Текст книги "Записки криминального журналиста. Истории, которые не дадут уснуть"

Сотрудники ППС предложили подозрительному мужчине пройти к ним в машину. Он сопротивляться не стал. Приняли решение провести обыск, и тут началось самое интересное. Мужчину попросили открыть мешок. Там лежал топор, презерватив и ключи от машины. Пэпээсники опешили, увидев такой набор, и решили действовать. Они передали информацию в отдел и связались с оперативниками.

– У патрульных возник закономерный вопрос: если у человека есть машина, зачем он ждет трамвай? Тогда парень придумал новую отговорку, якобы встречает девушку с аэробики. Все это выглядело очень странно. Однако и по приметам он был похож на разыскиваемого преступника. Совпало все: рост, возраст, одежда, – говорил оперативник.

– Все были в шоке, когда узнали, что задержанный является преподавателем в вузе. Одет он был в засаленную и старую одежду. Многие бы приняли его за бомжа или за наркомана. Когда мы привели его в отдел, он начал вести себя буйно, попытался броситься на одного из оперативников с топором. Такое ощущение, что у человека есть вторая личность. И они очень быстро переключаются. Из интеллигентного мужчины он по щелчку пальца превращается в головореза, который бегает с топором и бросается на людей, – поведал опер.

* * *

Мне хотелось узнать о маньяке максимум информации. На свой страх и риск я поехала к его родителям. Жила семья предполагаемого убийцы более чем скромно. Ничуть не лучше, чем родные жертв. Поселились Тавардины в двухэтажке в спальном районе, которую после войны строили еще пленные немцы. Соседи быстро подсказали квартиру, и опять эти секунды ожидания под дверью.

Дверь открыла приятная полноватая женщина со светлыми волосами и голубыми глазами. В милиции мне показали фото преподавателя Тавардина, и, увидев ее, я поняла, на кого похож предполагаемый преступник.

– Михаил в СИЗО. Любое слово в его защиту сейчас важно для дела. Эти слова можете сказать именно вы, – произнесла я уверенным и спокойным голосом, и меня тут же впустили.

Квартирка, где жила семья, была скромная, но чистенькая. Обстановка хоть и бедноватая, однако присутствовал ламповый уют. Мне предложили присесть и налить чай. От соседей я узнала, что семья небогатая. Мама Мария работала продавщицей, а отец Анатолий – слесарем.

– Все это дело сфабриковано. С нами говорил адвокат Миши. Сына избили. Он был запуган. Поверьте, он ни в чем не виноват, а оговорить мог себя со страху, как угодно, – сказала женщина и зарыдала.

Мария уверяла, что у ее сына алиби и в тот вечер он был со своей девушкой. Она рассказала, что в телефоне есть эсэмэс и звонки, которые могут это подтвердить.

– Проблем с девочками у него никогда не было. Он парень симпатичный, видный. У Миши была постоянная девушка. Все у них хорошо. А из него лепят второго Чикатило, – говорила она.

Я подошла к сервизу, где стояло фото Миши, посмотрела на его лицо, и меня будто кипятком ошпарили. Он был очень похож на тот самый фоторобот предполагаемого насильника, который заполонил город два года назад. Те же глаза, тот же нос, те же губы. Я почувствовала, как у меня затряслись руки.

Взглянув на мать Михаила, мое сердце сжалось от ужаса. Что чувствует женщина, чьего ребенка обвиняют в подобном преступлении? Я стояла в оцепенении, и мне не верилось, что я мило беседую с матерью монстра, сломавшего десятки жизней.

– Катя, но вы уж напишите все как есть. Ведь Миша ни в чем не виноват. Он ничего не совершил. Хорошо, Катюша, кызым[3]3
  Это значит по-татарски «дочка». Она как-то поняла, что я татарка.


[Закрыть], – сказала она и посмотрела мне в глаза.

Я не нашлась что ответить и тихо угукнула.

«Может он и правда не виноват, а дело сфабриковано», – закралась мысль, когда я уже собиралась уходить.

На следующий день я отправилась в вуз, где работал Тавардин. Мне повезло, я попала в университет во время перемены и застала сразу нескольких преподавателей. Они охотно со мной общались и рассказывали о подозреваемом.

– Михаил Анатольевич – отличный преподаватель! У него дар объяснять. Он настоящее научное светило. Мы видели в нем будущего декана, – сообщила темноволосая дама, одна из коллег Тавардина.

Сотрудники были уверены, что его подставили. Весь университет стоял за Михаила горой. По отзывам людей, это мягкий, добрый и интеллигентный человек, никак не способный совершать то, в чем его обвиняют.

– Михаил Анатольевич из простой семьи: отец – слесарь, мать – продавец на рынке. Попался случайно! Совпало лишь то, что он на фоторобот похож. В милиции поняли, что парня защитить некому. Вот и решили повесить на него всех собак, – поделился со мной седовласый заведующий кафедрой, где преподавал Тавардин.

Больше всего я удивилась, узнав, что за Михаила вступились студенты. Они даже сбор на адвоката организовали. Причем деньги попросили вычесть из стипендий. Девушки рассказали, что вел он себя прилично и держал дистанцию. Никаких томных взглядов или намеков на близость.

Я продолжила копать дальше. Следующими по списку были соседи Тавардина. Но как и коллеги, они отзывались о нем только положительно.

– Парень добрый, отзывчивый, всегда выручал, если кто просит. Он подрабатывал слесарем вместе с отцом и помогал соседям, если у кого что-то сломается. Миша тихий, спокойный, никогда даже голоса не повысит. Ну, не мог он убить, – рассказала соседка.

Тогда я села за соцсети и принялась искать одноклассников и однокурсников преподавателя. Нашлись они быстро, поскольку я знала и вуз, и школу, и возраст. Однако говорили все примерно одно и то же – добрый, тихий, спокойный, никакой агрессии замечено не было.

Мне стало казаться, что следствие действительно может ошибаться. Ведь зачем Тавардину убивать? И как настолько положительный человек может оказаться маньяком? Пазл никак не желал складываться. Но и не давал покоя тот факт, что Михаила могли избить и заставить дать признательные показания. Я решила позвонить тому самому оперативнику, который участвовал в задержании. Он единственный из всех силовиков охотно шел со мной на контакт.

– Алексей, здравствуйте. Я была у родителей подозреваемого. Они сказали, что сын при задержании был избит. Что вы можете сказать по этому поводу? – Я не стала ходить вокруг да около и спросила сразу.

– Могу сказать, что это глупость. Его осматривал врач. У него только следы от наручников и царапина. Как думаете, это мы его царапали? – сообщил он.

Дальше оперативника как прорвало. Алексей принялся сыпать фактами и доказательствами, которые были у силовиков. Он рассказал, что топор Тавардина осмотрели эксперты и пришли к выводу, что инструмент тщательно вымыт. Но на деревянной рукоятке остались частицы крови. И уже точно известно, что это кровь погибшей Любы. Одежду, в которой был подозреваемый в день задержания, сразу изъяли и сдали на экспертизу. На брюках тоже обнаружили кровь последней жертвы.

– В носках у нашего «чудесного» преподавателя нашли капроновые нити. Они идентичные тем, которыми были связаны руки убитой. Также совпал по структуре мешок Тавардина и нитка, обнаруженная на голове жертвы. Сколько еще надо найти улик, чтобы нам поверили? – негодовал опер.

Все эти вещи силовики нашли в гараже доцента. Бокс располагался неподалеку от места, где происходили убийства. Следователи были уверены, что именно в своем гараже Михаил переодевался в черную куртку, свитер и джинсы. В этом он выходил на охоту. А после возвращения переодевался в обычную одежду.

– Хотя доказательств вины предостаточно и мы его якобы бьем, Тавардин не сознается в убийствах! Да ты бы его видела! На каждый вопрос он придумывает по сто разных ответов. По-моему, у него раздвоение личности, правда, я и не спец. Днем он – доцент и интеллигент, вечером – маньяк, который хочет крови и насилия, – не мог остановиться Алексей.

Я собрала много информации для материала и пуляла эксклюзивы про предполагаемого маньяка. Руководство меня хвалило, а я радостно потирала ручки. Но через пару дней в нашу редакцию пришли люди в форме.

* * *

В кабинете сидел руководитель следственного комитета области и что-то говорил нашему редактору Свете. Я помню, что ее лицо было пунцовым. Позвали в кабинет и меня.

– Сотрудник милиции, который дал вам информацию, совершил преступление. Надеюсь, вы это понимаете. Мы обратились в прокуратуру и МВД. Мы требуем увольнения оперативника, который раскрыл вам все тайны следствия. А ваши действия как журналиста недопустимы, – сказал он, глядя на меня в упор.

Со мной провели воспитательную беседу. Сводилась она к тому, что искать эксклюзив – это работа журналиста, но должно быть еще и понимание, что я мешаю работе силовиков и из-за меня может развалиться дело. Закончили мы на том, что будем помогать друг другу.

– Скажите, у вас есть запись разговора с оперативником? Нам для приобщения к материалам проверки, – спросили меня напоследок следователи.

Я ответила, что записи нет. И конечно же, соврала. При любых обстоятельствах я тайно писала разговоры на диктофон. Однако не хотела, чтобы на моей совести было чье-то взыскание, увольнение или уголовное дело. Не знаю, наказали ли того оперативника или нет, но чувствовала я себя скверно.

Масла в огонь добавляло и то, что защитники Тавардина принялись меня травить – грозили судом и писали гадости в интернете. А его знакомые писали гневные комментарии под моими материалами на сайте газеты.

Делом преподавателя заинтересовались заграничные журналисты. Корреспондент из Ирландии начала активно освещать эту тему. Не прошла и мимо моих материалов. В своем блоге женщина назвала мои статьи «заказными». Меня это задело, и я решила с ней поговорить.

– Екатерина, вы не думаете, что вас могли использовать намеренно? Эти звонки в редакцию и весь слив информации. Вы написали об этом в крупнейшей газете страны, и теперь общество считает, что убийца именно Тавардин, – сказала она.

В тот день у меня были именины, когда позвонил тот самый приятель из следственного комитета, Саша. Он всегда поздравлял меня со всеми праздниками – будь то 8 Марта или день прессы. Мы разговорились, и Саша позвал меня пить кофе. Как мужчина он мне был не интересен, однако информация, которой он обладал, была настолько ценной, что я не могла отказаться.

Мы встретились в кафешке у областного суда. В начале мы всегда болтали обо всем и ни о чем – про погоду, политику и курс доллара. Наш диалог всегда начинался с дежурных тем, но я неизменно уводила его к работе, хотя Саша порой и уворачивался.

– Слушай, у меня такая мысль. Помнишь про того задержанного, который повесился в СИЗО? Тогда Тавардин совершал первые вылазки, а парня задержали и обвинили в изнасиловании двух девочек. Причем почерк похож на характер преступлений нашего доцента. Тоже слежка, тоже нападение сзади. Не кажется ли тебе, что… – логически стала подводить я мысль.

– Казаться может что угодно. Его все равно уже нет. Никто разбираться не будет, как и подставляться. Кому захочется признавать ошибку, если даже она была? – произнес Саша.

– А как думаешь, Тавардин получит пожизненное? – Я все-таки тешила себя мыслью, что свидание прошло не зря, и пыталась выжать из Саши хоть что-то.

– Да псих он. Пришла экспертиза. Раздвоение личности, шизофрения и что-то еще там понаписали… Отправят в лечебницу, – раскололся он наконец, и кофе едва не пролился мимо моего рта.

– Ну какой псих! Он такие научные работы ваял, – парировала я.

– Ты недооцениваешь психов. Они бывают очень умными. Вот увидишь, будет как я сказал, – уверял Саша.

* * *

Через пару дней следственный комитет прислал всем журналистам официальное сообщение – эксперты посчитали преподавателя невменяемым. Это означало, что я никогда не узнаю правды. Дело Тавардина слушали без прессы. Так предписывает закон, когда речь идет о психически нездоровых людях. Суд решил отправить доцента на лечение. Сейчас он до сих пор находится в психиатрической клинике.

Я еще долгое время думала об этой истории, прокручивала про себя дело Михаила Тавардина. В голове снова появлялись мысли: «А вдруг не он? Вдруг настоящий маньяк гуляет на свободе?» Спустя пару месяцев мне пришло сообщение от неизвестной женщины:

«Я знаю семью Тавардиных. Михаил вместе с отцом подрабатывал слесарем. Они помогали нам с ремонтом. Миша приятный, симпатичный мужчина. Очень вежливый. Вечером я гуляла с собакой и увидела, как парень хватает девушку сзади за лицо и волосы, а потом утаскивает в закоулок между домами. Мне почему-то показалось, что я его знаю. Я решила не уходить домой, но следовать за ним было страшно. Через небольшой промежуток времени этот мужчина вышел из темноты двора. В нем была некоторая нервозность. Он обернулся, и я увидела, что это Миша Тавардин. Со временем этот случай забылся. А недавно подруга рассказала об аресте Михаила и слухах о его невиновности. Потом я прочитала ваши статьи. Если бы не тот случай, я никогда бы не поверила… Миша производил очень приятное впечатление. Я до сих пор нахожусь в состоянии шока».

Историю Тавардина я вспоминала еще очень долго. Даже спустя десять лет до конца не могу поверить, что это возможно: утром быть доцентом вуза, любящим сыном и просто хорошим парнем, а вечером превращаться в хладнокровного убийцу. Почему психическое заболевание преподавателя оказалось незаметным для других? Как он мог работать в университете со студентами, имея столь страшный диагноз?

Или следствие все-такие ошиблось и убийца не он? Очень много вопросов и так мало ответов. На тот момент силовикам было выгодно не сгущать краски и не пугать общественность.

И спустя десять лет остается только гадать, был ли Тавардин убийцей. А людям приходится ходить с оглядкой и тщательно фильтровать свое окружение.

4. Ухмылка дьявола

Вместе с местом специального корреспондента я «унаследовала» и некоторые дела, за которыми следила моя предшественница Маша. Обычно журналист пишет о каком-либо происшествии от начала и до конца: сперва о самом преступлении, потом о задержании подозреваемого, следом уже об аресте, и в финале – суд. Так у корреспондента всегда есть нескончаемый поток материала.

Например, старое дело всегда можно «оживить» – позвонить адвокату или следователю и найти интересную деталь. Когда я стала опытным журналистом, то «присматривала» за всеми уголовными делами, которыми начинала заниматься. В блокноте красовались надписи: «маньяк – обвинительное через неделю», «педофил – узнать, когда в суд» и так далее. Пропустить какой-то виток развития по своему делу было недопустимо. Если подобное происходило, наша редактор Света обязательно вызывала на ковер.

Иногда главред сама давала задания, вернее, передавала их от предыдущего корреспондента. Именно за этим с утра пораньше она вызвала меня в кабинет.

– Сегодня мелькнула в новостях вот эта история – то ли суд скоро будет, то ли что, – сказала Света и дала материал почти двухлетней давности. К слову, она слабо разбиралась в процессуальной терминологии. – Два года назад в Самаре пропала семья. Всех потом нашли мертвыми. Почитай, Маша когда-то писала об этом. Надо выяснить, что с делом сейчас.

На первой полосе газеты красовался жуткий заголовок «Нелюдь вырезал семью из пяти человек в Самаре». С первых строк мне стало не по себе. Из материала я поняла, что два года назад в городе пропала семья: родители по фамилии Буйновы, две их дочери Елена и Ольга, а также внучка Надя. Через пару месяцев подозреваемого задержали. Им оказался сожитель Елены. Мужчина отрицал свою вину и имел алиби.

Что было дальше, я так и не узнала. Статья заканчивалась информацией о задержании подозреваемого. Но действительно ли он оказался убийцей? В материале идет речь об алиби. Я перерыла все архивы, но никак не могла найти продолжение. Надо сказать, что тогда, в 2009 году, в интернете можно было обнаружить не так много данных. Не у всех региональных СМИ имелись сайты, и не всегда они оперативно наполнялись материалом.

Я уже думала позвонить Маше, но быстро поняла, что это неверный ход. Моя предшественница работала в издании, которое считалось нашим прямым конкурентом.

«Своим звонком я напомню ей об этом деле. Маша тоже начнет копать и может оказаться первая, ведь она опытная, и эксклюзив утечет ей прямо в руки. Нет, так делать нельзя. Нужно ее опередить», – вела я диалог сама с собой.

И тогда решила пойти проторенной тропой, начав с того самого сыщика Саши, который не раз мне помогал.

– Саша, привет. Это я. Слушай, тут такое дело. Ты не подскажешь, кто занимался расследованием убийства семьи из пяти человек? Вроде это Кировский район. Конец 2007 года. – Я не стала тянуть резину и сдала ему все явки и пароли.

– Да, это дело все знают. Я тоже был тогда в составе следственной группы. Но помню, что вел дело Павел… Там сейчас вроде финал расследования, обвинительное и суд, – ответил Саша.

Мой приятель быстро поделился контактами следователя Павла. Но звонить я не стала. Как вы уже знаете, послать журналиста по телефону легко – гораздо сложнее отказать, когда он стоит перед тобой. Резкая, словно пуля, я влетела в кабинет Павла и быстро выложила то, что мне нужно.

– Екатерина, вы пришли вовремя. Дело как раз готовится в суд. Обвинительное уже подписали в прокуратуре. Теперь можем многое рассказать. Только история очень длинная, – вполне дружелюбно отозвался следователь.

Павел был молодым мужчиной. К моей неописуемой радости, он оказался довольно открытым собеседником. В следственном отделе он занимал должность заместителя руководителя. Это давало ему право спокойно общаться со мной, не боясь, что начальство даст по шапке. После этой первой встречи он на долгие годы стал моим надежным источником. Рассказывал всегда подробно, информацию выдавал проверенную и умел выделить интересные детали.

– Павел, скажите, убийца семьи сейчас арестован? Он свою вину признает? Кто он такой? – Я начала засыпать его вопросами.

– Пойман, арестован, ждет суда. Его зовут Руслан Бабаев. Ему 38 лет. С убитой он был в любовных отношениях. Хотел завладеть ее имуществом. Убил ее и всю семью, – выложил Павел основные факты.

– Что вы можете сказать про Бабаева? – уточнила я.

– За всю свою практику не встречал настолько изворотливого и жестокого убийцу. Он, кстати, не впервые нарушает закон. Руслан был членом ОПГ[4]4
  ОПГ – организованная преступная группировка.


[Закрыть] еще в девяностых. Там столько за ним дел. Я расскажу что можно, но что-то не под запись, – поделился со мной следователь.

В кабинете мы провели, наверное, час, потому что повествование корнями уходило прямо в середину 90-х. Уже после нашей беседы для большей достоверности я сходила в архив областного суда, чтобы найти материалы дела о той самой ОПГ, с которой и началась история об убийстве семьи в Самаре.

Итак, перенесемся в 90-е. Эпоха разрухи, бандитского беспредела и расцвета преступности. Криминалом тогда занимались тысячи людей, и самое жуткое, что в нем были замешаны и представители органов правопорядка. Тогда в Самаре активно действовала банда милиционера Виталия Кузнецова. Основатель ОПГ работал в отделе по борьбе с угонами автотранспорта. Зарплаты платили небольшие, поэтому мужчина решил сколотить свою банду и зарабатывать грабежами.

Членами ОПГ стали молодые люди из числа «гражданских». Всех Кузнецов знал лично, и многие уже имели криминальный опыт. Банда «оборотня в погонах» собирала информацию на торговцев с рынка, частных предпринимателей, коллекционеров антиквариата. Сам же Кузнецов доставал оружие и форму сотрудников милиции для своих бандитов. Именно под видом стражей порядка они нападали на бизнесменов.

Впрочем, четкой схемы у них не было. Если верить материалам дела, почерк нападений отличался. Иногда под видом милиционеров преступники приходили в квартиры, иногда останавливали людей на трассе. У жертв отнимали шубы, украшения и деньги, а потом хладнокровно убивали.

– Это была одна из самых страшных банд в Самаре. На их счету минимум десять убийств. Это только то, что следствию удалось доказать. Преступления отличались крайней жестокостью. Одну женщину задушили собачьим поводком, мужчину из Тольятти сожгли заживо. Иногда они стреляли людям в затылок, чтобы добить, – рассказал Павел.

Банду задержали только спустя два года. Вместе с Кузнецовым в ОПГ входило восемь человек. Всем им предъявили обвинение в грабежах, убийствах и разбое. Среди них выделялся 22-летний чеченец Руслан Бабаев. Когда я читала материалы дела, можно было подумать, что из всех он оказался самым гуманным. Следствие не доказало, что мужчина лишил жизни кого-то из жертв. Избивал, грабил, но на тот свет никого не отправил. Однако правосудие не было благосклонно к Руслану. По приговору суда он получил 15 лет.

– В колонии Бабаев пользовался уважением, вел себя хорошо, в конфликты не вступал – и через шесть лет освободился условно-досрочно… А, забыл рассказать самую важную деталь, – добавил Павел, решив подогреть мое любопытство.

– Какую? – удивилась я, не понимая, почему мы так долго говорим о банде из 90-х и какое это имеет отношение к гибели семьи.

– Когда Бабаев был под следствием, он познакомился с женщиной по имени Елена. С той самой, которую потом убил, а вместе с ней и всю ее семью… Они начали встречаться, – ответил он.

– А Елена знала, что Руслан бандит и находится под следствием? – снова удивилась я.

– Знала, но, видимо, ее это не смущало. Любила, наверное. Плюс могу сказать, что Бабаев умеет располагать к себе людей, особенно женщин. Статный, красивый, эрудированный. На допросах вел себе спокойно и уверенно. Я, честно говоря, удивился, когда узнал, что передо мной бандит, который отсидел шесть лет, – сказал Павел.

Следователь дал много информации, но для полноты картины нужны были комментарии друзей и родственников Елены.

А может, у них совсем другая версия, отличающаяся от той, что озвучило следствие? Павел дал хорошую зацепку: название фитнес-клуба, где работала возлюбленная Бабаева. Первым делом я направилась туда.

На ресепшене меня встретила приветливая девушка-администратор. Я не стала скрывать, что работаю в газете, и сразу озвучила цель прихода. Сначала она замешкалась, но потом позвала старшего тренера. Статная дама по имени Наталья оказалась давней подругой Елены. Мы расположились в тренерской и начали разговор. Наталья и Лена были знакомы давно – трудились вместе в одном спортивном клубе еще десять лет назад. Она не раз встречала и самого Руслана.

– Вы знаете, может, это покажется странным, но ничего плохого я сказать о нем не могу, – поведала Наталья и вопросительно посмотрела на меня. Возможно, ждала от меня удивления. Однако я уже была наслышана от следователей про очарование убийцы. – Руслан постоянно помогал Лене, вел себя как настоящий мужчина. Всегда выручал в быту и с машиной. В фитнес-клубе, где мы работали, он очаровал многих дам – приятный в общении и с хорошим чувством юмора. Мог поддержать любую беседу.

Поведала она и про подругу. Их пара была, конечно, поразительной. Елена – фитнес-тренер, спортсменка, примерная мать и во всех отношениях положительная женщина. А Руслан – бандит с большой дороги. Тем не менее отношения продлились почти пять лет до ареста Бабаева. По словам подруги, продолжались они и после того, как Руслан оказался в колонии. Лена отправляла ему письма и возила в колонию посылки.

– Ему дали большой срок – 15 лет. Лена писала, всячески поддерживала. При этом он не мешал ей строить личную жизнь. Пока Руслан сидел, за Леной начал ухаживать бизнесмен Леонид Окунев. Обеспеченный, влиятельный мужчина. Она сначала отвечала отказом, но потом оттаяла. Кстати, Руслан против их отношений не возражал. Они продолжали общение на дружеской ноте, – продолжала рассказ Наташа.

Она также сообщила, что с Леонидом женщина прожила несколько лет. И вроде бы жили супруги неплохо, однако на горизонте снова появился Руслан, который вышел из колонии раньше срока. Давние возлюбленные вновь стали общаться.

– А потом произошло страшное. Лёня пропал. Лена обратилась в милицию. Вскоре нашли машину, а потом и его самого обнаружили мертвым, – добавила Наташа.

– Известно, кто убил Леонида? – спросила я.

– Знаю, что женщина. Это было где-то на отдыхе. Ее потом посадили. Лена не любила говорить на эту тему. Думаю, ей было неприятно, – тонко намекнула Наталья.

Она недвусмысленно дала понять, что в тот день бизнесмен отдыхал с девушками и, возможно, был неверен жене. Еще Наталья дала мне напоследок снимок Руслана и Лены – общая фотография, где были запечатлены сотрудники фитнес-клуба и их близкие. Фото оказалось не лучшего качества, но я заметила один нюанс. Елена широко улыбалась, глаза светились от счастья, а лицо Руслана выдавало напряжение: брови нахмурены, губы сжаты. Ощущение, словно он не хотел быть на этом снимке.

Я начала сопоставлять слова следователя и Натальи и поняла, что не хватает ответов на несколько вопросов. Убийство Леонида казалось темным пятном во всей истории. Темным, но очень важным. Ведь с его смерти и закрутился клубок остальных преступлений. У подруги Елены я выяснила, где совершили убийство: поселок в пригороде Самары. Зная район, можно понять, какой следственный отдел занимался делом. Это я вычислила в считаные минуты и выехала к сыщикам.

– Да, помню такую историю. Но вряд ли вам кто-то поможет. За два года у нас много изменилось, начальник в том числе. Человека, который вел его, перевели, – сказал следователь, которого я встретила на входе в отдел.

Сначала я расстроилась, но быстро прикинула, что знать о произошедшем могут и оперативники. В отделе криминалистики областного ГУВД работал начальник Евгений Иванович, и к нему часто мои коллеги обращались за комментариями. В главке как раз была запланирована пресс-конференция, где полицейские должны подвести итоги года. Это мой шанс с ним поговорить.

Руководство зачитывало скучные отчеты с цифрами, сколько преступлений удалось раскрыть. Я задала пару дежурных вопросов на пресс-конференции и все остальное время ждала окончания, считая минуты. Еще в самом начале карьеры я поняла простую истину: если хочешь получить эксклюзив, вопросы нужно задавать в конце встречи и не при всех.

Я поймала руководителя отдела по борьбе с убийствами сразу после пресс-конференции.

– Евгений Иванович, я Екатерина из «Комсомольской правды». Можно пару вопросов, но в частном порядке? – уточнила я, пытаясь говорить максимально тихо, чтобы не услышали коллеги.

– Да, без проблем. А что хотите от меня? – уточнил матерый оперативник.

– Евгений Иванович, скажите, вы случайно не занимались оперативным сопровождением по делу об убийстве Леонида Окунева? Может, что-то помните? – спросила я.

– А, это муж любовницы Бабаева. Знаю, да. И Бабаева лично знаю, – ответил он, будто разговор шел о каком-то старом приятеле.

Я попросила его отойти подальше от других журналистов.

– Евгений Иванович, вы сказали, что знаете Бабаева. Ваш отдел помогал в его поимке? – продолжила я беседу.

– Конечно, – ответил он. – Еще со времен банды Кузнецова помню его. Тогда мы их тоже ловили. Бабаев – законченный преступник. Таких еще поискать надо. Помню, как мы ловили банду. Даже тогда он показался мне самым скользким, самым изворотливым. В то время на Бабаева мы накопали далеко не все, – говорит он.

– Я в курсе первого его дела по банде. Однако там он фигурирует в эпизодах с избиениями и грабежами, – удивилась я.

– Ну, Катенька, это мы просто не все доказали, – развел мужчина руками. – Далеко не все. Эпизодов у него много. На бумаге все вышло не так, как хотелось бы. Страшный человек.

– Как иначе. Он же преступник.

– Нет, этот особенный, – резюмировал начальник отдела. – Как-то мне нужно было опросить Бабаева по одному делу. Я приехал в шестую колонию, где он сидел. Фсиновцы сказали, что сидел он комфортно, все к рукам прибрал. Вышел ко мне весь такой гордый. Шахматы предлагал, конфеты. Я не стал ничего брать. Потом у нас был интересный диалог. Я ему сказал на прощание: «Ну что, увидимся еще». Бабаев в ответ: «Нет, этого не случится». Мне смешно стало. Я ответил: «Надейся, но это случится». Как в воду глядел. Меньше чем через год опять его закрыли.

Он закончил рассказ, однако на главный вопрос так и не ответил. Самое важное для меня было понять, причастен ли Бабаев к убийству мужа Елены и как началась вся череда смертей.

– Мне одно непонятно, как Елена могла с ним связаться и, главное, почему так ему верила? Вы как думаете? – спросила я.

– Вы просто Бабаева, не знаете, – с ухмылкой ответил оперативник. – Он мужик красивый, высокий, здоровый. А как ласково может петь. Разведет любую на ровном месте.

– Про убийство мужа Елены, Леонида Окунева, я так и не спросила. Началось же все, по сути, с него. Вышел Бабаев, потом убили Окунева. Может, в этом есть какая-то связь? – Я технично перевела разговор в нужное русло.

– Да, началось все с того огнестрела, вы верно подметили, – согласился Евгений Иванович. – Насколько я знаю, Окунев отдыхал на берегу Волги с двумя девушками, без супруги, и пропал, на связь не выходил. Жена начала его искать. Оказалось, у него с одной из девушек произошла ссора. Не знаю, что уж он ей сказал, но та выпустила всю обойму в Окунева. С места убийства подруги скрылись. Тело нашли на берегу. Машину обнаружили в другом населенном пункте. Девушки ее там бросили.

– Было доказано, что убийство совершила именно та девушка. Бабаев же вышел, может… – Я начала строить догадки.

– Оружие нашли при ней, – уверенно ответил оперативник. – Но, знаете, у нее будто крыша поехала. Обвиняемая не отрицала убийство, хотя и внятных показаний не давала. Вторая девушка, которая с ней была, и вовсе ничего не говорила, ушла в несознанку… Я тоже не исключаю, что Бабаев дал ей ствол. Странное было дело. Только это не под запись, конечно. Однако если бы Окунева не застрелили, всей череды убийств из-за денег не случилось бы.

Тем не менее доказать причастность Бабаева к убийству мужа Елены не удалось. Да, по сути, никто и не пытался. На тот момент сыщики попросту не знали об этой связи. Кроме того, у них уже была подозреваемая по делу, которая признавала вину. За убийство Окунева ее осудили. Какой срок она получила, не знаю. Но виновна ли – остается загадкой.

Такое ощущение, что это была судьба, роковое стечение обстоятельств. Руслан только вышел из тюрьмы, а тут его давняя возлюбленная неожиданно стала вдовой. Елена Окунева оказалась не только свободна, ей в наследство досталась квартира и машина «Лексус».

– Лёня умер, а Руслан как раз недавно вышел из тюрьмы, – вспоминала в разговоре со мной Наталья. – Они с Леной довольно быстро стали жить вместе. Могу сказать, что она буквально светилась от счастья. Мы никогда Лену не видели такой радостной. Она с ним расцвела. Мы все очень радовались за нее, и никто не мог предположить, что будет такой конец.