Текст книги "Криминальное средневековье"

Существовала всего одна причина, которая могла проявиться только после заключения брака и послужить поводом для его расторжения. Речь об импотенции супруга.

Она прописана и у Грациана, вместе с процедурой проверки и доказательства существования этой причины. А в рукописи Томаса Чобхемского, английского профессора-богослова XII века, есть, к примеру, такая рекомендация: «После того как новобрачные возлягут на кровать, знахарка должна находиться неподалеку много ночей. И если мужские члены всегда будут бесполезны и мертвы, пара имеет право быть разведена».

Строго говоря, при том подходе к браку, который существовал в Средневековье, эта причина тоже была добрачной, и она тоже аннулировала заключенный союз, как будто его и не было. Ведь по каноническому праву брак, не закрепленный сексом, не считался завершенным. Более того, церковь в таком случае и добровольное согласие супруги признавала недействительным на основании того, что если бы она знала, что муж импотент, она бы это согласие не дала.

Аббат предается симонии. Миниатюра. XIII век

О том, как проходила любопытная процедура проверки мужа на его мужскую состоятельность, я уже подробно писала в книге «Блудливое Средневековье». Процедура была анекдотической и очень унизительной, видимо, поэтому для развода она использовалась только в крайнем случае. Все-таки в основном люди старались расстаться полюбовно, а такой способ приводил к вражде не на жизнь, а на смерть.

К счастью, в Средние века законы были гораздо либеральнее, чем, например, в XIX веке, поэтому у супругов, которые отчаянно не желали жить вместе, но не имели оснований для признания брака недействительным, была альтернатива – разъезд.

Конечно, добиться официального разрешения разъехаться было непросто, государство и церковь до последнего пытались примирить супругов. Но все-таки жестокие побои со стороны мужа, измены одной или обеих сторон, впадение кого-то из них в ересь и некоторые другие причины, различающиеся в зависимости от местных традиций, могли служить основанием, чтобы паре дозволили расстаться и «не делить более постель и стол».

Убийство Томаса Бекета. Миниатюра. XV век

Вступить в повторный брак после такого разъезда было нельзя, люди все равно оставались связанными до самой смерти. Однако, учитывая, что, судя по английским судебным архивам, в большинстве случаев разрешение расстаться давалось по иску жены, доказавшей жестокие побои и издевательства со стороны мужа, разъезд был большим достижением в положении женщин в Средние века. В более поздние времена они и это право потеряли.

«Интересным явлением в средневековой Англии было то, что часть бракоразводных дел никогда и не попадала в церковные суды, а решалась чисто юридически, – пишет Милла Коскинен. – Даже такие видные персоны, как Эдмунд, граф Корнуэльский, и его жена, Маргарет де Клэр, договорились в 1294 году о том, что Маргарет получит финансовую компенсацию и не будет обращаться в церковный суд с требованием восстановить себя в супружеских правах. Излишне говорить, что такие “саморазводы” церковь осуждала, но на практике они были самым обыденным делом, о котором церковь могла узнать только в случае, если кто-то внезапно обращался в церковный суд и выяснялось, что брак этот изначально был заключен с человеком, разведенным через договор, а не решением церковного суда».

Гельмгольц, кстати, отмечает, что наиболее частой причиной расторжения брака в средневековых судах было именно появление информации о том, что один из супругов уже был женат/замужем, но разъехался и счел себя свободным человеком.

«Разъезжались» не только англичане, такая практика существовала во всех странах. Например, в Брюсселе (в те времена это была Фландрия) с 1448 по 1459 год зафиксировано 89 официальных «разъездов» – то есть произведенных не в частном порядке, а через церковный суд, с разделом имущества и подтверждением такого положения дел светскими властями. Причины были традиционные: жестокое обращение, измена, импотенция. Но в 14 случаях в качестве причины была указана просто несовместимость – аналог современному «не сошлись характерами».

Конечно, термин «глобализация» я использую не совсем серьезно, но в каждой шутке, как говорится, есть доля правды. Высокое и тем более позднее Средневековье – это время, когда раздробленная Европа в каких-то вопросах приходила к очень серьезной интеграции и унификации. И речь в данном случае не о том, что сеть университетов привела к тому, что юристов стали почти везде готовить по одним принципам – все равно в каждой стране была своя правовая система. Я говорю именно об унификации законодательства, приведению к единым правилам каких-то сфер права разных стран.

Судья выносит решение о разделении супругов. Миниатюра. XIII век

Самый яркий пример – это, конечно, каноническое право, о котором много говорилось выше. В разных странах с разными законами и политическими системами церковь жила по своей единой системе правовых норм. Хотя, конечно, степень влияния церкви и уровень ее вмешательства в гражданское и уголовное регулирование в разных странах все равно отличались – все зависело от того, что, кроме вопросов ереси и подсудности клириков, удавалось отвоевать у светской власти.

Однако церковь не была единственным исключением. К высокому Средневековью Европа преодолела упадок Темных веков, восстановила инфраструктуру и торговые пути. Развивались ремесла, росли города, а следовательно, развивалась и торговля. Причем «локомотивами» в этом были итальянские города-государства, чьи корабли к XII веку уже активно бороздили все Средиземноморье, связывая между собой Европу, Африку и Азию.

Женщина, расторгнувшая союз с импотентом, заключает повторный брак. Миниатюра. XIII век

Скорее всего, именно то, что все началось с Италии, и привело к столь быстрому складыванию сильных, надежных и эффективных международных систем морского и торгового права.

Во-первых, тут сказалась раздробленность Италии – существование городов-государств приводило к тому, что даже торговля между соседними городами уже требовала каких-то особых договоренностей и правил, потому что в этих городах было разное правительство, разные законы и разные обычаи. В более крупном централизованном государстве, таком как Франция или Англия, все можно было бы решить с помощью королевских законов, а в также раздробленной Германии над князьями стоял император, и подобные вопросы были как раз в его компетенции.

Папа Иннокентий III передает сборник своих проповедей аббату Арнальду из Сито. Первая половина XIII века

Во-вторых, нельзя забывать о такой важной особенности Италии, как преемственность римских традиций и вообще хорошее знакомство с античным наследием. Тем более итальянские города-государства имели довольно тесные связи с Византией, которая тоже использовала и перерабатывала римский опыт.

Крепкая правовая система, регулирующая морскую торговлю, правила судоходства, страхование, риски, борьбу с пиратством, а также организацию власти на судах, сложилась в Средиземноморье уже к XII веку. Все то, что нам кажется достаточно привычным – верховная власть капитана вне зависимости от того, каков статус его пассажиров, его право творить суд и расправу и даже право заключать браки, – все идет еще со Средневековья. Это было необходимо, ведь корабль отходил от пристани и надолго оказывался вне правового поля любого государства, причем его команда и пассажиры могли быть тоже из разных стран. В таких условиях системы морского права складывались, можно сказать, сами собой, частично на основе проверенных временем римских законов, а частично – на основе собственного опыта итальянских моряков и торговцев. Выжили те законы и обычаи, которые были наиболее эффективны.

Наверное, самый ранний дошедший до нас свод законов, касающийся морской торговли, Ordinamenta Maris, появился примерно в 1063 году в южноитальянском городе Трани. Еще один известный морской кодекс, полностью сохранившийся, был издан около 1160 года в Пизе, в то время одной из самых сильных итальянских морских республик. В нем подробно рассматриваются такие вопросы, как партнерство, аренда, действия в случае опасности и т. д. Хорошо заметно, что все эти нормы не просто так придуманы, а составлены на основе практического опыта. Но интересно, что основой средиземноморского средневекового морского права стал не он, а кодекс Амальфи – итальянского города, проигравшего Пизе борьбу за торговые пути. Им пользовались в средиземноморском регионе вплоть до XVI века.

Были и аналогичные сборники в других торговых приморских городах и странах, в том числе за пределами Италии, например Олеронские свитки – морской кодекс, по легенде, изданный Алиенорой Аквитанской около 1152–1160 годов, но, скорее всего, появившийся несколько позже. Он и его производные в XIII–XV веках регулировали морское право стран на атлантическом побережье – Франции, Англии, Фландрии.

И, наконец, в XV веке получил широкую известность сборник арагонского[49]49
  Так называемая Арагонская корона в XIV–XV веках была сильнейшей морской державой Европы, контролировавшей значительную часть современной восточной Испании, юго-восточной Франции, а также Балеарские острова, Сицилию, Корсику, Сардинию, а в некоторые периоды также Южную Италию и часть Греции.


[Закрыть] морского права Consolato del mare, который в XVI веке был переведен на итальянский, голландский и другие языки и, вытеснив все остальные обычаи, стал основой международного морского права.

Но если морское право в разных частях Европы складывалось почти одновременно и параллельно[50]50
  Хотя Олеронские свитки явно составлены на основе византийского морского права, которое в свою очередь опиралось на Родосский морской закон, использовавшийся в Римской империи. Так что, по сути, все морские кодексы в основе своей имели одни и те же еще античные законы, поэтому довольно легко комбинировались.


[Закрыть], международное торговое право – это в первую очередь детище итальянских городов-государств. Оно появилось в XII веке и довольно быстро распространилось по всей Европе, потому что это отвечало требованиям времени – в нем нуждалась набирающая силу городская торгово-ремесленная верхушка.

Папа Урбан II освящает церковь в Клюни. Манускрипт рубежа XII–XIII веков

Его развитию способствовало формирование торговых гильдий[51]51
  Гильдия или цех – это торгово-ремесленная корпорация, объединявшая мастеров одной или нескольких схожих профессий, или союз средневековых ремесленников по профессиональному признаку. Цех – чешский термин, гильдия – немецкий. В Англии они вообще могли называться корпорациями или ливрейными компаниями. Изначально никакой специальной терминологии не было, где как хотели, там так и называли. Сейчас чаще всего, чтобы не путаться, корпорации ремесленников называют цехами, а торговые – гильдиями.


[Закрыть], которые устанавливали в своей среде определенные правила, обеспечивали их соблюдение, а также договаривались с такими же организациями в других городах.

Так появились прототипы векселей – документов, по которым торговец мог в другом городе получить необходимую ему сумму денег, следовательно, не везти с собой наличные и не подвергаться риску быть ограбленным. А кроме того, не зависеть от недобросовестных менял – вексель мог быть выдан сразу на валюту другого государства. Заверялся он у нотариуса, что обеспечивало ему двойную гарантию – не только со стороны гильдии, но и со стороны государства, контролировавшего гражданское право.

Заключались также специальные договоры на долевое участие в торговых операциях, в том числе между производителем и торговцем – когда ремесленник вручал торговцу товары, тот вез их на продажу за границу, а прибыль потом делилась в оговоренных пропорциях. Появилось страхование грузов, позволяющее снизить риски при перевозке.

В случае возникновения конфликтных ситуаций их решали в специальных торговых судах, причем процедура была гораздо проще и понятнее, чем в обычном светском суде. Деловые люди не любили возиться с лишними формальностями, да и вообще стремились к тому, чтобы в договоре все было максимально прописано, и суду оставалось только запустить механизм взыскания денег с виновного.

Все это существовало сначала на уровне обычаев и устных договоренностей, потом стало оформляться уставами, договорами, деловыми письмами и прочими документами. Система быстро распространялась вдоль основных торговых маршрутов, и к тому времени, как в конце XIV века ею наконец заинтересовались профессиональные юристы, она уже полностью сложилась.

Первым изучать торговое право стал итальянский юрист второй половины XIV века Бальдо де Убальдис, одно время бывший консультантом гильдии торговцев в своей родной Перудже. В частности, он написал трактат Summula respiciens facta mercatorum, где в числе прочего впервые провел исследование такого явления, как вексель. После этого торговое право стало понемногу изучаться и обсуждаться на юридических диспутах, но серьезно описали и систематизировали его только в XVI веке.

Глава 3. Позднее Средневековье

Новая эпоха требовала перемен во всех сферах общественной и политической жизни. И эти перемены происходили во всех странах, хоть и очень по-разному.

Франция твердо встала на путь централизации, ликвидации раздробленности, феодальных пережитков с лесенкой вассалов и усиления королевской власти. В правление Филиппа-Августа, несмотря на его двоеженство и отлучение от церкви, Франция значительно расширила свои границы, отобрав у английского короля Иоанна Безземельного большую часть его континентальных владений. Почувствовав силу, Филипп-Август постановил, что отныне король может издавать указы, действующие на всей территории королевства, в том числе во владениях его вассалов и их вассалов, без их согласия. Филипп де Бомануар[52]52
  Филипп де Реми, сьёр де Бомануар (1247/1254–1296) – французский философ, писатель, юрист, дипломат, королевский чиновник. Сын поэта Филиппа, сьёра де Бомануара. Филипп де Бомануар был составителем «Кутюмов Бовези» – сборника обычаев средневекового французского права, применявшихся преимущественно в северо-восточной части Франции, в провинции Бовези. Это была одна из первых попыток записи обычаев французских народов, чрезвычайно ценная для развития юриспруденции и изучения ее истории.


[Закрыть] по этому поводу отмечал, что это было разумное решение, мотивированное общим благом, а также одобренное большинством знатных людей королевства. Даже если он несколько преувеличивал, само то, что королю удалось провести в жизнь такое решение, уже говорит о том, что общество было к этому готово.

В XIII веке во Франции начался процесс унификации правовой системы, а укрепление королевской власти требовало создания более-менее четкой и максимально независимой от прихотей сеньоров системы местных судов. Это привело к тому, что в 1260 году Людовик IX Святой создал такой важный орган, как Парижский парламент, которому делегировал верховную судебную власть, традиционно принадлежавшую королю.

Лекция по теологии в Сорбонне. Миниатюра. Конец XV века

Конечно, это не значит, что король собирался выпустить эту власть из своих рук, речь шла в основном об организационных вопросах. Масштабы государства и сложность системы управления достигли такого уровня, что король при всем желании не мог заниматься всем сам. И даже руководить всем лично уже не мог, требовалось создавать государственные органы, которым он мог бы передать часть своих полномочий. То есть те как бы выступали от имени персоны короля, являясь его представителями.

Парижский парламент как верховный суд, высшая апелляционная инстанция королевства, был создан не на пустом месте, его просто выделили из Королевской курии в отдельную организацию. То же самое произошло с Большим советом и Счетной палатой. То есть произошла некая специализация: вместо одного органа, который занимался сразу всем, появились три, каждый с собственной направленностью и строгой отчетностью перед королем.

Более того, надо понимать, что монархи не самоустранялись полностью от судебных дел. Королевская судебная власть была священной, она имела сакральный смысл, и только решение короля могло считаться истиной в последней инстанции. Просто рутина мелких дел передавалась в руки исполнителей, действовавших от имени короля. Сам же он мог по-прежнему вершить суд лично в тех случаях, когда считал это нужным, а также обладал правом помилования тех, кого приговорил Парламент. Которое французские монархи, кстати, активно применяли, оставляя за собой право быть милосердными.

В том же 1260 году был принят Ордонанс «О сражениях и поединках, а также показаниях свидетелей», в котором разрешалось обжалование решений нижестоящих судов в королевский суд, то есть, по сути, закреплялось значение Парламента именно как Высшего суда и апелляционного суда: «…в тех областях, где простолюдины могут обжаловать решения своих сеньоров, процессы будут перенесены в королевский суд (Парламент), где судебное постановление будет подтверждено или аннулировано, и та сторона, которая проиграет, будет приговорена к штрафу». Ну и к тому же по этому Ордонансу король запрещал «сражения и поединки в его владениях» и устанавливал вместо них «доказывание с помощью показаний свидетелей».

Невозможно не упомянуть о незначительном, но очень приятном обычае, который сложился в Парижском парламенте в XIII–XIV веках, обычае, который назывался baillee aux roses.

В то время первым президентом в Парижском парламенте был Пьер Дюбюсан, месье 89 лет, у которого была юная и прекрасная дочь Мария.

Молодой пэр Франции граф де Марш, член Парижского парламента, влюбился в дочь первого президента и, чтобы поведать ей о своей любви, пришел петь около ее окна романсы. Но юная Мария была возмущена тем, что член Парижского парламента вместо того, чтобы заниматься делами, готовиться к заседанию Парламента, пел ей серенады. Граф де Марш, прислушавшись к возлюбленной, тут же отправился готовиться к заседанию парламента и так хорошо на нем выступил, что его спросили: «Что вдохновило Вас, граф, на столь блестящее выступление?» Граф де Марш невольно бросил взгляд на Марию, которая тут же покраснела. Конечно же это не осталось без внимания. Тогда их решили обвенчать. В качестве благодарности, в честь союза графа де Марш и Марии парламентарии потребовали большой букет роз.

Граф де Марш приказал собрать розы, которые потом разместил в корзины и подарил всем членам парламента. С тех пор в Высшем суде королевства зародился обычай: каждый год, 6 мая, всем членам парламента дарили букеты роз.

Коган Е. Г. «Юридические аспекты

организации и деятельности Парижского

Парламента во Франции»

С XIV века Парижский парламент стал регулярно проводить выездные сессии, а в XV веке начали создаваться провинциальные парламенты с аналогичными функциями – в 1443 году в Тулузе, затем в Гренобле, Бордо, Дижоне, Руане и т. д. Ужесточались требования к парламентариям – постепенно практически все они стали в обязательном порядке выпускниками юридических факультетов Парижского, Тулузского и других университетов. Зато принадлежность их по рождению к дворянству перестала иметь первостепенное значение, что с учетом их огромных полномочий, льгот, доходов и высокого положения привело к появлению нового привилегированного сословия – так называемого «дворянства мантии» (по аналогии с «дворянством шпаги», то есть потомственной военной элитой). Франсуаза Отран, французский историк, специалист по политической истории Средневековья, приводит такие данные: в период 1405–1417 годов 73,8 % советников Парламента находились в кровном родстве, причем нередко образуя целые династии – дед, сын, внук.

Исраэль Сильвестри. Дворец Правосудия и Сен-Шапель в Париже. Начало XVI века

В XV веке уголовный процесс отделили от гражданского, и, что особенно интересно, уголовными судьями могли быть только чиновники-миряне, тогда как гражданскими – и духовные лица тоже. Причина была в том, что по уголовным делам приговоры выносились вплоть до смертельных, а духовным лицам не подобало посылать людей на смерть. Примерно в то же время власть Парижского парламента как апелляционного суда стала распространяться и на церковные приговоры – он получил право отменять их решение и отправлять дело обратно в церковный суд для пересмотра.

Поверенными, защищавшими интересы сторон и представлявшими их в суде, были прокуроры, они же исполняли роль судебных приставов. Но прокуроры могли выступать только по вопросам фактов, а все, что касается правовых норм, было в руках адвокатов – лишь они могли говорить в суде за обвиняемых и составлять юридические документы. Дошло до того, что постепенно людям вообще запретили защищать себя самостоятельно, это должны были делать только адвокаты (исключение делалось для духовных лиц и членов суда). И забегая вперед, в другую, вроде бы считающуюся более цивилизованной эпоху, скажу, что в 1499 году права адвокатов урезали, в 1539 году для участия в суде им стало требоваться особое разрешение, а в 1670 году обвиняемым вообще запретили иметь адвокатов.

Вообще Парижский парламент за века своего существования сильно видоизменялся, развивался, разделялся на палаты, менялись его права и обязанности, а также права и обязанности разных судебных чиновников. Но он всегда был большой силой и временами позволял себе выступать даже против короля. Причем никакого противоречия с тем, что Парламент являлся представителем монарха, не было. Именно в Позднем Средневековье начала активно продвигаться идея, что монархия божественна, а вот конкретный король может и не заслуживать своего высокого звания. Поэтому Парламент всегда действовал в интересах монархии, но не обязательно монарха.

Умные короли, между прочим, этим тоже умело пользовались. Например, когда хитрому Людовику XI в 1465 году пришлось подписать довольно невыгодное соглашение с Лигой общественного блага (восставшей феодальной оппозицией), Парижский парламент его не ратифицировал, как противоречащий интересам французского королевства.

Впрочем, появление во французском королевстве единого высшего апелляционного суда вовсе не означало появления и единых законов. В каждом регионе по-прежнему действовали собственные своды законов, обычаи и традиции – где салические законы, где кутюмы[53]53
  Кутюмы – французское местное общее право некоторых провинций, территорий и городов в Средние века.


[Закрыть], где остатки датского или германского права. А на юге, например, были сильны позиции римского права, и даже было обычной практикой указывать, по какому именно праву заключается договор у нотариуса. В начале XIV века это было окончательно признано и закреплено королевским указом. Поэтому юристам требовалось разбираться во всех этих хитросплетениях, чтобы принимать решения в соответствии с теми законами, которые действовали в конкретной местности.

Последний Божий суд

Многие, наверное, помнят недавний фильм «Последняя дуэль». Поставлен он действительно по реальным событиям, точнее по расследованию этих событий, проведенных американским ученым Эриком Джагером в его книге The Last Duel: A True Story of Trial by Combat in Medieval France.

Действительно, несмотря на то, что Божий суд был раскритикован и запрещен церковью, а во Франции (да и в других странах) к позднему Средневековью сложилась достаточно стройная судебная система и научились проводить довольно грамотное расследование, все равно ордалии окончательно себя не изжили. Бывали случаи, когда суд заходил в тупик, обвинитель казался не менее подозрительным, чем обвиняемый, и люди сами упорно требовали, чтобы их рассудил Бог. Совсем отмахиваться от такого требования в глубоко религиозном обществе было довольно сложно, поэтому время от времени судебные поединки продолжали проводиться.

Конечно, централизованная Франция – это не раздробленные Германия и Италия, где судебные поединки продолжали существовать еще и в XVI веке. Филипп Красивый уже в 1306 году издал эдикт, сводивший возможности вызова на Божий суд почти на нет и разрешавший его только дворянству и только в случае обвинений в особо тяжких преступлениях, которые невозможно ни окончательно доказать, ни опровергнуть. Поединок должен был предваряться официальным вызовом и бросанием перчатки и быть санкционирован судьей, после чего стороны обязались явиться на ристалище в определенный день и час, причем не явившийся признавался побежденным, а побежденный в судебном поединке, как все помнят, подлежал казни.

Последний такой официальный, юридически санкционированный Божий суд во Франции состоялся в 1386 году, и это был действительно тот самый поединок Жака Ле Гри и Жана де Карружа из-за обвинения Ле Гри, любимчика герцога Алансонского, в изнасиловании Маргариты де Карруж. Случай это был громкий, дату назначал сам король, чтобы вдруг не провели без него, и сам поединок потом был описан и в «Хрониках» историка Столетней войны Жана Фруассара, тоже присутствовавшего на поединке, и в «Больших французских хрониках».

Был ли Ле Гри виноват, неизвестно, доказать, было изнасилование или нет, уже невозможно. Но защищавший его адвокат считал, что он виновен, а это уже о многом говорит. Да и алиби его оказалось дутым, а главный свидетель в его пользу сам был прямо во время процесса арестован, и представьте себе за что – тоже за изнасилование! Так что, несмотря на покровительство высоких персон, Ле Гри пришлось согласиться на этот поединок, и в результате он был побежден и убит Карружем.

Есть легенда, что через несколько лет другой человек признался, что это он на самом деле изнасиловал Маргариту, но это выдумка, появившаяся в более поздних хрониках. Вообще, эта история постепенно обрастала все новыми подробностями и становилась все более мифологизированной. Это обычное дело для ярких средневековых событий. Но один момент я бы хотела отметить… Дело в том, что как бы ее ни пересказывали, кого бы ни называли виновным, ни один средневековый хронист ни разу не усомнился в том, что Маргарита действительно была изнасилована. Они хорошо знали процедуру и понимали, через что ей пришлось пройти в этом расследовании и чем она рисковала. Тогда как в наше время при обсуждении мужчинами этой истории вина обычно возлагается именно на Маргариту – ее обвиняют в том, что она кокетничала с Ле Гри, что у нее на самом деле был с ним роман, что она его оговорила, и т. д. …

Воля Бога и воля сюзерена

Однако, как это ни странно, не все судебные поединки заканчивались чьей-либо смертью. И тому есть очень яркий пример – бой между Майотеном де Буром и сэром Эктором де Флави в 1431 году, подробно описанный в «Хронике Монстреле» (1444).

Произошел этот Божий суд в Бургундии, где законы и традиции были близки к французским. Де Бур обвинил де Флави в намерении перейти на сторону Франции и похитить какого-нибудь важного бургундского сановника ради выкупа. Де Флави арестовали, но он заявил, что ничего подобного не замышлял, а наоборот, это де Бур предлагал ему в таком поучаствовать. Обмен обвинениями привел к тому, что де Бур по всем правилам бросил перчатку, а де Флави с разрешения герцога Бургундского ее поднял.

Поединок был назначен через 40 дней и состоялся 20 июля 1431 года в присутствии герцога Филиппа Доброго, его двора, множества рыцарей и прочих зрителей. В общем, как и во Франции, это было слишком редкое развлечение, чтобы его кто-то согласился пропустить.

Бойцы бились пешими, на копьях и мечах, но, прежде чем за кем-то из них оказалось совсем уж явное преимущество и пролилась кровь, герцог бой остановил, а потом велел де Буру и де Флави помириться и под страхом смертной казни больше не ссориться. Почему он так сделал, точно неизвестно, но вряд ли из-за своей доброты. Скорее всего, он либо не очень верил в то, что кто-то из них на самом деле предатель, либо, будучи опытным воином, понял, что тот, кому он больше доверяет, поединок проиграет, и решил его спасти. В любом случае это яркий пример того, что сюзерен мог вмешаться даже в Божий суд.