Текст книги "Белая лилия"

Глава 10

Взрывы жилых домов в Москве оказали свое влияние и на судьбу Анатолия Ковыги. Однажды его застали в подвале, но не выгнали, как это случалось раньше, а предложили остаться так, заняв один из пустующих сарайчиков, которых было там немало. Жильцы решили, что таким образом обезопасят себя от того, что кто-нибудь заложит в их подвале взрывчатку.

Анатолий согласился с радостью. На вход в подвал вместо ветхой деревянной поставили металлическую дверь и дали ему ключи от замка. Поначалу ему приносили покушать, отдавали старую одежду и мебель. Он оборудовал себе комнату, спал на мягком диване, сменил поношенную одежду, вспомнил вкус давно забытых первых блюд. Одна старушка-блокадница Ленинграда каждый день приносила ему маленькую кастрюльку щей или супа. Это было время райской жизни. Но Анатолий понимал, что так вряд ли долго продлится.

Сначала умерла старушка-блокадница, и он лишился ежедневного супа. Воровать консервированные огурцы и помидоры он здесь не решался, боясь, что его выгонят. Деньги, вырученные от сдачи пустых бутылок, собранные в этом подвале, быстро кончились. Анатолий стал снова копаться в мусорках. Но к этому ему было уже не привыкать.

Однажды его обвинили в краже газет из почтовых ящиков, хотя он никогда и не заходил в подъезды этого дома, и пригрозили ему участковым. А потом постепенно перестали обращать на него внимание.

В этом подвале Ковыга прожил больше года, потом кто-то купил это подвальное помещение, чтобы устроить там не то кафе, не то магазин. Анатолий снова остался без определенного места жительства. Опять начались скитания.

Однажды на улице к нему подошла журналистка и уговорила рассказать ей историю своей жизни. Он колебался, но она пообещала заплатить сто рублей, и он рассказал о себе, естественно, не назвав фамилии. Журналистка настолько была тронута его историей, что дала ему двести рублей.

Когда к Анатолию на улице подошел мужчина и предложил поработать, тот отказался, потому что узнал в нем однокурсника Сашку Павлова. Павлов разумеется не узнал Ковыгу и продолжал объяснять, что Москва поделена на сектора, где нищие могут просить милостыню. Он обещал Анатолию предоставить «рыбное» место, но получив отказ, дал ему в морду и сказал:

– Увижу на своей территории, убью, скотина!

Последнюю зиму Анатолий провел на дачах в ближнем Подмосковье. Он кочевал из одного поселка в другой. Было много всякого – хорошего и плохого. Одни сторожа травили его собаками, стреляли в него из охотничьего ружья, другие входили в его положение: кормили, одевали, давали ночлег и советы.

Весной Ковыга вернулся в Москву, в районе Новых Черемушек было еще много «хрущевок», в подвалах и на чердаках которых он искал себе пристанище. Удивительно, но Анатолий снова нашел себе подвал, из которого его не гнали. Жильцы знали, что он обустроился там, но в упор не замечали его.

Однажды он услышал о том, что к зиме пятиэтажку будут сносить из-за ветхости, и понял, почему жильцы не обращали на него внимания – они жили в предчувствии переселения…

А пока у Анатолия было свое «жилье». Он, как гоголевский Плюшкин «тащил туда все подряд». Он не знал, зачем ему черная-пречерная кастрюлька, но положил ее в свой мешок.

Теперь он вынимал из мешков вещи, взятые из квартиры странной девушки, назвавшей себя экстрасенсом, а также вынутые из мусорки. Несомненно, Анатолий собирался вернуться к ней вечером, чтобы забрать все остальное. «Добрая девушка, – думал он. – Сунула мне хлеб и колбасу. Она говорила мне о своей подруге, которой грозит моя участь, и что во всем виновата какая-то ведьма».

Анатолий, решивший однажды, что случившееся с ним – расплата за членские взносы комсомольцев, больше не искал виноватых. Он просто утвердился во мнении, что заслужил такую жизнь. Теперь какие-то сумбурные мысли завертелись в его голове. Его стал точить червь сомнения. «Может быть я уже заплатил за свою жадность сполна? Вдруг эта девчонка, действительно, может помочь? Я ведь раньше верил экстрасенсам, даже обращался раз к помощи ясновидящей Тамаре, чтобы та определила выгодна ли сделка с мукой» – вспомнил он.

Вдруг Анатолий расплакался, как женщина, совершившая необдуманный поступок. Слезы градом текли из его глаз. Он закусил нижнюю губу и, только когда почувствовал во рту вкус крови, разжал зубы. Он вспомнил! Впервые за эти годы унижений и скитаний, он вспомнил слова ясновидящей Тамары и понял, почему он превратился в нищего бомжа. Слезы еще лились по щекам, теряясь затем в густой бороде…

Анатолий Семенович спросил у Тамары, сможет ли он получить прибыль от реализации трех вагонов муки. Ясновидящая попросила написать на листке бумаги, какую прибыль он намерен получить. Ковыга написал минимальную сумму, которая устроила бы его. Тамара прочитала записку, посмотрела на потолок, многозначительно кивнула и попросила написать, какую максимальную сумму можно, по его мнению получить от этой сделки. «Для меня это очень важно», – сказала она, пожирая его глазами. Ковыга знал, что от этой цифры зависит сумма гонорара, который возьмет за свои труды ясновидящая. Ему показалось, что Тамара не слишком перетруждается, поэтому не стоит ей платить лишнего. Он написал вторую цифру, явно занизив «потолок».

Тамара ехидно улыбнулась, прочитав записку, снова отвела ясновидящие глаза кверху, потом посмотрела на Анатолия и загадочно произнесла:

– Да, такая прибыль возможна. Если вы не хотите ничего добавить, то я начну настраивать ваш бизнес на удачу. Ну так что?

– Начинайте, – коротко ответил он, не понимая, с кем заигрывает Тамара, с ним или с нечистыми силами.

Манеры ясновидящей разговаривать и смотреть на него, казались коммерсанту странными, в них содержался какой-то намек. Но он не считал нужным разгадывать ее шарады.

Тамара заставила его закрыть глаза. Анатолий повиновался. Он просто сидел с закрытыми глазами и ничего не чувствовал.

– Все, вы настроены на удачу, – певуче произнесла Тамара и прищурилась так, словно ждет от Анатолия больше, чем оговоренную ранее денежную оплату ее экстрасенсорных услуг.

Анатолию совсем не нравился этот тип женщин, тем более она была старше него. Он почувствовал себя неуютно, поэтому не стал спрашивать ясновидящую больше ни о чем, хотя ранее хотел узнать, сколько лет проживет. Ковыга положил на стол сумму, равную одной десятой процента от последней написанной им цифры, и ушел.

Муку удалось реализовать намного дороже. «Ну не идти же к ясновидящей и не доплачивать ей за услуги, – подумал он тогда, – а если прибыль оказалась бы меньше, я же не пошел бы к ней, чтобы взять сдачу!»

Теперь Анатолий не сомневался, что его обнищание – дело рук ясновидящей Тамары. Он вдруг понял, почему она так странно смотрела на него, она видела его насквозь. Она читала его мысли о том, что он хочет получить больше, чем написал, а потому заплатить меньше, чем надо. Тамара давала ему шанс исправить свою ошибку, а он им не воспользовался. Более того, он считал себя победителем, не поддавшимся на чары ворожеи.

Слезы высохли. Анатолий мысленно взвешивал две чаши весов. На одной были членские взносы добросовестных комсомольцев, на другой – сумма, недоплаченная ясновидящей Тамаре. Сначала чаша с членскими взносами упала вниз так, словно на нее положили стопудовую гирю. Анатолий продолжал взвешивать свою вину, не думая больше ни о чем другом. Он находился в состоянии полной медитации. Постепенно вторая чаша с совершенно мизерной суммой стала опускаться вниз. После того, как они поравнялись, членские взносы стремительно полетели вверх, потеряв в его подсознании весь свой вес. А на другой чаше были все сто пудов! Да, Анатолий на подсознательном уровне почувствовал, в чем разница.

Он вернулся мыслями в настоящий день. Судьба дала ему шанс – послала девушку с экстрасенсорными способностями. «Разве я мало страдал? – думал он. – разве я не заслужил того, чтобы вернуть себе имя и законные квадратные метры, положенные мне хотя бы по социальной норме». Он вспомнил жену Ирину и сына Семена, названного в честь деда. Ему не хотелось верить, что они сгорели. Он теперь понял и простил Ирину за то, что она выгнала его на улицу без документов…

Анатолий вышел из своей каморки в узкий коридор подвала и осветил найденной вчера зажигалкой водопроводную трубу. Он прошел вдоль нее несколько метров, знал что где-то там на ржавой трубе стоял «хомут». Он отвинтил гайку, снял металлическую скобу и резиновую пластинку. Это был его душ! Пригодился пузырек из-под шампуня, вынутый им из мусорного контейнера. Вода хлестала мелкими острыми струйками из дырявой водопроводной трубы, как душ «шарко». Он умудрился налить воды в пузырек и получить много-много душистой пены. Анатолий стянул с себя лохмотья и подставил свое тело под душ «шарко» и намылился шампунем с запахом фруктов. Анатолий вымыл длинные запутанные волосы и густую бороду.

Нелегальный жилец подвала едва успел смыть с себя пену, как услышал, что дверь с улицы открылась. Недовольный женский голос сказал:

– Ну что ты за мужик, если не можешь определить, где течет труба! Я же должна достирать. Слышишь, вода льется? Идем!

– А если там этот бомж?

– Он безобидный. Держи фонарик.

– Нет, давай лучше вызовем сантехника.

– Но ведь так уже было. У всех вода есть, по нашему стояку нет! Нет заткни ты чем-нибудь эту дырку, и машинка дополоскает белье!

Анатолий спрятался в своей каморке и стал скорее одеваться в чистые вещи. Каждое лето он стирал все, что у него было, в Москве-реке. Он облачился в одежду, вынутую из различных мусорок. Неважно, что брюки были широки и коротки, зато пиджачок с прожженной дырочкой на лацкане был ему впору.

Анатолий занервничал, он испугался опоздать к девушке, разрешившей прийти к ней за ненужными ей вещами. Законный жилец этого дома ремонтировал трубу, и Ковыга не хотел с ним встречаться. Собственно, Анатолий мог вылезти в маленькое окошко, как это обычно и делал, но сейчас он боялся, вдруг услышав шум, жильцы пойдут по катакомбам подвала, чтобы отыскать его, избить и выгнать? Он боялся их, они остерегались его. Хотя Ковыга был и, правда, безобидным.

Наверно, мужик, чинивший водопровод был не очень большим специалистом в этой области. Жена постоянно давала ему какие-то советы, но все равно тот долго ставил новый «хомут».

Анатолий не находил себе места, думая, что жильцы провозятся с трубой целую вечность. Он нервно расчесал грязной расческой волосы, они не распутывались. Тогда он взял тупые ножницы и срезал бороду, потом хотел подстричь волосы, но передумал.

Наконец, «ремонтники» ушли. Анатолий вышел из своего жилища, площадью в два квадратных метра, – прикрыл дверь и вылез в окошко. Его облаяла собака, такая же бездомная, как и он. Анатолий прикрыл лаз фанеркой, отряхнул свой праздничный «прикид» и направился навстречу своему будущему. Он твердо верил, что срок, назначенный ему ясновидящей Тамарой он честно отсидел по чердакам и подвалам. Ковыга не собирался больше брать у девушки-экстрасенса никаких вещей, он решился рассказать ей о себе и ненасытной, корыстной ясновидящей Тамаре.

Глава 11

Анатолий, озираясь, поднялся на нужный этаж. Увидев дверь квартиры, в которой он уже был сегодня утром, бомж невольно отшатнулся. «Подстава чистейшей воды, – стремительно пронеслось в его голове, когда он заметил, что дверь взломана. – Нужно бежать отсюда, пока не вляпался дальше». «Нарядный бомж» выбежал на улицу и по привычке подошел к мусорным контейнерам. Покрутившись около них, он, впервые за несколько лет, не решился испачкаться. Да, ему стало жаль чистой одежды. А фруктовый запах шампуня пьянил голову, заставляя мечтать о тепле и уюте домашнего очага…

Я прибрала свою квартиру часам к пяти вечера. Весь мусор был уложен в черные пластиковые пакеты, а коробки для бомжа наполнены доверху всякой всячиной.

Мне позвонили с работы и поинтересовались, много ли украли. Я ответила, что у меня воровать было нечего, и отпросилась у шефа на завтрашний день. Я объяснила ему, что беспорядок, который наделали воры, придется разгребать неделю, к тому же завтра надо зайти в милицию.

– Хорошо, – сказал Вениамин Борисович. – Только скажите, как обстоят дела с «Золотой саламандрой»?

– Под контролем, – мгновенно ответила я. – Обещала оплатить счет в течение трех дней.

– Ну-ну, тогда завтра убирайтесь в квартире, а послезавтра выходите на работу.

Я повесила трубку. Мой бомж, к сожалению, все не появлялся. Я не знала, чем себя занять и без дела слонялась по квартире. Не придумав ничего лучшего, я набрала номер сотового телефона Альбины Эдуардовны. Мне ответила не она сама, а ее дочь.

– Да, сейчас у маман новая блажь, она делает перестановку в квартире, – ответила Татьяна, удивив меня тем, что так разговаривала с незнакомым человеком.

– Я слушаю, – сказала после Альбина.

– Это Ольга Калинова. Что у тебя нового?

– Есть новое, есть – радостно произнесла та. – Звонили из Франкфурта, просили прислать кое-какие документы. Возможно, договор перестрахования признают правомерным.

– Я рада за тебя, – ответила я ей.

– А еще звонил Кирилл. Он объяснил мне все то, что рассказал тебе, ну, что он сразу не понял, будто это моя секретарша принесла деньги. Вообщем, он предлагает мне их взять обратно.

– Ты согласилась?

– Пока нет. – Я же не могу прямо так сразу согласиться, если будет еще настаивать, то возьму…

– А мне кажется, что не надо их брать, – неожиданно для самой себя, сказала я.

– Почему? – удивилась Альбина.

Я молчала, она тоже.

– Наверно, ты права, – сказала наконец Побережнова. – Ты, Ольга, не волнуйся, я сразу ваш счет оплачу…

– Да я и не волнуюсь. Конечно, заплатишь, если будет чем…

– Постой, я что-то ничего не пойму. – Ты на что намекаешь?

– Я не намекаю, я прямо хочу тебе сказать, что я делала запрос о причинах произошедших событий, и мне пришел ответ, что все дело в жадности. Надо преодолевать жадность в себе.

– Что? По твоему я жадная?

– Не знаю. Мне пришел такой ответ. Подумай, может быть что вспомнишь…

Я положила трубку. Я не была уверена до конца, что правильно сделала, позвонив Альбине и заговорив с ней о жадности. Это получилось спонтанно. «Хотя, собственно, почему я должна ее жалеть? Тем более, у меня из-за нее эти неприятности. Стоп! Не из-за нее. Она понятия не имела, что я экстрасенс. Я сама навязалась ей со своей помощью», – думала я.

В этот момент послышался легкий стук в дверь. Я решила, что это долгожданный бомж. Но я ошиблась. Это была соседка – Катерина Петровна.

– Ольга, у меня муж с работы пришел. Может тебе дверь починить надо?

– Надо, – ответила я. – Замок не работает. Я на цепочку закрывалась.

– А много украли?

– Так, по мелочам.

– Железную дверь надо ставить, как у нас.

– Надо, – согласилась я.

В дверях показался муж Катерины Петровны.

– Саша, замок надо соседке вставить, – сказала она. – Видишь, как выворотили?

– Вижу, – ответил он. – Сейчас что-нибудь придумаем.

Сан Саныч принес ящик с инструментами и стал чинить замок. А я думала, что если бомж придет при соседях, то это будет совсем не кстати. Сан Саныч провозился с моей дверью часа полтора, я все время была на взводе. Сосед заметил, что я невпопад отвечала на его вопросы, и объяснил это естественной реакцией на кражу.

– Спасибо, Сан Саныч, приходите с Катериной Петровной на чай.

– Не меня тебе на чай звать надо, – многозначительно ответил он. – А то и замок-то починить некому.

– Да вот, – ответила я. – Некому.

– Ну ничего, все образуется.

– Я тоже так думаю, – говорила я, не зная как закончить разговор.

Наконец он ушел, а я вдруг поняла, что бомж не придет. Уже стало темнеть. Я взяла пластиковые мешки с мусором и пошла их выбрасывать. Знала, что согласно искусству фэн-шуй, мусор забирает большое количество энергии. Я чувствовала, что мне ее сейчас как раз и не хватает, поэтому оставлять испорченные подушки и смесь сыпучих продуктов в доме до завтра, я не решилась.

Я бросила черные пакеты в контейнер для мусора и вдруг услышала хриплый голос:

– Это я… пришел вот…

Я оглянулась. Это, действительно, был бомж, на которого я возлагала большие надежды.

– Пойдемте, – сказал я. – Это я выбросила не те вещи, которые приготовила для вас.

– Нет, я не пойду к вам. Я уже был там. Что у вас с дверью?

– Меня сегодня ограбили…

– Вас? – удивленно спросил он. – Так это вы сами повторяете мою судьбу, а не ваша подруга.

– И я и она, – вздохнула я. – Точнее она мне не подруга, а просто знакомая по работе. И я взялась ей помочь, потому что, как я уже говорила, мое хобби – охотиться на ведьм.

– Я знал одну такую ведьму, – медленно произнес бомж.

Я заметила, что со времени нашей утренней встречи в нем произошли большие перемены. Если бы я увидела его сейчас в первый раз, то не решилась бы назвать бомжом. Видать он заметил, что я пристально разглядывала его.

– Да, вот бороду подстриг.

– Я вижу. Так пойдем ко мне, расскажете про свою ведьму.

– А вы меня не боитесь?

– Нет, – ответила я, потому что, действительно, не боялась.

– Может, лучше здесь, на свежем воздухе.

– Как вам удобней, можно и здесь, – ответила я, чувствуя, что ему что-то мешает подняться ко мне.

– Или вы боитесь, что нас вместе увидит весь дом, – сказал он. – Вон уже в окна смотрят…

– Пусть смотрят…

Странное дело, мы никак не могли решиться, где поговорить, и стояли у мусорных баков, привлекая к себе внимание. В конце концов я твердо сказала:

– Решено, идемте ко мне!

Я развернулась и направилась к подъезду. Бомж также как утром направился за мной на приличном расстоянии. Замок, починенный соседом, не поддался моему ключу с первого раза. Я стала нервничать и в надежде посмотрела на подошедшего бомжа. Тот покачал головой, то ли давая понять, что не прикоснется к замку, то ли что-то еще, пока непонятное мне. Я посильнее потянула на себя ручку двери и ключ легко провернулся в замке. Мы вошли. Раздался телефонный звонок.

– Ольга, у тебя все нормально? – поинтересовалась Катерина Петровна. – Может милицию вызвать?

– Да вы что? Ни в коем случае, – ответила я соседке, а потом обратилась к своему гостю. – Располагайтесь.

Он прошел в комнату и сел на стул.

– Меня зовут Ольга, – сказала я.

– Анатолий. Моя история долгая, но я начну с главного, с ясновидящей Тамары…

Глава 12

Поговорив с Ольгой, Альбина Эдуардовна Побережнова пришла в замешательство. Она никому не позволяла так разговаривать с собой, кроме своей дочери.

«Что возомнила о себе эта Калинова? – думала директриса „Золотой саламандры“. Обвиняет меня в жадности! Нет, я ее совершенно не понимаю! Что движет ее поступками. Вот если бы она назвала цену своим услугам, все было бы ясно: хочет подзаработать. Это нормально. Зарплата у рекламного агента небольшая, если есть возможность подзаработать, то почему ее не использовать? Ерунду мне какую-то сказала, что она – охотница на ведьм… Чушь какая-то! Она точно ненормальная, правда эффект от ее экстрасенсорного воздействия есть, определенно…»

– Маман, ну мы будем дальше перестановкой заниматься или нет?

– Не знаю.

– Как это не знаешь! Затеяла такую канитель, фонтан какой-то некрасивый купила, с работы в кои-веки пришла пораньше и вдруг не знаешь. Я тебя прямо не узнаю. Что-то случилось?

Альбина будто и не слышала слов дочери, она думала о своем. Татьяна, не дождавшись более или менее вразумительного ответа, хотела воспользоваться замешательством матери и улизнуть на улицу.

– Подожди, Танька. Скажи мне, я жадная?

– Жадная, – с ходу ответила дочь.

– Что? Кто бы говорил! Ты учишься в лучшей гимназии, носишь шмотки не хуже моих! А очки? Ты забраковала такие дорогие очки, вот и ходи теперь с разбитыми стеклами.

Татьяна кивала головой на каждое замечание матери и строила разные рожицы. Когда речь зашла об очках, дочь не сдержалась:

– Вот об очках не надо. Я просила у тебя деньги на подарок Лолите, а ты сказала, что у тебя финансовые трудности. Зато купила мне эти дурацкие очечки. Они мне не идут. А в прошлом году ты не захотела поехать со мной на каникулы.

– Все хватит, – прервала Альбина, – всем твоим капризам я потакать не намерена!

– Ты меня первая спросила о своей жадности, я ответила, – с чувством собственного достоинства проговорила Таня.

– Если ты хочешь знать, деньги на подарок Лолите я не дала, потому, что не хочу, чтобы ты дружила с этой девочкой. Это от нее ты набралась вульгарных манер, которые тебя совершенно не красят. И жадность здесь не при чем! А что касается поездки на каникулы, – продолжала оправдывать себя Побережнова-старшая, – тоже дело не в деньгах. Просто у меня тогда было много работы. Я не могла вот так все взять и бросить…

– Ну опять же из-за жадности, ты боялась недополучить сверхприбыль.

– Чего бы ты понимала – сверхприбыль! Между прочим до вчерашнего дня я разорялась со скоростью звука, и только сегодня положение дел стало выравниваться…

– Маман, ты что серьезно? – удивилась Татьяна. – А я не пойму, что это дед меня все выспрашивает, как у нас дела, о чем ты по телефону разговариваешь, не слышала ли я чего о самолете, который у тебя был застрахован…

– Ну, а ты? – поинтересовалась Альбина.

– А что я? Я деду отказать не могу, что знала, то и рассказала…

– Ах ты, негодница! Я голову себе изломала, откуда он все узнает. А оказывается моя собственная дочь шпионит, подслушивает телефонные разговоры и вообще хватает мой мобильник, вот как сейчас, например…

– Кстати, маман, а кто тебе звонил?

– Не скажу! Это мое личное дело. Лучше давай закончим перестановку.

Альбина попыталась закончить разговор с дочерью об Ольге Калиновой, но та не унималась.

– Эта девушка сказала тебе, что ты жадная, так?

– Не твоего ума дело! – оборвала Порбережнова-старшая. – Все хватит об этом!

Воцарилось молчание. Похоже мать и дочь устали от взаимных упреков и пререканий. В их отношениях так было всегда, они никогда не имели одного мнения ни по какому вопросу, поэтому всегда спорили, но так и не приходили к согласию. Кирилл, неоднократно бывший свидетелем подобных сцен, как-то сказал Альбине:

– А ведь вы крайне противоположные по обоим гороскопам, у вас разница в возрасте – восемнадцать с половиной лет. Ты – Петух, она – Кролик, ты – Рак, она – Стрелец. Отсюда все ваши проблемы.

Альбина была единственным ребенком в семье, но родители уделяли ей мало внимания. Она росла сама по себе, а родители делали карьеру, каждый свою. Мама была известным врачом, но, как ни парадоксально, от чего лечила, от того и умерла сама. А отец от рядового экономиста дослужился до очень мягкого кресла в министерстве финансов. Альбина вышла замуж рано, причем за первого встречного. Родители, естественно, ее выбор не одобрили.

В восемнадцать лет у Альбины родилась дочь Танечка, и она сразу разошлась с мужем, потому что уделять внимание одновременно и дочери, и мужу было сверх ее сил. Недовольные зятем, родители тем не менее, не одобрили и развод дочери. Но вот во внучке они души не чаяли. Альбина даже ревновала к ней, поскольку к себе такой любви и заботы со стороны родителей она никогда не чувствовала.

Институт Альбина закончила с большим трудом. После рождения дочери она брала академический отпуск, а потом проучившись еще год на дневном, перевелась на заочное отделение. Где она только ни работала, но везде ей не нравилось. Альбина считала, что ее кругом недооценивают, а загружают работой больше, чем нужно.

Надо сказать, что профессию она выбирала себе не сама. Родители сказали, что она должна пойти по стопам – стать либо врачом, либо экономистом. Альбина не хотела ни того, ни другого. Но из двух зол она выбрала наименьшее – получила профессию экономиста.

Она работала в управлении материально-технического снабжения и с утра до вечера умножала нормы расхода материалов на планы производства продукции, потом это управление развалилось, и она стала безработной. Ее родители, напротив, «были на коне». Мать стала заведующей кардиологическим отделением, а отец к этому времени перебрался в министерство финансов.

Тогда Альбина впервые категорично сказала им: «Вы должны мне помочь! Я хочу открыть свое дело!»

Родители удивились, считая дочь неспособной на такой шаг.

– И какое же дело ты хочешь открыть? Ты хорошо подумала? Может лучше я пристрою тебя к себе? – спрашивал отец.

– Нет, я больше не хочу вверять свою судьбу бездарным руководителям! Только свое дело!

– Алечка, ты же сама не знаешь, о каком деле ты говоришь, – предположила мама.

– Знаю, я хочу открыть страховую фирму, – сказала Альбина. – Папа, научи, как это сделать и дай для начала денег.

Родители молча переглянулись.

– Ну почему именно страховую? – первым нарушил молчание отец.

Альбина сама толком не знала, почему. Скорее всего оттого, что в студенческие годы она работала страховым агентом, и это ей нравилось. В той работе было все четко и ясно: заключила больше договоров – получила больше денег.

– Хорошо, – сказал отец, – страховой бизнес – это перспективное дело, правда, я не уверен, что ты с этим справишься. Я помогу тебе зарегистрировать фирму, но дальше – все сама.

– Согласна. Я же сказала, что мне нужна ваша помощь только на самом начальном этапе.

Родители были удивлены, что «Золотая саламандра» не разорилась после первого года своего существования. Когда же страховая фирма дочери стала одной из самых известных в Москве, родители наконец-то зауважали Альбину.

Когда до Эдуарда Сергеевича дошли слухи, что бизнес его дочери пошатнулся, он воспринял это как удар по собственному самолюбию. Он несколько раз пытался поговорить об этом с Альбиной, что-то подсказать, но та делала вид, будто у нее все в порядке. Еще бы! Она помнила слова отца, что должна справляться со всем сама. Она и пыталась сама выкарабкаться из навалившихся на нее проблем.

Да, Альбина не советовалась с отцом, когда открыла в «Золотой саламандре», новый вид страхования самолетов и авиаперевозок. Он, узнав об этом закатил ей настоящий скандал. Они какое-то время не общались. Но смерть Альбининой матери примирила их.

Это как раз был период, когда финансовое положение Альбины пошатнулось. Добил ее развалившийся на взлетной полосе самолет. Пассажиры сильно не пострадали, если не считать легких ушибов, нервных стрессов и обострения сердечно-сосудистых заболеваний. Страховки пассажирам «Золотая саламандра» выплатила, а вот с самолетом дело обстояло сложнее.

В договоре страхования причина развала самолета являлась страховым случаем, а вот в договоре перестрахования «Золотой саламандры» в немецкой фирме – нет. Это произошло из-за неточности в переводе. Богатство русского языка сыграло злую шутку с Альбиной. Фрау Шмидт, представительница немецкой страховой фирмы, хорошо владела русским языком. Она сказала Побережновой: «Вы постарались употребить в своем договоре все приставки, имеющиеся в русском языке. А мы в своей деловой речи избегаем эмоций».

Альбина Эдуардовна вспомнила сейчас эти слова и почувствовала их высшую несправедливость. Ей стало ясно, что немцы сознательно порекомендовали своего переводчика, чтобы договор перестрахования стал просто фикцией. А она, как глупая рыбка клюнула на их наживку. Теперь, образно говоря, немцы варили из нее уху. Взяв всю ответственность за развалившийся самолет на себя, «Золотая саламандра» разорилась бы начисто и больше никогда не подняла бы головы.

«А мне еще говорят, что я жадная! – думала Альбина Эдуардовна. – Да я – ангел небесный, по сравнению с моими немецкими коллегами! Я всегда честно строила свой бизнес, но похоже, надо быть понаглее…»