Текст книги "За девятое небо"

Велижан вздохнул и покачал седой головой.

– Каждый человек имеет отношение к происходящему в мире, – сказал старец. – Мы все ткём общее кружево нашей Судьбы. Вы должны помочь Светозару и вместе с ним отправиться к царю.

– Мы пришли на поляну, чтобы отправиться в Солнцеград? – не поверил услышанному Любомир.

– Нет, – прохрипел Велижан. – Боги явили мне, что царь лишился короны.

– Что?! – переспросили хором Вель и Любомир.

Светозар хмуро смотрел на Велижана: сказанное им было новостью и для него. Если Веслав не на троне, то что же тогда с Василисой? И где царь?

– Из Солнцеграда не отправили весть о коронации Кудеяра перед битвой у Ровновольска, дабы не подрывать боевой дух, – ответил волхв.

– Где Веслав? – спросил Светозар волхва.

– В Царствии Князя Морского – Ния, – ответил Велижан.

– Где?! – переспросили трое юношей хором.

– В Царствии Морском, – повторил волхв. – И вам предстоит отправиться туда, дабы сообщить Веславу о том, где спрятана Кощеева Смерть. – Велижан внимательно смотрел на Светозара. – А затем, – скрипел старец, и в его окружённых глубокими морщинами глазах плескалась тьма, – отправиться за Девятое небо – во Тьму Мора, дабы уничтожить Смерть Бессмертного, пока он не уничтожил всех нас. Ты сможешь Тьмой одолеть Тьму. – Старче помолчал, хмуро глядя на Светозара. – Ибо с помощью Драгослава идёт на землю Мор, но ещё одну битву Богов этот Свет не переживёт.

Светозар, не отрывая взора от старческих очей, кивнул.

– Так вот зачем Боги провели меня по Тьме, – прошептал, и Велижан утвердительно моргнул. – Тёмное время грядёт, – молвил Светозар.

– Очень тёмное, – сипел Велижан, мрачнея. – И никакое войско не устоит перед грядущим. Одно спасение – быть незримыми перед очами Тьмы. Быть Тьмой во Тьме. Оборотнем Света. Кощей не должен ведать о том, что будет твориться у него за спиной. Ний обманом заставил Веслава принести ему клятву – Морской Князь желает отправить за Иглой того, кто сможет её уничтожить и снять с него самого путы Слова. Боги готовы простить Ния и его народ, если он и дальше будет следовать за Светом.

– Теперь я понял, почему выбор Богов пал на нас, – также тихо ответил Светозар. – Я – тот, кто ступил во Тьму, а они, – сын Леса кивнул на юных витязей, – слишком невежественны в бою, чтобы Мор обратил на них свой взор, их сила – в слабости и в страхе, что Тьмой леденит их души.

Велижан кивнул.

– Вы говорите так, будто мы вас не слышим! – возмутился Любомир. – Какая слабость? Я меч уверенно держу, да и Вель…

– Вы оба погибли в битве при Ровновольске – вот и слабость ваша воинская. – Велижан повернулся к Любомиру и Велю, побелевшим от его слов. – Я вернул Птиц, что уносили ваши души. Мор не учует вас – это и есть сила вашей слабости.

– А… а как мы попадём в морское царство, если находимся в сердце Тайги? – первым оправился от услышанного Вель. Юноша вдруг вспомнил слова привидевшегося ему в лесном капище старца о том, что они с Любомиром должны помочь царю. Тогда он не понял, а сейчас…

– Пройдём во врата. – Светозар махнул рукой на стоящие кругом брёвна. – Врата Великой Поляны ведут в любое место Света. Даже в царство Ния.

Любомир и Вель хмуро переглянулись.

– Пора. – Велижан посмотрел на Светозара. – Время пришло.

Светозар, кивнув, закрыл глаза и зашептал, и, вторя его Слову, снег перед ним расступался, создавая тропу, ведущую к двум особо массивным столбам, стоящим напротив. Сын Леса, опираясь на тояг, с которого взлетел Чёрный Дрозд, подошёл к столбам, Велижан заковылял следом. Хмурые Вель и Любомир, ёжась от холода, двинулись за ними.

Старец и Светозар остановились напротив проёма, образованного столбами, над которыми кружил Чёрный Дрозд.

Волхвы закрыли глаза и зашептали: вторя их шёпоту со снега поднялось кружево слов – со стороны Светозара – золотое, со стороны Велижана – белое. Кружево, следуя велению шелестящей Песни, уплотнялось и оплетало пространство между столбами. Дрозд опустился ниже и, крыльями подхватив искрящиеся Слова, понёс их ввысь и закружил над вратами, обратившись в свет. Свет разгорался сильнее и сильнее и вдруг ослепительно вспыхнул, застлав бытие. Когда свет погас, над вратами вновь кружил Дрозд, и его крылья освещали толщу воды, что против правил мироздания искрилась в проёме между столбами. Сквозь блики воды можно было различить величественные царские чертоги подводного дворца.

Светозар и Велижан умолкли, и Песнь стихла; Любомир и Вель смотрели на ворожбу, открыв от удивления рты.

– Я буду молиться за вас Богам, – прохрипел Велижан, хмуро смотря в янтарные глаза Светозара. – Если Песнь мне повелит, я верну в Свет и других волхвов, давших обет Лесу на заре веков.

– Да прибудет с нами со всеми Песнь, Велижан. – Светозар положил на сердце руку, и Дрозд опустился на его тояг.

– Песнь с нами, сын Леса, – поклонился в ответ волхв и, переведя взор на Любомира и Веля, произнёс: – Да даруют вам Боги истинной силы, да направят по Пути. Да запомнят вас летописи Света.

– Мы идём… туда? – Вель указал рукой на открытые врата.

– Да, – кивнул Светозар.

– Но там же вода! – возмутился Любомир. – Это… это… безумие какое-то…

– Вода не погубит нас, – заверил юношей Светозар и, повернувшись к вратам, прошёл сквозь них – врата вспыхнули светом и тут же погасли, вновь открыв взору тёмную воду.

– Быстрее, – велел замершим витязям Велижан. – Времени у вас нет – скоро тропа, ведущая в подводное царство, закроется.

Оба витязя, не в силах поступить наперекор Слову старца, пошли к вратам.

– Да это же безумство!!! – возмутился, упираясь, Любомир, перед тем как пройти между брёвен.

Вель отчаянно сопротивлялся, но Слово заставило ступить в воду и его. Врата ярко вспыхнули серебром, и когда свет погас, между столбами вновь лежал снег, а следы на нём обрывались.

Смеркалось; потемневшее небо роняло на землю свои застывшие от холода слёзы. Мороз трещал, и внук Стрибога поднимал позёмкой снег над пустой поляной, в сердце которой кругом стояли древние столбы.

Глава 13. Студёное время

Вести с Юга были одна ужаснее другой: сначала почтовая птица, отправленная Станиславом, волхвом Ворона, принесла бересту о том, что войско Возгаря разбито, Ровновольск взят и Армия Пяти Островов готовится отбить у ослабленных войной колосаев Ровновольск. Следующий пернатый посланник сообщил, что войско островных княжеств пало у стен Долемира и армия Ворона разбита… Но не просто разбита… В письме, написанном Вороном, говорилось, что сварогины, дабы остановить кровопролитие, вступили в ряды колосаев. Ворон велел не называть его поступок предательством, ибо он услышал глас Богов, идущий из глубины веков. Этот глас слышал и Станислав – волхв подтвердил сие, добавив несколько строк своей рукой.

– Теперь весь Юг именуется Новым Каганатом, – устало проговорил Далемир, смотря на Кудеяра, что сидел за столом напротив, обхватив голову руками.

За резными ставнями полукруглого окна зимний вечер наливался тьмой, и тёплый свет свечей озарял небольшую келью Свагобора: письменный стол Великого Волхва, за котором расположились Далемир и Кудеяр; разбегался по берестам, лежавшим между мужами, и письма отбрасывали на деревянную столешницу чёрные густые тени; тёк по белёным стенам; терялся между высокими шкафами с берестяными книгами, и тени от простого убранства дрожали, будто духи.

– За что же так прогневались Боги? – Кудеяр опустил руки и посмотрел на волхва.

– В святом огне давно не слышно голосов Богов, – произнёс Далемир.

– У меня такое чувство, Далемир, – Кудеяр внимательно смотрел в окружённые морщинами голубые глаза седого волхва, – что Боги хотят нас уничтожить. Уничтожить весь Свет – пало даже Слово Гор.

– Не говорите так, ваше величество, – покачал головой Далемир, – не вплетайте подобных слов в пряжу Макоши.

– Её кружево и так спутано и порвано, – хмурился Кудеяр. – Но я не позволю этим колосаям захватить наши земли, – процедил царь сквозь зубы, сжав кулаки.

– Что вы собираетесь делать? – насторожился Великий Волхв. – Отправить ещё армию, чтобы колосаи и их обратили на свою сторону?

– Неужели ты думаешь, – прищурился Кудеяр, – что если Ворон оказался предателем, то все остальные – тоже?

– Я думаю, Ворон – не предатель, – ответил Далемир. – Писца будто заворожили, – волхв взял в руки послание. – Слова будто написаны не Станиславом, хотя и его рукой, – говорил Долемир, и взгляд Кудеяра темнел. – Думаю, золотой огонь людей Солнца – не самое сильное оружие их волхвов.

– Что ты хочешь сказать? – сложил руки в замок Кудеяр.

– Только то, что я не знаю, как быть и какой совет вам дать, – положил руку на сердце Далемир. – Но что бы вы ни решили делать, как бы ни поступили на завтрашнем военном соборе – вы должны быть крайне осторожны и готовы ко всему. Даже к поражению.

* * *

Яра уже уложила сына спать, когда Яромир возвратился домой с военного собора, созванного Кудеяром.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Яра, встретив в сенях терема мужа: взгляд Яромира был настолько хмур и тяжёл, что Яра не знала, что и думать.

– Боги отвернулись от нас, – едва слышно сказал веденей и подал служке шубу.

Слуги помогли Яромиру раздеться и сопроводили в трапезную, где хозяина дома ждал поздний ужин.

– Не томи, родной, прошу, – шептала Яра, сев за стол напротив. – Что случилось?

Яромир, взяв приборы, отрезал мясо, но есть его не стал.

– Весь Юг стал вотчиной колосаев, – наконец проговорил он, смотря сквозь бытие. – Ворон предал нас.

– Что? – ахнула, не поверив, Яра.

Яромир, подняв взгляд на жену, поведал ей всё сказанное Кудеяром на военном соборе. К концу повествования Яра держалась за сердце.

Огонь свечей, стоящих на столе, освещал яства и отражался от столовых приборов; свет разливался сусальным золотом по светлым расписным стенам и закрытым ставням, теряясь в тёмных дрожащих тенях. За стенами протяжно выла вьюга, и холод, казалось, проникал даже сквозь теремные стены.

– Что же царь собирается делать? – тихо спросила Яра и плотнее запахнула шерстяную шаль.

– Кудеяр отправил птиц по княжествам, чтобы князья собирали силы, но обороняли каждый себя сам. У кого войск не осталось – те должны оставить свой дом и найти убежище у соседей, – мрачно говорил веденей. – Велел ближайшим к орде княжествам послать волхвов к Новому Каганату, дабы узнать секрет их ворожбы.

– Ты тоже думаешь, что войско… заворожили? – Яра внимательно смотрела на мужа.

Яромир тяжело вздохнул.

– Я, право, не знаю, что и думать, – покачал головой веденей, и золотой свет свечей отразился от его седых волос. – Не представляю такой ворожбы, чтобы всё войско сбить с пути.

– Ты думаешь… угроза с Севера всё ещё есть? – насторожилась Яра.

– Я думаю, она – впереди, – кивнул Яромир. – Но Кудеяр даже слышать об этом не хочет.

Яра, сев к мужу ближе, накрыла рукой его ладонь.

– Давай уедем из столицы, – прошептала, смотря Яромиру в глаза, в которых отражался золотой огонь свечей.

– К колосаям, которые вот-вот двинут свою орду на земли? – нахмурился Яромир. – К людям Солнца, которые Словом зачаровывают армии?

– Я думаю, Ворон предал нас по неведомым причинам, – призналась Яра, и Яромир ещё больше помрачнел. – И Север меня страшит куда больше, чем захватчики Юга, несмотря на то что своё беспокойство я не могу объяснить разумом, родной. Но душа – она-то ведает. Ты же чувствуешь, какая нынче студёная зима?

Яромир молча кивнул.

– И этот холод не похож на суровый норов зимы, – ещё тише продолжала Яра. – Если Веслав прав и Бессмертный и правда вернётся?

* * *

Мирослава, стоя на главной пристани Солнцеграда, благоговейно смотрела на легендарные Врата, на которых цвёл Краколист; на соколов-Рарогов, гордо взирающих на каменную пристань с высоты обелисков; на башни монументальной стены столицы, что горой из домов, теремов и башен поднималась в белое зимнее небо, ронявшее редкие хлопья снега. Грандиозные мосты таяли в белом мареве, и темнели строения Идры, жавшиеся ближе к стольному граду.

Никто, даже нёсшие караул витязи Почётной Стражи Солнцеграда, не заметили, как из утреннего снежного тумана вышла юная девушка и замерла, любуясь городом, – Мирослава шептала Слова, что скрывали её от посторонних глаз. Люди волхву, конечно, видели, но не обращали на неё внимания.

«Вот она, столица сказок и легенд, – думала Мирослава, разглядывая Солнцеград. – Великий город, возведённый Богами. Город, в котором меня не найдёт Топь, город, где я стану Великой Волхвой и спасу Свет, как велела Макошь».

Мирослава, утвердившись в думах, вздохнула и направилась к Вратам. Ей нужно было попасть в царский терем – ведь именно на троне Сваргореи волхва видела в видениях мертвеца, которому должна помочь. «Буду в теремном дворце прислугой, – размышляла Мирослава, идя по городу и разглядывая его. – Нашепчу приёмщику пару слов, и меня возьмут. Буду служить царице, а там Песнь подскажет, как верно поступить».

* * *

Огонь Хорохая, зажжённый в чашах на высоких подставах, разливался золотом по тронному залу княжеского терема Ровновольска, освещая красные деревянные колонны, державшие расписной потолок, и высокие мозаичные окна, за которыми густел зимний вечер; отражался от инкрустации престола, за которым уже не было капиев Богов; играл на дорогих одеждах великого хана, восседающего на троне, и его брата, стоящего подле ступеней престола.

– Я сам отдал приказ пленить Птиц Духа этих северян, – тихо рычал Абдай, – сам взял подобное на крылья своей Птицы Духа. – Хан немного помолчал и, подняв тяжёлый взор на брата, произнёс: – Надеюсь, Тенгри не явит тебе такого испытания и твои битвы будут честными и справедливыми, брат.

– Война – великое испытание, и, как сказал ксай этих северян, законов Богов на войне нет, – ответил Тевур.

– Этот их ксай – глупый заносчивый юнец, перечитавший пергаментов, – поморщился Абдай. – Но от него есть и толк – быстро схватывает наше наречие и может объяснить язык северян даже без ворожбы. Обучит нас их грамоте и будет нашим ксаем, знающим языки. Думаю, северяне, или, как они себя именуют – сварогины, скоро захотят с нами толковать не мечом, а словом.

– Мы поведём армии дальше? – нахмурился Тевур.

Абдай, опершись о подлокотник трона, прищурившись смотрел на брата. Великому хану вновь вспомнилась недавняя битва при Уладе, когда северяне напали на своих же: сварогины, не ожидавшие подобного, были разгромлены не столько силой, сколько своим замешательством, и даже численное превосходство внезапно напавших из леса не спасло их от поражения. Снег вновь окрасился багрянцем крови, а армия колосаев пополнилась крепкими воинами. Но, несмотря на победу и на то, что огонь Хорохая вновь хранил границы Нового Каганата, на душе у великого хана было неспокойно. Суровые холода Севера крепчали, и лишь священный огонь уберегал людей Солнца от гибели. Но не только зима томила Абдая – неясное предчувствие грядущего, того, что хан не мог объяснить, того, что чуяли даже ксаи, говоря, что истинный холод – холод духа – впереди, леденило и вселяло сомнения.

Продолжать ли захват земель или остановиться на завоёванном? Совету ханов подобное решать нельзя, думал Абдай, задумчиво глядя на брата, они договориться не смогут, а междоусобиц нынче точно не надобно. Великие решения должен принимать только великий хан, и вся их тяжесть должна лечь только на крылья его Птицы Духа.

– Да, – наконец рыкнул Абдай, и Тевур кивнул. – Мы должны захватить не менее половины их владений, дабы быть с северянами на равных и чтобы они не смогли отобрать у сынов Тенгри эти суровые, но плодородные земли.

– Да будет так, – кивнул Тевур. – Совет согласится с тобой.

– У совета нет иного выбора, – усмехнулся Абдай. – Теперь прикажи привести этого предводителя северян… Верех, кажется?

– Ворон, – ответил Тевур и велел привратникам отворить двери зала.

Когда к ханам явилась стража и Тевур, взойдя по ступеням престола, встал рядом с братом, в зал в сопровождении воинов-колосаев вошёл Ворон – в доспехах и алом, подбитом мехом плаще.

Великий военачальник, как и велели его духу Боги, поклонился ханам – люди Солнца, шептал ему голос будто из глубины веков, не враги.

– Скоро мы отправимся дальше, Ворон, – пророкотал Абдай. Сварогин нахмурился: чужая речь, острая и перекатистая, была едва понятна. Но тот же голос из глубины веков, вторя хану, делал его режущие слова ясными. – Ты должен будешь вести вместе со мной армию своих людей. – Чёрные угли глаз Абдая сверкали из-под густых бровей.

– Я поведу армию. – Ворон положил на сердце руку. – Мы остановим войну, чего бы нам это ни стоило.

Тевур и Абдай хмуро переглянулись.

– Когда все земли станут нашими, война закончится, – сказал Абдай, внимательно смотря на Ворона.

– Я сделаю всё, что в моих силах, клянусь перед Богами, – поклонился северянин.

– Тогда начинай готовить своих людей к походу, – велел великий хан. – После совета армии выступят на Север.

* * *

Иванка, стоя на гульбище ученического терема, хмуро смотрела на заснеженный Йолк: высовиты терялись в сизой пелене зимы, укрывшей лес. Жёлто-зелёные огни на мостах тускло светились; холодная тишина наливалась печалью, и мороз трещал.

Дреф вернулся из Царствия Индрика без Марьи и Светозара… Иванка знала, что князь должен был только открыть русалке врата и отвести её к Топи, но лешая надеялась, что полевик поможет и Марье, и Светозару. Но Дреф сказал, что пройти путь за Марью и Светозара он не в силах, а потому, если Лес позволит, русалка и сын Леса вернутся в Йолк. Но время шло, а они не возвращались, и Иванка всё больше думала о том, что они не вернутся. Никогда.

– Если бы я только знал, какое испытание Лес уготовил Агнеше, – позади раздался низкий рык, и Иванка обернулась: рядом с ней стоял хмурый Лый. На бурой шерсти и вывороченной шкуре перехваченного клёпаным поясом одеяния лешего лежал снег.

– Поэтому ты и не знал, – печально ответила Иванка, и Лый, неясно рыкнув, встал у ограды гульбища рядом с ней.

– Студёное время нынче, – пробасил Лый, глядя на Йолк. – Такое… что за холодом не слышно Песни.

– Да… – кивнула Иванка. – Князь Дреф поведал, что вилы и берегини отправились в рощу Мироведов, дабы защитить их, – произнесла. – Князь Йергал, как и воевода Ледогар, продолжают тренировать воинов.

– Лес спасла навь, которая стала дочерью Леса, – покачал головой Лый. – Пало Слово Рифейских гор, в человеческом мире война, которая может прийти и к нам. Думается мне, осталось только небесам с землёю местами поменяться. – Гаркун немного помолчал и тихо добавил: – Вернулся бы Светозар…

Иванке показалось, будто последние слова Лыя повисли в морозном воздухе, сделавшись осязаемыми. Беспокойство вновь охватило лешую.

– Я страшусь предчувствий своего духа, – наконец прошептала Иванка.

– Сейчас все страшатся, – ответил Лый.

Лый и Иванка молча смотрели на скованный холодом Йолк: жёлто-зелёные огни освещали темнеющую паутину мостов; подул лёгкий ветерок, и с деревьев полетел мягкий снег. Снежинки, кружась, танцевали в морозном воздухе, и в их танце будто звучала едва слышимая Песнь. Песнь овевала светлой тоской и шептала о золотом крае – об Ирии; об открывшихся Вратах и о свободе; о том, что душа прошла свой путь и обрела покой.

– Ты слышишь? – настороженно прошептала Иванка, положив лапу на локоть Лыя. Леший, боясь разрушить Песнь, кивнул.

Он слышал. Тихие хрустальные слова, что лились по лесу, – едва различимые, но совсем настоящие, они взывали к самой душе – к Свету:

 
Птицы из Ирия, птицы Иные,
Летите за Марьей, что свой Свет отдала.
Птицы из Ирия, птицы златые,
Летите за той, что из Тьмы к нам пришла.
 
 
Летите за той, что стала дочерью Леса,
За той, что мир наш спасла.
Летите за той, что из мёртвых воскресла,
За той, что так тихо ушла.
 
 
Птицы из Ирия, птицы Иные,
Летите за Марьей, что свой Свет отдала.
Птицы из Ирия, птицы златые,
Летите за той, что из Тьмы к нам пришла.
 

Ветер затих, и песнь умолкла – в Йолке воцарился скрипучий мороз; мир, пробуждённый Словом, замер вновь, и сквозь сизый туман светили жёлто-зелёные огни, отражаясь от заледенелой коры и теремов могучих высовитов.

– Ты слышал? – Иванка обернулась к Лыю: гаркун, не в силах вымолвить и слова, кивнул, удивлённо смотря на лешую. – Сам Лес проводил в Иное свою дочь… – Иванка смахнула навернувшиеся слёзы. – Нельзя плакать – Марья обрела свободу, – всхлипнула. – Что же со Светозаром? – Иванка вновь подняла взор на Лыя.

– Раз Лес спел только о Марье, наш друг в Свету. – Лый положил лапу на плечо Иванке, и лешая кивнула. – Светозара ведёт Лес и его Песнь. Как и нас.

– Да, – согласилась гаркунка. – У меня скоро урок с Дрефом и йарями, я расскажу им о случившемся, – растерянно проговорила.

– Думаю, они тоже слышали Песнь, – печально улыбнулся Лый и убрал руку с плеча Иванки. – Но рассказать стоит – вспомнить добрым Словом дочь Леса, которая спасла Светозара.

– Ты думаешь, она спасла его? – спросила с надеждой Иванка.

– А ты разве не чувствуешь? – удивился Лый. – Разве не ведаешь, зачем Лес спел нам о Марье?

– Ведаю, – кивнула Иванка и робко улыбнулась.

– Тогда иди на урок, йарь! – подмигнул Лый. – А Светозара мы ещё увидим. Теперь я в этом не сомневаюсь.

* * *

Мороз сковал обнесённую стеной Волыньку холодом, и даже в обычно оживлённом Зайцевском порту, который протянулся от озера до теперь уже городской стены, было не людно. Редкие покупатели, переминаясь от холода с ноги на ногу, молчаливо выбирали товар и спешили домой – в тепло; многие палатки и вовсе были закрыты.

Тщедушный рыбак, укутанный в тулуп, хмуро окинув взглядом полупустой рынок, спустился к пирсам и, сойдя на лёд, пошёл по озеру. В руках у сварогина были снасти: холод разогнал по домам всех, поэтому весь улов достанется ему.

Дойдя до затянувшейся льдом проруби и выбрав место для лунки, рыбак огляделся: серый зимний день застыл в безмолвии, как и корабли у оставшихся позади причалов; тёмный лес, обступивший озеро, хмуро взирал на нарушившего тишину сына Сварога.

Поёжившись, рыбак разложил снасти и принялся за дело. Когда лунка была готова и среди укрытого снегом белого льда темнело пятно воды, сварогин, нашептав согревающих Слов, взял удильник и, опустившись на прихваченный с собой деревянный короб, замер над прорубью.

Сидеть было тяжело – студёный мороз пробирал до костей, и даже согревающие Слова не спасали. Рыба не клевала – неужели от такого холода ушла в глубокие воды, разочарованно думал рыбак. Но вдруг кивок у удочки опустился, рыболов, обрадовавшись, подсёк, но крючок сильнее потащили вниз. Решив, что рыба попалась знатная, сварогин потянул удочку на себя, но рыба не поддавалась: чем сильнее тянул снасть человек, тем пуще нечто тянуло крючок.

Сварогин вскочил с короба и, едва не упав, выпустил удочку из рук – снасть тут же скрылась в проруби.

– Отец Сварог, – прошептал муж, хмуро смотря на прорубь: подходить к чёрной воде было страшно, но неясное любопытство манило.

Вздохнув, рыбак шагнул ближе и с опаской заглянул в воду. Сварогин не увидел своего отражения в тёмной воде, которая всё больше наливалась чернотой. Вода в лунке волновалась, и вдруг резкий толчок из-под льда разбежался по нему трещинами. Сварогин вздрогнул, но взгляда отвести не мог – ему почудилось, будто в толще воды он видит серый безглазый лик. Лик беззубо улыбнулся, и ещё один удар вывел сварогина из оцепенения. Вскрикнув, рыбак со всех ног бросился к берегу. Он даже не забрал снасти – молясь Сварогу, рыбак бежал к Волыньке, думая о том, что ловлей заниматься уже не будет. Никогда.