Текст книги "Полёт над цюрихским озером"

– Хотела. Но это неважно. Я была бы готова отказаться от шоппинга, чтобы провести пару часов с тобой. Но если ты этого не хочешь. Давай, иди, – Мила резко встала и не глядя на Жюли, быстро ушла.

– Я не поняла, что это было. Такую её внезапно рассерженную реакцию. Мне казалось, я попросила немного, просто пару часов прогулки. На самом деле я это сделала больше для того, чтобы не испортить нашу поездку. Чтобы хотя бы у Милы остались приятные от неё впечатления. А не моё смазанное настроение. Ведь что я ей могла по сути сказать? «Ты знаешь, пока ты спала, я познакомилась в баре с одним мужчиной, помню только, что его зовут Марк и что у него красивые руки. Как примитивно, наверное, подумала ты. Но мне было важно понять, что я всё же люблю мужчин. А ты – моя проба, не принимай меня всерьёз, хорошо?». Так бы это прозвучало… Фальшиво, глупо. Но с долей правды. Я себе казалось жестокой. А резкая смена в настроении Жюли меня испугала ещё больше и показала её с другой стороны.

Жюли через пару минут тоже встала из-за столика в кафе и пошла по направлению Сены. Осенний, но ещё тёплый ветер, кружил листву и служил прекрасным дополнением к картинам художников. Жюли подолгу наблюдала за каждым из них. Пожилой мужчина в тёмно-красном свитере старательно изображал город, утопающий в сентябре. Брал кисточку потолще для фона, а тонкой вырисовывал листья. Другой мужчина был внешне более креативным, замотанный в одежду-мешок, долго накладывал слои красок друг на друга. Тёмно-синий, красный, фиолетовый, белые вкрапления и немного жёлтого прикасались к холсту. Органично и тревожно выглядела его картина. Жюли подошла поближе, села неподалёку и с интересом разглядывала автора и способ демонстрации его эмоций. Точка, точка, плавное движение, вдруг резкий скачок и брызги – всё это напомнило ей саму себя. Сама не заметила, как начала плакать. Одна за другой, солёные капли стекали по лицу и невкусно попадали на губы. Жюли не сразу увидела, что к ней подошли и протянули платок.

– S’il vous plaît prendre, – мужчина-мешок протягивал ей платок и добродушно улыбался.

– Merci, – Жюли взяла платок, и ей стало сразу неудобно за свои мокрые глаза. Художник ещё что-то говорил и движениями просил её оставаться на месте. Подбежал к своему мольберту, взял чистый лист бумаги и, смотря то на него, то на Жюли водил карандашом быстро-быстро. Через несколько минут, он вручил девушке её портрет, слегка незаконченный, но на удивление похожий. Жюли ещё больше расплакалась и так растрогалась, что обняла мужчину, похлопывающего её по-отцовски по спине.

– Он, как добрый волшебник, который говорил мне «Эй, ты чего, у тебя же всё прекрасно. Молодая, красивая в самом прекрасном городе на берегу Сены – не сметь лить слёзы! Всё ерунда по сравнению с моментом. Так ощути его!». Я не знаю, сказал ли он действительно это. Но мне хотелось думать так. Может, это его картина так на меня подействовала. Я себя не собиралась жалеть. Не та ситуация. С портера на меня смотрела девушка с очень грустными глазами, пережившими что-то или переживающими. В них было много волнения. Талантливый человек. За пару минут так проник в мою душу и показал мне себя изнутри. Помню, улыбнулась картине, художнику, стала подниматься вверх по ступенькам, потом ещё раз повернулась и помахала этому волшебнику, а он что-то радостно крикнул в ответ. И на душе стало лучше. Я попробовала выиграть этот небольшой бой с самой собой, и моя совесть отступила, дав возможность ступать на землю легче. Когда я пришла в отель, Мила тихо лежала на кровати. Я присела к ней. Она сразу ко мне повернулась и улыбнулась краем губ. Я обняла её и, кажется, всё встало на свои места. Хотя немного тревожно мне всё же было. Люблю проговаривать возникший спор, но в данном случае решила отступить от своего правила.

– Я так рада, что нам с тобой удалось такие чудесные выходные провести. Плавать по Сене и наблюдать за парочками на берегу – это было прекрасно. Я не понимаю, как из расхлябанной свободной молодёжи вырастают такие французы. Ты понимаешь, о чём я. Хотя, возможно, это только внешняя неприступность. Не зря же говорят, что именно французы умеют наслаждаться жизнью и не ставить себе границ, – мимо проносились виноградники, ослеплённые закатом. Всё это было похоже на картинку, красивую и призывающую к мечтанию. На поезде мы возвращались обратно в Швейцарию.

– Не знаю, как французы, а вот я действительно наслаждалась этими днями. Проведёнными вместе. Жюли, мне было так уютно. У меня для тебя кое-что есть, – Мила полезла в сумку и достала футболку с нашими фотографиями, – Просто так…

– Когда ты успела?

– Пока ты гуляла… – Мила протянула подарок.

– Спасибо, неожиданно. А ты ещё купила сувениры кому-нибудь? – Жюли решила плавно перевести тему.

– Нет, а кому?

– Родителям или твоим поклонникам. Кто там у нас самый симпатичный?

– Родители тысячу раз были в Париже. А поклонники? Разве они заслуживают этого или делают меня счастливой? Нет. Мне даже в голову не пришло им что-нибудь привезти. Подумают ещё что-нибудь лишнее, а мне этого не надо.

– Просто ты ещё не встретила своего человека.

– В смысле? Я встретила, но не сразу это поняла. Мне ни с кем из мужчин не было так хорошо, как с тобой. Пусть они все думают, что угодно про меня, осуждают или не понимают. Мне все равно. Я держу твою руку и сейчас мне этого достаточно.

– Ну, а если твои родители узнают?

– Я имею право на близкого человека и могу с ним проводить время, разве нет? Это не выглядит странным. Родители только рады, что я наконец-то вновь обрела подружку, – Мила посмотрела сквозь окно, как-то слишком грустно для такого красивого вида.

– Вновь обрела? А что стало с прежней подругой? Она уехала?

– Да, переехала в Нью-Йорк, сказала, там больше шансов.

– Ты никогда о ней не рассказывала.

– Мне больно об этом говорить. И я не знаю, как ты к этому отнесёшься.

– Ну, уж мне ты можешь всё рассказать. Думаю, я пойму.

– Не знаю. Понимаешь, она была мне больше, чем просто подруга. Старше меня всего на пару лет, она казалось, такой цельной, знающей чего хочет. Она дизайнер, художник, талантливый человек. Мне было буквально всё в ней интересно, я ловила каждое слово, верила всему, что она мне говорит. Уже тогда, в двадцать восемь лет, она выставлялась в лучших галереях Цюриха. Она отсюда родом, швейцарка. Но мы сразу нашли общий язык. Познакомились на мастер-классе по нашей общей тематике, потом пошли выпить и досидели до шести утра. Я была очарована, по-другому не скажешь. Мы виделись очень часто. У меня на тот момент был молодой человек, он очень нравился моей маме. Действительно, хороший, добрый, спортивный. Но о чём с ним было говорить? Я тогда замуж не собиралась, больше всего на свете я хотела узнать что-то новое и разговаривать с «другими» людьми. Только не с обычными, не со скучными, не с нормальными. Как оказалось, у меня был нюх. Как говорится «На ловца и зверь бежит». Так как Люсиль, так её зовут, сказала, что не может со мной больше просто дружить. Я ей нравилась как девушка. Она свою дорогу выбрала, пробовала и с мужчинами тоже, но с девушками ей было понятнее, приятнее. Для меня это было шоком. Я долго думала, сомневалась. Но через неделю позвонила ей. Решилась. И меня унесло, смыло, я забыла про моего молодого человека, стала отчуждённой в семье, но при этом ни от кого не ускользал мой счастливый взгляд. Конечно, о Люсиль я никому не говорила. Но, видимо, моё частое отсутствие дома обеспокоило родителей. Мама стала за мной шпионить, проверять почту. Много времени на это не ушло, она быстро докопалась до истины. Был долгий разговор, ссора, побег из дома и возвращение. Потом она снова меня выставила. Когда я долго не возвращалась, пришла за мной сама и сказала, что больше не будет мне мешать, хотя эта ситуация её очень расстраивает. Конечно, это внесло дисбаланс, но я не собиралась отказываться от Люсиль. Казалось, всё наладилось, у мамы снова стало хорошее настроение, как вдруг Люсиль мне сообщила, что уезжает, точнее, переезжает в Нью-Йорк. Её пригласили работать в главный офис одного известного бренда, а также намечались перспективы новой выставки её картин. Я рвалась за ней, плакала, сворачивалась как кошка на её кровати, мне не хватало воздуха. Отбирают мою Люсиль! Даже хуже, она сама от меня отказывается, не видит рядом с собой. Конечно, она поступала мудро. Ей тоже было тяжело, я это чувствовала. Она бы с удовольствием взяла меня с собой. Но прежде мне надо было окончить Университет. Тогда я ей сказала, что больше ничего не хочу от неё слышать. Потому что слишком больно. Она сдержала своё слово. Больше мы не общались. Это моя история. Тебе интересно, что было потом? Около шести месяцев меня не существовало, ещё шесть месяцев я училась заново жить и чувствовать. Потом пыталась вспомнить себя прежнюю. Мама мне коробками приносила новые туфли, брала с собой на вечера, пыталась с кем-нибудь познакомить. На самом деле её терапия помогла. Мне нравилось на себе ловить мужские взгляды. Я обрела былую уверенность. Знала, что меня хотят, хотят быть рядом. Попробовала с кем-то сойтись, улыбалась, когда надо было, смеялась, когда он шутил, и кричала, когда он старался. Эта игра стала меня увлекать. Вечные кошки-мышки. Мужчины не давали мне унывать, постоянно веселили, я их дразнила, и они вкладывались ещё больше. Ты не представляешь, как это легко, если знать, что твоё сердце никому из них принадлежать не будет. Пусть делают, что хотят, соревнуются друг с другом в подарках – я лишь наблюдаю. В глубине души я знаю, кто мне нужен. И когда я с тобой встретилась в первый раз после стольких лет, мне снова захотелось быть собой и прямо смотреть человеку в глаза. То есть тебе. Мне стало важно наше общение, ты такая искренняя, тонкая, почему-то сомневающееся, и, главное, близкая мне. Я боялась тебя спугнуть, страдала, когда это всё же произошло. Но решила попробовать ещё раз. Наши друзья в баре, как предлог. И я чувствовала, что ты ощущаешь нечто похожее. А теперь мы здесь в этом в поезде, и мне страшно, когда ты говоришь мне о других мужчинах и о подарках для них. Я с ними ради приличия, веселья и только. Жюли – ты мой основной подарок, знай это. Я немного устала, я посплю, хорошо? – Мила слегка улыбнулась и закрыла глаза. Словно ребёнок, которому когда-то не хватило любви.

– За весь рассказ, я Милу ни разу не перебила. Слушала и не могла поверить. Она передо мной по-другому раскрылась и немного напоминала меня. Возможно, мы с ней похожи больше, чем я думала прежде. И тем самым так друг друга привлекли. Но если для меня наши с ней отношения, как путь к себе и поиск себя, то для неё всё было серьёзнее. В душе она была глубоко несчастной, запутавшейся и на самом деле боящейся мужчин. Не понимающих их, а только делающий вид. Теперь я казалось себе сильней, лучше разбирающейся, чем Мила. И, казалось, в моих руках её счастье. Она так быстро привязывается к людям и не верит, что её могут предать. Она связывает свою жизнь накрепко с другим человеком. А тот, другой, может иметь совсем иные планы. Как я уже сказала, для меня это был лишь отрезок времени, за который я ей безмерно благодарна. Я не видела нас с ней вместе в перспективе. И я не знала, что мне делать дальше.

– Это весьма необычная история. Если честно, я думал, это вы попадёте в ловушку своих чувств. Но как я вижу, жизнь распорядилась по-своему. Что же вы сделали потом, Жюли?

– Вы как раз правы, я попала в собственную ловушку. Но только по-другому, иначе. Буквально через несколько дней после приезда, Мила пригласила меня на открытие выставки к её маме, Алле. Мне было интересно заново познакомиться с её родителями, так что, я с радостью приняла предложение. Алла, она в детстве просила называть её без отчества, запомнилась мне как яркая женщина, к которой всегда были прикованы все взгляды. Жгучая стройная брюнетка в белом костюме, она выделялась ещё в то время. Умело вела разговор, разрешала подружкам Милы пользоваться своими духами. Неслыханная щедрость. Она одна из причин, по которой мы так любили бывать в их доме. А как она вкусно готовила. До сих пор помню её блины с яблочной начинкой и вишнёвый торт. Хотелось на неё равняться, но было уже тогда понятно, что такой, как Алла, надо родиться. Миле от неё много черт и качеств досталось. Я вам уже говорила, что восхищалась их с Александром парой. Они были созданы, чтобы встретиться и вести счастливую жизнь. Если бы захотели, то запросто могли бы повысить продажи, рекламируя те или иные предметы. Так как все хотели быть похожими на них. Или хотя бы уметь так же печь или пахнуть. Мне они казались идеальными, а Милу я считала самой везучей девочкой. Поэтому я не могла дождаться, чтобы снова увидеть её родителей и очень надеялась сразу узнать. Я старательно выбирала наряд для выставки. И так как Алла у меня с детства ассоциировалась с чем-то светлым, я надела белый брючный костюм и уложила волосы волнами.

– Жюли, ты сегодня бесподобна! – Мила, не успевши подойти, начала громко и радостно говорить, – Ты угадала с цветом одежды. Теперь тебе важно не слиться с картинами, они тоже светлые, посмотри.

– Мы прошли в зал, и я увидела нечто абстрактное, воздушное, лёгкое, белое, бежевое, розовое, всё перемешалось и чудесным образом перенеслось на полотно. Я замерла и не могла сдвинуться с места. Как будто туда, на эти картины, переместился мой мир, с маленькими тёмными вкраплениями. Было много орхидей и шампанского, в этом хотелось тонуть, и это было так похоже на Аллу. Не успела я спросить у Милы, где сама хозяйка, как услышала сзади стук каблуков. Обернулась и была настолько удивлена, увидев ту же женщину, что и пятнадцать лет назад. Конечно, взгляд изменился, но всё остальное, фигура, улыбка, волосы, остались прежними. Только эта женщина могла создать такую выставку, очень тонкую, но не переходящую во что-то пошлое.

– Мама, это Жюли. Мы с тех пор изменились больше, чем ты, но всё же узнаваемы.

– Дорогая моя, ну, здравствуй! Мила мне всё про тебя рассказала, и я так рада, что вы сдружились. Теперь Миле есть с кем делиться секретами. Она долгое время грустила. По русской душе, видимо, – Алла серьёзно посмотрела на дочку, но через секунду её лицо снова стало улыбчиво узнаваемым, – спасибо, что пришла. Здесь будут интересные люди. Мила говорила, что ты пишешь о Швейцарии. Если захочешь, могу помочь с интервью. О, а вот и наш дорогой господин Майер…

– Алла так же быстро ушла, как и пришла. Испарилась в толпе людей, оставив за собой шлейф неизменных духов и то же ощущение недостижимости. Да, такой надо родиться. И как у неё только на всех хватает энергии и добрых слов, думала я. В зале заметно стало больше людей, мне было интересно за ними наблюдать, чистые лица, элегантная одежда и восхищение картинами. Я медленно пила шампанское и наслаждалась происходящим, как вдруг мой взгляд упал на одного человека, мужчину. Он равнодушно смотрел сквозь окно, держа руки в кармане. Его как будто не было там, в этой комнате, среди гостей. Он стоял особняком и ни на кого не обращал внимание. Красивый, грустный, хорошо одетый. Конечно, он сразу привлёк меня. Видимо, я так долго на него смотрела, что он это заметил и посмотрел в мою сторону. Что нетипично, я не отвела взгляда, а улыбнулась краем губ. Он подошёл ко мне.

– А ты, я так понимаю – Жюли? – спросил он.

– Откуда вы знаете?

– Я знаю, с кем проводит время моя дочь.

– Александр Викторович?!! Я вас не узнала. Вы как-то по-другому выглядите. Помолодели…

– Да, пожалуй. Стал европейцем. Много занимаюсь спортом, постоянно по работе путешествую, дышу другим воздухом. Конечно, швейцарский шоколад и сыр делают своё дело, – пошутил папа Милы, – ты тоже изменилась. Хотя глаза остались прежними, такие же серьёзные, глубокие, с какой-то тайной. Мне всегда казалось, что ты умнее других подруг Милы, как будто всё про всех знаешь.

– Это точно не так. Я была довольно неуверенной в себе. В принципе, уверенности и сейчас прибавилось немного. Но удивительно, что вы меня всё же узнали. Мила вам обо мне рассказывала?

– И показывала фотографии. Я рад, что она снова ожила. Признаться, давно не видел её такой радостной. У Милы были кое-какие проблемы, но это в прошлом. Ну, а ты как, замуж не собираешься?

– Я собираюсь. Когда-нибудь наверняка это случится. У меня есть друг, но мы даже живём не вместе. Он в Москве, а я вот бездельничаю в Швейцарии.

– Сомневаюсь, что ты бездельничаешь, писать – это большой труд. Важно не ошибиться с тематикой. Если тебе нужен будет совет – обращайся. Из мира музыки я знаю много интереснейших людей, эрудитов, разговаривать с которыми великое удовольствие.

– Второе предложение помощи в моей работе за сегодня. Алла тоже захотела посодействовать.

– Это она может. В общем, обращайся, – лицо Александра стало немного напряжённым и сразу как-то постарело.

– Спасибо, помощь такого рода мне будет очень кстати. Можно сделать репортаж про известных людей, проживающих в Швейцарии. И поместить вашу с Аллой фотографию.

– Это лишнее. Но общее впечатление от жизни здесь я могу тебе описать. Правда это чревато твоим окончательным переездом сюда, – его лицо снова распрямилось и пыталось улыбнуться.

– Что, правда? Здесь настолько хорошо? Хотя можете не отвечать, я сама знаю. Только дорого очень. Важно иметь хорошую работу. Впрочем, это в любой стране немаловажно.

– Мы ещё какое-то время проговорили с ним, интересный разносторонний человек. Но, если честно, я не помню, о чём был разговор. Да, я наврала ему про несуществующего друга в Москве. Но это, чтобы отвести всякие подозрения от нас с Милой. По дороге назад я думала уже не о ней. Все мои мысли касались Александра. Они сами приходили в мою голову и не собирались оттуда уходить. С утра, не успев открыть глаза, я увидела его. Образно, конечно. И захотелось его снова увидеть вживую. Полезла в социальные сети, нашла фотографии. Не заметила, как за этим делом прошёл час. Днём мы договорились с Милой встретиться в кафе. Внутри меня что-то бунтовало и уже не так хотелось идти на эту встречу. Страсть прошла. Но я понимала, что, если хочу лучше узнать Александра, мне нельзя прерывать контакт с Милой.

– Жюли, но вы ведь понимали, что это неправильно. Вы также прекрасно знали его жену. Что по этому поводу думали?

– У меня есть некая особенность. Когда мне нравится человек, когда он меня завораживает и будит во мне новые чувства, я забываю о нормах и гранях приличия. В общем-то, я ничего конкретного от Александра не хотела, просто ещё раз его увидеть и поговорить. Получаемые эмоции в логику не укладываются, и мне было все равно, что я спала с его дочкой. Да, звучит ужасно аморально. Но я ведь в самом начале решила стать свободной и открывать новую себя. Впоследствии всё к этому подталкивало, а мне оставалось лишь делать шаг навстречу. Я не думала, что как-то смогу навредить Алле, общаясь с её мужем. Ведь я не делаю ничего умышленно, просто следую своим желаниям, испытывая ко всем позитивные чувства. Именно так я считала, поэтому на нашей с Милой встрече я напросилась к ним домой. Под предлогом, что мне интересно и другие картины её мамы посмотреть. Что, кстати, тоже было правдой. Они жили в большом частном доме. Идеальное место для идеальной семьи. Захотелось стать их кошкой, чтобы быть всегда рядом. Когда мы пришли, дома никого не было, и мы могли свободно, с тщательной экскурсией пройтись по комнатам. Как и картины, они были выполнены в светлых тонах. В маленьких прозрачных вазах стояли тюльпаны, а большие, от пола и почти до потолка, были в качестве декора. Здесь всё было продумано до мелочей. Эталонный образец для журнала по дизайну интерьера. Потом мы оказались в комнате Милы, она меня толкнула на свою кровать. Пришлось мягко выбраться из её объятий. Я не хотела… Она на меня вопросительно посмотрела, но я это аргументировала тем, что мне неудобно заниматься подобными вещами в доме её родителей. И мы очень правильно поступили, спустившись вниз пить чай, так как буквально через десять минут пришла Алла.

– У нас гости! Жюли, молодец, что зашла. Я как раз купила пирожные из нашего любимого шоколадного бутика.

– Я была рада, что она к нам присоединилась. Не знала, как разговаривать с Милой. Мне хотелось вновь обрести подругу, обычную подругу, с которой я могла бы вот так сидеть и обсуждать мужчин. Алла много говорила и ещё больше спрашивала, являясь примером прекрасного собеседника.

– Жалко, что ты вчера так быстро ушла. Фрау Рюд выпила слишком много шампанского и начала танцевать. Мне ничего не оставалось, как составить ей компанию, это чудной женщине. Давно такого веселья не видел цюрихский свет. Надеюсь, моя выставка станет успешной и запомнится местному бомонду. Пару звонков из журналов я сегодня уже получила. Жаль, что не всем вчера было интересно. Кто-то простоял весь вечер в углу. Что ж, это его выбор. Я даже не видела, как он ушёл, – Алла демонстративно грустно посмотрела в окно.

– Мама, не надо…

– Не буду. Просто жалко. Ладно, девочки, не буду вам больше докучать, пойду к себе.

– Мил, а что случилось? – спросила Жюли, когда Алла поднялась наверх.

– Папа переехал.

– Как переехал? Куда? – Жюли чуть не подпрыгнула на стуле.

– Снял квартиру. Пока живёт в ней, а дальше посмотрим. Разлад у них, раздражают друг друга.

– У них что-то произошло? Не на пустом же месте.

– Не знаю. Возможно, они просто устали друг от друга и нужна пауза. Я, конечно, переживаю, но стараюсь больше времени уделять себе, своему личному счастью. Хорошо, что у родителей есть любимое дело, и они вынуждены общаться с другими людьми.

– Почему ты мне ничего не рассказала?

– Мне не хочется говорить с тобой о грустном.

– Но это часть жизни. Ты мне не доверяешь? Ты не сразу рассказывала про Люсиль…

– Тише, прошу тебя. Мы не произносим это имя в доме. Я обещала маме.

– Ей стыдно за тебя?

– Возможно. Это не её реальность. Ты вчера повсюду видела цветы и зал в розовом обрамлении. А какие там были люди! Мама всегда боялась себя запятнать и выглядеть в невыгодном для неё свете.

– Говорят, тому, кто так этого боится, есть, что скрывать. Я не хочу её осуждать, мне она очень нравится. Она, судя по всему, загнала себя в угол и теперь там от страха трясётся. Но рано или поздно всё тайное становится явным и человек показывает своё лицо. Жизнь состоит из разного… Поэтому мне так хочется, чтобы и ты со мной была открытой. Ведь мы подруги, да?

– Да, лучшие.

– И с этими словами Мила меня обняла. Мне казалось, что её мир замкнулся на мне. И она видит исключительно хорошее и хочет такой же быть для меня. Ушла её игривость, весёлый нрав, осталась покладистость. Несколько странное и необычное для неё поведение. Она соглашалась почти со всем, что я говорила и хотела, как можно больше времени проводить со мной. Я не уставала подталкивать её к общению с другими знакомыми. Возможно, она и чувствовала, что я отдаляюсь, но как будто не хотела замечать. Внутри она боялась снова остаться одна. Даже переезд папы затронул её не сильно. Казалось, её это не волновало. Зато этот факт взволновал меня. Это даже облегчало ситуацию. Конечно, я сразу не рассчитывала на его симпатию ко мне. Но он ведь обещал мне помочь. А мне вдруг очень понадобилось его интервью. У меня намечалась музыкальная рубрика. Без его знаний я бы не справилась. Преподнеся это в таком ключе, он нашёл для меня время, и в один из вечеров мы с ним встретились. Он уже был на месте, когда я вошла в ресторан. Как всегда, элегантно одетый, мне казалось, был только он один. С его непроницаемым взглядом.

– Спасибо вам, Александр Викторович, что согласились на встречу со мной.

– Жюли, давай договоримся сразу, называй меня просто по имени и на «ты». Мне так комфортнее, а тебе легче произносить. Ведь так?

– Хорошо, как скажешь.

– Я заметно нервничала, и в желудке всё скрутилось, боялась что-то лишнее произнести, так сильно он на меня воздействовал. Слегка загорелый, густые волосы с небольшой сединой, тонкие очки и красивые карие глаза. Он меня ими пронизывал, и я не могла пошевельнуться. А уж, если это получалось, то наверняка выглядело неуклюже и нелепо. Он улыбался и внимательно на меня смотрел. Было видно, что ему приятно находиться в моём обществе и от этого сердце билось ещё сильнее. Мне всё же пришлось взять себя в руки, и красное вино в этом помогло. Александр рассказывал о своём переезде в Швейцарию, трудностях и местном гостеприимстве. И, конечно, о музыке. Я погрузилась в другой мир, музыкальный, полный своих правил. Он был благодарен судьбе за то, что его жизнь сложилась именно так. Родился в профессорской семье, воспитывался в любви и в строгости, любил хулиганить, но при этом, играть на фортепиано ему нравилось ещё больше. В двадцать лет влюбился, в двадцать два женился на самой красивой выпускнице факультета искусств, подающей надежды художнице, в двадцать три родилась дочь, в двадцать пять он уже гастролировал по всему миру со своей семьёй, переезжая с места на место. В сорок окончательно осел в Швейцарии, приобрёл недвижимость и любил свою семью. И считал, что она отвечает ему взаимностью. Собственно, всё… Он рассказывал подробнее, чем это делаю я сейчас, останавливаясь на моментах из жизни. Отдельно рассказывал про свои туры и коллег. Но в конце внезапно замолчал, его лицо приобрело усталый вид.

– Для начала хватит? Давай немного поедим. Позволь я тебе закажу.

– Я не голодна, но от десерта не откажусь, – есть ей совсем не хотелось. Иногда, когда нервничаешь, пропадает аппетит и еда кажется безвкусной. У Жюли был именно такой случай. Она вцепилась в бокал вина, и боялась его отпустить.

– А я поем, если ты не возражаешь. Самому готовить не хочется. Да и не получится так же вкусно, как здесь.

– Помню, как вкусно печёт Алла. Я даже брала у неё рецепт в детстве.

– Когда это было! Столько времени прошло. Да и пекла она больше для гостей, нас не так часто баловала, а, может, просто фигуру берегла. Сейчас это уже в любом случае значения не имеет. С недавних пор я переехал. Может быть, тебе Мила рассказывала. Вы же наверняка с ней делитесь.

– Я об этом узнала совсем недавно, на днях. И была очень удивлена. Это не моё дело, но я не могу понять. Вы казались парой в лучшем значении этого слова. Ничего не произошло. И вдруг вы расстались. Даже, если это только на время. Тем не менее, понять сложно, – Жюли говорила отрывисто, пытаясь подобрать слова.

– Как раз-таки случилось. Сейчас странный период в жизни. Как будто что-то оборвалось. Но только я думаю, а была ли у нас с ней вообще настоящая жизнь. Была ли та самая искренняя девушка, которую я когда-то полюбил. Или всё было просчитано и продумано заранее. Ты знаешь, она всегда смеялась и была в хорошем расположении духа. При этом первой красавицей курса. Не высокомерной, какой могла бы быть. Ценитель семейных традиций. И как будто не из Союза, а с французских подиумов. Мечта, одним словом. Я был польщён, когда она обратила на меня своё внимание. Жюли, извини, что-то я увлёкся. Вряд ли тебе это может быть интересно.

– Напротив, ты так красиво говоришь. Я бы хотела, чтобы меня так же любили, так же мною восхищались.

– Но у тебя же есть в Москве друг. У вас серьёзные планы?

– Вряд ли… Мы просто проводим вместе время. Так чувствуешь себя менее одиноким. Но это не то, без чего нельзя жить. Я бы хотела узнать другие чувства.

– Ещё успеешь. Может быть, здесь познакомишься. Только представь, лучший шоколад и сыр в шаговой доступности! – его глаза засмеялись в ответ на улыбку Жюли.

– Мы с ним всё время разговаривали. Я чувствовала, как волнение постепенно отходит и подступает тёплое чувство. Я положила руку поближе к центру стола, мечтая, что он её возьмёт в свою. Но этого не произошло, а я просто насмотрелась фильмов. Поняла я это, когда он сказал…

– Жюли, давай я отвезу тебя домой. Уже поздно. И я тебе столько наговорил, тебе нужно всё переварить. И не забудь – с тебя текст.

– Это был один из самых интересных разговоров. У меня мало знакомых из вашей среды, поэтому я с особым удовольствием слушала. Спасибо. Я недалеко отсюда живу, прогуляюсь.

– Тогда я тебя провожу. Мне так будет спокойней. Если ты не против, – Александр придержал дверь из ресторана и галантно подал руку.

– Вы знаете, всё это напоминало сон. Не хотелось просыпаться. Я и Он. Мой кумир детства провожает меня домой. Я старалась ни о ком больше не думать, но, чем ближе мы подходили к дому, тем чаще я вспоминала Милу. Хотя в сущности ничего не было, просто интервью с человеком, чья помощь мне действительно понадобится в написании статьи. И всё же некое смущение я чувствовала. Александр проводил меня до порога дома, ещё про что-то пошутил и поблагодарил за вечер. Сказал, что давно так душевно не проводил время. И ушёл. Я тоже сразу зашла в дом, вбежала по ступенькам, открыла дверь и кинулась на кровать. Отчётливо чувствовала, что приближается что-то большое, надвигается на меня всем своим счастьем и пройти мимо уже не получится. Потом долго думала как быть с Милой, но, не найдя никакого решения, оставила всё идти своим чередом и закрыла глаза.

«Жюли, привет. У меня к тебе спонтанное, но интересное предложение. Я с понедельника по среду уезжаю на одну конференцию в Женеву. Туда приедут люди, с которыми тебе, возможно, будет полезно познакомиться и подчерпнуть новую информацию. Так что, приглашаю присоединиться.

P. s. Отправляюсь в понедельник с утра на поезде. Дольше, чем на самолёте, но мне нравится любоваться местными пейзажами».

Жюли раз десять перечитала это сообщение от Александра, прежде чем до неё дошёл смысл написанного. ОН зовёт ЕЁ провести три дня в Женеве. Этого быть не может. Это казалось чем-то невероятным. Ей понадобилось время, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Её желания сбывались, словно по волшебству. Страшно, очень страшно, что из этого может получиться. Но свобода действий напомнила о себе и помогла принять Жюли единственно возможное решение.

– Я так спешила, что даже забыла написать ему ответ. Просто купила билет и стала ждать утра. И даже не подумала о том, в каком он вагоне. Но решила не звонить, а поискать самостоятельно. Сделать сюрприз. Мне повезло, и я его увидела, как только вошла. Он читал газету и на посторонних не обращал внимания.

– У вас свободно? – Жюли было сложно не казаться чересчур довольной, все её движения выражали радость.

– Жюли! Вот это да. Я думал, ты не придёшь. Ты же не ответила. Я испугался, что ты могла не так меня понять, – Александр отложил газету и снял очки, посмотрел на Жюли своим пронзительным взглядом.