Текст книги "Уроки счастья от тех, кто умеет жить несмотря ни на что"

А он, вернувшись в Чебоксары, решился на смелый шаг – провел операцию по имплантации искусственного хрусталика человеку. Первой пациенткой стала двенадцатилетняя чувашская школьница Лена Петрова, с рождения страдавшая катарактой. Правым глазом она ничего не видела, поэтому ее родители решили, что терять ей все равно нечего, и согласились на рискованный эксперимент.

Поскольку человеческого зрения для проведения такой тонкой операции было недостаточно, а специальных приборов в Чебоксарском НИИ ему, конечно, никто не предоставил, Федоров использовал микроскоп, который поставил на тумбочку и обложил толстыми книгами, чтобы тот не упал на пациентку. В таких условиях он и имплантировал хрусталик. Уже через день зрение девочки восстановилось на 30–40 %, и она стала первой из трех миллионов больных с подобной проблемой, прооперированных Федоровым и под его руководством. Кстати своего сына она назвала Святославом – в честь доктора, вернувшего ей зрение.

Федоров взорвал офтальмологию изнутри. Он подарил советским людям искусственный хрусталик. За рубежом подобные опыты проводились, но далеко не всегда они были успешны, и в СССР их считали шарлатанством. Но Святослав Николаевич рискнул! Кроме того, впервые в мире он стал проводить операции по коррекции зрения методом кератотомии (делая насечки на роговице), первым в стране стал использовать донорскую роговицу, разработал метод непроникающей хирургии глаукомы, одним из первых начал внедрять операции при помощи лазеров… Он был человеком-глыбой, ученым-глыбой, без преувеличения.

Профессор межотраслевого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза» (МНТК) Зинаида Мороз

Казалось бы – вот он, момент славы! Начальство поначалу было в восторге, еще бы, ведь в их провинциальном НИИ сделали то, что не смогли сделать ни в Москве, ни за границей. Федоров провел еще несколько успешных операций, а потом… из столицы пришел запрет проводить «эксперименты на людях». Письма, обращения во всевозможные инстанции, попытки объяснить, что оперируют только тех пациентов, которым другими методами помочь невозможно, не помогали. В Минздраве было слишком много тех, кому не понравился успех слишком молодого и никому не известного чебоксарского выскочки. Влиятельные чиновники и корифеи от медицины официально предостерегли коллег от использования «сомнительного федоровского метода», а самого его, чтобы перестал надоедать своими жалобами, «сослали» в длительную командировку в Ташкент. Вернувшись, он обнаружил, что все его кролики передохли, а самого его попытались научить уму-разуму на партбюро. А когда не получилось – просто уволили.

Это был не особо разумный поступок: Федоров сдаваться не собирался, да и работа его имела слишком большой резонанс, поэтому его имя было многим известно. А увольнение лишь подтолкнуло его к более активным действиям. В Москве он познакомился с известным журналистом Анатолием Аграновским, у которого были очень большие связи. К нему Святослав Федоров и обратился за помощью. Аграновский поговорил с ним, потом позвонил заместителю министра здравоохранения, и через несколько дней Федорова восстановили на прежней работе с оплатой всех дней вынужденного отсутствия, а директора обязали не мешать ему.

Но конечно, в Чебоксарах после всего произошедшего он оставаться не собирался, тем более, что его как раз вовремя пригласили возглавить кафедру глазных болезней Архангельского медицинского института, где обещали создать все условия, чтобы он мог продолжать свои исследования.

Работа мне не в тягость: я – существо творческое, я себя ощущаю художником. Я как будто рисую картины и наслаждаюсь ими; только вместо картин у меня другое: сделанные мною дела. Их много!

В Архангельске Федоров наконец-то смог развернуться в полную силу, насколько это вообще было возможно в советских реалиях. У него сложился коллектив единомышленников, вместе с которыми он организовал небольшую клинику по имплантации искусственного хрусталика. Он занимался разработкой более качественных материалов для производства хрусталиков и много оперировал. В 1963 году он начал имплантировать в глаз лучший в мире искусственный хрусталик со зрачковым креплением. Причем эти линзы они по-прежнему делали сами, кустарным способом, нагревая пластмассу на электроплитке, а во время операции использовали нитки из женских капроновых чулок.

Параллельно Федоров занимался и другими разработками, например, первым стал использовать жидкий силикон при отслойках сетчатки. А еще он разработал модель операционного стола, и офтальмологи с тех пор стали оперировать сидя, держа руки на специальных подлокотниках. До этого им приходилось делать операции стоя, а руками опираться на лицо пациента.

В 1966 году на симпозиумах катарактальной хирургии в Нидерландах и в Англии Федорова приняли в члены Общества Международного клуба интраокулярных имплантологов. Слава его росла, но… в Советском Союзе международное признание лишь добавляло ему врагов. Многие офтальмологи настолько в штыки воспринимали одно его имя, что не желали даже знакомиться с его методами. В 1965 году его клинику даже чуть не закрыли, спасло лишь новое вмешательство Аграновского, переговорившего с нужными людьми и напечатавшего в «Известиях» статью «Открытие доктора Федорова». А постепенно и враждебно настроенные коллеги сдавали свои позиции – число вылеченных от слепоты людей росло, и их уже трудно было не замечать.

Но растущая популярность сыграла с клиникой злую шутку – люди приезжали в Архангельск со всех концов страны, а условий для того чтобы вылечить их всех, попросту не было. Ведь что у Федорова и его помощников имелось в наличии? Крохотная лаборатория и самодельное оборудование – вот и все, что можно было устроить на голом энтузиазме. А больные этого, конечно, не понимали и писали жалобы, что условия в клинике возмутительные. Федоров стал задумываться о том, чтобы перебраться в более крупный город, где имеется подходящий завод, на котором можно производить линзы промышленным способом. Сначала выбор пал на Киев, где директор клиники собирался на пенсию и хотел видеть своим преемником Федорова. Но по повелению Брежнева в Киев была переведена профессор Шлопак, когда-то доставшая соринку из его глаза. Пришлось искать другие варианты.

И тут капризная фортуна решила ему улыбнуться. Жалобы пациентов сделали свое дело, в 1967 году в Архангельск приехал заместитель министра здравоохранения, чтобы разобраться на месте. Осмотрел все, выслушал, а потом сказал, что надо бы им перебираться в Москву. Разрешил взять с собой нескольких сотрудников, приборы и инструменты и даже пообещал, что Минздрав поможет оснастить их новую клинику лучшей аппаратурой.

Однако все оказалось не так просто – в Архангельске вовсе не желали лишаться врача, принесшего институту огромную известность. Федорова обвиняли в дезертирстве, называли «летуном», не желали выдавать ему трудовую книжку и даже угрожали. Но он уже имел опыт общения с чиновниками, поэтому действовал быстро – кроме билетов на поезд взял еще и билет на самолет, причем на другую фамилию (в те годы билеты продавались без предъявления паспорта), и улетел первым же рейсом. И не зря – на вокзале его ждали люди, имеющие приказ не пускать любой ценой.

Человек, который занимается делом и очень сильно этим делом увлечен, не может уделять большого внимания семье – это аксиома. Сказок на ночь он мне не читал. Но все равно он был хорошим отцом, очень хорошим.

Ирина Святославовна Федорова, старшая дочь Святослава Федорова

К тому времени, как Святослав Федоров решил уехать из Архангельска в Москву, перемены произошли и в его личной жизни. Лилия ушла от него, забрав дочь Ирину. Что поделать, Федоров всю жизнь пользовался огромным успехом у женщин и временами позволял себе тоже увлекаться, особенно в отпуске, когда отдыхал не только от работы, но и от семейной жизни. Относился к своим романам он как к чему-то неважному и бросать жену никогда не собирался. Но очередная курортная подруга оказалась женщиной настойчивой, написала ему письмо, и Лиля обо всем узнала. Сколько он ни уговаривал ее, сколько ни упрашивал, она не пожелала его простить. Так они и развелись. Вскоре он снова женился, на той самой курортной подруге, Елене, и в этом браке у него родилась еще одна дочь, Ольга. Через несколько лет они с Еленой тоже развелись, на сей раз по причине его ревности – обоснованной или нет, кто знает…

Впрочем, и с Лилией, и с Еленой, не говоря уж об обеих дочерях, он продолжал поддерживать отношения. Лилия была одной из первых пациенток, которым он делал операцию от близорукости, а обе дочери стали офтальмологами и впоследствии работали в его Московском исследовательском институте микрохирургии глаза.

Но в 1967 году это все было еще впереди, так же как и третий брак Федорова – с Ирэн Ефимовной, с которой он прожил двадцать шесть лет и которая возглавила после его гибели Фонд содействия развитию передовых медицинских технологий имени С.Н. Федорова. В 1967 году он перебрался в Москву вместе с командой своих учеников и возглавил курс глазных болезней 3-го Московского медицинского института и проблемную лабораторию по имплантации искусственного хрусталика. В том же году он защитил докторскую диссертацию, но до воплощения его мечты – собственной большой клиники, где можно будет возвращать зрение не десяткам, а тысячам пациентов – было по-прежнему далеко.

Переезд в столицу лишь увеличил число его недругов. Как его только ни топили – устраивали провокации, портили репутацию всеми способами, обвиняли в саморекламе и прикарманивании денег. Однажды даже арестовали двух его сотрудниц и пытались выбить у них признание, что он берет взятки. Врачи в институте после этого ходили с зашитыми карманами – чтобы им не подкинули деньги для обвинения во взяточничестве.

Но наконец эта борьба закончилась победой Федорова – в 1969 году правительство приняло решение о строительстве научно-исследовательского института микрохирургии глаза, деньги на который выделило Всероссийское общество слепых.

Это была не просто победа – это был великий перелом в судьбе. Да, Федорову еще несколько лет предстояло возглавлять лабораторию по имплантации искусственного хрусталика и ждать, когда построят клинику его мечты. Но с этого момента он был уже непобедим. Никто больше не смел оспаривать его авторитет в офтальмологии. Он ждал, а тем временем разрабатывал операцию по лечению глаукомы на ранних стадиях, начал лечить людей от близорукости, конструировал новые приборы, делал новые линзы, создал эксимерный лазер… Чтобы улучшить сразу и качество и количество операций, он придумал конвейерную хирургию – оперировать стали одновременно несколько хирургов, каждый из которых делал только свой этап. Это помогло увеличить количество операций в несколько раз, к огромной радости Федорова, который и сам не любил зря терять время и не желал, чтобы его теряли другие.

Самое важное в жизни после владения информацией – это экономия времени. А времени человеку мало дается, в среднем 27 318 дней. Это всего шестьсот тысяч часов. Мне, по моим расчетам, осталось – по крайней мере до окончания активной работы – где-то 3200 с небольшим дней. Это время тает, и каждый день, особенно после пятидесяти лет, становится все более ценным… Стараешься сэкономить время, чтоб выполнить все задуманное. Наверно, отсюда тяга к скоростям…

В 1980 году на базе лаборатории был создан Институт «Микрохирургии глаза», и Федоров стал его директором. А в 1986 году институт был преобразован в Межотраслевой научно-технический комплекс (МНТК). На дворе уже была перестройка, можно было зарабатывать деньги, и Федоров наконец-то смог развернуться в полную силу. Началась его стремительная карьера предпринимателя, за короткое время сумевшего создать один из ведущих центров мировой хирургической науки с одиннадцатью филиалами в России и шестью в зарубежных странах: в Италии, Польше, Германии, Испании, Йемене и Объединенных Арабских Эмиратах.

Тридцать лет понадобилось Федорову, чтобы осуществить свою мечту. Но это того стоило.

В 80-е награды и звания посыпались на него как из рога изобилия. Он стал Героем Социалистического Труда, получил медаль им. М.В. Ломоносова Академии наук СССР, его избрали своим почетным членом ведущие академии мира. Он успевал заниматься наукой, бизнесом, политикой. Стал автором 523 научных работ, 7 монографий, 234 изобретений, 108 патентов. Был народным депутатом СССР и депутатом Государственной Думы.

Разработанная им технология операций позволила избавиться от очков двенадцати миллионам человек. Он поставил операции на конвейер, создал передвижные операционные с диагностическим комплексом оборудования на базе автобусов, теплохода, железнодорожного вагона. Его методы снизили стоимость офтальмологических операций в десятки раз, сделав их доступными каждому человеку.

Сотни его учеников работают во многих странах мира, среди них более двухсот американских офтальмологов, специально приезжавших на обучение в клинику Федорова.

Я им отдал технологию бесплатно; в медицине методы лечения не продаются, только приборы и аппараты – иначе бедные страны не могли б лечить людей.

Но одна мечта Федорова так и оставалась нереализованной – мечта о небе… Он ждал ее исполнения больше полувека и вот в 1999 году все же получил права на управление вертолетом.

А 2 июня 2000 года четырехместный вертолет, на котором Святослав Федоров возвращался из Тамбова в Москву, потерпел аварию…

Ему было 72 года. Не так уж мало. Но его бодрости и энергичности могли бы позавидовать и молодые. Он был полон идей и говорил, что ему не хватает времени ни на что, в том числе и на старение. Его разум был ясен, как и двадцать, и тридцать лет назад. Кто знает, что он еще мог бы изобрести…

Но вряд ли он хотел бы, чтобы его жалели. Ведь он был счастливым человеком, сумевшим преодолеть все препятствия, подарить счастье миллионам людей и получить от жизни все, чего хотел. Даже небо.

И вот с чем еще мне повезло: я дожил до воплощения идеи… А мог не успеть. И прожил бы скучную жизнь.

Дейл Карнеги

Не критикуйте, не осуждайте и не жалуйтесь.

В отличие от остальных героев этой книги Дейл Карнеги не переживал страшной трагедии, не был инвалидом и не получал несовместимых с жизнью травм. Он был всего лишь обыкновенным деревенским мальчишкой, который сумел справиться с безнадегой, выбраться из нищеты и стать одним из самых знаменитых людей на свете.

Ему не приходилось преодолевать непреодолимое и делать невозможное возможным. Но он прошел через все то, через что проходит каждый человек – через сомнения и неудачи, обиды и поражения, неуверенность в себе и непонимание окружающих. Он ошибался, бывал на грани самоубийства, искал свой путь, работал на ненавистной работе, терял зря время и падал духом.

Но феномен Дейла Карнеги в том, что он сумел сделать… все-таки почти невозможное. Он сделал выводы из всех своих ошибок, научился на них, нашел свое призвание и в итоге добился того, о чем мечтают все люди на свете – стал счастливым и богатым.

А главное, он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы передать свой накопленный и проанализированный опыт другим людям. Невероятно, но факт: ему не было еще и тридцати, когда люди (нередко намного старше него) после его лекций делали карьеру, находили друзей и устраивали личную жизнь. Да и сейчас, сотню лет спустя, популярность его книг не ослабевает.

И сколько бы психологов с тех пор ни появлялось, какие бы трактаты они ни писали, никто из них так и не смог сравниться с Дейлом Карнеги. Человеком, у которого на самом деле есть смысл поучиться, как быть счастливым.

Наша главная задача – не заглядывать в туманную даль будущего, а действовать сейчас, в направлении, которое нам видно.

Дейл Брекенридж Карнеги родился 24 ноября 1888 года на ферме Меривилль в штате Миссури. Он был вторым сыном бедного фермера Джеймса Вильяма Карнеги и его жены, учительницы Аманды Элизабет Харбисон. Это была настоящая медвежья дыра – ближайшая железная дорога находилась в десяти милях, и это было все равно что на другой планете. Суетный торопливый девятнадцатый век мчался где-то далеко, никак не отражаясь на унылой трудной жизни маленькой фермы. Дейл Карнеги вспоминал, что даже автомобиль он впервые увидел только в возрасте двенадцати лет, а о других достижениях технического прогресса и говорить нечего.

Его детство и юность прошли практически в нищете. Позже он вспоминал, что до четырнадцати лет даже не знал, что ноги могут быть сухими и теплыми – у него не было даже галош, поэтому весной, осенью и зимой ноги вечно промокали и мерзли. И никто не видел в этом ничего удивительного – денег было слишком мало, чтобы тратить их на такую роскошь, как галоши.

Груз будущего, прибавленный к грузу прошлого, который вы взваливаете на себя в настоящем, заставляет спотыкаться на пути даже самых сильных.

Джеймс Карнеги едва сводил концы с концами, как, впрочем, большинство фермеров того нелегкого времени. К тому же ему не везло – то река выходила из берегов, смывая посевы и заготовленное сено, то свиньи погибали от какой-нибудь хвори, то просто падали цены на рогатый скот. Все это не лучшим образом отражалось на его характере и эмоциональной обстановке в семье. Аманда тоже трудилась не покладая рук. Она шила и штопала одежду, варила мыло, делала всю работу по дому. Но хотя у нее не хватало ни времени, ни сил даже на то, чтобы присесть и несколько минут спокойно посидеть, она умудрялась не терять оптимизма даже в самые трудные времена.

Дейл Карнеги вспоминал, что после всех преследовавших их семью неудач отец совсем опустил руки. Десять лет он пытался чего-то добиться, работал по шестнадцать часов в сутки, но судьба снова и снова била его, так что в итоге он оказался в долгах, выбраться из которых казалось невозможным. От постоянного беспокойства, бедности и беспросветности он начал болеть, худеть, и казалось, неминуемо должен был скоро умереть. Во всяком случае, врачи давали ему от силы полгода. Однако если Джеймс и сдался, то не сдалась Аманда – она поддерживала его, не давала окончательно пасть духом и присматривала за ним, чтобы он от отчаяния не совершил чего-нибудь непоправимого.

После моя мать говорила, что каждый раз, когда отец задерживался, она опасалась найти его висящим на потолочной балке. Много позже он сказал мне, что единственное, из-за чего он удержался в тот момент, была глубокая, искренняя и безграничная вера моей матери в то, что рано или поздно все наладится, если верить в Господа и выполнять его заповеди. Мама оказалась права. В конце концов все действительно наладилось. Отец прожил еще сорок два счастливых года и умер в возрасте восьмидесяти девяти лет.

Казалось бы, что светит в жизни мальчишке из семьи бедного фермера? Только повторить путь отца, да и то лишь в лучшем случае – если у него будут деньги, чтобы купить или арендовать ферму. Но Дейл Карнеги не собирался всю жизнь прозябать в глуши, выращивая свиней и постоянно ожидая очередную пакость от природы. Как бы много ему ни приходилось работать, он выкраивал время для учебы, понимая, что только образование поможет ему вырваться в другую, более интересную жизнь.

Семейные неудачи в какой-то степени сыграли ему даже на руку – Джеймсу пришлось продать ферму и купить новую, на этот раз неподалеку от Педагогического колледжа штата Миссури в Уоренбурге. Туда-то и удалось поступить Дейлу Карнеги. Конечно, с его способностями он мог бы сдать экзамены и в какой-нибудь другой колледж, но откуда ему было взять деньги на проживание и питание в большом городе? Комната с пансионом стоила доллар в день, а для него и десять центов были настоящим богатством.

Он остался на ферме. Учиться там было конечно нелегко – он доил коров, колол дрова, кормил свиней, а потом зубрил латынь, философию, биологию и прочие науки при свете керосиновой лампы. Когда уставал настолько, что уже не мог читать, ставил будильник на три часа ночи и засыпал как убитый. А в три надо было вставать, чтобы покормить поросят – в холодные ночи их держали дома за печкой, чтобы они не замерзли, однако кормить их все равно надо было в три ночи. Так что Дейл просыпался, брал корзинку с поросятами и нес в хлев к свиноматке, там терпеливо дожидался, пока она их накормит, и опять относил на кухню за печь.

Вскоре надо было снова вставать, чтобы успеть переделать все дела перед учебой и отправиться верхом за три мили на занятия в колледж. Конечно, жизнь у Дейла была адская, но зато так не надо было платить за проживание, и он мог получить то, о чем мечтал – хорошее образование.

Впрочем, трудности для него заключались не только и не столько в тяжелой работе на ферме, недосыпании и долгой ежедневной дороге в колледж и из колледжа. Куда больше Дейла Карнеги смущала собственная бедность, из-за которой у него стремительно развивался комплекс неполноценности. Он стыдился своей залатанной одежды, из которой давно уже вырос, а еще больше того, что из шестисот студентов только у него и еще пятерых бедняков не было возможности платить за проживание в городе.

Не подражайте другим. Найдите себя и будьте собой.

Но конечно сдаваться он не собирался – его деятельный ум подсказывал ему, что на все это никто не будет обращать особого внимания, если он добьется популярности среди однокурсников. Но как это сделать? Самым большим авторитетом в колледже, как обычно, пользовались спортсмены – футболисты и бейсболисты. Но Дейл хорошо понимал, что, к сожалению, у него нет шансов добиться успеха на спортивном поприще – его физическая подготовка оставляла желать лучшего. Оставался другой путь – хорошие ораторы ценились почти так же высоко, как спортсмены, и в колледже даже проводились публичные дискуссии, победители которых тоже пользовались среди студентов большой популярностью.

Тут Дейлу Карнеги очень помогла мать. Несмотря на то, что она очень много работала, у нее хватило чуткости заметить, что сын подавлен и находится на грани отчаяния. Тогда она посоветовала ему пойти в дискуссионный кружок. В итоге после нескольких попыток он был туда принят, и это событие фактически перевернуло его жизнь. Он всерьез занялся ораторским искусством, репетировал везде, где мог – в дороге, дома, во время дойки коров и кормления свиней. Он вслушивался в собственный голос, добиваясь максимальной убедительности, разучивал жесты, изучал все возможные способы расположить к себе собеседника.

И вот, совершенно неожиданно для всех он начал побеждать в дискуссиях. Сначала изредка, потом все чаще и чаще, и наконец в колледже просто не осталось ему соперников. Другие студенты начали бегать за ним и упрашивать его поучить их. Он соглашался и… открыл в себе педагогический талант – после того как он занимался с учениками, они тоже начинали побеждать в дискуссиях.

После того как Дейл Карнеги стал посещать дискуссионный кружок, он за последний год обучения в колледже завоевал все высшие награды на конкурсах по публичным выступлениям, обрел уверенность в себе и действительно стал очень популярным среди студентов. О его бедности уже никто особо не вспоминал. Кроме него самого, разумеется. Но добывание богатства было еще впереди, а пока он одержал первую большую победу – сумел добиться авторитета и одновременно повысить собственную самооценку.

После окончания школы он еще довольно долго искал дело, которое было бы ему по душе, но удача не спешила поворачиваться к нему лицом. Несмотря на его энергию и заразительный энтузиазм, первая попытка организовать собственное дело (а он пытался организовать курсы заочного обучения для владельцев ранчо) с треском провалилась. А ведь он так рассчитывал на свои ораторские и педагогические таланты. В конце концов ему пришлось смириться с неудачей и отправиться в Омаху, где было проще найти работу.

Каждый вечер я возвращался в свою одинокую комнату с жуткой головной болью – головной болью от разочарований, беспокойства, горечи и протеста. Я не мог примириться с таким существованием, потому что мечты, которые я лелеял в студенческие годы, превратились в ночные кошмары. Разве это жизнь? Разве к такому будущему я так яростно стремился? Неужели так и пройдет моя жизнь – заниматься работой, которую я презираю, жить в компании с тараканами, есть какие-то отбросы – и никакой надежды на лучшее будущее? Мне не хватало свободного времени, чтобы читать, писать книги, как я мечтал в студенческие годы.

В то время он был настолько на мели, что не нашел денег даже на билет и вынужден был ехать в товарном вагоне, отрабатывая свой проезд тем, что кормил и поил два вагона лошадей. Но в Омахе Дейл Карнеги устроился на работу в фирму «Армер энд компани» агентом по продаже бекона, мыла и сала, и дела его понемногу пошли на лад.

Ему, как новичку, достался один из худших районов сбыта, стоявший на двадцать пятом месте по приносимой прибыли. Но человек с головой, хорошо подвешенным языком и неистощимой энергией многое мог выжать из такой обширной и в меру дикой территории. Карнеги проделывал сотни миль на товарных поездах, дилижансах и верхом, ночевал в самых дешевых гостиницах, убалтывал местных жителей, а каждую свободную минуту посвящал изучению торгового дела.

Довольно скоро он научился ориентироваться в том непривычном мире, где ему теперь приходилось жить и работать. Он проявлял чудеса гибкости и изобретательности и редко оставался без прибыли. Например, когда торговцы не могли заплатить за заказанный товар, он не отказывался брать плату товарами, которые потом продавал железнодорожникам. Ведь фирма требовала с него лишь деньги, а не кассовые чеки, и не интересовалась, сколько промежуточных сделок пришлось заключить, чтобы эти деньги заработать.

За два года его район сбыта поднялся с двадцать пятого места на первое, и «Армер энд компани» предложила ему повышение по службе. Но несмотря на то, что его наконец оценили по достоинству, и даже несмотря на оценку «Вы добились того, что казалось невозможным», Карнеги отказался. Было слишком поздно – он уже устал от нелюбимого торгового дела и увлекся… театром. Да, он решил попробовать сделать актерскую карьеру! Получив расчет, он отправился в Нью-Йорк и поступил учиться в Американскую академию драматических искусств.

Но, хотя ему и удалось найти ангажемент, и он даже объездил немало городов, играя доктора Хартни в пьесе «Полли из цирка», скоро ему стало ясно – он вновь ошибся. Нет у него великого таланта, значит и Гамлета ему не играть, а посредственному актеру светят лишь второстепенные роли в захудалых театрах и вечная бедность. Не об этом он мечтал.

Впервые приехав в Нью-Йорк с кукурузных полей Миссури, я записался в Американскую академию драматического искусства. Я мечтал стать актером. У меня была, на мой взгляд, замечательная идея: короткий путь к успеху – настолько простой и безотказный, что я не понимал, почему тысячи желающих добиться чего-то людей еще не прибегли к этому способу. Он заключался в следующем: я изучу судьбы самых известных актеров современности. Затем я буду копировать лучшие черты каждого из них и стану прославленным актером, комбинирующим в себе все их лучшие качества. Как глупо, как абсурдно! Я потратил годы своей жизни на копирование других людей, пока моя бестолковая фермерская голова наконец не додумалась до того, что нужно быть самим собой и что я не могу быть никем иным.

В этой ситуации проявились два важных качества Дейла Карнеги, которые во многом и помогли ему вырваться из нищеты, найти свое призвание и добиться в жизни всего, чего он желал. Во-первых, он трезво оценивал собственные силы и способности. Многие тратят годы и даже десятилетия на дело, к которому у них нет таланта, не желают видеть очевидного и не слушают тех, кто пытается открыть им глаза. Причем причины у людей разные – кто-то не хочет расставаться с мечтой, кто-то не хочет снимать розовые очки, а у кого-то просто не хватает ума понять, что у него нет таланта. Карнеги же очень быстро принял как данность, что великим актером ему не быть, и уже исходя из этого стал планировать свое дальнейшее будущее.

Вторым довольно редким качеством было его умение мгновенно бросать дело, которому он отдал много времени и сил, и начинать все сначала. Поговорка «И нести тяжело, и бросить жалко» – это точно не про него. Он не тащил за собой груз прошлого и не тратил время на то, в чем не видел перспективы.

Итак, Дейл Карнеги без сожалений расстался с актерской карьерой и вновь занялся торговлей. Он по-прежнему не видел себя коммерсантом, но сейчас это был самый быстрый способ заработать хоть какие-то деньги, чтобы получить стартовый капитал для новых проектов.

Занялся он распространением грузовиков фирмы «Паккард моторкар компани». Правда, он ничего не понимал в машинах, но ему это было неважно – он ведь не собирался надолго задерживаться на этой работе. Теперь он мечтал о том, чтобы стать писателем. Вообще-то такие мысли приходили в его голову еще во времена учебы в колледже, но кажется теперь он окончательно дозрел до того, чтобы воплотить их в жизнь.

Однако он быстро понял, что пока он занимается торговлей, писателем стать не получится – невозможно совместить суетливую жизнь постоянно на бегу с размеренным писательским трудом, требующим по крайней мере бумаги, печатной машинки и постоянного места для работы. Значит, нужно было найти новое занятие, которое приносило бы деньги. И Дейл Карнеги не был бы собой, если бы не нашел его.

Я прекрасно понимал, что, бросив ненавистную работу, ничего не потеряю, а приобрести смогу многое. Я не ставил перед собой цель заработать миллиарды, но хотел жить, а не прозябать. Короче говоря, я подошел к Рубикону – необходимости принять важное решение, с которым сталкивается большинство молодых людей, входя в самостоятельную жизнь. Я принял такое решение, и оно полностью изменило мое будущее, сделав мою последующую жизнь счастливой и благополучной настолько, что это превзошло все мои ожидания.

Мое решение было таким: я брошу работу, которую ненавижу. Я четыре года проучился в Педагогическом колледже и мог бы зарабатывать себе на жизнь, преподавая в вечерней школе. Тогда у меня будет достаточно времени днем, чтобы читать, готовиться к лекциям, писать романы и рассказы. Я хотел «жить, чтобы писать, и писать, чтобы жить».

Оставался один важный вопрос: а что собственно он может преподавать? Точнее, даже не так: а что такое он может преподавать, чтобы быть конкурентоспособным? Желающих читать лекции или вести какие-нибудь курсы везде хватало, поэтому, чтобы реально этим зарабатывать, надо было быть очень крупным специалистом с громким именем или вести что-то такое оригинальное, чего больше никто не ведет.