Текст книги "Дарю тебе небо – Любовь Ласточки"

Екатерина Митрофанова
Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

Глава 1

– Ну, что смотришь, помогай давай! – бодро выкрикнул высокий, темноволосый молодой человек крепкого сложения в длинных шортах цвета хаки, тельняшке и пляжных босоножках.

– Как скажешь, братец, – в тон ему ответил другой молодой человек, с виду больше похожий на подростка, одетый на тот же манер. – А что делать-то надо?

– Ты чё, братан, совсем кувалдой пришибленный или только наполовину? – беспечно бросил первый. – Для начала выложи-ка рыбу на фольгу, а я пока получше раздую костёр.

Он подбросил в кострище небольшую связку заранее заготовленного хвороста, и резвые языки огня в считанные мгновения охватили тонкие прутики со всех сторон и заплясали ещё веселее.

Тот, что помладше, подошёл к разложенной неподалёку походной палатке из брезента, поднял с примятой высокой травы рулон фольги и оторвал солидный кусок. Затем вынул из небольшого контейнера посыпанные крупной солью и приправленные белым вином, лимоном и зеленью рыбные стейки и стал аккуратно раскладывать их на фольге.

– Что ты там возишься, живей давай! – окликнул его старший. – Вот пойдёшь в армию – перестанешь ворон считать. Скорёхонько приучишься к дисциплине.

– Ага. Нале-ево! Кру-угом марш! – съязвил младший. – Айда сортир драить!

– Не сметь пререкаться со старшим по званию! Вот я тебе перцу-то задам!

– Кстати, о перце. Как считаешь, его стоит нарезать или запечь целиком?

– Зависит от того, какой вкус ты хочешь получить. Если поострее да поядрёнее – то можно и целиком, а коли предпочитаешь понежнее и попикантнее – нарежь небольшими дольками и выкладывай на фольгу, чередуя с рыбными стейками, кружочками лука и помидорами черри.

– Ясно. Тогда лучше второй вариант.

– Ну ты и неженка, братец. Маменькин сынок. Так и будешь всегда за широкими шортами брата прятаться, а настоящей жизни не отведаешь.

– Да разве ж настоящая жизнь – это острый перец, папироска в зубы да пьянки-гулянки?

– Вот умник нашёлся тоже, – добродушно проворчал старший. – Ну и какова же, по-твоему, настоящая жизнь?

– Настоящая жизнь – это прежде всего свобода. И любовь.

– Тьфу ты, романтик хренов. Любовь ему подавай. Летай покуда вольной пташкой да радуйся. А любовь твоя эта – да пропади она пропадом! Окрутит тебя какая-нибудь оторва вроде той же Светки из соседнего подъезда – глазом моргнуть не успеешь! И пропадёшь тогда – как пить дать пропадёшь. Бабы, брат, они такие, только рот разинь – и будут тебе кандалы на веки вечные. Какая уж тут, к ядрёной матери, свобода? Рабом станешь при госпоже-стервочке. Рабом по жизни. Оно тебе надо?

– Кто бы говорил? Сам-то ты, что ли, не романтик? У кого свадьба с Лидой, считай, уже через две недели? У меня, скажешь?

Старший устремил долгий взгляд сквозь листву молодых берёз на подёрнутую мелкой рябью гладь живописного озера, оттенённого по левую сторону торчащими из воды стрелками камышей, и задумчиво произнёс:

– Лида. Лидочка. Лидуся. Она – одна на миллион. Таких больше не делают.

– И как назло, достаётся тебе, – в голос младшего прокрались нотки обиды.

– А ты как думал? – Старший вынул из кармана на шортах пачку сигарет, достал одну, неспешно повертел между пальцами и осторожно зажал губами. – Всё самое лучшее – мне. По праву старшинства. Смирись, братик. Ладно, давай тащи уже рыбу, пировать скоро будем.

Он чиркнул зажигалкой и с удовольствием затянулся, пуская тонкие кольца дыма.

Младший тем временем бережно завернул рыбные стейки с нарезанными овощами в фольгу и покорно передал аппетитно пахнущий пряными приправами свёрток старшему.

Тот спешно бросил на землю окурок, притоптал его для верности, пнул носком в костёр и принял протянутый свёрток с едой.

– Негоже такую красоту окурками засорять, – пробормотал он, отточенными движениями заправского повара-походника отправляя рыбу на решётку. – Да и, по чесноку говоря, не следовало разводить тут костёр. Портить такой чудесный лесной и озёрный воздух этой гадостью. Ладно, зальём всё водой, когда приготовим. Будем надеяться, что вонь выветрится достаточно быстро.

Младший улыбнулся:

– А говоришь, не романтик. Ладно, не переживай. Разочек можно. Всё-таки не каждый день мой старший брат диплом об окончании лётного училища и воинское звание лейтенанта получает.

Старшему из братьев недавно торжественно выдали диплом государственного образца о высшем военно-специальном образовании с присвоением воинского звания «лейтенант», и теперь он был отпущен в основной отпуск, предоставляемый военнослужащим в соответствии с «Положением о порядке прохождения военной службы» Законодательства Российской Федерации по окончании военно-учебного заведения, в ожидании назначения в воинскую часть.

– Да уж, не каждый. – Старший тихо вздохнул, наблюдая, как язычки пламени лижут железные прутья решётки. – Боязно мне что-то за тебя, братец. Когда придёт твой черёд идти в армию, ты уж держись там, ладно?

– Так то ж ещё через три года, когда я окончу институт! – живо отозвался младший и снова по-мальчишески искренне улыбнулся.

В небе со стороны озера показалась чайка. Очертив возле береговой линии грациозный полукруг и издав воинственный клич, великолепная птица с белоснежным оперением приземлилась у кромки воды и зарылась головой в камыши. Братья проводили её восхищёнными взглядами.

– Эй, Влад, куда ты смотришь? – старший перехватил взгляд брата, перепорхнувший с птицы в сторону початой пачки сигарет, валявшейся на траве возле костра. – Тебе нельзя курить. Маленький ты ещё.

– Стас, ты рехнулся? Маленький, скажешь тоже! Мне почти восемнадцать.

– Всё равно, – безапелляционно произнёс Стас и поспешил засунуть пачку сигарет обратно в карман. – До этого дела нос не дорос.

– Так ты ж в моём возрасте уже давно.

– Ну и что? Я военный, мне по статусу полагается. А тебе не надо. Непутёвое это дело. Я, может, тоже бросить хочу. Не получается пока. Силы воли не хватает, даром что офицер. Жизнь нелёгкая, вот и срываюсь. Женюсь – и брошу. Нет, ну правда брошу.

Влад снова улыбнулся милой ребяческой улыбкой:

– Честное офицерское?

Стас поймал взгляд брата, и черты его озарились ответной улыбкой:

– Честное офицерское.

Влад одобрительно кивнул и мечтательно произнёс:

– Лида – она такая… Самая лучшая… Ради неё можно. Я бы для неё на всё согласился, что ни попросила бы. Попросила бы звезду с неба достать – достал бы. Веришь?

– Э-эй, ты чего, братишка? Это, вообще-то, моя невеста! Без пяти минут моя жена, если ты не в курсе! Так что давай-ка потише на поворотах!

– Да знаю я, не петушись.

– А коли знаешь, так помалкивай. Встретишь ты ещё свою принцессу, всему своё время.

– Не встречу, – тихо, но твёрдо ответил Влад.

– Это почему же? Принц рожей не вышел? Или чем другим? – беззлобно подколол его Стас.

– Не болтай ерунды. А то поссоримся.

– Ну уж нет! Ни в жизнь мы с тобой не поссоримся, чёртов придурок. Так и знай. Я, может, ещё и ради тебя собираюсь бросить курить и вообще расстаться со всеми вредными привычками, какие за собой замечу. Не хочу быть плохим примером для моего младшего братишки. Эх, Влад! Знал бы ты, как я скучал по тебе там, в лётном училище! Порой аж челюсти сводило, до того хотелось домой – обнять тебя, прижать к себе и не отпускать долго-долго.

– Представляю, – отозвался Влад, впившись в лицо брата жадным взглядом. – И я… Я тоже скучал по тебе. Очень.

– А, к чёрту всё. Иди сюда, паршивец ты этакий.

Влад склонил голову на плечо Стаса, который немедленно обнял брата и крепко прижал к себе.

– Почему паршивец? – тихо выдохнул Влад, утыкаясь носом в такое родное и такое надёжное плечо и с жаром отвечая на братское объятие.

– По кочану. Все принципы мои ломаешь, стервец эдакий! Ведь зарекался же – никаких телячьих нежностей. И вот, пожалуйста. Ещё немного – и разревусь, как кисейная барышня.

– Я не нарочно, – поддержал игру Влад. – Сам-то я – так уже плачу.

Он слегка отстранился, и Стас увидел, что по щекам брата и впрямь прочерчены влажные дорожки.

– Ладно, будет разнюниваться, – смутился Стас. – Давай-ка лучше жахнем с тобой по маленькой. За нашу долгожданную встречу, братишка!

Он достал из потёртого дорожного рюкзака пузатую бутыль, в которой искрилась в бликах заходящего солнца рубиновая жидкость. Затем извлёк два походных пластиковых стакана и протянул один брату.

– Стас… Ты что… – опешил Влад. – Ты же за рулём.

– А, плевать, – отозвался Стас, кинув взгляд на высаженный возле подъездной трассы цветущий куст шиповника, где стояла серебристая «Тойота», на которой приехали братья. – Один раз можно. Только сегодня.

– А что это? – спросил Влад, с интересом и в то же время с сомнением взглянув на бутыль.

– Чёрт её знает. Вроде вишнёвая наливка. Приятель по лётному училищу презентовал по случаю получения диплома и присвоения воинского звания. – Стас покрутил бутыль в руках, внимательно разглядывая этикетку. – Там совсем детский градус алкоголя. Не больше чем в шампанском. Мы по чуть-чуть. Для настроения.

– Ты точно справишься?

– С управлением? Ну, я всё-таки пилот как-никак. На небе – это тебе не то что на земле. Здесь не опасная трасса. Иначе бы не предложил. Да я скорее тридцать раз в гроб лягу и живьём себя закопаю, нежели рискну твоей жизнью. Сам знаешь. Кроме того, мы уезжаем только завтра. К тому времени от наливки уже и духу не останется.

– Ну ладно, чёрт с тобой, наливай, – согласился наконец Влад. – Но чтобы потом – ни-ни. Особенно после свадьбы. Да я лично тебе руки-ноги повырываю, если обидишь Лиду.

– Тоже мне, защитничек нашёлся, – добродушно усмехнулся Стас, разливая искрящуюся жидкость по пластиковым стаканам. – Да я тебя одной левой уложу. Но ты прав. Лиду не обижу. Даю зарок.

⁂

– Ну что, хорошо сидим! – Стас задумчиво разглядывал остатки рубиновой жидкости в своём стакане. – А ты что смотришь – наворачивай давай. Давно небось не пробовал такую вкусноту-то.

– В том-то и прелесть этой еды, что приготовлена она на природе. Особый какой-то в ней вкус.

– Верно. А знаешь, о чём я мечтаю?

– И о чём же? – Влад с любопытством взглянул на брата.

– Хочу когда-нибудь построить дом для наших родителей. На берегу моря. Ну или хотя бы озера. Да хоть бы и здесь, на этом самом месте. И чтобы в доме этом было светло и просторно. Провести туда свет, отопление и всё такое. А ещё лучше устроить в доме русскую печь с лежанкой, чтобы родители могли уютненько развалиться и прогреть больные спины. И чтобы и душ был, и система канализации. И сад при доме устроить. И огород разбить. Ну вроде как на дачном участке. Только воздух чтобы был неповторимый – морской или озёрный. Что скажешь?

– Ты спятил, брательник? Знаешь, сколько будет стоить вся эта красота? На одном только приобретении земельного участка под строительство вконец разоришься.

– А мы на что? Неужто не сможем подзаработать, чтобы обеспечить родителям достойную старость? – Стас смерил брата строгим взглядом.

– Ну, ты военный, у тебя наверняка и пенсия приличная будет, и дотации всякие. А архитектором нынче много не заработаешь.

– Ничего. Ты поможешь иначе. Спроектируешь дом с моих слов. Ну и от себя что-нибудь добавишь, если захочешь.

– И каким же, интересно, ты видишь этот дом?

– В целом, вероятно, подошло бы двухэтажное здание из калиброванного бруса и кирпича, обшитое металлическими панелями снаружи и проложенное утеплителем изнутри в два слоя: между металлом и кирпичом и кирпичом и деревом. Что касается архитектоники самого дома, то, на мой взгляд, идеальный вариант – это здание из двух крыльев, соединённых между собой галереей.

– Погоди-ка. – Влад вынул из своей довольно вместительной борсетки ручку и широкий блокнот. – Попробую сделать зарисовку в микромасштабе. Ты имеешь в виду восточное крыло здания путём симметричного отображения западного крыла?

Ручка резво побежала по бумаге, запечатлевая очень точно выверенные графические фигуры.

– Затем мы соединим крылья галереей с сохранением многоуровневой структуры здания. Вот так?

Фигуры были соединены между собой уверенными параллельными линиями.

Стас глянул через плечо брата и одобрительно кивнул.

– Ну, это уже дворец какой-то получается, – улыбнулся Влад.

– А что, по-твоему, наши родители должны жить в убогой каморке?

– Но зачем всё это нужно? Тебя, наверное, обеспечат жилплощадью, когда назначат в воинскую часть. Сможешь чудесненько устроить и Лиду, и ваших будущих детей. А здесь у нас приличная квартира – нашим родителям вполне подходит. Ну а я… Я много места не займу. Могу и на кухне ночевать, если надо. А днём буду большую часть времени проводить на работе и на улице, чтобы не мешать родителям.

– Не болтай ерунды. Ты тоже рано или поздно женишься и обзаведёшься потомством, – категорично проговорил Стас. – А это, – он кивнул на блокнот, на листке которого был изображён план роскошного здания, – это не прихоть и не каприз. Это, если угодно, мечта всей моей жизни, так что прошу тебя отнестись к ней серьёзно.

Он не стал объяснять Владу, что квартира, в которой они прожили всю свою жизнь, служебная и предоставлена им только на то время, пока их родители работают на базе отдыха, чьим сотрудникам и предусмотрена жилплощадь. Правда, их отец в своё время проживал со своими родителями в муниципальной городской квартире, но потом её оформили в собственность младшей сестре отца.

– Не женюсь, – не уступая брату в решительности, ответил Влад. – И, пожалуйста, давай закроем эту тему.

– Вот, значит, как? – Стас серьёзно поглядел на Влада, словно внимательно изучал каждую чёрточку его лица. – А как же Светлана? Вы же с ней вроде как не разлей вода. Я уже третью неделю как приехал из лётного училища и вижу, что эта девица бегает за тобой, как собачка на верёвочке.

– Мне этого не нужно, – тихо ответил Влад. – Я просто пытаюсь быть с ней вежливым. Не более того.

– И правильно, – неожиданно поддержал брата Стас. – Не нравится мне она. Говоря между нами – она заигрывает не только с тобой, но и с другими ребятами. Сам видел, как эта маленькая стервочка строит глазки ещё двоим.

Влад резко обернулся и пристально посмотрел Стасу в глаза:

– Серьёзно? Она кокетничала с другими? – Стас кивнул в ответ, а Влад задумчиво добавил: – Странно. Света несколько дней назад призналась мне в любви. Представляешь? Первая призналась, что само по себе мне ужасно не понравилось. Конечно, я предпочитаю сам составлять своё мнение о человеке, но ты – один из тех немногих, кому я доверяю безоговорочно. Стало быть, эти слова – такие сильные, что их можно сказать только одному человеку за всю жизнь, – для неё ничего не значат. А впрочем, мне всё равно.

– А что, толково рассуждаешь, братец, – отозвался Стас. – Редко когда парень в твоём возрасте думает головой, а не другим местом. Хвалю.

Влад отвёл взгляд, закрыл блокнот, насадил колпачок на ручку, взял все письменные принадлежности в одну руку, а другой поднял с земли прутик и стал бездумно водить им по земле.

– Любишь её, – неожиданно услышал он где-то над самым своим ухом приглушённый голос Стаса. Это был не вопрос – это было утверждение.

– Кого? – Влад постарался, чтобы вопрос прозвучал максимально равнодушно, но резкие движения прутом по земле выдавали волнение.

– Мою Лиду.

Влад поднял голову и пристально посмотрел брату в глаза:

– Люблю.

– И давно?

– Кажется, всю свою жизнь.

– А вот сейчас мне следовало бы хорошенько врезать тебе, братан. Но я не буду. И знаешь почему? Потому что я готов не задумываясь отдать за тебя всё что угодно. Даже свою жизнь. Я уже говорил тебе об этом, и это не пустые слова. Всё что угодно, но только не Лиду. Она для меня – святое. Так и знай.

– Знаю, – тихо произнёс Влад. – Поэтому я и говорил, что не женюсь. Никогда.

– Послушай, – сказал Стас, положив свою широкую ладонь на угловатое плечо брата. – Я, конечно, не советчик в таких делах. Но, думаю, тебе стоит обратить внимание на Ладу.

– На сестру Лиды?

На этот раз Влад даже не повернулся и не поднял головы. Однако он краем глаза заметил, что Стас кивнул.

– Она хорошая девушка. Симпатичная. Скромная. И очень милая. И вероятно, я не ошибусь, если скажу, что ты ей нравишься. Не только как друг. Хотя она и старается не выдавать своей привязанности.

– С чего ты взял?

– Просто иногда замечаю то, чего не видит мой дорогой братец. Кстати, Лада и Лида просто невероятно похожи.

– Тоже мне новость! Конечно похожи! Они же близнецы. Только у Лиды родинка на левой щеке, а у её сестры – на правой.

– Я говорю не только о внешности.

– Скажешь, они похожи по характеру? Да ни на грамм! Лида серьёзная, целеустремлённая, отзывчивая, а Лада – сущий ребёнок. Неусидчивая, капризная, избалованная.

– Откуда ты знаешь, психолог хренов? Ты что, с ними пуд соли съел? Характер может проявиться в различных ситуациях совершенно непредсказуемо.

– Лада не Лида! – взорвался Влад. – Копия никогда не станет оригиналом.

– Для каждого оригинал свой. Единственный и неповторимый. И подозреваю, братец, что свой ты ещё попросту не разглядел.

– А сам-то ты почему выбрал именно Лиду, а не её сестру?

– Я гляжу, ты меня не слышишь и – что ещё хуже – не хочешь услышать. Дело твоё. Может быть, когда-нибудь поймёшь, о чём я говорю. Ладно, давай сменим тему. А если говорить о тебе, братец, – чего бы ты хотел от этой жизни? Какова твоя главная цель? Ради чего ты живёшь и к чему стремишься?

– Что ж, для тебя это не секрет, – ответил Влад. Он взглянул на брата, и его глаза просияли каким-то странным неземным светом. – Я всю свою жизнь хотел стать лётчиком. Толковым лётчиком. Таким, как ты. Хотел покорять небо и надеялся, что небо когда-нибудь покорится мне. И я всё ещё надеюсь на то, что рано или поздно это случится. Надеюсь, хотя и понимаю, что для меня это настолько же маловероятно, насколько нереально для тебя осуществить твоё желание построить для наших родителей дом твоей мечты.

– Бойся своих желаний, а то они могут исполниться. Слыхал, братан? – полушутя-полусерьёзно произнёс Стас. – То-то же.

– Стас, ты же знаешь, что в моём случае это невозможно. И давай не будем об этом. Прошу тебя.

– А вот теперь запомни, что я тебе скажу, мальчишка, – понизив голос, проговорил Стас. Его серьёзные серые глаза встретились с глазами брата. – Никогда и ни за что не отказывайся от своей мечты. Даже если умом понимаешь, что нет обнадёживающих перспектив. Даже если кажется, что всё и вся непременно обернётся против тебя. Всякое может случиться – в том числе и то, чего порой совсем не ждёшь. Поэтому надо верить: то, к чему ты стремишься, обязательно сбудется. В этом есть главный смысл, в этом есть настоящая жизнь. Если человек не мечтает и ни к чему не стремится – он не живёт. Ты меня понял? Так-то.

Глава 2

На небольшой уютной кухне типичной подмосковной квартиры, расположенной в возвышающейся посреди двора одинокой кирпичной девятиэтажке, сидели две симпатичные девушки, каждая из которых являлась зеркальным отражением другой. По современным меркам их, пожалуй, нельзя было назвать красавицами, но имелось что-то, выделявшее их среди сверстниц, – нечто неуловимое: милое и трогательное. У обеих девушек были миловидные лица с зелёными миндалевидными глазами, нежными, словно бутоны роз, губами и мягкими каштановыми волосами, убранными в незамысловатые причёски. Их руки защищали одноразовые латексные перчатки, а головы покрывали повязанные узлом на затылке ситцевые косынки в цветочек.

Девушки сидели за чешским раскладным столом и самым старательным образом занимались отделкой двух изящных свадебных бокалов.

– Только, пожалуйста, вырезай шаблоны ровнее, Лада, – назидательно проговорила одна из девушек. – Нужно, чтобы сердечки на бокалах получились безупречными.

– Сомневаюсь, что это возможно, – ответила та, кого назвали Ладой. – Ты, сестрица, до того взыскательна, что всегда найдёшь к чему придраться.

Лада внимательно оглядела бумажное сердечко, немного подровняла его маникюрными ножницами, смочила водой и ловко прикрепила к бокалу.

– Не возьму в толк, к чему весь этот бумажно-ленточный балаган? Да сейчас в каждом специализированном магазине «Всё для свадеб» можно приобрести бокалы на любой вкус. Или по Интернету присмотреть и заказать. На худой конец, можно смотаться на рынок и прикупить то, что приглянется, в посудном киоске. Думаю, даже там будут бокалы не хуже, а то и лучше тех, над которыми мы с тобой бьёмся уже который час.

– Ты не понимаешь, – тихо ответила её сестра, старательно обводя по стеклу контур вокруг приклеенного к бокалу сердечка. – У меня задумка такая – декорировать свадебные бокалы вручную и постараться, чтобы их отделка соответствовала по своей цветовой гамме отделке свадебного зала.

– Лид, ты совсем с катушек слетела со своей свадьбой? Да кому нужна эта твоя щепетильность? Люди придут на праздник отдохнуть и расслабиться, немного выпить, потанцевать всласть. Уверяю тебя, никто не станет рассматривать под микроскопом отделку бокалов и размышлять, совпадает ли она по колориту с отделкой зала.

– Ты зря так считаешь, – проговорила Лида, чьи проворные пальцы уже раскладывали по размеру заранее заготовленные стразы для декора. – Стас обязательно оценит наши старания, вот увидишь. Надеюсь, ему и его родным понравится моя задумка. Что до остальных, то, признаться, их мнение меня мало интересует. Угадай, какой цвет будет доминирующим в отделке зала?

– Делать мне больше нечего, кроме как твои идиотские ребусы разгадывать, – беззлобно проворчала Лада. Но всё же почему-то уточнила: – Голубой?

– А вот и нет! – ответила Лида, и её лицо мгновенно просияло совершенно очаровательной улыбкой. – Лазурный! Как будто кусочек неба, в котором летает Стас.

– Голубой, лазурный – не всё ли равно?

– Для меня – не всё. Я хочу устроить в этот день самый лучший праздник для Стаса. Чтобы наша свадьба запомнилась ему на всю жизнь.

– Так запомнится в любом случае. Свадьбы на то и отмечаются с особой помпой, чтобы запоминались. Только для этого вовсе не обязательно прикладывать так уж много усилий. Достаточно просто иметь толстый кошелёк, – прагматично заявила Лада.

– Покупное никоим образом не сравнится с самодельным. Особенно если это делалось с любовью, – решительно возразила Лида.

Она взяла лежавший под рукой скальпель для моделирования, счистила с бокала подсохшие точки в контуре сердца и стала аккуратно приклеивать на их место стразы суперклеем.

– Пожалуйста, возьми листок фольги и выложи на него наши розы, – попросила она сестру.

Лада встала, неторопливо подошла к плите, вытащила из духовки закоптелый противень, застелила его фольгой и выложила сверху вылепленные ранее её сестрой из алой флуоресцентной полимерной глины изящные, едва раскрывшиеся бутоны роз, обрамлённые нежными светло-зелёными листочками.

– И что ты собираешься с ними делать? – на всякий случай уточнила она, зная, что от родившейся на пять минут раньше неё сестры можно ожидать чего угодно.

– Они нужны для бутоньерок, – пояснила Лида. – Сейчас мы их запечём, а когда остынут, прикрепим к атласной ленте, а её подвяжем к ножкам бокалов. Мне кажется, должно получиться красиво и оригинально.

– Дай угадаю, какого цвета будет атласная лента, – издав короткий смешок, произнесла Лада. – Лазурного! Как «небеса, в которых летает Стас».

– В самое яблочко! – неожиданно подмигнув сестре, ответила Лида, и обе девушки весело рассмеялись. – И в тон отделки свадебного зала.

– Нет, Лид, ты точно ненормальная, – заявила Лада, отсмеявшись. – Только тебе могло прийти в голову нечто подобное. Скажи на милость, для чего ты учишься в мединституте? Тебе больше подошёл бы какой-нибудь там институт благородных девиц. Или академия, выпускающая образцовых жён. Это как раз для барышень вроде тебя. Фриволите, макраме, бисероплетение, мыловарение, вышивание крестиком, алмазная вышивка, а теперь ещё и лепка из полимерной глины – да у нас скоро вся квартира превратится в склад твоих рукоделий. Но хуже всего то, что ты и меня за собой тащишь.

– Лад, включи погромче радио, о’кей? – попросила Лида, очевидно, пропустив мимо ушей назидательную тираду сестры. – Там Моцарт. «Маленькая ночная серенада».

– Достала ты уже со своим Моцартом! – в сердцах выкрикнула Лада, неохотно пробираясь к радио, чтобы немного прибавить звук. – Ещё с тех пор, как мы девчонками бегали с тобой в музыкальную школу. Все уши им прожужжала. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. У нас уже почти на всех телефонах Моцарт стоит. На городском – первые такты Сороковой симфонии, на твоём мобильнике – «Турецкий марш». Сколько ж можно-то, ей-богу?!

Она крутанула рычажок громкости вправо. «Маленькая ночная серенада» лёгким вихрем взметнулась и в считанные мгновения разнеслась по кухне.

– Моцарт – лучшее средство от депрессии, незаменимый катализатор творческого начала, – на несколько мгновений блаженно прикрыв глаза и погрузившись в чарующие и волнующие звуки, пояснила Лида. – Доказано многочисленными психологическими тестами.

– Лучшее средство для нервотрёпок и промывания мозгов, вот что такое твой Моцарт, – буркнула под нос Лада.

– Под музыку Моцарта приходят просто восхитительные идеи! – не слушая сестру, продолжала Лида. – Я сделаю нам с тобой украшения из полимерной глины ко дню нашей со Стасом свадьбы. Колье из глиняных флуоресцентных цветов, серьги в тон для каждой из нас, ну и цветочную диадему для себя и бутоньерку для Стаса. Как считаешь, ему понравится?

– Если даже и нет, он всё равно расцветёт, аки роза на его бутоньерке, как только увидит тебя. Хоть ты приди в костюме морской нимфы, с ног до головы в тине и ракушках, ему по барабану. И чихать ему хотелось на то, что у тебя не все дома. Что ж, как говорится, любовь зла, полюбишь и… Нимфу морскую полюбишь, а ты что подумала?

– Ох и вредная же ты девица, Ладка! – устало отмахнулась от неё Лида и принялась снова внимательно осматривать результаты своих трудов. – И язык у тебя без костей – всё норовишь меня поддеть, да поизощрённее. Ладно, не до твоих колкостей мне. Я вот думаю сейчас, какие подарки мне лучше всего будет сделать для родителей Стаса и для его брата. Хочу подарить Марине Сергеевне алмазную вышивку с изображением храма. Уже думаю, где лучше заказать шаблон и материалы для такого изделия.

– Можно, – неожиданно согласилась Лада. – Марина Сергеевна неплохо рисует и, насколько я помню, лучше всего ей удавались изображения храмов, если не считать её многочисленных пейзажей.

– Да, – задумчиво произнесла Лида. – А знаешь, я хотела бы взять несколько зарисовок храмов её работы для более подробного ознакомления. У меня есть маленькая мечта – слепить нечто подобное из полимерной глины.

– Лепить храмы из глины? Это что-то новенькое. Похоже на замки из песка. Нет, то, что из глины сейчас модно лепить еду и украшения, для меня не новость. Но чтобы храмы? Право же, сестрица: только в твою безрассудную голову могла прийти подобная идея!

– Не только, – живо возразила Лида. – У Марины Сергеевны, как мы знаем, похожие мысли. Надеюсь, ей понравится мой подарок и она не будет иметь ничего против моей задумки – попробовать ваять из полимерной глины храмы, которые она рисует. А если серьёзно, я даже немного завидую своей будущей свекрови и преклоняюсь перед её волей и поразительной целеустремлённостью. Ты ведь, сестрица, должно быть, уже знаешь: Марина Сергеевна начинала как простой маляр – красила заборы, и вот, пожалуйста! Какие шедевры живописи и графики выходят из-под её кисти!

– Да уж, под каждой крышей свои мыши, – тихо пробормотала Лада, но сестра её услышала.

– Лада, я попросила бы, – сказала она, придав своему голосу всю возможную строгость. – Обо мне можешь говорить всё, что твоей душе угодно, но обижать Марину Сергеевну не смей! Ты меня поняла?

– Поняла, конечно, чего же тут непонятного, – проворчала Лада. – А Стасу ты, разумеется, подаришь алмазную вышивку с изображением белоснежного самолёта, только-только выплывшего из небесной лазури?

– Смейся, смейся, сестрица. Если хочешь знать, мне и в самом деле приходила в голову такая мысль. А что, было бы здорово! А как ты полагаешь, какой подарок лучше сделать для брата Стаса?

– Для Влада? О дорогая, боюсь, что это не в твоей компетенции. Больше всего на свете этот парнишка хотел бы поменяться местами с братом. Чтобы иметь возможность реализовать два своих главных желания, которые было дано осуществить лишь Стасу. Так что лучшие подарки для Влада – это возможность оказаться вместо Стаса за штурвалом самолёта и быть рядом с тобой, сестрица. Иного ему не нужно.

– Лад, прошу тебя, не поднимай эту тему, – проговорила Лида, и щёки её слегка порозовели. – Мне очень нравится Влад, но только как друг. И я не могу относиться к нему иначе, чем к брату моего будущего мужа.

– Знаю, – произнесла Лада, мгновенно посерьёзнев. – Вы же со Стасом обручены чуть ли не с колыбели. Уверена, он будет хорошим мужем для тебя, сестрица.

– Дело вовсе не в раннем знакомстве и шуточном обручении. – Лида приклеила к бокалу последний страз и подняла на сестру сияющий безграничным счастьем взгляд. – Просто таких, как Стас, больше нет. Ему не интересны пустые и бессмысленные посиделки, дискотеки, пьянки-гулянки. Он удивительно цельный, самодостаточный человек, у которого есть любимое занятие – можно сказать, дело всей его жизни. Иногда он может быть резким в общении, но только в тех случаях, когда люди сами нарываются на грубость. Я же вижу, какой он на самом деле. Вижу безграничную доброту Стаса, его открытость, честность, порядочность.

– И в этом он похож на своего брата, – задумчиво проговорила Лада. – Или, если учитывать, кто из них старший, Влад похож на Стаса, – поспешно поправилась она, поймав укоризненный взгляд сестры. – Надо отдать должное Марине Сергеевне: она воспитала хороших сыновей. Эх, сестрица, и что они только в тебе нашли?

– Ладно, проехали, – быстро проговорила Лида, потупив взгляд; щёки её заалели ещё сильнее. Она отставила в сторону бокалы и пододвинула поближе подготовленный сестрой противень с выделявшимися на поверхности фольги флуоресцентными розами. Лида долго и придирчиво разглядывала изящные глиняные бутоны, а затем тихо, но решительно произнесла:

– Они никуда не годятся. Нужно будет их переделать. И вообще – мне кажется, что розы на бокалах будут смотреться слишком крикливо и неуместно. Давай попробуем сделать вместо них другие цветы. Голосую за пионы.

– Без меня. – Лада встала, быстро сняла косынку и направилась к кухонной двери. – Достала ты, Лидка, со своими заморочками! – развернувшись к сестре, выпалила она. – В печёнках у меня уже сидят твои рукоделия, твои эскизы викторианских костюмов, которыми ты запостила весь Интернет, твои комнатные розы, которые надо постоянно поливать и опрыскивать и которым ты додумалась дать имена, и притом совершенно идиотские – Алла и Белла. Всё! С меня хватит! Пойду кататься на велике, гулять и отдыхать. Да, забегу к Марине Сергеевне и запишу нас с тобой на завтра в бассейн. Пора приводить себя в форму перед свадебным торжеством. Всё! Чао-какао!