Текст книги "Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570"

6. Полоцкое взятье: день первый

Осада Полоцка началась 31 января 1563 г., когда на ближние подступы к городу подтянулись основные силы русского войска³⁴¹. Большой полк разбил свой лагерь у Спасо-Преображенского монастыря к северу от Великого посада, полк Правой руки, переправившись через Западную Двину, занял позиции напротив Иванского острова и Кривцова посада. За реку ушел и Передовой полк, вставший на Виленской дороге против Якиманского посада к юго-западу от Верхнего замка. Ертаул, обойдя Полоцк с запада, разместился на правом берегу Полоты у ее устья против Верхнего замка, на месте Заполоцкого посада.

Сам Иван Грозный со своим полком занял сперва позиции за Полотой напротив Великого посада под Георгиевским монастырем. Постояв некоторое время здесь и обозрев открывшийся перед ним вид Полоцка, Иван затем отдал приказ перевести полк северо-восточнее, к Волову озеру, но к вечеру снялся и с этого места. Обойдя Полоцк с востока, он ушел за Двину, к Борисоглебскому монастырю³⁴².

Обращает на себя внимание расстановка полков вокруг Полоцка. Из семи полков русского войска за Двиной оказались четыре, в том числе самый мощный, Государев. Два полка, Левой руки и самый слабый из всех, Ертаул, оказались против Верхнего замка, а Великий посад попал в зону ответственности Большого полка. При этом Государев полк совершил «путешествие», переместившись с позиций в излучине Полоты в районе Георгиевского монастыря за Двину. Д.М. Володихин полагал, что такая расстановка сил отражала «колебания командования московской армии относительно выбора направления главного удара». По его мнению, «первоначально, видимо, предполагалось нанести его из Задвинья, штурмуя город по льду Двины», почему «за реку была послана большая часть сил»³⁴³. А.И. Филюшкин выразил сомнение относительно такой трактовки событий. По его мнению, «сосредоточение сил в Задвинье было вызвано опасениям нападения извне, прихода подкреплений и попытки деблокирования города». И далее историк провел аналогию с «Казанским взятьем» 1552 г., когда атаки извне немало досаждали русским войскам, осаждавшим Казань. «Если бы было верно предположение Д.М. Володихина, то главные силы во главе с Государевым полком располагались бы в Кривцовом посаде, – продолжал исследователь, – напротив которого через Двину находились очень слабо защищенные со стороны реки районы Великого посада (напомним, что со стороны Двины Великий посад не имел острожной стены. – В. П.). Но стоявший там неглавный Сторожевой полк в бездействии простоял всю осаду»³⁴⁴.

В этом заочном споре мы склонны поддержать мнение А.И. Филюшкина, которое представляется более обоснованным и взвешенным. Если принять во внимание точку зрения Д.М. Володихина, то получается, что, великолепно (по мнению историка) организовав мобилизацию и сбор войск в Великих Луках³⁴⁵, дальше русское командование не стало прорабатывать варианты действий и, выйдя к Полоцку, действовало наобум, по наитию. Однако это никак не соответствует образу действий московского военного руководства ни в этой, ни в любой другой кампании времен Ивана Грозного. Любому походу предшествовала большая организационная работа, и мобилизация войска была лишь одним ее аспектом. Другим же, не менее, если не более важным, была отработка планов действий в ходе похода. И не подлежит сомнению тот факт, что, вырабатывая план похода, в Разрядном приказе подняли все архивы, с тем чтобы составить четкое представление о том, что представляет собой Полоцк как крепость (благо недостатка в такого рода информации в русской столице не было – А.Н. Янушкевич указывал на наличие среди полоцкого духовенства сторонников Москвы³⁴⁶). Несомненно также, что при составлении плана кампании был учтен и опыт предыдущих походов – и не только казанских, но и предыдущей попытки взять Полоцк (когда, кстати, осаждающие были вынуждены отступить, испытывая нехватку провианта и фуража и подвергнувшись атакам со стороны подступившего извне к осажденным помойного войска). Представляется, что, выступая из Москвы, Иван Грозный и его «штаб» уже имели на руках некий план ведения осады, детали которого предполагалось уточнить уже по месту (почему Иван первым делом еще 30 января отправился на рекогносцировку к Полоцку). И, составляя роспись полков в Великих Луках, где им надлежит встать под Полоцком, Иван и его воеводы руководствовались этим исходным замыслом. Он же явно не предполагал атаку Великого посада с юга, из Заполотья, по льду Двины (уже хотя бы по той простой причине, что правый берег Двины здесь был высоким, почему и не был дополнительно укреплен).

Развертывание русских полков на позициях сопровождалось внушающим невольный трепет зрелищем. Желая произвести на полочан соответствующее впечатление и поколебать их моральный дух, Иван Грозный «повеле в сурны играти и трубити и по накром бити», полковым воеводам – «розвертеть» знамена, в том числе и большое государево знамя, «на немже бе изображен чюдне Нерукотворенный образ Господа нашего Иисуса Христа»³⁴⁷. До Полоцка доносились из русского лагеря звуки молебна, который служили в полках бывшие при войске священники, молившие Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев о даровании победы православному воинству. В царскую «ставку» было доставлено написанное неделю назад, 24 января 1563 г., многословное и витиеватое послание новгородского архиепископа Пимена, обращенное к Ивану и призванное поднять боевой дух царя и его воинства³⁴⁸.

С такой поддержкой свыше русское воинство приступило к осаде Полоцка, и скоро пролилась первая кровь. Передвижения русских полков в пределах прямой видимости со стен Полоцка не могли не вызвать реакции со стороны полоцкого гарнизона. «3 города ж видяху Полочане и из острога многие полки и люди, – писал неизвестный русский книжник, – лезуща на ону страну Двины-реки, и у Бориса и Глеба видяху на монастыре и около монастыря полки многие люди (не заметить государево знамя было сложно. – В. П.), и начаша стреляти з города из острогу на монастырь (хотя Борисоглебский монастырь и был сожжен полочанами перед приходом царских войск, однако монастырская поварня сохранилась, «и в той пеколне государь кушал…». – В. П.) и по Двине-реке, которые люди идут аз Двину-реку, изо многово пушечново наряду». Однако этот обстрел, в ходе которого отдельные ядра достигали расположения Государева полка и одно из них даже упало в сенях «пеколни», оказался малорезультативен – по сообщению летописца, от неприятельского огня был убит во время переправы через Двину боярский человек и его конь³⁴⁹.

Итак, воспрепятствовать разветыванию русских полков вокруг Полоцка полоцкому наряду не удалось. Однако в русской «ставке» решили ответить на этот выпад. В летописной повести было отмечено, что, демонстрируя серьезность своих намерений, «повеле же царь и великий князь того дни от своего полку поставити наряд и стрелецким головам с стрелцы стати и закопатися у Двины-реки в березех и на острову». Разрядная повесть о взятии Полоцка уточняет эти сведения – «царь и великий князь приказал поставити от своего стану пять пищалей полуторных да пищаль болшую, а велел по острогу по всем местам стреляти, из скоторых мест стреляли». Вести эту контрбатарейную стрельбу с целью подавить неприятельский огонь и привести полоцкую артиллерию к молчанию было велено пушкарю Ивану Бартулову (судя по фамилии, обрусевший иноземец? – В. Л.), «комиссаром» при котором был царский ординарец Полуект Михалков. Называет разрядная повесть и имя стрелецкого головы, которому велено было со своими людьми «поиззакопатися» против Великого посада – Иван Голохвастов «с его приказом стрелцы со всеми». Действия русских пушкарей и стрельцов оказались успешными³⁵⁰. Этим важным с моральной точки зрения успехом русских пушкарей и стрельцов завершился первый день осады Полоцка³⁵¹.

7. «Полоцкое взятье»: день второй и последующие

В второй половине дня 31 января 1563 г. окружение Полоцка практически завершилось – единственным направлением, слабо прикрытым русскими, было восточное. С севера, северо-запада, запада и юга город был плотно окружен царскими полками, и лишь здесь после ухода Государева полка за Двину подходы к городу перекрывались редкой цепочкой застав и сторожей, высылаемых от него³⁵².

Однако такое положение продолжалось недолго – меньше суток. К исходу дня 31 января к Полоцку подтянулись остальные силы русской рати. Полк Левой руки вышел к Верхнему замку и на следующий день «в вечеру» встал лагерем «против Духовских ворот на Себежской дороге», а Сторожевой полк ушел за Двину и, переправившись через реку по льду, «стал у Плоские Лужи противу Богоявленьского взвоза», заняв Кривцов посад напротив Великого посада за рекой. Вечером же 31 января к городу подтянулся частично и «болшой наряд», который начал занимать позиции между Георгиевским монастырем и Воловым озером к северо-востоку от Великого посада³⁵³.

С выходом к городу полков Левой руки и Сторожевого процесс концентрации русского войска вокруг Полоцка завершился. Очевидно, что к вечеру 1 февраля подтянулись и полковые обозыкоши, раз Иван отдал приказ 2 февраля провести смотр всего войска³⁵⁴.

Этим приказом распоряжения, отданные царем во второй день осады, не ограничились. Вместе с приказом о проведении большого военного смотра был отдан и другой – «кназем и дворяном и детем боярским в своему полку и во всех полкех по своему царьскому приговору, штоб у них у всех готовы были туры, на десять человек тура»³⁵⁵. Третий приказ касался стрельцов – два стрелецких головы, Василий Пивов и Иван Мячков, со своими людьми, должны были отправиться на Иванский остров, занять Островской посад и, устроив там «закопы», начать обстрел Великого посада из своих пищалей. С размещением еще пары стрелецких приказов вдоль левого берега Двины в руинах Островского и Кривцова посадов Великий полоцкий посад и Верхний замок оказались под непрерывным огневым воздействием русской пехоты.

Третий день осады, 2 февраля 1563 г., прошел в рутинной работе. Полковые воеводы и сотенные головы занялись проведением смотра своих людей, стрельцы Голохвастова, Пивова и Мячкова продолжали обстрел Великого посада, а полковые люди готовили туры для осадных работ. Сам же Иван Грозный в этот день «ездил вкрузь города того дня и смотрил у города крепостей, а с ним были выборные дворяне»³⁵⁶.

На четвертый день осады, 3 февраля, в расстановке русских полков вокруг Полоцка произошли перемены. Погода переменилась, началась оттепель, «учалась река портитись». Опасаясь, что река может вскрыться и затруднить ведение осады, Иван Грозный приказал своему полку вернуться на правый берег Двины и снова встать под Георгиевским монастырем. На место ушедшего Государева полка к Борисоглебскому монастырю был переведен с позиций напротив Верхнего замка полк Левой руки³⁵⁷. «Записная книга Полоцкого пода» также сообщает, что передвинут из-за Двины к Верхнему замку был и Сторожевой полк³⁵⁸.

Четвертый день осады вообще оказался достаточно богат на события – осадные работы в этот день были форсированы. Работы по изготовлению тур близились к концу, и стало возможным приступить к оборудованию позиций для стрелков и артиллерии в намеченных местах. Возведение их началось с установки тур на Иванском острове в ночь с 3 на 4 февраля 1563 г. За эту операцию отвечал третий воевода полка Левой руки И.В. Шереметев Меньшой со своими людьми, казаки (видимо, те, что входили в этот полк) и сидевшие на острове уже третий день стрельцы приказов В. Пивова и И. Мячкова.

Работы по установке тур были успешно завершены. Утром 4 февраля пред глазами полочан предстала уже хорошо укрепленная линия защитных сооружений на Иванском острове напротив Великого посада, действуя из-за которых русские стрельцы и пушкари могли успешно обстреливать город. С наступлением темноты начались работы по возведению линии тур и оборудование батарей с восточного фаса укреплений Великого посада, которыми руководил третий воевода полка Правой руки князь В.С. Серебряный. Возводили туры полковые люди князя Серебряного, а также стрелецкие головы Ф. Булгаков, Г. Кафтырев и Б. Болтин со своими людьми. Пока шли эти работы, стрельцы Ивана Голохвастова по своей инициативе переправились через Двину, подожгли наугольную Мироновскую башню Великого посада, стоявшую над Двиной, взяли ее и ворвались в острог, потеряв при этом от неприятельского огня 15 человек. Однако Иван Грозный, узнав об этом их деянии, приказал отвести людей Голохвастова назад «для того, што не умысля пошли в острог, а туры ещо во многих местех не поставлены окола города, а из затинных пищалей стреляют часто»³⁵⁹.

5 февраля, на шестой день осады, установка тур вокруг города, вдоль Полоты от ее устья и дальше, вдоль восточного фаса Великого посада практически до самой Двины, была завершена. «И многие туры поставили, – писал составитель летописной повести о взятии Полоцка, – а убили з города одново сына боярского да пятнадцать человек боярских людей да атамана казатцсково Кислово Подчерко-ва». На новых позициях были расставлены и орудия «лехкого» и «середнего» наряда, а также те немногие орудия «болшого наряда», что были подтянуты к тому времени к Полоцку. «Царь же и великий князь объежжаше вкруз города непрестанно и приказывая своим воеводам, – продолжал московский книжник, – чтобы стрел бою над городом день и нощь беспрестанно промышляли». Кроме того, Иван Грозный «повеле же воеводам во всех полкех сторожи ближние и далние дръжати крепко, чтобы из города и в город не проехал Литовской никаков человек»³⁶⁰.

Приказ об усилении бдительности был не случаен. Похоже, что московского лагеря под Полоцком достигли слухи о том, что гетман намерен идти на помощь осажденному городу, и, памятуя о том, что о неудаче 1518 г. в «ставке» Ивана Грозного решили предпринять превентивные меры для того, чтобы не допустить повторения той истории. А основания для такой предосторожности были – согласно слухам (распускаемых самим гетманом, как полагал А.И. Филюшкин³⁶¹), литовское войско насчитывало многие тысячи воинов с немалым нарядом. А как было на самом деле?

Увы, дела Радзивилла обстояли не самым лучшим образом. Мобилизация посполитого рушения была фактически сорвана шляхтой, которая, несмотря на все призывы короля, не торопилась на службу. Однако иной возможности противостоять вторжению «московского» не было, и Сигизмунд вместе с панами рады не оставлял попыток повлиять на сознательность шляхты, надеясь, что она все-таки явится в Минск. 23 января радные паны разослали по поветам очередное письмо, в котором сообщали, что неприятель идет на Полоцк и что все, кто способен держать в руках оружие, должен выступить на войну³⁶². При этом паны рады обещали, что сам великий князь и король вернется из Польши и возглавит воинство великого княжества для отпора агрессору.

Этот горячий призыв снова не встретил должного понимания и со стороны шляхты, и тех, кто «охвоч» был до войны. 7 февраля 1563 г. паны рады разослали новое послание, в котором, обращаясь ко всем, «хтокольвек ест народу шляхетского, водне звыклости предков своих», призвали явиться на службу. А чтобы простимулировать служебное рвение шляхтичей, они пообещали всем явившимся ежемесячное жалованье в зависимости от того, с чем ратник явился в военный лагерь³⁶³. Как справедливо отмечал А.Н. Янушкевич, «фактически эти меры означали попытку превращения посполитого рушения и наемное войско, содержавшееся за плату»³⁶⁴.

Однако и эта чрезвычайная, выходящая далеко за рамки традиции мера не дала результат. Имея на момент начала осады Полоцка, по сообщению М. Стрыйковского, 2 тыс. литовской конницы и пехоты и 1,4 тыс. польской³⁶⁵, М. Радзивилл Рыжий ничем не мог помочь Полоцку.

В Полоцке если и не знали о катастрофическом положении дел в Минске, то, во всяком случае, надеялись на то, что проблема будет разрешена и литовское «рыцерство» вынудит московитов убраться. Нужно было только ночь простоять да день продержаться, и 5 февраля во время ежедневного объезда Иваном позиции своего войска «приехали ко государю бояре из болшого полку князь Иван Дмитреевич Белской да князь Петр Иванович Шуйской, штобы послать к городу дворян говорите»³⁶⁶. Оказывается, из осажденного города к воеводам Большого полка пришла весть о готовности неприятеля к переговорам.

8. «Полоцкое взятье»: переговоры

Почему полоцкая верхушка решила вступить в переговоры с русским командованием? Похоже, что полоцкий воевода Ст. Довойна, наблюдая за действиями московитов, пришел к выводу, что своими силами город отразить атаку неприятеля не сможет³⁶⁷. Однако если потянуть время, то, может быть, наивысший гетман сможет собрать войско и спасти город от падения? Такой ход мысли воеводы и его советников представляется вполне логичным (и мы не исключаем, что Довойна получил от Радзивилла послание, в котором гетман писал полоцкому воеводе о необходимости потянуть время – во всяком случае, ход переговоров свидетельствует в пользу этого предположения).

В царской «ставке» к предложению Довойны отнеслись благожелательно. Иван Гроный готовился к долгой осаде, и 4 февраля на всякий случай приговорил со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем и воеводами отправить гонцов в Великие Луки, с тем чтобы там готовили запасы на зиму и на весну. Обоз для Государева полка должен был снарядить высланный в Великие Луки дворцовый дьяк Г. Шапкин, а сопровождать его и обоз «для береженья» должны были сотенные головы князь И. Охлябинин и князь Н. Гундоров со своими «сотнями»³⁶⁸. Успешное же завершение переговоров позволяло надеяться, что не нужны станут новые громоздкие приготовления и получится избежать кровопролития (стоит заметить, что и московское командование, и сам Иван крайне чувствительно относились к потерям среди ратных людей и старались по возможности минимизировать их, ибо дети боярские, стрельцы и казаки – все они не были «пушечным мясом»).

На встречу с выехавшими из Полоцка городничим Яцко Быстринским, писарем Лукой Гарабурдой и шляхтичем Василием Трибуном Иван Грозный распорядился отправить детей боярских Ивана Черемисинова, ветерана казанской и астраханской эпопей, опытного и заслуженного военачальника, и Василия Розладина. Встретившись с полоцкими посланцами, они донесли до государя весть о том, что-де полоцкие власти «бьют челом царю и великому князю» о прекращении огня сроком на неделю, после чего Довойна со «всею землей» готов сдаться³⁶⁹.

Переговоры завершились поздно, в 3-м часу пополудни. Иван пошел навстречу Довойне и полочанам, «дал им сроку до утра, а из наряду тое ночи бити не велел», однако приказал и дальше вести осадные работы. «А туры государьские многие вкруз города поставили по государеву наказу», – записал московский книжник, а составитель разрядной повести уточнил его сведения: «А на ту ночь противу субботы веле государь царь и великий князь боярину и воеводе князю Ондрею Михайловичю Курбскому туры поставити противу острогу от Полоты и Двины, сниматися з боярином и воеводою со князем Васильем Семеновичем Серебреным». Из этого свидетельства следует, что возведением тур занимались в ночь на 6 февраля служивые Большого и Сторожевого полков вместе с высланными от Государева полка стрелецкими головами Романом Пивовым и Осой Гурьевым с их людьми. «И боярин и воевода князь Ондрей Михайлович Курбской тое ночи по государеву цареву и великого князя приказу туры поставили дал Бог здорова», – с удовлетворением записал книжник³⁷⁰.

На следующий день, в субботу 6 февраля 1685 г., переговоры продолжились. Черемисинов встретился с Трибуном и Гарабурдой, которые настаивали на продлении срока прекращения огня до вторника, поскольку «в городе многие люди и со всеми с теми людми переговорити и уложити, как им бити челом государю». Черемисинов предложил литовцам поехать со своими предложениями к воеводам, однако получил отказ. «То дело великое, – заявили литовские переговорщики, – не уговоряся со всеми людми, того дела делати нелзе»³⁷¹. В общем, переговоры закончились безрезультатно, однако Иван Грозный не унывал – гигантские орудия «болшого» наряда, влекомые усилиями тысяч посошан, были на подходе, а потому он решил дать полочанам срок до утра следующего дня³⁷².

Утром воскресенья 7 февраля история повторилась. Трибун и Гарабурда, встретившись с Черемисиновым, снова заявили о желании Довойны продлить перемирие до вторника. А дальше в переговорах произошел любопытный поворот. От дворовых воевод боярина И.П. Яковли и князя П.И. Горенского по государеву наказу прибыл сын боярский Михаил Безнин, который вмешался в ход переговоров. Новый посланец с ходу заявил, что-де «прытко будет с Полотцскими людми дело, и они бы делали ранее; а не будет дела, и они бы розъехалися и государевым бы делом промышляли; а государеве рати без дела про что томитися?»³⁷³. Однако его вмешательство не привело к прекращению переговоров, и летописная повесть кратко сообщает, что Иван Грозный дал Довойне сроку до утра понедельника.

Итак, Довойна получил продление перемирия до утра понедельника 8 февраля, и не столько потому, что Иван верил в то, что Полоцк вот-вот ударит ему челом и откроет ворота, – о том, что полоцкий воевода не искренен, в русской «ставке» догадывались изначально. Нет, причина была в другом – вечером 7 февраля «пришол з болшим нарядом боярин и воевода князь Михайло Петрович Репнин да воевода Борис Сукин и стали межу государеву полку и болшова полку у Волово озера»³⁷⁴. Чтобы поставить его огромные орудия на уже подготовленные позиции и начать бомбардировку, нужно было время, и продление перемирия было на руку Ивану Грозному и его воеводам.

Утром 8 февраля Иван Черемисинов снова отправился к полоцким стенам за ответом. На этот раз его навстречу выехал одни Василий Трибун, который сообщил русскому переговорщику, что-де город пока не готов сдаться, «многия люди шатаютца, и иные бьют челом, и иные не хотят» и дал бы государь сроку еще неделю для того, чтобы полочане пришли, наконец, к единому мнению. Ответ Черемисинова предугадать было несложно. Он заявил Трибуну, что-де «вчера, естя били челом, а хотели свое дело свершено учинить, а ныне хотите слов своих переменити»³⁷⁵, на что литовский переговорщик сказал, что он здесь ни при чем, «с чем де меня из города паны выслали, и яз то и говорю»³⁷⁶. После этого он повернул коня и вернулся обратно в Великий посад. «Фортка» у Кобыльничей башни закрылась, и по Черемисинову из башни было сделано несколько выстрелов из пищалей³⁷⁷.

Этот жест красноречивее всего показал истинные намерения Довойны и его советников на этих переговорах. Однако в русской «ставке» были готовы к такому развитию событий. У царя на руках была козырная карта – ultima ratio re gum, пушки «болшого» наряда, дошедшие до Полоцка.