Текст книги "Анима: Золотой стриж. Серебряный ястреб. Медная чайка"

Она поцеловала его в лоб, погладила по волосам и встала.

– Моя мама. Ты… Ты можешь и ей подарить яблоко? – еле слышно спросил Нил, глядя в песок, и Земля приподняла его голову за подбородок.

– Вы встретитесь, когда все закончится. Я тебя не обманула. Но я ведь не обещала, что прямо сейчас. Время для меня не имеет никакого значения, и тебе не советую торопиться.

– И что теперь будет? – хрипло спросил Нил, кривя губы, чтобы не заплакать снова. – Ястребы ведь не вернутся?

Земля повернулась к Кадету, будто ждала ответа от него, и тот ответил:

– Вернутся. Они почувствовали, что это место – больше не их, и полетели за дополнительными приказами. Теперь точно придется доложить Магусу. И они… – Кадет помолчал. – Они видели, что местом силы стало озеро. Это не секрет. Они в любой момент могут присвоить его себе.

Земля фыркнула. Глаза у нее стали продолговатыми, черными, на лбу стремительно собирались морщины.

– У них не получится. Мальчик с чистым сердцем отдал жизнь за чужую свободу – это волшебство высшей пробы, такому трудно что-то противопоставить. Но Ястребы, конечно, вернутся. И что будет дальше, зависит только от вас. Моя помощь на этом заканчивается. – Она с хрустом потянулась. – У меня множество владений, которым нужен присмотр, там тоже интересные вещи творятся.

– Я думал, мать-земля какая-то более… устрашающая, – выдавил Кадет.

Она усмехнулась и расправила мокрое платье, облепившее ноги. Спина у нее совсем сгорбилась.

– Спросите любую многодетную мать: если не веселиться, с ума сойти можно.

– Мы благодарим тебя за помощь, – сказал Нил, запоздало сообразив, что самое-то главное чуть не забыл.

Она фыркнула и пошла прочь от воды, с трудом переставляя свои старые ноги. А потом возраст снова пошел вспять, и вскоре это была уже не старушка, а девочка лет восьми с длинными бледными волосами. Она побежала вверх по холму, а на вершине обернулась и помахала им рукой. Дождалась, когда они махнут в ответ, и помчалась в лес. Они смотрели ей вслед, пока ее белокурая голова и обтрепанное платье не скрылись из виду.

Несколько минут каждый думал о своем, глядя на блестящую воду. Искры в ней погасли – остались просто мягкие отблески солнца. Приближался вечер. Как только земля перестала умирать, вернулась чудесная погода: начало осени, почти лето. Деревья в лесу уже выпрямились, лишние растения вернулись в землю и уснули там семенами. Нил отошел от воды и, не зная, чем еще заняться, начал выжимать одежду, а Кадет осторожно вытащил из Тени карту.

– Последнее, что осталось, – негромко сказал он. – Меня отрезали от Тени, я ее больше не чувствую.

Он осторожно расправил тонкое полотнище, сотканное из тьмы, и издал какой-то сдавленный звук. Нил заглянул ему через плечо, но причин для паники не нашел. На карте по-прежнему было лоскутное одеяло из соприкасающихся зеленых контуров, только теперь лоскуты были мельче, а еще среди них был золотой участок: внизу яркий, сверху бледный. На лице Кадета проступило какое-то новое выражение, хотя Нил, кажется, за сегодня увидел их все.

– Да что такое-то? – встревожился Нил.

– Небольшая проблема, – с тем же неописуемым лицом проговорил Кадет, не отводя глаз от карты.

– Почему? Тут ведь… Золотой кусок, значит, все у нас получилось, верно?

– Насколько хорошо у тебя с географией?

– С чем?

– Ясно. – Кадет тяжело сглотнул и ткнул в точку у нижнего, самого яркого края золотого поля. – Мы вот тут. Наше озеро у них записано как Ильмень, ударение на первый слог.

– А что, у озер имена бывают? – удивился Нил.

– Ты пожелал, чтобы все земли, которые питает озеро, стали свободными, – продолжал Кадет. Грудь у него тяжело вздымалась, но Нил не мог понять, от страха, радости или гнева. – Но поскольку с географией у тебя плохо, ты не подумал, что из озер иногда вытекают реки, которые несут эту воду дальше. А озеро было волшебным и до твоего… твоего…

Он так и не подобрал слово и вместо этого сунул карту прямо Нилу под нос. Но тот ничего так и не понял: лоскуты золотого и зеленого, но что странного-то?

– Э… Вы много чего захватили, – неуверенно сказал Нил, потому что Кадет все еще ждал ответа. – Они. Ну, ты понял. Зеленых кусков целая куча.

– Дело не в том, сколько Ястребы захватили за десять лет, – огрызнулся Кадет. – А сколько всего ты захватил за один день. Вот озеро. – Он обвел пальцем какой-то бледно начерченный круг. – Из него вытекает река, у нас помечена как Волхов. Ударение тоже на первый слог. – Кадет повел пальцем вверх вдоль извилистой линии. – И эта река впадает в самое большое пресное озеро известного мира, Ладогу.

– Ударение опять на первый слог? – спросил Нил.

Кадет угрюмо посмотрел на него.

– Да. – Он обвел пальцем большой зеленый кружок, который медленно, снизу вверх, превращался в золотой. – Но из Ладоги тоже вытекает река, местные дикари называют ее Нева.

– Ударение на… – весело проговорил Нил, и Кадет рявкнул:

– На второй слог! А Нева впадает в их море. Море Ястребов.

Он яростно ткнул в точку на карте, где золотисто-зеленая ниточка переходила в большой кусок зеленого цвета, уходящий за левую границу карты. Здесь золотой окончательно угасал, растворяясь в зеленом.

– Море – это что? – спросил Нил.

– Большое соленое озеро.

Кадет смял карту и неуловимым движением убрал в Тень.

– Ладно, а чего плохого-то? Куча земель освободилась.

– До тебя что, не доходит? Все Ястребиные карты теперь показывают то же самое: десятки земель сами собой поменяли цвет. – Кадет дышал так тяжело, что Нил испугался, как бы ему не стало плохо. – Магус в пыль нас сотрет. Такого оскорбления ему никто еще не наносил.

– Земля ведь сказала, что он больше не сможет забрать это место силы себе, – отмахнулся Нил, но Кадет его веселья не разделял.

– Магическим способом – нет. Но люди умели захватывать земли еще до того, как Ястребы изобрели этот способ. Понимаешь?

– Не особо. Потом об этом подумаем, ладно? Дай хоть немного порадоваться.

Нил улыбнулся. Свободные земли оказались больше, чем ожидалось, – и будь что будет, но пока он не в состоянии из-за этого расстраиваться.

– Пророчество, – сдавленно проговорил Кадет, который никак не мог прийти в себя. – Я должен был его предотвратить, а сам помог исполнить. «Теплым летним днем золотой стриж обрушит Империю Ястребов, как колосса на глиняных ногах».

– Вряд ли это считается «обрушить», остальные-то земли все еще их, – фыркнул Нил. – Но подпортили мы им настроение, да? Правда, не знаю, можно ли считать эту осень летом.

Он широким жестом обвел берег – лес выглядел куда свежее и ярче, чем утром, но все равно сухих листьев было полно.

– По календарной системе Ястребов сегодня последний день лета, – тихо сказал Кадет. – Ты чуть не опоздал.

– Ну не опоздал же! Ладно, пошли. Ужасно хочется есть. И спать.

– Куда ты? – насторожился Кадет.

– В деревню, куда еще?

Кадет коротко, неприятно рассмеялся.

– Ни за что.

– Давай не трусь.

– Я не трушу. Они нас не примут. Не забыл мою прошлую встречу с ними?

– Ну, не попробуем – не узнаем, верно? В какой она стороне?

Кадет нехотя указал куда-то влево, и Нил зашагал в ту сторону, спиной чувствуя его мучительное беспокойство сразу по всем поводам.

– Иногда не думать – хорошо, – сказал Нил, не оборачиваясь. – Запомни, пригодится.

Он не ожидал, что Кадет ответит, но тот вдруг через силу, медленно произнес:

– Хорошо.

Нил ухмыльнулся на ходу. Ястреб говорит запрещенными словами – не каждый день такое услышишь.

Глава 19
Земля безумцев

Солнце медленно клонилось к закату – даже такой бесконечный день когда-нибудь подходит к концу. Они шли вдоль берега молча, думая каждый о своем. А потом Нил услышал песню.

Ее выводило множество голосов – мужских, женских, молодых, старых. Слов он не разбирал, но напев был знакомый, и он зашагал быстрее. Хотелось бежать, а сил не было, и он торопливо брел, спотыкаясь о коряги в траве, шел, пока не увидел за излучиной реки столбы дыма и отблески огня. Сначала он испугался, потом сообразил: это не пожар, обычный огонь, прирученный, домашний.

В деревню идти не пришлось – жители жгли костры на берегу озера. Один костер был здоровенный, остальные – поменьше. Люди кружком теснились вокруг каждого островка огня – и пели. Нил с детства не слышал этой песни, но слова вспомнил сразу:

 
Как пойду я один-одинешенек
За звездой на ночном небосводе,
Та звезда ко мне гостем непрошеным
Каждый вечер с рожденья приходит.
 

И традицию он тоже вспомнил: в честь праздника собираться вместе у костра на берегу озера, подальше от жилищ, чтобы ненароком что-нибудь не спалить. Нил глянул на другой берег озера – и замер. Он брел сюда, не глядя по сторонам от усталости, да и солнечный свет был слишком яркий, так что он только теперь заметил: на другой стороне тоже горели трепещущие неверные огоньки. Он шагнул к воде, глядя туда, где когда-то был дом.

А когда смог оторвать взгляд, оказалось, что костры горят вдоль всего берега озера, не только напротив них, – далекие, едва различимые на горизонте. Сколько же людей живет на этих берегах! Нил представил костры, уходящие все дальше и дальше на север, до самого далекого моря, и замер, пораженный тем, как много они сегодня сделали. На их берегу люди уже перешли к следующему куплету, и Нил хотел бы подпеть, он помнил слова, но у него так сдавило горло, что он не мог выдавить ни звука.

 
Как пойду я дорогой нехоженой,
Как пойду я туда, где не ждут меня,
Эх, туда, где все травы не скошены,
Эх, туда, где все ветры – попутные.
 

На них внимания никто не обращал, все были поглощены праздником, и Нил сам подошел к мужчине, одиноко сидевшему у своего маленького костерка. Тот испуганно глянул на Кадета, вскочил и опрометью бросился прочь. Кадет с сомнением посмотрел на Нила.

– Разреши внести предложение, – отчеканил он. – Берем его котелок и бежим. Нам тут не обрадуются.

– Да ладно, договоримся, – бодро сказал Нил, стараясь не показывать, что он тоже в этом не уверен.

Песня стихла, и пару минут спустя вокруг них собралась толпа. Все выглядели уставшими и бледными, как и с утра, когда работали в реповом поле, но глаза определенно ожили. И в данный момент эти глаза смотрели на них очень, очень подозрительно.

– Э… Привет, – сказал Нил, поняв, что говорить придется ему: вряд ли тут ждут прочувствованных слов от человека в ястребиной форме. – Я… Да. Это мы. Мы лишили землю волшебства две недели назад. Но и вернули его тоже мы. Вот.

Голос окончательно съехал в тишину. На прекрасную речь, после которой их пригласят к костру и поделятся едой, это никак не тянуло. Нил прокашлялся, повторяя себе: «Давай, выжми из себя что-нибудь, иначе – никакого ужина». Кадет угрюмо маячил у него за плечом, и от его вида Нилу прямо не по себе стало. Он выглядел ровно как Ястреб, который представляется при словах «бездушные холодные твари, захватившие мир», и Нил отлично понимал, как местным жутко на него смотреть.

– Я… – Нил сглотнул. – Ястребы ведь отсюда ушли? Вы в порядке? Простите, мне так, так жаль, они вас, наверное… Простите, – отчаянно забормотал он, шаря взглядом по лицам: на вид все были в порядке.

Вот бы показать трюк с золотой магией, как раньше, – но он больше ничего не мог и отлично это чувствовал. Все. У него не осталось ничего, кроме жизни.

– Простите меня. – Нил начал задыхаться. – И его тоже. Вы не смотрите на форму, другие Ястребы хотели убить его за то, что он помог мне вернуть землю. Клянусь, это правда. И теперь у нас у всех, наверное, будут неприятности, Ястребы вернутся, но… Но… Но землю отнять уже невозможно. Она ваша. И я… – Нил шумно выдохнул. Что, если правила игры не изменились? Что, если достаточно просто попросить? – И нам очень нужно немного еды. И место для ночлега. Пожалуйста.

Несколько секунд было очень тихо, а затем какая-то пожилая женщина вдруг сказала:

– Они ведь улетели. И волшебство вернулось. Это главное. – Она улыбнулась, слабо, через силу. – Для анимы вредно злиться. Добро пожаловать. Мы поделимся.

Нил чуть не заплакал от облегчения. С убеждениями золотых земель очень сложно побеждать врагов, но как прекрасно жить с ними в мирное время. Местные переглянулись и один за другим посторонились, пропуская их к костру.

– А можно… Можно, я сначала вымоюсь? – тихо спросил Нил.

Он вообще-то в воде уже сегодня был, но ему ужасно хотелось оттянуть момент, когда придется, сидя у костра, что-то говорить всем этим людям, а он понятия не имеет, что именно. Интересно, тут тряпками протираются, как в Селении, или прямо в воду прыгают?

– Можно, – твердо сказала пожилая женщина, и Нил подумал, что в ней точно есть немного анимуса, хоть она и не знает, что это. – Я вас отведу. И сухую одежду принесу.

Нил только сейчас сообразил, что по-прежнему мокрый до нитки, а ткань противно липнет к коже. После такого дня это уже казалось ерундой, но при мысли о сухой одежде он поежился от удовольствия. Жизнь определенно налаживалась.

Да, мылись они, похоже, прямо в озере: маленькая запруда среди деревьев, в стороне от костров. Женщина хлопнула стопку одежды на песок. На Кадета она изо всех сил старалась не смотреть, а тот вдруг проронил:

– Благодарю.

Женщина подскочила, постаралась выдавить дружелюбную улыбку и торопливо скрылась.

– Слушай, хватит глаза портить, темнеет, – на ходу крикнула она куда-то в заросли крепких низкорослых деревьев. – Идем, такой день сегодня!

– Нет, – ответили ей. – Некогда.

Услышав этот голос, Кадет напрягся, как хищная птица, увидевшая жертву. Нил затаил дыхание. Они дождались, пока женщина уйдет, и бросились за деревья.

На камне у корней дерева сидел Маг и выдавливал что-то палочкой на бересте, то и дело поглядывая на другие берестяные листы, лежащие вокруг. Среди них Нил сразу заметил до боли знакомую бумагу. Над листами и бумагой в воздухе парили золотистые значки, и Маг свободной рукой, не глядя, переставлял их с места на место.

Они молча стояли у Мага за плечом, пока тот не заметил, что не один. При виде Кадета глаза у него медленно расширились, и золотые значки, висевшие в воздухе, упали на траву и растаяли. Несколько секунд взгляд Мага метался, будто он лихорадочно выбирал, в какую сторону бежать. Потом он подхватил свою стопку бересты и прытко бросился прочь.

И врезался в Кадета. Одной рукой тот схватил Мага за воротник, а второй дернул к себе стопку. Маг вцепился в нее и набрал в грудь воздуха, чтобы позвать на помощь, но Нил подскочил к нему и сдвинул Кадета в сторону.

– Тихо, тихо, он свой, он тебя не тронет. – Нил примирительно улыбнулся. Он рад был видеть Мага, как родного. – Твоя магия, она вернулась?

– Э… Да, – как-то рассеянно ответил Маг, пытаясь вытянуть у Кадета из рук свое имущество. – Не вся, но что-то есть. Отдай, это мое.

– Отдай ему, – сказал Нил, и Кадет выпустил стопку в ту же секунду, так что Маг, со всей силы тянувший ее к себе, чуть не упал.

– Твое? – прошипел Кадет. – Ты эту бумагу просто… просто… прикарманил.

– А вы ее откуда взяли? – выпалил Маг, прижимая стопку к себе, как драгоценность. Он выдохнул, успокаиваясь, и шлепнулся обратно на камень. – Это волшебное послание. Оно ничье.

Кадету Маг явно не доверял и несколько секунд хмуро глядел на него, а потом перевел взгляд на Нила и улыбнулся.

– Я рад, что ты в порядке. Думал, тебе конец.

– Спасибо, что верил в меня, – фыркнул Нил. Он сел на землю, и Кадет немедленно опустился рядом. – А у меня ничего больше нет. Все отдал. – Он коснулся руки Мага, и тот печально кивнул, сразу почувствовав, что Нил имеет в виду. – Слушай, а ты почему не празднуешь? Магия вернулась, я думал, ты… Ты обрадуешься.

– Я рад, – сказал Маг, опуская взгляд к бумаге. – Просто я две недели работал с этой штукой без магии. С магией гораздо удобнее. Я ведь знаю не только трюки вроде исчезновения, учитель мне передал знания своей земли, магию работы со значками.

– Он был из Греции? – спросил Кадет. Нил даже вопроса не понял, но Маг, бросив на Кадета подозрительный взгляд, кивнул. – Я еще тогда понял. Ты сказал, что вас тысяча человек.

– А? – переспросил Нил.

– Местные племена не знают счета, – ответил Кадет. – У них нет для него системы, они показывают на пальцах, а все, что больше двадцати, просто «много». Значит, тот, кто обучил нынешнего Мага, был из земли, где умеют считать до крупных величин, но при этом не Ястреб. Ближайшая такая земля – Греция. Они не такие наивные, как остальные, у них многие золотые маги выжили и разошлись по свету. Спасают свою культуру ученой магии как могут. Мы тоже многому у них научились. В смысле… – Он запнулся. – Ястребы. Не мы.

Маг слушал его, приоткрыв рот. Он явно не представлял, что Ястреб может говорить столько слов подряд, и среди них не попадается ни одной угрозы.

– Так что в бумаге, что за подсказка? Это уже не имеет значения, место силы найдено, и все-таки… – начал Нил, и Маг перебил его.

– Ты лучше скажи ему уйти, – прошептал он, косясь на Кадета. – Это очень важная штука.

– Он свой, – уверил Нил, решив пока не уточнять, что с точки зрения места рождения Кадет куда более свой, чем он сам. – И он вообще-то жизнью рисковал ради нас всех.

Маг еще несколько секунд смотрел на Кадета, потом смягчился и кивнул.

– Ладно. Спасибо тебе, птица, – нехотя проговорил он.

– Если прикажешь, я уйду, – сказал Кадет Нилу. – Я больше не слышу стаю, а значит, они меня тоже не слышат, но для верности, возможно, лучше…

– Оставайся, – твердо сказал Нил. Все, никаких больше тайн. – Маг, рассказывай.

Тот бережно вынул из стопки бересты потрепанную бумагу. Нил видел – как бы Маг ни боялся, ему ужасно хочется что-то рассказать, прямо руки трясутся.

– Тут две странности: как написано и что. Насчет того, как: приглядитесь еще разок.

– Ну? – не выдержал Нил, увидев знакомые ряды значков. – Слушай, я не понимаю этот шифр, мы на него долго смотрели!

– Это не шифр. Это язык, – подрагивающим от волнения голосом сказал Маг. – Тот, на котором мы сейчас говорим.

Нил посмотрел на ничего не значащие значки, которыми был усеян лист.

– У местных нет письменного языка, – возразил Кадет.

– Вот спасибо, удивил, – хмыкнул Маг, и Нил вдруг понял, что две недели без магии определенно пошли ему на пользу: он повзрослел. – У учителя была мечта: создать письменный язык для местных племен, но из меня ученик был не очень. – Он грустно улыбнулся. – Я читал его записи, и, когда первый раз увидел бумагу, она мне их напомнила. Некоторые знаки точно как у него, другие странные, но система та же. – Маг взбудораженно ткнул пальцами в бумагу. – В точности я пока расшифровал маленький кусок, остальное только в общем. Это все равно что переводить с языка глубоководных рыб: куча незнакомых слов, иногда вообще непонятно, о чем речь. А что касается начертания, мне, кстати, больше нравится система знаков, над которой работал он. Учитель называл ее глаголица, и она, по-моему, гораздо красивее, а я…

– Что там написано? – перебил Кадет.

Маг шумно выдохнул и, уставившись на Нила, монотонно проговорил:

– «В восемьсот шестьдесят втором году племена, проживавшие на северо-западе, прекратили платить дань варягам и изгнали их за море, то есть в ту землю, откуда те пришли. Однако скоро племена рассорились, и тогда славяне пригласили варяжского князя Рюрика, чтобы он решил их споры и правил ими, сказав: „Наша земля велика и обильна, а порядка в ней нет“. Этот год считается датой образования Древнерусского государства».

Маг выдохнул и прислонился затылком к стволу дерева. Тишина повисла такая, что слышно было, как плещется о берег вода и потрескивает костер вдалеке.

– Про порядок – это точно, – выдавил Кадет, потрясенно глядя прямо перед собой.

– Это только половина страницы, а лист исписан с двух сторон, – сказал Маг. – На второй половине первой страницы тот, кто это написал, рассуждает про варягов – дескать, никто не знает, откуда точно они пришли и кто вообще такие.

– Варяги, – заторможенно произнес Кадет. – «Варяг» на языке Ястребов значит…

– Ястреб, – понял Нил и вскинул на него взгляд. Он был в ужасе. – А славяне – это мы, да?

– Этим словом называют все местные племена. Но… но почему волшебная бумага не знает, кто такие Ястребы? – хрипло спросил Кадет.

– Ага, – со сдержанным удовольствием кивнул Маг. – Про вас пишут: кто такие, неизвестно, мало упоминаний, из известных людей – только Рюрик.

– Мало упоминаний о самой великой империи в истории?

– Да уж, забыли про вас, – с детской радостью сообщил Маг. – А про нас – нет. Там на второй странице пишут, что – это я точно разобрал – «в то время эта земля называлась Русью». А дальше долго рассуждают, откуда взялось слово «русь»: то ли так называли какое-то племя, то ли варягов, осевших в славянских землях, а точно никто не знает. И мне больше всего интересно: что значит «в то время называлась»?

– Видимо, то, что это пророчество из будущего, – ровным, безжизненным голосом произнес Кадет. – Для пророчеств нет границ времени: прошлое, будущее, все одно и то же. – Он посмотрел на Нила. – Бумага была на дне озера. Оно тогда местом силы еще не было, но, похоже, ему все равно.

– Мне нравится теория про будущее, – встрял Маг. – Буквы не выдавлены, не написаны. Они нанесены каким-то совершенно необъяснимым способом.

– Я… Я верно понял, что мы пригласим Ястреба править нами? – онемевшими губами спросил Нил. – Добровольно?

Лесовик сказал: «Вода подскажет, но подсказка – это не главное». Вот вам и не главное.

– Надеюсь, я что-нибудь перепутал. В общем, я тут закончу еще одну фразу, пока солнце не ушло, и приду к костру, – сказал Маг и снова начал яростно скрести палочкой по бересте. – Учитель бы мной гордился. Теперь – точно. Может, вы пока, ну, поедите? Споете со всеми?

Нил кивнул, поднялся и зашагал обратно к заводи, раздвигая шумную высокую траву. Кадет следовал за ним, как тень. Маг склонился над берестой, напевая себе под нос ту же песню, которую снова загорланили вдалеке.

У Нила тряслись губы, он сжимал их изо всех сил, но это не помогало. Он так надеялся, что вопрос с Ястребами как-то сам утрясется, а теперь оказалось, что все только начинается, а вовсе не закончилось. И он сам втравил всех в это, заварил такую кашу, а значит, ему за нее и отвечать.

Он дошел до места, где для него оставили одежду, разделся и забрался в озеро. Вода была холодной, свет в ней угасал, и глубина казалась бездонной, угрожающей. Кадет не подходил – снял форму и мылся вдалеке.

Нил с силой плеснул водой себе в лицо, еще и еще, думая о том, как реки лениво несут эту воду дальше и дальше, в незнакомые края, за которые он теперь тоже в ответе. Потом выбрался на берег, обтерся полотенцем и натянул рубаху и штаны – потрепанные, но чистые. Ему еще и лапти оставили, но Нил не стал их надевать. Босые ноги мягко вминались в траву. Он отошел подальше от воды и сел, уронив руки между колен.

Кадет маялся неподалеку, потом сел рядом. Форму он уже надел обратно.

– Сейчас как раз восемьсот шестьдесят второй год, – произнес Кадет, глядя, как алый круг солнца касается дальнего берега.

– Это много? – тускло спросил Нил.

– Очень много. Мир совсем старый. – Кадет помолчал. – Рюрик – ястребиное имя. Я не знаю никакого Рюрика, но я и вообще, если честно, не так уж много знаю. Вполне возможно, где-то он существует. А слово «рус» на их языке значит «безумец». – Он хмыкнул. – Смягчение последнего звука превращает слово в название места. Русь – это…

– Земля безумцев, – пробормотал Нил.

– Да. – В темных глазах Кадета вдруг появилось спокойное, довольное выражение. Не улыбка, но что-то отдаленно на нее похожее. – По-моему, название… – Он замялся, но все-таки произнес: – Отличное.

Нил зажал уши руками. Жизнь и так обрушилась на него всем своим весом, а Кадет еще и добавлял.

– И что теперь будет?

– Война. И я не знаю, как нам в ней победить, – ты пока даже не видел, на что способны истинные Ястребы. Но пророчества не исполняются сами, нужно им помогать.

– Я… Я все решил, – глухо произнес Нил, упираясь лбом в колени, и Кадет с интересом посмотрел на него, ожидая продолжения. – Я сейчас уйду. Не ходи за мной. Пусть кто-нибудь другой теперь всем займется, я не справлюсь. Магии у меня нет, а больше я ничего не умею. Это не для меня – такие… Такие большие события. Объединить земли. Выгнать Ястребов. Пригласить одного обратно. Я ухожу.

Но солнце проваливалось в озеро все глубже, оседало за горизонт, а Нил так никуда и не ушел – сидел и смотрел, как над водой носятся стрижи.

– Могу я выразить свое мнение? – спросил Кадет минут через пять. – Ястребы знают о местах силы больше, чем любой другой народ, и, судя по древним легендам, вот что несомненно: каждый край похож на своего основателя, берет и его лучшие качества, и недостатки. Люди, населяющие определенный квадрат, часто получают характер, похожий на основателя, будто впитывают его из земли.

Нил застонал. Он и сам-то не хотел на себя быть похож: тупица, ни на что не годный без магии.

– Если эта земля будет похожа на тебя, это будет лучший из краев, – закончил Кадет, и Нил удивленно посмотрел на него. Такого продолжения он не ждал. – Я помогу тебе, чем смогу. Считай, что я перешел в твое подчинение. Мне трудно без приказов, я слишком… Слишком к ним привык.

– Ты мне не раб, – пробормотал Нил, чувствуя, как на щеках проступают красные пятна.

– Я никогда еще не чувствовал себя таким свободным, – сухо ответил Кадет.

Нил молчал, пока от солнца, уходящего в озеро, не осталась только алая кромка, а потом протянул руку к торчащему рядом деревцу с острыми зелеными иглами. Он оторвал несколько, прижал к носу, вдыхая запах. Положил в рот пару иголок и начал жевать, вытягивая сок. И улыбнулся – сначала через силу, потом по-настоящему. Долго грустить он не умел. Да, будет куча неприятностей, но когда у него их не было? Увидев его улыбку, Кадет фыркнул.

– Есть одна легенда, – сказал он таким голосом, будто рассказывает секрет. – На заре времен, когда рождались великие империи, те, кто создавал их места силы, выбирали, что будет основой их царства. Богатство, честь, знания, военная слава. И дальше, чего пожелали, то и росло, даже когда остальное приходило в упадок. Пожелай, пока солнце не зашло. В легенде основатели всегда делали это в тот день, когда создавали место силы.

Нил взглянул на последнюю красную точку над озером.

– Счастье. Хочу, чтобы все в этих землях были счастливы. Этого можно пожелать?

– Не думаю, что такое приходило кому-то в голову.

И Нил пожелал. Озеро, наверное, не могло исполнять такие крупные желания, но он все равно пожелал изо всех сил, прежде чем последняя капля света растворилась в воде. Где-то далеко пела мелкая птица, нежно выводила какую-то трель. Вдалеке, у костров, грянул взрыв смеха. Огни по всем берегам озера проступали в сумерках все ярче.

– Тебе придется кое-что сделать, – негромко сказал Нил. – Это произведет на всех такое впечатление, что остальные новости дня поблекнут.

Кадет насупился. Он сразу его понял.

– Нет. Я… Я лучше посижу здесь.

– Давай, не трусь. Я тебя уже без нее видел, когда ты выпил той воды, а я тебя вернул. Ты просто человек, никаких клювов и страшных зубов.

Кадет замер, потом медленно начал расстегивать застежки под капюшоном. Снял. Волосы у него тоже оказались вполне человеческие: короткие и встрепанные, в полутьме не различить, какого цвета. Потом Кадет снял маску.

Красавцем его точно было не назвать, и это вдруг подняло Нилу настроение: большие уши, грубая линия подбородка. В прошлый раз он был потрясен тем, что Ястребы на вид – обычные люди, и не обратил внимания на детали.

– Все-все Ястребы – обычные люди? Не чудовища? – уточнил он.

– Я видел без масок только других курсантов Академии. – Кадет пожал плечами. Было непривычно видеть, как его рот произносит слова. – Они люди, но такие же, как я: собраны из разных земель. Про высшие чины я не знаю. В Селении мы все ели по отдельности, такова традиция. – Он помолчал. – Рай-лан. Ударение на первый слог.

– Что?

– Так меня зовут.

– Не Кадет? – растерялся Нил.

– Ты думал, что меня зовут Кадет? – холодно уточнил он.

– Ну, да. Э… – Нил сглотнул. В Селении не принято было называть кому-то свое настоящее имя, но ведь и у Ястребов, наверное, не принято тоже. Это дело серьезное. – Я Нил.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Нил поднялся с земли.

– Идем. Надо выяснить про твою семью. И поесть. Ну, или в обратном порядке, – сказал он.

Но, сделав пару шагов в сторону большого костра, Нил вспомнил кое о чем. Он повернулся к Кадету и рывком содрал с его формы новенькую плашку с номером 723. Кадет дернул руками, но не помешал и молча следил, как Нил подошел к воде, как размахнулся и забросил плашку подальше от берега. Металл сверкнул в отблеске дальнего костра и ушел под воду.

Другой номер, который выбросить было нельзя, Нил вывел у кромки воды: 6452. Первая волна размыла надпись, вторая слизнула ее окончательно, и не осталось даже следа на песке.