Текст книги "Свист и пляска. История из новейших времен"

ПРОЛОГ

Как-то пришлось мне по важному делу заехать в один городишко близ зачарованного леса. Ну как близ… С тем же успехом можно сказать, что и от столицы неподалеку… В общем, не суть. Так вот, в том городишке как раз проходила традиционная осенняя ярмарка – это такое действо, которое растягивается минимум на неделю, и где не столько торгуют, сколько пьют, танцуют и веселятся. Всюду крик, хохот, музыка, ржание, мычание, лай; на улицах не протолкнешься – музыканты, скоморохи, веселые девицы, пьяные крестьяне, да и рыцарей хватает. Не всегда и различишь их – после третьей бутылки все становятся на одно лицо.

Я вообще-то не любитель подобных сборищ. Но надо признать – есть в этом некое особое очарование… Ладно, обойдемся без лирики. В общем, зашел я там в трактир пообедать. Сел в уголке за столик, жду, пока еду принесут, а тем временем к народу приглядываюсь. Привычка. Сам я за годы конспирации научился быть незаметным, иной раз люди в упор на меня смотрят – и не видят. А за ними наблюдать интересно. И полезно иногда бывает. Я же Белый Всадник, в конце концов. Профессиональный альтруист и странствующий рыцарь…

Короче говоря, сижу, смотрю и вижу: сидит в самом центре компания. Все молодые, веселые, галдят, кружками чокаются. Вроде на первый взгляд обычные ребята. Но я-то мгновенно понял, что это за птицы. Таких команд полно было на той ярмарке. Соберутся кучками человек по восемь и соревнуются, кто больше дураков уловит. … Отличить их почти невозможно.

Только девчонки у них, хоть и симпатичные, чем-то на лесных зверьков смахивают. У одной зубки беличьи, у другой глаза лисьи… Я, конечно, никуда им там не заглядывал, Боже упаси, но готов биться об заклад, что и хвосты у них имеются. Просто под юбками не видно. А парни все в головных уборах. В помещении. Ранней осенью. У кого шляпа, у кого шлем, а один вообще в розовой шапочке с помпоном. Она у него на лоб все время съезжала.

Ну, я, конечно, насторожился и стал к разговору прислушиваться. Слышу, говорит один, в шлеме – они его звали Мэтр:

– Ну что, други? Неурожай нынче у нас, а ведь конкуренты не дремлют. Должно нам расстараться, ибо по своей лености в отстое останемся.

– Так у меня двое уже, – отвечает ему девочка-белочка.

Он на нее трагически так покосился и говорит:

– Увы, прелестное дитя! С прискорбием сообщаю, что, во хмелю не разобрав, что к чему, ты чары свои применила к членам конкурирующей группировки… Сие тебе, конечно, честь делает, но драгоценных баллов команде не добавляет. Ибо, как тебе известно, души их и так где надо пребывают.

Он бы, наверное, долго так разглагольствовал, но тут снаружи донесся такой дикий вопль, что все, в том числе и я, повскакали с мест. С чем сравнить этот вопль? Разве с визгом болгарки, вгрызающейся в арматуру, и то слабовато будет. Компания, понятно, из трактира высыпалась, и я потихоньку за ними. Подумал: если и впрямь там кого-то режут, то от меня проку побольше будет. Так вот, вышел я, остановился в дверях и вижу замечательную картину. Стоит посреди улицы дева такой красоты, что дух захватывает. Одета в брючный костюм, на носу очки. С дымчатыми стеклами. В руках красная пластиковая папка, а вокруг на мостовой валяются какие-то распечатки, фотографии, листы исписанные. А поодаль – целая толпа особей мужского пола, замерших в позах гончих. И все с цветами, бутылками, коробками конфет. А глаза совершенно одуревшие, без тени мысли.

Кто-то из моей компашки посмотрел на это и бормочет:

– Ждут, когда нагнется…

Мэтр ему – бац по шее:

– Перед вами, – говорит назидательно, – высший пилотаж, дети мои. Смотрите и учитесь! Только что-то я девы сей не припомню…

Тут прекрасное видение замахнулось папкой и кричит:

– Уйти прочь, противный кобели! Я есть аспирант! Я есть изучать традиции! Оставить я в покой быстро!

– Слышь, а ведь она не из нашего леса, – заметил тот парень, что в шапочке.

Мэтр кивнул солидно:

– Да уж сам вижу. Ну-ка, отойдите все в сторону, сейчас я вам покажу, как сие делается…

Заломил шлем, рукава засучил и полез сквозь толпу почитателей. Протолкался, отвесил деве поклон и начал:

– Мадам! Всемилостивейше прошу оказать нам честь принять нашу скромную помощь…

Та очки приспустила, глазами на него сверкнула – да как огреет по шлему папкой. Аж гул пошел. И визжит на него:

– Я сказать, уйти прочь! Я непонятно говорить?

– Да куда уж понятнее… – проворчал Мэтр, уползая обратно.

Тут этот, в розовом, локтем его отодвинул и говорит:

– А ну дай я.

И ужом в толпу. Остановился на почтительном расстоянии и с места в карьер:

– Голова не бить, слушать я сказать! Мы вы спасать, ходить с мы трактир?

Она голову наклонила.

– Ты я приставать? – спрашивает подозрительно. Парень руками замахал:

– Да вы что! Я есть голубой.

И ближайшего мужика чмок в лысину. Тот ничего, а красавица улыбнулась милостиво и говорит:

– Ты есть придурок. Но я верить. Бумаги важные собрать, – и пальчиком под ноги тычет, – потом трактир ходить. Я много кушать хотеть…

Парень своим поверх толпы подмигнул, те ему большие пальцы показали…

Ну, вернулся я внутрь, сел. Зашли они, дверь у поклонников перед носом захлопнули. Дева подальше от окна устроилась, избавитель ее по правую руку, Мэтр по левую. Принесли меню. Прекрасная аспирантка минутку подумала, а потом как давай заказывать… Вся шайка рты пораскрывала. Так и молчали, пока ей заказ не принесли. Весь стол блюдами заставили… И главное – все овощи да фрукты в разных видах.

Вот тут-то до меня и дошло наконец… Не буду раньше времени раскрывать интригу, но только не понравился мне такой поворот сюжета… Потому что в случае конфликта фиг знает, чем это могло кончиться. А главное – непонятно: мне-то на чью сторону становиться…

Ладно. Вот ест она, и ест, и ест… У остальных аппетит пропал, они сидят, к стаканам судорожно прикладываются и только в рот ей заглядывают. А дева вроде ничего не замечает и жует себе, при чем еще и трещит без умолку.

– Я, – говорит, – мясо кушать нет, здоровый образ на жизнь. И алкоголь пить нет, очень вредно. Но соленый огурец много любить, да. Это есть мой слабость.

Сосед справа ей огурец подложил и спрашивает:

– Ты сказать, аспирант?

Она закивала и еще огурец хвать.

– Я есть аспирант, – отвечает. – Профессор я здесь послать, традиции изучать. Два день здесь, изучать мало. Традиции плохой есть. Мешать много. Огурец еще?

– Огурец кончиться, помидор?

– О да, помидор с мед много вкусно есть…

И помидор медом мажет. Мэтр молча всем налил, подбородок рукой подпер.

– Профессор говорить, – продолжает меж тем красавица, глядя на своего рыцаря в розовой шапочке,– здесь плохой нечисть жить. Люди колдовать, душа забирать, лес уводить. Я хотеть нечисть встречать, изучать. Знать?

Парень в стакан уткнулся – ухмылку спрятал.

– Ничего не знать, бояться! Мы все тут нечисть бояться, в лес без подгузник не ходить. А что еще профессор про нечисть рассказывать?..

Она к нему конспиративно наклонилась и шепчет на весь трактир:

– Профессор сказать – музыка колдовство есть. Музыка слушать нет. Ты, – и вилкой в него тык, – музыка играть?

Парень аж отпрянул.

– Да нет, ты что! Детство медведь ухо наступить. Рояль от унитаз не отличать. Глухой совсем быть!

– Врать, – протянула красавица снисходительно, но вилку положила. – Морда твой подозрительный есть. Но я бояться нет. Профессор сказать – огонь нечисть отпугивать…О, огурец найти!

И цап что-то с дальней тарелки. И умяла в мгновение ока…

А это сосиска была. Просто холодная уже, оттого и скрюченная, как огурец.

Я, кажется, первым заметил, что что-то не так. Замолкла дева, будто ее выключили. Потом красными пятнами пошла.

– Эй, в порядке быть? – обеспокоился ее рыцарь, руку ей ко лбу приложил – да как отдернет. А у девы дым из ноздрей пошел. Сизыми такими струйками, тоненькими – будто она закурила и дым через нос выпустила. Стекла в очках треснули, и глаза из-под них полыхнули, как светодиоды, красным.

Компания в стороны шарахнулась – и вовремя…

Я же все это время, как дурак, сидел и ничего не делал… Потому что никак не мог решить: то ли леших от дракона спасать, то ли дракона от леших. Почему я говорю дракон, а не дракониха? У них не принято так. Моя жена говорит, что дракониха – это сварливая баба, а дракон женского пола все равно дракон… Хм. Так вот…

Над столом пламенем пыхнуло, и лешие мои вместе со стульями попадали. Посуда на них посыпалась, вино пролилось… Мэтр девчонок под себя подгреб… А тот самый, у которого с аспиранткой теплые отношения сложились, как раз в самой опасной зоне оказался. Лежит он навзничь, а над ним огненная змея в воздухе раскручивается, как пружина. Размером со среднего питона, то есть метра два с хвостом. Сначала светилась вся красным, будто каленое железо, потом остывать начала – и стало заметно, что шкура у нее коричневая с золотым отливом. Чешуйки мелкие-мелкие – видно, совсем молодая, недавно из яйца вылупилась. Крылья кожистые распустила и затрепетала ими, как колибри – по трактиру волна горячая пронеслась, как из духовки. С парня шапку сорвало… Ну и, конечно, у него рог на лбу оказался. Один-единственный. Витой такой, серебристый, с острым кончиком. Волосы светлые разметались, глаза как тарелки. Змея лапки передние поджала, крыльями похлопала и на опрокинутом столе угнездилась. Язык раздвоенный мелькнул – быстро-быстро, как стрелка компаса. Единорог этот было отползти попытался – только змея его опередила. Шею вытянула, так что морда почти у самого его лица очутилась, и уставилась на него не мигая. И вот я вижу – она пасть открывает и будто зевнуть собирается. А это значит – сейчас огнем плюнет. Для заметки, живой огонь – единственное, чем леших уничтожить можно… Я вскочил, хотел отвлечь ее – но парень, молодец, и сам не сплоховал. Выхватил флейту из кармана – будто кинжал из ножен – и заиграл… Змея замерла, словно удивилась. А потом со стола спорхнула, зависла в воздухе, хвост кренделем закрутила – и как пошла выплясывать… Прямо в воздухе. Крыльями в такт взмахивает, лапками дрыгает, хвостом молотит.. Морда счастливая… Вот честное слово, не хотел смеяться!..

Парень меж тем кое-как на ноги встал. Стоит, играет, пританцовывает, а что ему еще делать?… Команда его тоже поднялась. Мэтр поближе подошел и говорит тихонько:

– А дальше-то что?

Тот глаза большие сделал и на него скосил. Ни говорить, ни жестикулировать не мог, понятно… И перестать нельзя, и бесконечно играть невозможно. А дракон пляшет себе…

Тут я к ним подошел и говорю:

– А пусть он попробует музыкой изъясняться. Вы-то поймете, я думаю. И мне переведете, а я постараюсь что-нибудь предпринять.

Флейтист закивал и вывел заливисто-истеричную фразу. Змею в сторону дёрнуло, а Мэтр хмыкнул и перевел:

– Караул, помогите!

Я, признаться, растерялся. Спрашиваю:

– Ты долго так продержишься?

Он коротко свистнул, змея хвостом чиркнула.

– Хрен его знает, – с каменным лицом молвил Мэтр.

Я ему:

– Может, ты в лес ее попробуешь увести?

Флейта:

– Фью?

Толмач:

– И чё?

Я:

– Как минимум, свидетелей меньше. Как максимум – там ваша магия куда сильнее.

Флейта:

– Фьюююю!

Перевод:

– Крутая идея, чувак!..

– Крутая, – соглашаюсь, – но нельзя же вот так, прилюдно, взять и выйти на улицу с драконом на буксире…

Флейта:

– Фью! Фью! Фью-фью-фьюююю…

Мэтр, по прежнему с каменным лицом:

– Да пофиг. Нафиг. Далее нецензурно… – и, обернувшись к флейтисту: – Не волнуйся, друже, конспирацию мы возьмем на себя.

Сунул два пальца в рот и свистнул по-разбойничьи. А через секунду в трактир ввалилось еще человек двадцать леших, начисто снеся запертую дверь.

– Ни хрена себе, – сказал кто-то из них, узрев дракона. – Вроде выпили не так много…

– Коллеги! – обратился к ним Мэтр. – Как вы изволите собственными очами видеть…

– Фью! Фьюююю!!!

– Ладно, постараюсь короче! Короче! Вот этих двух надо транспортировать в лес так, чтоб никто не видел. Предлагаю всем достать инструменты, и да воспляшет весь честной народ!..

Лешие дружно заржали и давай острить по поводу доставания инструментов. Я же представил себе, что сейчас начнется на ярмарке, и схватился за голову…

Тут меня сзади тронули за плечо. Я обернулся, смотрю – стоит кто-то в куртке с капюшоном. Лица не видно. А этот тип вообще такой. Вечно что-нибудь скрывает.

– Кому ты на сей раз помогаешь, мастер Джек? – спросил Король, и голос его звучал так насмешливо, что я и правда чуть не рассердился.

– Никому, – ответил я как мог ровно. – Или обоим.

Он рассмеялся негромко.

– Ну, коли обоим, то так тому и быть. Я за чистоту эксперимента.

– А ведь ты мог бы вмешаться, – заметил я, едва сдерживая гнев.

– К чему? Пусть молодые сами разбираются. Если бы ты принял чью-либо сторону, тогда я бы поддержал противоположную. А так, согласись, нам нечего делить…

Наверное, нехорошо так говорить, но не люблю я этого Короля с его шуточками, ой как не люблю… Может, у меня чувства юмора нет?..

В общем, пока он мне зубы заговаривал, лешие из трактира выскочили и по ярмарке рассредоточились. Когда надо, они очень быстро действуют – не уследишь. Выхожу я на улицу, смотрю – началось.. Люди все дела побросали, рты разинули… А паршивцы эти один за другим мелодию колдовскую подхватывают – тут флейта, там другая, тут лютня, там скрипка… Я зазевался, на меня чуть жаровня с каштанами не опрокинулась. Отпрыгнул. Каштаны по булыжникам катятся, те, что на жаровне остались, -как бомбочки взрываются, а торговец, как был, в фартуке и с щипцами, схватил прохожую старушку в объятия и давай по мостовой ее крутить… Поодаль девчонка на телегу с сеном взобралась и дует в многоствольную флейту, а вокруг хоровод – пять монашек, два жандарма, слепой нищий и мамаша в косынке– коляску бросила, а в ней ребенок ручками-ножками машет – тоже вроде танцует. И везде такая фигня – торговцы из-за прилавков повыбегали, покупатели сумки пороняли, кто в тавернах обедал – куски повыплевывали – и все плясать бросились кто во что горазд. Кроме меня, понятно.

И вот выходит из трактира этот единорог злополучный – и, не переставая играть, – напрямик через площадь. А за ним дракон. То вспорхнет и хвостом вертит, то на землю опустится и на задних лапах скачет, то голову запрокинет – и огненной струей в небо… Пару палаток подпалила по дороге, пришлось мне за огнетушителем бежать. Пока бегал, да пока пожар тушил, – они уже площадь миновали. Догнал их на какой-то улочке, вперед пропустил и пошел за ними потихоньку. Уже на выходе из города, на дороге к лесу флейтист замешкался – змея обрадовалась да вокруг него и обмоталась. У меня сердце ёкнуло, парень, смотрю, тоже с лица спал – а она ничего. Лапками вцепилась в него и жалом раздвоенным в щеку лизнула… Я думал, он в обморок упадет. Подкрался к ним с огнетушителем… Пригляделся – у змеи глаза осоловевшие и на морде улыбка. Взял и дернул ее за хвост… Аж почувствовал, как у нее мышцы завибрировали – драконы не любят, когда их за хвост тянут… Зато размоталась хотя бы, а то так бы и стояли они на дороге по сей день…

Ну, как они до леса добирались – долгая история. Я их до полянки проводил и тут только вспомнил, что в городе у меня дело.. А тут как раз и все прочие подоспели. В общем, ушел я… Наверное, не стоило их так бросать, но не мог же я разорваться… Решил проведать потом, когда со своим делом разберусь.

Вернулся – в городе разгром, все на ушах. Пока туда-сюда, пока со своими проблемами разобрался, пока помог порядок в городе навести – неделя прошла. Заявился я на ту полянку – смотрю, флейтист на пеньке сидит , красный весь, вены на висках вздулись – но играет по-прежнему. Змея перед ним на горелой проплешине вьется – в воздух уже не поднимается. А подле пенька вся команда сидит, пригорюнилась.

Я к Мэтру подошел и спрашиваю:

– Что, не придумали, как быть с драконом?

– Не придумали, добрый человек, – отвечает тот уныло.

– А подменять не пробовали?

– Пробовали, как не пробовать. Не ведется, окаянная. Чуть что – пламенем начинает плеваться, аки лампа паяльная. Вот, всю траву на поляне выжгла.

– А я вот тут кое-что принес, – говорю я и достаю соленый огурец в салфеточке. Команда головы подняла.

– А ведь, пожалуй, может сработать, – говорит Мэтр раздумчиво, а флейтист на меня чуть не со слезами смотрит – но играть не прекращает…

Я к змее приблизился и огурцом у нее перед мордой помахал. Дурак. Надо было подальше отойти… Она только хамкнула – и нет огурца, хорошо еще, руку не откусила… И танцует дальше…

– Шел бы ты отсюда, человече, – говорит мне Мэтр, скучливо так. – Надоел ты нам со своими советами…

И все поднимаются молча и на меня смотрят. Ну что с ними делать? Я извинился и ушел.

Заглянул через месяц. Как раз первый снег выпал. Ночь лунная, снежинки в воздухе крутятся, поблескивают – красиво так. Флейтист спиной к пеньку привалился, голову запрокинул. В снегу весь, волосы мокрые, глаза красные. Но – играет все-таки, не сбивается, хотя и медленней, чем раньше.

И змея тоже притомилась. Дышит тяжело, с присвистом. Крылья сложила и в талой луже на дрожащих лапах восьмерки выписывает. Но не останавливается. И морда, как была, блаженная.

А команды нет, и вообще никого нет, кроме этой пары. Надоело, наверное, ушли по своим делам. Хотя что я – никого нет? Кое-кто все-таки был – он в этом лесу за каждым кустом прячется. Ну, я посмотрел на этих детишек, пожалел их и думаю: надо действовать, а то они друг друга до смерти уходят.

Вышел из-за куста и говорю парню:

– Холодно тебе, наверное, на земле сидеть? Простынешь ведь.

Он на меня покосился мрачно и опять глаза отвел. А я дальше продолжаю:

– Будешь играть на морозе – бронхит схватишь. Да уже схватил, я отсюда слышу, как у тебя в груди булькает. Сейчас начнешь кашлять…

И как только я это сказал – флейтист как закашляется. Флейту бросил, руки к груди притиснул. Змея остановилась, голову подняла и язык высунула – принюхиваются они так. Я назад отошел и говорю громко, на всю поляну:

– Извини, но я драконов больше люблю…

Он в кашле заходится, слова вымолвить не может –а змея глаза сузила, на пенек вспрыгнула и пасть разевает…Вот-вот огнем дохнет…

И тут, конечно, из-за кустов, из темноты – флейта… Другая совсем. Потусторонний такой звук, нереальный. Как будто не в лесу играет, а прямо в голове. И мелодия – не та, под которую змея танцевала, а сонная-пресонная, медленная, тихая такая. Змея глазами замигала, с пенька кольцами стекла. Свернулась бухточкой, лапки поджала, крылышками укрылась – и заснула… Снежинки падают и в воздухе над ней тают. И луна светит…

Тут у флейтиста разом бронхит прошел. Да и не было никакого бронхита на самом деле. Я, наверное, нехорошо с ним поступил, но надо же было как-то остановить свистопляску… В общем, он слезы вытер, волосы с лица убрал и на дракона уставился. А она спит, только из ноздрей дымок курится. Невидимая флейта смолкла, и по поляне хохоток прошел – тихий такой, как шелест. И голос у меня в ухе:

– Что, мастер Джек, все-таки выбрал, на какую сторону встать?

– Ты же знаешь, я всегда питал слабость к драконам, – отвечаю спокойно. Король снова захихикал и пропал – меня аж под курткой ветром прохватило.

А из лесу уже вся команда спешит, в сугробах вязнет.

– Браво, – кричит Мэтр и флейтиста по спине хлоп.

Тот на него оловянными глазами посмотрел и к дракону нагнулся. Руку протянул и по голове ее погладил. Она во сне рявкнула и за руку его тяп – несильно, чуть-чуть зубами прихватила. Девчонки подбежали, назад его оттащили, а он и говорит:

– Ребят, она же замерзнет…

Те переглянулись, кто-то пальцем у виска повертел.

– Ты, дружище, ума решился, – говорит ему Мэтр заботливо. – Драконы не мерзнут, у них отопление встроенное. А вот тебе бы выпить чего-нибудь горячительного не мешает…

И увели они его, хотя он и поупирался немного. А змея так и осталась на полянке спать.

Ну, я улыбнулся и в город пошел. Все-таки дурак этот король, на такую простую подначку попался. А так всегда – шутникам да умникам иной раз и невдомек, что их самих наколоть могут. Да еще кто!…

В общем, этой же ночью сильно потеплело. Я уже спать лег, проснулся от жары – потный весь. Одеяло скинул, к окну подошел воздухом подышать –вижу, над лесом черная тень раскинула крылья, луну заслонила. Огромная-преогромная. И рокот вдалеке послышался, будто гром. А в ответ ему из лесу завизжало – тонко и резко, как бензопила. И над деревьями поднялась другая тень – по сравнению с первой совсем малюсенькая. И заметалась вокруг большой, как голубь над голубятней.

Я опять улыбнулся и вернулся в постель. Прилетел профессор за своей аспиранткой, думаю… Нескоро же она таким манером диссертацию защитит…

Ну что еще про этих двух?.. Один человечек мне потом рассказывал, что будто бы этот единорог на весеннем празднике напился в доску, бился головой об дерево и кричал, чтобы ему вернули дракона. Да и застрял рогом в дереве. Его всей командой оттуда выковыривали. Рог треснул, конечно, пришлось спилить – но это после было. А парень этот, едва от дерева отцепился, прямо к Королю пошел.

– Хочу, – говорит, – в дальние края отправиться, счастье своё искать.

– Будь по-твоему, – отвечает Король. – Отпущу я тебя на один год, считая с завтрашнего дня. Если сумеешь за это время обернуться, то милости просим обратно в лес вместе с драконом. Выделим вам домик в деревне, будете жить-поживать и яйца откладывать. Но даже если она не захочет с тобой идти, все равно возвращайся в срок. Ибо кто в наш лес попал, тому нет пути назад, сам знаешь. А чтоб ты не вздумал сбежать, возьму я твою команду в заложники. И если через год ты не вернешься, отправлю я их всех в город, и будут они до конца жизни вкалывать в офисе без надежды на повышение.

Парень на команду оглянулся. Те между собой пошушукались и головами кивают: соглашайся, мол, что делать.

– Ну, коли так, – говорит Король, – тогда выходи завтра в полдень из деревни и иди по дороге на северо-запад. Да смотри, проспись хорошенько…

Какой тут проспись!… Пошел парень со своей командой к волшебному озеру, и гуляли они, пили и плясали до свету. Очухался наш герой еле-еле в полдвенадцатого под кустом каким-то. Лоб пощупал – а от рога один пенек остался. Спилили по пьяни. Ну, он в деревне кепочку раздобыл, пенек прикрыл, котомку на плечо закинул и пошел…

Да только голова у него гудела – от похмелья да от битья об дерево, – и перепутал он север с югом…

Сдается мне, Король того и хотел.

А мне как раз до того недосуг было – ну никак не мог вырваться.

Вот и вышло так, что пришлось парню много приключений пережить, прежде чем верный путь отыскать. Но история эта долгая, и рассказывать ее надобно как положено.

Часть первая

ВОЛШЕБНОЕ КОРЫТО АМБРОЗИИ

Майское утреннее солнышко выглянуло из-за перистых облачков и осветило кепку, надвинутую на лицо спящего Флейтиста. Спал он, подложив под голову котомку, на траве под деревом – а дерево было персиковым и как раз цвело розовыми цветочками. Позади уходил в перспективу целый сад таких деревьев, только росли они ровными рядами и были все одного размера – чуть выше человеческого роста. Это было сделано нарочно – ведь персики, в отличие от яблок, мягкие, и их надо собирать прямо с дерева, иначе побьются при падении. А этот сад принадлежал одному горожанину, приносил ему хороший доход и потому был огорожен проволочным забором.

То же дерево, под которым нашел приют странник, стояло за забором, возле самой дороги, и никому не принадлежало.

Флейтист накануне сильно умаялся и, пожалуй, проспал бы до самого полудня, если б не ощутил во сне, как что-то шевелится у него под затылком.

Парень сел, ничего не соображая со сна, стряхнул с себя лепестки и посмотрел на котомку. Та вела себя как обычно – лежала себе на травке и никуда не двигалась. Флейтист почесал затылок, взъерошив волосы, поправил кепку и вдруг явственно увидел, как в котомке запрыгало что-то вроде маленького бугорка. Путник удивился. Он точно помнил, что в котомке лежит флейта в чехле, колбаса в магазинной упаковке, пластиковая бутылка с остатками пива и махровое полотенце. Ничего из этого прыгать не могло. Поэтому парень, недолго думая, развязал котомку и перевернул вверх ногами. Оттуда выпала сначала флейта, потом полотенце с бутылкой, а последней – колбаса. Вместе с вцепившейся в нее мышью – белой с красными глазенками. Шлепнувшись на землю, мышь бросила колбасу (которая была раз в пять больше её), пискнула и шмыгнула в траву.

– Ах ты сволочь, – сказал Флейтист с досадой. Колбаса оказалась так изгрызена вместе с упаковкой, что ее оставалось только выбросить. Что он и сделал, зашвырнув огрызок через забор далеко в сад. Потом подумал, вытащил бутылку, допил пиво и отправил пустую тару вслед за колбасой.

До города было порядком. Парень лениво подумал, что вот хорошо бы кто его подвез – и на тебе: на дороге показался автомобиль. Вернее, этакий старичок-грузовичок, страдающий астмой, подагрой и метеоризмом..

– Эй, персик, тебе куда? – крикнула сидевшая за рулем девушка, поравнявшись с деревом. Дерево промолчало, зато Флейтист оживился.

– До города подбросишь? –он закинул за спину котомку и подойдя к грузовику, заглянул в кабину. Девушка была симпатичная, пухленькая, с русой косой и в клетчатой рубашке, наброшенной поверх топика

– А что дашь, если подброшу?

– Ничего не дам. Глаза у меня красивые!

– Что мне с твоих глаз? Бензин нынче дорогой.

– Ну, хочешь, я на флейте тебе сыграю?

– Прохиляло бы, если я была парнем, а ты девчонкой, – подмигнула она. – Ну черт с тобой, садись, я сегодня добрая.

Грузовик снова затарахтел по дороге, и на первом же ухабе пассажир треснулся головой об потолок.

– Ой, ой! Ты из меня все мозги вытрясешь!

– Были б мозги – вытрясла бы! – проорала она в ответ. – А тебе чего вообще в городе надо?

– Знакомую ищу!

– Что за знакомая? Как звать? Я в нашем городе всех знаю, может, подскажу?

– Не знаю я, как ее звать!

– А как выглядит-то хоть? Занимается чем?

– Аспирантка она! Эту пишет, как ее… Диссертацию! Про традиции! Из себя такая… – он обрисовал в воздухе миниатюрную фигурку и опять стукнулся об потолок, потому что перестал держаться. – Волосы, кажись, темные…

– Что-то худовата, – гаркнула водительница, закладывая крутой вираж на повороте. – Все вы, мужики такие, селедок любите.

Он заглянул ей в вырез, заметил, что она без лифчика, отвернулся, не удержался и еще раз заглянул.

– Я всяких люблю! Лишь бы человек был хороший.

– Все вы, мужики, так говорите…Нет, не знаю я твою знакомую. Да у нас и университета в городе нет, это в райцентр надо ехать. Но ты все-таки пойди… Блин, чертов ухаб! Зайди в редакцию и в газете дай объявление.. Долбаный трактор, всю дорогу загородил!

Она надавила сигнал, и грузовик возопил, как раненый осел. Трактор, однако, по-прежнему двигался величественно и неторопливо, что твоя каравелла, выстреливая кусочки засохшей грязи из колес.

– Слышь, а где она, эта редакция?

– Да ты не парься, я тебя подкину, мне по пути… Только вот эта бандура впереди бесит… Чтоб тебе пусто было, тарахтелка!

Трактор резко остановился и заглох. Девушка преспокойно объехала его по встречной – благо, на дороге никого не было. Вслед хрипато заматерился тракторист.

– Ты, если что, ко мне заглядывай. Я за садами живу, у самого моря почти. А в город к заказчикам езжу. Прачка я. Ты мой дом сразу увидишь, у меня постоянно белье во дворе сушится.

– А зовут тебя как?

– Роза. И, между прочим, глаза у меня здесь, – она убрала руку с руля и двумя пальцами показала, где.

– А тут тоже интересно, – отозвался он невинно, с любопытством рассматривая ее подпрыгивающую от тряски грудь. – Стой, что это у тебя за пазухой? А ну дай вытащу…

– Лапы убери, козел! Нет там ничего!

– Гадом буду, если там не мышь!

– Вот я те в рыло сейчас дам, будет тебе мышь! Все вы, мужики, такие! С утра, свинота, пьяный, мерещится черт знает что…

На этом месте они благополучно въехали в канаву, и дальше парню пришлось идти пешком.

– А все-таки была мышь, – пробормотал он себе под нос – И притом белая. Или и правда пора завязывать с синькой…

* * *

Музыкантам из зачарованного леса по роду деятельности положено легко сходиться с людьми. Что же до нашего героя, то он в этом деле был одним из первых. Стоило ему в городе завернуть в ресторанчик, как через полчаса все завсегдатаи были уверены, что сто лет его знают.

– Я ведь тебя, парень, вооот таким помню, – заявил ему какой-то бойкий дед. – Так что пиво за мой счет.

Флейтист, случись ему побывать в этом городе раньше, мог бы деду сказать то же самое. Он был куда старше, чем выглядел – а выглядел он лет на двадцать пять последние пару веков. Но не обижать же хороших людей?.. Поэтому в ответ на вопрос, где он пропадал все эти годы, парень завел очи горе и принялся вдохновенно заливать о несуществующей работе где-то в несуществующих местах, учебе в несуществующем университете и несуществующих родственниках, которых якобы навещал. Пить и усердно закусывать он при этом, понятно, не забывал. Окончательно запутавшись в перипетиях личной жизни какой-то мифической тетушки, сделал вид, что подавился пивом и, пока его заботливо стучали по спине, начал соображать, как бы поорганичнее перейти к интересующей его теме. Помог дед, благодушно осведомившийся, не собирается ли де парень жениться.

Флейтист скроил жалостную мину и поведал собравшимся о прекрасной аспирантке. Опустив, понятно, некоторые подробности. Он вообще говорил правду гораздо чаще, чем врал. К сожалению, на сей раз искренность ему не помогла: никто из присутствующих ничего не знал о такой девушке.

– Вот черт, – расстроился парень. – Придется, наверное, и правда объявление в газету давать.

Ему тут же доходчиво объяснили, как добраться до редакции местной газеты, и кто-то сунул ему свой мобильник – чтоб нашедшейся аспирантке было куда позвонить. На том и распрощались.

Уже выходя из забегаловки, Флейтист услышал сзади грохот бьющейся посуды и крики: «Мышь! Мышь!» Обернулся от двери – все посетители повскакали на стулья, а несколько особо храбрых на четвереньках полезли под стол – ловить шмыгнувшую туда грызунью. Пока они там сталкивались лбами и ругались, мышь преспокойно вылезла и деловитой рысцой направилась к выходу. Она была беленькая, с розовым хвостиком и красными глазками.

– У вас тут что, массовый побег из лаборатории случился? – спросил Флейтист у мыши, когда та с ним поравнялась.

Зверек стал на задние лапки и задергал носиком. Флейтист сложил губы трубочкой и просвистел несколько тактов колдовской мелодии. Мышь презрительно чихнула, опустилась на все четыре и проскочила мимо него на улицу, всем своим видом показывая, что она животное практичное и во всякие там волшебные штучки не верит.