Текст книги "Танцы с Варежкой"

– Ну, я вижу ты в надежных руках. Все, я помчалась! – Катя чмокнула Диму в щеку, потрепала по плечу Варю. – Держись, подруга!

Вечером Варя играла спектакль. Играла лучше, чем когда бы то ни было.

– Молодчина! Настоящая артистка! – сказал ей Дима.

– Блин? – грустно улыбнулась Варя.

– Блин! Блин! Через полчасика поедем ужинать! Я тебя одну не оставлю, не бойся!

– Ты настоящий друг!

Варя скрылась в своей гримуборной, которую делила с актрисой, игравшей миссис Пирс, Елизаветой Викторовной Шитовой.

– Ты сегодня была хороша, – встретила ее Елизавета Викторовна. – Второй план появился, здорово!

– Спасибо вам! – растрогалась Варя, и у нее потекли слезы.

– Варь, ты чего?

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Шитова. – Наверняка к тебе поклонник с цветами.

В дверях стоял Иван Константинович Пирогов с букетом роскошных красных роз.

– О! Что я говорила! – воскликнула Шитова. – Красная роза – эмблема любви! Я убегаю, пока!

– Варя, я смотрел спектакль! Вы были… У меня нет слов… особенно учитывая… то, что вам сегодня пришлось пережить… Примите мои поздравления, мой восторг… Варя, я самый большой болван во вселенной, из трех женщин вашей семьи выбрал самую… недостойную, разрушил все… причинил невероятную боль вашей матери… Но теперь я получил по заслугам… Варя, я сейчас скажу вам одну вещь, только дайте мне договорить, не перебивая… Я… когда впервые увидел вас, я понял… словом, я полюбил вас так, как никого и никогда, нет, молчите ради бога! Да… полюбил, сразу, но сам себе сказал – ты не имеешь права, ты недостоин этой женщины. И… я принял эту ситуацию, как данность – я недостоин вас, но люблю… люблю смиренно, издали… и мне было хорошо… с такой любовью к вам… А Марьяна со своим звериным чутьем все поняла… Но то, что я узнал сегодня… Я просто не мог не сказать вам все это! Варя, я ни на что не претендую, только позвольте мне служить вам… Ох, простите идиота, я был так восхищен и взволнован вашей игрой, что забыл о главном – Шевелев забрал свое заявление!

– Господи, Иван Константинович, спасибо вам огромное! – закричала Варя и на радостях обняла Пирогова. – Я так вам благодарна!

В дверях появился Дима.

– Что тут происходит? – насторожился он.

Пирогов смущенно высвободился из Вариных объятий.

– Я сообщил Варваре Леонидовне, что этот пакостный Шевелев забрал заявление.

– А! Это здо́рово! Добрый вечер! Варюшка, ты готова?

– Что ж, я все сказал, Варя. Мне пора…

– Но как вам удалось так быстро все уладить? – полюбопытствовал Дима.

– Я сделал ему предложение, от которого он ну никак не смог отказаться… – усмехнулся Пирогов. – И сразу позвонил Илье, так что семья уже в курсе. Варя, если что, я всегда к вашим услугам! Дмитрий Александрович, вы, как всегда, сегодня были неподражаемы! Всего хорошего!

Пирогов ушел.

– Варь, а ведь он в тебя влюблен…

– Ну и что?

– Он хороший мужик…

– Ты что, меня с ним сватаешь?

– Дура! – рассердился вдруг Дима. – Я просто констатирую факт!

– А! Дим, как ты думаешь, если Стас узнает, что ему помог Пирогов…

– Слушай, если ты можешь думать и говорить только о Стасе, то катись ко всем чертям! Я устал быть мокрой жилеткой для тебя! Дура набитая!

– Почему мокрой? – удивилась Варя, ничуть, впрочем, не удивившись всплеску злости.

– От твоих горючих слез, чертова кукла! Вали к своему Стасу, утирай ему пьяные сопли, а мне все это надоело хуже смерти! Нашла себе утешителя! Хватит с меня! – уже в голос орал Дима.

– Димочка, не кричи! – каким-то задушенным голосом взмолилась Варя из-за ширмы. – Только не уходи, не бросай меня одну!

– Тебя бросишь, как же! – проворчал он.

Варя вышла из-за ширмы и вдруг как подкошенная рухнула на пол. Дима не успел ее подхватить.

– Варька, что с тобой?

Она была без сознания.

Когда приехала «скорая», врач, средних лет замученная женщина, спросила:

– Сильные стрессы были?

– Да, ночью был сильнейший стресс. Скажите, доктор, это опасно?

Женщина глянула на Диму и расплылась в улыбке.

– Надо же, вы в жизни еще красивее, чем на экране… Будет жить ваша девушка. У нее, похоже, нервное переутомление, возможно, вегето-сосудистая дистония, этим многие артистки страдают, но, по-хорошему, надо бы в больницу, обследоваться…

– А без больницы никак? Она все равно сбежит, у нее завтра спектакль, а потом самолет в Рим…

– А вот наша больная и очнулась… Как вы себя чувствуете?

– Ничего, спасибо, нормально… – едва слышно прошелестела Варя.

– Вам бы следовало в больницу лечь, а то доиграетесь…

– Нет, что вы, мне же завтра…

– Ну хоть до завтрашнего вечера полежать в покое сможете?

– Да, конечно, обязательно! Вы мне какие-нибудь таблеточки выпишите, я все буду аккуратно принимать.

– Ну что с вами делать! Только подпишите отказ от госпитализации.

– Конечно, давайте, подпишу! Мне уже гораздо лучше, спасибо, доктор!

– Только вас нельзя сейчас оставлять одну. За вами есть кому присмотреть?

– Есть! – твердо ответил Дима. – Я отвезу тебя домой и останусь сколько нужно. Встать сможешь?

– Нет, Дима, я сама. Ты же кричал, что я чертова кукла, что надоела тебе хуже смерти.

– Мало ли что я кричал в запале…

Он помог ей встать, но тут откуда ни возьмись опять возник Пирогов.

– Что случилось? Мне сообщили, что Варе плохо. Врач был? Вы упали в обморок? Что сказал врач?

– Не беспокойтесь, Иван Константинович! – с едва заметной иронией произнес Дима. – Врач ничего страшного не сказал. Это просто реакция на криминальные замашки вашей супруги. Пройдет.

Пирогов побелел.

– Я предлагаю, – проглотив ком в горле, начал он, – сейчас же поехать в одно место… там замечательные специалисты по реабилитации, причем по быстрой реабилитации… все совершенно анонимно… И вам, Дмитрий Александрович, не мешало бы немного расслабиться… Друзья мои, поверьте, это наилучший выход. Там превосходно кормят, и вообще…

– Да нет, пожалуй, не стоит… – с сомнением проговорил Дима.

– Да вы гляньте, Варя совсем неживая! Всё, никакие возражения не принимаются! – вдруг совсем другим, не допускающим сопротивления тоном заявил Пирогов.

Дима и сам не мог понять, почему он вдруг подчинился…

На следующий день после обеда Варю с Димой, действительно отдохнувших и посвежевших, отвезли в Москву. По дороге Дима недоумевал:

– Черт побери, с чего это я вдруг согласился? Хотя, должен признать, чувствую себя помолодевшим. А ты?

– Что?

– Ты где витаешь, красавица? – добродушно усмехнулся Дима. – Что-то я раньше не замечал, что задумчивость – твоя подруга.

Варя улыбнулась в ответ и промолчала. Ей сейчас было над чем задуматься.

– Марина, успокойся, все в порядке, обвинение со Стаса снято, Шевелев отозвал заявление! – сообщил по телефону бывшей жене Илья Геннадьевич.

– Правда? Какое счастье! Это Фридман его уломал?

– Ну, вообще-то это заслуга Вари, она кинулась в ножки Пирогову, а тот вместе с Фридманом довершил дело.

– Пирогов? Илюша, ради бога, не говори Стасу про Пирогова! Заклинаю тебя! И про Варежку тоже!

– Да что за чепуха! Я уже ему сказал!

– О господи!

– Да в чем дело? Кстати, ты в курсе, почему они с Варей расстались? Такая хорошая девочка…

– Илюша, в том-то и дело… У Стаса навязчивая идея, что Варежка ему изменяет с Пироговым. У него это пунктик. А я так мечтала, что они опять сойдутся. Она такая порядочная, по нашим временам это редкость. Ну, а как там Сташек? Можно позвать его к телефону?

– Нет, он спит. А вообще он в ужасном состоянии. Маша врач, она приводит его в чувство, но ему необходим полноценный отдых, он совсем загнал себя… А тут еще эта травля…

– Илья, только не давай ему газет! Я вчера видела интервью с двумя его женами… это ужас! Они его просто монстром изображают, подлые девки… только Юля отказалась.

– Юля это которая?

– Первая.

– А Варя?

– Варя же официально не была женой… но там написано, что она считает Сташека самым лучшим, несмотря на трудный характер… Бедный наш мальчик! Илюша, скажи, он домой не собирается?

– Мариша, ему у нас лучше.

– Почему это?

– Он здесь не может позволить себе распуститься так, как дома. Но если хочешь его видеть, приезжай.

Марина Георгиевна на мгновение задумалась.

– Нет, я не могу. Ты просто передай ему, что я волнуюсь, пусть хоть позвонит матери…

– Успокойся, Мариша! Главное, этот мерзавец забрал заявление.

– Слава богу!

Варя сыграла второй спектакль и улетела в Рим. К ней туда на два дня должны были приехать Анна Никитична с Никитой. А в Москве было опубликовано интервью Михаила Маковского, где, в частности, говорилось:

Из интервью

Корр.: Скажите, господин Маковский, что побудило вас, располагающего отличной труппой, пригласить на роль Элизы Дулитл Варвару Лакшину? Разве у вас в труппе нет актрисы на эту роль?

М.М.: Видите ли, Варвара Леонидовна Лакшина актриса, великолепно умеющая играть в ансамбле, что, по нашим временам, огромная редкость. Молодые актеры сейчас зачастую даже не понимают, что это такое – ансамбль в театре, и не дают себе труда задуматься над этим, да их этому уже и не учат. К тому же им некогда! А Варвару Лакшину мне порекомендовал Дмитрий Александрович Бурмистров, сам великолепно умеющий играть в ансамбле. Правда, первое время мне казалось, что я поторопился с ним согласиться, но однажды на репетиции я увидел – это именно то, что я искал! Мне давно хотелось поставить «Пигмалиона» в старых традициях репертуарного театра и теперь, когда мы сыграли уже шестнадцать спектаклей, могу без ложной скромности заявить: я доволен, спектакль получился!

Корр.: А госпожа Лакшина останется у вас в труппе?

М.М.: Я очень на это надеюсь!

– Варюшка, что-то мне не нравится твой вид, ты себя совсем не бережешь! – огорчилась Анна Никитична.

– Ничего, как-нибудь! Зато у меня столько предложений! Мамочка, я о таком и мечтать не смела!

– Знаешь, как мне стыдно…

– Стыдно, мамочка? Почему?

– Я не верила в твой талант! Мне вот Марина говорила, что всегда считала Стаса самым талантливым, а я…

– Ах, мама, это чепуха, главное, что я в глубине души всегда в себя верила… И всегда играла…

– То есть?

– Знаешь, я в какой-то момент сказала себе: Варька, тебе дали роль в длинном-предлинном сериале, где ты будешь играть роль образцовой немецкой женщины…

– Эта роль у тебя хорошо получалась, – грустно улыбнулась Анна Никитична. – А, кстати, Марина как-то мне сказала то же самое, слово в слово.

– А сейчас я по-настоящему счастлива…

– А Стас?

– Что Стас?

– Но ты же любишь его, я знаю!

– Не получается у нас, мамочка! Давай не будем говорить о нем.

– Но ты в курсе, как его травят?

– Я сделала для него все, что было в моих силах, – прошептала Варя, – но я думаю, что этим я окончательно погубила наши отношения.

– Но что ты сделала?

– Попросила Пирогова прекратить дело… И он прекратил…

Анна Никитична удивленно глянула на дочь.

– Варь, а он, Пирогов, ничего не потребовал взамен?

– Нет, мама, он в общем-то хороший человек, твой Пирогов.

– Мой! – горько усмехнулась Анна Никитична. – Он Марьянин…

Варя крепко обняла мать.

– Да что ты, Варька? Ты, никак, меня жалеешь? Ерунда все это. У меня есть ты, Никитка, что мне еще нужно в моем возрасте?

Не знаю, подумала Варя, но в одном уверена твердо – тебе совсем не нужно знать, на что способна твоя младшая дочь. Интересно, Пирогов действительно с ней расстанется? Надо же, то, чего Марьяна больше всего боялась, вполне вероятно, скоро случится, и она сама это спровоцировала… Нельзя жить выдуманными страхами, ни в коем случае нельзя! И я никогда не буду придумывать себе страшилки и не буду обращаться к гадалкам, никогда и ни за что!

– Варюшка, детка, ты мне хочешь что-то сказать?

– Нет, мамочка, я просто соскучилась. И еще – что это Никитка такой тихий? У него все в порядке?

– Он просто влюбился.

– Боже ты мой! В кого?

– В Урсулу, внучку фрау Моргнер. Она такая хорошенькая! И, кстати, хорошая добрая девочка. Обожает свою младшую сестренку, той всего полгодика, возится с ней по своей охоте, а Никитка ей помогает.

– Кто бы мог подумать, – задумчиво проговорила Варя.

– Варька, посмотри на меня! – потребовала вдруг Анна Никитична.

– Что, мама?

– Ты, часом, не беременна?

– Откуда ты знаешь? – испугалась Варя.

– Так… И кто отец?

– Стас, мама. У меня никого другого не было…

– И что?

– Откуда я знаю?

– Какой срок?

– Три месяца.

– Будешь рожать?

– Я не знаю, мама… Я так закрутилась, ничего не заметила… А тут… попала в центр реабилитации, там меня и огорошили… Нет, мамочка, я вру…

– Что ты врешь?

– Я хочу этого ребенка! Я… Это была такая любовь… другой такой не будет…

– Рожай! Рожай и все тут! Даже не сомневайся! Я во всем помогу, и Марина поможет, она мечтает о внуках. Она чудесная женщина, на нее можно положиться… – горячо заговорила Анна Никитична.

– Но, мама, я не желаю, чтобы Стас об этом знал.

– Что за чушь собачья! Ты убеждена, что это его ребенок?

– Конечно!

– Тогда он имеет право знать.

– Зачем? Это все еще больше осложнит. Мы же все равно не сможем быть вместе… Нет, я не хочу! Меня волнует только Никита.

– А ты поговори с ним. Он очень повзрослел за этот год. Стал как-то мягче, добрее. Я думала, будут сложности в связи с приездом Марины, а он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, бабушка, это плохо, когда женщина несчастная. Она ведь несчастная сейчас, да? Может, у нас ей станет легче». Я была поражена, а потом поняла – это Стас ему внушил. И он был так ласков и терпелив с Мариной, что она теперь души в нем не чает. Они подружились, она ему массу историй рассказывала про маленького Стаса, и Никитка, по-моему, его просто полюбил. Варька, ты чего ревешь?

– Не знаю… Просто он… он не простит, что я обратилась к Пирогову. Будет орать, что я его унизила… и что ребенок тоже от Пирогова… Не хочу я этого…

– А ребенка от него хочешь?

– Ребенка хочу! Очень хочу…

– Значит, рожай. Вырастим!

– Только умоляю, мамочка, не сообщай ничего Марине Георгиевне.

– Ладно, пока не буду. А кого ты хочешь, девочку небось?

– Да мне все равно…

– Но карьеру ты бросать не намерена?

– Конечно, нет! Что ты, мама! Буду работать до последнего, сейчас многие и на девятом месяце снимаются.

– Но рожать будешь в Германии, это мое условие. Я столько читала про ваши роддома…

– Хорошо, мамочка, как скажешь!

Вечером, укладывая сына спать, Варя попросила:

– Ники, расскажи мне про Урсулу.

– Бабушка насплетничала?

– Почему насплетничала? Просто сказала, что ты подружился со славной девочкой.

– А, – с облегчением выдохнул Никита. – Знаешь, мам, с ней интересно. Мы много разговариваем, она рассказывает мне про свою маму, я ей про тебя, ее мама пишет детские книжки, я читал, мне понравилось… Они долго жили в Болгарии, Урсулин папа был болгарин…

– Почему был?

– Они развелись, он фокусник в цирке. Когда у Урсулы родилась сестренка, он от них ушел. Знаешь, этой сестренке уже полгода, она такая смешная и милая… мне очень нравится… Ее зовут Сабина. Мы с Урсулой даже памперсы ей меняем, и мне совсем не противно. Бабушка так удивляется… И Сабинка меня уже узнает… А мальчишки в школе дразнятся, дураки!

– Конечно, дураки! А ты у меня самый лучший…

– Знаешь, я Руди Мерку дал два раза по роже, он мне, правда, тоже врезал, но все равно я победил. Мне еще давно Стас один приемчик показал… – Никита вопросительно глянул на мать.

– Это хорошо, всегда надо уметь за себя постоять. Да, Ники, я вот хотела спросить… А если бы у нас свой малыш появился?

– Какой малыш?

– Ну, твой брат или сестра…

– У тебя?

– У меня, у нас… Ты был бы рад?

– А он… оно… уже есть? – и он легонько ткнул пальцем Варе в живот.

– Есть.

– А если я, к примеру, скажу, что не буду рад, тогда что?

– Тогда… Тогда мне придется его убить.

– Как убить? – ахнул Никита.

– Ну, женщины в таком положении делают операцию, убивают ребенка…

– И за это не сажают в тюрьму?

– Нет.

– Я не хочу!

– Чего ты не хочешь? – упавшим голосом спросила Варя.

– Я не хочу, чтобы ты его убивала! Пускай будет! А ты с ним будешь в Москве жить?

– Не думаю. В Москве я работаю с утра до ночи и еще в Москве воздух плохой. Бабушка обещала мне помочь.

– И я! И я буду помогать! Я и так уже многое умею, и еще научусь, мамочка!

Никита обнял Варю, стал целовать и вдруг отстранился.

– А папа у него будет?

– Нет, Ники, папы не будет.

– А почему? Папа у него Стас?

– Стас. Но у нас не получается быть вместе. – Он что, как тот фокусник, не захотел?

– Нет, он ничего не знает.

– А Марина?

– Какая она тебе Марина?

– Она сама сказала, чтобы я звал ее Мариной, без отчества и всяких дурацких теть. Так она знает?

– Нет. И не надо! Я не хочу!

– Ты его больше не любишь, да?

– Я не знаю, Ники, честное слово, не знаю.

– Нет, мама, все неправильно!

– Что неправильно?

– Я думаю, ты его еще любишь, но боишься, что если он узнает про маленького, то может повести себя так, что ты его разлюбишь…

Варя озадаченно глянула на сына. Как же он повзрослел и поумнел!

– Ладно, мама, ты ему не говори, раз не хочешь, а мы с Урсулой будем растить его вместе с Сабинкой. А как его будут звать?

– Так я ж еще не знаю, кто будет, мальчик или девочка, – счастливо улыбнулась Варя.

– А когда он родится?

– Летом.

– Еще так нескоро! Но ты сейчас не несчастная? – Что ты, мой маленький, я абсолютно счастлива, потому что у меня вырос чудесный сын, и будет еще маленький, только ты не думай, что я или бабушка будем любить тебя меньше…

– Я знаю, маленьким детям надо уделять больше внимания. Мне Урсула объяснила…

– Знаешь, Илья, – сказала как-то вечером Маша, – я думала, Стасу станет легче, когда эта пакость закончится, а ему, по-моему, только хуже.

– Это я виноват, нельзя было говорить ему, что все устроил Пирогов… Но я же не знал, я был так счастлив, что этот тип забрал заявление.

– А в чем, собственно, дело?

– Оказывается, Стас сходит с ума от ревности именно к Пирогову. Бедный мой сын. Такой талантливый и такой какой-то нелепый в личной жизни… Практически четыре брака, и все коту под хвост… А парню под сорок. Я думал, хоть с Варей ему повезет. Они же любят друг друга как ненормальные, и что?

– Да, это только в ранней юности кажется, что взаимная любовь гарантия счастья…

Варя рвалась в Москву и в то же время страшилась этого. Ей предстояли нелегкие разговоры о беременности с Катей Вершининой как с агентом, с Маковским и, главное, с Шилевичем. Она ужасно боялась, что Семен Романович разозлится, обидится, раскричится… И она решила сперва поговорить с Надеждой Михайловной.

В аэропорту ее неожиданно встретил Дима.

– Ты откуда? – удивилась Варя.

– От верблюда! – буркнул Дима, отбирая у нее чемодан.

– Не поняла!

– Чего ты не поняла? Я боюсь за тебя, идиотку такую! Вдруг ты еще чьего-то мужа с ума свела? Думаешь, мало в Москве ревнивых психопаток?

– Димочка, я тебя обожаю! Кстати, я привезла тебе офигительно прекрасный джемпер от Труссарди, точно в цвет твоих глаз!

– С какой это радости?

– Так… Понравилась вещь, имею я право купить своему лучшему другу понравившуюся вещь?

– Имеешь, имеешь. Спасибо большое!

– Димка, ты чего разворчался?

– Оно мне надо, по ночам таскаться в аэропорт и развозить баб по домам?

– А зачем притащился, я бы и на такси доехала.

– Это еще вопрос! А вдруг твоя чудная сестренка еще не угомонилась и подошлет к тебе кого-то другого, аварию подстроит или еще что… Нет уж, я бы места себе не нашел. С кем я «Пигмалиона» тогда играть буду, не говоря уж о «Шмеле»? Ну, как съемки?

– Восторг! Я была бы последней дурой, если б отказалась! У меня гениальный партнер, он играет моего отца, ему семьдесят лет, а он впервые снимается в кино, можешь себе представить? Театральный актер, русского происхождения, по-русски говорит прекрасно и радуется, что я тоже русская. Опекает меня, кормит фантастическими итальянскими обедами, но рецептов не дает.

– И влюблен в тебя по уши?

– Да ты что?

– Дура ты, Варька, совершенно не осознаешь своей прелести… Впрочем, именно в этом, вероятно, и состоит немалая доля твоей прелести…

– Дим, ты чего?

– Ничего. Просто констатирую факт. И еще я понял: когда тебя нет в Москве, мне как-то… не того… пусто…

– Можно подумать, ты безвылазно сидишь в Москве!

– Нет, конечно. И на выезде я о тебе и не вспоминаю, не думай, а вот когда я в Москве, а тебя нет, мне хреново, хочешь верь, хочешь нет.

Варю нервировал этот разговор.

– Дим, я хочу сказать тебе одну вещь… Только пообещай, что будешь молчать?

Дима притормозил и съехал на обочину. Они еще только подъезжали к Москве.

– Ну? – резко спросил он и выжидательно уставился на Варю.

– У меня… ребеночек будет…

– Так! К сожалению, я абсолютно точно знаю, что отец не я. И кто же этот счастливец?

– Догадайся с трех раз!

– Обижаешь! Зачем мне три раза, я и так знаю, что ты тупая. Стас, да?

– Да, я же тупая, – засмеялась Варя.

– И что? Рожаем?

– Да, но…

– Ты хочешь спросить, при чем тут я?

– Ну да…

– Ребенку нужен папаша. Я не подойду?

– Дим, ты чего?

– А чего? Ты же со Стасом вроде порвала, за меня замуж просилась…

– А ты меня послал.

– А ты мне за это «Кони-звери» спела! Можно сказать, козу показала. Я не прав?

Варя фыркнула.

– Значит, прав! Я, конечно, вполне отдаю себе отчет в том, что адресат в зале был не один… Ну так что?

– Дим, это мой ребенок.

– Разумеется, твой, но отец-то ему нужен.

– У него в принципе есть отец.

– А этот отец в курсе?

– Нет, и я не хочу, чтобы он знал.

– Если ты выйдешь за меня, он и не узнает. О нас давно уже сплетничают.

– А если ребенок будет похож на Стаса? Мне ж от него такую красоту не родить! – нежно улыбнулась Варя и погладила Диму по щеке.

Он поймал ее руку, поцеловал в ладонь.

– Зачем тебе чужой ребенок, Димочка? Ты лучше будешь его крестным, ладно?

– Все, вопрос снят. Считай, это был порыв. Просто мне вообще нравятся все эти… танцы… танцы с Варежкой… Ты из тех баб, которых хочется защищать. Инстинкт, ничего не попишешь.

– Димка, почему про тебя говорят, что ты чуть ли не монстр, что ужасно обходишься с женщинами?

– Все зависит от женщины… Вон, про твоего Стаса его бывшие жены каких только кошмаров не плетут, а ты слова дурного о нем не сказала, а ведь тебе наверняка есть что порассказать народу.

– Нет, мне нечего порассказать. Он добрый, внимательный, заботливый… Образованный, умный…

Из ее глаз полились слезы.

– Тьфу ты, идиотка! Ладно, поехали! И забудь все, что я тебе тут наговорил. Живи как хочешь, дурища!

И Дима ударил по газам.

– Сенечка, я сегодня обедала с Варежкой.

– Она в Москве?

– Да. Приехала играть спектакль.

– Я хочу ее видеть. Почему ты не сказала, что она здесь? – взорвался Семен Романович.

– Сеня, не шуми! Ей надо было поговорить со мной по-женски.

– Это что еще значит – по-женски? О менструациях, что ли?

– Ну, в известном смысле о менструациях, да, – усмехнулась Надежда Михайловна.

– Что за чушь?

– Сеня, Варежка беременна и хочет рожать.

– То есть как рожать? Когда? А мой фильм? Об этом не может быть и речи! В конце концов, где была бы эта Варежка без меня? Ничего, у нее уже есть сын, и хватит с нее!

– Сеня, сколько бы ты ни орал, она все равно родит. Делать аборт уже поздно. Но ты же знаешь, в кино всегда можно как-то скрыть беременность, я внесу кое-какие изменения в сценарий, а работать она готова…

– Это что, героиня будет с пузом?

– Ну, пока никакого пуза еще нет, заметно еще нескоро будет… А хорошие костюмы на что? Короче, она сказала: если Семен Романович не согласится снимать меня беременную, я буду вынуждена отказаться от роли.

– Ишь как она заговорила, наглая девка!

– Сеня, что ты шумишь? У нас нет своих детей, Варежка нам как дочь, разве нет? А теперь у нас будет внук или внучка.

– А отец у этого внука будет?

– Боюсь, что вряд ли.

– А от кого она это чадо прижила?

– От Стаса, от кого же еще!

– А он что, не хочет ребенка? – поразился Семен Романович.

– Он пока не знает. Они в ссоре, но она так его любит, что хочет ребенка во что бы то ни стало.

– Ну так ты ему скажи, большое дело!

– Между прочим, именно благодаря Варежке этот мерзавец Шевелев забрал заявление.

– Ну и слава богу! А то накинулись на парня, травлю затеяли, хрен знает что! Может, теперь уймутся…

– А ты в курсе, что Кружков отказался снимать Стаса и Ваганьков тоже?

– Серьезно? Я не знал… Слушай, это плохо… Он может совсем пропасть. Такой талант… Надюха, а давай возьмем его на роль Муратова, а?

– Но Муратов же сугубо отрицательный герой… Хотя это может получиться очень интересно… и неоднозначно… Стас такого еще не играл…

– Да он тебе хоть Джульетту сыграет! – воодушевился Семен Романович. – Я как-то не думал о нем в этой связи, но это будет потрясающе! Надюха, я гений!

– Ты, конечно, гений, Сенечка, но как отнесется к этому Варежка?

– А мне плевать, как она отнесется! Я режиссер, а она пока не Мерил Стрип, чтобы диктовать мне условия! К тому же, работая вместе, может, они наконец помирятся? Артисты, блин!

Утром Семен Романович позвонил Стасу. Трубку взял отец, Илья Геннадьевич.

– Семен? Рад слышать!

– Илюха, а где твой сын? Почему ты отвечаешь по его мобильнику? В запое, что ли?

– Нет, в депрессии. У него неважные дела, Сеня.

– Да знаю я… Ничего, все поправимо. Вот, хочу предложить ему главную роль в своем новом фильме. Полный метр, роль интереснейшая, ее должен был играть Некрасов, но он заболел, и я подумал о Стасе. Он такого еще не играл.

– Сеня, не знаю даже, как тебя благодарить…

– Погоди, может, он еще не согласится, кто его знает, он же малый с характером. Короче, мне надо с ним поговорить!

– Сеня, давай он тебе перезвонит. Надо его встряхнуть немного, а то…

– Ладно, но передай, что долго я тянуть не могу, у меня героиня беременна, надо спешить.

Стас перезвонил через два часа.

– Семен Романович…

– Стас, дружище, ты согласен?

– Согласен, конечно.

– Может, сперва прочтешь сценарий?

– Сценарий, конечно, писала тетя Надя?

– Разумеется.

– Так чего раздумывать? Тем более сейчас это единственное предложение, – горько усмехнулся Стас.

– Отлично. Тогда через два часа жду на студии. Поговорим, обсудим график…

– Спасибо, Романыч, – голос Стаса дрогнул.

Суки, до чего парня довели, подумал Семен Романович.

Стас появился точно в назначенный час. Бледный, исхудавший, но, как всегда, идеально выбритый и элегантный.

– Похоже, меня заживо похоронили, – сказал он. – В коридоре несколько человек шарахнулись от меня, как от ожившего покойника или прокаженного.

– Не бери в голову! Первый раз, что ли?

– Да нет, но такого еще не бывало. Романыч, вы из жалости меня позвали?

– Ты сдурел, парень? Чего тебя жалеть? Набил морду подонку, а тот решил на этом раскрутиться, к тому же забрал заявление, когда его прижали. А на этих желтопузых журналюг внимание обращать – последнее дело, сам, что ли, не понимаешь?

– Романыч, я все понимаю, я другого пережить не могу… – тихо проговорил Стас.

– Чего? – Семен Романович тоже понизил голос.

– Никому бы не сказал, а вам почему-то могу… Дело ведь прекратил Пирогов… человек, которого я ненавижу всеми фибрами души…

– Господи, за что? – перепугался Семен Романович.

– За что? За то, что отнял у меня Варежку… мою любовь…

– Как это отнял?

– Ну, увел, купил, почем я знаю…

– Стас, ты бредишь! Варежка только тебя любит, и она, если хочешь знать, ждет ребенка…

Стас побагровел и сжал кулаки.

– Зачем вы мне это говорите? При чем тут я?

– Так это твой ребенок, болван!

– Кто это вам сказал?

– Надюха, а ей Варежка.

– Ерунда! Это наверняка ребенок Пирогова, но он ведь женат на ее сестре, так что…

– Уже не женат.

– О, тогда я уж точно ни при чем. Выходит, он развелся с женой, чтоб жениться на… Варваре и узаконить ребенка.

– Но зачем в таком случае Варежке говорить Надюхе, что это твой ребенок? Нелогично!

– Все как раз логично. Согласитесь, Романыч, если б это был мой ребенок, то стоило бы меня поставить в известность в первую очередь, вы не находите?

– Нет, не нахожу! Вы с ней, как я понял, разбежались, она сказала Наде, что хочет этого ребенка, потому что никогда и никого так не любила, как тебя!

– Сказать можно все!

– А зачем?

– Откуда мне знать, какие у нее соображения.

– Ладно, Стас, разбирайся сам со своей личной жизнью, а нам надо поговорить о делах.

Они поговорили о делах. Шилевич отдал Стасу сценарий, и Стас ушел.

Во дворе он столкнулся с Ниной Мурадян, исполнительным продюсером, последнее время она работала с Шилевичем.

– Привет, Стас! Рада тебя видеть! Знаю, что будешь у нас сниматься! Это твоя роль! Выходит, вы с Варей помирились?

– С чего ты взяла?

– Ну так она же у нас главная героиня!

Стас похолодел. Взбудораженный известием о Варежкиной беременности, он как-то не спросил, кто же будет играть главную героиню.

Нину кто-то окликнул, она помахала Стасу и ушла. А ему захотелось напиться вдрызг. Он решил позвонить Денису. Тогда, после вручения премии, они так душевно посидели и пообщались, даже несмотря на присутствие отца и Маши.

Денис сразу отозвался.

– Стас? Ты как? – озабоченно спросил старый друг.

– День, давай где-нибудь посидим. Выпить надо, а одному… сам понимаешь.

– Старик, я сейчас жду клиента, но если невтерпеж, подваливай ко мне в контору, освобожусь и буду в твоем распоряжении.

– Годится!

– Ты где сейчас?

– На Мосфильмовской, а что?

– Просто хотел прикинуть, когда появишься.

– Денис, ты скажи, если тебе это в лом…

– Да ты что, Стас? Говорю же – жду!

Стас добирался до конторы друга больше часа. Господи, думал он, Варежка беременна, говорит, от меня… Неужто правда? Но почему же об этом знают все, кроме меня? Или она так обижена, что и знать меня не хочет? Или разлюбила? Нет, скорее всего, это просто не мой ребенок, она же такая честная. Не станет подсовывать мне чужого младенца… Да, вот и разгадка… Конечно… Ну а что она там натрепала тете Наде… Неловко ей, видно, признаться почтенной матроне, что спала с Пироговым, мужем сестры… К тому же он развелся… А может, это Димка отец? Поговаривают, что у них роман… Нет, вряд ли, он бы тогда сразу на ней женился… Как бы то ни было, а я здесь ни при чем, и от этого хочется выть… Да, она в последний раз так рассердилась, кричала на меня, губы со злости кусала. Господи, неужели я никогда больше ее не поцелую… у нее такие губы… Но мы же будем сниматься вместе… Даже не пойму, хорошо это или плохо? Может, лучше отказаться от съемок? Но для меня сейчас это равносильно самоубийству при тех ушатах грязи, которые на меня вылили… А Варежка не пришла ко мне… Будь это мой ребенок, она бы кинулась ко мне с этой радостью, чтобы поддержать, утешить… А она попросила Пирогова…

Все эти мысли буквально душили его. Он заехал в магазин и купил две большие бутылки виски. Если не начну сниматься, придется переходить на самое дешевое пойло, – с горькой усмешкой сказал он себе.

– Добрый день! – произнес Стас, входя в контору.

– Здрасьте! – приветствовал его Вениамин, с любопытством разглядывая знаменитого артиста. – Шеф освободится через пять минут. Присаживайтесь! Ой, вы не дадите автограф для моей девушки, она от вас просто тащится!