Текст книги "О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!.."

Поднимался невообразимый шум, который постепенно преобразовывался в мелодию народной песенки «Вот фея к нам пришла», и тогда к общему многоголосому хору колокольчиков, колоколец и колоколов присоединялся зычный бас Большого Дона – старинного колокола на сторожевой башне.

Получалось очень мило: «Вот фея к нам пришла», – вызванивали тысячи колокольчиков. «Донн, – подхватывал Большой Дон, – потанцуем вместе мы, дили-дили-донн». «Счастье в дом наш принесла», – радовались колокольчики. «Донн, потанцуем вместе мы, дили-дили-донн», – басил Большой Дон. И все жители Мукеза и окрестностей радовались вместе с колокольчиками и повторяли про себя снова и снова: «Потанцуем вместе мы, дили-дили-дон».

Отзвонив приветственную песнь, мукезцы откладывали колокольчики, доставали припрятанные специально для этого случая подарки и… Феи тут же появлялись в каждом доме, благосклонно принимая дары. Тот, кто вручал подарок, мог загадать одно желание. Самое невинное, разумеется. И к радости всех присутствующих оно немедленно исполнялось.

Город наполнялся удивительными ароматами. В небо взметались тысячи разноцветных шаров, превращаясь затем в диковинных птиц. Над городом клубились разноцветные тучки. Из синих и зеленых сыпался золотой дождь, а из розовых и фиолетовых – зефир в шоколаде и сливочные тянучки. В печках возникали чудесные лакомства, в вазах великолепные цветы или фрукты, кому что больше нравилось. Дети с визгом носились по улицам, собирая конфеты и печенье и голося во все горло «Вот фея к нам пришла…» и «Спасибо, спасибо…».

Все утро в городе царило ликование. Обычный завтрак превращался в маленькое пиршество. Затем горожане доставали карнавальные костюмы, брали музыкальные инструменты, еду, детей и, кто на велодрынах, а кто пешком, отправлялись на поляну фей. Там-то и проходило основное веселье.

Так было всегда, и никакие веяния, указы, а тем более приказы из Миски не могли ничего изменить. В конце концов, мискские власти махнули рукой на непокорных дурмунурзадцев с их карнавалом, решив: пусть все идет, как идет. Славные же жители Дурмунурзада были только рады, что их оставили наконец в покое.

В этом году первый день лета отмечался с небывалой пышностью. Погода стояла отменная, как на заказ, настроение у всех было прекрасное…

Камбр, хоть и не большой любитель буйных празднеств, на сей раз тоже захотел развеяться и посетить поляну фей. Посему он натянул на ухо ярко-малиновый берет, украшенный радужным пером из хвоста гамбургского петуха, нацепил зеленую жилетку и желтые в коричневую клетку брюки и вышел из дома. Весь народ уже схлынул, город был пуст, как коробка из-под конфет.

Пройдя по разукрашенной лентами Мискской и свернув к площади Конформистов, Камбр немного полюбовался собором, который неизвестные художники по случаю праздника разрисовали чертиками, драконами и фуриями, послал воздушный поцелуй стрельчатыми окнам Дворца Разногласий, пошарил немного в каменной чаше возле фонтана Пчелки и, найдя горстку леденцов, чудом уцелевших от прожорливых мальчишек, сунул один в рот. Потом на глаза ему попалась серебряная монетка. «Вот и прибыль, – подумал он, – отлично, куплю на поляне банку бирры и свистульку, повеселимся!» Свернув в переулок, он неожиданно нашел в куче серпантина и конфетти еще одну монетку. На сей раз золотую.

– Ого, – присвистнул он, подкидывая монетку в воздух, – ящик бирры и танцы до упаду. Пожалуй, останется еще и на шоколад.

Он напился из фонтанчика возле шикарного особняка Чиру Пеи – местного финансового воротилы – и решительно направился к космопорту.

Центральное шоссе было пустым, весь народ уже давно прошел и проехал, оставив после себя разбросанные по обочинам ленты, конфетти и серпантин, шуршащими змейками перекатывающийся с одного края дороги на другой и путающийся под ногами. Камбр шагал в гордом одиночестве, предаваясь мечтам о том, как он познакомится с феей и протанцует с ней всю ночь (вещь практически невозможная: феи знакомства с дурканами всячески избегают, что же до танцев с ними, так это вообще из области фантастики).

Подставляя лицо теплому ветру и приветственно махая шляпой пролетающим мимо сциллам, он весело распевал во все горло «Мечты, мечты…» и чувствовал себя счастливейшим дурканином на всей Силизенде. Он уже прошел полдороги, когда его нагнал старый дребезжащий велодрын, груженый сверх всякой меры.

Некоторое время велодрын тащился следом, почему-то не желая его обгонять, хотя Камбр вежливо сошел на обочину, давая возможность столь робкому средству передвижения проехать вперед.

– Э, да это же Камбр! – неожиданно услышал он и обернулся. Круглое улыбающееся лицо водителя и вздернутый нос показались ему удивительно знакомыми.

– Ба! Месс Твоклик?! Откуда?

– Из Миски, – велодрын поравнялся с Камбром и поехал рядом. – На карнавал едем. Ты тоже туда? Так давай к нам. Цепляйся за поручень, подвезем.

«Надо же, Месс Твоклик! – думал Камбр. – Сколько же мы не виделись? Лет двадцать, пожалуй. Как после школы в Миску уехал, так и пропал. А тут надо же!..»

Вообще-то Камбр с Мессом в школе не ладили. Тот при случае всегда был рад подставить подножку или вместо чернил налить в чернильницу клея, за что частенько бывал бит. Твоклик вообще слыл в школе мелким пакостником, но, похоже, все это ушло в прошлое. Камбр встрече обрадовался, предложение ему показалось заманчивым. Кивнув, он встал на свободную подножку и прицепился к багажнику.

– Знакомься, – радостно завопил Месс, выруливая на середину дороги, – рядом со мной Доган, на заднем сиденье Итис, моя подружка, рядом с ней Белал, правда, красавица? А на подножке Тойтик.

Тойтик помахал Камбру рукой и расплылся в счастливой улыбке.

– Рад познакомиться, – пробасил он, – всегда мечтал пообщаться с таким известным поэтом.

– Ну уж, известным, – засмущался Камбр.

Тут велодрын подпрыгнул на кочке, и Камбр вместе с Тойтиком одновременно щелкнули зубами. Это получилось до того громко и слаженно, что девицы зафыркали в кулачки, а Камбр и Тойтик расхохотались во все горло. Смущение первых минут знакомства улетучилось, и Камбр почувствовал себя в этой компании свободно, будто знал их всю жизнь.

Девушки действительно оказались очаровательными созданиями, особенно Белал.

– Очень приятно познакомиться, – медленно, чуть нараспев проговорила она, поправляя платиновые локоны.

– Очень, – Камбр покрепче ухватился за поручни и попытался выжать из себя улыбку. Белал была слишком красива. Слишком…

Итис как любезная хозяйка, мило улыбаясь, начала расспрашивать его о жизни в Мукезе. И при этом проявила такую осведомленность, что Камбр даже поинтересовался, нет ли у нее здесь родственников? В ответ Итис, звонко рассмеявшись, указала на Месса, заметив, что он неисчерпаемый источник ее знаний, и тут же заговорила о столичной жизни, а затем плавно переключилась на погоду и праздник фей.

Завязалась непринужденная беседа. Камбр, почувствовав себя в ударе, беспрестанно острил, Итис и Белал хохотали, Тойтик отпускал глубокомысленные замечания, а Догги громко читал путеводитель по Тамаизе. Один Месс не принимал участия в общем веселье. Он был за рулем.

Управлять подвыпившим велодрыном – занятие, прямо скажем, затруднительное. Этот же был явно навеселе, его тянуло на подвиги, и Месс с трудом сдерживал разошедшийся агрегат от слишком уж рискованных действий.

До космопорта, несмотря ни на что, доехали быстро. До поляны было еще лиги три-четыре, но никакая техника туда не допускалась, а потому велодрын пристроили среди сотен его собратьев и, надев рюкзаки, отправились дальше пешком.

Идти было приятно. Под ногами похрустывали молодые побеги корчужника, проволочник серебрился вдоль тропы, легкий ветерок едва шевелил кустики синей мяты. Длинные, висящие плетями соцветия бананового дуба наполняли воздух сладостным ароматом. Повсюду шныряли губошлепики, клюшки, мелодично посвистывая, стайками перелетали с дерева на дерево. Камбр отобрал рюкзак у Белал, за что был вознагражден восхищенно-благодарным взглядом, и теперь ему, собственно, было не до красот природы, рюкзак оказался на редкость тяжелым.

«Камней она туда наложила что ли?» – думал Камбр, пыхтя и посматривая одним глазом, как Белал и Итис (сбагрившая свой рюкзак Мессу) шалыми крокозябликами носились по тропе, восхищенно взвизгивая при виде какого-нибудь неосторожного губошлепика, рискнувшего показаться им на глаза, или сциллы, усевшейся на ветку стеклянной березы и распушившейся до невероятных размеров.

Весь путь до поляны обычно длился не более часа, даже если приходилось тащить тяжелый рюкзак и идти не слишком быстро из-за обилия малышей и их мамочек, всячески приобщавших своих чадушек к природе. Однако на сей раз поход занял гораздо больше времени. Девицы постоянно отвлекались и умоляли всех сделать привал и подождать, пока они не насмотрятся и не навосхищаются буквально всем подряд.

Сначала Итис увидела крокозябла в кустах смайкла. Компании пришлось сразу же остановиться (Камбр с наслаждением скинул совершенно неподъемный рюкзак) и пытаться выманить крокозябла на тропу. Предприятие выглядело безнадежным: крокозябл уговорам не поддавался, на приманку внимания не обращал и вообще собирался удрать; но тут Камбр взял дело в свои руки. Он потребовал шоколадку (она тут же нашлась в рюкзаке Итис), затем подошел к кокосовой елке, растущей неподалеку от куста с крокозяблом, сел на корточки и пару раз очень противно ме-мекнул, протягивая шоколадку. Кусты смайкла, затрещав, раздвинулись, и крокозябл вышел на тропу. Все схватились за фотоаппараты, крокозябл же невозмутимо прошествовал к Камбру, вежливо взял угощение, моментально его схрумкал, боднул кокосовую елку, так что шишки посыпались, и в два прыжка исчез в лесу.

Восторгам не было предела. В глазах девиц Камбр навсегда стал героем и великим укротителем. А на самом деле все объяснялось очень просто. Пока Месс, Догги и Тойтик прыгали у кустов, пытаясь как-то выгнать оттуда зверя, Камбр, вглядевшись, узнал Тугрика, ручного крокозябла Клинка Донела, а заодно вспомнил, что тот больше жизни любит шоколад. Остальное было делом техники.

Потом девицы увидали перламутровую лисичку, и долго гонялись за ней, потом все слушали, как поет черная маргаритка, потом еще что-то, потом еще… Очередной, и на сей раз последний привал решили сделать, когда до поляны было уже рукой подать. Белал в немом восхищении застыла перед колокольчиком хайаны, и ничто на свете не могло сдвинуть ее с места до тех пор, пока она не насладилась его призрачным звоном.

Наконец вышли к поляне. Сверху (поляна находилась в низине, и к ней еще надо было спуститься по крутой каменистой тропе) было видно все как на ладони. Огромная, ровная как стол, заполненная дурканами и глюками поляна стала похожа на оживший радужный плащ, беспрестанно шевелящийся и сверкающий самыми немыслимыми красками в свете заходящего солнца. Торговые ряды перемежались палатками и шатрами, маленькие лодочки покачивались у берега, громадный листотряс в центре был весь увешан шариками, хлопушками и фонариками. Оркестры и ансамбли, устроившиеся вокруг, играли беспрестанно, и музыка долетала даже до нашей компании.

Покачиваясь и подрагивая длинным хвостом, мимо проплыл здоровенный воздушный змей в виде Дракона, поедающего гигантский бутерброд с сыром. Белал и Итис завизжали от восторга и захлопали в ладоши.

– Мы вперед, – позабыв обо всем на свете, они бросились бежать вниз по тропе, – догоняйте!

– Стойте! Вы же потеряетесь!.. Встретимся у водопада, – кричал им вслед Камбр, но девицы уже умчались и вряд ли слышали его.

– Ну вот, – огорченно развел руками Месс. – И как мы их теперь найдем?

– Не расстраивайся раньше времени, – махнул рукой Камбр, заражаясь бесшабашным весельем карнавала, – найдем. Пошли вниз, ребята.

Они спустились и сразу же попали в водоворот танцующей, вопящей, галдящей, прыгающей – в общем, веселящейся изо всех сил толпы мукезцев. «Эй, Камбр, привет! – неслось со всех сторон. – Камбр! Иди к нам! Эй, Камбр, неужели это ты?! Будешь сегодня выступать?»

Камбр только улыбался, раскланиваясь и стараясь при этом не упустить из виду своих спутников.

– Да ты, я вижу, местная знаменитость?! – удивился Догги.

– Ты что! – услышав его, оскорбился Тойтик, – вовсе даже и не местная! Он же известный поэт! В «Лире Дракона» прошлым летом его поэму напечатали. «Фея и Листотряс» не читал? Все наши девицы с ума посходили. Как там… – Тойтик встал в позу и начал вдохновенно:

«Смотрите!

Это сказочная фея!

Глаза, как омут,

Темный омут ночи…»

Но тут на него прямо из толпы со страшной скоростью вылетел какой-то глюк, и пришлось срочно прервать декламацию и убираться с дороги пока цел.

– Надо же, – хмыкнул Догги, – а я и не…

Откуда ни возьмись появился взлохмаченный больше обычного Руфус и завопил на всю поляну:

– Камбр, дружище! Как я рад! Ты где остановился?! Еще нигде?!! Ну так пойдем со мной! Пойдем скорее!

– Руфус, Руфус, постой. Не тарахти. И не ори ты так, я пока не оглох! – Камбр остановился и снял с плеча осточертевший рюкзак Белал. – Во-первых, я не один. Эй, ребята, где вы? – он оглянулся в поисках своих спутников. – Вот, познакомься. Ну, Месса-то ты, надеюсь, помнишь?

– Твоклика?! Помню, помню. Как дела, Месс? Давненько тебя не видел! Когда приехал?

– Да сегодня, мы только на праздник…

– А это Доган и Тойтис, Мессовы приятели. Так?

– Очень приятно, Руфус, – они обменялись хлопками (кстати, обычный вид приветствия. У дуркан, видите-ли, принято не пожимать руки, а энергично хлопать друг друга по ладоням).

– Можешь звать меня Догги. Меня так все зовут.

– А меня – Тойтик.

– Отлично! Берите ваши вещи и – за мной.

– А как же девушки? – Месс поглядел на Камбра.

– Девушки? – Руфус, подхвативший один из рюкзаков и уже собиравшийся исчезнуть в толпе, приостановился. – С вами девушки?

– Ну да, – кивнул Догги, – Белал и Итис, но они удрали от нас и, наверное, потерялись…

– Ничего, найдутся. Пошли, места всем хватит.

…Оказалось, что Руфус нашел весьма уютный уголок, где почти не было торговых палаток, но зато бил чудесный родник, чистый и холодный, такой, что зубы сводило. Здесь он и поставил свой огромный ярко-оранжевый шатер, в котором уже расположились Топу Коламеи со своим многочисленным семейством: четырьмя женами, тремя детьми и двоюродной сестрой, которая стоила их всех вместе взятых, подружка Руфуса Люка, по-видимому, решившая не выпускать его надолго из виду, и Эддигг Сориц, или Несчастный Дигги. Вообще-то Эддигг был вполне нормальным парнем, но все, к чему он прикасался, норовило разрушиться, рассыпаться или испортиться сразу и навсегда. Короче, Эддигг был фатальным неудачником. Прозвище Несчастный прилипло к нему намертво. Впрочем, к Дигги мы еще вернемся, а пока…

Месс, Догги и Камбр быстренько поставили рядом с шатром свою палатку цвета ночного неба, закинули туда вещи и отправились искать Итис и Белал.

Солнце совсем скрылось за синими верхушками скалок, и небо из голубого превратилось в бледно-аметистовое. Появились первые звезды. Эй, ребята, ребята, поторопитесь! Скоро взойдет Хайана, и тогда невозможно будет никого отыскать в сумасшедшей пляске теней.

На крылатой эстраде уже во всю шел концерт. Камбр послушал немного, как Дебель Фряк исполняет (да портит, портит… Ну, конечно, Камбр, ты абсолютно прав, портит. Куда ему до Санда Максинса) известный шлягер «Под звуки колокольчиков Хайаны», и отправился к водопаду. Так, на всякий случай…

И как все-таки удивительно устроена жизнь! Вот не пойди Камбр к водопаду и… А ведь что-то даже подсказывало ему: нечего, мол, тебе там делать, взвигов только кормить… Однако Камбр к водопаду пошел.

Народ весь собрался у эстрады в ожидании главного события карнавала – «Танца фей». Зрелище это, надо сказать, совершенно завораживающее, но, к сожалению, в обязательную турпрограмму не входит, и потому мало кто из землян (и прочих гостей) сподобился его лицезреть.

Так вот, все собрались у крылатой эстрады, и уголок поляны возле водопада (самый красивый, кстати, по мнению многих), куда направился Камбр, был пустынен и тих. Даже кляксы, обычно в изобилии толкущиеся вокруг и постоянно устраивающие мелкие потасовки из-за крошек печенья, которым их угощали дети, улетели на Синеглазое озеро качаться на волнах. Лужица, в которой совсем недавно плескалась ребятня, взбаламучивая воду, уже успокоилась и вновь стала прозрачной настолько, что, казалось, протяни руку и достанешь до дна. На самом-то деле Стекляшка, как называли лужицу мукезцы, была хоть и маленьким, но глубоким водоемом, и не каждый дурканин мог позволить себе плюхнуться в нее с разбега.

Взвизги у водопада вились серой тучей и сразу набросились на Камбра, будто только его и ждали. Не обратив на них никакого внимания, он сел на скамеечку у воды, повернувшись к Стекляшке спиной, тупо уставился на свой ботинок и задумался.

Тут-то все и произошло. Сначала он услышал чей-то вскрик, потом громкое «плюх» и странные шаги по гравийной дорожке. Обернулся и тут же получил в лоб. Ого! Вот это удар! Все равно, что с разбега врезаться в стеклянную березу! Сознание Камбр, правда, не потерял, но некоторое время ничего не видел, кроме искр, и соображал, видимо, очень плохо, потому что, очухавшись, никак не мог понять, почему стоит на коленках и зачем выщипывает возле скамейки лайку. Тут он услышал совсем рядом громкое щелканье кастаньет, отчаянный писк и плеск. Опершись на скамейку, Камбр попытался приподняться с колен и с ужасом увидел, что в Стекляшке тонет фея. Картина была настолько неправдоподобной, что он застыл с открытым ртом. Феи не тонут, это знают все, даже грудные младенцы. Они прекрасно плавают, а кроме того, в случае опасности могут в любой момент исчезнуть и появиться в другом месте, однако приходилось верить своим глазам: фея тонула, барахтаясь у самого берега из последних сил.

Начисто забыв о жуткой головной боли и противной дрожи в коленках, Камбр ринулся на помощь. Нырнув в озерцо, он подхватил почти совсем невесомое тельце и вытащил на берег. Фея едва-едва мерцала бледно-фиолетовым светом. Прозрачные крылышки ее смялись и бессильно обвисли. Глаза были закрыты, похоже, она уже не дышала.

– Помогите, – закричал Камбр, холодея от мысли, что уже поздно, – помогите, врача!

Подняв на руки мокрую, почти без признаков жизни фею, он помчался в ближайший медпункт.

– Святая Алиса, что это с ней случилось? – захлопотала старушка-медсестра, когда Камбр, ворвавшись в медицинскую палатку, осторожно положил свою ношу на стол. Фея, правда, уже не выглядела умирающей, но дрожала и тихонько всхлипывала.

– Я ее выловил в Стекляшке, тетушка.

– Ах, бедняжка, – запричитала старушка, сурово посмотрев на Камбра, будто бы это он был во всем виноват. – Да как же это, да что же на свете-то делается!.. И это в самый что ни на есть праздник!

Причитая и охая, она быстро достала из шкафа теплые мохнатые полотенца, завернула в них фею, напоила ее крепким горячим чаем с черным скалковым медом и осмотрела ее распухающую на глазах ногу. Закончив осмотр, старушка быстро позвонила по телефону и строгим голосом велела позвать ей доктора Бигуса.

Доктор Бигус явился через пять минут. Фея к тому времени почти совсем оправилась, но на вопросы отвечать отказалась наотрез, только таращила на всех свои громадные васильковые глаза и фыркала, как испуганная балинная кошка.

– Растяжение, – осмотрев ногу, сделал вывод доктор. – Сейчас холод, потом тепло и повязка. И про танцы, милочка, придется пока забыть. Да-с. Где это вас угораздило?

– Молчит, она, сердешная, – поспешила сообщить медсестра, – разговаривать не хочет, боится, видно, а вот он, – она ткнула пальцем в Камбра, дожидавшегося неизвестно чего в углу палатки, – говорит, что вытащил ее из Стекляшки.

– Да? Гхм, – хмыкнул доктор и уставился на Камбра, – а вы, дружок, похоже, тоже пострадали? Ну-ка, ну-ка, подите-ка сюда. Кто это вам такую шишку наладил?

Камбр только пожал плечами. Голова болела немилосердно, потому он безропотно позволил доктору осмотреть себя, покорно выпил какую-то горькую микстуру и мужественно терпел, пока ему делали укол, мазали лоб йодом и бинтовали.

– Ничего, ничего, – приговаривала старушка, когда он морщился и вздрагивал, – потерпи, любезный, потерпи, до драконовых именин заживет, только крепче будет.

– Вот и славно. А теперь… – доктор Бигус повернулся к фее… но она исчезла. Он только руками развел. Вот и лечи их… Камбру надавали болеутоляющих порошков, велели не прыгать, головой не трясти, а сразу лечь спать и в ближайшие пару недель избегать столкновений с твердыми предметами. После чего он потихоньку побрел искать свою палатку.

Доктор Бигус долго смотрел ему вслед.

– Как вы думаете, тетушка Меделор, – обратился он к медсестре, – он сказал правду?

– Не знаю, – старушка подошла к Бигусу и выглянула из палатки, пытаясь разглядеть что-то в темноте. – Не знаю. Не похоже, чтобы врал, – она всплеснула руками. – Напасть на фею! Куда же катится мир?!

– Вы правы, тетушка Меделор. Это совершенно возмутительно! Но боюсь, дальше будет еще хуже!..

– Ах, святая Алиса! Как жить в таком ужасном мире?! Но вам нужно взбодриться, доктор. Пойдемте-ка попьем чаю. У меня есть восхитительный скалковый мед.

И они вошли в палатку, плотно закрыв за собой полог.

Глава 7. Как Камбр познакомился со стукалками.

Стало совсем темно, и у самого края Синеглазого озера засветилась горбушка Оды. Едва лучи ее коснулись верхушки листотряса, как взошла Хайана, и небо заиграло самыми немыслимыми красками. Повсюду роились причудливые тени. Оркестры, развлекая зрителей, наяривали «Марш веселых глюков». Глюки дружно маршировали вокруг эстрады, размахивая шляпами и распевая во все горло:

«Воу-воу! бум, бум! Чики-тр-р-р

Яп-яп! Мимикрия у-у-у, у-у-у,

У-у-х ты, бронтокрякл.

Мимикрия, самолет, япы-япы бум ба

Топу-топу, трали-вали! трали-вали! Бррум!!!»

Проорав «Бррум», передние валились на землю, дрыгая ногами, задние валились на передних, отчего вокруг листотряса получалась куча мала. Случившийся поблизости морок напустил сине-зеленого туману, взметнувшегося вверх волнами и протуберанцами, что вызвало новый приступ бурного веселья.

Оркестр заиграл польку-тортильянку, и на ветвях листотряса начали появляться феи-светлячки. То тут, то там внезапно вспыхивали изумрудные огоньки, и все вокруг них в один миг преображалось. Наконец поляна стала напоминать гигантский зал, пушистая лайка под ногами – гладкий паркет, небо – шатер, подсвеченный тысячами фонариков. Прямо в воздухе расцвели сверкающие цветы, наполнив округу чудесным ароматом, оркестры умолки, вместо них зазвучали, запели знакомую мелодию тысячи невидимые хрустальные колокольчики. «Вот фея к нам пришла», – звенело вокруг.

У всех, кто был на поляне, в руках оказалось по бокалу тонки и подносу с пирожными. С легким «хлоп-топ» появились на эстраде феи-хлопушки и феи-топтушки, все как одна пухленькие, розовощекие, востроносенькие, в красных шелковых платьицах, в белых передничках и в туфельках цвета пьяной вишни. Головку каждой украшала высокая остроконечная шляпа, увенчанная шелковой лентой и алым пером кури-кури – самой удивительной птицы на Силизенде (но о ней как-нибудь в другой раз).

Каждая хлопушка держала великолепно расписанный веер. Топтушки одновременно притопнули каблучками, взмахнули белыми платочками, хлопушки развернули веера, и на сцене появились самые красивые и самые таинственные из всех фей Силизенды – стукалки.

Стукалки вообще-то не очень любят общество, предпочитая оставаться невидимками. И даже на общих собраниях фей, которые случаются раз в год по обещанью, свое присутствие обозначают лишь легким постукиванием. К дурканам же у стукалок вообще особое отношение. Не совсем понятно почему, возможно, причины следует искать в глубокой древности, но совершенно ясно, что дуркан стукалки не любят и всячески избегают. Но сегодня, как это ни странно, стукалки изменили своим привычкам и пришли, чтобы принять участие в традиционном танце…

Церемонию возглавляла стукалка (по-видимому, самая старшая, у них, у стукалок, разве разберешь) в длинном лиловом платье и остроконечной, с большими полями, лиловой же шляпе. Она вышла на середину эстрады, взмахнула палочкой и…

Сказочная мелодия разлилась по поляне, все погрузилось в волшебную грезу. Танец фей начался.

Время, казалось, приостановило свой бег. И каждый дурканин попал в тот уголок фантазии, который был милее его сердцу. Там открывалось сокровенное, то, что ускользало в обычные дни, боль затихала, обиды казались мелочными и глупыми, сердца раскрывались навстречу любви, души уносились к звездам и там в немыслимой дали обретали непостижимое знание прекрасного.

Камбр в волшебном трансе танцевал с самой Поэзией, нашептывая ей на ухо самые чудесные строчки самых восхитительных стихов, какие он сочинял тут же. Поэзия, почему-то удивительно похожая на Белал, смотрела на него бездонными черными глазами, смеялась и кивала головой в такт звездной музыке, льющейся отовсюду.

Камбр чувствовал, что вот-вот превратится в луч света и навсегда останется в этих бесконечно прекрасных глазах. Но тут он услышал чей-то нежный и одновременно звонкий голос, который произнес-пропел над самым его ухом:

– А вот это он.

Волшебство куда-то испарилось. Камбр увидел, что стоит на поляне, окруженный феями, и тут же ощутил, что довольно прохладно. Голова снова болела, и ко всему прочему его слегка подташнивало.

Он удивленно огляделся. Впервые его особой интересовались феи, да еще стукалки!

А те внимательно его рассматривали, словно изучали. «Будто под микроскопом», – подумал Камбр и поежился. Феи были невообразимо прекрасными и опасными в то же время.

– Ты уверена, Си? – спросила очень высокая, выше всех на голову, черноволосая фея в лиловом платье.

Си, тоже в лиловом, но с разводами, ростом пониже и с забинтованной ногой, утвердительно кивнула, прищелкнув пальцами. Звук получился сухой и резкий, как удар кастаньет.

Сердце у Камбра сжалось, ухнуло вниз и застряло где-то в животе. Это была та самая фея, которую он вытащил из Стекляшки.

Высокая фея еще раз внимательно осмотрела его с головы до ног и слегка сморщила нос.

– А другой?

– Не знаю, Эй. Похоже, его здесь нет, – Си пожала плечами. – Толком я его не смогла разглядеть… Но, может быть, потом узнаю, по запаху…

– Ладно, – старшая вздохнула, снова сморщила нос и повернулась к Камбру. – Кажется, тебя, дурканин, зовут Камбр Строфанзен?

Камбр кивнул и облизал пересохшие губы.

– Небывалый случай, – протянула стоящая рядом с Эй стукалка в темно-синем с фиолетовой отделкой платье, – дурканин спас фею!!

Остальные зафыркали, как рассерженные балинные кошки.

– Тихо! – слегка повысила голос Эй, по всей видимости, старшая. – Кто-то покушался на Си, – отчеканивая каждое слово, продолжила она, – и едва не убил ее!.. Нам стоит подумать над этим, – глаза ее зловеще сверкнули, и Камбр понял, что ничего хорошего ждать злоумышленнику нечего.

– Однако мы тебе благодарны, – продолжала Эй. – И сейчас можем исполнить два твоих заветных желания. А Си, вдобавок, поцелует тебя.

Си улыбнулась ему, подошла (Камбр даже дышать перестал), нежно обняла и поцеловала в щеку.

– Теперь целый год с тобой ничего плохого не случится, – рассмеялась она, – тебя будет охранять поцелуй феи, – она взъерошила ему волосы и расхохоталась. – Эй, посмотри, этот дурканин такой забавный!

Старшая погрозила пальцем, но все же улыбнулась.

– Я вижу, тебе он понравился… Мы об этом дома поговорим…

«Интересно, а где у них дом?», подумал Камбр, чувствуя себя при этом маленьким мальчиком, стоящим перед камином и в первый раз загадывающим желание.

– У тебя есть еще два желания, – обратилась Эй к Камбру. – Мы ждем.

Камбр осторожно потрогал забинтованную голову (после поцелуя Си боль как будто прошла) и сказал:

– Во-первых, я бы хотел найти Белал и Итис…

– Ну это не сложно, они уже нашлись. А во-вторых?

– А во-вторых, – Камбр немного помялся, – во-вторых, я слышал, вы каждый год путешествуете к морю Румусов, не могли бы вы…

– Вот нахал! – расхохоталась Си.

– Да уж, губа у него не дура… Но, с другой стороны, мы уже не можем ему отказать.

– Но ведь, – вмешалась еще одна стукалка, – он может…

– Т-с-с, Би, никогда не стоит вмешиваться и подводить стрелки на часах Дракона.

Би смущенно умолкла, Эй обратилась к Камбру.

– Боюсь, это не самое лучшее, что ты мог пожелать, но, возможно, тебе и повезет… Мы отправляемся через месяц. Собирайся.

И они исчезли.

Камбр протер глаза. Совсем рядом в волшебном трансе все еще пребывали Итис и Белал. Он увидел Руфуса с его подружкой Люкой, и медленно кружащегося с блаженной улыбкой глюка Хамфри, и Топу, танцующего по очереди с каждой из своих жен, и Тойтика, и Месса, и мэра Чоли Тронкла, и своего литературного агента Берри Струпника, танцующего в обнимку с чьей-то рукописью, и даже Трепла… Камбр посмотрел на небо. Ему показалось, что и звезды, очарованные Танцем фей, пляшут вместе со всеми. Он медленно опустился на шелковистую лайку, закрыл глаза и блаженно улыбнулся. Ему показалось, что он безусловно счастлив.

Глава 8. Как Камбр ездил со стукалками к морю Румусов.

«Стучат, стучат колеса.

Качаясь, мчится трейка,

Вперед, о Камбр, вперед!..»

Немного подумав, сосредоточенно грызя кончик ручки, Камбр вздохнул, отодвинул лист бумаги и выглянул в окно. Мимо проносились желто-серые поля и белые, будто игрушечные, домики, важно проплыла колоколенка святого Гуся и опять поля, домишки, поля, мелькнуло тающей лужицей золота в лучах обжигающе-раскаленного солнца озерцо…

Прошло чуть больше месяца с праздника фей. Стукалки сдержали обещание. На следующий же день Камбр, склонный считать, что ему все привиделось во время волшебного танца, получил конверт с серебряной палочкой – знаком стукалки, билетом на трейрейлинг (в просторечье трейку) и длиннющим списком того, что нужно взять с собой.

Месяц пронесся в лихорадочных сборах, поисках необходимых средств для поездки, улаживании отношений с космодромным начальством и уговаривании Руфуса побыть на время отсутствия Камбра сторожем в космопорте (у того как раз был очередной приступ лени), а также бесплодных поисках Берри Струпника. Тот как на зло куда-то запропал, а без Берри, вернее, без гонорара, который Струпник задолжал Камбру, ехать было никак невозможно…

Но наконец все было улажено, найдено, закуплено и получено. И Камбр теперь сидел на мягком диване в трейке, несущейся на всех парах на восток к морю Румусов, сосредоточенно грыз кончик ручки, глазея в окно на проносившиеся мимо станции, выжженые безжалостным солнцем поля, холмы, поросшие лесом, медленно и важно, будто многогорбые опы, добродушно помахивающие ушами, проплывавшие в отдалении, на еще только угадывающиеся сиреневой ломаной линией у горизонта Зоркие горы, и пытался придумать следующую строчку, попутно осмысливая все произошедшее и предвкушая необыкновенные приключения в будущем. А в том, что приключения будут именно необыкновенными, Камбр нисколько не сомневался.