. Но разве Веру Павловну так просто накормишь? Тем более её нелюбимой кашей?

Но стоит Маргарите Егоровне к Вере Павловне повернуться, как Шарик незаметно разворачивает шахматную доску, и Дядя Фёдор, перестав читать учебник, делает ход. Смеётся Вера Павловна, видя это, – а в открытый рот ей ложку каши кладут. Пока Маргарита Егоровна смотрит на Дядю Фёдора и Шарика, появляется Тама-Тама с банкой варенья и тайком Вере Павловне его скармливает. Вот так и ест – ложка каши, ложка варенья, ложка каши, ложка варенья. Сложная схема, но работает!

С большой картонной коробкой к столу подошёл Матроскин. Поставил её на стол, вынул из неё любимую бухгалтерскую тетрадь, счёты…

– Матроскин, вот ты такой серьёзный фермер, а бижутерию свою в бумажной коробке хранишь, – язвительно сказал Шарик, думая над очередным ходом.

– Не бижутерию, а бухгалтерию, балда ты деревенская, – обиделся Матроскин. – Если я сейф куплю, мне в нём уже нечего хранить будет. Знаешь, сколько он стоит?

Заглянул Шарик скептически в коробку.

– А это что? – достал он оттуда маленькую бархатную коробочку, в каких обычно кольца и медали хранят. – Медаль за скупердяйство?

– А ну отдай! – отобрал Матроскин коробочку. – Это мой первый заработанный рубль! Моя прелесть…

Погладил коробочку – и открыл, чтобы всем показать рубль, который там…

…не лежит?!

Матроскин в ужасе ахнул, увидев пустоту вместо рубля, схватил картонную коробку, начал её трясти. Оттуда посыпались пуговицы, скрепки, кнопки, напёрсток… А рубля – нет!

Трагедия у Матроскина: его рубль-прелесть пропал! Лежит кот на кровати, стонет, а Маргарита Егоровна ему успокаивающие капли в чашку капает. Ищет Тама-Тама рубль в печке, ищет Вера Павловна в своих игрушках – нет нигде!

– У меня как-то раз перед выступлением концертное платье пропало… – вспомнила историю Маргарита Егоровна, а потом вздохнула с ностальгией: – Я ведь раньше пела… И знаете, кто это сделал? – и, наклонившись к Матроскину, мрачно произнесла: – Конкурентки!

Тама-Тама даже металлоискатель достала и пошла с ним дом проверять: мало ли, вдруг рубль под половицы закатился. Но не помог металлоискатель – нет ничего!

– Слышь, Матроскин, – высунулся из-под кровати Шарик. – А у твоего рубля какие-нибудь особенные приметы были?

– Он весь особенный! – с надрывом простонал Матроскин. – Такой круглый, с цифрой один.

– Ясно… – принял к сведению Шарик.

– Он был счастливым, – продолжил громко страдать Матроскин. – Без него моей ферме быстро конец настанет.

– Да ладно, Матроскин, – успокаивающе погладил его Дядя Фёдор. – Не преувеличивай.

Но стоило ему только это сказать, как в углу загрохотал холодильник – и по полу растеклась огромная лужа: сломался!

– Ну вот… – в ужасе сказал Матроскин, отобрал у Маргариты Егоровны пузырёк и всё средство из него себе в рот вылил. – Началось.

И действительно – началось. Подметает Матроскин пол в коровнике, поднялся клуб пыли, чихнул Матроскин, уронил метлу, – а та точнёхонько в пирамиду из бутылок угодила. Развалила её, раскатились бутылки по коровнику – и чуть Матроскина не задавили.

Поставил Матроскин пугало на клубничной грядке, но стоило ему только отвернуться – как оно упало, а вороны ррраз – и все ягоды склевали!

Увидел Матроскин, что кран в коровнике подтекает, – взял гаечный ключ, подкрутил вентиль… и сорвал его! В коровнике потоп, конвейерный механизм закоротило, вся работа встала.

Сел Матроскин на ленту сломанного конвейера и зарыдал от бессилия. Как ему без счастливого рубля? Всё пропало теперь – и ферма его, и коровки…

– Танцуй, Матроскин! – вбежали в коровник Дядя Фёдор, Шарик, Вера Павловна и Тама-Тама. – Мы её нашли!

– Кого её? – обессиленно спросил Матроскин, всё ещё жалея себя.

– Ну эту твою… – гордо сообщил Шарик. – Как её…

– Прелесть. – подсказал Дядя Фёдор.

– Точно! Как ты и говорил – круглый, с цифрой один!

Действительно: в лапе у Шарика – рубль! Новенький, блестящий, с цифрой один!

Схватил монету Матроскин, недоверчиво поскрёб её когтем: нет, не подделка. Настоящий!

– Нашёлся! – завопил радостно. – Мой счастливый рубль нашёлся!

И тут же лента конвейера, как по волшебству, заработала!

Хорошо, когда в Простоквашино всё хорошо! Матроскин, счастливый, убежал своими важными хозяйственными делами заниматься. Маргарита Егоровна с Верой Павловной гулять пошли, – значит, и Дяде Фёдору можно спокойно в шахматы поиграть.

Сидят над доской, над ходами по очереди размышляют Дядя Фёдор и Шарик, и вдруг что-то огромное за окном появляется и свет им закрывает!

Выскочили Шарик с Дядей Фёдором на улицу, а там на специальном автокране огромную коробку привезли и на землю опускают.

– Живут же люди, – с завистью заметил Печкин из кабины. – Сейфы в деревню первым классом получают. Так вы и до горячей воды докатитесь.

Не стали обращать внимания на него Дядя Фёдор и Шарик, помогли Матроскину коробку принять.

А внутри сейф! Огромный! Положил Матроскин свою прелесть в коробочку, коробочку – в сейф, бронированную дверь захлопнул, на все замки и защёлки запер.

– Самой последней модели, – кот ласково погладил сейф. – Теперь мой рублик точно в безопасности.

Тихой ночью в Простоквашино все мирно спят: и Тама-Тама, и Вера Павловна, и Шарик, и Дядя Фёдор, и даже Матроскин, уверенный в надёжности своего сейфа, мирно похрапывает. Вот только Маргарите Егоровне не спится. Решила она о цветочках позаботиться. Хотела свой любимый фикус опрыскать, а опрыскиватель пуст! Взяла тогда Маргарита Егоровна фикус и на кухню понесла, чтобы полить из-под крана. Поставила горшок на сейф, как вдруг…

… сирена! Красные огни! Тревога! Тревога! На Маргариту Егоровну ловчая сеть вылетела и всю её опутала! Так и села пленница на пол – только фикус схватила и к себе прижимает, чтобы не уронить.

Вскочил Матроскин с печки и к своему сейфу кинулся.

– Ага, попалась, ворюга! – закричал торжествующе.

– Помогите! – закричала в ответ Маргарита Егоровна. – Меня кот ударил сейфом! То есть сейф ударил током! Немедленно освободите меня!

Хотели было Шарик и Дядя Фёдор сеть с неё снять, но Матроскин их решительно остановил:

– Погодите! – заявил. – Пусть подозреваемая объяснит, что она делала возле моего сейфа!

– Подозреваемая… – зло ответила Маргарита Егоровна, сдувая падающие на глаза растрёпанные волосы. – Тьфу, то есть я… хотела попить воды.

– Воды? – зловеще рассмеялся Матроскин. – Ха-ха-ха. Так я и поверил. Понимаю, молока захотелось или там компоту…

– Если вы сейчас же не снимете с меня эту сетку… – отошла от шока Маргарита Егоровна. – Я сообщу обо всём родителям Феденьки, и тогда…

– Стойте! – не сдавался Матроскин. – А цветочек ей зачем? Может, она в нём отмычки прячет! Сейчас я проверю!

Схватил он горшок с фикусом и попытался отобрать его у Маргариты Егоровны. Поняли тут Шарик и Дядя Фёдор, что дело может закончиться плохо, и оттащили кота.

– Матроскин, мы тебе должны кое-что сказать, – признался Дядя Фёдор. – В сейфе не твой счастливый рубль.

– Как это не мой, когда мой? – не поверил своим ушам Матроскин. – Я его сразу узнал!

– Мы тебе обычный рубль из копилки Дяди Фёдора дали, чтоб ты не расстраивался, – пояснил Шарик. – Жалко нам тебя.

Так и сел растерянный Матроскин на пол. Опять в голове у него пронеслись сломанный холодильник… рассыпавшиеся бутылки… вставший конвейер… и ферма, которая без его рубля пропадёт… вместе с коровками.

– А где же тогда мой? – жалобно прошептал он. – Он же мне удачу приносит…

– Но раз ферма и с этим рублём ожила – значит, дело не в монете, а в тебе! – ответил Дядя Фёдор. – Значит, ты сам себе удачу приносишь!

– А ведь верно! – подумав, обрадовался Матроскин. – Я сам себе приношу удачу!

И снова всё идёт, как и раньше, в Простоквашино. Дядя Фёдор учебники читает, Шарик якобы сам с собой в шахматы играет, Маргарита Егоровна пытается Веру Павловну кашей накормить, а Тама-Тама тайком ей варенье даёт.

Пока Шарик головой крутил и на махинации с вареньем и кашей смотрел, подскочил к его шахматной доске Галчонок – и одну фигуру утащил.

– А куда мой слон делся? – удивился Шарик, взглянув на доску. – Вот здесь слон стоял!

– Это Галчонок! – догадался Дядя Фёдор.

– А ну верни фигуру, птица! – возмутился Шарик и бросился за Галчонком.

А тот выпорхнул в окно и полетел к домику на дереве. Делать нечего, без слона играть нельзя, должен быть полный комплект фигур. Полез Шарик по лестнице на дерево, – а за ним Матроскин: ещё бы, всё под контролем держать надобно!

А там, в домике, у Галчонка целый клад из ворованных вещей! Ключ, золотое кольцо, конфеты, какие-то записки, и…

– Вот он! – вдруг закричал Матроскин. – Мой счастливый рублик!

Схватил он рубль в лапы: не отдаст теперь никому! Пусть даже и удача его собственная, но с рублём оно спокойнее!

Но стоило им спуститься с дерева, как Шарик поднял с травы ещё монетку:

– А может, этот?

– Может, и этот… – задумчиво посмотрел на неё Матроскин.

– Или этот? – достал Дядя Фёдор ещё одну из кармана.

Посмотрел Матроскин на все монеты и сказал весело:

– Да не важно, не в рублях счастье. Главное, мои коровки меня и так любят…

А пока он на коров любовался, подлетел Галчонок – цап! – схватил одну монетку у него из лап и улетел.

– Мой рублик! – возмущённо погнался за ним Матроскин. – Куда? Отдай, ворюга!!!

Потому что, хоть Матроскин сам себе удачу приносит, все рубли должны быть под строгим учётом!