Текст книги "Должно ли детство быть счастливым?"

Зачем становиться взрослым

Когда я была младшим подростком (11–15 лет), у нас процветали всяческие анкеты – неплохой инструмент группового самопознания. «Какой твой любимый цветок?», «Какую музыку ты больше всего любишь?» и все такое прочее. Говорить о себе большинство из нас еще не умело (да это и не поощрялось, нас всех тогда учили, что «я – последняя буква алфавита»). Мир взрослых тоже далеко не всегда давал нам хоть какую-то обратную связь – нас, в общем-то, «замечали», только когда уже пора было выбирать и получать специальность. Здесь мы – пожалуй, впервые – могли рассчитывать на какое-то общественное внимание и совет. А простенькие вопросы наших доморощенных анкет давали возможность составить «портреты» себя и своего ближайшего окружения. Согласитесь, неплохо в 12 лет знать, какой цветок, какую музыку и какие фильмы предпочитает девочка (или мальчик), которая тебе нравится.

У меня, конечно, тоже были такие анкеты. Удивительно, но они сохранились. И вот сегодня я предлагаю читателям подумать и поговорить всего об одном вопросе из этих анкет. Он был сформулирован с предельной наивностью моих двенадцати советских лет: «Я хочу поскорее вырасти, стать взрослым(ой), чтобы… (закончи фразу)».

Отвечали на мою анкету одноклассники, ребята из параллельного класса, несколько девочек на два года постарше, ребята из кружка во Дворце пионеров, который я тогда посещала, а также мой отряд и двое вожатых из летнего лагеря.

В основном ответы на вышеупомянутый вопрос разнообразием не отличались. «Я хочу поскорее стать взрослым, чтобы работать» – абсолютный фаворит, при этом, на первый взгляд, совершенно неинформативный. Что, собственно, вкладывали в этот ответ мои тогдашние сверстники? Зачем работать? Где работать? Кем работать? Может быть, это была просто отписка? Но, помня их, я так не думаю. Мне сейчас кажется, что они своим ответом всего лишь констатировали естественный с их тогдашней точки зрения ход вещей (я жила в пролетарском районе и училась в пролетарской школе), который на самом деле прочитывался так: «Я хочу стать нормальным взрослым человеком, полноценным членом общества, который по утрам ходит на работу и живет нормально, как все».

Второй по частоте ответ упоминал конкретную специальность (иногда приписывался и род деятельности): «Я хочу поскорее вырасти, чтобы стать врачом и лечить людей», «Я хочу стать взрослой, чтобы выучиться на учительницу и преподавать в начальных классах», «Я хочу стать взрослым, чтобы быть архитектором, проектировать красивые дома».

Мы были детьми коммуналок в центре Ленинграда. Только двое моих одноклассников жили в отдельных квартирах. Детьми мы этого практически не замечали, принимая как должное. Но подросток уже нуждается в приватности. Может быть, поэтому в моих анкетах есть несколько одинаковых ответов: «Я хочу стать взрослым и жить в отдельной квартире».

Есть и шесть абсолютно идентичных ответов: «Я хочу поскорее вырасти, чтобы приносить пользу людям».

Как бы там все ни сложилось дальше, мне приятно их читать.

Еще с десяток вариаций на эту тему: «Хочу открыть лекарство от рака», «Хочу полететь в космос», «Хочу посадить большой-пребольшой сад и вырастить в нем новые виды цветов» (моя закадычная подружка детских времен по сей день сажает сад на своих 12 сотках, в садоводстве посреди болот).

Несколько человек вспомнили о свободе передвижения: «Хочу поскорее вырасти, чтобы объездить всю страну и все посмотреть». Кто-то размахнулся сильнее: «Хочу стать взрослым, чтобы путешествовать и посмотреть мир».

Двое вспомнили о деньгах: «Хочу вырасти и заработать много денег» (оба не уточнили, что с ними сделают).

Двое же хотели свою машину (в наших кругах – страшная редкость).

Еще распространенный (но, к сожалению, совершенно не расшифровываемый) ответ: «Я хочу поскорее вырасти, чтобы стать свободным».

Интересно, им удалось?

«Найти любовь, завести семью, родить детей» – много, но только девочки. Мальчики стеснялись?

Есть конкретные желания: «Хочу поскорее вырасти и есть мороженого сколько угодно».

Только один мальчик написал: «Я хочу остаться маленьким». Я знала эту семью. Она была совершенно детоцентрической (в отличие от абсолютного большинства других тогдашних семей нашего круга).

* * *

Я решила провести эксперимент: сравнить тогдашних подростков 11–15 лет с сегодняшними, подсунув им тот же вопрос, предусмотрительно изъяв из него слово «поскорее»: «Я хочу вырасти, стать взрослым(ой), чтобы… (закончи фразу)».

Сейчас у меня около 150 ответов.

Что говорит вам ваше прогностическое мышление, дорогие читатели?

Я в своих прогнозах ошиблась только в цифрах. Предполагала треть, а получилась почти половина (42,81 %) – в той или иной формулировке, но суть остается одной: «Я не хочу взрослеть! Не хочу становиться взрослым! Я вечный ребенок! Быть взрослым – это скучно!» и т. д., и т. п.

Четыре ответа – тревожные, совершенно без эпатажа: «Я боюсь взрослеть. Мне страшно становиться взрослым. Вдруг у меня не получится?»

Пять – растерянных; тоже честные, я думаю: «А что это такое – «стать взрослым»?», «А как я узнаю, что уже вырос?», «Я не могу ответить, потому что не знаю, когда и как это происходит».

Три лаконичных ответа: «Я уже взрослый». Эпатаж? Не уверена.

Пятеро прямо упоминают профессии: «Чтобы стать хирургом, банкиром, учительницей, ветеринаром, бизнесменом», – это вечное.

Еще двое, несмотря ни на что, хотят служить людям – ребята, я от всей души желаю вам успеха.

«Вырасти, чтобы работать» не написал никто.

Про квартиры и машины тоже никто, как ни странно, не упомянул. Само собой разумеется?

«Найти любовь» – никто. Не нужна? Уже нашли?

«Завести семью, детей» – много, причем мальчики и девочки – почти поровну.

Множество ответов «чтобы путешествовать», «посмотреть мир», «увидеть разные страны, как живут другие люди» – такой познавательный момент.

Обладание деньгами и иными благами (дом, яхта и т. д.) – около тридцати ответов.

«Стать знаменитым» (иногда с уточнениями, в какой области) – около двадцати. Бедные мои одноклассники, вам даже в голову такое не приходило!

Из оригинального (эпатаж?): «Стать Папой римским» и «Стать президентом».

Оригинальное, но, кажется, честное: «Доказать, что инопланетяне и снежный человек существуют на самом деле».

Эскапистское (семь ответов): «Уехать из России» (что там, на чужбине, делать, никто не уточняет – видимо, первичен именно эскапизм).

Трогательное (шесть ответов): «Помогать семье, помогать маме». Помним, что мои сверстники в соответствующем возрасте хотели служить только обществу.

* * *

Прошло всего сорок лет – и какие разительные изменения!

Причем вопрос ведь не из пустых – с чем, с какими устремлениями вступает во взрослую жизнь подрастающее поколение? Ведь от них зависит, каким будет следующий за нашим мир, в каком мире все мы будем стареть. К чему мы их готовим или не готовим? Что транслируем им по поводу взросления, принятия ответственности? Чем всем нам грозит такое тотальное нежелание взрослеть? А может, это не так уж и плохо и открывает новые общественные возможности?

P. S. Мой собственный ответ на вопрос той давней анкеты был такой: «Я хочу поскорее вырасти, чтобы открывать тайны природы».

Должно ли детство быть счастливым?

В значительной степени эта история есть продолжение предыдущей, в которой я рассказывала о сравнительных результатах двух опросов, проведенных мною с промежутком в 40 лет. А также интересной и обширной дискуссии, которая состоялась после ее публикации на «Снобе». Кроме дискуссии на сайте, мне на эту же тему интересно писали на почту и прочие интернет-площадки.

Сейчас я опишу повод, в связи с которым и решила предпринять свой нынешний опрос.

Какое-то время назад ко мне на прием пришла женщина и попросила совета. По ее словам, у нее в семейной жизни все вроде бы хорошо: полная семья, мама и папа с высшим образованием, работают по специальности, двенадцатилетняя дочка неплохо учится в престижной питерской гимназии, между родителями и девочкой хорошие ровные отношения, есть достаток. Живи и радуйся? Они как будто так и делают: кроме работы и учебы, много и разнообразно отдыхают, ходят в музеи и театры, в клубы и рестораны, на выставки и всякие интересные мероприятия, катаются на горных лыжах, много и интересно путешествуют всей семьей, – но недавно мать столкнулась с проблемой…

– Посоветуйте, пожалуйста, как мне заинтересовать дочку Италией?

– Заинтересовать Италией? – глуповато переспросила я, внутренне изумившись. Италия представлялась мне одной из интереснейших стран мира хотя бы в силу древности своей истории. Не говоря уж о том влиянии, которое Рим оказал на всю европейскую, да и мировую цивилизацию.

– Ну да, – подтвердила женщина. – Мы собираемся туда на каникулы вместе с еще одной дружественной семьей, хотели арендовать машину, разработали интереснейший маршрут, и я, и муж уже много всего попутно об этом прочитали (и нам было очень интересно), а она отказывается. Откровенно говорит, что лучше осталась бы дома, на диване, поиграла в планшет, посидела во «Вконтакте», поболтала бы с подругами. Не хочет смотреть никакие достопримечательности. Не хочет ничего узнавать. Дочери уже двенадцать лет, и мне совсем не хочется тащить ее с собой насильно и все две недели видеть ребенка, который со скучающей физиономией таскается за нами позади и ждет, когда все это кончится и можно будет лечь на кровать в отеле и включить планшет (тут я поняла, что эта картина ей уже знакома). Как мне ее правильно заинтересовать? Наверняка ведь есть какие-нибудь психологические методики?

Я с ходу таковых не вспомнила. Просто рассказать о том, что тебе самому интересно? Наверняка мать с отцом это уже пробовали.

– Но, может быть, она просто устала? – предположила я. – Напряженная и насыщенная учеба в гимназии, много информации, ответственности, и ей не хочется какой-то познавательной программы еще и на каникулах. А если Италия без программы, просто смотреть и впитывать атмосферу?

– Мы предлагали. Мы предлагали просто отдых – поехать и покататься на лыжах. Она НИЧЕГО не хочет, понимаете? Вот что меня пугает.

– Так и оставьте тогда ребенка в покое, – простодушно предложила я. – Поезжайте сами и познавайте от души, на полную катушку. Ее оставьте с бабушкой или еще кем-то, кто согласится за ней присмотреть, – это же ее каникулы, в конце концов, пусть отдохнет так, как ей нравится. А вы зато будете свободны и не увидите ни одной скучающей физиономии…

Мать задумалась, потом покачала головой.

– Вы понимаете, мы ведь во многом для нее все это делаем. Чтобы она побывала, увидела… Только для себя нам… нам это как-то странно… и как будто даже и не нужно. А скучающую физиономию мы все равно увидим. У друзей, с которыми мы едем, двое детей. Девочка маленькая, а вот их мальчику уже пятнадцать, и там уже не только вежливая скука, как у нашей, но и такое великолепное презрение ко всему и ко всем на фоне ничегонеделания… Они не только не хотят ничего знать, они и вообще не хотят взрослеть – вот что тревожит…

– Так, – я снова стала серьезной.

Вспомнила, что на самом деле эта мама далеко не первая, кто приходит ко мне с этой проблемой: у нас всё есть, мы – всё для детей (а для чего же еще?!), а им – не надо. И, одновременно, невзросление. Я, если честно, иногда от этой проблемы на фоне всех других ко мне обращений просто отмахивалась, как от несуществующей или несущественной (с жиру, дескать, бесятся, знали бы вы…). Я однозначно была неправа… Но ведь и сами родители часто подменяли вот эту именно проблему другой, выпячивая вперед компьютерную зависимость: ему бы только играть, ей бы только в телефоне с подружками…

– Где уже побывала ваша девочка?

– Греция, Турция, Египет… так… – мама начала загибать пальцы. – Австрия, Хорватия, это горы… Испания… еще Таиланд, потом Париж, мы там Новый год встречали, в Лондон она по обмену от гимназии ездила, в Германию – в лагерь, Финляндия, конечно, это мы на выходные… Болгарию, на море – считаем?

Я резко и утвердительно кивнула, потому что знаю доподлинно: болгарам всегда было неприятно, когда россияне сомневаются в том, что их страна – это «заграница».

– Еще Прага, там у наших друзей квартира, и вот мы в Голландию два раза ездили, но это она еще совсем маленькая была, хотя и говорит, что лебедей, тюльпаны и велосипеды помнит…

– Понимаете, – задумчиво сказала я матери. – Есть такой термин «сенсорная депривация». Он означает…

– Я знаю, что он означает.

– Хорошо. Как вам, может быть, тоже известно, сенсорная депривация часто развивается у детей, которые долго лежат в больницах и смотрят в белый потолок. Отчасти недостаток впечатлений мозг умеет компенсировать. Когда я была маленькой, нас, в общем-то, не особо развлекали. И телевизоры были не у всех. Но зато мы почти все видели рожи, зверей и даже целые картины в рисунках на обоях – компенсировались. И носили гаечки, цветные стекляшки и осколки чашек в карманах. Это называлось «сокровище». Я специально пару лет назад опрашивала современных детей: ан масс – не видят и не носят. Зато их невероятно много, постоянно и практически непрерывно – развлекают.

Нам, признаюсь, довольно скучно жилось. Мы и мечтать не могли поехать в Париж. Развлекали мы себя преимущественно сами. Довольно примитивно, с элементами двигательных автоматизмов. Часами стучали мячиками об стену, прыгали на резиночках или нарисованных мелом «скачках», бросая туда банку от гуталина, наполненную песком. Любой выход «в свет» был событием. Я помню, как в восемнадцать лет я впервые сама поехала путешествовать, первый раз в темноте увидела горы с горящими в высоте огоньками пастушьих хижин и услышала шум горной реки. Это меня потрясло, я помню этот миг до сих пор… Вы догадываетесь, что бы со мной было, если бы двенадцатилетней мне предложили посмотреть Италию?

– Да мне самой – тоже! Нас у мамы трое, я младшая, а папа умер, когда мне десять лет исполнилось. Мы за все время только один раз в Сочи ездили, а так – в спортивный лагерь в Лемболово и у бабушки на даче. И у мужа… Я, может, потому и завожусь теперь… Вы полагаете, у них у всех теперь нет «депривации», а есть, наоборот, такая «пере-привация» или «сверх-привация»? – усмехнулась мама. – Слишком много впечатлений, слишком много развлечений? Переедание просто? Тошнит? Поэтому они и прячутся?

– Да, что-то в этом роде. Но не только это. На мой взгляд, обязательно должен быть градиент, вектор. Только тогда жизнь кажется идущей правильно. Было хуже, беднее, неинтереснее, станет лучше, богаче, интереснее. Вот я вырасту – и узнаю… Вот я стану большим – и научусь… Вот я дорасту – и поеду, и увижу, и попробую… Что? Что такого интересного, захватывающего, неожиданного должен хотеть, должен будет увидеть, узнать тот пятнадцатилетний мальчик ваших друзей, которому уже совсем пора становиться взрослым?

– Развлекая их непрерывно, видя в этом свою цель, мы навсегда отнимаем у них «правильное будущее»? Вот это ощущение, что вектор направлен куда надо? И поэтому они не хотят взрослеть?

– Боюсь, что да. Вот это ощущение «вырвался из коротких штанишек», которое так часто описывали в литературе и которое осуждается всеми поклонниками «счастливого детства» (в том числе и специалистами-психологами), – так ли уж оно неконструктивно в психологическом смысле? Четкое ощущение движения вперед, от скуки, депривации, несвободы, зависимости, безответственности к наоборот, – так ли это плохо?

– Но что же делать? Я же не могу отправить свою дочь обратно во двор с вашей коробочкой из-под гуталина! Она там просто никого не встретит. Все катаются на горных лыжах или сидят дома с планшетами.

Я не знаю. Правда не знаю. Я только чувствую, что здесь есть проблема. Учиться должно быть интересно. Знания должны подаваться детям непременно в игровой, увлекательной форме. Ребенку с самого начала нужно все показывать, объяснять – непременно доброжелательно и терпеливо. Ему нужно показать мир. Учить нужно всему, желательно как можно раньше и в самом лучшем месте, до которого сможешь дотянуться. При этом ребенка нужно увлечь, ему не должно быть скучно, на него нельзя «не обращать внимания», с ним нужно заниматься, «все лучшее детям»… Все это, не думайте, хорошо, приятно звучит и для моего собственного уха. Когда я вижу современные познавательные возможности, предоставляемые детям, я до сих пор иногда облизываюсь от зависти («Вот если бы у нас в детстве такое было…»). Но я вижу и оборотную сторону. Дети, которые привыкли, что их развлекают, уже не могут сами себя занять ничем, кроме смотрения мультиков или игр в планшет (но ведь про эти занятия никак нельзя сказать «сами себя»). Дети, не умеющие преодолевать реальные трудности (а зачем это?), ждать и бороться со скукой. Подростки, которые вообще ничего не хотят и которым ничего в реальном мире не интересно. Ранние депрессии. Нежелание взрослеть. Мои «дети-кошмарики» (я как-то писала о них), у которых нет никакой мечты и которых с каждым годом, увы, становится все больше.

Что вы думаете по этому поводу, уважаемые читатели? Меня лично тут вот что больше всего интересует: индивидуальный родитель явно имеет в этом вопросе некоторые степени свободы (хотя, захоти он сейчас не усердствовать со «счастливым детством», ему явно придется идти «против потока»). А вот общество, общественное сознание в целом? Может ли оно в связи с вышесказанным как-то конструктивно модифицировать концепцию «счастливого детства», или это не в его силах?

Уверенность в себе

Вот вечно в своих историях я описываю чужие проблемы! Как приучить ребенка к горшку, как отучить его же от компьютера, как наладить отношения с учительницей или свекровью. Давайте хоть раз для разнообразия изложу вам свою собственную проблему! Мне кажется, это будет только справедливо. Да и проблема на самом деле важная и интересная. Уверенность в себе.

Это достоинство или недостаток? Вроде бы ответ однозначный – конечно, достоинство. Есть общественное мнение: «Ну что ты так в себе не уверена?»; «Нужно быть уверенным в себе!»; «Тебе знаешь чего не хватает? Тебе надо развивать уверенность в своих силах, вот что! И тогда все у тебя будет хорошо!».

Психологи об этом же пишут в своих книгах и статьях, есть специальные легкодоступные тренинги по «развитию уверенности в себе». Не знаю, что они на самом деле развивают, но спросом вроде бы пользуются.

На «детско-подростковом» поле все это выражено еще более отчетливо. Ко мне не просто регулярно, но достаточно часто приходят родители (а то и сами подростки) с четко сформулированным запросом: «Он у нас очень не уверен в себе. Как бы это исправить? Мы уж ему говорим-говорим, что это неправильно и неконструктивно, что нужно быть поувереннее, а все как-то не помогает. Может, вы чего посоветуете?»

Сами подростки обычно формулируют несколько иначе: «Вот все мои подруги такие уверенные в себе. Моя подруга Таня, например. У нее на любой вопрос есть ответ, по любому поводу – мнение. И в «Фейсбуке» все такие, и во «Вконтакте». Такой и надо быть: мне мама всегда говорит, тогда только тебя заметят. А я вечно в себе сомневаюсь. Даже если я что-то знаю и умею не хуже их, все равно сомневаюсь. А вдруг это все не так, вдруг мне только так кажется? И от этого мне плохо. Я все время собой недовольна. Научите меня быть как Таня».

И вот тут выступает на сцену моя собственная проблема. Я недолюбливаю и даже побаиваюсь уверенных в себе людей. Моя девочка-клиентка нравится мне такой, какая она есть сейчас – сомневающаяся во всех своих мнениях и оценках; я вижу в этом потенциал развития, и я на самом деле вовсе не хочу, чтобы она стала «как Таня». Но при этом я сознаю, что, возможно, Таня в их социуме действительно более успешна. И мою посетительницу это совершенно небезосновательно тревожит.

И тогда я предлагаю ей компромисс:

– Хочешь научиться «выглядеть как Таня», не становясь ею?

Некоторые соглашаются.

Но я сознаю, что это всего лишь компромисс.

Я легко могу сама перечислить некоторые аргументы «за». И сразу же им возразить.

1.-Если человек будет все время сомневаться в своих силах, мнениях, оценках, так он и действовать не сможет. С одной стороны, с другой стороны… Так ничего и не сделает.

Мое возражение: большинство людей (и я в их числе) вполне себе действует, не переставая сомневаться. Ученый проверяет свою рабочую гипотезу. Хирург начинает операцию, имея в виду пять возможных диагнозов (в случае двух из них без операции можно обойтись). Люди вступают в отношения, не имея возможности даже приблизительно просчитать последствия. Да, я согласна с тем, что бывают исключения. Например: если генерал не уверен совершенно в необходимости захватить вот эту высоту и в своем праве распоряжаться жизнями людей, он не сможет послать на штурм этой высоты 1000 человек, из которых 900 непременно погибнут. Да. Но я не уверена в необходимости войн в современном мире…

2.-Уверенным в себе людям легче живется. Он не занимаются самоедством по любому поводу. Они знают, что их мнение правильное, и это улучшает их самочувствие и пищеварение.

Мое возражение: а как же они тогда развиваются (не в плане получения информации, этому уверенность в себе не мешает, а во всех остальных: аналитическом, синтетическом, морально-нравственном, в конце концов)?

3.-Если ты сам не уверен в чем-то, ты не сможешь убедить в этом других. Вся реклама (включая рекламу тренингов по развитию уверенности в себе), весь маркетинг на этом построен.

Мое возражение: для этого не обязательно действительно БЫТЬ уверенным, достаточно КАЗАТЬСЯ. Любой рекламщик, любой психолог это знает. Однажды я спросила у коллеги с агрессивной рекламой своих услуг: «А что вы на самом деле думаете, когда такое публикуете? Вы правда полагаете, что дело обстоит вот именно так, как у вас написано?» «Не-а, – весело усмехнулся он. – Я думаю: а что, если вот так попробовать? Профессионалы говорят, помогает увеличить продажи». Здесь тоже есть исключения. Например: реально уверенный в своих идеях фанатик может вести за собой толпу. Но я не уверена, что в современном мире актуально полезны бродящие за фанатиками толпы.

Но это все «от ума». На самом деле моя проблема в другом. В обществе, где практически официально принято считать «уверенность в себе» достоинством, к которому надо стремиться самому и «стремить» своих детей, я носителей этого качества совершенно осознанно избегаю. Мне трудно и, в общем-то, неинтересно с ними общаться.

Это проявляется прямо на уровне языковых форм. Как только в разговоре на любую тему кто-нибудь заявляет: «Ну послушайте, ну что за бред, ну совершенно же очевидно, что… я совершенно уверен, и все разумные люди со мной согласны и тоже уверены…» – я осторожно, бочком, бочком…

Отсюда сразу же вытекает четвертый пункт.

4.-Есть очевидные истины: дважды два равно четыре, Волга впадает в Каспийское море, Земля вращается вокруг Солнца. Что же, и в этом сомневаться?!

Мое возражение: я с трудом представляю себе разговор между взрослыми людьми, целиком состоящий из констатаций очевидных на данном этапе развития человечества истин. Зачем это мне? Но если кто-то в отношении их скажет: «Вы знаете, появились новые данные по поводу… я был уверен, а вот теперь что-то усомнился…» – меня это, возможно, заинтересует.

Как наверняка понимают читатели, я тут совершенно не претендую ни на какую абсолютную истину. Да ее здесь, скорее всего, и нет.