Текст книги "Свист и пляска. История из новейших времен"

– Вот, значит, как, – сказал Флейтист, подобрал камушек и запустил мыши вдогонку. Попал. Мышь вспискнула, подпрыгнула и растаяла в воздухе белым облачком. А на ее месте осталась лежать медная монетка. Парень ее поднял и сунул в карман. Пригодится.

В редакции его встретили с распростертыми объятиями. Выяснилось, что со средних лет редакторшей они вместе учились в школе и сидели за одной партой. А на выпускном балу она с ним лишилась невинности и порвала свое голубое платье, удирая от застукавшего их преподавателя. На самом деле у Флейтиста с тем парнем было общим только то, что оба были блондинами. К тому же настоящий одноклассник давно уехал из города, облысел и в третий раз развелся. Но женщина об этом понятия не имела, и Флейтист не стал ее разочаровывать. Правда, пришлось пригласить редакторшу на свидание, а про аспирантку наврать с три короба – дескать, пропавшая в детстве младшая сестренка. Но зато объявление обещали набрать аршинными буквами и поместить на первую полосу. И все это совершенно бесплатно.

Не прекращая громко предаваться воспоминаниям, редакторша взялась за сумочку, собираясь между делом подкрасить губы. Но не успела она открыть замочек, как из сумочки высунулась мышь и укусила даму за палец.

Редакторша взвизгнула, выронив сумку, та плюхнулась на пол – и оттуда, как ватные шарики из пакета, посыпались белые мышки.

Что тут началось в редакции, нетрудно представить. Сотрудницы – а все работавшие там были женского пола – дружно полезли на столы, кроме редакторши – та великолепным финтом вспрыгнула на руки Флейтисту. Мыши рассредоточились по помещению, не обращая внимания на визг и швыряемые в них предметы. Правда, кому-то все-таки удалось подбить зверушку туфлей, и она – мышь, а не туфля, – мгновенно испарилась, оставив после себя на полу погнутую скрепку. Но в суматохе этого никто, кроме Флейтиста, не заметил. Он же, решив, что пора действовать, аккуратно усадил редакторшу на стол (та верещала, дрыгала ногами и никак не хотела отцепляться) и вытащил из кармана флейту.

– Ну что, вспомним классику? – предложил мышам Флейтист и поднес инструмент к губам.

Однако эффект получился совершенно не классический. Заслышав звуки залихватской песенки, заплясали на столах босые сотрудницы, оскальзываясь на бумагах и расшвыривая канцтовары. Заплясала заглянувшая на шум уборщица, используя швабру как стриптизерский шест. Дверь в коридор она, разумеется, не закрыла; Флейтист поднажал – и из соседних помещений донесся понемногу нарастаюший топот. Вскоре уже плясало все здание – работники, уборщики, охранники, посетители, даже кошка с котятами, жившая на первом этаже в коробке из-под дамских сапог. Плясали прохожие на улице, голуби на ветках, бродячие собаки и бомжи, рывшиеся в мусорнике, даже полицейские, проезжавшие мимо на патрульной машине.

И только чертовы мыши как ни в чем ни бывало грызли провода и гадили на бумаги, не изъявляя ни малейшего желания заняться танцами.

Убедившись в полной резистентности вредителей к музыке, Флейтист задом попятился к двери, не переставая играть. Ему просто очень не хотелось идти на свидание с редакторшей, и он пытался так рассчитать время воздействия, чтоб дама забыла о нем – но не об объявлении. Известно ведь – чем дольше человек пляшет под колдовскую мелодию, тем сильнее ему отшибает память. Только выйдя из здания, парень решил, что, пожалуй, хватит с них – и опустил флейту.

– Что ж, я должен был попытаться, – сказал он себе, имея в виду мышей.

Разумеется, он уже понял, что с мышами дело нечисто. – Теперь возникают два вопроса: кто виноват и что делать. Хотя, впрочем, мне на это совершенно наплевать.

С этими словами он сунул флейту в карман и тотчас почувствовал, как острые зубки впились ему в мякоть большого пальца. Каким-то непостижимым образом лежавшая в кармане монетка превратилась обратно в мышь. Исполнив свое черное дело, она белым комочком шмякнулась на землю и мгновенно скрылась в ближайшей урне. Посасывая раненый палец, Флейтист подумал, что не так уж его это дело не касается.

А ближе к вечеру ему все-таки позвонила редакторша и слабым голосом сообщила, что свидание отменяется. Она, мол, заболела, лежит с высокой температурой и очень страдает. Флейтист проигнорировал тонко завуалированную просьбу приехать и поухаживать за больной, пообещал обязательно позвонить завтра и отключил телефон. Все равно номер с объявлением еще не вышел из печати.

А совсем уж вечером, на закате (в этих широтах темнеет поздно) парень решил прогуляться по городу и страшно удивился, выйдя на набережную. Он и не подозревал, что тут тоже есть море. Набережная щетинилась удочками, к которым прилагались рыбаки, сидевшие в медитативных позах на складных стульчиках. Флейтист подошел поближе, полюбовался на черных бычков, кишмя кишевших в зеленоватой воде, потом уселся прямо на прогретый солнцем асфальт и завел беседу с рыбаками. Сам он если и ловил когда-нибудь рыбу, то только на флейту, но разговор поддерживал умело и даже почти поверил истории об осьминоге, которого один из рыбаков выловил прошлым летом вот на этом самом месте. Зато другой рыбак, оказавшийся тетенькой лет шестидесяти (она выходила на рыбалку вместе с полосатой кошкой, которая сидела тут же с выжидающим видом), рассказал, вернее, рассказала, что нынче всех ее червей сожрали белые мыши, и ловить пришлось на хлебный мякиш. К тому же, добавила рыбачка, проклятая мышь тяпнула ее за ногу, и ей, рыбачке, целый день как-то неможется. Почуяв неладное, Флейтист спросил, как именно. Да вот голова что-то кружится, пожаловалась тетенька. Все кости ноют, будто с утра огород копала без передышки. И пить все время хочется. И вот тут че-то болит и как будто мешается (она похлопала себя в районе подмышки). И вообще у нее, похоже, температура. Надо еще пару бычков кошке поймать и домой идти, чаю горячего выпить с аспирином. Простыла, наверное, от морского ветра…

– Вам в больницу надо, тетенька, – сказал ей Флейтист. – Мыши, они, знаете, заразу разносят.

– Да завтра с утра схожу, – махнула рукой рыбачка и тут же скривилась .– Ох ты ж, ссабака, больно-то как… Пойду я домой, посплю, может, само пройдет…

Флейтисту вспомнились зловонные ямы, полные разлагающихся трупов. Целые улицы заколоченных домов. Клювастые маски врачей. Скрипучая повозка, подпрыгивающая на булыжниках, и хриплый крик: «Выносите трупы!». И как он сам сидел на этой повозке, болтая ногами и наигрывая на флейте, а позади среди груды мертвецов копошились полуживые тела в последней отчаянной попытке танцевать.

– Неа, не пройдет, – помотал он головой. – Вам бы лучше скорую вызвать, а то зараза по всему городу разойдется.

И заглянул проникновенно в покрасневшие глаза рыбачки.

– И правда, – пробормотала та. – Что-то мне с каждой минутой хужеет.

Тут она отвернулась, согнулась пополам, и ее вырвало прямо в море.

Флейтист успел вскочить и поймать ее за плечи, не то рыбачка бы неминуемо свалилась в воду. Другие рыбаки повставали с мест, кто-то уже вопил, что человеку плохо.

– Вызывайте. Скорую, – четко повторил Флейтист, глядя в глаза наименее растерявшемуся рыбаку, а затем, убедившись, что тот послушно набирает номер на мобильнике, скользнул сквозь образовавшуюся толпу и незаметно покинул набережную.

– Но какая же стерва до этого додумалась? – спросил себя парень, устроившись на скамейке в каком-то сквере и провожая глазами целых три машины скорой помощи, промчавшиеся мимо с надрывающим душу воем. – Хвала небесам, у меня иммунитет.

Иммунитет у него действительно имелся – эта же самая чума свалила его в возрасте пятнадцати лет, и, не встреться ему тогда пафосный тип в шлеме и с лютней, все могло бы закончиться куда печальнее. А впрочем, теперь человеческие болезни на него вообще на распространялись. Посидев еще и хорошенько поразмыслив, Флейтист пришел к выводу, что тут как пить дать замешана ведьма. И он даже знал, кто это. Ну, не знал, а так, догадывался. И догадался бы и раньше, да напрочь забыл о той пухляшке, которая проклятием остановила трактор. И у которой белая мышь сидела за пазухой. Вот только оставалось узнать, чем это горожане ей так насолили.

Немного поколебавшись – идти или не идти, – Флейтист уступил природному любопытству и решил все-таки пойти. Вернее, поехать – путь был неблизкий. Но сначала следовало завернуть в супермаркет – негоже к даме являться с пустыми руками. Ну и в подпитии все люди становятся разговорчивей.

В супермаркете он первым делом схватился за пиво, но потом решил, что коньяк будет вернее. Потом прихватил еще кое-что на кассе. Несмотря на мышь, декольте у ведьмы было впечатляющее.

Денег у него, естественно, не было, а у кассирши, как назло, оказалось все в порядке с личной жизнью. Ни друзей детства, ни бывших возлюбленных, ни даже любимого киноактера, за которого можно было схилять. Поэтому Флейтист просто взглянул ей в глаза и попросил напрямую. Когда он так делал, никто не мог ему отказать. Но он не любил этот метод – слишком сильно приходилось напрягаться, да и скучновато как-то. А за сегодня это был уже третий раз.

Куда точно ехать, он не знал, но был уверен, что ведьма сама подскажет. И верно: за садами, где дорога начинала петлять, подобравшая его попутка заглохла и ни с места. Флейтист поблагодарил и вышел. Водитель стал было орать, чтоб тот вернулся и помогал толкать машину, но тут последняя завелась, а Флейтист уже исчез в зарослях.

* * *

Ведьма сидела на краю обрыва, а внизу шумело и плескалось море. Двор у нее был небольшой, и ничего там не сушилось, только валялся всякий хлам и пышно колосился бурьян. Дом – одноэтажная халупа – стоял темный, только одно окно светилось голубым, и там прозаично бурчал телевизор.

– Кого это несет ко мне среди ночи? – вопросила ведьма, не оборачиваясь.

– Санэпидемстанция, – отозвался Флейтист, прикрывая за собой калитку.

Прошел через двор, споткнулся о лежащую лопату, обогнул цинковое корыто с водой и сел рядом с хозяйкой, свесив ножки.

Ветер дунул ведьме в лицо, поставив челку дыбом.

– Ты по поводу чумы? – в лоб спросила девушка.

– Не, я так просто, в гости, – он порылся в сумке и вытащил бутылку. При этом из сумки выпал презерватив и канул в морскую пучину.

– Противочумный костюм? – ведьма изогнула бровь и как бы между прочим забрала у него емкость.

– Вроде того, – согласился Флейтист. – У меня тут еще есть, – он выгреб горсть блестящих квадратиков и показал ей. – Как думаешь, хватит?

– Главное, чтоб у тебя мускулов в одном месте хватило, – отрезала она и, быстренько скрутив бутылке крышку, сделала добрый глоток. При этом незаметно плюнула внутрь и, отвернувшись, что-то прошептала в кулак. Потом передала бутылку гостю.

– Твое здоровье, – сказал он и тоже отпил. А потом они посмотрели друг на друга и одновременно сказали:

– Говори правду.

И одновременно начали говорить правду.

– Я музыкант из зачарованного леса, и чтоб это узнать, не обязательно было плевать в коньяк.

– Я ведьма Амброзия, и я ненавижу свое имя. Засмеешься – до конца жизни будешь подгузники вместо гондонов носить.

– На имя мне в принципе положить, но сиськи у тебя клёвые.

– Ты сегодня, когда за пазуху мне полез, чуть фамильяра моего не придушил. А так я была совершенно не против.

– Я у тебя пару дней перекантуюсь и сбегу потихоньку, пока ты спать будешь.

– Я считаю, что все мужики сволочи и всегда первая их посылаю, даже если они мне нравятся.

– А я считаю, что ты стерва, и это у тебя от недотраха.

– А я тебе за такие слова отомщу. Я вообще упиваюсь своим всемогуществом и что хочу, то и ворочу. Могу приворожить любого, могу проклясть, могу чуму наслать.

– А я хочу воспользоваться твоим всемогуществом в своих корыстных целях. Собираюсь тебе врать, поддакивать и всячески подольщаться, чтоб ты мне помогла найти любимую. Она на самом деле дракон. Но ты мне тоже нравишься. Я вообще разносторонняя личность.

– У меня есть волшебное корыто, в котором я могу видеть все, что происходит на свете. И если б ты прикинулся паинькой, я бы разжалобилась и тебе помогла. А теперь не буду. Я еще не решила, чего мне хочется больше – трахнуть тебя или морду набить.

– Ё-моё, да скоро ли твое заклятие кончится?!!

– Когда коньяк из организма выйдет. А твое?

– Когда глаза отведу. Кстати, мне тяжело все время тебе в глаза пялиться.

– Ха-ха-ха, неудачник, значит, я круче.

– Так нечестно. Давай до утра молчать.

– Давай. У меня дома чистое бухло есть, без заклятья. Сейчас принесу.

– Я с тобой. Я тебе не доверяю. И к тому же замерз, как собака. От моря дует.

– Если б не знала, что ты не врешь, подумала бы, что врешь.

– Да нет, правда замерз. Но если хочешь, пошли сразу трахаться.

– Пошли. И заткнись уже наконец.

* * *

Утро было недобрым. Вернее, с самим-то утром все было в порядке: пели птички, сияло солнышко, белая мышь в углу догрызала трусы Флейтиста. Амброзия в желтом сарафане в белую ромашку порхала по кухне, мурлыча под нос что-то развеселое.

– Вот черт, – расстроился Флейтист, садясь в постели. – А я-то надеялся, что проснусь первым и успею смыться…

Ведьма заглянула в комнату..

– Эй, у тебя коньяк еще не вышел, что ли?

– Покажешь, где сортир, – выйдет.

– Сортир на улице. Можешь прямо в простыне идти, я твои штаны постирала.

– Весьма удручающий факт, как сказал бы наш Мэтр. Не потому, что я не люблю простыней, я бы и голым прогулялся, хотя ты живешь на отшибе, и некому любоваться моей несравненной красотой. Но вот забота с твоей стороны несколько настораживает…

– А ну бегом в сортир!!! – заорала Амброзия. В кухне с треском взорвалась лампочка и посыпались тарелки из сушилки. – И чтоб до этого я от тебя ни звука не слышала!

Флейтист покорно завернулся в простыню и вышел на улицу.

Двор было не узнать. Бурьян исчез, на его месте покачивались ромашки диаметром с крышку от кастрюли. Дорожки были выложены плиткой. На протянутой вдоль обрыва веревке колыхались пресловутые штаны, присобаченные цветными прищепками.

– Пипец, – сказал Флейтист обреченно и проследовал по месту назначения.

Когда вернулся, на кухне его ждал – подумать только! – завтрак…

– Роза, ты с ума сошла? – поинтересовался парень.

– Зови меня Амброзией, – махнула рукой ведьма. – Ты мне ночью сказал, что мое имя тебя возбуждает.

– Ах да, точно. И ведь не врал же, черт побери… Слушай, а ты случайно в еду ничего не подмешала?

– Ничего, перестань таращиться. Перестань, я сказала! – она прикрыла глаза ладошкой. Глянула сквозь пальцы. Увидела, что он все еще не отвел взгляда – и резко, одним движением сдернула лиф.

Лучистый взор Флейтиста немедленно съехал туда, а ведьма вздохнула с облегчением.

– Так-то лучше. Давай лопай, я тебе потом кое-что покажу.

– Как, я еще не все видел?..

Окно с треском распахнулось, с подоконника рухнул горшок с фиалкой.

Парень счел за лучшее прикусить до поры язычок.

После завтрака Амброзия поманила гостя за собой во двор.

– Вот мое корыто, – показала она на скамейку под грушевым деревом. Там действительно стояло цинковое корыто, наполненное до половины черной водой. Флейтист хотел было спросить, не в нем ли она стирала штаны, но вовремя остановился. Ведьма села на скамейку слева от корыта и поводила обеими ладонями над водой. На поверхности вспучилось что-то вроде мыльной пены и разбежалось по краям. Флейтист подошел ближе и увидел, как из черноты в середине корыта начала проступать картинка.

…Море, а на море шторм. Темные волны мертвенно взблескивают под молниями. Сами молнии похожи на сухие искривленные ветви, только голубые, возникающие ниоткуда на фоне синевато-багровых туч.

А в самой клокочущей гуще плывет, вернее, барахтается парусник. Паруса оборваны, грот-мачты нет. Волны перехлестывают через судно, кренящееся то на один борт, то на другой. Матросы тенями мечутся по палубе, виснут на шкотах. И ярче любых молний – то на оставшейся мачте, то на бушприте, то на корме, – вспыхивает зеленовато-голубой огонек.

– Черт, заклинило, – сказала ведьма с досадой и стукнула кулаком по боку корыта. Изображение пошло рябью и пропало.

– И что это было?

– Сама хотела бы знать. Но это корыто в моем корыте уже третий день маячит. Глюк, наверное.

– А ты не врешь?

– С чего мне врать-то?

– Ну, чтоб дракона мне не показывать. Может, ты в меня влюбилась и хочешь, чтоб я с тобой остался…

На дереве с треском обломился сук и грохнулся рядом с Флейтистом, чудом его не прибив.

– Тоже мне, сокровище, – фыркнула Амброзия в безуспешной попытке замаскировать гнев под презрение. – Да ты же чучело помойное, дурак набитый, и в постели ты… – тут она нечаянно наткнулась на его взгляд – …бог, черт и секс-машина… Умница, красавец и вообще замечательный парень… А корыто действительно глючит! Сгинь с глаз моих долой, паскуда!..

– Куда я пойду в одной простыне?

– Тогда я тебе мешок на голову надену.

– Да не буду я больше!

– Врешь!..

– Не вру! Мне самому надоело. Ну, плюнь мне еще куда-нибудь, если не веришь…

– В рожу твою бесстыжую плюну, если не уймешься!..

– Ладно, давай мешок…

…Полчаса спустя они лежали на простыне под солнышком у края обрыва, а над ними победно трепыхались подсохшие штаны. Ветер усиливался.

– Дождь будет, – лениво проговорила Амброзия, накручивая на палец прядь волос Флейтиста. Мешок она на него надевать не стала, пожалела

– Погоду умеешь предсказывать?

– Нет, сама вчера наворожила, пока тебя ждала. Надо же было чем-то руки занять.

– А кстати, вот мы тут лежим, а в городе чума, – припомнил Флейтист , подсовывая руку ведьме под голову.

– Да нет там уже никакой чумы, – отмахнулась Амброзия, пристраиваясь поудобнее. – Я Буцифера с утра послала, он проверил. Мое колдовство непрочное, долго не держится.

– Кого послала?

– Буцифера. Это фамильяр мой, мышь белая. Все остальные – так, клоны. Я по городу ездила, белье собирала и потихоньку мусор всякий подкидывала – скрепки, монетки, бумажки… А к тебе в мешок сам Буцифер за колбасой лазил. Он-то мне про тебя и сообщил.

– Мешок?

– Не беси меня, юморист фигов!.. Я что хочу сказать – на самом деле чумной вибрион был такой же настоящий, как те мыши. Утро настало – и все растаяло…

– А зачем тогда вообще было огород городить?

– Ну просто так, попробовать – получится или нет.

– Да, весело с тобой горожанам. Ураганов не насылала еще? Попробуй, тоже интересный эффект получается.

– А то я бы без тебя не додумалась. Именно ураган и будет, и не далее как сегодня ночью. Так что не вздумай сбежать…

* * *

Погода и впрямь скоро испортилась, так что штанам пришлось досыхать дома. Заодно обнаружилась и верхняя часть туалета, аккуратно висящая на спинке стула.

– Я сказала – не вздумай сбежать, – напомнила ведьма, наблюдая за тем, как ее гость натягивает сыроватые джинсы на голое тело. Трусы пали смертью храбрых в пасти Буцифера, и их бренные останки упокоились в мусорном ведре.

– Обязательно сбегу, – пообещал Флейтист. – Обожаю бегать трусцой под ураганным ветром. Особенно по берегу моря в шторм.

Он уже устал от собственной искрометности и скатился в болото пошлой иронии. Ведьма тоже притомилась.

Дом трясся, как холодец, несчастная груша во дворе скрипуче взывала к небесам о милосердии. Но волны досюда не долетали – хозяйка постаралась обезопасить жилище от собственных козней. Так что в доме даже телевизор работал без перебоев.

Флейтист высунул голову из горловины футболки, встрепанные волосы эффектно распались над пеньком на лбу.

– А еще, между прочим, тут кое-чего не хватает, – он хлопнул себя по заднице, вернее, по заднему карману.

– Ах да, – ведьма старательно изобразила раскаяние. – Я твою флейту в море уронила.

За истекшие сутки Флейтист окончательно перестал отличать ложь от правды, к тому же ему до чертиков надоело быть все время в напряжении. Поэтому он решил, что проще соглашаться, чем разбираться.

– Ай-ай-ай, как же так вышло, – он в свою очередь скроил фальшиво-траурную мину. – Теперь мне придется остаться у тебя навсегда.

Амброзия бросила притворяться и воззрилась на него с недоверием.

– Ты серьезно, что ли?

– Ну да. Я же без нее как без рук. И толку от меня такого ровно шиш. Так что я отныне буду лежать на твоем диване, а ты будешь меня кормить, поить и всячески ублажать. И шнурки гладить.

– Ты совсем офигел, что ли? А как же твоя дракониха?

– Я объявление в газету дал. Найдется – сама позвонит.

Амброзия помолчала.

– Выпить хочешь? – спросила она нерешительно.

– Это ты меня ублажать уже начинаешь? – прикинулся дурачком Флейтист. – Неа, не хочу. – Он подошел к кровати и рухнул на нее звездой. – Кстати, трахаться тоже не хочу. Дай-ка мне пульт от телевизора.

Пульт взмыл сам собой в воздух и врезался в стену, выронив батарейки.

– Ты мне тут балаган будешь устраивать, жопа с ушами? – рявкнула ведьма, уперев руки в бока.

– Буду. Смотри мне в глаза, женщина. Нарочно флейту свистнула, чтоб я от тебя не сбежал?

Кровать дрогнула и дала крен на один борт, вытряхнув Флейтиста на пол и прихлопнув матрацем.

– Пошел вон отсюда! – в бешенстве заревела Амброзия, и не успел парень оглянуться, как оказался за дверью. Буквально. То ли его ветром вынесло, то ли ведьма собственные руки приложила. Котомка, пробив стекло, снарядом вылетела в окошко и приземлилась в лужу. За ней последовало еще что-то темное, фаллической формы, и пребольно стукнуло парня по спине.

Оказалось – зонтик.

– Ишь ты, а ведь минуту назад собиралась вернуть флейту, – озадаченно сказал Флейтист. – Кто их поймет, этих баб.

Ветер во дворе был не совсем ураганный, но все-таки он был – и дождь тоже. Флейтист постучался было деликатненько в дверь, но никто ему, естественно, не открыл. Тогда он подобрал котомку, заглянул в нее, удовлетворенно хмыкнул и пошел к калитке.

А в доме ожесточенно шмыгала носом ведьма. Буцифер, угнездившись у нее на макушке, сосредоточенно копался в волосах. Амброзия сердито выпутала его из шевелюры и запихала за пазуху.

– Вернется, – угрюмо предрекла ведьма. – Куда он денется. За двором погода нелетная, уж я постаралась.

«Щас обратно позовет», – подумал Флейтист , берясь за ручку калитки.

– Ни за что не позову, – грозно сказала ведьма, скрещивая на груди руки с такой силой, что Буцифера выдавило из ложбинки.

За двором Флейтиста окатило дождем – так пенсионерки в марте окатывают из кастрюли орущих котов. Парень сделал наивную попытку открыть зонтик – но тот вывернулся наизнанку, а в следующее мгновение от него вообще остались голые спицы.

«Может, я и правда дурака свалял. Может, она на самом деле флейту в море упустила?»

Ведьма проследовала в кухню, достала из шкафа большой кувшин с приклеенной скотчем этикеткой – на этикетке красным фломастером было написано «Смесь Пандоры. Не открывать!» – и вытряхнула оттуда флейту.

– Ну и на фиг она мне сдалась? – спросила Амброзия у перебравшегося на плечо Буцифера. Тот встал на задние лапки и ткнулся мордочкой ей в ухо, щекочась подрагивающими усиками.

Ведьма злорадно ухмыльнулась и сделала флейте «крапивку».

– Ай, – сказал Флейтист, потирая предплечье.

Он успел отойти довольно далеко от калитки – насколько это было возможно в таких условиях, – но тут решил, что пора возвращаться.

И не угадал.

На месте ведьминого забора поскрипывали под ветром ежевичные кусты, намертво сплетшиеся ветками. Они были высотой в два человеческих роста и щетинились колючками длиной в палец. Между колючками трогательно проглядывали беленькие цветочки и зеленые листики. По всей этой композиции нещадно колошматил дождь, сбивая цветочки и листики в грязь.

Флейтист понял, что влип, – и согнулся пополам в приступе дикого хохота.

Сидя на полу в кухне, Амброзия ласково щекотала флейту кончиками пальцев…

* * *

Рассвет застал Флейтиста на пустынном пляже – вернее, на единственном сухом бугорке, торчащем из обширной глинистой лужи. В луже плавали палки, позеленевшие снизу поплавки из пенопласта, бутылки и разрозненные резиновые тапочки. Дохлая медуза, похожая на сгусток яичного белка, безвольно распласталась на огромной коряге, наполовину высовывающейся из воды.

Распогодилось не так давно, и на пляже было холодно – а выражаясь точнее, стоял нечеловеческий дубняк. Флейтист сидел, обняв колени, съежившись под мокрой одеждой, и старался не шевелиться, чтобы не растерять остатки тепла. Судя по тому, что никто его не щипал, не кусал и не щекотал, ведьма наконец угомонилась, а может, даже заснула. Под теплым одеялом в мягкой постели. Возможно, напившись перед этим чаю. Или чего-нибудь покрепче.

Заря цвета клубничного мороженого вставала над морем. В небе противными голосами верещали чайки; одна из них спикировала на корягу и деловито клюнула труп медузы. Судя по выражению лица, добыча ей не понравилась.

Кроме Флейтиста и чаек, никого живого на пляже не было.

Более того – сам пляж был окружен красивыми слоистыми скалами, взобраться на которые не было никакой возможности. Очень-очень высоко из них торчали узловатые корни, а еще выше покачивались ровные, как карандаши, сосны. И никаких признаков цивилизации либо ведущих к ней дорог не наблюдалось.

Флейтиста вовсе не интересовал вопрос, как он сюда попал. Он просто до сих пор удивлялся, как ему удалось этой ночью выжить. И что делать в ближайшие пару часов, он тоже отлично знал. Беспокойство вызывало более отдаленное будущее. Но сейчас больше всего на свете ему хотелось спать – если не считать острого желания принять внутрь чего-нибудь спиртного. Спиртного не было. Поэтому парень свернулся клубочком на гальке и прижался щекой к мокрому боку котомки, как ребенок к плюшевому мишке. И моментально вырубился, несмотря на экстремальные условия.

А разбудил его звук, абсолютно неуместный в данной обстановке.

Это был сигнал смс-сообщения, раздавшийся в непосредственной близости от уха.

Не вставая и не открывая глаз, Флейтист пошарил в сумке и вытащил мобильник. Это была почти легендарная модель – такими телефонами, наверное, пользовались еще динозавры в пору своего процветания. Форма корпуса, видимо, была специально разработана под лапу тираннозавра. Но именно благодаря своему возрасту устройство с блеском выдержало все испытания прошлой ночи.

Сообщение, высветившееся на узком зеленом экранчике, содержало всего одно слово: «Караул!»

– Это я и так знаю, – буркнул Флейтист и заснул обратно, не успев положить мобильник на место. Тот отплатил ему за небрежение, заверещав прямо в ухо фрагмент народной мелодии времен чумы.

– Алё? – сказал Флейтист в трубку.

– Здравствуйте, я по объявлению, – ответила трубка старушечьим голосом. – Это не вы девушку потеряли?

– Ну я, – с подозрением отозвался Флейтист.

– Так вот, я хотела сказать, что вам необходимо забыть о прошлом и жить дальше! Жизнь ведь так прекрасна, зачем тратить ее на сожаление о том, чего не случилось! Вы так молоды, у вас все еще впереди! Я вам желаю всего самого, самого наилучшего, и чтоб вы обязательно нашли себе достойную невесту…

– Спасибо, найду, до свиданья, – на автопилоте согласился парень и дал отбой.

Проклятый прибор на этом не успокоился.

– Алло? Я, знаете ли, щас получил утреннюю газету, а там ваше объявление, – на этот раз голос принадлежал мужчине, и тоже, видимо, ровеснику телефона. – Я, конечно, невысокого мнения о нравах современной молодежи, но чтобы прямо вот так! На первой странице! Выносить на публику свои порочные фантазии! Вы совсем совесть потеряли, юноша, если только она у вас была! Вот я в вашем возрасте думал только о том, чтобы выучиться на отличного специалиста и приносить пользу обществу…

– Да не были вы в моем возрасте, – буркнул Флейтист, спросонья растеряв все свое чувство юмора. – А в молодости вы, между прочим, курили травку, носили феньки и проповедовали свободную любовь.

Наверняка он этого не знал, но попал в точку. Абонент фыркнул, как бык на выпасе, промямлил что-то о беспардонном глумлении над старшими и отключился.

Третий звонок окончательно вывел Флейтиста из себя.

– Аллоу? – пропело густое контральто. – Если вы желаете познакомиться с интеллигентной вдовой среднего возраста для периодических встреч на моей территории…

Не дослушав, парень размахнулся и зашвырнул телефон далеко в море, распугав чаек. Затем снова принял позу эмбриона и постарался уснуть. Как ни странно, ему это удалось.

Снились ему танцующие на лесной поляне доброжелательная старушка, хмурый дядька в фенечках и интеллигентная вдова с пышной грудью и не менее пышными усами. Посередине поляны стояла на пеньке ведьма и играла на его флейте, а на голове у нее сидел Буцифер и дирижировал лапками.

Флейтист даже не очень удивился, когда его разбудил телефонный звонок.

Парень сел, проморгался и заметил, что настал вечер, лужа сильно обмелела, и кое-где образовались другие островки, поменьше. На одном из них лежал телефон и настойчиво верещал, подпрыгивая от вибрации.

Флейтист понял, что трубку придется взять. Перешел лужу вброд, счистил с телефона налипшие водоросли и поднес прибор к уху.

– Караул!!!! – гаркнул из трубки целый хор. Флейтист вздрогнул и отвел руку с телефоном.

– Карауууул!!! – снова заорали оттуда, затем что-то зашуршало, и голос, явно очень молодой, прокашлялся и произнес с деланной хрипотой:

– Прием! Кто на связи?

– Я, – растерянно отозвался Флейтист, снова прижимая телефон к уху. – А это кто?

– Мы!!! –слаженно возопил хор, и хриплый голос добавил: – Экипаж призрачного брига «Бесноватый» терпит бедствие тут… на этом… черт его знает, где мы, но мы тут застряли!

– Сочувствую, чуваки…

– Да ты не сочувствуй, ты нам скажи, где мы находимся! – голос перестал быть хриплым и перешел на фальцет.

Тут последний луч закатного солнца упал на скалу, торчавшую из моря довольно далеко от берега. С одной стороны скалы совершенно ясно обозначился нос парусника, украшенный какой-то зловещей фигурой, а с другой – корма. На верхушке скалы копошились едва различимые отсюда люди.

– А, вижу, – невозмутимо сказал Флейтист. – По-моему, вы в жопе, ребята.

– Что? Не слышно ничего, связь плохая! Мы с лопаты звоним!

– Я говорю, вы в жопе!

– А! Тогда и ты тоже! – обрадовался голос. – Ты можешь нас отсюда вытащить?

– Нет. А вы меня?

– Попробуем. Щас, подожди, не клади трубку…

На утесе вспыхнул ярко-зеленый огонек, мигнул, сменил оттенок на бирюзовый и пропал. А в следующую секунду бирюзовым сверкнуло прямо за спиной Флейтиста – четкая тень легла на сырую гальку , – что-то рвануло парня за шиворот, и, не успел он набрать в грудь воздуха, как оказался с головой в воде.

– Извини, – сказал кто-то, когда Флейтист, плюясь и кашляя, вынырнул на поверхность. Перед ним высилась черная громада утеса, слева торчал нос, справа корма, а на воде плясало голубоватое, как на спиртовке, пламенышко.