Текст книги "Трансатлантическая кошка"

– Смотри, как аккуратно трава растёт, – заметил Илья, – ровно вдоль пешеходных дорожек. Как они поддерживают такие аккуратные линии?

Я наклонилась и подёргала траву за чубчик. Вместе с кустиком травы вверх за рукой потянулся целый зелёный пласт вместе с землёй:

– Илюха, все просто. Это дёрн на сетке! Траву вживили с пластами дёрна в пластиковое основание. Смотри, под сеткой уложены камни на решётке с водостоком, и они, скорее всего, работают как дренаж.

– Однако! Какая непростая конструкция исключительно ради красоты.

Единственный парк в городе был представлен десятком ёлок, одинокой скамейкой и садом камней. Сад камней среди камней придавал лёгкий привкус сюрреализма окружающему пейзажу. Недалеко от парка обнаружилась городская школа и детская площадка, покрытая асфальтом или каким-то его аналогом. Детская. Площадка. На асфальте. Она стала последним штрихом к картинке местности, сформировавшейся в моей памяти за время прогулки.

Мы из любопытства заглянули в магазин, как это делают праздные зеваки, чтобы поцокать языками, сравнивая цены и ассортимент с магазинами у нас дома, съели по гамбургеру в Макдональдс и набрали сувениров. Я прихватила горсть вулканических камешков на берегу и сунула их в карман – теперь ребристые кусочки тьмы полетят дальше со мною. Не знаю, зачем я это сделала, просто мне хотелось взять отсюда что-то более вещественное и сакральное, чем просто магнитик на холодильник.

Когда солнечное пятно, едва проступающее своими контурами сквозь плотный слой облаков, окончательно спустилось к горизонту, Андрей сообщил нам, что уже достаточно нагулялся, а теперь его ждут какие-то невероятные сны, которые он никак не может пропустить.

– Вы делайте, что хотите, а я в гостиницу – и спать.

– Ты помнишь, что мы обещали оплатить счёт за топливо?

– Да, конечно. Дойду до гостиницы и оплачу.

А мы с Ильёй решили побродить ещё немного, и ещё немного, пока не наткнулись на небольшую заводь с катерами и памятником рыболовной шхуне, на борту которой масляной краской было тщательно выведено ее имя – «Балдур».

– «Бал дур» – это место, где танцуют дурные бабы? – хмыкнул Илья.

– Или название какого-нибудь местного божества, отвечающего за поголовье рыб. Но скорее всего, просто имя.

– Как твое впечатление от всего вокруг? – спросил Илья, – что-то у тебя глаза совсем осоловевшие.

– Есть такое, – я и правда отчаянно моргала. Изображение перед глазами слегка плыло и размывалось от обилия впечатлений за день, – Очень странное место. Пожалуй, и добавить к этому словосочетанию ничего не смогу. Одно размазанное на весь вечер ощущение сюрреализма и легкий привкус безумия.

– У меня тоже. А ведь ходят слухи, что Исландия еще и зелёной бывает.

– Ты в это веришь?

– Пока не очень.

С этим ощущением мы и пошли в гостиницу. Номер, согретый теплом из недр местных источников, тишина и уютное одеяло, принявшее меня в свои объятия и подарившее ночь без сновидений, окончательно подружили меня с окружающей действительностью.

http://transatlantic.free-sky.ru/part2.html

Непроизносимые названия

Утром 17 апреля моя ненависть ко всем видам будильников была скомпенсирована тем, что я проснулась в Очень Странном Месте, которое кто-то когда-то по недоразумению назвал Исландией – то есть Ледяной страной. Более того, я ещё и прекрасно выспалась, а внизу ждал завтрак и кофе. Увы, в нашей маленькой компании, это радовало, похоже, только меня.

Илья с Андреем разглядывали прогнозы на планшетах и с каждой новой страницей метео-сайтов хмурились всё больше и больше.

– Хлопцы, вы чего? Что такого плохого у нас успело случиться?

– Да не нравится мне Нарсарсуак. Вот совсем не нравится, – буркнул Андрей, не отрывая глаз от монитора.

– Что-то меня Гондурас беспокоит, – не очень к месту вспомнила я странный древний анекдот. – Так ты его не чеши!

– Смейся-смейся. Когда будем садиться с попутным ветром на полосу без выкатов, тогда еще и похохочешь, – проворчал Андрей.

– А в чём проблема-то?

– В ветре. Шесть метров в секунду, и он дует ровно в попу. Ты помнишь, что там односторонняя полоса? Зайти с другой стороны мы не сможем. И видимость очень грустная.

– Вот, – Илья ткнул пальцем в экран, – по прогнозам дымку дают и нижний край облачности на 1000 футов.

– А горы?

– До 4000 футов совсем рядом.

– Да, невесело, – я всматривалась в прогнозы, тщетно надеясь не растерять утреннего настроя, присущего всем жизнерадостным идиотам, чей оптимизм базируется исключительно на незнании того, что уже настала пора расстраиваться.

Нарсарсуак, аэродром в Гренландии и наша следующая предполагаемая точка дозаправки, считается одним из самых сложных аэродромов для захода по приборам. Из оборудования там только старенький привод NDB – ненаправленный маяк – при этом весьма непростая схема захода по ущелью, а крутизна глиссады по схеме шесть градусов против привычных трех. Выполнить такой заход вслепую – задача не для слабонервных. Кроме того, аэродром расположен во фьорде между скал, и заходить на полосу можно только со стороны моря. Так что если ветер дует тоже с моря, выбор становится невелик – либо садиться с попутным ветром, что увеличивает скорость на посадке со всеми вытекающими из этого проблемами, либо не садиться вообще. Вот между этими двумя вариантами ребята и размышляли.

Илья резкими движениями пальцев переключал окна браузера на планшете и подолгу вглядывался в каждую модель прогноза.

– Вот было бы что-то одно – или нижний край, или попутный ветер, было бы проще. А в сочетании они мне совсем не нравятся. И самолёт у нас тяжеловат для активных маневров в таких условиях. Получается, что запасов на непредвиденные обстоятельства не остаётся, все риски падают в одну корзину. Никуда такое не годится.

– Ребята, там машина из аэропорта за нами приехала. Пошли?

– Ну, пошли. Что еще остаётся… – экипаж дружно захлопнул планшеты.

Я надела куртку, поправила шарф… стоп, чего-то не хватало:

– Подождите, я в номер забегу на секунду, пока ключи не сдала.

– Что случилось? – обернулся Андрей.

– Я Кошку где-то уронила, наверное, в кровати или когда одевалась.

– Какую кошку? – в голосе Андрея слышалось недоумение.

– Кулончик.

Кошка действительно нашлась рядом с подушкой. Почему-то у неё расстегнулся замочек. Я собрала кулон с цепочкой в кулак и побежала вниз.

В микроавтобусике от FBO уже сидели Андрей с Ильёй и ещё два иностранных пилота. Впрочем, пилоты могли быть и местными, для меня-то они всё равно иностранцы. Автобус провёз нас мимо ярких домов, проехал уже знакомую нам красную телефонную будку в камнях и остановился у служебного въезда на аэродром.

– Возьмите, пожалуйста, все свои вещи и пройдите на досмотр, – водитель открыл двери и багажник.

– Ух ты, какая у них служба безопасности, как на границе. Интересно, документы спрашивать будут? – заинтересовался Илья.

– Не будут. Кстати, а где твой бейджик Ассоциации пилотов? Повесил бы на шею, здесь его точно должны знать.

– В рюкзаке. Доставать далеко и лень.

– А вот мой пусть будет на всякий случай. В Таллине помогает, – Андрей вытащил из-под свитера пластиковую id-карточку на шнурке и перевесил так, чтобы её было сразу видно.

Мы зашли в будку, гуськом прошли сквозь сканер и металлодетектор, подверглись тщательному изучению и только потом сели обратно в автобус. Так пристально нас ещё ни в одном аэропорту не досматривали, и никакие бейджики не избавили нас от этого сомнительного удовольствия.

Автобус долго петлял по рулёжным дорожкам аэропорта, прежде чем подъехал к самолету. Меня всегда впечатляли асфальтовые просторы больших аэродромов и их пустота – такая, что горизонт просматривается почти во всех направлениях.

– Какое решение в итоге? – Андрей вопросительно смотрел на Илью.

– Вылетаем в любом случае в направлении Нарсарсуака. А летим… давай через Кулусук, иначе напрямую поймаем встречный ветер в 100 узлов.

– А какая разница? По прямой со встречным, или огородами с боковиком? Во втором случае встречный ветер меньше, но кривая маршрута намного длиннее получается.

– Ты удивишься, но это как раз тот случай, когда по кривой быстрее, чем по прямой, как бы странно это ни звучало. Над Кулусуком будем запрашивать фактическую погоду.

– А какие у нас ещё варианты?

– Запасным ставим аэродром в Зондер Стормфьёрд.

– Ну и названьице! Язык сломаешь.

– Можно подумать Нарсарсуак лучше. Впрочем, у Зондер Стормфьёрда есть название аэропорта – Кангерлуссуак, может быть, оно тебе больше понравится?

– Ладно. Время! Илья, доставай костюмы. Одеваемся, садимся.

Три красных лобстера повеселили сотрудников FBO прыжками и ужимками в костюмах и расползлись по своим местам в самолёте.

Я уже говорила, что в Таллине был самый спокойный взлёт на все наше приключение? Так вот, с разнообразием ветров нам удивительно везло. Они были всех мастей: сильные, слабые, рваные, порывистые и сподвыподвертом тоже были. Не было только штиля. В Кефлавике дул боковик.

Взлетели, Илья поздоровался с Айсленд-радио, Андрей направил Дракошу на нужный курс.

На 260 эшелоне царит тишь и благодать, пока не начинаешь задумываться о посадке. А мы о ней задумывались. Гренландия встретила нас облаками. Мы знали, что под нами уже земля, и на связи были уже с Зондер Стормфьёрд-радио, но облака эту землю от нас тщательно скрывали. Илья запросил погоду в Нарсарсуаке. Я в этот момент увлечённо занималась фотографированием очередного три тысячи сто пятидесятого по счету облака и не услышала, что нам ответили, но судя по фразам «пересчитай еще раз, сколько у нас топлива» и «с какой точки мы можем вернуться», ничего хорошего в Нарсарсуаке нам не обещали.

– По прогнозам давали улучшение, – сказал Илья.

– Так и по факту дают, нижний край облачности поднялся, – ответил Андрей.

– Да, но ветер усилился до 8 метров!

– Мы можем пролететь еще час и снова запросить погоду.

– Можем, – Илья торопливо рисовал карандашом цифры в столбик на наколенном планшете, – Но, через час мы будем вот в этой точке, а с нашим расходом топлива, я совсем не уверен, что оттуда его хватит хоть куда-нибудь. В смысле, с разумным запасом.

– А с какой хватит вернуться?

– Ну… максимум полчаса у нас ещё есть.

– Тогда запрашивай Зондер Стормфьёрд – BGSF, что там с погодой.

Илья вздохнул и нажал тангенту на штурвале.

В Зондер Стормфьёрде погода была шикарная, как нам и обещали прогнозы: солнце, ветер с нужной нам стороны, видимость миллион на миллион.

– Что решаем? – спросил Илья.

– А что тут решать – поворачивать надо и садиться в Кангерлуссуак, – ответил Андрей.

Илья запросил у диспетчера смену маршрута.

– Нууу, подождите, сейчас мы согласуем, – протяжно ответило Зондер Стормфьёрд-радио и надолго умолкло.

Пять минут ожидания, десять, пятнадцать… Илья запросил снова, и его снова попросили подождать. Насколько я знаю, радарного покрытия над Атлантикой нет никакого, и диспетчеры нас не «видят». Всё управление осуществляется по докладам бортов и счислению пути – видимо, поэтому диспетчер так долго молчал, опасаясь ошибиться. Всё это время Дракоша продолжал с довольным урчанием поглощать топливо и доступная нам дальность полета стремительно уменьшалась. Наконец диспетчер выдал разрешение на смену маршрута. Андрей заложил вираж вправо и направил Дракошу на основной международный аэродром Гренландии.

Несмотря на то что я не принимала активного участия в этой части перелета, всё это было ужасно интересно, и я внимательно смотрела и слушала. Мир так устроен, что старательно подкидывает нам именно те знания, до которых мы уже доросли, но которые ещё не освоили в полном объёме или не довели умение справляться с ними до автоматизма. Андрей с Ильёй, сколько я их знаю, всегда умели менять решения по обстоятельствам, а для меня это было одним из самых больших слепых пятен в навыках – сбор данных, отказ от текущего плана и формирование нового «на ходу». Меня учили планировать полёт заранее, учили принимать оптимальные текущие решения в пилотировании, но быстро перестраивать план всего перелёта – отдельный навык, которого мне очень не хватало. Возможность понаблюдать, как это делают опытные коллеги в обычном рабочем режиме, но в нестандартной даже для них ситуации – редкая удача.

Ближе к Зондер Стормфьёрду облака действительно закончились. Дракоша начал снижение, и перед нами раскинулись бесконечные снежные просторы. Ни деревца, ни кустика – сплошные камни, снег и лед. Белая пустыня, изрезанная серыми иглами гор.

– Вам не кажется, что первооткрыватели названия перепутали? – удивлённо спросил Илья, – Ну как можно было назвать Исландией – «ледяной страной» – землю из чёрного камня, а Гренландией – «зелёной землёй» – вот это царство льда и снега?

– Может быть, когда их открыли, всё было в соответствии с названиями, а потом климат изменился? – предположила я.

– Всё может быть, конечно. Но я в это не верю.

Мы снизились в ущелье и по-королевски сели почти в идеальных условиях. Полетное время 3 часа 48 минут.

Я открыла дверь самолёта и попала в ледяное царство. Минус 18 градусов по Андерсу нашему Цельсию. При этом солнце откровенно жарило! Такое удивительное сочетание встречается только на северах, где воздух высушен устойчивыми морозами: пока стоишь на солнце, почти жарко, а стоит чуть зайти в тень самолёта – и моментально замерзаешь. Даже руки без перчаток на солнце чувствовали себя прекрасно.

Служащие аэропорта оперативно залили в баки топливо, а нас посадили в машину и повезли на другую сторону полосы к аэропорту – платить за топливо, за взлёт с посадкой и оформлять документы.

Мне бы очень хотелось в этом месте написать, что мы доехали до аэропорта и вкусно пообедали в кафе, но, увы. Местный АДП – авиадиспетчерский пункт – располагался в одноэтажном домике далеко от терминала, и все, на что мы могли рассчитывать, это кофе от щедрот местных обитателей. Я попыталась дозвониться в Нарсарсуак – предупредить о том, что мы к ним не прилетим, но записная книжка с номерами телефонов осталась в самолете, а дубликат лежал в электронной почте. Там же лежали требования к прохождению таможни в Канаде. И тут я выяснила, что на планете всё еще немало мест, где нет Wi-fi, мобильного интернета и других благ цивилизации. В частности, здесь их не было. Я спросила сотрудников аэропорта:

– Извините, как вы выходите в интернет?

– У нас компьютеры по кабелю к сети подключены.

– А можно зайти в почту с вашего компьютера? Мне нужно посмотреть данные для прохождения таможни.

С некоторым сомнением сотрудники подпустили меня к компьютеру, но бдительно стояли за спиной. Я попыталась зайти на почтовый сервер, но компьютер напрочь блокировал все варианты соединения с Яндексом.

– Увы, – развел руками владелец компьютера, – здесь установлены ограничения на доступ к определённым зонам. Боюсь, мы ничем не сможем вам помочь.

В это время Илья уже подал флайт-планы и звонил в погранслужбу Канады договориться о том, чтобы нас встречали. По правилам мы должны были не менее чем за два часа до прибытия сообщить по телефону данные о том, кто и куда прилетает, включая полные имена и даты рождения. Илья продиктовал наши непривычные для англоговорящих людей имена почти по буквам, закончил разговор и перехватил мой взгляд:

– Скажи «спасибо», что не просят рассказать биографию и перечислить родственников до пятого колена.

– Спасибо, – улыбнулась я, – всё равно так глубоко историю своей семьи я не знаю, максимум до прапрадедушки смогу рассказать.

Андрей расплатился за топливо. Я, чтобы не увеличивать энтропию в крошечном помещении, вышла на улицу.

Огляделась по сторонам. Примерно в километре отсюда на скале стояло здание терминала, к нему сиротливо прижимались ещё несколько одноэтажных домиков. У терминала были хорошо видны ярко-красные самолёты AirGreenland: маленькие Dash7 и Dash8 – как красные ягоды рябины на фоне белого снега. Рядом с ними приютился такой же красный А330 – что он забыл в этой глуши? И горы-горы-горы.

На крыльце рядом со мной стояли водитель, который привез нас в АДП, и его коллега. Я спросила:

– Ребята, а есть здесь какой-то город или посёлок?

– Так вот же он, – водитель махнул рукой в сторону аэропорта.

– Только аэропорт?

– Ну да.

– А что здесь люди делают? Как работают, живут?

– Так на аэродроме и работают.

– И всё?

– И всё. Иногда еще туристы бывают, мы с ними на снегоходах ездим – катаем. Но это редко.

– А охота, рыбалка?

– Нет. Только туристы.

Вот так… Аэропорт в горах и больше ничего. Как тут люди живут и зачем – совершенно непонятно.

На крылечко вышел Андрей. Мы постояли ещё немного, подышали морозным воздухом, подивились местным обитателям с их жизненным укладом, дождались Илюху и попросили водителя отвезти нас обратно к самолёту, чтобы покорить остаток Атлантики и постоять ногами на твёрдой земле Канады – проверить, вдруг она чем-то отличается от другой земли.

http://transatlantic.free-sky.ru/part3.html

Лёд, вода и пенопласт

Взлетели с небольшим попутным ветром, вышли по схеме из ущелья и взяли курс в направлении Канады, аэродром Гуз Бэй.

Через полчаса Гренландия закрылась плотным слоем облаков, и сразу стало скучно. Я ёрзала на кресле с фотоаппаратом, пытаясь придумать, чем бы себя занять. В первый момент все всегда впечатляются белой пушистой периной облаков, а спустя время взгляд привыкает и начинает искать детали, за которые можно зацепиться. Это как с едой – если два дня подряд питаться только пирожными, на третий день организм начинает требовать сосиску с хреном. Кстати, сосиска в этот момент была бы очень хороша, даже две, или три сосиски. Кофе от щедрот АДП давно усвоился организмом, запасы котлет мы уничтожили ещё в начале полёта и к середине пути утешались морковками, припасёнными еще в Таллине, с осознанием того, что обеда не предвидится. Наконец, когда мы уже пролетели половину расстояния от земли до земли, облака открыли нам океан.

– О, смотри, сколько пенопласта в воду накидали! – восхитился Илюхин голос в наушниках.

Я выглянула в окно:

– И правда, как пенопласт в бассейне.

– Интересно, это крошево льда в воде или снег на льду? – спросил Андрей.

– Не может лёд быть таким прозрачным, – Илья старался разглядеть в окно какие-нибудь детали. С такой высоты рельеф местности практически не считывается, и глаза легко обманывают сами себя.

– Почему не может? Здесь же ледяные поля должны уже быть.

– Всё равно было бы видно, что это лёд.

Мы спорили еще минут двадцать и пришли к выводу, что где-то на канадском заводе произошла утечка пенопласта. Абсолютно неправдоподобное объяснение, устроившее всех.

– А вон там, смотри, какой интересный рисунок. Видимо, глаз циклона стоял и раскидал лёд по спирали. Катён, сфотографируешь?

– Ух ты, красота какая! Я такого еще не видела. Конечно сфотографирую. Будет под тегом «метеорисунки».

– Это как?

– Это когда погода рисует. Самый совершенный в мире художник, кстати.

Чем ближе к Канаде, тем больше отвердевал океан. У континента вода окончательно скрылась под голубой коркой льда, и мы наконец получили пищу для сравнения с предыдущей картинкой. Всё-таки предметом нашего давешнего спора была жидкая вода со льдом, а не лёд со снегом.

Диспетчер по радио несколько раз пытался сообщить нам резервную КВ-частоту, и Илье приходилось объяснять, что коротковолновой станции у нас нет. Выше 250 эшелона на этой трассе по правилам она не требуется, а мы на 260-ом. Четвёртый час в воздухе, если считать от взлёта. Восьмой час, если считать с утра. Снижаемся к Гуз Бэю.

Снова появились облака. С каждым километром они становились всё плотнее и плотнее. А Гуз Бэй был закрыт облачностью целиком – нижний край 300 футов. Чёрт, 300 футов – это совсем неуютно. Это сто наших метров и несколько секунд, чтобы увидеть землю, найти полосу, убедиться, что она там, где ей положено быть, и принять решение о посадке. Придётся лететь в белой пелене почти до земли и тщательно выдерживать схему захода. Немного утешал тот факт, что, в отличие от Нарсарсуака, здесь нет таких гор, между которыми пришлось бы лавировать вслепую. Впрочем, встретиться с какой-нибудь высокой ёлкой тоже невеликая радость.

Снизились в облака. По чёрным лобикам крыльев начала разрастаться белая полоска, постепенно охватывая блестящей паутиной всю переднюю часть крыла. Обледенение. У нас на крыльях установлены пневматические подушки, сбрасывающие лёд, но в их использовании есть хитрость: пока лёд тонкий и небольшой, задействовать их бессмысленно. Нужно дождаться, пока нарастёт плотная корочка льда, чтобы надувшаяся подушка могла сбросить её рывком. Но ждать слишком долго тоже нельзя, потому что льда может оказаться слишком много, и пневматике не хватит сил его продавить. Вот и ловишь момент. Снижались «в молоке» – 1000 футов, 700, 500. В какой-то момент почти под крылом начинали проглядывать верхушки ёлок, снова пропадали, и снова появлялись. 400 футов – мы летели над лесом так низко, что можно было разглядеть отдельные веточки прямо под собой, но горизонтальной видимости ещё не было. Илья активировал «подушки» на крыльях и сбросил лёд с плоскостей. На высоте в 300 футов лес закончился, и перед нами в дымке открылось поле с серой полосой асфальта. Мелкий моросящий дождь бил по стеклу и мешал смотреть.

– Вижу полосу.

– Да, я тоже.

Касание, реверс. Дракоша устало срулил с полосы на мокрую стоянку. Полётное время 4 часа 12 минут.

Я открыла дверь и впустила в салон ветер с каплями дождя и мокрыми снежинками. Температура – около ноля. Прямо перед нами находилось здание FBO – от дверей нас отделяли какие-то пятьдесят метров, но сотрудник FBO, подошедший к нашей открытой двери, сказал, что мы пока не имеем права выйти и должны дождаться пограничника в самолете. Мы сидели и с тоской смотрели на двери такого уютного здания, расположенного перед нами, и мечтали, как бы странно это ни звучало, о тёплом туалете. А если честно, хоть о каком-нибудь, хоть за ближайшей ёлкой – в маленьких самолётах удобства не предусмотрены.

Надо отдать должное, пограничник приехал очень быстро и оказался обаятельнейшим дядькой. Стандартные вопросы: цель визита? Есть ли контрабанда, оружие, наркотики? Когда планируете улететь? Мы заученно ответили, что тут транзитом, улетим через два часа. Канадских виз у нас не было, но, самое смешное, что наши паспорта он даже не посмотрел. Попросил выйти из самолета и спросил, не против ли мы, если он осмотрит салон и вещи.

– Да, сколько угодно, – Андрей взмахнул рукой в сторону салона пригласительным жестом.

Пограничник поднялся по лесенке, сделал вид, что осматривает рюкзаки, и внимательно косил на нас карим глазом.

– Интересно, он ведь не вещи смотрит, – тихо сказал Андрей по-русски, – он нашу реакцию оценивает.

– Похоже на то. Ну, пусть оценивает, – хмыкнули мы.

Реакция наша была до крайности равнодушной, поскольку к этому моменту заинтересованность в наших глазах можно было пробудить исключительно упоминанием горячего кофе, ну или просто чего-нибудь горячего. И съедобного. Мы повернулись спиной к самолету, чем, видимо, окончательно удовлетворили пограничника. Он формально потыкал пальцем один из спасательных костюмов, щедрой рукой выдал нам почти неделю, чтобы пересечь Канаду, улыбнулся и растворился в дожде как Бастинда из страны ОЗ. Мы закрыли самолёт и пошли к домику.

Морось, туман и снег с дождём сузили Канаду до маленького пятачка на стоянке и дверей FBO. Внутри было тепло, светло и пахло булочками с корицей. Невероятно уютная отделка в помещениях, туалет с душем, одноразовые зубные щётки и полотенца, трогательные цветы в вазочках, а в воздухе витало какое-то особенное настроение. Поскольку Канада в этот прилёт ограничилась для меня только этими несколькими комнатами, она представилась мне невообразимо волшебной страной. Той, где всё для человека, и, в отличие от известного анекдота, этот человек – именно я.

На стене висели многочисленные грамоты, утверждавшие, что этот FBO– лучший оператор наземного обслуживания в Канаде. Я им сразу поверила. Чашка кофе с умопомрачительной булочкой буквально вернули меня к жизни, я позволила себе расслабиться и просто глазеть по сторонам.

Илья подавал планы, Андрей смотрел погоду. Ещё раз просмотрели сайт американской границы и отправили декларацию по электронной почте, после чего записали выданный нам номер eAPIS. Декларацию надо было отправить не позже, чем за два часа до прибытия, но и раньше мы отправить её тоже не могли, поскольку не знали, когда точно прилетим, а время прилёта обязательно нужно было указать для того, чтобы нас встретили.

– Точно ничего им больше не надо?

– Вот здесь написано, что требуется только отправить заполненную форму, и не нужно звонить, писать, телеграфировать, факсировать. Просто отправьте. И всё.

– Через сколько мы там будем?

– Дай посчитать, – Илья уставился в монитор, – Ох, ни фига себе, какой у нас ветер встречный.

Я заглянула в монитор через его плечо и открыла рот от удивления. Метеокарта напоминала рассыпавшийся колчан с индийскими стрелами – я первый раз в жизни видела на карте указатели ветра с ромбиками. Когда-то на зачёте по метеорологии я отнеслась к ним весьма пренебрежительно, мне в голову не приходило, что придётся столкнуться с ними в реальности.

– Сто узлов прямо в лицо. Мы «везунчики». Нечасто можно встретить на этих высотах такое качественное струйное течение.

– Сколько?! – спросил моментально материализовавшийся у компьютера Андрей, – Мда…

– Но вот здесь воздушная струя поворачивает, – Илья ткнул пальцем куда-то в сторону огромного озера на карте, – и ветер будет дуть сбоку. Уже легче. Четыре с половиной часа получается.

– Нормально. – удовлетворённо ответил Андрей, – Да и аэродромов здесь уже хватает. Если съедим топлива больше, чем запланировали, сможем найти, где заправиться. Ставь время, отправляй декларацию и поехали. Хочется долететь по светлому времени суток, – Андрей потягивался, разминался и ужасно заразно зевал, отходя от компьютера.

Я тоже зевнула, с сожалением посмотрела на мягкий диванчик, камин, поднос с плюшками и пошла к самолёту.

http://transatlantic.free-sky.ru/part4.html

Ледяная короста на самолёте частично стаяла, остатки мы счистили руками. Очень интересно было посмотреть структуру льда, по которой хорошо видно, как он нарастал. Лёд бывает разный – я видела абсолютно прозрачные корки, которые можно было обнаружить только на ощупь, видела, как взрываются шарики белого «попкорна» в ледяном дожде при плюсовой температуре. Как-то сбивала пятисантиметровые сталактиты с грозоразрядников на стабилизаторе. Здесь корка была плотная и ячеистая, чуть подтаявшая, – как глазурь на торте.

Я села в самолёт, испытывая ни с чем несравнимое наслаждение от того, что больше не нужно втискиваться в спасательный костюм.

Всё – мы над континентом. После того как долетим до США, на ближайшие сутки можно будет выдохнуть. Осталось немного – долететь до аэропорта «Ниагара-Фоллс».