Текст книги "Танцы с Варежкой"

– Какой?

– Заведи себе мужика! Для постели. И вроде Стасу насолишь, и не будешь так в нем нуждаться.

– Я не смогу…

– А ты попробуй! Оглянись вокруг, желающих тьма! Может, найдешь и получше Стаса.

– Лучше просто не бывает.

– О! Что и требовалось доказать! Тогда терпи, пока эта любовь и страсть не кончится естественным путем… Ты безнадежна, Варька!

– А омлет у тебя вкусный, – всхлипнула она.

– Варвара Леонидовна, вы сегодня молодцом! – впервые за время репетиций похвалил ее Маковский. До сих пор он помалкивал, только делал замечания по ходу репетиций, но не давал никакой оценки.

Варя вспыхнула от радости.

– Кураж поймали, я все ждал, поймаете или нет… И, честно говоря, уже начинал сомневаться в своем выборе, а сегодня я очень доволен. Продолжайте в том же духе, и все будет отлично. Вот так, дорогая моя!

Если бы он знал, как важны были для нее эти слова именно сегодня! И славный Николай Федорович Лисицын, игравший полковника Пикеринга, заметил:

– Варюш, ты и вправду молодец. Дай тебе Бог!

А Дима просто показал ей большой палец и подмигнул!

Жизнь налаживается, думала Варя. Ничего, проживу и без Стаса. Не может же все быть хорошо! А что для меня важнее? Моя профессия, без нее я уже не могла бы жить, а без Стаса… проживу! Вот, я покончила с ним и сразу стала лучше играть! Значит, все правильно.

Варя побеседовала по скайпу с сыном. Он ни слова ей не сказал о приезде Марины Георгиевны. Странно, подумала Варя, а впрочем, это не мое дело. Я так устала сегодня! Она выпила снотворное и все равно проворочалась полночи и уснула лишь под утро.

Даша Деникина рыдала на груди у сестры.

– Женечка, я так его люблю… Но ничего не выходит! Он смотрит на меня, как на пустое место… Я уж и так и сяк, а он… Вчера наорал на меня и сегодня тоже…

– За что?

– Я сказала, что свет на площадке скоро вклю́чат, а он как заорет…

– Не поняла?

– Ударение, видите ли, не там поставила… А потом уже на площадке я по тексту говорю: «Ненавижу я эти торты́!» А он вдруг как ногой топнет, как заорет на режиссера: «Ты что, спятил? Кого ты снимаешь? Они тут все по-русски говорить не умеют, я не желаю позориться… Ты обязан следить, чтобы актеры грамотно говорили…» И все в таком роде…

– За чистоту русской речи борется, значит? – Да, это вчера все было, а сегодня принес большущий плакат, а на нем написано: «Не торты́, а то́рты! Не банты́, а ба́нты, не шарфы́, а ша́рфы, не крема́, а кре́мы, не вклю́чено, а включено́» и так далее, представляешь?

– Ну и молодец! – пожала плечами старшая сестра. – И вот что я тебе скажу, сестренка, брось ты эту затею, он тебе пока не по зубам! Я тут узнавала, он хоть и простой с виду, а интеллектуал, книжки умные читает.

– Но я люблю его!

– Любишь или хочешь переспать?

– Люблю и хочу переспать!

– Ну, затащить мужика в койку особого ума и интеллекта не надо, но вот удержать потом… Это вряд ли…

– Значит, по-твоему, я безмозглая дура?

– Нет, просто ты девушка другого поколения, а он еще не так стар, чтобы клюнуть просто на молодое тело…

– А разве не все клюют на молодое тело?

– Почти все, но он явно не относится к этому большинству. Впрочем, попробуй, вдруг у вас с ним какое-то невероятное физиологическое совпадение.

– Да ну тебя, Жека, ты такая неромантичная!

– А он, конечно, законченный романтик!

– Да, представь себе! Макс вот рассказывал, как он с первого взгляда влюбился в Лакшину, как при всей группе замуж ее позвал…

– Ну и много ли толку? Они давно уж разбежались. Он практически четыре раза женился, и все мимо… Нет, сестренка, не валяй дурака, ищи себе парня помоложе и попроще. Или уж кого-то лет на тридцать старше…

– Нет, я все-таки еще попытаюсь.

– Ну, дело твое.

Вот уже почти год Варя занималась вокалом с очень старым преподавателем Гнесинки Петром Петровичем Белосельским.

– Ах, деточка, – говорил он ей, – из тебя могла бы выйти отличная певица, попади ты вовремя мне в руки, могла бы и в Большом петь…

– Петь в Большом маленькие партии? – смеялась Варя. – Только не говорите, что нет маленьких ролей…

– Зачем же я буду изрекать банальности! Но правильно петь я тебя научу, с тебя и хватит.

Варя приехала на очередной урок, глаза у нее при этом светились странным лихорадочным блеском.

– Петр Петрович, миленький, меня пригласили на церемонию вручения кинопремий!

– И что?

– Я должна там что-то спеть…

– Спой, в чем проблема?

– Что спеть, я не знаю!

– Я, видишь ли, не очень понимаю, что там такое будет…

– А вы по телевизору никогда таких церемоний не видели?

– Я вообще не смотрю телевизор. А что это у тебя глаза так блестят? А, я, кажется, понимаю… Ты должна всех там убить? Да?

– Да! Всех и еще…

– И еще одного?

– Двух! Но чтобы наповал!

– Всех и еще двух? Как интересно… – улыбнулся Петр Петрович. – А они там точно оба будут?

– Точно! Одного номинировали на премию, а со вторым я буду эту церемонию вести.

– А ты уверена, что ему, ну, тому, который номинирован, премию дадут?

– Нет, не уверена, у него этих премий куча, но в зале-то он будет…

– Варь, объясни мне, что ты хочешь этим двум несчастным доказать?

– Это сложно… Хотя… Я хочу им доказать, что оба они идиоты.

– Так… А после твоего выступления эти несчастные должны стать похотливыми козлами и драться за тебя?

– Нет. Драться не надо… Хочу, чтобы они пожалели… каждый о своем!

– О, Варя, будь я хоть на двадцать лет помоложе… Но в мои восемьдесят два я уже не могу претендовать на что-то, однако оценить силу воздействия еще вполне в состоянии. Нам нужен сексуальный шок?

– Именно! Какой вы умный!

– Знаешь, странно… Я много лет не вспоминал один романс. Его когда-то фантастически пела Леночка Образцова…

– О, разве я такое вытяну?

– Можно кое-что перетранспонировать… А какой там аккомпанемент будет? А хочешь, если у нас получится, я сам тебе саккомпанирую? И полюбуюсь на твой триумф…

– Петр Петрович, дорогой вы мой! Но что за вещь-то?

– «Кони-звери» знаешь?

– Эх, вы, кони, кони-звери, звери-кони, эх?

– Именно! Ты пела это?

– Петр Петрович, вы просто гений! Я это пела только дома, но слова, кажется, помню… – Попробуем? – И Петр Петрович заиграл вступление.

 
Там за белой пылью,
В замети скользя,
Небылицей-былью
Жаркие глаза…
 
 
Былью-небылицей
Очи предо мной…
Так быстрей же, птицы!
Шибче, коренной![1]1
  Стихи И. Сельвинского.


[Закрыть]
 

– Стоп! Тут неправильно… Надо еще ниже, и опирай звук, больше опирай! Но в принципе… Будем работать! И твои козлы с громким блеяньем побегут за тобой на край света.

Стас был в отчаянии. Что я за урод такой? Она кричала: ты лелеешь свои комплексы и дурацкие принципы… И ведь права, права! Что со мной случилось бы, если бы я просто довез ее до дому? Развалился бы на части? А она обиделась, крепко обиделась… Но ведь она любит меня, могла бы проявить снисхождение… Нет, только не это! Она любит меня сильным. А я слабый, дурак, упертый кретин… Но что же теперь делать? Неужто я опять потерял ее? А я без нее не могу… Я становлюсь злым, бешеным, срываюсь на ни в чем не повинных людей… Эту несчастную дурищу Дашку запугал до полусмерти… Правда, она назойливая, как муха… Может, обидится и отвяжется наконец? Никакой гордости у девчонки нет. Терпеть не могу таких… И вообще, я люблю только Варежку. Но ничего у нас не получается… Как же быть? О, кажется, я знаю! Я поеду к ней! Явлюсь в эту ее чертову квартиру с цветами и кольцом, которое ей так понравилось, но она швырнула мне его в морду. Тем самым я признаю свои ошибки, сдам позиции, и никуда она от меня не денется! Я верю, хочу верить, что ничего у нее нет с этим Пироговым, это просто моя дурь… А сколько можно страдать из-за собственной дури? Надо только подождать еще дня два-три, пусть остынет как следует, ну и соскучится, наверно…

А Варя решила действовать. Я больше не могу! Димка отказался на мне жениться, и он, кстати, прав, но все равно обидно. Ничего, я еще заставлю его пожалеть об этом. Но главное сейчас – справиться с этой дурацкой любовью… И я справлюсь! Она позвонила Кате Вершининой.

– Кать, не удивляйся, я сейчас спрошу…

– Спрашивай скорей, я занята!

– Кать, ты уже окончательно отказала итальяшкам?

– Ты о чем? О Бертольди?

– Ну да.

– Ты передумала?

– Да!

– Все-таки я здорово умная. Я все тянула с ответом. Вот что, давай встретимся где-то… У тебя вечер занят?

– После десяти я свободна.

– Отлично!

Они встретились в кафе.

– Привет, а с кем Лешечка?

– Няньку нашла, вроде приличная… Варь, ты чего такая?

– Какая?

– Как в лихорадке…

– Потом расскажу. Так что с Бертольди?

– Порядок! Я с ним связалась, он счастлив!

– Правда? Как хорошо! И когда что?

– Ну, для начала он примчится в Москву. Должен с тобой пообщаться, понять, что к чему…

– И когда он приедет?

– Послезавтра!

– Класс!

– Варь, в чем дело? То ты вся из себя гордая и прекрасная, не хочу играть супер-агента, и вообще я театральная актриса… И вдруг… бабки понадобились?

– И это тоже, но главное, я хочу… слинять из Москвы.

– А «Пигмалион»?

– Буду совмещать, Семен Романыч сказал, что новый фильм пока откладывается, так что…

– А с чего это ты из Москвы линять хочешь? От Стаса, что ли, спасаешься?

– Да, Кать, я больше не могу! Мы любим друг друга, и ничего у нас не выходит… Надо нам обоим остыть, успокоиться…

– А что опять случилось? – устало спросила Катя.

– Понимаешь, он такой упертый! Такой зацикленный на себе, на своих принципах…

– Это не так уж плохо…

– Да, если речь идет о чем-то серьезном, а он из-за ерунды…

И Варя рассказала подруге о последней ссоре.

Та только головой покачала.

– А кольцо красивое?

– Не то слово! Прелесть…

– И ты ему в морду его швырнула?

– Швырнула. В морду, – вдруг всхлипнула Варя.

– Так… Из-за чего слезы, из-за кольца?

– Да нет… при чем тут кольцо… Цацка и цацка… Ерунда, просто я устала… День тяжелый был…

– А как репетиции?

– Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… И знаешь, ко мне как-то лучше стали относиться в театре…

– Вот поедешь в Италию сниматься, опять невзлюбят, это дело такое…

– Кать, скажи, как ты думаешь, мне хватит одного платья на вручение?

– Но ты же вроде там еще петь будешь?

– Да.

– Тогда точно нужно два!

– Господи, как успеть-то?

– Успеешь, ты хорошо умеешь все успевать, – улыбнулась Катя. – А что будешь петь, придумала уже?

– Ага!

– Умница, ну мне пора! Уже с ног валюсь.

– А ты на церемонию придешь?

– А как же… Стой-ка, там ведь Стас должен быть…

– Я это учла… – загадочно улыбнулась Варя.

– Да, у тебя один выход – сбежать в Италию, – засмеялась Катя.

Стас терпеть не мог киношные тусовки, но режиссер фильма, за главную роль в котором Стас был номинирован на премию, пристал с ножом к горлу.

– Стас, да пойми ты, это нехорошо, когда человека награждают, а его нет в зале без очень уважительной причины. Выйдешь, скажешь пару слов, улыбнешься и гуляй.

– Василий, ты пойми, не дадут мне премию, у меня таких уже две, кто ж мне третью даст? Так какого хрена мне там толочься?

– А я уверен, что дадут!

– Напрасно.

– Ну хорошо, допустим, не дадут… И все-таки надо тебе там появиться… Ну, надо! Возьми с собой какую-нибудь красотулю, она хвостом покрутит… Ты вроде с Деникиной снимаешься, пригласи ее, девчонка без ума рада будет.

– Еще чего! Она меня и так уж заколебала, дурища!

– Ну, маму возьми!

– Мамы нет в Москве. Ладно, черт с тобой! Так и быть, пойду! – скривился Стас.

– А кстати, ты в курсе, кто будет вести церемонию?

– Ой, не все ли равно?

– Бурмистров с Лакшиной!

– Что?

– Что слышал! – засмеялся режиссер.

– Тогда я точно пойду! – блеснув глазами, заявил Стас. Вот и хорошо, подойду к ней на людях, она скандалить не станет, отведу в сторонку, попрошу прощения и предложу поехать к ней… Надо уж это сделать, иначе мы вечно будем собачиться… Настроение резко поднялось.

– Шеф, тут такое дело намечается, – обратился к Денису Вениамин.

– Какое дело?

– Послезавтра состоится мощная кинотусовка.

– И что?

– Нам надо там быть…

– На хрена?

– Я точно знаю, что церемонию ведет наша Варя, а в зале будет эта лярва Пирогова.

– Блин горелый! А нам-то что?

– Как что? Во-первых, продемонстрируем свое рвение, ну и кайф словим, там красивых баб до хренища будет…

– Вень, а откуда такие сведения?

– Из надежных источников!

– И ты думаешь, нам надо вместе туда идти?

– Да почему? Я и один могу… Эта сучонка меня тоже знает. Так что…

– Допустим. А как ты туда протыришься?

– Вот в чем и вся загвоздка! Напряги свои связи!

Денис задумался. Ему безумно хотелось пойти, увидеть Варвару во всем блеске… А позвоню-ка я Стасу, решил он. Сказано – сделано. Стас сразу снял трубку.

– Привет, звезда экрана!

– Гений сыска, что это с тобой, чего вдруг решил позвонить?

– Извини, дружище, но у меня просьба!

– Валяй!

– Стасик, ты не мог бы сделать мне два билета на эту вашу тусовку, ну с премиями…

– Тебе зачем?

– Охота! Да нет, дело! Понимаешь, наш объект там будет, нельзя с него глаз спускать, а возможностей нет. Поможешь?

– Только отчасти.

– То есть?

– У меня билеты на двоих, пойдешь со мной?

– Без вопросов.

– А просить кого-то еще я не хочу. Не люблю. – Отлично, братан! Где и когда встречаемся?

– У входа без четверти восемь! Извини, друг, мне пора.

– Спасибо, Стас!

– Ну что? – спросил Вениамин.

– Меня берут.

– А меня?

– Извини, приятель, попробуй сам, авось получится.

– Это свинство, шеф. Я нарыл такую инфу…

– Так нарой себе пропуск…

– А как? Загадка сфинкса!

– Придумай что-нибудь, ты же детектив!

Стас был очень рад звонку Дениса. Вот и хорошо, будет с кем пойти. Денька отличный малый. А если Дашка будет напрашиваться, откажу с полным на то основанием.

Народу было видимо-невидимо. Денис впервые попал на такое сборище, и ему все было интересно.

– Старичок, я думал, ты в смокинге будешь, – заметил он, критически оглядев старого друга. Тот был в шикарном твидовом пиджаке и черной рубашке без галстука. – Видок у тебя, конечно, супер, но не праздничный какой-то.

– Ничего, сойдет, – успокоил его Стас.

К нему то и дело кто-то подходил. Стоять рядом в качестве бесплатного приложения Денису не нравилось, и он тихонько отправился в самостоятельное плавание. Еще издали приметил Пирогову с мужем. На ней было какое-то немыслимое темно-синее платье с большим декольте и колье с крупными сапфирами в обрамлении брильянтов. Она была очень красива. Она ведь красивее Вари, но пустая… холодная и вообще противная, подумал Денис и пошел к ней. При виде его она побледнела, но он лишь на мгновение встретился с ней глазами и прошел мимо. Марьяна перевела дух. Надо же, подумала она, вот молодец этот Воробьев, не сачкует… Неужто Варька и вправду такая чистенькая и спит только со своим Симбирцевым? Наверное, зря я столько бабок выкинула…

В зале рядом со Стасом оказались Шилевичи. Он страшно обрадовался.

– Тетя Надя! Семен Романыч, давно вас не видел.

– Привет, Стас, рад, душевно рад!

– Ты один? – спросила Надежда Михайловна.

– Нет, со школьным другом. Он человек из другой сферы, и ему тут все интересно, крутится где-то.

У него несчастные глаза, подумала Надежда Михайловна. Но как на нем сидят вещи, просто невероятно. До того элегантен…

Церемонию открыл представитель Союза кинематографистов. Сказал несколько подобающих случаю слов и потом возвестил:

– С удовольствием сообщаю, что ведущими первой части сегодняшней церемонии будут народный артист России Дмитрий Бурмистров и не так давно взошедшая на наш небосклон звезда, несравненная Варвара Лакшина!

Как в цирке, поморщился Стас.

И с двух сторон из-за кулис стремительно вышли Варя и Дима. Она была в платье светло-кораллового цвета, которое красиво развевалось при ходьбе.

– Черт, до чего красивая пара! – ахнул Семен Романович.

Она ослепительна, – подумал Стас, которого больно задело слово «пара». Она какая-то другая, победительная, в ней раньше этого не было… Чужая… Он вдруг ухватился за это слово, как утопающий за соломинку. Раньше была родная, с первого взгляда родная, а теперь нет… теперь чужая… Вот и хорошо… Там, в краю далеком, чужая мне не нужна…

Премии награжденным раздавали так называемые «вручанты», знаменитые актеры, режиссеры, операторы. Перемежалось все это концертными номерами. Денис смотрел на Варю буквально со слезами умиления. Надо же, такая красивая, такая талантливая и такая хорошая, порядочная… Он искоса поглядывал на Стаса. У того лицо было каменное. Мучается, что ли? Хотя чего ему мучиться? Разве что совесть гложет, поднять руку на такую лапушку… Вроде Венька говорил, они опять поссорились… Ерунда, милые бранятся, только тешатся.

Марьяна тоже то и дело косилась на мужа. Он был совершенно спокоен.

Премии за лучшие актерские работы вручались во втором отделении.

– Варька, молодчина! – шепнул Дима, когда они ушли за кулисы. – Переволновалась?

– Да нет, не очень… Я теперь волнуюсь, мне же еще петь предстоит… На такую аудиторию…

– Споешь как миленькая! Я в тебя верю. Кстати, не ожидал, что тебе так идет коралловый цвет… Выглядишь изумительно. Может, выпьем по глоточку шампанского?

– Нет, мне еще переодеться надо! Димочка, у меня просьба, позаботься о Петре Петровиче, пока я переоденусь.

– Позабочусь, не сомневайся! Сам обожаю старика. О, а вот и он! Петр Петрович, дорогой вы мой, сколько лет, сколько зим! Варюшка просила о вас позаботиться.

Петр Петрович с какой-то странной усмешкой взглянул на Диму. Он понял, что Дима и есть одна из двух намеченных жертв.

Варя переодевалась и по внутренней трансляции услышала: «Приз за лучшую мужскую роль! В этой номинации три претендента: Артем Тугаринов за роль в фильме „Мишень“, Стас Симбирцев за роль в фильме „Наглец“ и Василий Медведенко за роль в фильме „Ради всех святых“. Ах, я волнуюсь, – кокетливо проговорила знаменитая „вручантка“. – У меня даже руки дрожат… Итак, премия присуждается… – выдержала паузу выученица МХАТовской школы, – Стасу Симбирцеву за роль в фильме „Наглец“!

Слава богу! – подумала Варя и впилась глазами в монитор. Стас с огромным достоинством поднялся на сцену. Он жутко рад, поняла она, хоть и не показывает виду.

– Стас, ну скажи хоть что-то!

– Сказать по правде, я абсолютно не ожидал… Ведь у меня уже есть премии, но тем более я счастлив и благодарен за столь высокую оценку… Короче, спасибо!

«Вручантка» полезла к нему целоваться, «вручант» сунул ему в руки статуэтку, девушка-модель поднесла роскошный букет. Варя вдруг жутко испугалась, что он сейчас просто уйдет. Но камера следовала за ним. Он сел рядом с Надеждой Михайловной. Слава Богу!

Минут через десять ведущий объявил:

– А сейчас – песня! Вернее, романс. И споет его… Варвара Лакшина! Партию фортепьяно исполняет народный артист России Петр Белосельский!

Стас замер в некотором испуге. Надо бежать! Но тут к роялю подошел высокий худой старик в мешковатом смокинге. И вышла Варя. В черном платье, правое плечо открыто, а с левой стороны на юбке высокий разрез. Петр Петрович заиграл вступление, Варя взяла микрофон и начала неожиданно низким голосом:

 
Там, за белой пылью…
В замети скользя…
 

Стас почувствовал, что ему не хватает дыхания.

– Матерь божья! – пробормотал Семен Романович.

Дима, уже сидевший в зале, вытаращил глаза. Что она творит!

 
А глаза сияют,
Ласкою маня,
Не меня встречают,
Ищут не меня.
 
 
Только жгут без меры
Из-под темных дуг…
Гей, чубарь мой серый,
Задушевный друг!
 
 
Эх вы кони, кони-звери…
 

В зале стояла звенящая тишина. Марьяна искоса глянула на мужа. И ужаснулась. У него было такое лицо! Когда-то давно, в пору их жгучего романа, она иногда ловила на себе такой взгляд – обалдевший, потрясенный, вожделеющий… Ей стало страшно. Денис только неслышно шептал: блин, блин, блин! А Варя, чувствуя, что все у нее получается, выплескивала в зал, людям, свою боль, свою любовь, словно избавляясь от нее:

 
Я рыдать не стану,
Вдурь не закучу —
Я тебя достану,
Я тебя умчу!
 

А ведь это она мне поет, подумал Стас. Ему слышалась какая-то угроза в ее пении…

 
Припадешь устами,
Одуришь, как дым…
В полынью с конями
К черту полетим!
 

Она закончила на этой фразе, не стала петь припев, так они с Петром Петровичем решили, будет куда эффектнее.

Я их сделала! – с торжеством подумала она.

В зале поднялось что-то невообразимое. Избалованная, снобистская, привередливая, редко снисходящая до искреннего восторга публика просто бушевала.

– Браво! Браво!

А Варя, держа за руку Петра Петровича, раскланивалась, сияя.

– Умница, умница, – шептал Петр Петрович. – Но бисировать не надо! Второй раз так не потянешь.

– У меня и сил уже нет, – шепнула она.

– Господа, у нас строгий регламент, – попытался призвать к порядку зал ведущий. Это был опытный знаменитый артист. Он знал, что делать. Просто начал открывать рот, словно что-то говоря, и мало-помалу люди стали успокаиваться, многим хотелось услышать его, они стали шикать на особо рьяных поклонников Вари, и вскоре все успокоилось.

– Поздравляю, ты своего добилась, – смеялся Петр Петрович.

К ней уже бежал Дима. У него горели глаза. Он схватил ее и подкинул в воздух.

– Варька, ты чудо! Я даже вообразить не мог… Ты всех с ума свела.

– Я и хотела!

– Скажи, ты это для Стаса?

Она посмотрела в его дивные глаза и улыбнулась.

– Нет, для тебя!

– Вот стерва! Обиделась, да? А я готов. Хочешь, сегодня же объявим, что женимся?

– Нет, Димочка, поздно, поезд ушел!

Церемония между тем продолжалась.

– Ах, какой же я молодец, какой брильянт я откопал! А ведь могла пропасть девка в этой альпийской глуши, – шептал Шилевич жене.

– Ванечка, ну до чего же все-таки Варька вульгарная!

– Что? – спросил Пирогов.

– Она так вульгарно пела… И это платье рассчитано на самый низкий вкус…

Муж бросил на нее такой взгляд, что ей стало нехорошо и она умолкла.

Стас хотел уйти, бежать куда глаза глядят. Не пойду я к ней, она чужая… Она хотела мне доказать, что я не смогу без нее… А я смогу? Должен, обязан… Она хотела меня сломать…

– Денис, пошли отсюда! Напьемся, а?

– С дорогой душой… А ты разве на банкет не останешься?

– Нет уж, пить надо в укромном месте. Поехали ко мне.

Они спустились в вестибюль.

– Стас, погоди, я в туалет на минутку.

– Я пойду к машине!

– Годится!

Стас по-прежнему держал в руках букет, папку и статуэтку. Он сгрузил все это на кожаный диванчик в гардеробе, чтобы достать ключи от машины.

– Станислав Ильич! Поздравляю Вас!

Он заскрипел зубами. К нему почти бежала Даша Деникина, за нею с презрительным видом шел Максим Шевелев.

– Ой, Станислав Ильич, я так за вас рада! Можно я вас поцелую?

И, не дожидаясь разрешения, Даша поднялась на цыпочках и чмокнула его в подбородок.

– Стас, прими мои поздравления, – подоспел Максим. – А что это ты смываешься? Или тебя этот отстойный романсик достал? Она вообще очень провинциальная, твоя Варежка, такое безвкусное блядство…

Стас уже замахнулся, но кто-то сзади схватил его за руку.

– Какого черта? – зарычал Стас.

– Уймись!

Стас узнал отца. Тот стоял рядом с милой молодой женщиной.

Максим с Дашей уже ретировались.

– Поздравляю, сын! Ты, как всегда, молодец и добрый мо́лодец. Чуть не сокрушил какого-то парня… Ну, привет! Может, обнимемся?

Стас помедлил мгновение и обнял отца. Тот похлопал его по спине.

– Вот, познакомьтесь… Машенька, это мой сын…

Женщина улыбнулась и протянула Стасу руку:

– Кто ж не знает твоего сына? Примите мои поздравления, Стас!

Он взял с диванчика букет и протянул его Маше.

– Спасибо! Я рада… Приезжайте к нам в гости.

– Правда, Стас, мы живем на даче.

– Знаю.

Тут подошел Денис.

– О, Илья Геннадьевич!

– Дениска, ты? Рад видеть! Ишь какой стал! Маша, это школьный друг Стаса, Денис Воробьев. Знала бы ты, что эта парочка вытворяла в школе… Такое хулиганье было! Один раз, классе в седьмом, что ли, они в знак протеста против учительницы физики намазали ей стул клеем.

– Это была учительница химии, – со смехом поправил отца Стас.

– Жуткая вредина и подлюка! – припомнил Денис.

– Вас из школы не выгнали? – полюбопытствовала Маша.

– Чуть было не выгнали, но чего мне это стоило… – возвел глаза к небу Илья Геннадьевич.

– Вы тогда классно меня тоже отмазали, – сказал Денис, – а то мама бы не пережила… Мне и так досталось будьте-нате…

– Вот что, ребята, есть у меня подозрение, что вы собирались вдвоем обмыть этого истукана, – Илья Геннадьевич кивнул на статуэтку. – Это нехорошо, посему предлагаю сейчас всем вместе закатиться в какой-нибудь ресторанчик и отметить событие. Машуня, ты не против?

– Я за! – искренне воскликнула Маша. – Тем более вам есть что вспомнить, а мне интересно послушать! Заодно отметим и наше со Стасом знакомство!

Она милая, я, кажется, понимаю отца… А он все понял и боится, что я сейчас напьюсь как свинья… Ну что ж, я даже рад… Он все-таки мне отец и я его люблю…

– Я согласен. Денька, а ты?

– И я!

– Надюха, пошли к Варежке, я должен ее обнять! – торопил жену Семен Романович. – Ах, какая девка… Кто бы мог подумать!

– Сенечка, только я тебя прошу, не называй ее Варежкой.

– Это еще почему? – возмутился Шилевич.

– Ее так называет Стас, ей может быть больно.

– При чем тут Стас? Это я придумал звать ее Варежкой! А насчет Стаса я ее сто раз предупреждал!

– Сеня, ты не понял? Это она ему пела, звала, а он сбежал…

– Ох, да ну вас, баб, с вашими штуками… ладно, идем скорее!

А Варя принимала поздравления. Их было куда больше, чем у лауреатов. Но вдруг ее дернула за платье Катя Вершинина, рядом с которой топтался высокий, с проседью мужчина, которого никто не знал.

– Варька, вот, познакомься, это Никколо Бертольди!

– О! – удивилась Варя.

– Мисс Лакшина, – заговорил он по-английски, – я прилетел, чтобы познакомиться с вами лично, и вот попал на это… мероприятие… я впечатлен… Я, можно сказать, потрясен вашим пением, это была бомба! Я и раньше был в восторге от вас, я видел «Марту», и вообще мне много о вас говорили…

– Кто?

– Мистер Пирогов. А мой брат, это он купил «Марту» для показа на нашем канале, посоветовал мне пригласить вас в мой фильм… Я был в восторге, но сейчас мой восторг достиг уже невероятных высот… И я счастлив, безмерно счастлив, что вы согласились у меня сниматься… Я вполне понимаю, что вам сейчас не до меня, но завтра мы встретимся и все подробно обсудим. У вас есть такая возможность?

– Да, днем…

– Вот и отлично.

– Варежка! – загремел Семен Романович. – Дай тебя обнять, чертова кукла! Сокровище мое! – Он бесцеремонно оттеснил итальянского режиссера, который, впрочем, тут же оказался в объятиях Пирогова.

– Варюшка, ты была неподражаема, – обняла Варю Надежда Михайловна.

– Ой, тетя Надя, я так соскучилась…

– А Стас просто сбежал, – шепнула ей Надежда Михайловна.

– Ну, он не первый раз от меня сбегает… – усмехнулась Варя.

– Знаешь, это был с твоей стороны настоящий теракт…

– Почему? – засмеялась довольная Варя.

– Метила в одного, а пострадавших чуть ли не полза́ла…

– Варвара, позвольте вас поздравить… – К ней пробился Пирогов, крепко держа за руку бледную от злости Марьяну.

– Почему все меня поздравляют? Я ведь премии не получила… – засмеялась Варя.

– Вы еще получите все премии, какие есть… Почему вы до сих пор не записали альбом? Мы же говорили об этом…

– Ну, Иван Константинович, я не тороплюсь… Привет, Марьяша!

– Привет, – сквозь зубы процедила та и взглянула на сестру с такой ненавистью, что Варе стало не по себе.

– Анюта! Анюта! – вбежала в кухню Марина Георгиевна.

– Что стряслось, Мариша?

– Стас получил премию!

– Да? Поздравляю! Он звонил?

– Да! Сказал, что никак не ожидал… Послушай, Аня, давай попробуем в Интернете найти эту церемонию, вдруг увидим…

– Конечно, сейчас, я и сама собиралась посмотреть, там же Варька ведущая… Скажу Никитке, пусть поищет.

– Может, они на радостях помирятся, а?

– Хотелось бы, Мариша.

Никита и в самом деле нашел в Интернете подробную запись, скачал на диск, чтобы пожилые дамы могли посмотреть все на большом экране.

– Мама там такая красивая… Но она только первое отделение ведет, а приз вашему Стасу дают во втором, и еще мама там поет!

– Спасибо, Никитушка! – обняла мальчика Марина Георгиевна.

Ему очень нравилось это «Никитушка» и сама Марина Георгиевна тоже. Она столько интересного знала, так занятно рассказывала всякие истории…

Обе дамы буквально впились в экран.

– Какая красивая пара! – воскликнула Анна Никитична, когда появились Варя и Дима. – А платье какое… Вот не думала, что Варьке пойдет этот цвет…

– Как она органично держится, а ведь раньше ей не приходилось вести что-то подобное, – подхватила Марина Георгиевна, задетая словом «пара» по отношению к Варе и Диме.

– Знаешь, Мариша, я вообще не понимаю, как она здесь жила… – задумчиво проговорила Анна Никитична. – Вероятно, мучилась несказанно…

– Я думала об этом, и знаешь, что надумала?

– Ну?

– Мне кажется, она в какой-то момент сказала себе – не вышло у меня с актерством, так я тут буду играть, вот сейчас у меня роль образцовой немецкой служащей… Роль в длиннющем сериале…

Анна Никитична озадаченно посмотрела на подругу.

– Может, ты и права… А я, дура, когда она встретилась с Шилевичем, еще надеялась, что из этого ничего не получится… Я же не знала, что она такая талантливая. А вот скажи, ты сразу поняла, что Стас талантлив?

– Знаешь, Анюта, я другая, и сын у меня всего один, мне всегда казалось, что он самый лучший, самый талантливый, у меня и сомнений никогда не было… – смущенно улыбнулась Марина Георгиевна.

Когда началось второе отделение, женщины впились в экран.

– Знаешь, если бы я не знала заранее, что он получит премию, я бы сейчас умерла от волнения…

– Да, я бы тоже волновалась за Стаса… Ох, до чего он элегантный!

– Да! Он обожает дорогие вещи, сам себе все покупает. У него вообще очень хороший вкус!

Но вот объявили Варин номер. Анна Никитична напряглась.

Когда Варя закончила и раздался гром аплодисментов, дамы переглянулись в некотором ошалении.

– Что это было, Мариш?

– Это было гениально, Анечка! И еще – это взорвалась очень мощная секс-бомба!

– Я даже не могла вообразить, что моя дочь способна на такое… Откуда этот голос? С ума сойти! Но знаешь, мне показалось, она пела для Стаса…

– Да, но назло ему…

– Может быть… А давай еще разок послушаем?

– Давай!

– Алло! Это Денис?

– Нет, это Вениамин!

– Простите, а Дениса нет?

– Он сейчас занят. Может быть, ему что-то передать?

– Нет, я позвоню ему на мобильный.

Вениамин узнал голос Марьяны Пироговой. У него была отличная память на голоса. Интересно, что ей еще понадобилось?

– Денис?

– Да, мадам. Слушаю вас.

– Вы сейчас следите за Лакшиной?

– Нет. Лакшина улетела в Италию. У нас возможности лететь за ней не было.

– Хорошо, хорошо! Я вообще прошу вас прекратить слежку.

– Вообще?

– Да. Спасибо, я все узнала, что хотела, и дальше это не имеет смысла.

– Отлично!

– Я вам что-то должна?

– Нет-нет, мы в расчете.

– В таком случае всего наилучшего.

Сразу после Марьяны Денису позвонил Вениамин.

– Шеф, привет! Тебя искала эта лярва…

– Нашла уже!